Гасанлы Дж.П. СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 - 1946 гг)
Подождите немного. Документ загружается.
311
на тех позициях, где они сейчас находятся, и никого не пропускать после
ухода Красной Армии из представителей тегеранского правительства,
будет ли это представитель жандармерии, полиции или войсковых частей,
без особого разрешения самого Национального правительства. А
разрешение Национального правительства, само собой разумеется, будет
только после того, как переговоры будут завершены и будет
подписано
соглашение» [3].
Стенограмму рекомендаций М.Дж.Багирова по поводу предстоящих
переговоров с тегеранским правительством в Тебриз доставили
М.Ибрагимов и замминистра госбезопасности генерал А.Керимов.
Дополнительные указания Багирова пришли по военному телеграфу 3
апреля. В ночь с 4 на 5 апреля М.Ибрагимов, Г.Гасанов, А.Атакишиев,
А.Керимов встретились с
Пишевари и ознакомили его с советскими
предложениями, уже согласованными с тегеранским правительством.
М.Ибрагимов зачитал привезенную стенограмму указаний Багирова о
дальнейших действиях Национального правительства в связи с
создавшейся обстановкой. Выслушав предложения советской стороны,
Пишевари с горечью произнес: «Ознакомившись с этим документом, я
вспомнил о событиях в Гиляне в 1920 году. Тогда наших
товарищей-
революционеров обманули, и тогдашняя реакция начала постепенно
против них репрессии, и, наконец, в результате преследования
революционеры уехали в другие страны. Так же получится и сейчас».
Ясно осознавая складывающуюся ситуацию, Пишевари пытался
объяснить советским представителям, что произойдет в дальнейшем:
«Существующее правительство во главе с Кавамом обманывает вас. Как
только вы
уйдете, он сейчас же начнет расправляться с переселенцами из
Советского Союза, а их сотни тысяч, затем со всеми демократическими
силами и их руководителями. В этом прежде всего активное участие
примет реакционно настроенная часть помещиков и ханов, которых
временное правительство и отряды федаинов преследовали,
конфисковывали их имущество, убивали. Родственники последних будут
творить суд над демократами и их семьями и расправляться так, что
история не забудет страшного кровопролития… Представьте себе, что
Красная Армия уйдет, а вместе с ней и вы уйдете и оставите нас в таком
положении; жандармерия, полиция и правительство Кавама расправятся с
нами, не оставив ни одного демократа, и восстановят прежний
режим Реза
шаха.
Пойти на уступки правительству Кавама - это значит отказаться от
наших целей и убеждений и, наконец, от проделанной нами громаднейшей
работы в Иране. Мне это очень тяжело. Я этого сделать не смогу…
Еще в ходе нашей работы, в начальный период развития
демократического движения и образования Национального правительства
312
я в некоторых моментах начинал сомневаться в ваших действиях, т.е. в
том, будете ли вы до конца оказывать нам помощь в проводимой работе, а
сейчас тем более и вовсе вам не верю. Повторяю: я вам больше не верю.
С вашего согласия мы начали осуществлять среди бедных крестьян
Иранского Азербайджана земельную
реформу, многим роздали землю
помещиков и ханов, и даже вчера, когда я был в Мараге, по этому вопросу
опять-таки дал новое указание, чтобы скорей завершили распределение
земель... После всего этого как я могу, при каких условиях и с какой
совестью обращаться к людям и говорить, чтобы полученную землю
вернули
обратно?» [4].
Затем, обращаясь к советским представителям, Пишевари сказал: «Вы
поймите, я не о себе пекусь, не свою шкуру собираюсь спасать, я защищаю
интересы азербайджанского народа. Советское правительство и вы недос-
таточно хорошо знаете руководителей иранского шахского правительства.
Оно сегодня идет советскому правительству на некоторые мизерные
уступки, а завтра, уверяю
вас, откажется от них, и начнется преследование
всего азербайджанского народа, прежде всего принимавших участие в
демократическом движении. И эти люди, а их сотни тысяч, вынуждены
будут со своими семьями, детьми, женами бежать за границу, в Советский
Азербайджан, чтобы спастись. А я знаю, ваши же пограничники их
остановят, арестуют или предложат
вернуться обратно…
После ухода Красной Армии шахское правительство неизбежно будет
преследовать, как, впрочем, не днями, не месяцами, а годами, используя
любые коварные методы. Все равно нам умирать, так разрешите нам
умереть с честью. Пусть всему миру станет известно, что азербайджанский
народ, в частности, ее Демократическая партия и Национальное
правительство погибли не
от трусости, а в сражении, в тяжелой борьбе с
иранским шахским правительством за свое освобождение. И поэтому нам
надо, чтобы после ухода Красной Армии вы были в стороне, не
вмешивались во внутренние дела Ирана. Мы поднимем население сел и
городов и с помощью федаинов и наших вооруженных сил будем
защищать
азербайджанскую территорию от наступления шахской реакции.
Будем вести борьбу до последнего человека, на это доблестные
азербайджанцы готовы. Или разрешите нам мобилизовать все свои силы,
связаться со всеми демократическими группами всего Ирана, пойти на
Тегеран, свергнуть шахское правительство и установить во всем Иране
демократическое правительство. Тогда перед нами, азербайджанцами,
откроются огромные перспективы
для создания новой жизни и
процветания азербайджанского народа.
С другой стороны, если согласиться с предложением правительства
Кавама эс-Салтане, которого я знаю как двурушника лучше вас всех, то в
удобный момент он уничтожит все демократическое движение в
313
Азербайджане. В этом случае проиграет не только азербайджанский народ,
но и советское правительство, влияние которого, что само собой
разумеется, будет потеряно не только на Иран, но и на странах Ближнего
Востока. Такая уступка Каваму, о какой идет речь в стенограмме, разве
приемлема для советского правительства? По-моему, такой уступкой
СССР наносит
себе колоссальный урон. Если мы согласимся на такое
предложение, то, уверяю вас, реакционные элементы поднимут весь
иранский народ и будут вести пропаганду против Советского Союза, в
адрес которого выдвинут тысячу всяческих обвинений. Громадному
авторитету, который имеет советское правительство в настоящее время в
Иране, будет нанесен удар, и потом СССР трудно
будет завоевать
симпатии иранского народа, потому что ни его пропаганде, ни его силе
иранский народ верить больше не будет. Разве это выгодно вам и нам?»
После такого бурного выступления Пишевари немного успокоился.
Генерал А.Атакишиев пытался смягчить обстановку. Желая сменить
направление беседы, Атакишиев спросил: «Если Кавам эс-Салтане сам
обратится к
вам для переговоров, разве вы откажетесь от этого, будет ли
смысл отказываться?» На это Пишевари ответил, что не откажется от
переговоров, однако, следуя установленным законам, он должен получить
на это полномочия от Меджлиса: «Я должен поставить этот вопрос перед
Меджлисом, просить у него полномочий создать комиссию и направить на
переговоры.
Местом для переговоров можно выбрать Тебриз, в крайнем
случае - г.Миане. Это надо, во-первых, сделать потому, чтобы
азербайджанский народ знал, что Кавам переговоры ведет именно на
азербайджанской территории и в азербайджанском городе, а, во-вторых,
это обстоятельство повлияет и на самого Кавама эс-Салтане, который
может пойти на некоторые уступки
. На переговорах должны
присутствовать председатель Меджлиса Шабустари, министр внутренних
дел доктор Джавид и руководитель Демократической партии Падеган и я, а
также обязательно ваш представитель, для консультации.
Если наши переговоры не дадут положительных результатов и
тегеранское правительство попытается вновь захватить азербайджанскую
территорию вооруженным путем, а с вашей стороны вновь будут указания
решать конфликт мирным путем, идя на уступки иранскому
правительству, то опять-таки мне и остальным руководителям
Демократической партии трудно будет осуществить эти ваши
предложения.
Может быть, нам в таком случае выделить из состава Национального
правительства и Демократической партии новых представителей и
возложить на них обязанности вести переговоры с Кавамом эс-Салтане
, а
нам, уже известным руководителям, разрешить выехать из страны если не
в Советский Союз, то куда-нибудь, хотя бы в Болгарию. Одновременно
314
разрешить около 2000 семьям активистов демократического движения
выехать в Советский Союз».
Далее, обращаясь к присутствующим, Пишевари сказал с печальной
улыбкой: «Я знаю и глубоко убежден, что вы, сидящие здесь, и лично тов.
Багиров являетесь сторонниками силовой защиты азербайджанского
Национального правительства и ни в коем случае не позволите принизить
его авторитет и самостоятельность
, потому что это правительство мы с
вами создавали вместе. Но нынешняя ситуация в мире и в связи с ней
политика советского правительства диктуют необходимость некоторых
уступок вновь образованному правительству Кавама эс-Салтане. Завтра вы
уедете,а я останусь здесь. Я обещал народу, я поднял народ, он меня знает,
как же
я могу перед угрозой Кавама эс-Салтане и реакционных сил
молчать и жертвовать сотнями тысяч азербайджанцев. Мне трудно, мне
очень тяжело. Я еще раз заявляю, что этого сделать не могу. Пусть все, кто
хотят, уедут, куда хотят, а я останусь здесь и, не жале сил и жизни, буду
защищать интересы, судьбу
Азербайджана и умру на полях сражений».
На вопрос А.Атакишиева: «Хотелось бы узнать точно, в случае если
переговоры будут протекать в духе, позволяющем разрешить дело мирным
путем, на какие уступки можете пойти?» Пишевари по пунктам изложил
следующее:
а) признание автономии Азербайджана в форме энджумена;
б) разрешение свои войска и свой
командный состав, но с
подчинением, как все иранские войска, генеральному штабу; в
необходимых случаях войска Азербайджана также будут защищать Иран
от внешних врагов, но их нельзя использовать против иранских племен,
решение внутренних проблем;
в) оставить за Азербайджаном право обеспечения внутреннего порядка
собственной полицией, без присылки из Тегерана жандармерии и прочих
вооруженных
сил;
г) делопроизводство в Азербайджане вести на азербайджанском языке,
а переписку с Тегераном - на фарсидском языке;
д) обучение в школах до 3-го класса вести на азербайджанском языке, а
с 3-го класса ввести дополнительно и фарсидский язык;
е) государственные земли оставить за крестьянами, а распределенные
среди крестьян помещичьи земли оплатить за
счет государства, с
последующей постепенной уплатой крестьянами стоимости этих земель
государству;
ж) признание Тегераном законными всех проведенных до сих пор
Национальным правительством реформ, не возбуждать уголовного
преследования по иранским законам в отношении демократов;
з) увеличить количество депутатов от Азербайджана в иранском
Меджлисе в соответствии с численностью населения Азербайджана;
315
и) запретить возвращение в Азербайджан лиц, выдворенных как
противники демократического развития [5].
Представители Советского Азербайджана попросили Пишевари все
высказанное им изложить на бумаге. Однако он категорически отказался,
заявив, что у него такое состояние, что он не может держать перо, и
поэтому просил, чтобы отчет составили и направили в Баку сами
бакинцы.
Причем он просил не сообщать Багирову о проявленных им нервозности и
смятения. В тот же вечер А.Атакишиев составил отчет о переговорах с
Пишевари и срочно переслал Багирову. Было решено встретиться
повторно с участием Шабустари и Падегана 5 апреля.
5 апреля М.Дж.Багиров отчет о встрече с Пишевари и его
предложениях направил Сталину и Молотову. Он писал: «Пишевари вновь
заявляет, что все намерения Кавама направлены на ликвидацию
демократического движения и в целом всего до сих пор завоеванного
азербайджанским народом. В заключение он заявил, что будет выполнять
все наши указания, саботировать их не будет, но не скрывает, что в данном
случае
он будет исполнителем указаний, а в душе он с этим не согласен»
[6].
Вечером 4 апреля стало известно, что Пишевари без консультаций с
бакинской «тройкой» вызвал в Тебриз члена фракции «Туде» иранского
Меджлиса и руководителя Народной партии Абдулсамеда Камбахша. Об
этом факте Багиров сообщил в Москву и даже вспомнил, что, когда
создавалась АДП, Камбахш был среди приглашенных в Баку. Однако из-за
отрицательного отношения к Демократической партии и
азербайджанскому национальному движению Камбахш не был допущен к
процессам в Южном Азербайджане. Мать Камбахша была родом из
династии Каджаров, т.е. азербайджанка, а отец - персом. Военное и
общеполитическое образование он получил в Москве.
Багиров писал
Сталину: «Вызов его без нашего ведома со стороны Пишевари для нас
совершенно непонятен».
Бакинской «тройке» были даны указания, учитывая подавленное
состояние Пишевари и его нервозность, не нажимать на него и не
настаивать, чтобы он обязательно написал о своих предложениях. Было
рекомендовано всем принять меры к постепенной подготовке Пишевари и
остальных руководителей, убеждая их в необходимости и правильности в
данный момент идти на максимальные уступки в предстоящих
переговорах с тегеранским правительством. В связи с неожиданным
приглашением Камбахша, к которому Пишевари всегда относился
отрицательно, следовало выяснить истинную причину визита в
отдельности и у Пишевари, и у Камбахша. Приезд Камбахша в Тебриз
и
его контакты были взяты под наблюдение советских спецслужб. Багиров
писал своим сотрудникам в Тебризе: «В самой вежливой, дружеской и
316
спокойной форме убедите Пишевари и его товарищей, и отдельно
Камбахша, что какие бы то ни было мероприятия с их стороны, не
согласованные с нами, могут привести к совершенно нежелательным и
отрицательным последствиям. Без учета создавшейся международной
обстановки их выступление в какой бы то ни было форме равносильно
авантюре и заранее обречено
на провал» [7]. Одновременно Багиров
сообщил М.Ибрагимову, что хочет встретиться с Пишевари и Камбахшем
в советской Джульфе 6 апреля ночью или, в крайнем случае, 7-го вечером.
4 апреля состоялась встреча Пишевари и Камбахша, который рассказал
премьеру о положении в Тегеране, об отношении ЦК Народной партии к
правительству Кавама, о планах
и задачах Народной партии в связи с
неизбежным наступлением реакции после ухода советских войск. Камбахш
сообщил, что весь состав ЦК Народной партии настроен оппозиционно к
Каваму и считает его коварным и хитрым врагом демократии. Однако ЦК,
исходя из международной политики Советского Союза, внешне проявляет
лояльность к правительству Кавама. По мнению
ЦК, после ухода
советских войск из Ирана Кавам последовательно будет проводить
политику удушения демократического движения во всем Иране, и в
первую очередь на Севере. ЦК Народной партии считает, что Кавам
вначале будет очищать от народников Тегеран как свой тыл, а затем без
замедления предпримет наступление на Азербайджан и другие северные
провинции
Ирана. ЦК Народной партии придерживался мнения, что для
предотвращения разгрома демократического движения как в
Азербайджане, так и в других провинциях Ирана целесообразно наметить
план совместных выступлений, по которому Азербайджан, не ожидая
удара после ухода советских войск, должен сам перейти к активным
действиям. Одновременно с Азербайджаном ЦК Народной партии
организует восстание
в Тегеране, Казвине и других северных провинциях.
Камбахш считал, что для этого существует определенные предпосылки и
что прогрессивные круги Тегерана во главе с ЦК Народной партии
разделяют стремление азербайджанцев отстаивать свои национальные
интересы. Камбахш был уверен, что правительство Тегерана не в
состоянии будет устоять против объединенных сил азербайджанских
демократов и «народников
». Однако если прогрессивные силы откажутся
от активных действий, то тем самым дадут возможность Каваму
закрепиться и упустят из-под контроля благоприятную обстановку, а
следовательно, и инициативу. Пишевари разделял взгляды Камбахша по
многим вопросам и подчеркнул, что если Тегеран будет посягать на
отвоеванные права и свободы Азербайджана, то население будет
вынужден
защищаться [8].
В первые дни апреля Национальное правительство усилило контроль
над дипломатическим корпусом, действующим в Тебризе. 2 апреля
317
азербайджанское управление таможни наложило запрет на продажу
американской одежды, обуви и трикотажных изделий. Ввезенные до 8
марта американские товары могли быть допущены на рынок только после
уплаты 50%-ной пошлины. После этой даты все товары признавались
контрабандой и подлежали конфискации. Были наложены определенные
ограничения и на деятельность консула Р.Россоу, фактически он теперь
не
мог выехать за пределы Тебриза. В своем рапорте госдепу консул
жаловался, что не может посещать другие районы Азербайджана - ему это
запрещено. Он просил наделить его особыми полномочиями, чтобы
воздействовать на советские учреждения, мешающие ему работать. Когда
возникла необходимость посетить Махабад, а советский генеральный
консул не мог определить, входит или
не входит этот город в
американский консульский округ, то Россоу запретили поездку туда.
Консул жаловался, что не может никак влиять на ход событий [9]. Этот
рапорт Р.Россоу отправил в тот день, когда иранский вопрос вновь был
вынесен на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
3 апреля состоялось заседание Совета Безопасности
ООН, на котором
заслушивались отчеты СССР и Ирана. А.Громыко не участвовал в
заседании. Председатель Совета Безопасности доктор Го Тай-Ци
пригласил на заседание посла Ирана Г.Ала. Премьер Кавам письменно
подтвердил полномочия иранского посла [10]. Затем председатель Совета
Безопасности зачитал письмо генерального секретаря Т.Ли советской и
иранской делегациям
от 29 марта и их ответные послания. Громыко писал:
«Советско-иранские межправительственные переговоры привели к
соглашению о выводе советских войск из Ирана. Вывод войск начался 24
марта и завершится через полтора месяца. Об этом я официально заявил
Совету Безопасности 26 марта. Таким образом, вопрос о выводе советских
войск из Ирана, поднятый иранской стороной
18 марта, благополучно
разрешен в результате переговоров советского и иранского правительств.
Что касается других вопросов, то они не связаны с выводом советских
войск» [11]. Как видим, в письме А.Громыко от 3 апреля по сравнению с
предыдущим письмом отсутствуют оставляющие лазейку слова: «…если
не будет непредвиденных обстоятельств».
Ответ иранского представителя значительно
отличался от позиции
Громыко. Ала отмечал, что переговоры пока не дали положительного
результата и советские органы через официальные и военные каналы
продолжают вмешиваться во внутренние дела Ирана. Посол заявил: «24
марта, за день до заседания Совета Безопасности, советский посол в Иране
сообщил премьер-министру, что если не будет непредвиденных событий,
то советские
войска уйдут из Ирана в течение 5-6 недель. Однако через 3
дня, при очередной беседе с премьером, советский посол сказал, что если
будет достигнуто согласие по нефтяной концессии и проблеме
318
автономизации Азербайджана, то нет причин для беспокойства и повода
для непредвиденных событий» [12].
После оглашения ответов госсекретарь США Бирнс заявил, что не
собирается участвовать в обсуждениях до всестороннего анализа ответов
обеих сторон. Когда у Ала спросили, есть ли у него какие-либо
предложения, тот ответил, что его страна не желает
, чтобы на Советы
оказывалось давление, но вместе с тем, советские делегаты должны
отказаться от мысли о «непредвиденных событиях» и пообещать Совету
Безопасности, что войска без всяких условий выйдут до 6 мая.
Одновременно Ала предложил оставить этот вопрос в повестке Совета
Безопасности ООН для обсуждения в случае необходимости.
4 апреля было достигнуто временное
соглашение по иранскому
вопросу. В представленной Бирнсом резолюции, принятой девятью
голосами при одном воздержавшемся (Австралия), говорилось, что Совет
Безопасности особо отмечает и доверяет гарантиям СССР, что вывод войск
уже начался и завершится в течение 5-6 недель, при этом СБ признает, что
вывод советских войск из Ирана не может завершиться в короткое
время.
Но объявление Советского Союза об этом уже говорит о желании вывести
войска. Резолюция оставляла Совету Безопасности возможность в случае
задержки вывода войск потребовать от СССР объяснений. Бирнс
предлагал, чтобы дальнейшие сведения поступали через представителей
СССР и Ирана. Это предложение поддержали представители Египта,
Великобритании, Польши, Мексики и Франции. Иранский представитель
Ала
, следуя инструкциям своего правительства, также поддержал все эти
предложения [13].
Резкие выступления Ала в Совете Безопасности и его поддержка
антисоветских выпадов США весьма разгневали советского посла
И.Садчикова. По взаимной договоренности представители обеих стран в
ООН должны были официально заверить Совет Безопасности, что вывод
войск идет безоговорочно и что
какое-либо обсуждение этого вопроса
бессмысленно. Советский посол жаловался, что Кавам в Иране говорит
одно, а через представителя в Нью-Йорке – другое. Хотя Кавам и сетовался
на своеволие посла Ала, однако считал сохранение вопроса в повестке дня
своим запасным вариантом.
Практически 3 апреля на советско-иранских переговорах была
достигнута принципиальная договоренность по
вопросам вывода войск,
предоставления нефтяной концессии и Южному Азербайджану. Кавам
старался не подписывать каких-либо документов по азербайджанскому
вопросу и, желая избежать советского вмешательства в эту проблему,
сохранял его в подвешанном состоянии. Ночью 3 апреля тексты
договоренностей были уточнены Садчиковым и Кавамом. Советский посол
дал слово, что по телефону заручится согласием
Москвы и 4 апреля будет
319
подписано совместное коммюнике. В последний момент, чтобы положить
конец сомнениям советской стороны, Кавам в письме от 4 апреля заявил о
принятии всех предложений СССР по созданию нефтяной компании. Он
писал: «Господин посол! В дополнение к состоявшимся между нами
устным переговорам имею честь сообщить вам, что правительство его
величества шахин-шаха Ирана согласно
с тем, чтобы правительства Ирана
и Советского Союза создали смешанное советско-иранское общество по
разведке и эксплуатации нефтяных месторождений в Северном Иране на
следующих основных условиях:
в течение первых 25 лет деятельности общества 49% акций будет
принадлежать иранской стороне, 51% - советской стороне; в течение
вторых 25 лет 50% акций будет принадлежать иранской стороне и 50%
акций
– советской стороне… Границы первоначальной территории
общества, предназначенной для производства изыскательских работ, будут
теми, которые обозначены на карте, переданной мне вами во время беседы
24 марта с.г., за исключением части территории Западного Азербайджана,
расположенной западнее линии, идущей от точки пересечения границ
СССР, Турции и Ирана и дальше на юг по восточному
берегу озера Резайе,
вплоть до города Миандоаб, как это обозначено дополнительно на
упомянутой выше карте 4 апреля 1946 года» [14].
В тот же день И.Садчиков выразил Каваму письменное согласие по
поводу его предложения [15]. Он отметил, что советское правительство
согласно с основными условиями. Американский консул Россоу писал по
поводу
создания смешанного нефтяного общества: «Концессии такого
типа нужны не потому, что Советский Союз нуждается в нефти, а потому,
чтобы иметь возможность время от времени оказывать давление на
иранское руководство. На этом этапе главной целью было контролировать
Иран на уровне Кабинета министров. А главной целью были сам Кавам и
царевич Мюзаффар Фируз
из рода Гарагоюнлу Каджаров, отец которого
был свергнут нынешним шахом» [16].
4 апреля, когда премьер Кавам и посол Садчиков обменивались
письмами, председатель Совета Министров СССР И.Сталин принимал
вновь назначенного посла США Уолтера Смита. Посол вручил Сталину
письмо президента Г.Трумэна и затронул ситуацию в Иране. Сталин
заявил У.Смиту
: «Вы не понимаете нашего положения в вопросах нефти и
Ирана… Бакинские нефтяные залежи – наш главный источник нефти. Они
близки к иранской границе и открыты для опасности. Берия и другие
говорят мне, что саботажники, и даже один человек с коробкой спичек,
могут причинить нам большой ущерб. Мы не можем подвергать риску
наш
нефтяной источник».
Изучив письмо, привезенное Смитом из Вашингтона, руководство дало
команду Садчикову продолжать переговоры в Тегеране, одновременно
320
дожидаясь последних указаний Москвы. Кавам и Садчиков провели
бессонную ночь 4 апреля [17]. Наконец, глубокой ночью из Москвы
пришел положительный ответ - СССР согласился с предложениями Ирана.
5 апреля в 3 часа утра состоялся обмен письмами между Кавамом и
Садчиковым по поводу создания нефтяной компании, вывода в
полуторамесячный срок советских войск (начиная с 24
марта) и путях
разрешения азербайджанского вопроса. Несмотря на то, что под всеми
документами стояла дата 4 апреля, все проекты советского посольства
были приняты Кавамом и его министрами. Только по азербайджанскому
вопросу была сделана маленькая поправка: в Азербайджане разрешалось
преподавать азербайджанский язык в пяти начальных классах, а ранее
договаривались о четырех классах [
18].
Хотя иранское правительство настаивало, чтобы официальным языком
в этой провинции являлся персидский, а не азербайджанский, разрешая
вести делопроизводство на двух языках, оно, вместе с тем, обещало
свободу деятельности демократических и профсоюзных организаций в
Иранском Азербайджане, обязывалось не применять репрессий в
отношении населения и лидеров национально-освободительного
движения, соглашалось увеличить
количество депутатских мест в
иранском Меджлисе в соответствии с численностью населения провинции
[19]. Таким образом, одно из основных требований Демократической
партии Азербайджана было учтено. Правда, как и в случае с нефтяным
советско-иранским обществом, все откладывалось до утверждения на
законодательной сессии Меджлиса 15-го созыва.
В семистраничной справке, подготовленной МИД СССР
по
результатам московского вояжа Кавама и переговоров в Москве и Тегеране
в феврале-апреле 1946 года, указывалось, что в процессе тегеранских
переговоров в ночь с 4 на 5 апреля был подписан окончательный вариант
советско-иранского договора после его предварительного обсуждения в
Кабинете министров [20].
После подписания соответствующих документов стороны официально
сообщили о
советско-иранских переговорах. В коммюнике говорилось:
«Переговоры, начатые премьер-министром Ирана в Москве с
руководителями правительства Союза Советских Социалистических
Республик и продолженные в Тегеране после прибытия советского посла,
привели 15 фарвардана 1325 года, что соответствует 4 апреля 1946 года, к
полной договоренности по всем вопросам, а именно:
части Красной армии с 24 марта 1946 года возвращаются,
т.е. с
воскресенья 4 фарвардана 1325 года эвакуируются со всей территории
Ирана в течение полуторамесячного срока;