Гасанлы Дж.П. СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 - 1946 гг)
Подождите немного. Документ загружается.
281
готовятся к крупным военным действиям». На следующий день в
совершенно секретном донесении в Вашингтон Россоу заявлял, что не
может равнодушно смотреть на действия советских войск. «20 средних
танков, 20 бронемашин и 40 грузовиков вышли на Тегеран, 12 танков – на
Махабад. Сегодня утром по железной дороге прибыли 12 средних танков.
Сейчас Тебриз превращен в военной лагерь. Улицы
забиты
краснозвездными солдатами, советской техникой, кавалерией, пехотой и
офицерами, в необходимых местах Советы установили посты. Меня
отказываются ставить в известность об этом». Взволнованный консул
предупредил госдепартамент, что необходимо принять срочные меры [9].
Позднее Россоу писал, что за этот период из Советского Союза
прибыли по крайней мере 500 танков, необходимое оборудование
и
запчасти, а также 15 бригад. Эти силы были разделены на три штурмовые
и одну запасную части [10].
Как только эти сведения достигли Вашингтона, госсекретарь Бирнс
отбросил все сомнения и твердо определился в своем отношении к СССР.
7 марта он собрал расширенное совещание с участием своего заместителя
Дина Ачесона и других
высокопоставленных официальных лиц
государственного департамента. На заседании в центре всеобщего
внимания была карта Азербайджана, испещренная линиями, которые
создавали иллюзию продвижения советских войск к Турции, Ираку,
Тегерану и нефтяным запасам Южного Ирана. Объясняя это тревожное
положение, Бирнс с трагическим пафосом восклицал: «Теперь мы
вынуждены будем отдать им обе нефтяные бочки» [11]
.
На следующий день под руководством Ачесона обсуждение иранского
вопроса в госдепартаменте было продолжено. В ходе прений эксперт-
советолог Чарльз Бохлен заявил: «Если учесть, что у Америки нет
возможности воздействовать на советские войска в Иране, что у США нет
никаких военных сил в этом регионе, нам не остается ничего другого, как
только напугать соперника». [12]. Это предложение Ч.Бохлена было
принято аналитиками Белого дома. 8 марта Дж.Бирнс направил
В.Молотову ноту, которая по сравнению с нотой двухдневной давности
была несравнимо жестче. В ней говорилось: «Вашингтонское
правительство проинформировано о действиях Советов в Иране и о
продвижении советской техники и военного снаряжения из
Тебриза в
направлении Тегерана и Турции… США хотели бы знать, почему Советы,
вместо того чтобы выйти из Ирана, вводят туда дополнительные войска?»
Правительство США требовало от советского руководства объяснить
причины происходящих в Южном Азербайджане событий [13].
Пока Кавам находился в СССР, госсекретарь Бирнс через посла
Мюррея сообщил тегеранскому правительству,
что во время встречи с
Кеннаном премьер-министр интересовался статусом Совета Безопасности
282
ООН. Госсекретарь сообщал, что Совет Безопасности временно
приостановил свою деятельность в Лондоне, но неофициально
согласовано, что очередное заседание состоится 21 марта в Нью-Йорке.
Однако Бирнс напомнил, что в случае необходимости Совет Безопасности
может собраться в любое время. В то же время 8 марта Бирнс через
временного поверенного в делах Британии в Вашингтоне
Гольмана
направил своему коллеге Бевину запрос: «Если мы не получим
удовлетворительного ответа на ноту от 6 марта и советское правительство
в противовес желанию иранского правительства будет продолжать держать
свои войска в Иране, поднимет ли наше правительство незамедлительно
этот вопрос в Совете Безопасности? Присоединится ли Соединенное
Королевство как третий участник Декларации об
уважении
территориальной целостности Ирана к США в постановке этого вопроса
перед Советом Безопасности?» [14].
Несмотря на жесткую позицию Бирнса и неудачу московских
переговоров, Кавам предпочитал в переговорах с СССР быть предельно
осторожным. Он сомневался в целесообразности вынесения вопроса на
Совет Безопасности до приезда нового советского посла в Тегеран. Эти
сомнения
подтвердил и советник иранского посольства в Вашингтоне
А.Дефтери в беседе с заместителем директора управления Ближнего
Востока и Африки госдепа Джорджем Алленом. Доктор Дефтери сообщил,
что, по инструкции премьер-министра Кавама, иранское посольство
должно внимательно изучить вопрос до вынесения его на Совет
Безопасности и учесть, что после прибытия нового посла
в Тегеран
переговоры будут продолжены. Дж.Аллен допускал, что тегеранские
переговоры могут создать новые возможности для иранского
правительства.
Острота событий первой декады марта в Южном Азербайджане
привела государственный департамент США в состояние сильного
замешательства. Тревожные телеграммы, получаемые из американского
консульства в Тебризе, еще больше запутывали ситуацию. Президент
Трумэн уже дал секретный
приказ командующим сухопутными, морскими
и воздушными силами привести войска в полную боевую готовность [15].
Этот приказ впервые проявился в заявлении командующего военно-
морскими силами США о том, что авианосец «Миссури» получил приказ
доставить в Стамбул тело скончавшегося в Вашингтоне посла Турции.
Военная подготовка СССР в Азербайджане, политико-
дипломатические заявления
США по этому поводу, секретные решения
военного характера создали самую острую конфликтную ситуацию со
времен Второй мировой войны. М.Дж.Багиров сообщал Сталину и
Молотову, что в последние дни у английского консула в Тебризе Уолла
происходят почти ежедневные совещания с американским и турецким
283
консулами. Сотрудники дипкорпуса старались лично убедиться в
достоверности развединформации. М.Дж.Багиров писал: «Английский
консул Уоол мобилизовал всю свою агентуру для сбора сведений о
численности и родах советских войск, уходящих из гор. Тебриза, а,
главным образом, прибывающих в Тебриз. Не ограничиваясь этим, сам
консул и его работники посещают места разгрузки наших
воинских
эшелонов. 10 марта, когда на станции Тебриз стоял прибывший из
Советского Союза эшелон с танками, Уолл и вице-консул Ланг, подъехав к
станции, пытались сфотографировать эшелон, но, заметив наших
работников, отъехали от станции и продолжали из автомашин
фотографировать с расстояния. 11 марта Уоол и Ланг снова появились на
станции Тебриз, где
стоял эшелон с нашими самолетами». Срочно была
дана команда советскому военному руководству в Тебризе и начальнику
управления железной дороги подавать к станции и разгружать эшелоны с
советской военной техникой только в ночное время.
Дабы следить за поставками советских военных грузов в Южный
Азербайджан, Америка участила разведполеты над зоной расположения
советских войск
. С высоты 300-500 метров американские самолеты
собирали информацию. Советские военпреды в Иране немедленно
доложили об этом Генштабу в Москве и предложили, чтобы посольство
СССР заявило решительный протест в связи с полетами американских
самолетов над диспозицией советских войск [16].
В середине марта консул Россоу также посетил станции железной
дороги. В 6 км
от Тебриза при попытке приблизиться к советскому
артиллерийскому складу консул, находившийся в машине с американским
флажком, был схвачен и доставлен в военную комендатуру. В письме
госсекретарю консул жаловался на грубость и угрозы [17].
Возвращение 10 марта Кавама из Москвы фактически с пустыми
руками, поступление в Южный Азербайджан тяжелой военной техники,
оружия
и снаряжений, проведение экстренных заседаний в
государственном департаменте США, направление двух американских нот
в Москву и, наконец, усиление азербайджанского Национального
правительства способствовали сильнейшему беспокойству в Тегеране.
Выступления С.Дж.Пишевари, направленные против центрального
правительства, вызывали раздражение и страх. В столице Ирана царила
паника [18]. Старания Кавама рассеять беспокойство не
приносили
результата. 13 марта сторонники Сеида Зияеддина устроили в Тегеране
большую демонстрацию. В первом ряду демонстрантов шел Халили –
главный редактор газеты «Эгдам», отличавшийся жесткими
антисоветскими публикациями. Они несли лозунги с требованием вывода
советских войск из Ирана и выступали с речами против СССР. 24-летний
284
профсоюзный активист Шабастафи попытался помешать выступлению
Халили, но был застрелен из пистолета.
В первой половине дня 10 марта Мухаммед Реза шах принял посла
США Мюррея и заявил ему о возможности пророссийского восстания в
Тегеране. В тот же день Кавам, вернувшийся из Баку, прямо с аэродрома
отправился к шаху, чтобы доложить о результатах
московского вояжа, а в
5 часов вечера принял посла Мюррея в своем доме. Причем он попросил
посла держать в секрете даже от шаха эту 2,5-часовую беседу. Мюррей
показал Каваму копии американских нот Советскому Союзу и заявил, что
если советские войска против желания Ирана не будут выведены и Иран
поднимет этот вопрос
в Совете Безопасности ООН, правительство
Соединенных Штатов поддержит Иран. Кавам спросил: «Если Советский
Союз, невзирая на наши протесты, будет продолжать держать войска в
Иране, что могут сделать США и Британия?» Мюррей уклонился от
прямого и ответа. Затем Кавам дал подробный отчет о ходе московских
переговоров. Мюррей писал: «Когда я напомнил
Каваму о слухах про его
московский вояж, он воздел руки к небу и поклялся, что все сказанное им
правда. Премьер сказал, что он боялся спровоцировать русских, но
намекнул, что на переговорах были затронуты некоторые серьезные
вопросы». Когда в конце беседы Мюррей спросил у Кавама о его
намерениях, тот ответил, что собирается
направить послу в Вашингтоне
Гусейну Ала отчет о переговорах в Москве, и попросил Мюррея переслать
этот отчет дипломатической почтой. По поводу Совета Безопасности
Кавам ничего конкретного не сказал [19].
11 марта Кавам явился в Меджлис. В этот день завершались
полномочия Меджлиса 14-го созыва. Некоторые депутаты пытались
продлить срок своих полномочий
, но Кавам этого не допустил. Премьер
выступил с краткой речью, сообщил об окончании депутатских
полномочий и распустил Меджлис. Таким образом он получил
возможность осуществлять любые мероприятия без вмешательства
парламента.
Еженедельный журнал «Ханданиха» в своем 30-м номере в связи с
роспуском парламента опубликовал интересный коллаж: на обложке были
изображены центральные ворота,
запертые на замок, с надписью
«закрыто». Перед воротами кричит и размахивает руками женщина,
олицетворяющая Иран. По одну сторону от ворот изображен плачущий
экс-председатель Меджлиса Табатабаи, по другую – плачущий в три ручья
Сеид Зияеддин [20]. Через несколько дней после роспуска Меджлиса
Кавам приказал арестовать Сеида Зияеддина, а также удалил
от дел одного
из ведущих деятелей правительства Хакимульмюлька и начальника
генерального штаба генерала Гасана Арфу. На одной из пресс-
конференций премьер заявил, что арест Зияеддина продиктован его
285
собственными соображениями, а не является результатом давления из-за
рубежа. Он объяснил этот акт дестабилизирующими действиями Сеида
Зияеддина, представляющими угрозу внутренней безопасности Ирана.
Через два дня после роспуска Меджлиса Кавам вновь принял Мюррея
и обещал, что через пару-тройку дней даст распоряжение Г.Ала вынести
жалобу Ирана на обсуждение Совета Безопасности
. Он сообщил, что
вначале поднимет вопрос в Совете Безопасности, а уже потом сообщит об
этом в советское посольство, объяснив свои действия тем, что Советский
Союз нарушает свои обязательства. Кавам спросил у Мюррея: «Что бы вы
сделали на моем месте, если бы советские войска под предлогом защиты
русских граждан захватили Тегеран?»
Посол сообщил госсекретарю, что
эти же слова говорил ему шах после встречи с советским послом.
14 марта временный поверенный в делах СССР в Тегеране А.Якубов
встретился с Кавамом. Во время беседы он дал понять, что у советского
правительства есть информация о том, что Иран собирается обратиться в
Совет Безопасности с
жалобой на СССР. Он предупредил, что это
обращение дорого обойдется Ирану и посоветовал от имени советского
правительства не делать рискованных шагов. Когда Кавам объяснил
необходимость подобных действий юридическими обязательствами,
советский представитель указал на необходимость подождать, пока Совет
Безопасности сам не потребует отчета по этому вопросу.
После состоявшейся беседы премьер тайно послал
своего эмиссара в
посольства США и Британии. Он хотел знать, какие шаги ему
рекомендуют предпринять и что предпримут правительства США и
Великобритании в случае, если советская опасность станет реальностью.
От Бирнса и Бевина пришли указания в тегеранское посольство о том, что
Каваму следует внушить, будто у него нет других путей,
кроме как
обратиться в Совет Безопасности [21].
В тот же день, 14 марта, М.Дж.Багиров встретился в Джульфе с
лидерами Национального правительства – С.Дж.Пишевари,
М.А.Шабустари и С.Джавидом. Здесь Багиров впервые сообщил лидерам
демократов, что в связи с создавшейся международной обстановкой
советские войска могут покинуть Северный Иран
. На встрече были
обсуждены вопросы усиления обороноспособности Азербайджана и
ускорения формирования частей народной армии. Багирову было
примерно известно, с какими предложениями новый посол И.Садчиков
направляется в Тегеран. Поэтому встреча 14 марта преследовала цель
подготовить руководителей Национального правительства к предстоящим
тяжелым испытаниям. Багиров старался, чтобы в случае вывода советских
войск национальная
армия была готова к боям. Он послал Сталину
обширный отчет о состоянии азербайджанской Национальной армии на 15
марта. Очевидно, эти сведения нужны были советскому руководству,
286
чтобы обдумать, на какие уступки Тегерану можно пойти. М.Дж.Багиров
писал, что артиллерия укомплектована рядовыми полностью, офицерами
на 25%, сержантами на 19,3%. Части обеспечены 16 тяжелыми, 46 легкими
пушками и тремя боекомплектами. Артиллерия обеспечена тягловой силой
на 20%, до 20 марта получит еще 50 автомашин. Судя по справке маршала
артиллерии Яковлева, необходимое оборудование и запчасти,
взрыввещества, приборы
наблюдения и прицельные приспособления
находятся уже в пути и первого апреля будут доставлены в Тебриз.
Пехотная бригада укомплектована рядовыми на 97,7%, офицерами на 23%,
сержантами на 10,7%. Бригаде переданы 6 иранских танков, 4 миномета,
54 тяжелых пулемета, 190 легких пулеметов, 1457 автоматов, 1203
винтовки, 1603 карабина, 880 пистолетов и 2.180.600 патронов разного
калибра. Штат бригады установлен в 7700 человек. Вместе с силами, не
входящими в бригаду, численность азербайджанской Народной армии к 1
апреля будет составлять 9827 человек. До 20 апреля из этого числа будут
отобраны 200 человек для обучения в Кировабадской пехотной школе, в
том числе 25 человек – в Кировабадской школе военной авиации, 45
человек – на артиллерийских курсах Бакинского военного округа. Багиров
просил Сталина включить этих южноазербайджанцев в штатное
расписание Советской Армии. Для передачи азербайджанской Народной
армии в Бакинский военный округ были присланы 24 танка марки
«Винкерс П», 132 миномета, 200 одноконных артиллерийских упряжей, 3
комплекта артснарядов [22].
В разгар военной подготовки в Южном Азербайджане и подвоза в
Тебриз тяжелой боевой техники 15 марта ТАСС выступил с заявлением,
опровергавшим все эти факты. В
заявлении отмечалось: «Американская
пресса опубликовала заявление Государственного департамента США о
том, что советские войсковые соединения двигаются на Тегеран и вдоль
западных границ Ирана. ТАСС уполномочен заявить, что все это не
соответствует действительности». В связи с тем, что публикаций по
иранской политике Советского Союза в зарубежной, особенно
американской и английской, прессе становилось
все больше, газета
«Известия» начиная с 14 марта опубликовала три больших статьи
Н.Алексеева под общим заголовком «Иранский вопрос». Первая статья
называлась «Захватнические планы иранских реакционеров». В ней шла
речь о требованиях, выдвинутых иранской делегацией на Парижской
мирной конференции 1919 года в отношении южных территорий бывшей
Российской империи. Известно, что Иран желал
включить в свой состав
территорию Кавказа южнее Дербента, земли Туркестана южнее Амударьи
и превратить Каспий в иранское море. «Известия» писали, что Хакими,
возглавлявший иранское правительство с января 1945-го до февраля 1946
года и осложнявший ирано-советские отношения, в 1919 году входил в
287
правительство Самсама ос-Салтане и был одним из вдохновителей захвата
Советского Кавказа, Баку и Советского Закавказья. Все это требует от
Советского Союза бдительности и необходимости внимательно следить за
действиями иранских правящих кругов и их внешнеполитическими
планами [23].
Вторая статья Алексеева называлась «Иностранные концессии в
Иране». По мнению автора, Россия отказалась
26 февраля 1921 года от
царских привилегий на месторождения нефти, железную дорогу и др. лишь
с тем условием, что иранское правительство не передаст «эти привилегии в
собственность, распоряжение и пользование какой-либо третьей стране
или ее гражданам». В статье указывалось, что за последние 25 лет Иран
неоднократно пытался нарушить это обязательство. В качестве
примера
приводились случаи с американской «Стандарт ойл» на севере Ирана в
ноябре 1921 года, с американской корпорацией «Синклер» в 1923 году,
предоставление 500.000 кв.км корпорации «Делавер» на востоке и северо-
востоке Ирана в 1937 году, а в 1939 году – голландской «Алгемеен
Эксплоратсие Мачапай». В статье наибольшее внимание уделялось
анализу деятельности Англо-иранской нефтяной компании, добывшей
в
1945 году 17 млн. тонн нефти и сохранившей нефтяную монополию при
содействии иранских правящих кругов. Н.Алексеев писал: «Иранские
государственные деятели заявляют, что концессия Англо-иранской
нефтяной компании была предоставлена давно, еще в
«доконституционный период» и что в настоящее время Иран отказывает в
концессиях иностранным фирмам. Но это утверждение не
выдерживает ни
малейшей критики. Во-первых, новый концессионный договор с Англо-
иранской нефтяной компанией был подписан в 1933 году на основе и
доныне существующей иранской Конституции. Во-вторых, правительство
и Меджлис Ирана охотно предоставляли нефтяные и рудные концессии
иностранным компаниям и в самый последний период, вплоть до 1944
года. На протяжении 1944 года иранское
правительство вело переговоры с
представителями американских и английских фирм о предоставлении им
новых нефтяных и рудных концессий в Иране, причем в принципе
иранское правительство соглашалось на предоставление им этих
концессий.
Таким образом, иранские правящие круги не пожелали считаться с
интересами Советского Союза в данном вопросе и поставили Советский
Союз в
положение дискриминируемой стороны» [24].
Третья статья называлась «Вторая мировая война и политика иранских
реакционеров» и была написана в еще более непримиримом тоне. Здесь
приводились многочисленные факты сотрудничества иранских
правительственных кругов с Германией в годы Второй мировой войны.
Здесь переплетались быль и небыль о деятельности германских фирм,
288
фашистских политических кругов, службы безопасности третьего рейха в
Иране. По поводу азербайджанского вопроса газета «Известия» писала:
«Особого подъема демократическое движение достигло в Иранском
Азербайджане, население которого в течение длительного периода
подвергалось не только политическому, но и национальному угнетению,
жестоким репрессиям и гонениям. Поэтому в Азербайджане движение за
реформы вылилось в
борьбу за национальную автономию в рамках
иранского государства и уже привело к осуществлению ряда национально-
демократических преобразований в соответствии с коренными интересами
местного азербайджанского населения.
Совершенно очевидно, что продолжение политики реакционных
кругов в Иране может привести лишь к дальнейшему обострению
положения в стране» [25].
Тем временем Верховный Совет СССР 16 марта
опубликовал основные
направления пятилетнего плана восстановления и развития народного
хозяйства на 1946 - 1950 годы. Статьи расходов на тяжелую и военную
промышленность, на развитие вооруженных сил, предусмотренные на
ближайшие пять лет и принятые в качестве государственного закона,
указывали на начало нового этапа мировой гонки вооружений.
Председатель Государственной плановой комиссии СССР
Н.А.Вознесенский,
докладывая о четвертой пятилетке, сказал: «Без
быстрого восстановления тяжелой индустрии нельзя закрепить технико-
экономическую независимость страны. Опоздать в этом деле – значит
потерять те материальные предпосылки, которые обеспечили нам в период
Отечественной войны военную, экономическую и политическую победу…
Нашей задачей является дальнейшее повышение обороноспособности
СССР и оснащение вооруженных сил Советского Союза новейшей
военной техникой… Не нужно забывать, что монополистический
капитализм способен рождать новых агрессоров… Необходимо укреплять
вооруженные силы Советского Союза, неустанно заботиться об оснащении
их современной новейшей техникой и о дальнейшем укреплении военно-
экономической мощи советского государства».
Эти слова, сказанные в верховном законодательном органе СССР,
привели к новому витку напряженности и противостояния.
В принятом 18
марта Верховным Советом СССР законе о четвертом пятилетнем плане
говорилось: «Обеспечить дальнейшее повышение обороноспособности
СССР и оснащение вооруженных сил новейшей боевой техникой» [26].
В тот же день, 18 марта, новый посол Советского Союза в Иране
Садчиков прибыл из Баку в Тегеран. Подготовленные новые предложения,
содержавшие уступки в вопросах вывода
советских войск, нефтяных
концессий, а также связанных с Азербайджаном, были обсуждены в Баку с
Багировым. Политические круги США и Великобритании старались,
289
чтобы до начала переговоров между Садчиковым и Кавамом иранский
вопрос был вынесен на Совет Безопасности. Несмотря на нерешительность
Кавама, Дж.Бирнс и Э.Бевин добились этого. 18 марта генеральный
секретарь ООН Трюгве Ли принял посла Гусейна Ала, который в
соответствии с полученными инструкциями вручил генсеку ООН
обращение Ирана и просьбу вынести на
обсуждение в Совете
Безопасности вопрос о возникших ирано-советских противоречиях.
Ссылаясь на §1 статьи 35 Устава ООН, Иран просил внести свой вопрос в
повестку дня заседания Совета Безопасности, а также распространить
текст своего обращения среди членов Совета Безопасности [27].
По обращению Г.Ала Совет Безопасности назначил слушания на 25
марта. Генсек ООН
распространил текст жалобы среди членов Совета.
Первыми отреагировали на это обращение представители СССР, США и
Великобритании. Назначенный представителем СССР при ООН советский
посол в Вашингтоне Андрей Громыко написал 19 марта Трюгве Ли: «Я
прошу от имени правительства СССР предпринять шаги к тому, чтобы
перенести заседание Совета Безопасности с 25 марта на 10 апреля. Для
советского правительства весьма неожиданна эта жалоба Ирана в то время
как идут переговоры между Ираном и СССР. Учитывая неготовность
Советского Союза к обсуждению этого вопроса в Совете Безопасности,
советское правительство предлагает провести заседание Совета
Безопасности 10 апреля». Однако представитель США Э.Стеттиниус с
подачи Дж.Бирнса в своем письме Т.Ли
счел нецелесообразным
переносить дату заседания. Он писал: «Получил ваше письмо от 19 марта
по поводу обращения Ирана. По инструкции моего правительства,
обращение Ирана должно быть учтено. В соответствии с резолюцией
Совета Безопасности от 30 января следует потребовать рапорт о
проведенных между сторонами переговорах» [28]. В свою очередь,
британское министерство иностранных дел дало
указание своему
вашингтонскому послу в случае, если Россия не согласится на проведение
заседания Совета Безопасности 25 марта, следует провести заседание без
ее представителя. Англия считала, что целью Советского Союза было,
затягивая обсуждение вопроса, обеспечить свои интересы в Иране.
Госсекретарь Дж.Бирнс был согласен с англичанами. Президент Трумэн на
пресс-конференции 21 марта
подтвердил эту позицию США. Он еще раз
заявил о твердом намерении США рассмотреть иранский вопрос на Совете
Безопасности ООН [29]. Таким образом, под давлением США и
Великобритании жалоба Ирана на Советский Союз была включена в
повестку дня Совета Безопасности ООН.
20 марта премьер-министр Ирана Ахмед Кавам принял нового посла
СССР в Тегеране Ивана Садчикова. Встреча проходила тайно, но директор
Национального банка Ирана Эбтихадж информировал посла Мюррея о
290
ходе переговоров. В частности, Садчиков сообщил Каваму, что еще в Баку
узнал об обращении Ирана в Совет Безопасности и очень сожалеет об
этом. Посол был уверен, что его приезд в Тегеран будет воспринят именно
как продолжение московских переговоров. В свою очередь, Кавам заявил,
что задержка советских войск в Иране после 2 марта
связывает ему руки и
не дает возможности продолжать переговоры. Садчиков отметил, что во
время московских переговоров Иран не сделал в сторону СССР ни одного
жеста доброй воли, особенно в вопросе нефти, чем очень обидел Сталина.
Кавам обосновал свои действия тем, что ничего не мог сделать в период
запрета Меджлиса на
все виды концессий, и заметил, что если Советский
Союз заставит его преступить закон, то ему останется только подать в
отставку, и вряд ли следующий премьер-министр будет к Москве более
благосклонен, чем он. Этот ответ премьера заставил Садчикова задуматься.
Кавам сообщил советскому послу, что видит перед собой два пути: или
подать
в отставку, или обратиться в Совет Безопасности. При этом он, как
всегда, заверил, что остается сторонником улучшения советско-иранских
отношений [30].
22 марта Кавам встретился с послом США. Вновь последовала просьба
о полной секретности темы их беседы. Мюррей сообщил о просьбе
А.Громыко отложить заседание Совета Безопасности и об официальном
заявлении президента Трумэна о невозможности переноса даты заседания.
Хотя посол и старался разговорить Кавама, но премьер был все еще под
впечатлением бурных переговоров с Садчиковым. Кавам спросил: «Если
бы вы были на моем месте, что бы вы ответили на предложение советского
посла вывести войска взамен предоставления СССР нефтяной концессии в
Северном Иране?» Мюррей сказал, что он может ответить лишь как
частное лицо и добавил, что следует очень осторожно относиться к
письменным договорам или обмену письмами между Ираном и СССР.
Посол высказал мнение, что Советский Союз не выполняет серьезные
международные договоры, и только простофиля может поверить, что он
будет соблюдать ограниченный двусторонний
договор. Поэтому, если
Ирану удастся в Совете Безопасности заставить СССР назвать точную дату
вывода своих войск, это будет гораздо более сильным аргументом в руках
Ирана. В то же время Мюррей советовал во имя интересов Ирана держать
двери открытыми для СССР.
В своем отчете госсекретарю Мюррей так резюмировал беседу с
Кавамом: «
Кавам остерегается, что, если Совет Безопасности, осудив
СССР, потребует вывода войск, русские озлобятся и различными
способами будут нагнетать напряженность в Иране, создавая все новые
поводы для беспокойства и опасения, а ООН не сможет оказать Ирану
адекватную помощь. Опытный политик Кавам считает, что давно уже пора
договориться с СССР о нефти в
Северном Иране. Он верит, что в будущем