Гасанлы Дж.П. СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 - 1946 гг)
Подождите немного. Документ загружается.
271
Ирана. Поэтому оставление части советских войск в некоторых районах
Ирана ни в коей мере не согласуется с вышеуказанным договором и
противоречит неоднократным заявлениям советского правительства о
безоговорочном согласии советского правительства со всеми положениями
договора. Кроме того, решение советского правительства противоречит
Основному Закону Ирана, а также существующим договорным
отношениям между двумя государствами
.
«Принимая во внимание изложенное, я вынужден, к сожалению, от
имени моего правительства выразить протест по поводу решения
советского правительства и прошу вас дать соответствующее
распоряжение о немедленном выводе всех советских войск из всех районов
Ирана», - заключает Кавам [54].
Через день после вручения этой ноты, Кавам выступил с новым
меморандумом
, в котором уверял, что советское правительство
неправильно поняло его отношение к созданию ирано-советского
смешанного общества. Он писал, что и во время переговоров ставилось
условие: если советское правительство пойдет на немедленный вывод
войск, то по возвращении в Тегеран у него будет достаточно времени,
чтобы согласовать все условия создания этого общества
и получить
согласие парламента [55]. Право предоставления концессий является
суверенным правом независимого государства, требующим утверждения
парламента. Если в течение полувека, еще до конституционного режима в
Иране, при тогдашних условиях и предоставлялись какие-либо концессии,
то это не повод считать, что сегодня СССР поставлен в дискриминируемое
положение.
Что же касается азербайджанского
вопроса, то Кавам вновь повторил
свои старые мысли: «…Я искренне намерен осуществить все реформы,
которые пожелает население этой провинции, если только они не
противоречат законам страны. Однако необходимо, чтобы при моральной
поддержке советского правительства эти реформы были бы осуществлены
без внутренних беспорядков, в атмосфере мира и порядка».
Официальной реакции Москвы
на заявление Кавама не последовало.
Но из проекта ответа иранскому правительству на его протест от 3 марта и
дополнений к советским меморандумам от 25 и 28 февраля следовало, что
основанием для возможного соглашения советское правительство считало:
стабилизацию положения в Иранском Азербайджане посредством
переговоров Тегерана с азербайджанскими лидерами, изменение
отношения иранских властей к СССР и
решение вопроса о «северной»
иранской нефти [56]. Естественно, что возможные в случае вывода
советских войск вооруженные столкновения в Иранском Азербайджане
между отрядами народного ополчения и подразделениями иранской армии,
а также остававшаяся без должной охраны граница Ирана с Турцией – ее
272
охраняли советские войска – тревожили Москву. Тем не менее, учитывая
всю сложность мотивов советского руководства, нельзя не признать тот
факт, что затягивание сроков вывода советских войск с территории
Северного Ирана использовалось также в целях давления на иранское
правительство.
Таким образом, и в меморандуме от 4 марта Кавам упорно настаивал
на скорейшем выводе советских
войск из Ирана. Говоря об упомянутых
Советами заявлениях Самсама ос-Салтане и ноте Мошавера ол-Мамалек,
Кавам утверждал, что «эти государственные деятели боролись против
политики русского царизма в отношении Ирана. И эти документы,
актуальные 27 лет назад, сегодня не могут служить основанием для
присутствия советских войск в Иране» [57].
4 марта
Кавам имел беседу с Временным поверенным в делах США в
Москве Дж.Кеннаном. Позже Кеннан докладывал госсекретарю США, что
Кавам попал в сложное положение, т.к. в Москве он не встретил
взаимопонимания. Кавам сказал Кеннану, что вечером в последний раз
встретится со Сталиным, а завтра постарается вернуться в Тегеран и
пожаловался на грубость Сталина. Он поставил Кеннана в известность, что
направил ноту протеста в Наркоминдел по поводу задержки Советской
Армии в Иране, и спросил о возможных действиях США по этому поводу.
Кеннан ознакомился с копией этой ноты. Кавама интересовало, на какие
действия США Иран может рассчитывать в случае недостижения
соглашения с
русскими. Кеннан ответил, что США серьезно относятся к
своим обязанностям члена ООН. Если этот вопрос будет вновь поднят
Ираном или другой страной перед Советом Безопасности, то Соединенные
Штаты пойдут до конца в деле решения этой проблемы в соответствии с
Уставом ООН. В то же время Кеннан выразил уверенность, что в
последней беседе позиция Сталина изменится в благоприятную сторону, и
в этом случае он просил Кавама информировать его. Но Кавам был
настроен пессимистично и считал излишним далее оставаться в Москве
[58].
5 марта премьер-министр Ирана вручил наркому иностранных дел
СССР еще две ноты. В них сообщалось об активизации Советов в
Гиляне и
выражалось беспокойство по этому поводу. Кавам никак не мог объяснить
тот факт, что накануне ожидавшейся эвакуации советских войск из Ирана
из Баку в направлении Бендершаха направляется корабль с
военнослужащими [59]. Это были последние документы московских
переговоров.
В тот же день посол Ирана в Вашингтоне Гусейн Ала поставил в
известность об этих нотах Бирнса и попросил оказать содействие в деле
вывода советских войск.
273
Переговоры в целом прошли безрезультатно. Ни по одному вопросу не
было достигнуто соглашение. Новый премьер, избранный при содействии
Советского Союза, вынужден был возвращаться ни с чем. Но в последний
момент луч надежды сверкнул, и обнадежил Кавама лично Сталин.
В тот день вечером Сталин дал прием в честь иранской делегации, на
котором
Кавам пожаловался генералиссимусу на то, что переговоры с
Молотовым завершились безрезультатно. На это Сталин, усмехнувшись,
сказал: «Теперь ты хорошо понимаешь мое положение. Меня считают
очень жестким человеком, но Молотов в нашей группе самый жесткий.
Конечно, я постараюсь быть посредником между вами. Уверен, что мой
посол, прибыв в Тегеран, принесет вам
несколько хороших вестей» [60].
Эти слова Сталина вселили надежду в Кавама, и, действительно, вскоре
его упования отчасти реализовались. Так, редактор газеты «Иране Ма»
Джахангир Тафаззули по поводу приема у Сталина писал: «До выезда из
Москвы в Иран глава нашей делегации Кавам сообщил нам, что
генералиссимус Сталин приглашает нас на прием
к себе в Кремль. Мы
начали вести подготовку к этой встрече. В 5 часов вечера 5 марта из
иранского посольства в Москве отправились в Кремль к Сталину. На
территории Кремля на каждом шагу нас дружественно встречали и
приветствовали русские офицеры. Все собрались в зале, где должен
происходить прием. Через некоторое время в
зал вошли Сталин, Молотов,
Микоян и другие. Генералиссимус Сталин приветствовал нашу делегацию
и своих соратников. Иранская делегация увидела в нем совершенно
спокойного и благородного человека. Самым характерным в его поведении
было то, что Сталин обращался со своими маршалами, как отец, и,
одновременно, как товарищ». Газета «Иране Ма» детально описала весь
прием
, отмечая, что Сталин и Кавам несколько раз разговаривали тет-а-
тет, а также передала разговоры членов иранской делегации с начальником
Генштаба Советской Армии Алексеем Антоновым, с маршалом Семеном
Буденным и другими [61]. На приеме, данном И.Сталиным в честь Кавама
5 марта, А.Вышинский имел беседу с членами иранской делегации
Дорри
и Шафагом. Об этом он письменно сообщил В.Молотову, отметив, что
Шафаг сожалеет о безрезультатности московских переговоров, но
выступает против предоставления автономии Иранскому Азербайджану.
Он считает, что это нарушит территориальную целостность страны и
нанесет ей экономический ущерб. Вышинский писал, что он возразил
Шафагу, и в качестве примера привел Советский
Союз, в котором
национальные республики пользуются широкими правами, а СССР от
этого не становится слабее, а только крепнет [62].
2 марта советские войска все еще оставались в Иране, и это усугубляло
международную напряженность. Советско-американское противостояние
становилось все явственнее. Не дождавшись результатов от Кавама,
274
госсекретарь Дж.Бирнс 5 марта направил Советскому Союзу ноту, краткое
содержание которой было таково: «Несмотря на протесты иранского
правительства, на пункт 5-й Англо-советско-иранского договора от 29
января 1942 года, заявления советского правительства от 29 ноября (о
выводе войск не позднее 6 месяцев после капитуляции Японии), Советский
Союз и после 2 марта продолжает держать войска в
Иране. Американское
правительство дало согласие на обсуждение этого вопроса в Совете
Безопасности ООН, о чем ставит в известность советскую сторону.
Соединенные Штаты верят, что советское правительство выполнит взятые
на себя обязательства». 6 марта Дж.Кеннан вручил ноту с требованием
вывода советских войск наркому В.Молотову [63]. В тот же день
Кеннан
ознакомил Кавама с нотой государственного департамента, но не увидел
должной реакции. Во время этой встречи в американском посольстве
Кавам ознакомил Кеннана с последним вариантом советско-иранского
официального заявления, представленного советской стороной, но еще не
одобренного иранской делегацией. В этом заявлении были общие фразы о
дружбе и братстве, а также сообщалось
о назначении советского посла в
Тегеран [64].
После недолгих раздумий Кавам подписал советско-иранское
официальное заявление о результатах двухнедельных бесплодных
переговоров, и 7 марта иранская делегация отправилась в Баку. В
аэропорту Кавам выступил с кратким заявлением: «Покидаю Москву с
надеждой на то, что все недоразумения будут разрешены в скором
времени,
дружба наша будет крепнуть и между нами воцарится желаемое
дружеское взаимопонимание».
В Баку иранскую делегацию встречали наркоминдел Азербайджанской
ССР М.Алиев. В тот же день вечером гости слушали оперу «Лейли и
Меджнун». В антрактах за чашкой чая гости интересовались
достижениями Советского Азербайджана в области культуры, искусства,
промышленности, спрашивали о количестве высших
учебных заведений,
средних школ, об Академии наук. Основное внимание их, и в особенности
Кавама, было сосредоточено на деятельности и развитии нефтяной
промышленности, в частности вопросах производительности труда,
экономической обеспеченности рабочих и их культурно-бытовых условий.
9 марта из-за неблагоприятных погодных условий делегация не смогла
вылететь в Тегеран. В этот день
вся делегация, а также М.Алиев были
приглашены к генеральному консулу Ирана Меджиди на чашку чая.
Генконсул информировал Кавама о ликвидации в Баку Управления
уполномоченного Наркоминдела СССР, объяснив, что в дальнейшем
консульство будет непосредственно связано с народным комиссаром
иностранных дел Азербайджанской ССР. Кавам выразил свое одобрение.
275
Во время беседы член иранской миссии доктор Шафаг заявил, что
Ирану требуется мощная поддержка, опора в лице большого и сильного
государства. По его мнению, самой надежной в этом отношении опорой
может быть СССР. Советский Союз вообще и Советский Азербайджан, в
частности, должны установить культурные и прочие связи не только с
Иранским
Азербайджаном, но и со всем Ираном и его народом.
Вечером Кавам и сопровождавшие его лица посетили
Азербайджанскую государственную филармонию, где состоялся концерт
азербайджанской музыки. Наркоминдел М.Алиев докладывал, что за весь
период пребывания делегации в Баку как со стороны отдельных ее членов,
так и со стороны самого Кавама не было
никаких высказываний по поводу
московских переговоров [65]. Утром 10 марта иранская миссия отбыла в
Тегеран.
276
ГЛАВА XII
ИРАНСКИЙ АЗЕРБАЙДЖАН – «ЯБЛОКО РАЗДОРА»
ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ (МАРТ 1946 ГОДА)
И вот наступил март 1946 г., ознаменовавшийся осложнением
ситуации в Южном Азербайджане и во всем мире. Взаимное сотрудни-
чество сменилось взаимными обвинениями, историческое партнерство
превратилось в историческое соперничество и противостояние двух
общественных устройств, двух идеологий стало реальностью. Началась
более чем полувековая эра холодной войны, 45 лет державшая мир в
состоянии страха. Роберт Россоу
, занимавший в те дни пост консула США
в Тебризе, десять лет спустя в журнале «Мидл Ист» («Средний Восток»)
опубликовал статью «Битва за Азербайджан – 1946», которая начиналась
словами: «Можно с уверенностью сказать, что холодная война началась 4
марта 1946 года. В этот день 15 советских бронебригад вошли в
азербайджанскую провинцию на северо-западе Ирана и
от ирано-турецкой
границы стали продвигаться к центру. Еще одна армия, в таком же
количестве и качестве, из Болгарии направилась к европейским границам
Турции. Движение тяжелой бронетехники сопровождалось
дипломатическим давлением на Анкару и Тегеран, а также беспорядками в
Греции, Азербайджане, Иранском Курдистане.
Можно выделить две фазы советского наступления. Первая фаза пред
-
полагала захват Турции, выход на берега Средиземного моря, к Суэцкому
каналу, нефтяным запасам Персидского залива и сближение с Индией. В
случае срыва этого плана Советы приступали ко второй фазе, избрав
мишенью Иран. В любом случае в течение девятимесячной кампании
планировалось полностью оккупировать Южный Азербайджан. Битва за
Азербайджан сопровождалась захватом высоты
Ванкер, Балл Рана, берега
Марны, осуществившимися без единого выстрела. Эти события до сих пор
остаются наименее понятными и исследованными в истории холодной
войны. Несмотря на то, что основные исторические факты и события
277
известны, стратегические и тактические тонкости вопроса все еще не
разработаны» [1].
2 марта 1946 года ознаменовалось важным событием в истории
международных отношений. Иногда его называют знаменательным днем.
Именно 2 марта сотрудничеству трех великих держав был положен конец.
В этот день Советский Союз, следуя международным обязательствам,
должен был вывести войска из Ирана. Однако
ТАСС сообщил, что СССР
выведет войска только из Мешхеда, Шахруда и Семнана, а в других
районах войска останутся вплоть до полного выяснения ситуации.
Как отмечал Р.Россоу, 2 марта приближалось, а в стане советских
войск не было никакого движения, и люди, и лошади в ту ночь спокойно
спали. Однако 3 марта советские войска
неожиданно стали покидать
Тебриз. В первые часы находящийся в Тебризе дипкорпус был в
растерянности и не понимал, что происходит. Было лишь ясно, что войска
в полной военной выкладке движутся, но не в сторону советской границы.
Следящий за развитием событий Россоу направил госсекретарю США
тревожную и совершенно секретную телеграмму: «Советская тяжелая
техника в количестве 450 грузовиков 3 марта отбыла из Тебриза в
направлении Тегерана. Двигавшиеся в этом же направлении 20 танков и
100 грузовиков достигли Бостанабада. Две артиллерийские батареи с
полным боекомплектом вышли сегодня из Тебриза в Маранд. Неизвестно,
свернут ли они на Хой, Резайе, Маку или Джульфу. Из Махабада
передают, что на днях курды
начнут военные действия на турецком
направлении. Два дня назад разведка донесла о наличии советских
кавалерийских частей на границе с Ираком и о 9 танках, двигавшихся к
перекрестку дорог у Мараги». В то же время Россоу докладывал Бирнсу о
том, что начиная с 3 марта от советских границ к Тебризу движутся войска
[2]
.
О прибытии в Тебриз новых советских войск тегеранские власти
узнали поздно. Они планировали занять иранскими войсками казармы,
которые должна была покинуть 2 марта Советская армия, создавали
шпионские центры для наблюдения за крупными азербайджанскими
городами. На почте Зенджана было перехвачено письмо «полковника №
639», адресованное в Тегеран. В конверте был чистый лист бумаги
.
Специальная обработка выявила тайнопись следующего содержания:
«Благополучно прибыл в Зенджан, никто меня не узнал. Я очень умело
маскировался. Положение в Зенджане невыносимое, населению угрожает
голодная смерть. Разбойники-демократы мучают население, издеваются
над ним. Они подвергли обыску дома некоторых ханов и все, что там было
ценное, разграбили. От купцов и лиц
других профессий требуют больших
налогов. Позавчера из Миане в Зенджан прибыл большой отряд
вооруженных демократов. Однако все они не стоят одного тегеранского
278
солдата. Внутреннее положение Демократической партии очень непрочно.
Достаточно иметь небольшой отряд вооруженных людей, чтобы
уничтожить всю эту партию. Ждем ваших указаний. Полковник 639» [3].
Автор письма установлен не был.
3 марта из Тегерана транспортный отдел министерства почт и
телеграфа Ирана направил телеграфом на зенджанскую почту запрос с
просьбой сообщить о возможности
посадки самолетов в Зенджане. В тот
же день военное министерство из Тегерана пыталось по телеграфу
связаться с военным министерством Азербайджана или же
непосредственно с телеграфистом, работавшим у Пишевари, но получило
отказ. Тогда запросили у телеграфиста почты, уходят ли русские войска из
Тебриза, были ли в городе демонстрации. Телеграфист ответил, что без
разрешения демократического правительства он им ничего ответить не
может. Сообщение о том, что советские войска остаются на севере Ирана,
успокоило население Южного Азербайджана.
Пока премьер-министр Ирана находился в Москве, в Южный
Азербайджан поступила дополнительная советская техника, и это
побудило демократов сделать еще более радикальные шаги. 4 марта в
Тебриз по
железной дороге доставили еще 46 танков «Т-34».
Дипломатические, военные, разведывательные органы США и
Великобритании активно собирали сведения о новой технике,
фотографировали танки и самолеты еще на платформах и посылали
информацию в Вашингтон, Лондон и Тегеран. Начиная с 26 февраля
денежные ассигнования в адрес американского консульства увеличились в
пять раз. Например, в марте Россоу
получил 240 тысяч риалов, тогда как
обычно получал 50 тысяч. Комиссар госбезопасности С.Емельянов считал,
что резкое увеличение ассигнований связано с увеличением объема
разведывательной работы. Разведданные, добытые советскими
спецслужбами, в свою очередь, доставлялись Сталину и Молотову [4].
В первые дни марта в Тебризе распространился слух, что иранское
правительство намеревается напасть на
Азербайджан со стороны
Тикантепе и Зенджана, для чего собраны большие силы в Солтанабаде,
Хамадане и Биджаре. И даже указывалась численность войск в Саггызе -
30 тысяч человек.
4 марта в Махаббаде «Курдская республика» по указанию Советского
Союза объявила об автономии курдов, живущих в южной части Турции.
Грузинская Советская Республика официально заявила о своих
претензиях
на северо-восточные территории Турции, включая Трабзонский залив и
черноморское побережье. При наличии мощных советских армейских
группировок на двух флангах Турции дипломатическое давление на
Анкару приобрело жесткий характер. В первые дни марта требования о
предоставлении привилегий в проливах Босфор и Дарданеллы, передаче
279
Карса и Ардагана Советскому Союзу звучали уже в форме угроз и
шантажа.
4 марта президент США Г.Трумэн принял госсекретаря Дж.Бирнса с
целью обсудить политику СССР в отношении Ирана и Турции, а также в
азербайджанском вопросе. Он уполномочил Бирнса написать Сталину
письмо, чтобы прояснить ситуацию. Бирнс послал ноту, которая через
день
была вручена в Москве. Советская сторона официально не ответила на эту
ноту, но назвала Трумэна главным организатором начавшегося давления
на Советский Союз. В связи с этим Трумэн заметил, что, оказывается,
когда русские не хотят видеть друзей сильными, они возобновляют старые,
потерявшие значение игры [5].
5 марта экс-премьер Великобритании
Черчилль произнес в
Вестминстерском колледже города Фултон (штат Миссури) речь, которая
прояснила многие вопросы. Черчилль предложил всеми силами беречь
монополию Запада на ядерное оружие. Он говорил: «Известие о создании
атомного оружия, сосредоточение в руках Америки технологии и сырья не
тревожат сон ни одного человека нигде в мире. Я так думаю, что
если бы
ситуация изменилась и это страшное известие пришло бы из какой-либо
коммунистической или новой фашистской страны, мы бы не могли спать
спокойно». Он предлагал противопоставить коммунистической экспансии
союз англосаксов, т.е. в первую очередь США и Великобритании. Он
заявил: «На земли, еще недавно светившиеся радостью победы союзников,
набежала
тень. Никто не знает, что собираются делать Советская Россия и
ее международная коммунистическая организация в ближайшем будущем
и до каких границ могут дойти их захватнические устремления, если
вообще имеются такие границы». Анализируя сложившуюся в мире
ситуацию, Черчилль пришел к такому выводу: «Начиная от Штеттина на
Балтийском море и до Триеста на
Адриатическом море над Европой
опущен железный занавес. Все сокровища древних государств
Центральной и Восточной Европы хранятся по ту сторону этого занавеса.
Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София – все
эти знаменитые города и проживающее в них население попали в сферу
влияния Советов, и в той или иной степени подчиняются
Советам и
находятся под усиливающимся контролем Москвы. Турция и Иран под
давлением московского правительства и тяжестью претензий к ним,
пришли в страшное волнение». В заключение фултонской речи Черчилль
так резюмировал свою мысль: «Я не верю, что Советская Россия хочет
войны. Она хочет сорвать плоды победы и, безраздельно пользуясь своей
силой, широко
распространять свои теории… Больше всего на свете
русские любят силу и меньше всего уважают военную слабость. Поэтому
наша старая теория о равновесии сил уже неудовлетворительна. Мы не
можем уповать на бессмысленное преимущество в силе, так как может
280
появиться причина испытать его в деле» [6]. Консул Россоу в статье
«Битва за Азербайджан – 1946» справедливо отмечал, что на момент
фултонской речи Черчилля Чехословакия еще не сдалась, Берлин еще не
был в блокаде, оставалось еще много времени до изменения Китая и суда
над шпионами. И даже термин «железный занавес» был
употреблен
Черчиллем внутри азербайджанского вопроса».
Газета «Правда» отреагировала на фултонскую речь Черчилля
редакционной статьей «Черчилль бряцает оружием», и спокойно
относящийся к подобным выступлениям И.Сталин ответил на вопросы
корреспондента «Правды». Сталин отметил, что эта речь – опасный шаг, и
цель его посеять зерна раздора между союзниками и осложнить их
сотрудничество. Рассматривая мировое
коммунистическое движение как
закономерный процесс, Сталин напомнил, что политика Черчилля,
организовавшего после Первой мировой войны «поход 14 государств» на
Советскую Россию, потерпела полный провал. «Я не знаю, удастся или нет
господину Черчиллю и его друзьям организовать после Второй мировой
войны новый военный поход на Восточную Европу. Однако, если им это
удастся,
а это вряд ли, так как миллионы простых людей стоят на страже
дела мира, – тогда с точностью можно сказать, что как и 26 лет назад они
будут вновь разбиты» [7]. Руководствуясь этой концепцией, Советский
Союз не обратил должного внимания на врученную Дж.Кеннаном лично
В.Молотову ноту, хотя госсекретарь Дж.Бирнс
сообщал, что США не
могут относиться безучастно к азербайджанскому кризису [8].
В начале марта 1946 года наблюдалось осложнение международной
ситуации не только в политической и дипломатической, но и военной
сфере. 6 марта командующий Прибалтийским военным округом Иван
Баграмян с группой высокопоставленных советских командиров прибыл в
Тебриз. Одновременно командующий Советской южной группой
маршал
Федор Толбухин был направлен в Болгарию для руководства военными
частями, сконцентрированными на европейских границах Турции. Консул
Россоу в секретном донесении Бирнсу от 6 марта писал: «Советские
военные соединения днем и ночью продолжают прибывать. Генерал армии
Баграмян прибыл в Тебриз и принял командование над советскими
войсками в Азербайджане. Говорят, что Баграмян является
специалистом
танковой войны. У предыдущего командующего, генерала Глинского, не
было большого опыта. Дорога Тегеран - Тебриз проложена для невоенных
видов транспорта. Советские войска двигаются в направлении Тегерана.
Относительно крупные части азербайджанской армии двигаются в том же
направлении. Посылаются войсковые части из Тебриза и России в
направлении Махабад - Курдистан. Наблюдаются захватнические действия
курдской армии, действующей в направлении Махабад - Резайе и на
турецкой границе. Все указывает на то, что советские соединения