Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь

Подождите немного. Документ загружается.

Некоторые народы сжигают ненужные волосы, чтобы те не попали в руки

колдунов. Так поступают патагонцы и некоторые племена Виктории. В Верхних

Вогезах жители говорят, что обрезки волос и ногтей никогда не следует

разбрасывать вокруг себя, чтобы колдун не использовал их в своих целях;

лучше всего их сжечь. По той же причине итальянские женщины ненужные

волосы либо сжигают, либо выбрасывают в такое место, где они никому не

могут попасться на глаза. Повальный страх перед колдовством побуждает

негров Западной Африки, макололо в Южной Африке и таитян сжигать или

зарывать срезанные волосы. Многие жители Тироля сжигают волосы, дабы

ведьмы не смогли, воспользовавшись ими, поднять бурю; другие закапывают

их или сжигают, чтобы они не использовались для постройки птичьих гнезд, так

как в этом случае у тех, кому они принадлежали, заболела бы голова.

В практике уничтожения волос и ногтей есть явная непоследовательность. Она

ставит цель воспрепятствовать тому, чтобы отделенные от тела части стали

орудием в руках колдунов. Однако возможность их использования в этом

качестве зависит от симпатической связи, якобы существующей между ними и

человеком, частью которого они являлись. А если такая связь продолжает

существовать, то как эти части тела могут быть уничтожены без того, чтобы при

этом не был нанесен вред и самому человеку?

Табу на плевки. Страх перед колдовством, который заставил многие народы

прятать или уничтожать остриженные волосы и ногти, побудил другие (да и те

же) народы так же обращаться и с плевками. Слюна, в соответствии с

принципами симпатической магии, составляет часть человека, и все

происходящее с нею оказывает на человека воздействие. Подобрав плевок

врага, индеец племени чилоте вложит его в клубень картофеля и, произнося

заклинание, положит клубень в золу, чтобы враг зачах, подобно тому как

клубень высыхает в золе. Или еще он вложит плевок в лягушку и бросит ее в

несудоходную реку, что заставит жертву биться в лихорадочном ознобе. В

большом почете магическое искусство было у туземцев Уреверы (область в

Новой Зеландии). Чтобы околдовав человека, они пользовались его слюной.

Поэтому гости старательно прятали свои плевки, дабы лишить колдунов

возможности повредить им. В некоторых австралийских племенах ни Один

туземец не станет плевать, если поблизости находится враг, а не то враг найдет

плевок, передаст его колдуну, тот же изготовит из него магическую смесь, что

дурно скажется на плюнувшем. Даже в собственном доме австралийский

абориген по той же причине стирает и уничтожает слюновыделения.

Если к таким мерам предосторожности прибегают простолюдины, то правители

и вожди их, естественно, усиливают. На Сандвичевых островах вождя повсюду

сопровождал доверенный слуга с переносной плевательницей, содержимое

которой Он каждое утро тщательно зарывал, чтобы оно не попало в руки

колдунов. Когда на Невольничьем береге слюну отхаркивает верховный

правитель или вождь, ее тщательно собирают и либо зарывают, либо прячут.

По той же причине аналогичные меры предосторожности принимают, когда

сплевывает вождь племени табали в Южной Нигерии.

Возможность использовать плевки в магических целях делает слюну – вместе с

кровью или обрезками ногтей – материалом, пригодным для скрепления

соглашений: обмениваясь слюной, договаривающиеся стороны дают друг другу

залог верности. Если одна из сторон впоследствии нарушит взятое на себя

обязательство, другая может наказать ее за вероломство, магически

воздействуя на слюну клятвопреступника, находящуюся в ее распоряжении.

Когда негры племени ваджага (Восточная Африка) желают заключить договор,

договаривающиеся стороны, сев на землю, ставят между собой чашу с

молоком или с пивом и, произнеся над напитком заклинания, отхлебывают

глоток молока или пива, после чего сплевывают выпитое друг другу в рот.

Когда на этот ритуал не хватает времени, оба участника просто плюют в рот

друг другу, что с равным успехом скрепляет соглашение.

Табу на пищу. В том, что представления первобытного человека о пище

покрыты густой пеленой предрассудков, нет ничего неожиданного. Он

воздерживается от употребления в пищу многих видов животных и растений,

которые сами по себе полезны, но по той или иной причине представляются

первобытному человеку скрывающими роковую опасность для него. Примеры

пищевых запретов слишком хорошо известны и многочисленны, чтобы

приводить их здесь. Если суеверный страх удерживает даже простого человека

от употребления в пищу тех или иных веществ, то на лиц священных и

табуированных (к примеру, верховных правителей и жрецов) налагаются еще

более многочисленные и жесткие ограничения подобного рода. Мы уже знаем,

что римский жрец Юпитера (Flamin Dialis) не имел права употреблять в пищу (и

даже называть по имени) некоторые виды растений и животных, а мясной

рацион египетских фараонов был ограничен говядиной и гусиным мясом.

Жрецы и правители у многих варварских народов древности совсем не

употребляли в пищу мясо. Жрецам-фетишам на Лоангском побережье, так

называемым гангам, запрещалось употреблять в пищу и даже смотреть на

многие виды животных и рыб. Поэтому их мясной рацион был крайне

ограничен: нередко они питались только травами и корнями, хотя вместе с тем

им разрешалось пить теплую кровь. У лоанго наследнику престола с детства

запрещалось употреблять в пищу свинину. С раннего детства ему не

разрешалось также есть на людях плод дерева кола . При достижении половой

зрелости жрец наставлял его есть только такую домашнюю птицу, которую он

сам убил и приготовил; с годами число табу продолжало расти. После

восшествия на престол правителю острова Фернандо-По запрещается

употреблять в пищу кокко (Arum acak), мясо оленя и дикобраза, то есть

обычную пищу его подданных. Верховному вождю масаев разрешается есть

исключительно молоко, мед и жареную козью печень; в противном случае он

потерял бы способность предсказывать будущее и приготавливать колдовское

зелье.

Табу на узлы и кольца. Мы уже видели, что среди многих табу, соблюдение

которых выпало на долю римского Flamin Dialis, был запрет иметь на одежде

хотя бы один узел и запрет носить кольца (если они не сломаны). В состоянии

святости, или табуированности, пребывают мусульманские паломники в Мекке,

которым также запрещается носить кольца и завязывать узлы. Правила эти

имеют сходный смысл, и их можно рассмотреть совместно. Что касается узлов,

то народы во многих частях света питают глубокое предубеждение против

завязывания узлов на сваей одежде в определенные критические периоды,

особенно при родах, бракосочетании и погребении. Так, трансильванские

саксонцы развязывают все узлы на одежде роженицы, ибо считают, что это

облегчает роды; с той же целью в доме роженицы отмыкают все замки на

дверях и сундуках. Лапландцы также убеждены, что у роженицы на одежде не

должно быть узлов, потому что они делают роды трудными и мучительными. У

народов Ост-Индии это суеверие распространяется на все время беременности.

Считается, что, если беременная женщина станет вязать узлы, обвязывать

волосы лентой или вообще что-то закреплять, то это «стянет» ребенка или

«свяжет» саму роженицу. Мало того, некоторые народности этого региона

требуют соблюдения данного запрета не только от будущей матери, но и от

отца ребенка. У приморских даяков ни один из родителей во время

беременности не может обвязывать или прикреплять что-либо веревкой. На

четвертом или пятом месяце беременности племя тумбулу (северная часть

острова Целебес) справляет обряд, после которого мужу, помимо всего

прочего, запрещается вязать крепкие узлы и сидеть скрестив ноги.

Здесь имеет место представление, что завязанный узел, как выражаются

жители Ост-Индии, «связывает» женщину, другими словами, мешает

наступлению родов или замедляет выздоровление после родов. Материальное

препятствие в виде узла на веревке, согласно принципам гомеопатической, или

подражательной, магии, порождает соответствующее препятствие в теле

роженицы. В пользу этого объяснения свидетельствует обычай, соблюдаемый в

случае трудных родов госами (Западная Африка). Когда женщина не может

разродиться в течение долгого времени, на помощь ей призывают колдуна.

Взглянув на нее, он изрекает: «Женщина не может родить потому, что ребенок

связан в утробе». Уступая мольбам родственниц, он обещает развязать узел,

чтобы женщина смогла благополучно разрешиться от бремени. С этой целью

он приказывает принести из лесу крепкую лиану и с ее помощью связывает

руки и ноги роженицы за спиной. После этого он вынимает нож, выкрикивает

имя женщины и, получив ответ, разрезает узел ножом со словами: «Ныне я

разрезаю твои узы и узы твоего ребенка». Затем он режет лиану на мелкие

кусочки, погружает их в сосуд с водой и окатывает этой водой женщину.

Рассечение лианы, связывавшей руки и ноги женщины, является здесь

обычным случаем применения гомеопатической, или подражательной, магии:

освобождая от пут конечности роженицы, колдун воображает, что

одновременно он совлекает путы с ребенка в утробе матери, мешающие его

появлению на свет. Тот же ход мысли лежит в основе соблюдаемого

некоторыми народами обычая отмыкать засовы и открывать двери, когда в

доме идут роды. В таких случаях немцы Трансильвании, как мы знаем,

отпирают все замки. То же имеет место в Фойгтланде и Мекленбурге. На

северо-западе графства Аргайлл суеверные люди во время родов отпирают в

доме все замки. Когда на острове Салсетт близ Бомбея женщине приходит срок

рожать, для облегчения родов в доме отпирают замки на дверях и комодах. У

манделингов Суматры в таких случаях открывают крышки всех сундуков,

коробок, кастрюль и прочих закрывающихся предметов; если это не возымеет

желаемого действия, заботливый муж обязан наносить удары по выступающим

концам перекрытий, чтобы расшатать их, туземцы верят, что «для облегчения

родов все должно быть распахнутым и расшатанным». Если женщина в

Читтагонге никак не может разрешиться от бремени, повивальная бабка отдает

приказание распахнуть настежь все двери и окна, откупорить . все бутылки,

вынуть затычки из всех бочонков, отвязать коров в стойлах, лошадей на

конюшне, сторожевую собаку в конуре, отпустить на волю овец, кур, уток и т.д.

По представлению местных жителей, верным средством помочь появлению

ребенка на свет считается выпустить всех животных – и даже неодушевленные

предметы – на свободу. Когда приходит пора рожать женщине с острова

Сахалин, ее муж развязывает все, что только можно: распускает свои косички,

развязывает шнурки на ботинках. Во дворе он вытаскивает из полена топор,

отвязывает от дерева причаленную лодку, вынимает патроны из ружья и

стрелы из самострела.

Во время беременности жены мужчина племени тумбулу, как мы видели, не

только не завязывает узлов – он также не сидит со скрещенными ногами. Ход

мысли в обоих случаях одинаков. С точки зрения гомеопатической магии

безразлично, скрещиваете ли вы нити, затягивая их в узел, или скрещиваете

ноги, когда усаживаетесь поудобнее, – в обоих случаях вы противодействуете

свободному протеканию событий. Эту важную истину хорошо усвоили себе

римляне. Такой авторитет, как Плиний, уверяет: сидеть со сложенными руками

рядом с беременной женщиной или больным, проходящим курс лечения, –

значит причинять им большой вред. Еще больший вред вы приносите им, если

обнимаете ногу или ноги сложенными руками или кладете ногу на ногу.

Древние римляне считали подобные позы помехой во всякого рода делах: в

военном совете, на собрании магистратов, во время молений и

жертвоприношений никому не разрешалось скрещивать ноги и сплетать руки.

Хрестоматийный пример ужасных последствий, которые могут проистечь из

этого, – Алкмена. Семь дней и семь ночей не могла она произвести на свет

Геракла, потому что перед ее домом со сплетенными руками и скрещенными

ногами сидела богиня Люцина; ребенок родился, когда эту богиню обманом

заставили изменить позу. Если беременная женщина имеет привычку сидеть

скрестив ноги, у нее, по мнению болгар, будут трудные роды. Когда беседа

стихает и наступает молчание, жители некоторых районов Баварии

приговаривают: «Ну вот, кто-то скрестил ноги».

Магическое воздействие узлов, связывающих человека и затрудняющих его

передвижение, не в меньшей мере, чем на родах, сказывается на браке. Вплоть

до XVIII столетия в Европе считалось, что брак может расстроить всякий, кто во

время обряда венчания запрет замок или завяжет на веревке узел, а затем

выбросит замок или веревку. Подлинный союз новобрачных невозможен до

тех пор, пока замок не будет отперт, а узел развязан. Тяжкой обидой считалось

поэтому не только прибегать к колдовству такого рода, но и красть или прятать

орудие колдовства (то есть замок или веревку с завязанным узлом). В 1718 году

парламент города Бордо приговорил человека к сожжению живьем за то, что с

помощью завязанных узлов он погубил будто бы целое семейство, В 1705 году

в Шотландии за кражу заколдованных узлов были приговорены к смерти двое

мужчин; некая женщина изготовила их для того, чтобы расстроить супружеское

счастье семьи Сполдинг из города Ашинтилли. Вера в действенность подобных

магических средств сохранилась в горных районах графства Перт до конца века.

В этот период в приходе Лоджирэйт, что расположен между рекой Туммель и

рекой Тей, у жителей сохранялся обычай перед церемонией бракосочетания со

всем тщанием распускать узлы на одежде невесты и жениха. С тем же

предрассудком мы сталкиваемся в Сирии. Лица, помогающие жениху-сирийцу

облачиться в брачные одежды, следят за тем, чтобы на них не был завязан ни

один узел и не была застегнута ни единая пуговица. В противном случае враги

смогут магическим путем лишить жениха его супружеских прав. Тот же страх

распространен по всей Африке. Для того чтобы лишить жениха мужской силы,

колдуну достаточно было завязать узел на платке, который перед этим он

потихоньку приложил к какой-нибудь части тела жениха, когда тот садился на

коня, чтобы Отправиться за невестой. Считалось, что, пока узел на платке будет

завязан, жених не сможет вступить в свои супружеские права.

Дурное влияние узлов может проявиться также в болезнях и всякого рода

напастях. Так, иногда колдун госов в Западной Африке, проклиная врага,

затягивает на стебельке травы узел со словами: «Этим узлом я завязываю

такого-то. Пусть на него обрушатся все беды! Пусть змея укусит его, когда он

идет по полю! Пусть на охоте набросится на него прожорливый зверь! Пусть

вода смоет его, когда он ступит в реку! Пусть во время грозы молния поразит

его! Пусть кошмары мучают его по ночам!» В этот узел колдун завязывает

якобы жизнь своего врага. Упоминание о злокозненности тех, «кто похваляется

узлами», встречается в Коране. В арабском комментарии к этому отрывку

говорится, что слова эти относятся к женщинам-колдуньям, которые

завязывают узлы на веревках, а затем дуют и плюют

на них. Комментатор

рассказывает, что давным-давно некий коварный иудей околдовал самого

пророка Мухаммеда тем, что затянул на веревке девять узелков и припрятал ее

в колодце. От этого пророк заболел, и кто знает, как обернулось бы дело, если

бы архангел Гавриил вовремя не поведал пророку о местонахождении веревки

с узлами. Вскоре верный Али вытащил зловещую веревку из колодца, и пророк

В английском языке глагол puff означает одновременно «дуть» и «похваляться», «важничать». – Прим.

пер.

прочитал над ней заклинания, которые специально для этого случая были

внушены ему свыше. По прочтении каждого стиха развязывали один узел, и

Мухаммед чувствовал облегчение.

Узлы не только убивают, но и излечивают. Их целительная сила проистекает из

веры в то, что развязывание узлов, вызывающих недомогание, приносит

больному облегчение. Вот о каком способе лечения грыжи сообщает Плиний.

Из клубка вытягивается нить; на ней завязывают семь или девять узлов, после

чего ее привязывают к грыже больного. Чтобы лечение было действенным,

нужно, завязывая каждый узел, произносить имя какой-нибудь вдовы.

О'Донован

описывает такое средство, употребляемое туркменами против

лихорадки. Колдун берет верблюжью шерсть и, бормоча заклинание, сплетает

из нее крепкую нить. Потом он завязывает на этой нити семь узлов. Прежде

чем затянуть каждый из них, он на него дует. Эту узловатую нить больной носит

на запястье в качестве браслета. Ежедневно он распутывает один узел и дует на

него. Когда развязаны все семь узлов, нить сворачивают в клубок и кидают в

реку, воображая при этом, что вместе с ним уплывает и лихорадка.

Колдуньи пользуются узлами также для того, чтобы крепко привязать к себе

возлюбленного. В стихотворении Виргилия девушка, влюбленная в Дафниса,

старается выманить его из города с помощью магических чар: на каждой из

трех разноцветных веревок она завязывает по три узелка. Арабская девушка,

сердце которой было отдано какому-нибудь мужчине, также стремилась

завоевать его любовь и привязать к себе тем, что завязывала узлы на его биче;

впрочем, ее ревнивая соперница распутывала их. К узлам в соответствии с тем

же принципом гомеопатической магии, прибегали для того, чтобы остановить

беглеца. В Свазиленде часто можно видеть, что на траве по обочинам дорог

завязаны узлы. Каждый из этих узлов повествует о семейной драме. От мужа

убежала жена, и он с друзьями пустился за ней в погоню. А чтобы беглянка не

запутала след, они, так сказать, «связали тропу». У русских сеть со множеством

завязанных на ней узлов считалась весьма действенным средством против

колдовства. Поэтому жители некоторых областей России накидывали на

свадебный наряд невесты рыболовную сеть, чтобы тем самым уберечь ее от

напастей. С той же целью жених и дружки часто перепоясываются кусками сети

или, на крайний случай, плотно прилегающими кушаками. Чтобы навредить

им, колдун должен сначала распустить все узлы в сети или снять с них кушаки.

О'Донован Джон (1809-1861) – ирландский историк и филолог.

Амулет в России нередко представляет собой просто узловатую веревку.

Считается, что если обвить вокруг рук и ног моток красной шерсти, то это

предохранит от малярии и лихорадки. Для того чтобы обезопасить ребенка от

скарлатины, достаточно якобы обвить вокруг его шеи девять мотков шерсти. В

Тверской губернии к шее коровы, идущей впереди всего стада, привязывают

особой формы мешок, предназначенный для того, чтобы не подпускать волков

к стаду: он обладает-де способностью сковывать челюсти прожорливого зверя.

По тому же принципу весной, прежде чем выгнать на выпас табун лошадей,

вокруг него трижды обносят висячий замок. Обносящий на ходу замыкает и

отмыкает его, приговаривая: «Этим стальным замком я запираю пасть серых

волков, чтобы они не напали на мой табун».

Считалось, что узлы и замки могут служить защитой не только от колдунов и от

волков, но и от самой смерти. Когда в 1572 году в Сент-Эндрюз женщину,

приговоренную к сожжению живьем за колдовство, подвели к месту казни, на

ней обнаружили белую тряпку в форме воротника со множеством свисающих

узловатых тесемок. Эту тряпку пришлось отнимать у нее силой, так как

женщина явно пребывала в уверенности, что если на ней будет тряпка с

узлами, то она не сгорит на костре. Когда тряпку все-таки отобрали, колдунья

воскликнула: «Теперь я пропала!» Во многих районах Англии имеет хождение

верование, согласно которому в доме никто не может умереть, пока он

остается на замке или на запоре. В силу этого в Англии весьма широко

распространен обычай отпирать все замки и засовы, когда больной явно

находится при смерти, чтобы без нужды не продлять его агонию. К примеру, в

1863 году в городе Тонтоне ребенок заболел скарлатиной, и смерть его

казалась неминуемой. «Как водится, собрались на совет местные матроны и

для того, чтобы оградить ребенка от „мучительной смерти“, из всех комодов,

ящиков, дверей и шкафов в доме вынули ключи и распахнули их настежь, а

тело самого ребенка положили прямо под косяком, чтобы устроить ему

надежный и безболезненный переход в вечность». Но ребенок, странное дело,

не захотел воспользоваться преимуществами, столь любезно

предоставленными в его распоряжение мудрыми и опытными дамами

Тонтона, – вместо того чтобы отдать богу душу, он предпочел остаться в живых.

Правило, которое предписывает участвовать в магических и религиозных

обрядах с распущенными волосами и босыми ногами, также основывается,

вероятно, на опасении, что наличие узла или чего-то стягивающего на голове

или на ногах участника отрицательно скажется на эффективности обряда.

Подобную же способность некоторые народы приписывают кольцам. Так, на

острове Карпатос жители не застегивают одежду, в которую обряжают тело

мертвого, и следят за тем, чтобы на нем не осталось колец. «Ведь душа, –

уверяют они,может задержаться даже в мизинце и не иметь покоя». Здесь не

предполагается, наверное, что после смерти душа выходит из тела через

кончики пальцев, но все же считается, что, препятствуя ее усилиям покинуть

бренную оболочку, кольцо оказывает на бессмертный дух стесняющее

воздействие. Другими словами, кольца, как и узлы, действуют наподобие

духовных пут. Вероятно, поэтому у древних греков существовало правило – его

приписывают Пифагору, – запрещавшее ношение колец. Никто не имел права

входить в святилище владычицы в Ликосуре (Аркадия) с кольцом на пальце.

Люди, обращавшиеся к оракулу Фавна в Пренесте, должны были сохранять

целомудрие, не употреблять в пищу мясо и не носить колец.

То, что препятствует выходу души из тела, может, напротив, помешать злым

духам войти в него. Поэтому кольца используются в качестве амулетов против

демонов, ведьм и привидений. Тирольцы говорят, что роженице ни при каких

обстоятельствах не следует снимать с пальца обручальное кольцо: в противном

случае духи и ведьмы получат власть над ней. Человек, которому предстоит

положить труп в гроб, по обычаю лапландцев получает от мужа, жены или

детей умершего медное кольцо и носит его на правой руке до тех пор, пока не

опустит тело в могилу. Кольцо служит ему амулетом, предохраняющим от

любого вреда со стороны души покойного. Вопрос о том, в какой мере обычай

ношения колец был порожден верой в их способность удерживать душу в теле

или отвращать от нее демонов, представляется достойным рассмотрения.

Здесь эта вера занимает нас постольку, поскольку она проливает свет на

обычай, запрещавший римскому жрецу Юпитера носить кольцо, если

последнее не сломано. Наряду с запретом иметь узлы на одежде, это правило

указывает на страх перед тем, что свобода передвижения могущественного

духа, воплощенного в жреце, будет стеснена духовными и телесными путами,

каковыми являются кольца и узлы.

Глава XXII

ЗАПРЕТНЫЕ СЛОВА

Табу на имена собственные. Первобытный человек, не будучи в состоянии

проводить четкое различие между словами и вещами, как правило,

воображает, что связь между именем и лицом или вещью, которую оно

обозначает, является не произвольной и идеальной ассоциацией, а реальными,

материально ощутимыми узами, соединяющими их столь тесно, что через имя

магическое воздействие на человека оказать столь же легко, как через волосы,

ногти или другую часть его тела. Первобытный человек считает свое имя

существенной частью самого себя и проявляет о нем надлежащую заботу.

Североамериканский индеец, к примеру, «относится к своему имени не как к

обычному ярлыку, но как к самостоятельной части своего тела (подобно глазам

или зубам) и пребывает в уверенности, что от дурного обращения с именем

проистекает не меньший вред, чем от раны, нанесенной какому-нибудь

телесному органу. Такого же мнения придерживаются многочисленные

племена, занимающие пространство от Атлантического океана до Тихого. С

этим обычаем связано большое число любопытных правил, относящихся к

сокрытию или изменению собственных имен». На старости лет некоторые

эскимосы выбирают себе новое имя, надеясь с его помощью обрести новые

силы. Туземцы племени толампу на острове Целебес верят, что, записав имя

человека, вы можете вместе с ним унести и его душу. Многие из современных

первобытных людей считают имена существенной частью самих себя и

прилагают много усилий, чтобы скрыть свои подлинные имена и тем самым не

дать в руки злоумышленников оружие против себя.

Начнем с народов, находящихся на низшей ступени общественного развития.

Австралийские аборигены нередко держат личные имена в тайне от всех из

боязни, «что, узнав ваше имя, враг может магическим путем использовать его

вам во вред». «Австралийский абориген, – по словам другого автора, – всегда

очень неохотно называет свое настоящее имя. Это нежелание, несомненно,

объясняется страхом перед тем, что, овладев именем, колдун может ему

навредить». У племен Центральной Австралии каждый мужчина, женщина и

ребенок кроме имени, употребляемого в обиходе, имеет тайное или

священное имя, которое присваивается ему старейшинами сразу же или вскоре

после рождения. Оно известно только членам группы, имеющим полное

посвящение. Упоминается это тайное имя лишь в наиболее торжественных

случаях. Произнесение его при женщинах или мужчинах из другого клана

расценивается как серьезнейшее нарушение племенного этикета (в нашем

понимании к нему можно приравнять разве что случаи самого вопиющего