Джонсон Пол. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

собственный Сион, который впоследствии сфокусировал на себе ненависть и служил в качестве

объединяющей силы для союза африканцев так, как Израиль для арабов. Первые бурские

институции 1915-1918 г.г. были созданы для того, чтобы оказывать помощь бедным белым через

агентства по обеспечению работой, кредитные банки и профсоюзы. Они были настроены яростно

антисемитски, а также анти-негритянски и антибритански. Движение началось с защиты

униженных и оскорбленных, потом расширилось, чтобы в целом содействовать политическим,

экономическим и культурным интересам африканеров и, в конце концов, в 1948 г. превратилось в

мстительного тирана [44].

В первый раз апартеид появился в виде политической программы в 1948 г.; рассматривая

резерваты как истинное отечество африканцев, R котором они имели собственные права и чьими

гражданами являлись, Но его происхождение коренилось в создании Suid-Afrikaanse Bond vir

Rassestudie

*, Следовательно, оно находилось под непосредственным влиянием идеи Гитлера и его

планов сегрегированного заселения на востоке, хотя в него была добавлена библейская подоплека,

которая отсутствовала в атеистических взглядах Гитлера. Под внешней оболочкой апартеид

представлял собой полную мешанину, сочетая несовместимые элементы. Будучи псевдонаучным,

расизм, как и гитлеризм и ленинизм, происходил из социал-дарвинизма, а будучи религиозным, он

происходил из фундаменталистских верований, которые отрицали любую форму дарвинизма.

Внешне, однако, он обладал определенной яснотой и простотой. Политическая система, созданная

Смутсом, усиленная Законом о раздельном представлении избирателей (1951 г.), вычеркнула

цветных из общего списка избирателей, обеспечила для националистов период властвования,

который тянется уже почти сорок лет. Таким образом, у них были средства поддерживать курс

социальной инженерии, который по своей стабильности и продолжительности был превзойден

только Советской Россией. Цель апартеида заключалась в повороте процесса

'Африка — африканерам (африкаанс)

Южноафриканский союз расовых исследований (африкаанс)

Королевства Калибана

109

интеграции и создании полностью разделенного общества. Закон о запрещении смешанных браков

(1949 г.) расширял этот запрет от белых африканцев на все остальные цвета кожи. Закон об

аморальности превратил внебрачные половые сношения в нарушение закона, а строже всего

наказывались случаи смешения рас. Закон о регистрации населения (1950 г.), также как

нюрнбергские законы, причислял каждого к определенной расовой группе. Закон того же года о

групповых зонах давал правительству право определять области, в которых данная расовая группа

могла жить и работать. С него начался процесс перемещения людей, как будто они были кузовом

земли или бетона, и сноса бульдозерами их домов и магазинов. Первая фаза апартеида была

закреплена посредством тайных статей Закона о запрещении коммунизма (1950 г.), согласно

которому коммунизм означал не только марксизм-ленинизм, но и «любую, связанную с этой

доктриной, форму», а так же всякую деятельность с целью «какого-нибудь политического,

производственного, социального или экономического изменения в Союзе путем провоцирования

волнений или беспорядков». Это впервые повернуло авторитарную стихию государства против

значительной части белого населения.

Вторая фаза наступила после назначения идеолога Х.Ф.Фервурда министром по туземным делам в

1950 г. Он был интеллигентом, профессором по социальной психологии в Стелленбоше, и отнюдь

не был ограниченным и старомодным буром: родился в Голландии, получил свое образование в

Германии. Он придал системе новую гармонию, особенно после того как в 1958 г. стал премьер-

министром [45]. Его Закон об образовании банту от 1954 г. наложил правительственный контроль

на все африканские школы, подчинил себе миссии, ввел дифференцированные учебные прог-

раммы, а также образовательную систему, специально созданную для подготовки говорящих на

языке бант)' к их месту в обществе. В то же время началось систематическое создание

разделенных областей проживания — «бантустанов». Сегрегация проникла в каждую область

жизни, включая спорт, культуру, и не на последнем месте, религиозные службы, а в 1959 г.

правительство успешно сегрегировало и высшее образование.

В 1959-1960 г.г., когда фактически появился черный африканский континент, многие наблюдатели

считали, что апартеид обречен на исчезновение в близком будущем. Такой была позиция Гарольда

Макмил-лана, когда 3 февраля 1960 г. он произнес в Претории свою знаменитую речь «Ветры

перемен», за которой почти сразу последовала стрельба в Шарпвиле, где были убиты 62

африканца [46]. Считалось, что наконец-то появится амритсарский синдром, что волна

африканского подъема несокрушима, что буры потеряют волю и терпение. Началось бегство

капиталов. Южная Африка покинула Британскую общность. Считалось, что апартеид, даже в его

собственных условиях был недееспособным.

110

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Он противоречил многим из требований рыночной экономики, от которой зависело выживание

Южной Африки. Противоречил и неотвратимой логике демографии. Главный план наступающего

апартеида содержался в так называемом докладе Томлинсона от 1956 г. — вероятно самом

подробном описании и оправдании широкомасштабной социальной инженерии, которое когда-

либо проводилось. В нем утверждалось, что «доминирующим фактом в южноафриканской

ситуации» было «отсутствие малейшего намека, который заставил бы нас поверить в то, что

европейское население, сейчас или в будущем, захочет пожертвовать своим характером

обособленной национальной общности и европейской расовой группы». Затем было сказано, что

страна должна быть оформлена в соответствии с этим фактором [47]. В свое время доклад был

подвергнут критике за свой абсурдный сверхоптимизм по отношению как к легкости, с которой

промышленность располагалась вблизи областей, населенных банту, так и к росту черного

населения. Накопленные в 60-е годы доказательства как будто подтверждали эти возражения. В

1911 г., в начале расистской политики, европейцев было в 3 раза меньше черного населения (1 276

242 белых на 4 млн. черных, 500 000 цветных и 150 000 азиатов). В 1951 г., когда началась

политика апартеида, белых было 2 641 689, черных — 8 560 083, цветных —110? 01 *. и азиатов —

366 664. К 1970 г. численность белых увеличилась то.п.кг до 3 752 528, численность черных

подскочила до 15 057 952, цветных — до 2 018 453 и азиатов — до 620 436. Было подсчитано, что

к 2000 г. африканцев будет больше белых в соотношении десять к одному [48]. Это сделало

пропорции территорий, предназначенных для белых и черных, нереалистичными, особенно после

того, как рабочие места в промышленности рядом с зонами банту увеличивались на 8 000 в год, а

не на предполагаемые Томлинсоном 50 000, Моральная несправедливость системы была

кричащей. К 1973г. только 1513 белых семей были вынуждены переместиться из «неподходящих»

расовых зон, в то время как 44 885 цветных и 27 694 индийских семей было перемещено из их

домов, часть из которых они обитали еще со времен голландской Восточно-Индийской компании

[49]. Существовал постоянный процесс незаконного заселения африканцев в запрещенные зоны,

который сопровождался таким же постоянным уничтожением жилищ бульдозерами под

контролем вооруженной полиции и армии — все это ужасно напоминает Россию в периоде 1929-

1932 г.г. Эти упражнения по извращенному утопизму проводилось бурскими интеллигентами,

квалифицированными специалистами по социальным наукам. Казалось, что этот эксперимент был

обречен на провал из-за своих внутренних противоречий и неприемлемости и благодаря факту,

что африканская, а все больше и мировая общественность, были мобилизованы против него.

Королевства Калибана

111

Все-таки урок советской коллективизации заключается в том, что эти схемы, какими бы

аморальными и экономически уязвимыми они ни были, могут устоять, если прилагаются с

необходимой беспощадностью и грубой физической силой. Более того, существовали

определенные факторы, которые действовали в пользу режима. Так же, как и Россия, Юж^ая

Африка была исключительно богата полезными ископаемыми: золотом, каменным углем,

алмазами, марганцевой рудой и медью (перечислены по степени важности) плюс сурьмой,

асбестом, хромитами, флюоритом, железной рудой, слюдой, платиной, фосфатами, оловом,

титаном, ураном, ванадием, цинком и многими другими [50]. Далекая от упадка, который ей был

предсказан в 1960 г., южноафриканская экономика, начиная с 1962 г., отмечала бурное развитие в

60-х и в начале 70-х годов. Когда бум прекратился в 1973-1974 г.г., мировая инфляция совершила

революцию в области цен на золото, благодаря которой в самом большом выигрыше оказалась

Южная Африка — крупнейший мировой производитель золота (золото представляет более

половины всех ее минеральных богатств). Тогда как доходы почти всех других стран в Африке,

включая и ее самых заклятых и активных врагов, снижались, в Южной Африке они

увеличивались. Между 1972 и 1980 г.г., к примеру, розничная цена стандартного

шестидесятифунтового золотого слитка возросла в десять раз — с 250 000 долларов до 2,5

миллионов [51]. Скачок цен давал дополнительную прибыль правительству в размере 1 миллиарда

долларов в год, а также обеспечил фондами для огромного увеличения капиталовложений.

Стабильный рост доходов в Южной Африке в течение двух десятилетий после того, как «Ветры

перемен» подули над континентом, дал возможность режиму воздвигнуть заслоны от них в виде

самостоятельной военной промышленности, которая делала страну практически независимой от

ненадежных внешних поставщиков, а также финансировала военную программу ядерного оружия.

В начале 80-х годов Южная Африка расходовала 2,5 млрд. долларов в год на свою оборону, ко-

торые составляли чуть больше 6 процентов ее ВНП — терпимое бремя (в тот момент многие

черные и арабские страны в Африке расходовали на вооруженные силы 20-25 процентов ВНП)

[52]. Южноафриканские вооруженные силы периодически вмешивались для обеспечения безопас-

ности в Юго-Западной Африке — бывшей германской колонии, которую Смутсу не удалось в

открытую прибрать к рукам в Версале в 1919 г.; она была отдана Южной Африке только под

опеку — формула, которую (по иронии судьбы) он выдумал сам. Но в общем, Южная Африка

уцелела во время насильственной деколонизации Анголы, Мозамбика и Южной Родезии

(Зимбабве) в 70-е годы с незначительными потерями как в военном отношении, так и для духа

управляющей прослойки.

112

СОВРЕМЕННОСТЬ U

Бурские националисты, в отличии от Смутса, всегда критиковали его нереализованный план создания

«великого белого доминиона», включавшего в себя Родезию и Мозамбик и простиравшегося от мыса

Доброй надежды до Кении. В 20-е годы они утверждали, что таким обраЬом белые просто

«растворятся» в черной Африке. В 70-е годы, когда срот-ношение между белыми и черными в Южной

Африке достигло 1:5, их тезис была доказан. Южноафриканский режим отказался рисковать своими

приобретениями ради спасения разрушающихся северных бастионов колониализма. Когда пришло их

время и они пали, белый laager*

сузился. Это привело триумфирующий, воинственно настроенный и

вооруженный черный национализм к самим границам Южной Африки. Его поддерживало как

преобладающее большинство в ООН и в Организации африканского единства, так и растущая

материальная помощь советского блока, главным образом в виде кубинских войск и советников.

Все-таки «конфронтация» между южноафриканским апартеидом и черным национализмом была скорее

словесной и политической, нежели военной, а еще меньше — экономической. Чем ближе к Южной

Африке были расположены африканские государства, тем сильнее они чувствовали притяжение ее

мощной и процветающей экономики и тем слабее проявляли склонность к превращению своей

решительности уничтожить апартеид в нечто большее, чем слова. Простые африканцы голосовали

нотами — не за апартеид конечно, а за рабочие места, которыми их обеспечивала южноафриканская

экономика. В 1972 г., ко времени организованного ОАЕ бойкота, южноафриканская Палата владельцев

шахт нанимала 381 000 черных рабочих, одна треть из которых проживала севернее 22-й параллели, а

одна треть была из Мозамбика. Число прибывающих в Южную Африку непрестанно возрастало, яе в

последнюю очередь благодаря факту, что реальные заработные платы для чернокожих рабочих в Ранде

постоянно повышались, тогда как в большей части черной Африки они понижались. Соседние режимы

называли себя «фронтовыми государствами» и поддерживали риторику против апартеида. На самом

деле, правительства Замбии, Малави, Зимбабве и, наконец, Мозамбика превратились в постоянных сот-

рудников системы апартеида, сознательно увеличивая экспорт рабочей силы в Ранд. Малави, Ботсвана

и Замбия прекратили свое участие в бойкоте ОАЕ, другие государства просто его нарушали, так же, как

прежде нарушали бойкот против Южной Родезии. Южная Африка построила Лилон-гве — новую

столицу Малави, водохранилище Кабора-Басса в Мозамбике, а когда один из фронтовых президентов

— Серетс Кхама в Ботсване заболел, то сразу был отправлен в Йоханнесбург на самолете в больницу

«только для белых» [53].

Королевства Калибана

ИЗ

'Лагерь, огражденный повозками (африкаанс)

\ Важно отметить, что в начале 80-х годов самым активным врагом Юяной Африки была далекая

Нигерия — единственный черный крупным производитель нефти. Ее доходы, которые превысили 23

млрд. долларов в 1980 г., спасли ее (так же как золото в Южной Африке) от экономического спада в 70-

е годы и она могла позволить себе роскошь вести независимую внешнеэкономическую политику. Но

государства, расположенные южнее Конго и Больших озер, не могли устоять перед магнитным

притяжением Ранда и практически приспособили к нему свою идеологическую политику.

Во всяком случае, разница между политикой Претории и большей части африканских государств была

скорее теоретической, нежели действительной. Все африканские государства проводили расовую

политику. В 50-е и 60-е годы Египет, Ливия, Алжир, Марокко и Тунис выгнали более четверти

миллиона евреев и загнали оставшихся несколько тысяч в гетто. В 60-е годы Объединенная республика

Танзания прогнала арабов и лишила их равных прав. В 70-е годы из большинства государств Аф-

риканского рога и восточной части Центральной Африки были изгнаны азиаты и они были везде

дискриминированы; даже Кения в 1982 г. грозилась, что выгонит их. В большинстве случаев расовая

дискриминация была скорее умышленным актом правительственной политики, нежели желанием

народа. Когда правительство Уганды изгнало в 1972 г. азиатов, то это было сделано с целью

обеспечения жильем и магазинами своих членов и сторонников, а не для того, чтобы удовлетворить

обыкновенных черных угандийцев, которые были в дружеских отношениях с азиатами [54].

Антиазиатский расизм обычно пропагандировался официальными и полуофициальными газетами,

контролируемыми правительством. В 70-е годы в них регулярно публиковались различные расистские

материалы: что азиатские женщины испытывают чувство превосходства и поэтому отказываются спать

с черными мужчинами, что азиаты нелегально вывозят в чемоданах валюту из страны, что азиатские

бизнесмены — монополисты и эксплуататоры. Типичный заголовок гласил: «Азиатские врачи убивают

своих пациентов» 155].

После получения независимости большинство черных африканских стран проводили государственную

политику дискриминации белых. Во второй половине 70-х годов Кения и Берег слоновой кости

составляли единственное исключение. Уфуэ-Буаньи — президент последней, привлек внимание к

вопросу дискриминации белых в ОАЕ, выступив перед другими главами государств:

Это правда, дорогие коллеги, что в моей стране живут 40 тысяч французов и это больше, чем было до независимости. Но

я надеюсь, что через десять лет положение изменится. Надеюсь, что здесь будет 100 000 французов. И я хотел бы вновь

встретиться с вами и сравнить экономическую мощь ваших госу-

114

СОВРЕМЕННОСТЬ II

дарств и моего. Но боюсь, дорогие коллеги, что мало кто из вас будет у власти, чтобы присутствовать здесь [56].

Но самой распространенной, фактически универсальной формой расизма в черной Африке, была

межплеменная. И именно эта форма расизма, для которой одним из эвфемизмов был термин

социальный

контроль, заставляла растущее число африканских государств в^бО-е годы и еще

большее число в 70-е годы упражнять такие формы ^оци-альной инженерии, которые очень

походили на апартеид. Одной иЬ заслуг колониального управления Африки (за исключением

случаев, когда политика белого господства диктовала другое) было то, что она вела себя сообразно

с цикличными и постоянными движениями номадских племен. Была разрешена большая свобода

передвижения. С ростом населения и увеличением спроса на продовольственные товары станови-

лось все труднее поддерживать эту политику невмешательства. Но трагедия была в том, что с

приходом независимости в начале 60-х годов, государства-наследники предпочли подражать не

колониальному либерализму, а управлению в стиле белого господства. Бандунгско-ленинская

доктрина о большом вездесущем государстве обвенчалась с сегрега-ционизмом. И, естественно,

советское государство всегда контролировало все внутреннее передвижение и заселение, а не

только свои азиатские племена. Ленинская и южно-африканская практика подходили друг другу.

Во всей черной Африке документы социального контроля — разрешение на работу, внутренние и

международные паспорта, визовые требования, разрешение на жительство, приказы о выселении,

быстро размножались после получения независимости. И как показал южноафриканский опыт, как

только лоявляяся документ, недалеко было до бульдозеров. В начале 70-х годов это происходило

во многих местах в Западной Африке при перемещении незаконно поселившихся из прибрежных

городов обратно во внутренние районы [57].

Сильная засуха, затронувшая десяток центральноафриканских государств, расположенных на

границе пустыни с полупустынными областями, усилила номадское движение и практику

насильственного социального контроля. На границе с пустыней с давних пор существовала

расовая ненависть — после того как номадские племена (особенно туареги) начали захватывать

пленников с юга, для того чтобы превращать их в рабов. Одно из первых действий, предпринятых

независимой Мали, было истребление своих северных туарегов. Когда начали поступать средства

для борьбы с засухой, Мали (и другие государства) использовали их для создания системы

контроля. Вот что говорил секретарь международного комитета по борьбе с засухой в Мали; «Мы

должны приучить к дисциплине этих людей, наблюдая за их пастбищами и их передвижением. Их

свобода нам обходится очень дорого. Это бедствие

Королевства Калибана

115

— \наша возможность» [58]. Слежение за передвижением в Мали и в других странах

сопровождалось и другими формами социальной инженерии. В этой стране планы развития в

конце 60-х и начале 70-х годов умышленно были составлены так, чтобы заставить всех, в том

числе и номадов, включиться посредством налогов и расценок в денежную эко-номАку. В

принципе, они не отличались от старой системы принуди-гельйого труда, разработанной

французскими, испанскими, португальскими и бельгийскими колонизаторами [59]. Самым

показательным примером из африканских государств, выбравших путь тоталитаризма, была

Танзания. Бе лидер Джулиус Ниергре был профессиональным политиком поколения Нкрумы. В

60-е годы, когда политики были свергнуты военными, он успел уцелеть, милитаризируя свои речи

и режим. В i960 г. по поводу кризиса в Конго он сказал: «Не существует даже малейшей

возможности того, чтобы « Танганьике взбунтовались силы закона и порядка» [60]. В январе 1964

г. это произошло, и Ниерере едва уцелел, разоружив свою черную армию с помощью британских

войск, состоящих из белых. После этого он расформировал армию и создал ее вновь, уже как

партийную армию: «Я обращаюсь ко всем членам Молодежной лиги ТАНУ, независимо от их

местонахождения, чтобы они обратились в местный комитет ТАНУ и записались в войска; из этой

группы мы попробуем создать ядро новой армии» [61]. Спустя четыре дня он объявил о

назначении политического комиссара Танзанийских: народных вооруженных сил.

Сознательное подражание ленинизму сопровождалось построением однопартийного государства.

В !96l г. Ниерере сказал, что он приветствует партию, которая будет в оппозиции ТАНУ; «Я буду

первым, кто защитит ее права» [62]. Но я январе 1964 г., когда молодежная организация партии

была реорганизована ъ армию, он назначил комиссию по подготовке проекта, как он сам говорил,

«демократического однопартийного государства», отметив, что в ее функции не будет входить

«обсуждение того, необходимо ли Танзании быть однопартийной страной, Это решение уже

принято. Ее задача — сообщить какой вид однопартийного государства кеобходимо иметь» [63]. В

следующих выборах участвовали альтернативные кандидаты, но с одинаковой партийной

этикеткой (это означало, что перед тем, как предложить свою кандидатуру, нужно было получить

одобрение Ниерере) а они не могли свободно поднимать вопросы [64].

Способ, которым бывший пацифист Ниерере использовал милитаристскую терминологию для того,

чтобы дать толчок вперед своему авторитарному государству, был очень удачным и объяснял его

привлекательность для западной интеллигенции — такую, что один черный социолога специально

придумал термин «танзанофилия» [65]. Защищая

116

СОВРЕМЕННОСТЬ II

нарушения таких политических прав, как свободу слова, свободу печати и собраний, Ниерере

отметил: «До тех пор, пока мы не победим в войне с бедностью, неграмотностью и болезнями, мы

не позволим, чтобы чей-нибудь чужой сборник правил разрушал наше единство». Естественно,

такую «войну» по определению нельзя было выиграть. Боле? того, такую войну легко было

перенести с внутренних врагов на внешние — Ниерере последовал совету Сукарно найти себе

внешнего врага. После мятежа он был в первых рядах африканских лидеров, которые настаивали

на организованной политическо-экономической кампании против Родезии, португальских

территорий и Южной Африки. Философия его нового авторитарного государства была обобщена в

Арушской декларации, принятой в феврале 1967г., в которой он бесцеремонно заявил: «Мы

находимся в состоянии войны», и которая была полна милитаристских метафор и боевых

призывов [66].

Конечно, Танзания ни с кем не воевала, но метафора была использована с целью оправдания

ограничений военного времени и нарушений прав. Арушская декларация была

модернизированной, африканизированной версией Бандунга и подобно ей представляла собою

верховное фразерство. Все, «что противоречит бесклассовому обществу», было запрещено.

«Никому не должно быть позволено жить за счет чужого труда» — это дало возможность для

широкого распространения арестов «капиталистов», особенно азиатов. Правительство должно

«выбираться и возглавляться крестьянами и рабочими» — это позволило Ниерере устранить всех,

кого он пожелал, от политической деятельности. «Лень, пьянство, безделье» осуждались, и это

послужило предлогом для введения принудительного труда. «Необходимо постоянно быть начеку

с внутренними провокаторами, которые могут быть использованы нашими внешними врагами, у

которых одна цель — уничтожить нас», — предлог для непрекращающейся охоты за ведьмами.

Особенно осуждалось «бродяжничество» — предлог для облав, которые нравились всем черным

африканским правительствам, и которые были скопированы с руководства для южноафриканских

полицейских. Машина для контроля содержалась в структуре партии: основной единицей было

«партийное ядро из десяти домов», затем следовали квартал, район, область и на самом верху

государство. Философия, которая выдвигалась Арушей, была названа Ниерере уджамаа — род, и

базировалась на мифическом прошлом: «В нашем традиционном обществе мы являемся

индивидами в общине. Мы заботимся об общине и община заботится о нас. Нам не нужно и мы не

желаем эксплуатировать своих собратьев» [67]. Уджа-маа должен был возродить этот дух, но на

деле, он, как и все тоталитарные доктрины, был направлен против семьи. Нарушители представали

перед судом «партийного ядра из десяти домов». «Офицеры из отде-

Королевства Калибана

117

ла политического образования» раздавали брошюры, в которых, например,, говорилось:

Лидер партячейки должен внимательно следить я обнаруживать появление новых лиц в его десяти домах. Если он

увидит незнакомого, то должен расспросить о нем и узнать, кто он такой, откуда пришел, куда идет, как долго останется

в окрестности и т.д. Обычно хозяин дома докладывает лидеру ячейки о своих гостях и дает необходимую информацию.

Если лидер усомнится в рассказах незнакомых, он должен сообщить об этом в местную организацию или в полицию

[68].

Лидеры партийных ячеек имели право задерживать любого, похожего на «беглеца» (обычно с

принудительных работ), и организовывать облавы на «злодеев». Любимой фразой было е serikali

yeze kuyezula — «государство знает как найти тебя». После беспорядков в 1964 г. казалось, что

Ниерере не только распрощался со своими британскими демократическими приемами, но и

опустился до уровня прусского колониального прошлого. Его партийная милиция усвоила

маршировку, отчеканивая шаг. Он ввел законодательство, направленное против роскоши, и обязал

носить одинаковую форменную одежду. В 1968 г. решил не впускать в Арушу масаев, одетых в

«скудную одежду из кожи или в накидках из одеял», или в любой одежде, считающейся

«неподходящей», или с «грязной заплетенной косой» [69]. Но, запретив традиционную аф-

риканскую одежду, через восемь месяцев он набросился на «пережитки иностранной культуры»,

уполномочив Молодежный союз ТАНУ нападать и срывать одежду с африканских девушек,

одетых в короткие юбки, в брюки в обтяжку или в париках [70]. Таким образом, девушкам было

запрещено носить брюки, а мужчин заставляли их носить, т.е. в большей или меньшей степени это

были старые миссионерские правила. Если масаи жаловались, то им отвечали, что Бог заставил

одеться Адама и Еву, прежде чем выгнать их из рая [71]. Но миссионеры не подсылали

политических шпионов в каждый дом.

Уджамаа Ниерере была самой претенциозной и лицемерной из новых авторитарных философий,

разработанных харизматическими мелкими тиранами черной Африки. В деревнях она была просто

эвфемизмом для принудительной коллективизации. В Замбии тот же самый процесс был назван

«перегруппировкой деревни». Ее однопартийный диктатор Кеннет Каунда назвал национальную

философию «гуманизмом». Это название происходило, по его словам, из того, что все люди

«гуманны под своей кожей». Некоторые, однако, оказались гуманнее других. «Замбийский

гуманизм, — заявлял он, — ставит своей целью искоренение всех плохих наклонностей

Человека... достижение человеческого совершенства», освобождая общество от «таких

отрицательных человеческих качеств, как себялюбие, алчность, двуличие, эгоизм, лень,

118

СОВРЕМЕННОСТЬ II

расизм, племенной шовинизм, провинциализм, национализм, колониализм, фашизм, нищета, болезни,

невежество, эксплуатация человека человеком» [72]. Список предоставлял государству бесконечные

возможности для авторитарных действий. На других местах были другие «измы». Гана создала

«коншиенсизм»

, Сенегал — «негритюд»

. В Конго президент Мобуту испытывал затруднения, пока

не наткнулся на идеальную идеологию — «мобутуизм».

Появившись в начале 60-х годов, тираны быстро проходили путь от относительно изощренного (и

бескровного) деспотизма Ниерере в Танзании до воскресших ужасов темного прошлого в Африке.

Зловещая комедия, которую Ивлин Во описал в романе Черные хитрости, превратилась в факт. В

«День Кениаты», в октябре 1965 г., президент Кении, названный когда-то британским губернатором

«предводителем мрака и смерти», а теперь называемый успокоенными белыми поселенцами «ста-

риком», организовал «тайную вечерю», чтобы отметить свою последнюю трапезу перед арестом как

террорист May-May [73]. В Малави доктор Хейстингс Банда, известный как «Завоеватель» и

«Спаситель», использовал колдовские чары, чтобы сделать свое управление священным. В Заире

Жозеф Мобуту запретил христианские имена и сменил свое имя на Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду

Ва За Банга, что в свободном переводе означает «петух, который не оставляет ни одну курицу

непокрытой» [74]. Президент Габона Бонго запретил слово пигмей (его рост был чуть ниже пяти

футов

), но его телохранителями были огромные германцы, бывшие легионеры из Иностранного

легиона, которые забавлялись, распевая Песню Хорста Весселя в гранд-отеле [75]. С течением 60-х

годов африканская элита с нарастающей скоростью стала подвергаться насилию. Два премьер-

министра Бурунди были убиты один за другим. В 1966 г. нигерийский мятеж унес жизни федерального

министра и двоих из трех региональных премьеров. Умирали и несостоявшиеся каудильос — в

Народной республике Конго труп одного экзему тир ованного военного высшего чина был показан по

телевидению с заткнутым долларами ртом. Управляющие демонстрировали склонность лично

раздавать возмездие. Президент Бенина (бывшей Дагомеи) убил своего министра внутренних дел,

когда он лежал в кровати со своей супругой. Другой министр внешних сношений, в этот раз в

Экваториальной Гвинее, был избит до смерти своим государственным главой.

От consience — сознание.

Концепция о лациовально-культурной обособленности, возникшая во франкофонских африканских государствах, как

форма утверждения самобытности и ценности африканских культур

"Около 153 см

Королевства Калибана

119

Последний инцидент был одним из бесчисленных преступлений, совершенных президентом

Франциско Масиас Нгуемой. В самых бедных африканских странах, а их было около тридцати,

управляющие создавали однопартийные государства и на теории обладали абсолютной властью. Но на

практике оказывалось, что у них не было сил справиться с более трудными случаями или даже с

решением племенных споров. На что они были способны действительно, так это на тиранию, часто

собственноручно применяя насилие. Масиас был типичным примером. Родившийся в испанской

колонии в 1924 г., он работал в администрации, при получении независимости в 1968г. стал

президентом, и сам себя провозгласил пожизненным президентом в 1972г. За следующие семь лет

превратил страну в настоящий тюремный лагерь; многие просто сбежали из нее, чтобы спасти свою

жизнь. 3 августа 1979 г. он был свергнут путем переворота, организованного испанцами, и осужден за

«геноцид, предательство, злоупотребление и систематическое нарушение человеческих прав».

Экзекуция была совершена марокканским наказа-тельным взводом, который был доставлен самолетом,

после того как местные войска пожаловались, что его дух сильнее обыкновенных пуль, и что он

вернется, «превратившись в тигра» [76].

Подобный случай произошел с президентом (позднее императором) Центральноафриканской

республики Бокассой. Когда французы предоставили колонии независимость, они назначили

президентом тщательно подобранного профессионального политика Давида Дако. Он безуспешно

пытался балансировать, противопоставляя начальника полиции Изамо возглавлявшему армию Бокассе,

но самым ловким из них оказался Бокасса [77]. С 1966 г. Бокасса стал пожизненным президентом, а с

1977 г. — императором. Пышная церемония по коронации была проведена в декабре. На ней

присутствовали 35000 иностранных гостей, и самыми примечательными предметами были трон,

оформленный в виде орла, корона, украшенная 2 тысячами бриллиантов, и императорские регалии,

отделанные наподобие регалий коронации Наполеона. Все это стоило 30 миллионов долларов — пятая

часть скудных годовых доходов страны. Его приятельство с экспансивным президентом Франции

Валери Жискар д'Эстеном, которому он дарил бриллианты, было не последним фактором, служащим

опорой для его режима. Первую годовщину президентства он отметил изгнанием своего старшего сына

принца Жоржа, за непочтительное замечание отцу. Два месяца спустя, в январе 1979 г., он убил сорок

школьников, которые взбунтовались против того, что их насильно заставляли купить себе униформу с

фабрики Бокассы. В апреле были убиты еще сорок детей в тюрьме Нгарагба, очевидно в присутствии

Бокассы и с его участием — факт, который был установлен комиссией, состоящей из франкофонских

адвокатов, под председательст-

120

СОВРЕМЕННОСТЬ II

вом Юсуфа Ндиая из Сенегала. Когда Жискар, встревоженный общественным мнением, отправил

своего советника по африканским вопросам Рене Журниака с просьбой к императору об

абдикации, последнего ударили по голове императорским скипетром. В отместку Жискар

отправил военно-воздушные части, которые приземлились 21 сентября 1979г. в аэропорту в Банги.

В своем багаже они привезли и Дако для замены президента. По просьбе Жискара, Бокасса

получил политическое убежище в Береге слоновой кости и позднее заочно был приговорен к

смерти по обвинению в убийстве, каннибализме, «шпионаже в пользу Ливии», махинациях с

золотом и бриллиантами.

Режим Секу Туре в Республике Гвинея не был намного лучше; полковника Каддафи в Ливии —

значительно хуже; оба к тому же экспортировали свои ужасы в соседние страны. Но самым

поучительным был случай «генерала» Амина в Уганде, потому что он проиллюстрировал многие

слабые места мировой системы 70-х годов. Он был и самым трагичным, так как практически

уничтожил Уганду — когда-то одну из самых красивых стран в Африке. Черчилль, который

посещал ее в качестве заместителя министра колоний в 1908 г., назвал ее «этот рай на земле» и

«этот тропический сад». «Уганда — это волшебная сказка, — писал он. — Вместо по бобовому

стеблю, вы карабкаетесь по железнодорожной линии и наверху находите прекрасный новый мир»

[78]. Вскоре, в октябре 1963 г., Уганде была предоставлена независимость в соответствии с

политикой Макмиллана «Ветры перемен». Управляющее племя баганда

было хорошо образовано

и всегда производило на европейцев впечатление своими чаром. Но во многих отношениях страна

была примитивной, раздиралась сложной междуплеменной враждой, расовым антагонизмом

между мусульманским севером и христианским югом и давним сектантством в христианских

общинах. Было широко распространено и колдовство, сопровождаемое насилием. Каква

и ну-

бийцы" с мусульманского севера пили кровь своих жертв и съедали их печень, а также верили в

махдисийского «Якана с водой аллаха», выпив которого воины становились неуязвимыми. Но и

утонченные короли ба-ганда калечили тела с целью осуществления политико-религиозного

террора [79]. Более того, Милтон Оботе — профессиональный политик, назначенный премьер-

министром, был ограниченным сектантом, наст-

"или ганда — народ группы банту, живущий между озерами Виктория и Кега, около 2,8 млн. человек

"Группа народности бари, принадлежащая к группе нилотов. В Уганде из них проживает около 20 тыс. человек

"Автор вероятно имеет ввиду народности тесо и магогодо, часть группы куши-Тов, которые участвовали в этногенсзисе

нубийцев.

Королевства Калибана

121

роенным против баганда и исключительно некомпетентным администратором. В 1966 г. он

нарушил конституцию, использовав Амина для штурма дворпа Кабака, и выгнал его

насильственным путем. Когда Оботе, в свою очередь, был свергнут Амином в январе 1971 г.,

многие приветствовали военное управление, как меньшее из двух зол.

Важно понять, что даже на этом этапе Иди Амин был известен как исключительно коварный и

злой человек. Гигантский сын колдуньи из племени лугбара

принял ислам в 16 лет. Его сила

опиралась на северных каква и нубийцев. Еще мальчиком он записался в Королевские аф-

риканские стрелки и его повышение в офицерский чин, несмотря на то, что он практически не

имел образования, отразил паническую необходимость избежать конголезский тип беспорядка при

получении независимости. Он быстро приобрел зловещую репутацию в Кении, где боролся с

похитителями скота. Стало известно, что он убивал людей из племени покот

и оставлял их на

съедение гиенам, что допрашивал людей племени карамоджонг

, угрожая, что отрежет им пенисы

пангой

и фактически отрезал гениталии восьмерым, чтобы вытянуть из них признание. Известно

было также, что он убил 12 крестьян племени турка-на

. Накануне предоставления независимости

британские власти не проявили желания судить одного из немногих черных офицеров и поэтому

передали случай на рассмотрение Оботе, который уже был назначен премьер-министром. Оботе

вынес строгий выговор — смешное наказание за массовые убийства [80]. Именно он произвел

Амина в чин полковника, использовал его с целью устранения баганда и позволил ему создать на

севере военную базу на племенной основе, чтобы заниматься крупной контрабандой золота и

слоновой кости, нанять в армию мусульман без разрешения правительства, убить в январе 1970 г.

единственного другого черного офицера — бригадира Окоя (и его жену) и после этого

распоряжаться армией как своей собственной. Когда генерал — финансовый инспектор сообщил

Оботе, что в армейских фондах не хватает 1,2 миллиона фунтов стерлингов, премьер-министр

уехал на конференцию в Сингапур, потребовав от Амина «полный отчет» после своего

"или еще мору-мангбету — народность в Уганде, принадлежащая к центрально-суданской подгруппе шари-нильской

группы. Около 800 тыс. человек живут в Уганде и около 1 млн. — в Заире.

"Народность около 100 тыс. человек группы календжвн в центральной части провинции Рифт-Вели в Кении и в

пограничных районах Уганды.

"Народность около 320 тыс. человек из группы нилотов в Уганде.

"Широкий нож для разделки, используемый африканскими рабочими, секач.

Народ около 275 тыс. человек из группы нилотов, населяющий плато Туркана в северозападной Кении.

122

СОВРЕМЕННОСТЬ II

возвращения. Это означало спровоцировать переворот, к чему полковник Каддафи и палестинский

лидер Ясир Арафат давно толкали Амина, желая выгнать израильских советников Оботе.

Режим Амина, действовавший в мусульманских интересах, был с самого начала расистским, и это

доказывается тем, что несколько недель спустя после захвата власти началась резня племен

ланги

и ачо-ли

. В июле 1971 г. он просил израильтян помочь ему напасть на Танзанию и с их

помощью захватить порт Танга; в ответ на это они уехали. В то же время англичане отказали ему в

поддержке, и с тех пор Амин стал клиентом Каддафи. Мусульмане составляли только 5 процентов

всего населения и единственно ливийская поддержка сделала возможной эту продолжительную

тиранию, хотя и палестинские террористы сыграли определенную роль, обеспечив его личной

охраной и преданными палачами-инквизиторами. Каддафи убедил Амина в необходимости из-

бавиться от всех азиатов, и именно с этого момента — августа 1972 г., началось настоящее

ограбление страны. Но надо отметить, что Британия отправляла морем бронированные машины

для Амина до декабря 1972 г. [81] И доставка редких роскошных товаров из аэропорта Стэнс-тед в

Уганду — важная торговля, позволявшая Амину поддерживать моральный дух своих солдат —

продолжалась с разрешения британского правительства почти до конца этого кошмара.

Уцелевшие протоколы совещаний кабинета дают уникальное представление о возникновении

примитивной племенной тирании, скрытой под мантией британского бюрократического

конституционного управления. Так в протоколе 131 от 14 марта 1972 г. записано: «Если кто-

нибудь из министров почувствует, что его жизни угрожает толпа или недовольные личности, он

имеет право стрелять» [82]. На самом деле, министры боллись не недовольных людей, а

президента. Министр просвещения Эдуард Ругумайо, сбежавший в 1973 г., отправил всем главам

африканских правительств меморандум, в котором обвинил Амина в том, что он не

придерживался «никаких принципов, моральных норм или угрызений совести» и «без колебаний

убил бы или причинил смерть кому бы то ни было» [83]. Министр правосудия Годфри Луле писал:

«Он убивает сознательно и хладнокровно.» Генри Киемба, министр здравоохранения, сказал, что

именно убийство Майкла Кагвара — президента промышленной палаты — в сентябре 1971 г.

«показало всей стране, что резня не ограни-

Народ около 950 тыс. человек из группы южных луо, проживающий в районе озера Киета. Придерживается

традиционных религий, но часть из него — христиане.

или аколи — нилотский народ из группы южных луо. Придерживается традиционных религий, некоторые из них —

мусульмане-сунниты. Около 730 тыс. человек проживает в Уганде и около 15 тыс. — в пограничных районах Судана.

Королевства Калибана

123

чится только армией или племенами ачоли и ланги» [84]. Вскоре были убиты все общественные

лица, которые каким-то образом критиковали Амина или противоречили ему: управляющий

банком Уганды, заместитель ректора университета Макерере, министр внешних сношений, Вер-

ховный судья, вытащенный из суда на улицу, архиепископ Жанан Лувум (он, вместе с двумя

министрами, был избит до смерти лично Амином). Он часто участвовал в зверствах, носивших

иногда личный характер. Супруга Киембы — Тереза, работавшая старшей медицинской сестрой в

больнице Мулаго, присутствовала, когда принесли тело Кей — жены Амина: он по всей

вероятности не только убил ее, но и расчленил ее тело — у него была коллекция иллюстраций из

руководства по анатомии. Ходили слухи, что он убил своего сына и съел его сердце по совету

одного шамана, прилетевшего из Стэнливиля [85]. Почти не возникало сомнении, что он был

ритуальным каннибалом, хранившим в своем холодильнике специально подобранные

человеческие органы.

Образ каннибализма с холодильником олицетворял режим, представлявший гротескную

карикатуру на террор советского типа. Традиционная полиция просто исчезла, после того как

Амин расправился с высшими офицерами, расследовавшими его преступления. Также, как у

Сталина, у Амина были конкурирующие между собой службы безопасности. Это были его

собственные творения — подразделение общественной безопасности, военная полиция и

эквивалентная КГБ организация под названием Государственный исследовательский центр (ГИЦ),

унаследовавшая бывший отдел расследований при кабинете, в котором все еще хранились

переплетенные подшивки Economist. В ГИЦ работали палестинские и ливийские советники,

некоторые из которых обучались в России. Обычно для убийств использовались молотки, но не во

всех отношениях центр был примитивным. Он был связан туннелем с виллой Амина, так что

предполагаемые жертвы, которые приходили к нему (он любил их приглашать на коктейль) могли

исчезнуть бесследно. Побои в ГИЦ были обычным явлением и проводились в определенное время

дня. В отличие от импульсивного характера Амина, террору был присущ элемент тоталитарной

рутины и бюрократического порядка. Как и в советском блоке, во всех заграничных угандийских

миссиях присутствовало хотя бы по два агента из ГИЦ. Так же как КГБ, ГИЦ финансировал себя

посредством торговой деятельности (включая наркотики) и часто прибегал к убийствам с целью

снабжения валютой [86]. Амин не являлся просто возвращением к африканскому примитивизму. В

известном смысле его режим был характерным отражением 70-х годов. Его террор был

мусульманско-арабским явлением; его режим во многих отношениях носил иностранный характер

— опирался на нубийцев, палестинцев и ливийцев.

124

СОВРЕМЕННОСТЬ П

Можно спорить о том, действительно ли видные политики ООН в 70-е годы — страшные

последствия морального релятивизма, навязанные организации Хаммаршельдом и его школой —

были виновны в продлении срока режима Амина на шесть ужасных лет. Согласно авторитетному

источнику, отказ предпринять международные действия в 1972 г., когда характер режима был

очевидным, стоил жизни 200 000 угандийцев. Британия тоже несет тяжелую ответственность.

Архивы ГИЦ раскрыли, насколько важным для режима был «приток виски из Стэнстеда».

Британская умиротворительная политика достигла своей самой низкой точки в июне 1975 г., когда

Амин угрожал, что экзекутирует британского преподавателя Дениса Хилза, назвавшего его

«деревенским тираном». Джеймс Каллагэн — слабый премьер-министр даже по стандартам 70-х

годов, отправил генерала сэра Чандоса Блэра с письмом от королевы, содержащим просьбу о

снисхождении, а позднее лично вылетел в Кампалу. Но он позволил течь потоку из Стэнстеда до 4

марта 1979 г. — как раз накануне свержения Амина. Единственное правительство, которое вело

себя достойно, было израильское — оно действовало энергично, чтобы спасти жизнь людей в

самолете, который был похищен Амином и палестинцами в Энтеббе в июне 1976 г.

Большинство африканских государств поддерживали Амина согласно старому латино-

американскому принципу «каудильос поддерживают друг друга». Несмотря на то, что его бывшие

министры разоблачили геноцидные зверства Амина, ОАЕ избрала его своим президентом и все ее

члены, за исключением троих, участвовали во встрече ОАЕ на высоком уровне, которую он

организовал в Кампале. Ниерере противопоставлялся ему не столько из моральных соображений,

сколько из-за факта, что был союзником Оботе и имел основания бояться нападения Амина.

«Встречаясь в Кампале. — возражал он, — главы государств из ОАЕ придают респектабельность

одной из самых кровавых администраций в Африке.» Разгневанная ОАЕ даже обдумывала план,

как осудить Танзанию. Главы государств обсыпали Амина поздравлениями во время встречи,

когда он, отведав куски своей супруги, снова женился на стриптизерке из его механизированного

подразделения-камикадзе. Они аплодировали, когда Амина внесли на носилках четыре белых

бизнесмена, а один швед держал над его головой зонтик от солнца, аплодировали и когда

угандийские военно-воздушные силы провели демонстративную бомбардировку по цели с

надписью «Кейптаун» на озере Виктория (ни одна бомба не попала в цель, и командующий

военно-воздушных сил был убит сразу после того, как делегаты разъехались). Главы государств

ОАЕ вновь тепло приняли его в 1977 г.; вообще в ОАЕ никто не критиковал Амина до 1978 г., а

если критиковали — то шепотом [87].

Королевства Калибана

125

Многие члены ООН, которые в своем большинстве представляли советский и афр о-азиатск о-

арабский блоки, тоже вели себя цинично. В качестве председателя ОАЕ Амин обратился к

Генеральной Ассамблее с крайней речью 1 октября 1975 г., в которой разоблачил «сионистско-

американский заговор» и призвал к тому, чтобы Израиль не только исключили, но и «убрали» (т.е.

призвал к геноциду). Собрание встретило его овациями, встав с мест, аплодировало ему на

протяжении всего времени и проводили его, снова поднявшись. На следующий день Генеральный

секретарь ООН и председатель Генеральной Ассамблеи дали обед в честь Амина [88]. Попытки в

1976 и 1978 г.г. в ООН поднять вопрос о нарушении прав человека в Уганде были блокированы

африканскими голосами, которые сделали ту же самую услугу Амину во время конференции

Британской общности в 1977г. Даже когда он напал на Танзанию 30 октября 1978г. — акт,

благодаря которому он потерял власть через пять месяцев, — ОАЕ отказалась судить его, а лишь

посоветовала Ниерере стать посредником в урегулировании конфликта. На этот раз танзанийский

социалистический диктатор отказался от красивых слов:

С момента узурпирования власти Амин убил больше людей, чем Смит в Родезии, больше чем Форстер в Южной

Африке. Но в Африке существует тенденция, что если африканец убивает других африканцев, то это не имеет никакого

значения... Сегодня быть черным означает получить разрешение убивать своих африканских собратьев [89].

Фактически, это оказалось следствием принципа морального релятивизма, введенного

Хаммаршельдом, заключавшегося в том, что убийства между африканцами не касались ООН;

Амина можно было простить за убеждение, что ему дана лицензия на массовые убийства,

фактически геноцид. Режим Амина стал возможным благодаря философии поколения Бандунга и

возрождению варварства в Африке. Но не прошло и года после его снятия, как началось

переписывание истории. Было объявлено, что аплодисменты, с которыми его поздравляли в ООН,

были «ироническими». Террор был связан с «империализмом» [90]. Но с приходом танзанийской

«освободительной армии», которая привезла в своем обозе Оботе, страдания Уганды не прекрати-

лись. Первым, чем она занялась после своего прихода, был грабеж. Несмотря на то, что сам Амин

нашел убежище в мусульманском мире (в Ливии, затем в Саудовской Аравии), его племенные

вооруженные силы продолжали оккупировать и терроризировать часть страны. С военной