Джонсон Пол. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

Африке, архиепископ Макариос с Кипра, черный конгрессмен Адам Клейтон Пауэлл и Великий

муфтий Иерусалима [43]. Подсчитано, что были задействованы 1700 тайных полицейских.

Некоторые из присутствующих впоследствии заговорничали с целью уничтожения друг друга,

другие заканчивали свой жизненный путь в тюрьме, в опале или в изгнании. Но в то время третий

мир еще не запятнал себя нашествиями, аннексиями, расправами и диктаторской жестокостью. Он

все еще был в возрасте

после получения независимости — Гана

Бандунгское поколение

невинности, когда доверчиво веришь, что абстрактная сила чисел, а еще больше слов, в состоянии

преобразить мир. «Это первая интер-континенталъ'.;ая конференция цветнокожих в истории

человечества, — сказал Сукарно в своей речи во время ее открытия. — Сестры и братья! Как

невероятно динамично наше время! ...Нации и государства проснулись от своего векового сна!»

Умерла старая эра белого человека, который опустошал планету своими войнами; наступила

другая, более разумная, которая разморозит холодную войну и приведет к многорасовому,

многорелигиозному братству, потому что «все великие религии взывают к терпимости».

Цветнокожие расы ввели новую мораль: «Мы, народы Азии и Африки... которые представляем

большую часть населения мира, можем мобилизовать то, что я назвал бы моральным гневом наций

в защиту мира.» [44] После этой поразительной фразы последовал .лукуллов пир красноречия.

Среди зачарованных был и чернокожий американский писатель Ричард Райт: «Говорит че-

ловечество», — писал он [45].

Сукарно великолепно подходил для роли председателя этого собрания. Никто лучше него не смог

бы проиллюстрировать иллюзии, политическую религиозность и внутреннее бессердечие

постколониальных лидеров. Голландские Восточные Индии как административное целое были ;

собраны из тысяч островов. Сами по себе они были империей. До 1870 г. ими управляли по

принципу чистой алчности. После этого, по инициативе видного исламского ученого К.Снука

Хургронже, под названием «этичная политика» была введена комбинация из западной

ориентации, «ассоциирования» и образования местной элиты [46]. Она была исполнена

положительных намерений, но в действительности представляла собой отражение голландского

национализма. Когда в 30-е годы зародилась соперничающая с ней идеология — яванский

национализм, ей нечего было ему противопоставить. Этот национализм, похоже, разрабатывался с

1927 г. Сукарно и другими личностями в концентрационном лагере для местных агитаторов,

расположенном в Верхнем Дигуле на островах Новой Гвинеи [47]. Он представлял собой йе

особенно впечатляющую смесь из исламских, марксистских и евролиберальных стереотипов,

украшенных звучной фразеологией. Кроме всего прочего, Сукарно остался самым большим

демагогом своего времени. После изгнания голландцев в 1941 г., их желание управлять было

подавлено. В 1945 г. перевес был на стороне яванского национализма. Голландцы покинули

территорию, уведя с собою 83 процента населения из смешанных рас. Китайское меньшинство

осталось без представительства и его все более интенсивно преследовали. Неяванское

большинство, основная часть которого была объединена в примитивные племенные

конфедерации, оказалось колонизированным яванской империей, называемой «Индонезия».

СОВРЕМЕННОСТЬ II

У Сукарно не было больше морального лрава управлять 100 миллионами человек, чем у Неру в

Индии; даже наоборот. Он также был лишен государственных умений, но он обладал даром слова.

Когда перед ним возникала какая-либо проблема, то он решал ее фразой. После этого превращал

фразу в акроним, который начинали скандировать хорошо вымуштрованные неграмотные толпы.

Управлял посредством Konsepsi — концепции. Кадры его партии расписывали стены зданий

лозунгом «Концепции президента Сукарно — в действие». Его первой концепцией была Панча

шила, или Пять основных принципов: национализм, интернационализм (гуманизм), демократия,

социальный расцвет, вера в бога. Они составляли «Сущность индонезийского духа» [48]. Кабинет

был NASAKOM — он объединял три главных течения «революции»: Nasionalisme (национализм),

Agama (религия) и Komunisme (коммунизм). Конституция была USDEK. Его политическим

манифестом был MANIPOL. Правительственная коалиция была gotong-rojong, (взаимная помощь).

Кроме этого имелись musjawarah и mufakat — «через обсуждение к согласию» и «функциональное

представительство» (его термин для корпоративизма). Разочаровавшись в партийном

правительстве, он произнес речь «Похороните партии», сопровождаемую вводом того, что он

называл «направляемая демократия» или Demokrasi Terpimpin. Это привело к «направляемой

экономике» или Ekonomi Terpimpin, которая выражала «индонезийскую идентичность» —

Kepribadian Indonesia. Он чувствовал себя призванным направлять, или как он говорил:

«Президент Сукарно призывает гражданина Сукарно составить правительство» [49].

Когда в 50-х годах начали накапливаться внутренние трудности Сукарно, то он начал уделять все

больше времени и слов международным вопросам. Говорил о «свободном и активном

нейтралитете»; далее о дихотомии «старых установленных» и «новых зарождающихся сил»; после

об «оси Джакарта — Пномпень — Пекин — Пхеньян». Дразнил своих китайских подданных.

Атаковал международное бойскаутское движение. Одна из его аксиом гласила: «Нации всегда

нужен враг». Поэтому ввел новую Konsepsi — «Великая Индонезия», которая означала экспансию

в голландскую Новую Гвинею, называемую Западный Ириан, в Малайзию, португальский Тимор

и австралийские территории. Для этой цели он ввел термин «конфронтация», выдумал фразу

Ganjang Malaysia — «Сокруши Малайзию!» и разработал методы режиссирования

«контролируемых демонстраций» перед иностранными посольствами, разрешая им время от

времени становиться «чересчур энтузиазиро-ванными» (как в 1963 г., когда сгорело британское

посольство). Для каждого конкретного случая толпе давался соответствующий лозунг. Для

международных нападок использовался лозунг NEKOLIM («неоколониализм, колониализм и

империализм»). Когда прекращались достав-

Бандунгское поколение

ки международной помощи, или когда его критиковали в ООН, лозунгом был BERDIKARI

(«встанем на свои собственные ноги»), 1962 год — год, когда он подучил Западный Ириан — стал

«годом триумфа». 1963 год — год, когда не успел с Малайзией — стал «годом..опасной жизни».

Последнее — Tahurt Vivere.fencoloso, вместе с его опорой RESOPIM («Революция, индонезийский

социализм, естественное руководство») отражали странную амальгаму из голландских,

индонезийских, французских, итальянских и английских слов (и идей), с помощью которых Су-

карно заставлял свою шатающуюся из стороны в сторону империю стоять на ногах [50].

Если кто-то и верил в опасную жизнь, то это был болтливый, гиперактивный любитель

удовольствий Сукарно. Применяя на практике многорасовое общество, он был собственником

исключительно разнообразной коллекции из жен и наложниц, обогащая свои исследования во

время многочисленных путешествий за границу. Китайская тайная полиция засняла его в действии

и, таким образом, сохранила его сексуальные Konsepsi для потомства. Хрущев, несмотря на то, что

был предупрежден об этом персональными докладами ТАСС, во время своего посещения в 1960 г.

был сильно шокирован видом президента, весело беседующего с обнаженной женщиной [51]. Но с

развитием 60-х годов индонезийская экономика все более приближалась к краху. Практическое

исчезновение китайского меньшинства расстроило внутреннюю систему распределения.

Продукты питания гнили в провинции. Города голодали. Чужие инвестиции исчезли. Кроме

"нефти,

которая все еще текла, промышленность была национализирована и медленно угасала

под управлением алчной бюрократии, К осени 1965г. внешний долг превысил 2400 миллионов

американских долларов и кредитов больше не давали. У Сукарно кончились даже запасы

лозунгов. Не зная что делать, он, по-видимому, одобрил заговор Коммунистической партии

Индонезии (КПИ).

Путч начался в ранние часы 1 октября. План заключался в уничтожении командования

вооруженных сил. Генерал Абдул Яни, начальник генерального штаба армии, и двое других

генералов были расстреляны на месте. Министр обороны, генерал Насутион, успел убежать,

перепрыгнув через забор своего дома, но его дочь была убита. Трое других генералов были

схвачены и замучены до смерти (по ритуалу) женщинами и детьми из КПИ: им выкололи глаза,

отрезали гениталии, после чего выбросили в Лубанг Буажа — Яму крокодилов (52]. Эти события

позже были расследованы специальным военным трибуналом, обширные описания которого не

оставили никакого сомнения относительно вины коммунистов [53]. Но движение, называемое

Gestapu, провалилось. Генерал Сухарто — командир стратегического резерва, захватил власть.

Последовало ужасающее возмездие. Убийства начались 8 октября по-

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Бандунгское поколение

джогом здания КПИ в Джакарте. Резня, по местному обычаю, была массовой; все были объявлены

одинаково виновными, и целые семьи искупили свою вину. Это было одним из крупнейших

организованных кровопролитий двадцатого века — века кровопролитий. Число жертв, вероятно,

достигло 1 миллиона, хотя власти единодушно заявляли, что оно где-то между 200 000 и 250 000

человек [54]. Сукарно, находящийся под домашним арестом в своем дворце, непрерывно, но

безуспешно, призывал прекратить убийства, так как большинство мертвых были его сторонниками. Но

на него не обратили внимания; в процессе медленного политического истязания его лишали

должностей одна за другой. На каждом этапе его политического разжалования очередная из жен поки-

дала его, и только одна осталась с ним до 21 июня 1970г., когда он умер от болезни почек, забытый и

бессловесный.

Но все это было в будущем. А в Бандунге в 1955 г. все еще властвовало всепобеждающее слово. Среди

присутствующих был и египетский президент Гамаль Абдель Насер, красивый новичок на новой яр-

марке, но уже законченный оратор со своей личной точкой зрения. Израиль, который, без сомнения,

был афро-азиатским государством, не имел своих представителей на конференции. За этим скрывалась

долгая и сложная история, созданная пересечением двух самых мощных и самых параноических сил

двадцатого века: ненасытным спросом на нефть и злом антисемитизма.

Британия ступила на нефтяные месторождения Ближнего Востока в 1908 г., Америка последовала за

ней в 1924 г. К 1936 г. Британия контролировала 524 миллиона тонн (доказанные запасы по сравнению

с 93 миллионами у американцев), в 1944 г. цифры подскочили соответственно до 2181 миллиона тонн и

1768 миллионов, а в 1949 г. американская добыча, получаемая главным образом из богатейших в мире

месторождений в Саудовской Аравии, превзошла британскую [55]. В начале 40-х годов уже стало

известно, что Ближний Восток владеет большей частью мировых залежей нефти: «Центр тяжести

мирового производства нефти, — говорил в 1944 г. Эверетт Деголиэр, руководитель американской

нефтяной комиссии, — сместился и сейчас твердо находится в этом районе.» В то время появились

первые признаки того, что собственные нефтяные запасы Америки скоро будут исчерпаны: в 1944 г,

было подсчитано, что запасов хватит только на четырнадцать лет [56]. Четыре года спустя министр

обороны Форрестол выступил перед представителями нефтяной промышленности: «Если бы мы не

имели доступа к нефти Ближнего Востока, то американские автомобильные компании были бы

вынуждены придумать четырехцилиндровый автомобиль.» [57] Зависимость Европы возрастала

гораздо быстрее. К моменту встречи в Бандунге ее потребление нефти увели-

чивалось на 13 процентов в год, и доля нефти Ближнего Востока, которая подскочила с 25 процентов в

1938 г. до 50 процентов в 1949 г., в то время превысила и 80 процентов [58].

Растущая зависимость американской и европейской промышленности от единственного источника

нефти была тревожной сама по себе. Это было труднорешимой проблемой из-за ее переплетения с

непримиримыми претензиями арабов и евреев на Палестину. Декларация Бальфура и идея создания

еврейского национального дома была одним из чеков, который Британия подписала, чтобы выиграть

Большую войну. Может быть он был бы оплачен без ущемления интересов арабов, поскольку он не

предусматривал создание снобистского государства как такового, если бы Британия не допустила

фатальной оплошности. В 1921 г. она уполномочила Верховный мусульманский совет управлять

религиозными делами и назначила Мухаммеда Амин аль-Хусейни, руководителя самого крупного

землевладельческого клана в Палестине, пожизненным главным судьей или муфтием Иерусалима. Это

было одним из самых пагубных назначений в современной истории. В предыдущем году он был

осужден на десять лет исправительных работ за провокацию кровавых антиеврейских выступлений. У

него были невинные голубые глаза и спокойная, почти раболепная манера поведения, но за этим

скрывался решительный убийца, посвятивший всю свою сознательную жизнь убийствам по расовым

причинам. Сохранилась фотография, на которой он снят с Гиммлером — оба мило улыбаются друг

другу, а внизу краткое очаровательное посвящение от шефа СС «Его Высокопреосвященству Главному

муфтию»; шел 1943 год — «окончательное решение» приближалось неумолимо.

Муфтий превзошел Гитлера в его ненависти к евреям. Но он предпринял нечто более разрушительное,

чем убийства еврейских поселенцев. Он организовал систематическое уничтожение умеренно наст-

роенных арабов. В Палестине 20-х годов таких было много. Некоторые из них даже приветствовали

еврейских поселенцев, которые принесли с собой современные идеи обработки земли, и продавали им

землю. Арабы и евреи могли бы жить вместе как две благоденствующие общности. Но муфтий открыл

в Эмиле Гори террористического вожака с исключительными способностями, чьи эскадроны убийц

систематически убивали лидеров умереннонастроенных арабов (большинством из жертв муфтия были

арабы) и заставили замолчать остальных. К концу 30-х годов умеренное арабское мнение перестало

существовать, по меньшей мере публично, арабские государства поддерживали арабский экстремизм.

Британское министерство иностранных дел было убеждено в том, что дальнейший доступ к нефти

несовместим с продолжением еврейской иммиграции, и Белая книга от 1939 г. практически прекратила

ее. На

СОВРЕМЕННОСТЬ 11

Бандунгское поколение

самом деле она отрицала декларацию Бальфура — «грубое злоупотребление доверием», как ее

называл Черчилль [59].

И вот в 1942 г. появились первые автентичные доклады об «окончательном решении». Они

вызвали не сочувствие, а страх. Америка ввела строгий визовый режим. Семь латиноамериканских

государств сделали то же самое, что и Турция [60]. На том этапе Хаим Вейцман все еще верил, что

может достичь соглашения с Британией о возобновлении потока иммигрантов. В октябре 1945 г.

Черчилль (в качестве представителя Лейбористской партии присутствовал Эттли) сказал

Вейцману, что возможно разделение, а 4 ноября 1944г. он пообещал ему, что в следующие десять

лет от 1 до 1,5 миллионов евреев смогут поселиться в Палестине [61]. Но Черчилль был

практически единственным приверженцем сионизма в верхушке британской политики. Более

ценным, так как было конкретным и немедленным, оказалось создание им в рамках британской

армии независимой еврейской бригады, чьи члены, в конце концов, сформировали

профессиональное ядро Ха-гана — оборонительные силы Еврейского агентства, после того, как

они стали армией.

В то время Черчилль все еще думал, что Британия сможет управлять судьбой Палестины. Но

фактически она уже ускользнула из рук. Существовали два основных фактора. Первым был

еврейский терроризм. Он был создан Абрахамом Штерном, польским евреем, который стал фа-

шистом и англофобом во время своего обучения в университете Флоренции, позднее пытался

получить финансовую поддержку для своей организации от нацистов через вишистскую Сирию.

Штерн был убит полицией в 1942 г., но его организация осталась, в том числе и достаточно

большая террористическая группа Иргун, во главе которой в 1944 г. встал Менахем Бегин. Такое

развитие оказалось фатальным, потому что впервые современная пропаганда объединилась с

ленинской организацией ячеек и передовой технологией достижения политических целей

посредством убийств. В последующие сорок лет этому примеру будут следовать во всем мире,

превращая его в опухоль нашего современного общества, разъедающую самое сердце

человечества. Черчилль, со своим безошибочным чутьем предвидеть события, предупреждал о

трагедии, которая наступит, «если наши мечты о сионизме превратятся в дым из пистолета

убийцы, а работа, сделанная во имя его будущего, произведет на свет новую шайку бандитов,

достойных нацистской Германии». Вейцман обещал, что еврейский народ «сделает все, что в его

силах, чтобы пресечь это зло, исходящее из его недр» [62]. В сущности, Хагана попыталась унич-

тожить и банду Иргун, и банду Штерна. Но с окончанием войны, когда усилия евреев добраться до

Палестины стали более неистовыми, она устремила свою энергию к справедливой задаче оказания

помощи неле-

гальной иммиграции. «Окончательное решение» не уничтожило антисемитизм. Так, 5 июля 1946 г.

в польском городе Кельце слухи о том, что евреи замешаны в ритуальном убийстве нееврейских

детей, разъярили толпу, которая с молчаливого одобрения коммунистической полиции и армии

забияа до смерти сорок евреев [63]. Это был один из многих инцидентов, которые ускорили

паническое бегство.

При чрезвычайной занятости Хагана, банды процветали, подстрекаемые фанатичными элементами

американской прессы. Типичным было то, что Рут Грубер написала, в Нью-Йорк пост о

палестинской полиции:

Эти мужчины, которых отвращала идея воевать со своими дружками — нацистами, восприняли с воодушевлением идею

воевать с евреями. Они обходят улицы Иерусалима и Тель-Авива — города, построенного евреями, и поют Песню

Хорста Весселя*. Входят, маршируя, на переполненные базары и приветствуют жестом Хайль Гитлер [64].

22 июля 1946г. Иргун взорвала главную гостиницу Иерусалима «Король Давид», убив сорок

одного араба, двадцать восемь англичан, семнадцать евреев и пятерых из других национальностей.

Часть гостиницы была канцелярией британского правительства, и Бегин объявил, что целью

взрыва было уничтожение секретных документов. Но в таком случае, как отмечала Хагана, бомба

должна была быть взорвана в нерабочее время. Бегин утверждал, что было сделано

предупреждение — в сущности оно было получено телефонистом за две минуты до взрыва, и

бомба взорвалась в тот момент, когда он сообщал об этом управляющему гостиницы [65].

Преступление превратилось в прототип для террористических бесчинств следующих десятилетий.

Первыми, кто воспринял новую технику, естественно были арабские террористы: будущая

Организация освобождения Палестины была незаконнорожденным ребенком Иргун.

Еврейский терроризм давал противоположные результаты в других областях. 30 июля 1947 г. два

захваченных в плен британских сержанта хладнокровно были убиты, а в их тела были незаметно

вложены мины. Еврейское агентство назвало это «подлым убийством двух невинных мужчин

бандой преступников» [66]. В Манчестере, Ливерпуле, Глазго и Лондоне прошли антисемитские

волнения; в Дарби была сожжена синагога. Но основным эффектом этого конкретного случая был

антиеврейский настрой британской армии. Как и в Индии, Британия проявила слишком мало

суровости. Цифры показывают, что с августа 1945 г. по 18 сентября 1947 г. (не считая жертв в

«Короле Давиде») погибли 141 англичанин, сорок четыре араба, двадцать пять евреев, которые не

были террористами; к ним нужно добавить тридцать семь еврейских террористов,

Немецкая песня, особенно популярная в войсках СС.

СОВРЕМЕННОСТЬ П

погибших в перестрелках, но только семеро были экзекутировалы (двое покончили жизнь

самоубийством в тюрьме) {67]. Британские войска знали, что о них судят несправедливо. В

результате этого, когда началась эвакуация, офицеры и солдаты сговорились передать орудия,

укрепления и снаряжение арабам. Военные последствия оказались очень серьезными. Еврейский

терроризм стоил еврейскому государству потери Старого города в Иерусалиме и Западного берега

реки Иордан, которые были захвачены лишь в 1967 г., но тогда это было объявлено незаконным.

Терроризм вынудил Британию «умыть руки», как Понтий Пилат, по отношению к палестинской

проблеме. Эрнест Бевин, пришедший к власти в июле 1945 г., был старомодным пролетарским

антисемитом, хотя и не злонамеренным. На съезде Лейбористской партии в 1946 г. он сказал, что

американская идея об отправлении еще 100 000 эмигрантов в Палестину была предложена по

«простой причине, что они не хотят иметь слишком много евреев в Нью-Йорке» [68]. Терроризм

сделал Бе-вина еще более язвительным. Он думал, что если Британия уйдет, то все евреи будут

убиты, и что бриталские войска погибают от рук тех, чью жизнь защищают. Но в начале 1947 г. и

он пришел в отчаяние. Топливный кризис наклонил чашу весов в пользу ухода. 14 февраля — в

тот самый месяц, когда Эттли решил срочно покинуть Индию и передать ответственность за

Грецию и Турцию Америке, Бевин собрал еврейских лидеров в своем кабинете и сказал им, что

передает проблему в ООН. На встрече не было электричества — только свечи. Бевин пошутил:

«Нет необходимости в свечах, раз израильтяне

здесь» [69].

Вторым фактором было вмешательство Америки. Давид Бен-Гу-рион посетил США в 1941 г. и

почувствовал «пульс ее великого .пятимиллионного еврейства» [70]. Впервые он понял, что с

помощью американских евреев сионизм может быть реализован в близком будущем и

впоследствии Вейцман действовал в интересах достижения этой цели. Все еще остается спорным

вопрос о том, необходимо ли было концепцию о еврейском доме осуществлять в виде еврейского

государства. Вейцман великодушно подчеркнул, что цена, которую заплатят арабы, будет

высокой. Он сказал членам Англо-американского комитета по расследованиям, созданному после

войны, что выбор был не между добром и злом, а между большей и меньшей несправедливостью.

Бен-Гурион занял детерминистскую позицию: «История повелевает нам вернуться в нашу страну

и создать вновь еврейское государство.» [71] Но это говорил голос Ленина или Гитлера. Не

существует такой личности как История. Люди — вот кто повелевает.

игра слов — на английском языке произносится израилайтс — израильтяне и лайте — свет

Бандунгское поколение

Истина была в том, что в годы войны американская еврейская общность в первый раз

почувствовала уверенность в себе и начала использовать политическую силу, являющуюся

результатом ее многочисленности, богатства и способностей. Сразу после войны она превратилась

в наиболее организованное и влиятельное лобби в Америке. Она показала, что держит рычаг, с

помощью которого может перевернуть голосование в таких штатах как Нью-Йорк, Иллинойс и

Пенсильвания. У Рузвельта была достаточно сильная политическая база, чтобы проигнорировать

этот нажим. С характерным для него, легкомыслием он, по-видимому, стал антисионистом после

короткой встречи с королем Саудовской Аравии на обратном пути из Ялты. «Беседуя пять минут с

Ибн Саудом, — выступал он перед Конгрессом, —...я узнал больше о проблеме, чем если бы мы

обменялись двумя или тремя дюжинами писем.» [72] Дэвид Найлз — помощник президента,

настроенный просио-нистски, свидетельствовал: «Я серьезно сомневаюсь, что Израиль появился

бы, если бы Рузвельт остался жив» [73]. В политическом плане Трумэн был намного слабее. Он

знал, что ему необходимы голоса еврейских избирателей для победы на выборах в 1948 г. Кроме

этого, он был настроен просионистски и не доверял проарабским «мальчикам в полосатых

брючках» из Государственного департамента» [74]. В данном случае именно его воля помогла

провести схему о разделении через ООН (29 ноября 1947 г.) и признать новое израильское

государство, объявленное Бен-Гурионом в мае. Этому противились могучие силы. Макс Торнбург

из Кал-Текса, защищая интересы нефтяных компаний, писал, что Трумэн «заставил Ассамблею

объявить расовые и религиозные критерии основой политической государственности» и, таким

образом, «уничтожил моральный престиж Америки» и «веру арабов в ее идеалы» [75].

Государственный департамент предсказывал крушение. Министр обороны Форрестол ужасался:

«Ни одной группе в нашей стране, — писал он о еврейском лобби, — нельзя разрешать иметь

такое влияние на нашу политику, которое угрожает нашей безопасности.» [76]

Действительно, весьма вероятно, что если бы кризис наступил годом позже, когда холодная война

уже бушевала со всей силой, антисионистское давление на Трумэна было бы слишком сильным.

Американская поддержка Израиля в 1947—1948 г.г. была последней идеалистической роскошью,

которую она могла себе позволить до того, как реалпо-литик глобального противостояния набрала

силу. Исторический момент повлиял и на Россию. Она поддерживала сионизм, чтобы пробить

британские позиции на Ближнем Востоке. Она не только признала Израиль, но, чтобы усилить бои

и возникающий вследствие этого хаос, приказала чехам продать ему оружие [77]. Эти

соображения не возникли бы в следующем году, когда началась гонка по обеспечению союзников

в хо-

3. Современность

СОВРЕМЕННОСТЬ U

лодной войне. Израиль появился на белый свет, успев проскользнуть через щель во временном

континууме.

Отсюда следует, что представление о создании Израиля империализмом не только ошибочно, но и

прямо противоположно истине. Везде на Западе министерства иностранных дел, министерства

обороны и крупный бизнес были против сионистов. Даже французы выслали оружие с

единственной целью поддразнить англичан, которые «потеряли» их Сирию. Хагана располагала 21

000 человек, но в начале практически не имела винтовок, бронетанковых войск и военно-

воздушных сил. Именно чешские коммунисты по советскому приказу сделали возможным

сохранение в целости Израиля, выделив целую воздушную базу для переброски оружия в Тель-

Авив [78]. Практически все ожидали, что евреи потерпят поражение. Египетское войско

насчитывало 10000 человек, 4 500 человек в иорданском Арабском легионе, 7 000 сирийцев, 3 000

иракчан, 3 000 ливанцев плюс «Арабская освободительная армия», составленная из палестинцев.

Вот почему арабы отказались от схемы ООН о разделении, которая давала евреям только 5500

квадратных миль, главным образом в пустыне Негев. Приняв ее вопреки ее недостаткам (она

создала бы государство с 538 000 евреев и 397 000 арабов), сионисты показали, что готовы

подчиняться распоряжениям международного права. Арабы предпочли силу.

Это была небольшая, героическая битва. Так же как в Троянской войне, в нее были вовлечены

многие знаменитые личности: генерал Нагиб, полковник Насер, Хаким Амир, Игал Алон, Моше

Даян. В основе арабского провала лежала ненависть между их полевым командиром Фавзи аль-

Кавукджк и муфтием с его ужасным семейством. Муфтий обвинял Кавукджи в «шпионаже в

пользу Британии... употреблении вина и в женолюбстве» [79]. У иракчан и сирийцев не было

карты Палестины. Некоторые из арабских армий были хорошо вооружены, но все — плохо

обучены, за исключением иорданцев, а король Иордании — Абдулла, хотел только Старый

Иерусалим и получил его. Он не желал появления арабского палестинского государства во главе с

муфтием. На секретной встрече с Голдой Меир он сказал ей: «У нас обоих один общий враг —

муфтий.» [80] С исторической дистанции стало ясно, что единственным шансом арабов было

достижение ошеломляющего успеха в первые дни войны. Бен-Гурион отнял у них этот шанс,

нанеся предварительный удар в апреле 1948 г. — самое важное решение в его жизни, которое он

осуществил с помощью чешского коммунистического оружия [81]. После этого, хотя и имелись

напряженные моменты, сила Израиля непрерывно увеличивалась в декабре у него была

стотысячная хорошо вооруженная армия и он установил военное превосходство, которое сохранил

и в 80-е годы.

Бандунгское поколение

Образование Израиля, в конце концов, остановило распространение антисемитизма в Европе,

исключая государства за железным занавесом. Возникла проблема с арабскими беженцами. Она

была делом экстремистов обеих сторон. Арабское население Палестины составляло 93 процента в

1918 г., когда начала действовать декларация Бальфура, и 65 процентов в 1947г., когда наступил

кризис. Тогда арабы могли бы иметь независимое государство плюс значительную долю в

управлении Израиля. Но в то время муфтий и его эскадроны убийц ухе сделали свое дело. 14

октября 1947 г., когда Азам паша — генеральный секретарь Лиги арабских государств, встретился

в Лондоне с израильским участником в переговорах Абба Званом, он ему сказал прямо, что время

разума прошло: если он примет разделение, то будет, по его выражению, «мертв через несколько

часов после возвращения в Каир» [82].

Здесь мы видим классический случай зла, к которому приводят политические убийства. Перед

началом настоящих сражений сам Азам говорил по радио на языке ужаса: «Это будет война

уничтожения и большой резни», — объявлял он [83]. Еще до начала столкновения 30 000 — в

основном богатые арабы, временно покинули Палестину, надеясь вернуться с триумфом. Среди

них были старейшины, судьи и высшие чиновники. Оставшись без администрации, которая бы их

защищала, многие из бедных арабов бежали. Когда евреи захватили Хайфу, то 20 000 арабов

покинули ее и большинство из остальных 50 000 впоследствии сделали то же самое, вопреки

просьбам евреев остаться. В других местах Лига арабских государств отдала распоряжение арабам

не покидать свои дома; нет доказательств еврейских утверждений о том, что арабские

правительства были виновны за бегство беженцев [84]. Несомненно то, что массовому уходу

арабов помогла и кровавая резня, развязанная Иргун 9 апреля 1948 г. в селе Деир-Ясин перед

самыми сражениями. Было убито около 250 мужчин, женщин и детей. Накануне этого зверства

представитель Иргун заявил: «Мы собираемся нападать, покорять и держать до момента, когда вся

Палестина и Трансиордания войдут в великое еврейское государство.... Надеемся в будущем

улучшить свои методы и пощадить женщин и детей.» [85] Подразделения Иргув были выброшены

из израильской армии во время июньского перемирия в середине войны, и именно доблестные

солдаты Хагана практически создали и спасли Израиль.

Но зло уже было сделано. Когда дым рассеялся, стало ясно, что появились более полумиллиона

арабских беженцев (цифра ООН была 650 000, а Израиля — 538 000) [86]. В ответ на это 567 000

евреев из десяти арабских государств были вынуждены покинуть их в период 1947—1957 г.г. [87]

Почти все подались в Израиль и все они до 1960 г. были благоустроены. Арабские беженцы могли

быть устроены подобным образом, как это было еде-

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Бандунгское поколение

лано с таким же количеством беженцев двух стран во время греческо-ту-рецких конфликтов в

1918—1923 г.г. Вместо этого, арабские государства предпочли держать беженцев в лагерях, где

они и их наследники пребывали в качестве заложников до отвоевания Палестины, а также для

оправдания следующих войн в 1956, 1967 и 1973 г.г.

Арабо-израильский конфликт мог бы быть решен очень быстро, учитывая склонность Абдуллы к

компромиссу. Абдулла имел самое большое историческое право быть во главе осуществления

арабской цели. Но в его стране насчитывалось только 300 000 местных жителей и доход менее 1

200 000 фунтов стерлингов. Именно англичане поощряли арабов к созданию Лиги, чтобы

помогать им во время войны. А так как они руководили военными действиями из Каира, то Лига

превратилась в преимущественно египетский и каирский институт. Вот почему Египет повел

содружество против Израиля. В то же время это было и аномалией, и трагедией. По

географическим причинам Египет и Израиль — естественные союзники; и в прошлом они были

таковыми. «Чистые» арабы из Хиджаза, такие как Абдулла, считали, что египтяне вообще не

арабы — он говорил, что они бедные, жалкие и отсталые африканцы. Особое презрение у него

вызывал королъ-плейбой Египта Фарук: когда упоминал его имя перед посетителями, Абдулла

плевался в угол своего шатра, устланного коврами [88]. Египтяне, со своей стороны, считали себя

наследниками древнейшей человеческой цивилизации и естественными лидерами .арабского дела:

Фарук видел Египет авторитарным мусульманским государством, охватывающим постепенно всех

арабов и даже всех мусульман. Поэтому он отождествлял продолжение кампании против Израиля

с самоуважением Египта и с претензиями на лидерство в регионе. Из этой весьма легкомысленной

смеси понятий возникла трагедия, которая превратила Египет в яростнейшего врага Израиля на

протяжении четверти века.

Нестабильность усиливалась растущим нежеланием Британии действовать в качестве

первостепенной силы в регионе. В 1946 г. Британия решила перебросить большинство своих войск

с Ближнего Востока в Восточную Африку и переместить свою крупнейшую военно-морскую базу

из Александрии в Саймонстаун, недалеко от Кейптауна. Эттли не нравились арабские лидеры:

«Должен сказать, что у меня очень плохое мнение об управляющем классе.» [89] Неразбериха в

Палестине, более чем даже крах в Индии, отвратила общественное мнение в Британии от идеи

имперской ответственности. Она взволновала даже Черчилля: «Это такая кошмарная катастрофа,

— говорил он Вейцману, — что я просто не могу себе позволить еще что-либо подобное... и

необходимо, насколько это возможно, выбросить ее из головы.» [90] Но это было лишь самым

началом. Гротескно роскошный образ жизни Фарука и кор-

рупция его режима (было объявлено, что причиной поражения в 1948 г. является оружейный

скандал) привели к нарастающей критике, достигшей своего апогея в 1951 г., когда он женился на

новой королеве — принцессе Нарриман, и уехал с ней праздновать широко разрекламированный в

печати медовый месяц во время Рамазана. Чтобы отвлечь общественное внимание, 8 октября он

односторонне денонсировал англоегипетский договор. В начале следующего года он начал

партизанскую войну в зоне канала, где Британия располагала огромной базой: тридцать восемь

лагерей и десять авиабаз, способных приютить сорок одну дивизию и тридцать восемь

эскадрилий. Старомодные монархи следуют плохим советам, и вызывают на авансцену толпу. 26

января она ворвалась на улицы Каира, убивая европейцев, евреев и богачей всех наций. Молодые

офицеры, которые жестоко разочаровались в высшем военном руководстве во время войны против

Израиля, приметили благоприятный случай. Шесть месяцев спустя их комитет «Свободолюбивые

офицеры» спровадил Фарука с его багажом на яхту, нагруженную коллекцией драгоценностей и

порнографии, которую он собирал всю свою жизнь.

Духовным вожаком был полковник Гамаль Абдель Насер, который вскоре устранил популярного

генерала Мохаммеда Нагиба, поставленного сначала во главе в качестве марионетки. Он был

сыном почтового чиновника и дочери продавца угля, и у него вначале были некоторые

радикальные идеалы. Во время катастрофы в 1948 г. он сказал одному израильскому штабному

офицеру, что завидует социалистической земледельческой системе киббуцев, сравнивая ее с

египетскими землевладельцами, которые вообще не появляются в своих имениях. На этом этапе

Насер обвинял англичан, а не евреев: «Они втянули нас в эту войну. Что значит Палестина для

нас? Это был трюк Великобритании, чтобы отвлечь наше внимание от оккупации Египта.» [91]

Его Философия революции была поверхностной смесью из марксистских ярлыков, западного

либерализма и ислама — красивые, высокопарные глупости. Он был образцовым представителем

«Бандунгского поколения»: мастер слова, но не более. Так же как и Сукарно, он не имел равных

себе в сочинении лозунгов н названий — часто менял имя созданной им партии и имена шатких

арабских федераций, которые он создавал. Его специальностью было манипулирование толпой.

Его многословные риторики воспринимались хорошо, особенно студентами и, похоже, что он был

способен заставить каирскую толпу скандировать любой лозунг, который он пожелает, меняя их

каждый день [92].

Захватив власть, Насер вскоре был развращен ею. Также как Сукарно, он распустил партии.

Создал народные суды и послал в тюрьму 3000 политических заключенных. Все время

поддерживал постоянный уровень страха. Это было «необходимым». Египет — бедная страна с

СОВРЕМЕННОСТЬ П

Бандунгское поколение

быстро растущим населением (40 миллионов в 70-е годы) и с пригодной для обработки землей,

меньшей, чем у Бельгии. Философия Насера не включала работающих идей о достижении

благосостояния. Его идеи содействовали его растрате. Так что страх не был достаточен. Также как

Сукарно, ему был нужен внешний враг; еще предпочтительнее, чтобы их было несколько. Его

управление сопровождалось серией оглушительных внешних кризисов, скрывающих грустную

тишину бедности в его собственной стране. Прежде всего он усилил кампанию против базы в

Суэце. Но англичане согласились убрать ее, оставляя только наблюдательные и обслуживающие

подразделения. Подписанное 27 июля 1954 г. соглашение давало Насеру почти все, чего он хотел.

Когда коллеги Черчилля защищали его в Палате общин, старик сидел с опущенной головой. Тогда

Насер обратился к Судану — потенциальному сателлиту. Но он вырвался из его лап и двинулся по

пути независимости.

После этого Насер направился в Бандунг. Этим закончился процесс развращения, что происходило

с многими другими национальными политиками. Зачем потеть, стараясь накормить и одеть бед-

ную страну, когда их так манит мировая сцена? Бандунг показал Насеру возможности, которые

открывает время перед опытным публицистом и сочинителем лозунгов, особенно если он готов

разыграть и антиколониальную карту. А он все время держал ее в своей руке: евреи! Израиль был

включен в теорию о всеобщем империалистическом заговоре. Азам паша еще 16 июля 1948 г.

создал мифы для оправдания. Арабы потерпели поражение по вине Запада: «Англия и Америка

проследили и противопоставили всю свою мощь любому опыту арабов приобрести оружие, и в то

же самое время решительно и энергично содействовали потоку оружия и войск для евреев. [93]»

Тогда, после Бандунга, Насер пересмотрел свой первоначальный анализ. Он начал работать по

созданию коалиции из «антиимпериалистических» арабских государств, которая должна была

отвергнуть решение 1948 г. и создать арабское сверхгосударство с ним во главе.

Ему помогла холодная война. Будучи частью плана о сдерживании Советов, Британия и Америка

создали ближневосточный союз, включающий Турцию, Иран и Пакистан, который стал известен

как «северный пояс». Вопреки желанию Америки, Британия очень хотела привязать эту группу к

собственной системе арабских клиентов, особенно Ирака и Иордании. Энтони Идеи, который

наконец-то унаследовал Черчилля на посту премьер-министра, хотел с американской помощью

укрепить ослабевшее британское господство в регионе. Новый режим в России во главе с Никитой

Хрущевым горел желанием исправить ошибки Сталина 1948 г. и видел в возвышении Насера шанс

перепрыгнуть через северный пояс и создать свои собственные государства-клиенты. Русские

предла-

гали подкрепить антиизраильскую коалицию Насера кредитами на огромные доставки оружия из-

за железного занавеса. Насер был очень доволен. Так, одним прыжком, русские оказались за

поясом, а он вошел в роль воина-го су дарственного деятеля стран Третьего мира.

Насер не забывал и другого урока Бандунга — неприсоединение. Идеей было противопоставить

Восток Западу. Это означало продолжение торговли и с одними, и с другими, и в то же время не

принадлежать никому из них. Философия Бандунга была такова: необходимо, чтобы новые нации

как можно быстрее создали свою собственную промышленную базу и стали независимыми от

«империализма». Если у тебя есть средства, то действительно легче и быстрее — и, конечно же,

намного более впечатляюще — построить сталелитейный завод, чем повышать

производительность сельского хозяйства. Насер вернулся из Бандунга с решением ускорить

проект строительства гигантской плотины на Ниле при Асуане. Таким образом было бы

обеспечено электричество для промышленности и дополнительная вода для орошения, увеличивая

на 25 процентов количество обрабатываемой земли [94]. Но для водохранилища необходимо было

взять ссуду 200 миллионов американских долларов у Всемирного банка, главным образом в

Америке. Против проекта имелось много экономических и экологических возражений и они, в

конце концов, оказались справедливыми — чистым эффектом водохранилища, законченного

русскими в 1970 г., было увеличение безработицы и снижение сельскохозяйственного

производства. Во всяком случае, после бесконечной болтовни американцы отвергли проект 19

июля 1954г. Это был такой удар, который авантюристический режим вроде насеровского, не мог

принять молча. И он ответил, национализируя англо-французский Суэцкий канал.

Суэцкий кризис 1956—1957 г.г. был одним из тех трагикомичных международных событий

(подобно Абиссинии в 1935 г.), которые скорее всего иллюстрируют, чем определяют

исторические тенденции. Закат Британии как мировой силы, вероятно, был неизбежным. Но

скорость ее упадка определялась ее собственной национальной волей. Послевоенные события

показали, что этой воли практически не существовало. Относительный экономический спад

возобновился с новой силой, что было подсказано кризисом осенью 1955 г. Сэр Энтони Идеи,

который столь долго ожидал своего часа в тени Черчилля, не был человеком, способным спасти

проигранную игру. Он был нервным, раздражительным, часто болел и имел фатальную

склонность пугать относительное значение событий. В 30-е годы, в один прекрасный момент он

решил, что Муссолини отвратительнее Гитлера. А после, поняв необходимость вмешательства

Британии на Ближнем Востоке независимо от Америки, увидел в Насере нового Дуче. «Я никогда

не

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Бандунгское поколение

думал о Насере как о Гитлере, — писал он Эйзенхауэру, — но по моему мнению, он очень похож

на Муссолини.» [95] А такая реакция была ошибочной. Насер испытывал необходимость и

желание, чтобы события развивались драматично. Безразличие было самым легким способом

заставить его сникнуть. Такую тактику предпочел Эйзенхауэр — в основном потому, что был год

выборов, а «мир» всегда был важным ключом к сердцам американских избирателей. Проблема

была в том, что и Идеи нуждался в драме. Первый год его управления вне тени Черчилля оказался

полным разочарованием. Его критиковали, особенно в его собственной партии, за то, что не

«чувствуется твердая власть». Как отмечала Дейли Телеграф: «У нашего премьер-министра есть

любимый жест. Для того, чтобы подчеркнуть какой-либо момент, он одну руку сжимает в кулак,

чтобы ударить им по ладони другой. Но звук от удара почти не слышен.» Примером непригод-

ности Идена было и то, что он позволил себе до смерти обидеться на эту насмешку. Она заставила

его дать «горькую и болезненную клятву» [96]. Хорошо, он им покажет звук от удара!

В тот вечер, когда Идеи узнал новость об указе Насера о национализации, он вызвал военных

руководителей на Даунинг-стрит и распорядился подготовить нападение на Египет. Ему

доложили, что это возможно не раньше, чем через шесть недель. На этом дело должно было

кончиться. Страна, которая не может вторгнуться в небольшую арабскую страну до шести недель,

не является великой силой и должна придумать другие способы для зашиты своих интересов.

Кроме того, не было ясно, поступает ли Насер незаконно. Он не нарушал конвенцию 1888 г. об

управлении каналом. Право каждого суверенного государства — национализировать иностранную

собственность, заплатив соответствующую компенсацию (как предлагал он). Когдр, режим

Мохаммеда Мосадыка в Иране национализировал в 1951 г. британский нефтеперегонный завод в

Абадане, то Британия — после (необходимо отметить) многочисленных угроз — благоразумно

предоставила ЦРУ возможность снять его с поста. А срок договора о канале так или иначе истекал

через двенадцать лет. Все это стало известно сразу же после того, как утихла первая вспышка

гнева. Идеи должен был заставить Насера вести переговоры, дождаться переизбрания Эйзенхауэра

и тогда согласовать с ним способ свержения полковника. Но премьер-министру хотелось нанести

удар. Такого же мнения были и французы. Четвертая республика едва влачила свое

существование. Потеряла Индокитай; потеряла и Тунис; вот-вот могла потерять Марокко; была

вовлечена в алжирское восстание, которое Насер активно поддерживал. Французы хотели его уб-

рать и предпочитали сделать это фронтальной атакой, а не интригой. Им также была необходима

драма.

Англо-французское взятие Александрии, названное «Операцией Мушкетер», было подготовлено к

8 сентябрю [97], Несмотря на то, что план был грубым, он мог иметь успех, если бы были

предприняты решительные действия. Но Идеи непрерывно откладывал и в конце концов

похоронил его ради более медленного и трудного плана оккупации самого канала, который

казался ему более законным. Идеи не мог решить, выйти ли ему за рамки закона или твердо

соблюдать его.. Весьма реалистической альтернативой было предоставить израильтянам возмож-

ность прогнать Насера. Израиль и арабские государства формально все еще находились в

состоянии войны. Египтяне блокировали доступ Израиля к Индийскому океану, что само по себе

было актом войны, и не разрешали его судам проходить через Суэцкий канал — грубое нарушение

конвенции 1888 г. Но гораздо более серьезными были демонстративное накапливание военной

мощи, которое Насер проводил с помо-. щью Советского союза, и систематические военные и

дипломатические союзы, заключаемые для совместного нападения на Израиль, и конечная цель

которых был геноцид. Этот процесс практически закончился 25 октября 1956г., когда

сформировалось объединенное египетско-сирийско-иорданское командование. Это гарантировало

моральное оправдание израильскому упреждающему нападению на Египет. Французы одобряли

эту политику и проводили ее, снабжая Израиль оружием, включая и современные истребители. Но

у Израиля не было бомбардировщиков, чтобы уничтожить египетские военно-воздушные силы и,

таким образом, защитить свои города от воздушных атак. Только Британия могла бы снабдить его

такими самолетами. Но Идеи провалил и эту возможность, так как она претила его самым

глубоким инстинктам, а они были проарабскими.

План, который он в конце концов подготовил после долгих размышлений, предвещал возможно

наихудшие последствия. На секретном совещании, состоявшемся 22—24 октября в Севре,

недалеко от Парижа, британские, французские и израильские представители подготовили иск-

лючительно сложный заговор, согласно которому Израиль должен был напасть на Египет 29

октября. Это давало Британии законный предлог вновь оккупировать канал, чтобы защитить

жизнь живущих там и обеспечить проход судов. Британия должна была объявить ультиматум, ко-

торый Израиль примет, а отказ Египта позволит ей бомбардировать военные аэродромы. После

этого англо-французские войска высадятся в Порт-Саиде. Много чернил было исписано об этом