Джонсон Пол. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

пользу. Через четыре месяца он выступил против Жукова, обвинив его в «бонапартизме» и «нару-

шении ленинских норм». Наконец, в 1958 г. Хрущев уволил Булганина и занял его должность. В

течение шести лет он держал верховную власть в своих руках.

Но никакой «десталинизации» не произошло. Этот термин вообще никогда не употреблялся в

самой России. Все, в чем заключались пос-лесталинские перемены и речи Хрущева на «закрытом

заседании» Двадцатого съезда партии в 1956 г., это прекращение массового террора против членов

партии, т.е. тех, кто находился внутри управляющей системы [55]. Тоталитарная структура

ленинского государства, дающая партии абсолютную монополию на власть - что на практике

означало малочисленной партийной элите, - полностью сохранилась, поддерживаемая, как и

ранее, тайной полицией и армией, которая, в свою очередь, контролировалась с помощью

внутренней структуры из партийных офицеров. Автократичный фундамент остался; в любой

момент способный на все человек имел возможность создать на нем надстройку массового

террора. Хрущев во многих отношениях вел себя как автократ; как такового его и пришлось

отстранить. Его коллегам не нравился его авантюризм. Они начали видеть в нем возмутителя

спокойствия. Хрущев

попробовал ввести больше демократии в партию - совсем неленинское понятие. Его идея

«всенародного государства», намекавшая на конец монополии партийной власти, была совсем

антиленинской. В некотором отношении, Хрущев, в отличие от Ленина, был марксистом: то есть,

он верил, что коммунизм достижим. На Двадцать втором съезде партии в 1961 г., он поставил в

своей программе задачу обогнать американский жизненный стандарт в 60-х годах, начать

построение коммунизма в 70-х (бесплатное жилье, бесплатный общественный транспорт и т.д.) и

окончить этот процесс в 80-е годы. Можно считать, что он был очередным оптимистом, который

поддался иллюзиям шестидесятых годов. Его критики в Президиуме (ЦК) считали, что эти

обещания, которые вероятно не будут исполнены, вызовут только разочарование и гнев, как

произошло с его авантюрой во время кубинского ракетного кризиса в 1962 г. и его «целинным»

планом 1954 года по освоению 100 миллионов акров необработанной земли советской Средней

Азии и Сибири, который в 1960 г. вызвал самые большие пылевые бури в истории. Пока Хрущев

отдыхал в Крыму в октябре 1964 г., Президиум проголосовал за его отстранение и на следующий

день получил подтверждение своего решения от Центрального комитета. Заговор был задуман

ультраленинским главным теоретиком партии Михаилом Сусловым и исполнен шефом КГБ

Александром Шелепиным, который ждал Хрущева в аэропорту, когда его вернули в Москву под

сильной полицейской охраной [56]. Цель и манеры заговорщиков подтверждали органическую

связь между «ленинскими нормами» и практикой тайной полиции.

Суслов, который предпочел остаться за кулисами, помог новому Первому секретарю Леониду

Брежневу в его восходе к верховной власти. Брежнев был избран Генеральным секретарем в 1966

г., главой государства и Председателем Президиума ъ :977 г., Председателем Совета обороны, а

также произведен в маршалы Советского Союза в 1977 г., и получил Ленинскую премию за мир

(1972) и литературу (1979). Эта блестящая россыпь постов и почестей была наградой, которой его

старшие товарищи из руководства партии расплачивались за внесение новой атмосферы

стабильности, надежности и предсказуемости в упраь-ление советских дел, основанной

единственно на абсолютной решимости сосредоточить власть в коммунистической элите [57].

Брежнев обобщил эту философию управления в ключевой фразе «доверие кадрам» -то есть,

укрепление и увековечение одного привилегированного управляющего класса, разделение страны

на управляющих и управляемых. Не должно было возникать ни малейшего спора о том, где

провести границу, не допускать и слова о передаче хотя бы малой голики власти более широкому

кругу вне партийного руководства. Позиции власти, однажды занятые, никогда не уступают

добровольно; этот принцип приме-

286

СОВРЕМЕННОСТЬ и

Коллективизм 70-х годов

287

нялся не только внутри, но и вне страны. Он сам сказал либеральному чешскому коммунисту

Дубчеку в 1968 г.: «Не говори мне о «социализме». Что имеем, держим» [58].

Россия при Брежневе была скорее завершенным, нежели ожидающим обществом. Она предлагала

то, что уже было, а не качественное изменение. Брежнев признался на Двадцать шестом съезде

партии в феврале 1981 г., что цели 1961 г. отошли в небытие: не будет больше конкретных

«коммунистических» целей. Он восстановил сталинский приоритет на вооружение, которое

осталось самым облагодетельствованным и процветающим сектором экономики; в 60-е и 70-е

годы военные расходы росли в реальном выражении почти на 3 процента ежегодно, что означало,

что после падения Хрущева до середины 70-х годов Россия тратила на оружие вдвое больше

Америки по отношению к своим ресурсам [59]. Советская экономика в целом росла медленнее. В

1978 г., по одной из оценок, ВНП составлял 1253,6 млрд. долларов в сравнении с 2107,6 млрд. в

США, что давало годовой доход на душу населения 4800 долларов в России и 9650 долларов в

США [60]. Проблема с этими цифрами состоит в том, что доход на душу населения мало что

значит в обществе, где целиком господствует общественный сектор; во всяком случае, они

основаны на статистических данных, собранных Советским правительством, которые невозможно

проверить. Сам Хрущев многозначительно отметил о работниках советского статистического

управления, «они такие, что могут из дерьма пули лить» [61] В 60-е и 70-е годы Брежнев сделал

доступными для обыкновенного потребителя значительные количества низкокачественных

товаров. Одна из оценок показывала, что в конце 70-х годов жизненный стандарт советского ра-

бочего был приблизительно равен американскому начала 20-х [62]. Но это сравнение нуждалось в

трех важных поправках. В Советской России городское строительство не шло в ногу с

переселением в города, где в 1926 г. проживало только 26 процентов населения, а пятьдесят лет

спустя - 62 процента. Вследствие этого, по сравнению со всеми другими индустриальными

странами, русские имели самые плохие жилищные условия с жилой площадью 7 кв.м на душу

населения (115 кв.м в Америке). Во-вторых, только один из сорока шести русских имел машину

(несмотря на это, смертность на дорогах была выше, чем в Америке). В-гретьих, положение с

продовольствием при Брежневе ухудшилось, особенно, в конце 70-х и начале 80-х годов [63].

И все-таки, Россия была достаточно зажиточной для целей Брежнева. Ему не нужна была

«революция растущих ожиданий». Режим не имел никаких других целей, кроме продолжения

своего существования. Как сказал Александр Герцен о царском режиме: «Он упражняет власть,

чтобы властвовать.» Но сравнение несправедливо по отношению к ца-

рям, которые часто имели искреннее желание поднять свой народ. В своем американском

изгнании Александр Солженицын многократно и гневно опровергал представление о том, что

советский режим есть продолжение царского самодержавия в каком бы то ни было смысле [64].

Политически и морально советский режим являлся тоталитарным общественным строем

совершенно особого вида: скорее самовоспроизводящийся заговор, нежели законная форма

управления. Хотя чикагский гангстеризм Сталина был заменен измельчавшей мафией Брежнева и

его приближенных, сущность преступлений осталась та же. Режим крепился на основе силы, а не

закона. В экономическом смысле лучшее определение, наверное, дал ему Федор Зняков

(псевдоним) в са-миздатовском «Меморандуме», распространенном в мае 1966 г. - «свер-

хмонополистический капитализм», при котором вся значительная собственность сосредоточена в

одном центре [65]. Политической задачей Брежнева было обеспечить распределение прибылей от

этой сверхмонополии среди управляющего класса. Этот класс можно разделить на три яруса. Из

260-миллионного населения России в 1976 г. около 15 миллионов состояли в членах партии. Они,

однако, не являлись самим управляющим классом, а всего лишь его потенциальными членами.

Проявляя усердие и раболепие, часть их вырастала до действительных членов этого класса. 300

000 других отпадали каждый год при отказе руководства продлить их партийные билеты.

Истинный управляющий класс состоял из 500 000 штатных партийных и государственных

руководящих работников (плюс их семьи). Административная власть вознаграждала их, что было

возможно благодаря громадным размерам государственной машины и существованию обширной

советской империи с громкими названиями должностей по всему миру - «пастбище, достаточное

для всех овец», как выразился бы сэр Роберт Уолпол

- и с экономическими привилегиями, осно-

ванными на доступе к закрытой распределительной системе, включавшей магазины с

продовольствием и другими потребительскими товарами, квартиры, заграничные командировки,

здравоохранение, курорты и высшее образование. Таким образом, советская верхушка

превратилась в настоящий управляющий класс в старом феодальном (и марксистском) смысле,

отличаясь от остального общества не • только относительным благосостоянием, а все большими,

ясно разграниченными юридическими и административными правами. При Ленине и Сталине, а

еще более при Брежневе, советское общество полностью расслоилось. Например, в научном

городке возле Новоси-

•

Sir Robert Walpole (1676-1745) - британский государственный деятель, министр финансов в 1721-1742 г,г

288

СОВРЕМЕННОСТЬ II

бирска в 70-е годы квартиры распределялись так: академик имел дачу; член-корреспондент -

половину дачи; старший научный сотрудник - квартиру с потолком высотой в три метра; младший

научный сотрудник - квартиру с потолком высотой в 2,25 метра и совмещенным санузлом [66].

Реальное деление, однако, существовало между верхней половиной миллиона и остальными: онм

являлись настоящей элитой, «они» - противопоставленные «нам», русской массе. Из этого

управляющего класса 426 человек упражняли действительную политическую власть, являясь

членами Центрального Комитета. Около 200 человек имели ранг министра. То, чего они хотели от

Брежнева, и он это им предоставил, были широкие привилегии, уверенность в жизни,

собственность и работа. В 1976г., например, 83,4 процента членов ЦК были переизбраны - это был

обычайный процент. В конце 70-х годов большинство из вышеупомянутых 200 человек были

старше шестидесяти пяти лет, многие приближались к семидесяти пяти. Благодаря своей

изолированности от остального общества, специальному доступу к самому высококачественному

высшему образованию и склонности ко внутренним бракам, новый управляющий класс уже начал

становиться наследственным; примером могла служить семья самого Брежнева.

При Сталине, как при Гитлере в Германии, оппозиция была нелегальной или не существовала

вообще. Всякий тоталитарный режим обычно не становится уязвимым изнутри до тех пор, пока не

делает попыток либерализоваться. При Хрущеве делались определенные нерешительные опыты в

этом отношении. Демонтировали часть структуры ГУ Лага, хотя ядро ее сохранилось. Двадцать

пятого декабря 1958г. были приняты новые «Основы уголовного законодательства СССР»,

которые давали теоретические права обвиняемым и вызвали первую законодательную дискуссию

в советской печати. Но эта реформа сверху была обречена привести к нестабильности, а после к

возвращению назад, потому что Советская Россия не являлась обществом, управляемым законом.

Марксизм никогда не порождал правовые идеи. Единственный советский теоретик права Евгений

Пашуканис утверждал, что Закон в социалистическом обществе будет заменен Планом [67]. Это

было логично, так как понятие независимого правового процесса несовместимо с понятием

неизбежности исторического процесса в толковании управляющей марксистской элиты. Судьба

самого Пашуканиса подтвердила это: закон был заменен планом - планом Сталина, и он был убит

в 30-х годах. Закон 1958 г. не мог быть введен в практику, так как он дал бы судам зачатки

независимости и позволил бы им посягнуть на монополию партийной власти. Даже при Хрущеве

ни один советский суд не вынес приговор «невиновен» в политическом деле; и никогда ни один

советский апеллятивный суд не

Коллективизм 70-х годов

289

отменял приговора по политическому делу - держа таким образом неповторимый рекорд по

полному послушанию управляющей партии с первого года власти Ленина до наших дней [68].

Гораздо существеннее было ослабление цензуры при Хрущеве. Президиум не одобрил его

предложение о некоторых изменениях в системе, так что он позволил кое-какие публикации под

свою ответственность [69]. В периодической печати и книгах появились немыслимые ранее

материалы. В 1962 г. Александру Солженицыну удалось опубликовать Один день жизни Ивана

Денисовича, может быть самую влиятельную книгу, которая распространялась в России после

революции. Но в том же году в Новочеркасске вспыхнули массовые протесты против повышения

цен на продукты. Второго июня армия стреляла в толпу, убив многих. Бунты были и продолжали

быть постоянной чертой советского общества; они играли, как в феодальные времена, роль стачек

и политических ходов, чтобы привлечь внимание к недовольству. Июньский бунт был

необыкновенно крупного масштаба и, возможно, сыграл какую-то роль в падении Хрущева двумя

годами позже. Но еще до своего ухода со сцены он отказался разрешить публикации других книг о

лагерях. По сведениям Роя Медведева - нашего самого ценного информатора, диссидентское

движение началось с 1965 г., спустя год после падения Хрущева, а что-то вроде массового

протеста существовало в 1966-1967 г.г., когда самиздатовские нелегальные издания были в зените

своей популярности [70]. В то же время начались и репрессии - с процесса против двух ведущих

диссидентов, Синявского и Даниэля, в феврале 1966 г. Это положило конец имитации правовой

реформы или либерализации вообще. Вскоре после процесса двое высокопоставленных офицеров

КГБ были назначены судьями в советский Верховный суд. Самая тяжелая фаза репрессий в период

1968-1970 г.г. ознаменовалась «процессом четырех» (Галансков, Гинзбург, Добровольский и

Пашкова) в январе 1968 г. Этот процесс, один из наиболее документированных в Советском

Союзе, представлял собой предрешенный политический фарс, который показал, что, в сущности,

советская система осталась тоталитарной тиранией, которая скорее разрешила бы квадратуру

круга, чем допустить самореформирование [71].

После 1970 г. наступило известное послабление в новом терроре. Те на Западе, которые в рамках

разрядки настаивали на принятии советского предложения о Хельсинкской конференции по

«Европейской безопасности и сотрудничеству» (июль 1973 г. - июль 1975 г.), утверждали, что

советские руководители могут быть заставлены уважать права человека как часть соглашения.

Такова была официальная политика администраций Форда и Картера. Согласно Принципу 7

Хельсинкского соглашения, Советское правительство обязалось «уважать права человека и

10 Современность

290

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Коллективизм 70-х годов

291

основные свободы». Но это оказался просто очередной невыполненный договор. В сущности,

Хельсинкский процесс непосредственно привел к возобновлению репрессий не только в

Советской России, но я всюду за железным занавесом, потому что он вдохновил диссидентов

пойти в открытую. Они создали группы наблюдения «Для обеспечения выполнения

Хельсинкского соглашения» в Москве, на Украине, в Грузии, Армении, Литве. Подобные

движения возникли в Чехословакии, Восточной Германии, Польше и других сателлитах.

Информация о нарушениях Соглашения передавалась западным журналистам.

Последовала волна яростных преследований, начавшаяся в 1975 г. и достигшая пика в годы после

1977. Главными жертвами стали лидеры групп наблюдения. В некоторых случаях КГБ следовал

новой политике издавать диссидентам выездные визы и изгонять из их собственной страны. Но

большинство оставшихся были осуждены на большие сроки заключения с принудительным

трудом. Так Хельсинкское соглашение радикально усилило нарушения прав человека в Советской

России. Фарс достиг максимума на последовавшей встрече в Белграде в 1977-1978 г.г., когда

советская делегация представила подробную документацию о преследованиях в Ольстере и негров

в Америке, но категорически отказалась обсуждать положение дел в Советском Союзе. Сразу же

после окончания встречи двое членов украинской группы наблюдения получили по семь лет

трудовых лагерей, основатель московской группы, пятнадцать месяцев содержавшийся без суда в

предварительном аресте, был приговорен к семи годам в лагере «строгого» режима, а самый

известный из советских диссидентов Андрей Сахаров был обвинен в «хулиганстве», подвергнут

домашнему аресту и ссылке внутри страны [72]. Процессы против грузинской группы наблюдения

пробудили зловещие воспоминания о сталинских временах со сфабрикованными обвинениями в

шпионаже в пользу западных разведывательных центров и наводили на мысли об истязаниях и

вынужденных признаниях [73].

С первой фазы ленинского управления и до начала 80-х годов только в отношении к

оппозиционным элементам советская политика была последовательной; диссидентство всегда

рассматривалось как психическое заболевание, а инакомыслящие всегда подвергались «лечению»

в специальных советских психиатрических больницах. Первый известный случай произошел в

1919 г., когда Ленин интернировал в «санаторий» Марию Спиридонову, руководителя Социал-

революционной партии (эсеров), осужденную Московским революционным трибуналом [74].

Крупномасштабное систематическое применение психиатрических наказаний началось с конца

30-х годов, когда НКВД построил специальное наказательное заведение на 400 мест на территории

обыкновенной психиатрической больницы в Казани. В конце 40-х годов Инс-

титут Сербского - главный советский образовательный и исследовательский центр по уголовной

психиатрии, имел специальный отдел для «политической» работы [75]. В начале 50-х годов по

меньшей мере три заведения «лечили» политических заключенных, насколько известно на

примере судьбы Ильи Яркова, который прошел через мучения во всех трех. Психиатрические

наказания, в основном, применялись к нарушителям всеобъемлющей статьи 58 Наказательного

кодекса, которая касалась «антисоветской деятельности»: среди товарищей Яркова в тюрьме

содержались христиане, уцелевшие троцкисты, противники Лысенко, инакомыслящие писатели,

художники и музыканты, латвийские, польские и другие националисты [76]. Система, которая

далеко не была упразднена, сильно разрослась при Хрущеве, старавшемся убедить мир, что

Советская Россия изолирует не политических преступников, а только душевнобольных. Правда

цитировала (1959 г.) его слова: «Преступление - это отклонение от общепринятых норм

поведения, часто вызванное душевным расстройством... Что касается тех, кто стал бы призывать к

оппозиции против коммунизма... ясно, что это психически ненормальные люди» [77].

Запад впервые узнал о советской наказательной психиатрии в 1965 г. из книги Валерия Тарсиса

Седьмое отделение, и с тех пор психиатрическая общественность делала попытки добраться до

документов о конкретных случаях и поднять вопрос об этом на встречах Всемирной

психиатрической ассоциации [78]. Эти усилия терпели провал отчасти из-за желания некоторых (в

основном, американских) психиатров сохранить любой ценой разделявший железный занавес,

отчасти из-за ловкости, с которой советская психиатрическая верхушка заметала свои следы, а в

1973 г. устроила потемкинское посещение Института Сербского [79]. Не смотря аа это, в период

1965-1975 г.г. были получены подробные сведения о 210 автентичных случаях [80]. Кроме первой

психиатрической наказательной тюрьмы в Казани, в 60-е и 70-е годы были открыты по меньшей

мере еще 13 других специальных психиатрических больниц (СПБ). Ни психиатры, ни кто другой с

Запада не были допущены к посещению СПБ. Однако, удалось установить, что они

подведомствены Министерству внутренних дел (МВД), а не Министерству здравоохранения,

возглавлялись военными офицерами, и их административная структура была подобна тюремной.

Рассказы бывших заключенных показывали, что СПБ очень напоминали экспериментальные

клиники-тюрьмы СС (часть расовой программы Гиммлера), как своей жестокостью, так и типом

руководящих врачей. Самое частое истязание, метод «обертывания» в мокрую ткань, похоже,

было придумано неким доктором Елизаветой Лаврицкой, одним из самых бессердечных существ,

описанных Ярковым [81]. Подробности о муче-

292

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Коллективизм 70-х годов

293

ниях, побоях и принудительном применении лекарств были изложены на слушаниях в Сенате

США в 1972 г. [82]. В числе самых закоренелых преступников были упомянуты профессор

Андрей Снежневский, директор Института психиатрии при Академии медицинских наук, который

проводил кампанию диагностирования инакомыслия как формы шизофрении; профессор Рубен

Наджаров, его заместитель; д-р Георгий Морозов, руководитель Института Сербского; профессор

Даниэль Лунц, считавшийся диссидентами самым яростным практиком психотеррора. Как и в СС,

некоторые из докторов имели военные звания: о Лунце говорили, что он был полковником КГБ

или генерал-майором НКВД, Этим людям не разрешалось выезжать за границу представлять

советскую психиатрию, им давали зарплаты в три раза выше, чем другим психиатрам; они

пользовались благами и привилегиями высшего эшелона советского управляющего класса [83].

Психиатрические наказания стали еще чаще применяться при Брежневе, хотя из-за заботы о

репутации перед Западом, они ограничивались, в основном, скромными протестовавшими

рабочими, которые вряд ли могли привлечь внимание извне. Для известных личностей пре-

дусматривались нарастающие степени давления, ни на одной из которых не прибегали к

судебному процессу. Комментируя ссылку Сахарова в Горький, Медведев отмечал: «Из Горького

Сахаров мог быть выслан в Иркуск, в Сибирь, в Томск или в Читу. Одно хуже другого... Важно,

чтобы жертве всегда было что терять, следовательно, чего-то бояться» [84]. В конце марта 1977 г.

Брежнев грубо дал понять, что не может быть и речи о возвращении £ либерализации;

В нашей стране не запрещается «думать иначе», чем большинство... Совсем другой вопрос, если несколько

личностей, которые... активно объявляют себя против социалистического строя, идут пс пути антисоветской дея-

тельности, нарушают законы и, не находя поддержки в собственной стране. обращаются за поддержкой за

границу к подрывным империалистическим центрам... Наш народ требует, чтобы с такими... деятелями

обращались, как с противниками социализма, как с лицами, действующими против собственной Родины, как с

пособниками, если не настоящими агентами империализма... Мы принимали и будем принимать против них меры,

предусмотренные нашими законами [85].

Отождествление политической критики с изменой, даже с активным предательством, разумеется,

было основой ленинско-сталинского террора. Брежнев ясно сказал, что он может быть

возобновлен в любой момент. Новый вариант конституции, одобренный Верховным Советом 7

октября 1977 г. стал подготовкой к этому. Статья 6 утверждала полную монополию

коммунистической партии на политическую власть и государственную деятельность. Статья 62

гласила: «Граждане СССР

обязаны защищать интересы Советского государства, укреплять его мощь и престиж.» Первая из

этих статей противоречила статье 2, в которой говорилось, что вся власть принадлежит народу.

Вторая противоречила статье 49, которая давала гражданам право критиковать государственные

органы. Таким образом, статьи 6 и 62 представляли собой тоталитарное ядро конституции, давая

управляющему классу всю власть, которая ему требовалась, чтобы применять против своих

внутренних противников ту степень террора, какую сочтет необходимой. Тем не менее,

диссидентство продолжалось даже при репрессиях Брежнева. Например, в 1977-1980 г.г.

постоянно выпускались 24 самиздатовских изданий. Тираж отдельных самиздатовских заглавий в

1980г. превышал 100 000 [86]. Но любой вид организованной политической деятельности или

широкого распространения диссидентских взглядов стал абсолютно невозможным. Одним словом,

в семидесятые годы, в то время как законный авторитет американского правительства безрассудно

подрывался, автократическая власть советского строя систематически укреплялась. Этот процесс

достиг своего логического завершения после смерти Брежнева в 1982 г., когда Юрий Андропов,

пятнадцать лет возглавлявший КГБ, в течение которых сделал системой психиатрические наказа-

ния диссидентов, стал руководителем Советского Союза

Опираясь на основу политической стабильности, глобальная советская сила в семидесятые годы

устойчиво расширялась. Самым поразительным и видимым признаком этой экспансии было

эффективное увеличение численности советского флота. Во многих аспектах его можно сравнить

с германской военно-морской программой периода 1890-1910 г.г.: его нельзя было оправдать

никакой необходимостью защищать традиционные пути снабжения и коммуникаций, он был пред-

намеренно направлен на изменение существовавшего равновесия морских сия [87]. Подобно

британскому флоту в девятнадцатом веке, американские воздушно-морские силы стали сильным

стабилизирующим фактором в послевоенном мире. В 1945 г. Америка имела 5718 кораблей на

активной службе, включая девяносто восемь авианосцев, двадцать три линейных корабля,

семьдесят два крейсера и более семисот эскадренных миноносцев и кораблей сопровождения.

Вплоть до июня 1968 г. США имели 976 строевых кораблей [88]. Но в 70-е годы американский

флот быстро уменьшился до тринадцати авианосцев и их кораблей сопровождения. Советский

флот в это время разрастался. В конце 1951 г. все еще было возможным пренебрегать советскими

морскими силами в Средиземноморье. Адмирал Карни, командующий силами НАТО в Южной

Европе сказал, что «может быть было несколько «блуждающих»

Автор пропустил непримечательное управление К.Черненко (1982-1983)

294

СОВРЕМЕННОСТЬ II

подводных лодок Советов в Средиземном море, и что они могли бы послать еще несколько,

подготавливаясь к войне. Но они не смогли бы долго поддерживать их» [89]. Большие изменения

наступили после 1962 г., когда кубинский ракетный кризис убедил советское руководство, что для

расширения коммунизма за пределами Евразийского материка необходимо построить большой

надводный флот.

Новая стратегия была делом адмирала Горшкова, чьи труды составили главную часть доктрины,

подобную доктрине адмирала Махана", и чье заступничество за огромный подводный флот плюс

глобальная надводная сила, стало утвержденной политикой в начале 60-х годов [90], За

четырнадцать лет после ракетного кризиса Советская Россия построила 1323 корабля всех классов

(в сравнении с 302 американскими), включая сто двадцать больших надводных боевых кораблей,

восемьдесят три десантных и пятьдесят три вспомогательных. В то же время (1976) Горшков

собрал флот из 188 ядерных подводных лодок, в их числе сорок шесть со стратегическими

ракетами [91]. В конце 70-х годов появились первые настоящие советские авианэсцы. Влияние

нового советского флота на геополитику стало бесспорным во время арабо-израильской войны

1967г., когда установилось постоянное значительное советское военно-морское присутствие. В

1973 г. во время войны Йом-Кипур положение американского флота на этом театре описывалось

одним из его командиров, как «очень неудобное», впервые после уничтожения японских морских

сил [92]. В тот момент советский флот уже господствующий в Северо-восточной Атлантике и

Северо-западном Тихом океане, был готов двинуться в Южную Атлантику и Индийский океан.

Военно-морское присутствие составляло один из элементов советского вторжения з Черную

Африку, что стало главной особенностью конца 70-х годов. Другой характерной чертой было

использование Кубы в роли сателлита-наемника. В 60-е годы Советская Россия сравнительно

дешево купила привязанность Кубы: менее чем за полмиллиарда долларов ежегодно, Взамен она

получила устную поддержку: Кастро громогласно защищал советское вторжение в Чехословакию

в 1968 г. В начале 70-х годов кубинская экономика быстро деградировала и в 1972 г. произошла

мучительная переоценка советско-кубинских отношений. Кубинский долг к России составлял

приблизительно 4 миллиарда долларов, и Брежнев не видел другого выхода, кроме как отсрочить

погашение процентов и основного долга на 1986г., а в то же время помогать Кубе [93]. Расходы

России возросли сначала на 8 миллионов, после на 10

Коллективизм 70-х годов

295

Alfred Mahan (1840-1914) - американский адмирал и историк, в своих трудах придерживался мнения, что контроль над

океанами является решающим для исхода войны

миллионов и (в начале 80-х годов) до 12 миллионов долларов в день: почти 4,5 миллиарда

ежегодно. Но взамен Брежнев приобрел ценный инструмент для проникновения в Африку к югу

от Сахары. Советская Россия, разумеется, была активной в Арабской Африке после сделки с

Насером в 1955 г. Но советские военные и экономические миссии часто бывали непопулярными;

как белых людей, их легко было обвинить в «империализме». Как сказал один из арабских

премьеров, суданский Махжуб, арабские страны получали от Советской России «устаревшие

машины» в обмен на жизненноважные продукты «под формой натурального обмена»; и советский

блок «часто перепродавал капиталистическому Западу полученное от пас сырье» по ценам ниже

рыночных с «катастрофическими последствиями для наших стран-производителей сырья» [94].

Одним из многочисленных преимуществ использования кубинских заместителей было то, что по

необъяснимому парадоксу Куба состояла в «движении неприсоединившихся», хотя громогласнее

всех стран-клиентов Советского Союза клялась ему в верности. Кубинских солдат, которые были

цветными (а в большинстве случаев - черными), нелегко было представить империалистами.

Кастро уже заслужил средства на свое содержание, защитив Советскую Россию от обвинений в

империализме на Алжирской конференции неприсоединившихся стран в 1973 г. «Где же, -

спрашивал он, - «монополистические корпорации» России? Где ее «участие в

мультинациональных компаниях»? «Какими заводами, какими рудниками, какими нефтяными

месторождениями владеет она в развивающихся странах? Какой рабочий эксплуатируется в любой

из стран Азии, Африки или Латинской Америки советским капиталом?» [95]. Теперь от него

требовали пойти еще дальше и обеспечить неимпериалистические силы для агрессии. Под

советским морским прикрытием в декабре 1975 г. первые кубинские войска высадились в Анголе.

В 1976 г. они вошли в Абиссинию, уже принадлежавшую к советскому лагерю, и в Центральную и

Восточную Африку. Еще в 1963 г. старая колония Французское Конго объявила себя Народной

республикой Конго, первым марксистско-ленинским государством в Африке. Но оно не всегда

вело себя как таковое. Европейские политические категории не всегда можно перевести в

африканские реалии [96]. К концу 70-х годов существовало около десяти стран, которые в

различной степени оказывали Советской России дипломатическую и пропагандную поддержку,

приносили экономическую выгоду и предоставляли военные базы. А в 1979 г. в лице Никарагуа

Куба приобрела первый собственный сателлит в Центральной Америке.

Распространение холодной войны в 70-х годах, практически, на все части земного шара придало

десятилетию атмосферу хронической неуверенности, столь характерной для 30-х - тот же синдром

безработицы,

296

СОВРЕМЕННОСТЬ П

экономического загнивания, гонки вооружений и агрессии. Советская политика ни в коем случае

не являлась единственным фактором. И Америка отчасти была виновна в этом сползании к

насилию. Чтобы скомпенсировать спад в продаже оружия после окончания Вьетнамской войны,

американская промышленность вступила в международную торговлю оружием в беспрецедентном

масштабе. В 1870 г. Америка продала за границу оружия на 952 млн. долларов. Цифра перевалила

за 10 млрд. в 1977-1978 г.г. Но в гонке были и другие участники. В 60-е и 70-е годы продажа

оружия Францией возросла более чем втрое. Советский экспорт оружия увеличивался даже

быстрее американского. В 1979-1981 г.г. Америка перестала быть ведущим экспортером оружия,

отойдя на третье место после Советской России и Франции (бедная Британия осталась четвертой).

В начале 80-х годов международная торговля оружием приближалась к годовому обороту около

70 млрд, долларов, причем, почти все количество договаривалось на международном уровне. Один

только советский танковый завод располагался на площади в двадцать квадратных миль и свою

продукцию экспортировал в тридцать стран, большинство из которых были бедными. Старые

«торговцы смертью» времен свободной инициативы выглядели бы невинными в сравнении с

современными странами, соревновавшимися в продаже смерти в мегатоннах.

Верно, что пи одна из великих сил не продавала ядерного оружия. Но они не сумели

предотвратить его распространение. В 1950 г. доброна-меренные ученые распространили идею,

что плутоний, предназначенный для «мирных» реакторов, обычно не годится для производства

бомб. Исходя из этой, совсем ошибочной предпосылки, в декабре 1953 г. Америка начала

«операцию искренность» с программой «Атом для мира». Она рассекретила более 11 000

секретных документов, включительно элементы метода Пурекс для производства чистого

плутония, необходимого для мощных взрывов [97]. Некоторые из пунктов в программах помощи

были нечетко сформулированы, так что, когда произошло явное нарушение, например, в 1974 г.

Индия взорвала бомбу - американским чиновникам удалось сделать вид, что нарушения не было.

Договор о нераспространении ядерного оружия, подписанный Америкой, Россией и Британией в

июле 1968 г. и в скором времени ратифицированный сорока другими странами, по существу, не

играл особой роли, так как даже подписавшие его страны, могли, соблюдая его пункты, подойти

очень близко к ядерному потенциалу и быстро создать его, предупредив в трехмесячный срок о

выходе из Договора, согласно статье 11.

В действительности, ядерные силы не размножались настолько быстро, как предсказывали

пессимисты. В 1960 г. было подсчитано, что двадцать новых государств могли бы стать ядерными

к 1966 г. [98]. Но

Коллективизм 70-х годов

297

такие союзы с «ядерным зонтом», как НАТО, СЕАТО

, СЕНТО" убедили эти страны не брать на

себя самостоятельного риска. Распространение наступило в результате «парного»

противопоставления. Бомба Китая в 1964г. явилась функцией его ссоры с Россией; бомба Индии в

1974г. стала прямым результатом китайской; предполагаемая бомба Пакистана была

родственницей индийской. И Израиль, и Южная Африка стали скрытыми ядерными силами в 70-е

годы, в основном потому, что не состояли в членах надежных военных пактов, включавших ядер-

ное прикрытие. Бомба Израиля спровоцировала иракскую программу ядерного оружия,

проваленную в 1981 г., когда израильский самолет разрушил «мирный» реактор Ирака,

построенный Францией.

Наблюдалась также тенденция чрезмерного увлечения развитых государств программами

ядерного оружия. Именно это произошло во Франции при Четвертой Республике, задолго до того,

как де Голль принял решение о создании атомной бомбы. По словам одного чиновника,

«производство атомной бомбы... вписывается в вашу общественную жизнь, как один из побочных

продуктов официальных мирных усилий» [99]. Это был самый верный путь, которым Западная

Германия и Япония, остававшиеся до тех пор неядерными в расчете на американские гарантии,

могли бы подойти к бомбе. В конце 70-х годов Япония развила крупную и передовую

космическую индустрию и оказалась в состоянии не' только в короткие сроки произвести ядерные

боеголовки, но и разработать современную систему доставки, подобной американскому

Трайденту. Но чтобы стать первоклассными ядерными силами, на этом этапе было необходимо

развивать защиту, средства перехвата и потенциал для второго удара, а это было отчаивающе

дорого [100]. Вступление Германии и Японии в ядерный клуб могло стать вероятным только при

самоизолировании Америки. Опасность скрывалась скорее в поспешном создании «почти

ядерного» потенциала нестабильными арабскими силами или государствами типа Бразилии,

Аргентины, Южной Кореи, Тайваня и Индонезии, которые по той или иной причине чувствовали

себя неуверенными и недостаточно защищенными в пактах. В начале 80-х годов двадцать две

страны (не считая Израиль и Южную Африку) были способны разработать ядерное оружие за

сравнительно низкую цену и в срок от одного до четырех лет [101].

Однако, в 70-е годы мир, практически, был меньше встревожен возможностью ядерной войны,

чем растущей реальностью других форм

"SEATO - Договор стран Юго-восточной Азии (Австралия, Новая Зеландия, Пакистан, Филиппины и Таиланд, плюс

США, Великобритания и Франция

CENTO (Багдадский пакт) - Договор Турции, Ирака, Ирана, Пакистана и Великобритании

298

СОВРЕМЕННОСТЬ П

насилия. В течение всего десятилетия велось более тридцати конвенциональных войн,

большинство из них в Африке. С меньшим числом человеческих жертв, но намного тревожнее для

мира в политическом и психологическом отношении был рост международного терроризма. В это

новое явление влилось много исторических течений. К ним относилась и мусульманская традиция

политико-религиозного терроризма, восходящая к средневековой персидско-суннитской секте

Убийц. Она возродилась в Палестине между двумя войнами во время арабо-израильской борьбы,

приняв окончательную форму в Организации освобождения Палестины, которая в 60-е и 70-е годы

являлась самой бо"льшой, самой богатой, лучше всех вооруженной и самой активной из всех тер-

рористических группировок, с собственными тренировочными лагерями, которыми пользовались

и многие другие, совсем посторонние террористические движения.

Потом, существовала русская традиция, видоизмененная Лениным (который отвергал

индивидуальный терроризм как форму «детской болезни левизны») в государственный терроризм,

как для внутреннего пользования, так и на экспорт, В течение всего этого периода Советская

Россия поддерживала систему обучения террористов под руководством Военной академии в

Симферополе в Крыму, которую заканчивали иностранные «партизаны» и «диверсанты» для

службы на Ближнем Востоке, в Латинской Америке и Африке. Большинство специалистов и

инструкторов ООП воспользовались этим курсом [102].

В-третьих, тут была европейская, в основном германская традиция интеллектуального оправдания

насилия как моральной необходимости. Первая крупномасштабная фаза современного

политического терроризма проходила, каж было показано выше, в Германии в период 1919-1922

г.г., когда убийцы из правых уничтожили 354 человека. Именно то, что обществу не удалось

наказать этих людей, проторило дорогу государственному террору Гитлера. Он принимал много

форм, включая похищение детей Коричневыми Сестрами СС, которые просматривали

концентрационные лагеря в поисках русоволосых голубоглазых детей до шести лет. Традиция

германского терроризма нашла философское выражение в экзистенциализме,

популяризированном в послевоенный период Сартром, который в течение всей своей жизни был

заворожен насилием, и ученик которого Франц Фаноя издал в 1961 г. самое влиятельное из всех

террористических пособий Проклятые на земле

В-четвертых, тут была неполитическая традиция средиземноморского пиратства, восходящего ко

второму тысячелетию до рождества

*Les Damnus de la terre - заглавие является цитатой из оригинального текста Интернац ионала

Коллективизм 70-х годов

299

Христова. Помпеи уничтожил пиратство в первом веке до нашей эры, но, как зловещая примета

иссякающей силы Рима, пираты появились вновь в середине третьего века н.э. В восемнадцатом

веке Британский флот ликвидировал пиратство в океанах, но угроза со стороны Бербе-рии

оставалась вплоть до 1830г., когда французы оккупировали Алжир. За следующие 130 лет, в эпоху

колониализма, крупное пиратство и похищение людей практически исчезло. Оно быстро

возвратилось с началом отмирания колониализма, особенно, в его традиционных центрах Алжире

и Триполи после окончания Алжирской войны и переворота Каддафи в 1969 г. Но теперь оно

имело отчетливую политическую окраску, причем, алжирские лидеры в 60-е годы и Каддафи в 70-

е обеспечили ему средства, оружие, тренировочные сооружения, убежище и организацию. Эти

четыре потока, соединившись в 70-е годы, сделали терроризм исключительно сложной и трудной

для определения проблемой. Его нельзя рассматривать просто как советский заговор с целью

дестабилизации законосообразных государств. В сущности демократическая страна, больше всего

пострадавшая от терроризма в 70-е годы -Италия, была жертвой скорее коммерческого насилия,

особенно похищений людей, которые стоили в общей сумме 100 млн. долларов в 1975-1980 г.г.,

чем чисто политического террора [103].

Все-таки, нет сомнений, что отдельные террористические движения, такие как банда Баадер-

Майнхоф в Западной Германии, ИРА в Ольстере, Красные Бригады в Италии, баскские

сепаратисты в Испании, ООП и, может быть, два десятка других арабских, латиноамериканских и

черно-африканских террористических групп, пользовались общей международной радикальной

сетью, чьи бродячие призраки, как, например венесуэльский убийца «Карлос», были

коммунистами [104]. Два случая, выбранные среди десятков, могут продемонстрировать междуна-

родный марксистский характер движения. Убийство двадцати шести поклонников, в большинстве

пуэрториканцев, в израильском аэропорту Лод в 1972г. было совершено японскими марксистами,

обученными ООП в Ливане, вооруженными японским оружием, врученным им в Риме самим

Карлосом. Опять-таки, баски, которые убили одного испанского адмирала в 1974 г., были обучены

на Кубе и в южном Йемене вос-точногерманцами, палестинцами и кубинцами и использовали

взрывчатые материалы, полученные от бандитов ИРА, которые в первый раз встретились с

басками в Алжире под покровительством КГБ [105].

Показательно, что в 70-е годы, в то время как относительная мощь Америки убывала, а советская

мощь возрастала, международные террористические акты (взрывы, бомбы, убийства, взятие

заложников, похи-

Историческое имя Северной Африки, центра пиратства в XVI-XIV веках

300

СОВРЕМЕННОСТЬ II

Коллективизм 70-х годов

301

щения людей и т.д.) устойчиво увеличивались с 279 в 1971 г. до 1709 в 1980 г. Число убийств, в

которых специализировались КГБ и его предшественники, драматично возросло с 17 в 1971 г. на

1169 в 1980 г. [106]. У тоталитарных обществ, с их вездесущей тайной полицией, которой

разрешалось арестовывать и без суда бросать за решетку, истязать и самой организовывать

судебные убийства, не было причин опасаться терроризма. Либерально-демократические

общества, однако, имели большие основания для страха. Урок 70-х был в том, что терроризм ак-

тивно, систематически и неизбежно помогал расширению тоталитаризма; что он по разному

относился к законосообразным и тоталитарным государствам в пользу последних; что он

использовал механизм свободы в либеральных обществах, ставя ее этим в опасность; что он ос-

лаблял волю цивилизованного общества к самозащите [107].

В более теоретическом плане политический терроризм 70-х годов был продуктом морального

релятивизма. В частности, неописуемая жестокость, которую он использовал, стала возможной

только благодаря марксистской привычке мыслить в категориях класса, а не личности. Молодые

радикальные идеологи, которые неделями и месяцами держали свои жертвы, обыкновенно

дипломатов или бизнесменов, выбранных единственно из-за их профессий, закованными в тесных

подземных бетонных темницах, с завязанными глазами и с залепленными Воском ушами, а после

ликвидировали' их без колебания и сожаления, так как видели в тех, кого мучили и убивали, не

человеческие существа, а политическую мебель. В этом процессе они дегуманизировали и самих

себя, и тех, кого уничтожали, и губили свои души, как униженные существа, описанные

Достоевским в его великом антитеррористическом романе Бесы.

Поскольку опасность касалась всех обществ, подчинявшихся закону, международный терроризм

должен был стать основной заботой Объединенных Наций. Но в 70-е годы ООН была

коррумпированной и деморализованной организацией, а ее необдуманные интервенции скорее

вызывали насилие, чем предотвращали его. Фатальная ошибка Трумэна допустить переход

исполнительной власти к Генеральной Ассамблее в 1950 г., усугубленная ошибкой Эйзенхауэра в

1956 г., когда он позволил Хаммаршельду преследовать Англию и Францию, как агрессоров,

принесла обильные и горькие плоды. ООН была основана 51-м государством, большинство из них

- демократии. В 1975 г. она насчитывала 144 члена, в перспективе - 165, и все, за исключением

двадцати пяти, были тоталитарными или однопартийными режимами, в основном, левыми.

Советские, арабо-мусульманские и африканские страны, вместе взятые, составляли машину для

голосования. Таким образом, не могло быть и речи о действиях против терроризма. Напротив. Как

отмечалось выше, Иди Амин - сам террорист, покровитель и клиент терроризма,

был удостоен оваций вставшего зала в 1975 г., когда защищал геноцид. Ясир Арафат,

руководитель ООП, самой большой террористической организации в мире, фактически, получил

место в Генеральной Ассамблее. Секретариат ООН давно перестал прилагать принципы Хартии.

Роль генерального секретаря принизилась чуть ли не до функции почтальона. Члены Секретариата

из коммунистических стран жили в дипломатических кварталах и передавали чеки со своей

зарплатой в твердой валюте финансовым чиновникам в посольствах. Самый старший из них,

заместитель генерального секретаря Совета безопасности Аркадий Шевченко, имел ищейку из

КГБ целиком в своем распоряжении [108].

Обобщая, можно сказать, что в 70-е годы усилия большинства в ООН сосредоточились на трех

вопросах: уничтожение Южной Африки и Израиля и осуждение «империализма» в лице Америки.

В 1974г. не были приняты аккредитивные письма Южной Африки - члена-основателя ООН, что

было равнозначно исключению. На встрече неприсоединившихся стран-членов ООН в Гаване,

столице советского сателлита, в марте 1975 г. был намечен план исключения Израиля, но он был

отменен, когда США пригрозили выходом из Генеральной Ассамблеи и прекращением своих

финансовых взносов. Вместо того, Третий Комитет ООН принял антисемитскую резолюцию,

осуждавшую Израиль, как «расистское государство», большинством в 70 голосов против 29 и 27

воздержавшихся. Резолюция была внесена Кубой, Ливией и Сомали - советскими сателлитами

того времени. Как подчеркнул американский делегат Леонард Гармент, резолюция была