Джонсон Пол. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
Джон Кеннеди был еще моложе (сорока трех лет), богат и красив. Его сила заключалась в связях с
общественностью и в эффективном, безмилостном политическом аппарате, управляемом его братом
Робертом. Это принесло ему победу на выборах, если, конечно, он их выиграл законно. Из почти 69
миллионов голосовавших преимущество Кеннеди было всего лишь в 120 000 голосов, да и на это была
брошена тень сомнения толкованиями конкурентов по поводу результатов выборов в Алабаме.
Кеннеди получил большинство из 84 человек в коллегии выборщиков, и в конце концов именно это
имело значение. Но вновь нарушения в Техасе и в еще большей степени в Иллинойсе, возникшие в
результате деятельности энергичной предвыборной машины Дейли, вызывали подозрения в отношении
действительности выбора Кеннеди. Никсон не оспаривал результат, так как считал, что это нанесло бы
вред президентской институции, а следовательно и Америке [2]. Это воздержание не принесло ему
никакой пользы. Презрение Кеннеди к Никсону выразилось в его комментариях после выборов 1960 г.:
«Он ушел так же, как и пришел -не показав класс.» [3]
Кеннеди имел «класс». Он был первым президентом после Рузвельта, которому не приходилось
зарабатывать себе на хлеб. Также как Ф.Д.Рузвельт он превратил Вашингтон в город надежды или,
другими словами, в место, куда устремились интеллигенты среднего класса в поисках работы. Его
супруга Джеки была светской красавицей, с высокой культурой. При наличии такой блестящей пары в
Белом доме некоторые начали говорить о Вашингтоне во времена Кеннеди как о «новом Камелоте»
1
.
Другие не были сголь впечатлены. Один находящийся в гостях государственный деятель заметил, что
нашествие клана Кеннеди для него «выглядело как захват какого-нибудь почтенного города з Северной
Италии братьями Борджия». Первым, кому принес выгоду новый режим, был «военно-промышленный
комплекс», как его назвал недоверчивый Эйзенхауэр. Расходы на конвенциональное и ядерное оружие
резко увеличились. В некоторых отношениях Кеннеди и его государственный секретарь Дин Раек
оказались самыми воодушевленными рыцарями холодной войны, хотя и не самыми опытными,
Кеннеди придал унцверсалисткий уклон заокеанским обязанностям Америки, что было абсолютно
новым. Классическое отношение Америки было определено государственным секретарем Джоном
Куинси Адамсом в 1821 г. «Где бы ни были нарушены нормы свободы и независимости, - обещал
Camelot - резиденция двора легендарного короля Артура.
214
СОВРЕМЕННОСТЬ II
он, - сердце Америки будет там вместе с ее благословением и молитвами.» Но, - добавлял он, -
«она никогда не отправится в чужбину искать чудовища, чтобы их уничтожать. Доброжелатель
свободы и независимости для всех. Но защитник и страж только самой себя.» [4] При Эйзенхауэре
и Трумэне доктрина была изменена, так как выражение «самой себя» могло быть расширено и
могло включать я союзников, чье сохранение в целости было жизненноважным для собственных
интересов Америки.
Кеннеди пошел еще дальше. Ему было ясно, что уже существует не только старый вид холодной
войны, которую Сталин начал с перемещения своих границ, отталкиваясь от центральной базы.
Наследники Сталина ввели подвижную войну, при которой через защитные преграды Америки
можно было перескочить. Новая политика - на самом деле эта политика еще со времен Ленина, но
тогда у России не было ресурсов, чтобы осуществить ее, - фактически была определена Никитой
Хрущевым в речи, произнесенной 6 января 1961 г., незадолго до прихода Кеннеди к власти.
Хрущев говорил, что победа коммунизма не придет в результате ядерной войны, так как она
уничтожит человечество, ни после конвенциональной войны, которая быстро может перерасти в
ядерную, а посредством «национально-освободительных войн» в Африке, Азии и Латинской
Америке - «центрах революционной борьбы против империализма». Так как «коммунисты
являются революционерами», то они «воспользуются» этими «новыми возможностями». Кеннеди
толковал это как своего рода объявление войны и в речи во время своей инаугурации принял
вызов. Он объявил, что наступил «час высшей опасности» для свободы. Его поколению была
отведена роль защитника. «Я не боюсь этой ответственности, •- говорил он, - я приветствую ее.»
Америка «заплатит любую цену, выдержит любую нагрузку, встретит любую трудность,
поддержит любого друга, противопоставит себя любому врагу, чтобы обеспечить сохранение и
успех свободы» [5]. Это была необычная гарантия; чек, подписанный без указания суммы, и
брошенный в ноги всему миру.
Кеннеди сделал этот щедрый жест, потому что он и его советники верили, что Америка сможет
успешно соревноваться с Советской Россией за преданность бедных государств, помогая им
создать у себя либеральные, демократические режимы. Эта новая «дипломатия действия» была
усилена разнообразием средств: Корпус мира из молодых американских добровольцев служил за
границей, зеленые береты - для силовых действий, называемых противоповстанческими, кампании
для завоевания «сердец и умов», «Союз ради прогресса» для Латинской Америки, усиление
экономической и военной помощи почти повсюду [6]. Но это игнорировало основной урок
Британской империи, что лучшее,
Американский опыт самоубийства
215
на что может надеяться владеющая сила, это установление стабильности, какой бы она ни была
несовершенной. Внесение динамизма означает приглашение хаоса. В конце концов, любая
владеющая сила должна защищать свою систему с помощью силы или наблюдать, как она распа-
дается, что и сделала Британская империя. Как признался во время своей инаугурации Кеннеди,
Америка уже создала новую постколониальную систему. Но она еще была владеющей силой и ее
благоденствие зависело от стабильности. Америка располагала намного большими ресурсами, чем
Британия. Но все же и они не были неограниченными. Искусство, следовательно, было в том,
чтобы выбрать re позиции, которые должны и могут быть защищены только с помощью силы, а
для остальных - создать осуществимые альтернативы. Именно в этом была слабость
универсализма Кеннеди.
Проблема сразу же возникла в Латинской Америке. Согласно доктрине Монро от 1823г.,
Соединенные штаты поддерживают порядок в своем полушарии. На теории - чтобы защитить
независимость здешних государств от европейской алчности, а в действительности - чтобы за-
щищать собственные интересы Америки. Это часто приводило к военным интервенциям, особенно
в Центральной Америке и Карибском бассейне. Доктрина Монро основывалась на доводе, что
Карибское море было «внутренним морем» Америки и частью экономической структуры США.
На Кубе, которую Америка освободила от Испании, право США на вмешательство фактически
было записано в кубинской конституции в так называемой «Поправке Платта». В период между
двумя войнами, под влиянием доктрин Вильсона о самоопределении, система распалась. В
Меморандуме Кларка в 1928 г. сам государственный департамент утверждал, что доктрина Монро
не оправдывает американской интервенции, так как она «предполагает противопоставление
Соединенных штатов Европе, а не Соединенных штатов Латинской Америке* [7]. Рузвельт
воспринял эту логику, вычеркнул Поправку Платта в 1934 г. и вместо этого ввел политику
«добрососедства», которая на теории рассматривала латиноамериканские государства как равные.
Со временем это могло дать очень хорошие результаты при положении, что более крупные
государства на континенте сформируют такие взаимоотношения со своим гигантским патроном,
какие сформировала Канада.
Самым подходящим кандидатом на эту роль была Аргентина, чья экономика в период между
двумя войнами развивалась в том же направлении, что и канадская и австралийская экономики.
Подобно Канаде она пережила бум в 1900-1914г.г., пройдя через период медленного развития в
20-е годы, резкий спад от 1929 г. до 1933 г., а потом долгий период роста в среднем по 2-3
процента в год с уверенным прогрессом промышленности, добычи руды, нефти, коммунальных
услуг и прою-
216
СОВРЕМЕННОСТЬ II
водства электроэнергии. Это был действительно экономический подъем - первая
латиноамериканская страна, которая сумела достичь этого [8]. У нее существовала рыночная
экономика, минимальное вмешательство правительства, возрастающий средний класс, свободная
пресса и господство закона. Во время Второй мировой войны Аргентина процветала экономически
так, как никто другой в южном полушарии, за исключением Австралии - с заработными платами
на уровне западноевропейских. Она накопила большие для того времени резервы в размере 1500
миллионов долларов по балансам в долларах и фунтах стерлингов. Это было больше, чем ее
основной экономический партнер Британия смогла инвестировать в нее за более чем семьдесят лет
[9]. Если бы деньги были использованы для создания сталелитейной, нефтяной и других за-
мещающих импорт промышленностей, то очень вероятно, что Аргентина достигла бы
динамического, стабильного экономического роста в 50-е годы, и вся история Латинской Америки
могла бы быть другой.
Вместо этого Аргентина пала жертвой двух зол, которые отравили Латинскую Америку -
милитаризм и .юлитика. В девятнадцатом веке военные перевороты превратились в обычное
средство для смены правительства. Эта разрушительная практика продолжалась и после ввода все-
общего избирательного права. Например, в периоде от 1920 до 1966г,г. в восемнадцати
латиноамериканских странах произошло восемьдесят успешных военных переворотов. Первое
место заняли Эквадор и Боливия -по девять, за ними следуют Парагвай и Аргентина - по семь [10].
Фатальным для Аргентины был переворот 1943 г. Хунта назначила министром труда некоего
полковника по имени Хуан Лерон, сына бедного фермера, который достиг многого в армии;
мужественный чемпион по лыжам и фехтованию, с внушительным телом и умом, студент по
социологии, псевдоинтеллигект того типа, который стал характерным в послевоенную эпоху. До
того момента военные угнетали профсоюзы. Перон понял, что если будет им покровительствовать,
то сможет создать себе многочисленных последователей. В качестве министра по труду он взял на
себя профсоюзы. До тех пор взятки давали только профсоюзным лидерам. Перон коррумпировал
целиком все рабочее движение [11].
Карьера Перона иллюстрировала типичную идентичность марксистского и фашистского
стремления к власти, так как в разные времена он брал то от Ленина, то от Муссолини, то от
Гитлера, Франко и Сталина. Он обладал большим личным обаянием, великолепным голосом
оратора, даром идеологической риторики. Говорил о своих последователях-рабочих как о «людях
без рубашки на своей спине» (в сущности, им хорошо платили). Называл свою философию
хустисиализм* - пер-
г
Justicialismo (исп.) - справедливость
Американский опыт самоубийства
217
вый из лживых «измов» того, что станет известным как Третий Мир. Перон мог претендовать на
то, что был прототипом не только нового типа латиноамериканских диктаторов, но и всех
послевоенных харизматических личностей Африки и Азии. Он был связующим звеном между
старомодным диктатором-шарлатаном и новым образцом из Бандунга. Он показал, как нужно
манипулировать новой, основанной на выборности, демократией. Ему не хватало внутренней
силы. Когда в 1945 г. он поругался со своими коллегами военными, то все, что он смог придумать
- это упасть на колени и просить о милости. Его метресса Ева Ду-арте - воинственная феминистка
- подняла рабочих и освободила его. Он удовлетворил церковь, заключив брак с нею. После этого
он убедительно победил (24 февраля 1945 г.) на одних из немногочисленных свободных выборах в
истории Аргентины [12].
Будучи президентом, Перон провел классическую демонстрацию, как во имя социализма и
национализма может быть разрушена экономика. Он национализировал Центральный банк,
железные дороги, телекоммуникации, газоснабжение, электроснабжение, рыболовную
промышленность, воздушный транспорт, сталелитейную промышленность и страховое дело.
Учредил государственное маркетинговое агентство по экспорту. Создал одним махом «большое»
правительство и социальное государство - расходы на общественные нужды как процент от ВНП
за пять лет увеличились с 19,5 на 29,5 процента [13]. У него не было системы приоритетов. Он
объяснял народу, что он получит все сразу. На теории он это получил. Рабочим предоставлялись
тринадцать рабочих зарплат за один год работы, оплаченные отпуска, социальные блага,
соизмеримые со .скандинавскими. Он нашел преуспевающую фирму, которая щедро тратила
средства на своих работников и заставил все фирмы последовать ее практике, не взирая на свои
ресурсы. В то же время предпринял фронтальную атаку против сельскохозяйственного сектора, -
главного источника внутреннего капитала для Аргентины. К 1951 г. исчерпал все резервы, лишил
страну капитала, запустил баланс платежей и встроил в систему инфляцию, обусловленную
ростом заработных плат. В следующем году наступила засуха, которая обнажила кризис. Видя, что
его поддержка падает, Перон перешел от экономической демагогии к политической тирании. Он
распустил Верховный суд. Захватил радио и Ла Пренса - самую распространенную газету в Ла-
тинской Америке. Развратил университеты и манипулировал конституцией. Но прежде всего он
создал общественных «врагоь»; Британия, Америка, все иностранцы, Жокейский клуб, который
его банды подожгли в 1953 г., уничтожив библиотеку и коллекцию из произведений искусства. В
следующем году набросился на католицизм, и в 1955 г. его толпы рабочих уничтожили две из
самых красивых церквей Аргентины
218
СОВРЕМЕННОСТЬ II
- «Сан-Франциско» и «Санто-Доминго», как и много других.
Это переполнило чашу терпения. Армия свергла его и он сбежал на парагвайской канонерке. Но
его наследники так и не смогли вернуться к тому минимальному участию государства в
экономике, которое сделало Аргентину богатой. Было создано слишком много защищенных
интересов: громадный паразитирующий государственный аппарат, сверхмощные профсоюзы,
огромная армия государственных служащих. Один из печальных уроков двадцатого века был в
том, что если однажды государству позволить раздуться, то после этого практически невозможно
уменьшить его снова. Наследство Перона оказалось более долговечным, чем его многословие, да и
он сам оказался достаточно жизненным. В 1968 г. глава военной хунты генерал Алехандро
Лануссе поклялся: «Если нога этого человека... вновь ступит на эту землю, то один из нас, он или
я, уйдет, потому что я не позволю моим сыновьям страдать так, как страдал я.» Пять лет спустя, в
качестве президента Аргентины, он организовал выборы, которые вновь привели к власти се-
мидесятидевятилетнего Перона - случай, для которого справедливы слова д-ра Джонсона о
повторном браке: «Это триумф надежды над опытом» [14]. К тому моменту весь ход истории
Аргентины был изменен. Она уже упустила свой шанс превратиться в экономически развитую
страну и ее систематически подталкивали к положению второразрядной латиноамериканской
республики, обреченной на экономическую отсталость, политическую нестабильность и военную
тиранию. В конце 70-х и начале 80-х годов общественная жизнь в Аргентине становилась все
более дикой, а в 1982 г. она даже пустилась в безрассудную военную авантюру против британских
Фолклендских островов, закончившуюся унизительным поражением.
Перонистская революция была более крупным бедствием для Латинской Америки в целом, а
также и для США. Сходство с Канадой поблекло и исчезло. Среди разрухи я отчаяния расцвели
демагогия и демагоги, подобные Перону, которые нашли легкий путь - во всем обвинять Америку.
Даже больше - сам Перон остался убедительным примером. Он «противопоставил себя янки»; он
впервые сделал свою страну по-настоящему независимой. Его экономический провал был забыт,
его политический успех запомнился и ему подражали.
Тень Перона упала и на Кубу. Подобно Аргентине до времен Перона, она была одной из самых
богатых стран Латинской Америки. Но ее экономическая структура была другой. На самом деле
она была частью экономики США, Получив независимость в 1898 г., согласно логике она должна
была стать американским штатом, подобно Техасу или Нью-Мексико, или колонией как Пуэрто-
Рико, чтобы в дальнейшем присоединиться. В 1924 г. американские инвестиции на Кубе уже
достиг-
Американский опыт самоубийства.
219
ли 1,2 миллиарда доллара. 66 процентов импорта Кубы приходились на США, туда же уходили и
83 процента ее экспорта - главным образом сахар. В 1934 г. Соглашение о взаимной торговле
запретило Кубе накладывать пошлины или квоты на широкий спектр американских импортных
товаров, а взамен этого закон Джонса-Костигана гарантировал, что США будут покупать по
хорошим ценам кубинские урожаи сахара. Это соглашение было названо Эрлом Бэбстом - шефом
«Американ Шугар Рифайнинг Компани» - «шагом в направлении сильной колониальной
политики» [15]. После 1945 г. доминирование США в кубинской экономике постепенно стало
уменьшаться. Но даже в 1950г. американский посол в Гаване, как признался один из них, был
«вторым по важности человеком на Кубе, иногда даже важнее президента» [16]. Фактически, Куба
была чем-то вроде сателлита США. Но отмена поправки Платта сделала ее полностью
независимой страной - хотя бы теоретически. В этом скрывался источник многих неприятностей.
Как преобладающая часть латиноамериканских диктаторов, так и кубинские начинали
либералами, а заканчивали тиранами, примиряясь одновременно с господством США. Последним
старомодным диктатором (конечно, бывший либерал) был Херардо Мачадо, свергнутый в 1933 г.
переворотом сержантов под руководством Фульхенсио Батиста. Последний был сержантом-
стенографом - настоящим человеком из народа, полуиндейцем, сыном рабочего сахарных
плантаций. Он и сам работал там. Был настроен исключительно радикально. Американский посол
Самнер Веллс считал, что его режим был «откровенно коммунистическим» и настаивал на том,
чтобы были высланы боевые корабли [17]. Лидер Коммунистической партии Блас Рока называл
Батисту отцом Народного фронта, «этот великолепный резерв кубинской демократии», «идол
народа, самый великий человек в нашей национальной политике» [18]. Сам Батиста управлял как
президент в период с 1940 по 1944г.г., но обычно предпочитал стоять в тени. Он заключил союз с
радикальными студентами и его фаворитом в качестве наследника на пост президент был их лидер
Рамон Грау Сан Мартин - основатель Аутентичного революционного движения (Аутентикос как
противоположность Ортодохос - оппозиционные революционеры). Но Грау оказался
мошенником, игрушкой в руках алчной любовницы. Его система управления заключалась в
выражении: «Поговори с Паулиной». Когда Батиста вновь взял власть в 1952 г., зло уже было
содеяно и его самого засосало болото коррупции. На практике все, связанные с общественной
жизнью, были в этом болоте.
В 40-е и 50-е годы Куба превратилась в радикализованное гангстерское общество. В добрые
старые времена Америка вмешалась бы и назначила какого-нибудь неподкупного человека. Но
сейчас это стало
220
СОВРЕМЕННОСТЬ II
невозможным. Америка, однако, неизбежно оказывалась вовлеченной во все важные кубинские
дела. В век перонизма ее обвиняли за все. Куба проиллюстрировала пропасть между словами и
действительностью - и это станет самой поразительной характеристикой Третьего Мира. В по-
литике каждый говорил революционно, а действовал коррумпированно. Конечно же, коррупция
была связана с насилием. .Президентство студенческого союза в Гаванском университете -»
институт почти столь же важный, как и армия - было выбрано с помощью пистолетов. Полиции не
разрешалось входить в студенческий городок, а собственную полицию городка убивали или
терроризировали. Многие студенты носили револьверы сорок пятого калибра, а лекции
прерывались выстрелами. Коммунисты были так же коррумпированы, как и остальные. Когда его
приветствовали со сжатыми кулаками, Грау любил говорить: «Не волнуйтесь, завтра они
разожмут кулаки!» [19]. Единственными противниками коррупции были несколько богачей, как
например, эксцентричный Эдуарде Чивас - лидер Ортодохос, чо даже и он присоединился к наси-
лию, сражаясь на дуэлях. Различные полицейские силы вели массовые сражения между собою;
большинство гангстеров имели полицейские и политические чины. Политические пистолерос
организовывали «группы действия», которые, скандируя марксистские, фашистские или перонист-
ские лозунги, очень напоминали Германию в начале 20-х годов. Из среды студентов выходили
самые жестокие убийцы и самые патетические жертвы.
Одним из этих вооруженных студентов был Фидель Кастро. Его отец был родом из Галиции, из
семьи правых карлистов и подобно многим испанским эмигрантам ненавидел американцев.
Работал в Юнайтед Фрут, купил себе ферму, преуспел и, умирая, оставил 10 000 акров
3
и пятьсот
батраков
4
Его сын Фидель стал профессиональным студенческим полигиком - похоже, что он
никогда не хотел заниматься чем-либо другим, кроме политики - и так как был богат, поддерживал
Ортодохос Чиваса. Он сам признавался, что носил револьвер, когда был студентом [20]. В 1947г.
в возрасте 20 лет, вооруженный автоматом, принял участие в нападении одной «группы действия»
на Доминиканскую республику. В следующем году был вовлечен в ужасную бойню в Боготе во
время Панамериканской конференции; ходили слухи, что он помогал при организации мятежей, в
которых погибли 3000 человек [21]. В том же году участвовал в перестрелке с кубинской
полицией, а спустя десять дней был обвинен в убийстве министра спорта. Батиста, услышав, что
он был исключительно одаренным политическим гангстером, попытался привлечь его на свою
сторону. Кастро отказался, выд-
Американский опыт самоубийства
221
3
около 4000 га
вигая причиной, как он ее называл, «различие'поколений». По мнению одного его коллеги
(студента по праву) он был «властолюбивой личностью, абсолютно беспринципным, и связался бы
с какой угодно группой, лишь бы она содействовала его политической карьере» [22]. Позднее
Кастро претендовал на то, что его «призванием» было «быть революционером». Короче говоря, у
него были внутренние импульсы от Ленина, а также от Гитлера - обе тенденции сочетались в его
неистовой личности. Но подобно Перону, он в начале выработал стиль своей политической прозы,
копируя первого испанского фашиста Примо де Ри-вера, пока не усвоил марксистские клише [23].
Шансом Кастро стали 1951-1952 годы, когда Чивас сошел с ума и застрелился, оставляя таким
образом вакантной роль «идеалиста», а Батиста, пытаясь ликвидировать бандитизм, запретил
партии и объявил себя диктатором. Его «переворот свободы» пользовался популярностью среди
рабочих и он, вероятно, думал восстановить конституционное управление, как делал это и раньше.
Но Кастро не дал ему на это времени. Похоже, он приветстйовал переворот как шанс начать
серьезную борьбу: La hora es de luchft, как сказал он в своем первом политическом заявлении.
Отправился в Сьерру со 150 другими вооруженными мужчинами. Его партизанская кампания
никогда не была особенно серьезной, несмотря на то, что городской терроризм стоил жизни
многим людям. Кубинская экономика продолжала процветать до 1957 г. Битва за Кубу в основном
была кампанией, осуществляемой средствами массовой информации в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Главным адвокатом Кастро был Герберт Мэтюз из Нью-Йорк Тайме, который представлял его как
Т.Э.Лоуренса
5
на Карибах [24]. Тайме содействовала Кастро точно также, как пресса Хэрста
помогала свершить кубинскую революцию в 1898 г. Это передалось и Государственному
департаменту. Уильям Ви-ланд, отвечающий за карибское направление, до этого придерживался
следующего мнения: «Я знаю, что многие считают Батисту негодяем... но выше всего стоят
американские интересы... он, по крайней мере, наш негодяй» [25]. В тот момент Виланд перешел в
другой лагерь. Эрлу Смиту, который был назначен послом в Гавану в 1957 г., было сказано:
«Направляешься на Кубу для того, чтобы контролировать падение Батисты. Принято решение, что
Батиста должен уйти.» Виланд послал его к Мэтюзу, чтобы он ввел его в курс дела, и тот сказал
ему: «Лучше всего для Кубы, да и... для всего мира..., если Батиста будет отстранен».
I
* Час борьбы пришел (исп.)
s
Thomas Edward Lawrence (1888-1935) - британский археолог, военный стратег и писатель. Прославился своими военными
подвигами на Ближнем востоке во время Первой мировой войны.
222
СОВРЕМЕННОСТЬ II
Помощник государственного секретаря Рой Руботтом и представитель ЦРУ в Гаване также были
настроены прокастровски [26].
Но оказавшись на Кубе, Смит понял, что победа Кастро будет катастрофой для Америки и сразу
же начал искать способы ее предотвращения. Он настоял на полете до Вашингтона за свой счет
(Руботтом отказывался платить из государственных фондов), чтобы провести предупредительную
пресс-конференцию. На ней он сказал, что «правительство США» никогда не сможет «работать с
Кастро», потому что «он не будет считаться с международными обязанностями» [27]. С того
момента Государ с таенный департамент начал действовать за его спиной. Состояние беспорядка,
двуличия и противоречивых целей напоминало дипломатию Рузвельта в ее самые плохие времена
и опыты некоторых чиновников из Государственного департамента подкопать позиции шаха Ира-
на в 1979 г. Тринадцатого марта 1958 г. Смит встретился с Батистой в его кабинете, заставленном
бюстами Линкольна, и они договорились о проведении свободных выборов и об уходе Батисты 24
февраля 1959 г. На следующий день, не предупреждая Смита, Вашингтон решил приостановить
все официальные оружейные доставки для Кубы. В нью-йоркском порту была остановлена
высылка партии винтовок «Гаранд». В то же время американские доброжелатели Кастро
продолжали собирать для него оружие. С того момента - начало 1958 г., Америка вооружали
только одну сторону - повстанцев. Американское эмбарго на вооружение стало поворотной точкой
для захвата власти Кастро. До этого у него никогда не было более трехсот человек. После этого
кубинцы пришли к заключению, что американцы изменили свою политику и, соответственно, они
тоже перешли на другую сторону. Поддержка Кастро резко увеличилась, экономика замерла. Даже
и в этих условиях Кастро никогда не имел более 3000 сторонников. Его «битвы» были
упражнениями по связям с общественностью. В так называемой «Битве при Санта-Кла-ре» его
потери насчитывали шестеро убитых и только сорок во время разгрома летней кампании Батисты
в 1958 г. - самое большое сражение за все время «войны». Общие потери Батисты составили
только триста человек. Настоящие борцы были антибатистскими элементами в городах, из них
погибло где-то между 1500 и 2000 человек. «Партизанская война» во многом была только
пропагандой [28]. После того, как все закончилось, Че Гевара признался: «Для нас важнее было
присутствие одного иностранного журналиста, предпочтительнее американского, чем военная
победа» [29]. Кроме смены позиции Америки, падению морали режима Батисты содействовали и
городские банды, которые не были настроены прокастровски. В последний момент в ноябре 1958
г. американское правительство попыталось организовать приход к власти некастровского
правительства, не предупреждая об этом своего пос-
Американский опыт самоубийства
223
ла [30]. Но уже было слишком поздно. Батиста сбежал в январе 1959 г., и Куба была отдана на
милость Кастро.
Не ясно, в какой момент Кастро стал ленинистом. Очевидно, он внимательно изучал методы и
Ленина» и Гитлера, с помощью которых они стали абсолютными владыками. Придя к власти в
январе 1959 г., он объявил себя главнокомандующим и, используя в качестве извинения
необходимость предотвратить возобновление бандитизма, обеспечил себе монополию над
вооруженными силами. Все полицейские силы находились в его распоряжении, а не в
распоряжении министра внутренних дел. Ключевые посты как в армии, таи и в полиции, были
быстро заняты его партизанскими соратниками. Критический момент наступил тогда, когда он
успел разоружить своих соперников - антибатистские формирования, особенно демократическое
Directorio Revolucionario (Революционная директория - прим.пер.) [31]. Начиная с этого момента
он мог делать все, что угодно, и он воспользовался этим. Временного президента - судью Мануэля
Уррутию, заставили согласиться с требованием Кастро о проведении выборов спустя
восемнадцать месяцев, а в это время страной управляли с помощью декретов. Это был метод
Ленина. Один из первых декретов запретил все политические партии, а его газета Революсьон
объясняла: «Способные люди, принадлежащие к определенным политическим партиям, уже
занимают посты во временном правительстве... Другие... поступят лучше, если будут молчать» (7
января 1959 г.). Это ухе было проявлением Гитлера. Таковым был декрет от 7 февраля,
объявленный «фундаментальным законом республики», который давал законодательную власть
правительству - эквивалент Гитлеровского Закона о полномочиях. Сразу же после него Кастро
стал премьер-министром, устраняя президента от заседаний кабинета [32]. Таким образом, спустя
только несколько недель после взятия власти, либералы и демократы фактически были отстранены
от нее. Кабинет был Политбюро, а в нем, благодаря связям и своим приятелям, Кастро стал
диктатором - точно таким же, каким был и Батиста. Но Батиста обладал спасительным качеством
требовать и денег, и власти. Кастро хотел только власти.
Для уничтожения своих врагов Кастро начал чистку с помощью военных судов. Первый
откровенно тираничный акт произошел 3 марта 1959 г., когда суд в Сантьяго оправдал сорока
четырех военных летчиков Батисты, обвиненных в совершении «военных преступлений», ввиду
отсутствия доказательств. Кастро сразу же объявил по телевидению, что суд принял
неправильное- решение. Будет проведен новый судебный процесс. Председателя суда нашли
мертвым. На его место была назначена креатура Кастро. Люди вновь предстали перед судом и
были приговорены к срокам от двадцати до тридцати лет. Кастро объявил: «Ре-.
224
СОВРЕМЕННОСТЬ П
волюционная справедливость базируется не на правовых предпосылках, а на моральном
осуждении». Это было концом законности на Кубе [33]. Когда Грау спросил, когда же состоятся
выборы, Кастро ему ответил, что они состоятся после окончания аграрной реформы, когда все
дети смогут учиться в бесплатных школах и научатся читать и писать, когда все будут обеспечены
бесплатными лекарствами и врачами. Короче -никогда. Поводом для освобождения от Уррутин
летом 1959 г. стал закон об аграрной реформе. Президент скрылся в венесуэльском посольстве, а
позже покинул и страну.
В это время началось и сближение с Советской Россией. Истина была в том, что Куба всегда
имела зависимую экономику. Если Америка была неприемлема в качестве покровителя, то другая
великая сила должна была взять на себя эту роль. А Америка была неприемлема, так как Кастро,
подобно остальным диктаторам Третьего мира, нуждался в наличии врага. Раз Батиста ушел,
значит этим врагом должна стать Америка. И так как Америка стала врагом, то он нуждался в
союзнике -и им должна была стать Советская Россия. Если Россия стала его союзником, а после
середины 1959 г. и его кассиром, то идеологией Кастро должен был быть марксизм, который
хорошо подходил его домашней автократии левофашистского типа. Кастро никогда не был
ортодоксальным марксистско-ленинским руководителем, потому что управлял не просто
посредством тайного комитета, а и путем публичного ору-торствования в традициях Муссолини,
Гитлера и Перона. Но во второй половине 1959 г. он подписал договор с Мефистофелем, получая
советское оружие, советников и помощь от КГБ при создании службы безопасности. Так он попал
в ловушку. В дальнейшем, если какой-ниоудь кубинец имел антикоммунистические взгляды, то
этого было достаточно для того, чтобы он был арестован. В то же время с мистериозной смертью
главнокомандующего армии Камило Сьенфуэгоса начались первые бандитские убийства
противников Кастро. В декабре 1959 г. началась и судебная расправа со старыми соратниками
Кастро, такими как Губерт Матос, который не принимал его тоталитарную систему. В конце года
на Кубе установилась коммунистическая диктатура [34].
Когда остров, находящийся только в сорока милях от Америки, вдруг превратился из зависимого
союзника в советского сателлита, то это само по себе стало резким нарушением равновесия сил в
мире, особенно имея в виду, что сам Кастро в 1957 г. опубликовал манифест из четырех тысяч
слов, в котором открыто заявил, что как только придет к власти, то поведет активную внешнюю
политику против (как он их называл), «других карибских диктаторов» [35], Америка имела полное
право попытаться помешать этому развитию событий любыми средствами, включая силу.
Вероятно, самой близкой аналогией была нейт-
Американский опыт самоубийства
225
ральная Финляндия, над чьей международной и оборонной политикой, из-за ее близости с
Россией, висело советское вето. Но к концу 1959 г. Даллес был мертв, а Эйзенхауэр уже не был
полноценным президентом, так как не выставил свою кандидатуру на переизбрание. И несмотря
на то, что было рассмотрено множество планов, ничего определенного не было предпринято.
Когда в начале 1961 г. Кеннеди принял власть, то обнаружил предложение, подкрепленное ЦРУ и
председателем Комитета начальников штабов, в котором планировалось, что 12 000 вооруженных
кубинских иммигрантов, названных Кубинским освободительным корпусом, высадятся на берег в
Заливе свиней и дадут сигнал к народному восстанию против Кастро. Трудно было поверить, что
хитрый и опытный Эйзенхауэр одобрил бы этот план, который обладал всеми недостатками
морально-политического участия Америки {первые двое, которые должны были выйти на берег,
были оперативными агентами ЦРУ [36]), без реальных преимуществ использования американских
военно-морских и военно-воздушных сил. Но Кеннеди наивно и слабохарактерно утвердил план
17 апреля. Результатом было полное фиаско. Америка или должна была полностью поддержать
это вторжение, или отказаться от него. Инстинктивно это чувствовал и Кеннеди. Своему брату
Роберту он сказал, что «лучше бы его назвали агрессором, чем бездарью» [37]. Но в данном случае
ему не хватило решительности - со своими политическими и военными ошибками Залив свиней
неприятно напоминал о Суэцкой неудаче Идена [38]. Для Кубы это стало настоящей бедой, так как
давало Кастро возможность начать кампанию террора против оппозиции. Большинство из тех, кто
уже был арестован, были расстреляны. Были арестованы еще 100 000. Среди них были настоящие
подпольщики - большая' часть из 2 500 агентов ЦРУ и 20 000 сторонников контрреволюционеров
[39]. Первого мая Кастро провозгласил Кубу, социалистическим государством. Выборов не будет -
каждый день, говорил он, на Кубе проводятся выборы, так как революционный режим выражает
волю народа [40].
Американское общественное мнение было разгневано провалом в Заливе свиней и поддержало бы прямую
интервенцию. Один из высших политиков - Честер Боулс, считал, что решение Кеннеди о «направлении
войск, о бомбардировках или о чем-либо другом в этом роде... получило бы одобрение 90 процентов
народа». Ричард Никсон, к которому обратились за консультацией, сказал президенту: «Я бы нашел под-
ходящее законное основание и напал бы.» [41] Но администрация колебалась. Министр обороны Роберт
Макнамара признался: «Во время Залива свиней мы вели себя истерично по отношению к Кастро, тоже са-
мое продолжалось и впоследствии.» [42J Были различные планы: нанять гангстеров, которые будут нападать
на кубинских государственных
8 Современность
226
СОВРЕМЕННОСТЬ II
служащих; распространить слух, что Кастро - Антихрист и что предстоит Второе пришествие, в
подтверждение этому стрелять с подводных лодок осветительными снарядами; атаковать рабочих
сахарных плантаций несмертоносными химическими веществами; с помощью солей таллия
вызвать выпадение бороды Кастро; подложить в его пуры химические вещества, вызывающие
дезориентацию или ввести в них ядовитый ботулин; передать ядовитые капсулы его любовнице
Мари Лоренц; нанять кубино-американских гангстеров для его убийства; дать ему водолазный
костюм, зараженный туберкулезными бациллами и кожными грибками, а в то место, где он
ныряет, положить редкую морскую раковину со спрятанным взрывным устройством. Ричард
Хелмс, которого Кеннеди назначил шефом ЦРУ, позже признался:
В то время политика была направлена на то, чтобы избавиться от Кастро, и если его убийство было одной из
вещей, которую нужно выполнить... то мы чувствовали, что действуем в рамках данных указаний... Никто не
хотел смущать президента... обсуждая в его присутствии убийство иностранных лидеров. [43]
Из этих планов ничего не получилось. В данном случае Хрущев обеспечил Кеннеди еще одну
возможность для решения кубинской проблемы. Его также беспокоило «ракетное отставание» -
настоящее или воображаемое. Расположив ракеты со средним радиусом действия на Кубе, он бы
сильно изменил в пользу России стратегический ядерный баланс, практически без
дополнительных расходов. После того, как они будут расположены и соответственно защищены,
на них нельзя будет напасть, не вызывая ядерной войны. Таким способом обеспечивалась
неприкосновенность режима Кастро - Хрущев, очевидно, был напуган возможностью «потерять»
Кубу в пользу Америки и быть обвиненным в этом своими коллегами [44]. Согласно описанию
Кастро, которое он дал двум французским журналистам - первоначальная идея принадлежала рус-
ским и только им... Это делалось не для того, чтобы обеспечить нашу оборону, а чтобы укрепить
социализм в международном плане.» Кастро сказал, что в конце концов он согласился, так как
«для нас было невозможно не разделить риск, который Советский союз брал на себя, чтобы
защитить нас... В конце концов это было вопросом чести.» [45]
На самом деле, честь не имела ничего общего с этим. Цена, которую Россия платила за поддержку
кубинской экономики и финансирование амбициозных планов Кастро, непрерывно возрастала. И у Кастро
не было другой альтернативы, кроме как взамен предоставить свой остров для ракетной базы. Он думал
также, что его режим (но не и кубинский народ) будут в большей безопасности с ракетами, чем без них.
План был не менее безумен, чем авантюра в Заливе свиней, и намного опаснее. Кастро сообщил, что Хрущев
хвастался тем, что его ход был
Американский опыт самоубийства
227
чем-то таким, чего Сталин никогда бы не осмелился сделать. Его коллега Анастас Микоян на
секретном заседании советских дипломатов в Вашингтоне заявил, что целью этого является
достижение «определенного сдвига в соотношении сил между социалистическим и капиталис-
тическим миром» [46]. То, что Хрущев сознательно лгал Кеннеди, делало эту авантюру еще более
безрассудной. Он признал, что Россия вооружала Кастро, но дал секретные уверения, что будут
установлены только ракеты земля-воздух с малым радиусом действия. При никаких
обстоятельствах не будут поставлены ракеты с большим радиусом действия. В действительности,
он отправил сорок две ядерные ракеты с радиусом действия 1100 миль и двадцать четыре - с 2200
милями (последние так и не прибыли) вместе с двадцатью четырьмя группами про-
тивосамолетных ракет САМ и 22 000 человек советских войск и обслуживающего персонала.
Не существовало никакой возможности скрыть эту деятельность от американской военно-
воздушной разведки. Места расположений были сфотографированы с двух самолетов Ю-2 15
октября. Стало ясно, что в декабре только в нескольких милях от американской территории будут
развернуты не меньше пятидесяти стратегических ракет, оснащенных ядерными боеголовками и
сильно защищенных. 18 октября администрация начала спорить о том, что предпринять.
Произошел раскол на так называемых «ястребов» и «голубей». Ястребы, руководимые
приглашенным для секретных разговоров Дином Ачесоном, призывали, как он сам заявлял, к
«решительному уничтожению ракетных баз воздушной атакой» без дальнейших предупреждений.
Голуби, руководимые Робертом Кеннеди и Робертом Макнамарой, осуждали идею о «Перл-
Харборе наоборот», при проведении которой наверняка будут убиты «несколько тысяч» русских, а
также кубинского гражданского населения, - начальники штабов подсчитали, что будут
необходимы около 800 полетов. Москва, утверждал Макнамара, будет чувствовать себя обязанной
нанести «очень мощный ответный удар. В таком случае Соединенные штаты потеряют контроль
над ситуацией, которая может перерасти во всеобщую войну.» Вместо этого они предлагали
блокаду или (используем более хитрое выражение, которое Рузвельт применял для Японии)
«карантин», который предоставит России шанс отойти от края пропасти, не теряя престижа [47].
Президент Кеннеди колебался между двух решений. Приказал продолжать приготовления для воздушного
удара, но в конечном счете выбрал карантин и объявил егй публично 22 октября, определяя начало его
вступления в силу через два дня. Этот срок был дан, так как к 23 октября четыре из шести баз для ракет со
средним радиусом действия уже были введены в строй и было важно не предоставить русским возможности
228
СОВРЕМЕННОСТЬ II
продолжить работу на базах под прикрытием дипломатических проволочек. 24 октября
нагруженные ракетами советские суда достигли линии карантина и остановились. Но оставалось
убрать установленные ракеты. Так что на следующий день президент Кеннеди телеграфировал
Хрущеву, требуя «восстановления предыдущего положения» (т.е. вывод ракет). Хрущев выслал
два ответа. В первом, от 26 октября, выражалось согласие, в обмен на американскую гарантию,
что США не нападут на Кубу. Во втором, отправленном на следующий день, требовалась еще
одна уступка от США - убрать из Турции американские ракеты среднего радиуса действия
«Юпитер». Кеннеди проигнорировал второе письмо и принял сделку о ненападении,
предложенную в первом. Именно на основе этого 28 октября Хрущев согласился вывести ракеты
[48].
Способ, с помощью которого президент Кеннеди справился с ракетным кризисом, оценивали
очень высоко в свое время, да и несколько лет после этого. Хрущева же обвиняли его собственные
коллеги. Когда советский Президиум освободил его в октябре 1964 г., припомнили его
«легкомысленные планы, поспешные заключения, необдуманные решения и действия,
основывающиеся на самообмане» [49]. Не существовало сомнений в том, что мир был очень
близок к широкомасштабной ядерной войне. 22 октября все американские ракетные части были
поставлены в состояние «максимальной готовности». Около 800 самолетов Б-47, 550 Б-52 и
семьдесят Б-58 стояли с закрытыми бомболюками, готовые к немедленному взлету с их
рассредоточенных позиций. Над Атлантическим океаном кружили девятнадцать Б-52 с
многомегатонным бомбовым грузом на борту. Ядерные боевые головки были активированы на
100 ракетах «Атлас», пятидесяти «Титан» и двадцати «Минит-мен», а также на американских
кораблях-ракетоносцах, подводных лодках и базах по ту сторону океана. Все подразделения
находились в состоянии *Дефкон-2» - самая высокая степень готовности, не считая самих военных
действий [50]. Роберт Кеннеди говорил «о 60 миллионах убитых американцев и еще столько же
русских или даже больше». Хрущев со своей стороны утверждал, что во время спора со своими
военными предупредил их, что «погибнут 500 миллионов человек» [51]. Он взял на себя
гигантский риск, но отодвинулся от края пропасти, когда его блеф был раскрыт. Кастро, которого
не предупредили об отказе, пришел в ярость, узнав новость. По словам присутствовавшего Че Ге-
вары, он ругался, пинал стену и разбил зеркало [52]. Но, спустя более десяти лет, он сказал
Джорджу Макговерну: «Я бы занял более твердую позицию, чем Хрущев. Был страшно разгневан,
когда он согласился на компромисс. Но Хрущев был старше и мудрее. Сейчас, в ретроспекции, я
понимаю, что он правильно уладил вопрос с Кеннеди. Если бы взяла верх моя позиция, то
возможно последовала бы ужасная война.» [53]
Американский опыт самоубийства
229
В действительности, и Кастро, и Россия выиграли от хрущевского балансирования по лезвию
бритвы во время кубинского ракетного кризиса. До того, как Россия начала массированно
вооружать Кубу в сентябре 1962г., Кастро был довольно-таки легкой мишенью для американской
интервенции. Дня американских президентов не существовало никаких препятствий в виде каких-
либо договорных ограничений для того, чтобы справиться с опасностью. Строго говоря, установка
стратегических ракет Хрущевым была равнозначна крупному агрессивному акту. Когда Кенне* ди
раскрыл блеф Хрущева, то Россия оказалась в довольно невыгодном положении. Как правильно
заметил де Голль, у России не было другого выбора, кроме как полностью отступить. Сам Хрущев
признавал это: «Куба находится в И 000 километрах от Советского союза. Наши морс» кие и
воздушные коммуникации были столь ненадежны, что было немыслимо предпринять атаку против
Соединенных штатов.» [54] Ракетный кризис разразился в тот момент, когда Америка имела
крупный перевес в стратегическом ядерном балансе, а театр военных действий был бы рас-
положен в районе, в котором США имели подавляющее превосходство в конвенциональных
силах. Поэтому у Кеннеди была возможность требовать абсолютного восстановления status quo
ante
6
. Он мог бы пойти дальше - мог настаивать на наказании, потребовав от Советского союза
принять нейтральную и разоруженную Кубу - аналога Финляндии. Дин Ачесон правильно
заметил: «После того, как мы зажали Хрущева в тиски, нужно было каждый день усиливать
нажим.» [55]
Вместо этого Кеннеди, выиграв победу в глазах общественного мнения, одновременно
вознаградил агрессивный советский акт двумя существенными уступками. Менее существенным
был вывод ракет «Юпитер», так как предполагалось, что они устарели [56]. Более важным было
молчаливое согласие. Кеннеди на сохранение власти коммунистического режима на Кубе,
поддерживающего открытый военный союз с Советской Россией [57]. В практическом смысле для
Кубы и карибской безопасности Кеннеди проиграл ракетный кризис. Это было поражением для
Америки - самое тяжелое, которое она потерпела в холодной войне.
Итак, в районе, который согласно всем определениям был жизненно важным для американских
интересов, Кастро уцелел, чтобы четверть века быть самым последовательным и преуспевающим
врагом США. Уцелел, чтобы распространять революцию в 60-х годах в Южной Америке и более
успешно - в Центральной Америке в период 70-х и начала 80-х годов; чтобы систематически
поносить американский «империализм» на встречах Третьего мира, на которых представлялся как
«неприсоединившаяся» сила, а в 70-е годы послал не менее трех экспедици-
предшествующее положение без изменений (лат.)
230
СОВРЕМЕННОСТЬ II
онных корпусов в Африку в качестве исполнителей советской политики. С беспримерным нахальством
Кастро называл себя защитником угнетенных в самих Соединенных штатах и в награду получил
одобрение части прогрессивного американского общественного мнения. Для Сола Ландау Кастро был
«пропитан демократией», для Лео Губермана и Пола Суизи он был «страстным гуманистом», а другие
визитеры утверждали, что он имел «энциклопедические познания». Он заставлял их задуматься о
«связи между социализмом и христианством». Говорил «доброжелательно, был стеснительным и