Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер. Философия другого начала

Подождите немного. Документ загружается.

304 •

Приложение

«Сонеты к Орфею». Долгий путь

этим стихам поэтически

вопросителен. На этом пути Рильке постепенно все яснее

распознает скудость времени. Это время скудно не только

потому, что Бог умер, но еще и потому, что смертные едва

ли осознают, что они смертны, не могут этого осознавать.

Смертные больше не обладают своей собственной сутью.

Смерть скрылась в загадочном. Секрет боли непроницаем.

Люди разучились любить. Но смертные суть

(14)

. Они суть,

пока еще есть язык

(15)

. Песнь все еще парит над скудной

землей. Слово певца все еще держит след священного.

Песнь из «Сонетов к Орфею» (1-я часть, XIX) гласит:

Быстро меняется

мир,

Как формы

облаков.

Всякая

завершенная вещь

Возвращается

лоно

Древнейшего.

Над изменением

потоком

Все шире и

свободнее;

Еще звенит твоя

прелюдия.

При этом след священного становится неопознавае-

мым. Вопрос о том, воспринимаем ли мы священное как

след божественности божественного, или нам остался уже

только след от самого священного, остается открытым.

Остается также непонятным, что такое след следа. Неясно

также, как обнаруживает себя такой след.

Скудно время, им утрачена несокрытость сущности

боли, смерти и любви. Скудна сама эта скудость, которая

удаляется от той области бытия, которой принадлежат и

боль,

и смерть,

любовь. Сокрытость же есть

той мере, в

какой область их взаимной принадлежности есть бездна

бытия. Но остается песнь, которая именует землю. Что

такое сама эта песнь? Как смертные способны петь? Оттал-

киваясь от чего, песнь поется? До какой точки она прони-

кает в бездну?

Чтобы выяснить, является ли Рильке поэтом в скудные

времена, измерить, до какой степени он им является, и

чтобы понять-таки, «к чему поэты», попробуем оставить

некоторые вехи на тропе, ведущей в бездну. Несколько

фундаментальных фрагментов из поэтических трудов Риль-

ке послужат нам такими вехами. Эти фундаментальные

М.

Хайде г ее

р.

чему поэты?

• 305

пассажи могут быть поняты, только отталкиваясь от той

области, где они были произнесены. Эта область

—

истина

сущего в том виде, в каком она развернута в завершении

всей западной метафизики философией Ницше. Рильке

по-своему пережил и испытал запечатленную этим завер-

шением несокрытость сущего. Сейчас мы попытаемся

посмотреть, как для Рильке показывает себя сущее как

таковое в целом

(16)

. Чтобы окинуть взглядом эту область,

обратим наше внимание на стихотворение, которое роди-

лось

период пика поэтического творчества Рильке, точнее,

хронологически несколько позже этого пика.

Мы не готовы

толкованию «Элегий» и «Сонетов», т. к.

область, откуда они исходят, в отношении ее устройства и

ее метафизического единства еще недостаточно продумана,

если исходить из самой сути метафизики. Осмыслять эту

область трудно по двум причинам: во-первых, потому что

поэтическое творчество Рильке по своей исторической ор-

бите идет, в смысле последовательности и ранга, вслед за

Гельдерлином, а во-вторых, потому что

мы

слабо знаем сущ-

ность метафизики и остаемся неопытными в сказе бытия.

Для толкования «Элегий» и «Сонетов» мы не только не

подготовлены, но

не уполномочены, т. к. область диалога

между поэзией и мыслью открывается, достигается и про-

думывается чрезвычайно медленно и постепенно. Кто в

наши дни может претендовать на то, что чувствует себя

одинаково уютно как в природе подлинной поэзии, так и в

природе подлинной мысли?

тем более на

то,

чтобы выста-

вить вовне внутреннейшую сущность поэзии и мысли в их

радикальном разногласии, чтобы так прийти к их согласо-

ванию?

Стихотворение, которое мы попытаемся объяснить,

самим Рильке опубликовано не было. Мы находим его в

8-м томе издания «Полного собрания сочинений» 1954 года

и в собрании «Поздние стихотворения» 1935 года. Стихо-

творение без названия. Рильке написал его в июне 1924 го-

да. В письме из Мюзо от 15 августа 1924 года к Кларе

Рильке поэт говорит:

«К

счастью, я не был пассивен во всех

направлениях, т. к. барон Люциус получил свою „Мальту"

перед моим отъездом в

июне;

уже давно его благодарствен-

ное письмо готово к отправке тебе.

добавил здесь импро-

306 •

Приложение

визированные стихи, которые я написал ему

первом томе

издания в приятном кожаном переплете».

Импровизированные стихи Рильке, которые он упоми-

нает, согласно издателям этих писем из Мюзо, таковы:

Как природа оставляет существа

риску их глухих

желаний

и никого

особенно не охраняет специально

бороздах и

ветвях;

так и мы

в глубинах

нашего бытия

не более

любимы;

нами

рискуют.

Разве что мы

еще

больше,

чем растения

или

животные;

идем вместе с этим

риском,

желаем

его,

и подчас даже

рискуем больше

(и не

из-за

интереса);

чем сама

жизнь,

на

один

вздох

рискованней...

Это,

вне

укрытия;

создает нам

уверенность,

там,

где действует

сила

тяготения чистых

сил;

то,

что

нас,

в конце

концов,

укрывает;

это бытие без

укрытия,

то,

что нас

открытое

отсылает;

то,

что мы видим вращающимся

вокруг

него;

чтобы где-то

еще более широком

кругу;

там,

где нас коснется

закон,

сказать этому

«да».

Рильке называет это стихотворение «импровизирован-

ными строчками». Но именно эта непредвиденность откры-

вает нам перспективу,

которой

мы

можем яснее осмыслить

поэзию Рильке.

То,

что поэзия эта также является вопросом

мышления, мы осознаем только в это мгновение мировой

истории. Мы берем стихотворение как опыт поэтического

самоосмысления.

Структура стихотворения проста. Все сочленения про-

зрачны. Мы имеем четыре части— стихи

1-5,5-10,10-12,

12-16.

начале «как природа» соответствует

стихах 4-5

«так

мы».

Этому «мы» соответствует далее «разве что мы»

в строке 5. Это «разве что» ограничивает понятие «мы»,

отделяя его от другого. В строках 5-10 это уточняется.

Строки 10-12 показывают важность такого отделения.

А в строках 12-16 осмысляется значение этого различия.

Через «как в природе» и «так и мы» бытие человека ста-

новится главной темой стихотворения. Сравнение позволя-

А7.

Хайдеггер.

чему поэты?

• 307

ет определить бытие человека в сопоставлении с просто

«существами». Эти живые существа

—

растения

животные.

В начале 8-й Элегии в таком же сравнении им дается иное

имя — «создания» («твари»).

Сравнение помещает разное в равное, чтобы подчерк-

нуть их различие. Равны между собой различные — расте-

ния и животные, с одной стороны, и человек, с другой — в

том, что

их

делает тождественными. Это тождество

—

тож-

дество отношения всех сущих к их основе. Основание су-

ществ — это природа

(17)

. Но основание дано человеку иным

образом, нежели растению или животному. Основание и

там и там одно и то же. Это природа как «полная природа»

(Сонеты, 2-я часть, XIII).

Здесь надо мыслить природу в широком и сущностном

смысле, как Лейбниц понимал слово Natura, написанное с

большой буквы. Она означает бытие сущего. Бытие есть vis

primitive active (первичная действенная сила). Таково на-

чинающее, все в себя собирающее могущество, которое

возводит каждое сущее к нему самому. Бытие сущего есть

воля

08)

. Воля — всесоставляющее собирание каждого су-

щества (ens) к нему самому. Всякое сущее как сущее есть

в воле. Оно есть волимое

(19)

. Поэтому мы говорим: сущее

не только и не в первую очередь есть волимое, но сущее

есть,

постольку, поскольку оно есть, само в форме воли.

Как волимое сущее есть своего рода в воле волящее.

То,

что Рильке называет природой, именуется так не из

противопоставления истории. Тем более природа понима-

ется здесь не как предметная область естественных наук.

Также не противопоставляется природа и искусству. Она

есть основание для истории, искусства и природы в узком

смысле.

таком использовании Рильке слова «природа» еще

звучит, как эхо, его прообраз — фйац, который отождест-

вляется с ^cof), что мы привыкли переводить как «жизнь».

Однако сущность жизни, как она понималась на заре

западной мысли, была не биологической, но воплощала в

себе значение

ерши;

как распускания, всходов (Aufgehende).

9-й строке стихотворения «природа» также названа «жиз-

нью». Природа, жизнь здесь обозначают бытие в смысле

сущего

целом.

заметке 1885-1886 годов Ницше (в «Воле

к власти», афоризм 582) писал: «Бытие — у нас нет иного

308 т

Приложение

представления об этом, кроме как „жизнь". Как же нечто

мертвое может „быть"?»

Рильке называет природу в той мере, в какой она есть

основание сущего, которым являемся мы сами, праосновой

(Urgrund). Это указывает на

то,

что человек

большей мере,

чем все остальные существа, пускает свои корни в основа-

ние того, что есть

(20)

давних пор основание сущего назы-

вают бытием. Отношение бытия, которое обосновывает, к

сущему, которое обосновывается, одинаково и у человека,

и у растения, и у животного. Оно состоит в том, что бытие

выставляет сущее стихии риска, предоставляет его «риску»

(Wagnis)

(2I)

. Бытие выпускает сущее в риск, освобождая

его.

Это освобождение, бросающее сущее, отпуская его в

приключения, и есть риск. Бытие сущего — отношение

броска

сущему. Всем сущим рискуют. Бытие — это

есть

сам риск по преимуществу. Оно рискует нами,

людьми.

Оно

рискует живыми существами. Сущее есть в той мере, в

какой им постоянно снова и снова рискуют. Сущее остает-

ся рискованным в бытии, т. е. в риске. Вот почему сущее и

само рискует, предоставлено риску. Сущее есть

той мере,

в какой оно движется в риске, которому предоставлено.

Бытие сущего есть

риск.

Риск основан в воле, которая, вслед

за Лейбницем, все более

более точно обнаруживается как

бытие сущего, открывающегося в метафизике. Воля, кото-

рую здесь надо осмыслять, не является обобщением психо-

логических желаний. Напротив, воля человека, метафизи-

чески понятая, есть не что иное, как волимое отражение

воли как бытия сущего. Когда Рильке мыслит природу как

риск, он мыслит метафизически, исходя из сущности воли.

Эта сущность пока еще скрыта — ив воле к власти (могу-

ществу), и в воле как риске. Воля есть как воля к воле.

Стихотворение ничего непосредственно не говорит об

основании сущего, т. е. о бытии как риске по преимуще-

ству. Но раз бытие как риск есть отношение отпускания

и одновременно поддержания того, чем рискуют, в его

отпущенности, то стихотворение многое говорит нам не-

посредственно о риске, хотя и через повествование о том,

чем рискуют.

Природа рискует существами

«никого из них не защи-

щает в особенности». Так же и мы, люди, как те, кем рис-

М.

Хайдеггер.

К чему поэты?

• 309

куют, «не более дороги» риску, который рискует

нами.

там

там общее правило: риску принадлежит

то,

что вброшено

в область

опасного.

Рисковать

—

это вводить

игру. Герак-

лит мыслит бытие как время мира, и он понимает это как

игру ребенка (фрагмент

24):

aicov

яшс ean

imiCwv,

rceppeucov:

TTCUSOV

рсшЛг|1Г|. «Время мира — это ребенок, играющий

в кости; игра ребенка — господство». Если бросание было

бы безопасным, оно не содержало бы в себе риска. Однако

сущее было бы вне риска, если бы оно было защищено.

В немецком языке «schiitzen» («защищать», «укрывать»)

родственно «schiessen» («быстро расти»). «Schiessen» же

означает «schieben» («толкать», «задвигать»), например:

«задвинуть

запор».

Крышу делают раньше стен.

немецких

деревнях еще говорят: «крестьянка посадила слепленное

тесто в печь», имея

виду «за-толкнула» его

туда.

Укрытие,

Schutz, есть за-ведомо и за-ранее «за-толканное». Оно за-

щищает

того,

кому угрожает о-пасность, от

того,

что может

на него на-пасть. Укрываемый доверяется укрывающему.

Наш старый и более богатый язык имел другие формы:

«verlaubt», «verlobt» («обрученный») — «geliebt» («возлюб-

ленный»). «Не укрываемый» значит больше «не любый»,

«не

любимый»

(22)

. Растение, животное, человек,

той мере,

в какой они являются сущими, т. е. в той мере, в какой ими

рискуют, в равной мере совпадают в том, что они не защи-

щены.

Но т.

к. они различаются

своем бытии, между ними

должны быть различия и в их бытии без укрытия.

Незащищенные суть

те,

кем рискуют. Но это не значит,

что они оставлены на произвол судьбы. Если бы они были

оставлены, ими рисковали бы так же мало, как если бы они

были защищены. Будучи обреченными на уничтожение, они

не лежали бы на весах. Слово «весы» («Wage») в Средние

века означало в немецком языке «опасность»

(23)

. Это ситуа-

ция, когда все может склониться

ту или иную сторону. По-

этому

прибор,

который

действует таким образом, был назван

«весами». Весы участвуют в игре, играют. Слово «Wage»,

как «опасность», так

«инструмент», происходит от глагола

«wagen», «wegen», «прокладывать путь» («Weg»), дорогу,

«идти»,

«быть

в движении». «Bewagen» означает «собираться

дорогу»,

«пускаться в путь,

движение», а также «весить»

(«wiegen»). To, что весит, называется так, потому что его

310 •

Приложение

вес призван сдвинуть игру весов в ту или иную сторону.

То,

что весит, имеет вес («Gewicht»). Рисковать («wagen»)

означает: вводить в ход игры, класть на весы, оставлять в

опасности. Тот, кем рискуют, находится без укрытия,

но т.

к.

он находится на весах («Wage»), он остается удерживаемым

риском («Wagnis»). Он несом

им.

Он своим основанием хра-

ним риском. Будучи сущим,

то,

чем рискуют (Gewagte), есть

волимое (Gewollte).

Оно

остается, удерживаемое волей, само

аспекте воли

поэтому рискует

само

собой,

от-важивается.

Так что тот, кем рискуют, может не беспокоиться по этому

поводу, быть sine cura, securum, т. е. в «безопасности».

той

степени, в какой

то,

чем рискуют, находится в безопасности

в риске, оно может следовать за этим риском, продолжая

пребывать в беззащитности рискованного. Беззащитность

того,

кем рискуют, не только не исключает безопасности в

своем основании, но предполагает

ее

как нечто необходимое.

Тот, кем рискуют, со-движется вместе с риском.

Бытие, которое держит все сущее на весах, постоянно

привлекает сущее к себе самому, как к центру. Бытие, как

риск, содержит все сущее как

то,

чем рискуют в этом поло-

жении. Одновременно центр этого притягивающего поло-

жения ускользает от всего сущего. Таким образом центр

предоставляет сущее риску, делает его тем, чем рискуют.

этой собирающей оставленности скрыта метафизическая

сущность

воли,

мыслимая со стороны бытия. Центр сущего,

будучи привлекающим и опосредующим все, есть могуще-

ство,

которое придает вес (т. е. тяжесть) тому, чем рискуют.

Риск

—

это сила тяготения. Позднее стихотворение («Сила

тяготения») говорит об этом.

Сила тяготения

Центр,

ты удаляешься от

всего,

Но

из

всякого полета ты снова отвоевываешь

себя,

центр.

Становишься

сильнейшим.

Стоящий

вертикально:

как

глоток

для

жаждущего,

пронзает тебя сила

тяжести.

Однако

из

спящего

падает,

Как тяжелая

туча,

Богатый дождь

тяжести.

М.

Хайдеггер.

чему поэты?

• 311

«Тяжестью» назван здесь в отличие от физической

гравитации, о которой постоянно говорится, центр сущего

в целом. Вот почему Рильке называет ее «неслыханная

середина» (Сонеты, 2-я часть, XXVIII). Она есть основа-

ние (Grund) как союз «с», который соединяет вещи друг с

другом и собирает их в игре риска. Неслыханная середи-

на — это «вечная со-актриса» в мировой игре бытия. То же

стихотворение, в котором бытие воспето как риск, называет

(в строках 11 и 12) опосредующие отношения: «тяжесть

чистых сил». Чистая сила тяготения, неслыханный центр

всякого риска, вечная со-актриса в игре бытия — вот что

такое риск.

В той мере, в какой риск отпускает то, чем рискует, он

вместе с тем удерживает его на весах. Риск отпускает и

освобождает того, кем рискует, но таким образом, что от-

пущенное отпускается притягиваться к центру. Тот, кем

рискуют, снабжается этим притяжением к центру. В этом

притяжении риск снова

снова подбирает

того,

кем риску-

ет. Собрать что-то, достать это что-то откуда-то и отнести

куда-то, заставить появиться где-то — мы называем это

«от-ношением» (es beziehen). Вот первый смысл термина

«Bezug» — от-ношение

(24)

. Если мы говорим об отношении

товаров, обслуживания, потока. Притяжение, которое в

качестве риска подступает к сущему, за-трагивает его и

принимает его в этом броске, — вот смысл отношения.

Слово «Bezug» («отношение») — это фундаментальный

термин в поэтическом труде Рильке в разных вариациях

—

«чистое отношение», «цельное отношение», «реальное от-

ношение», «более ясное отношение», «иное отношение»

(т. е. то же самое отношение, но

под

другим углом зрения).

Мы поймем термин Рильке «Bezug» только наполовину,

т. е.

данном случае вообще не поймем, если не соотнесем

его со значением «Beziehung» в смысле соотношения. Мы

только добавим неразберихи, если поймем это как отноше-

ние «человеческого я» к объекту. Такое понимание отно-

шения в истории языка — явление совсем новое. Если

термин Рильке и несет в себе это значение, оно явно явля-

ется не главным, но второстепенным, зависимым от перво-

начального. Выражение «ganze Bezug» («цельное отноше-

ние») немыслимо, если «Bezug» понимать только как «ре-

312 т

Приложение

ляцию», «релятивное» и «относительное»

этом смысле

ио

Сила тяготения чистых

сил,

неслыханная середина, чистое

отношение, цельное отношение, полная природа, жизнь и

риск — это все одно и то же.

Все эти имена называют сущее как оно есть в целом.

Метафизика, в ее обычном выражении, называет это «бы-

тием». Согласно стихотворению, природу надо мыслить как

риск. Слово «риск» называет здесь одновременно и риску-

ющую основу (Grund), и того, кем рискуют в целом. Такая

двусмысленность

не

случайна, но недостаточно лишь отме-

тить ее. В ней со всей ясностью говорит язык метафизики.

Все,

чем рискуют, будучи

по

отдельности, тем или иным

сущим, скреплено со всем сущим и покоится на основании

целого. Сущее, всегда будучи сущим тем или иным образом,

есть всякий раз по мере его притяжения, поддерживающе-

го

его

притяжении

цельному отношению (Bezug). О при-

роде мы можем составить себе представление, когда будет

сказано, как то, чем рискуют, притягивается к середине.

В соответствии с этим то, чем рискуют, и попадает в среду

сущего в целом.

Цельное отношение, которому всякое сущее как

то,

чем

рискуют, преподнесено, Рильке называет «открытым»

(Offene). Это слово другой фундаментальный термин в его

творчестве.

языке Рильке «открытое» означает

то,

что не

запирает. Не запирает, потому что не ограничивает. Не

ограничивает, потому что свободно от всяких ограничений.

Открытое — это великое целое всего того, что свободно от

ограничений. Оно вводит существа, которыми рискуют, как

притягиваемые, в ход чистого отношения (Bezug), так что

они умножаются друг на друга и, не встречая преграды,

продолжают двигаться. Так, двигаясь

двигаясь снова, они

восходят

бес-конечности. Они не растворяются

ничтож-

ности ничто, они разрешаются в целом открытого.

То,

что Рильке называет таким образом, никак не опре-

деляет открытость (Offenheit) в смысле несокрытости су-

щего,

которое выставляет сущее при-сутствующим. Если

мы попытались бы понимать открытое у Рильке в смысле

несокрытости и несокрытого, мы вынуждены были бы кон-

статировать: то, что Рильке воспринимает как открытое,

есть на самом деле закрытое, не-освященное, то, что про-

М.

Хайдеггер.

чему поэты?

• 313

должает двигаться в безграничном так, что не может стол-

кнуться с чем-то необычным, и вообще ни с чем. Потому

что там, где что-то встречается, появляется препятствие.

Там, где появляется граница, ограниченное теснит само

себя

изгибается вокруг самого себя. Ограничение искрив-

ляет, запирает отношение к открытому и делает это отно-

шение искаженным. Ограничение в лоне безграничного

у-станавливается человеческим пред-ставлением

(26)

. По-

становка пред-метов

(27)

«перед» не позволяет человеку быть

непосредственно в открытом. Она некоторым образом ис-

ключает человека из мира и ставит его перед миром («мир»

означает здесь сущее в целом). Напротив, мировое

(Weltische) — это само открытое, полнота не-пред-метного

(Ungegenstandliche). Но само имя «открытое», так же как

и слово «риск», в метафизическом значении двусмысленно.

Оно означает как целое открытых отношений (Bezug) не-

ограниченного отношения (Bezug), так и открытость в

смысле царящего повсюду стирания границ.

Открытое позволяет войти. Но это вхождение не озна-

чает: дать вход и доступ к закрытому, как если бы нечто

сокрытое открылось бы, представ как несокрытое. «Впус-

кать» значит: изымать и связывать с непросветленной

полнотой влечения чистого отношения (Bezug). Будучи

специфической манерой бытия открытого, вхождение по

свойству притягивания есть сила тяготения чистых сил.

Чем меньше тому, чем рискуют, запрещен доступ

чистому

отношению (Bezug), тем больше оно принадлежит велико-

му

целому

открытого.

Вот почему Рильке называет существ,

которые отваживаются вступить в это величие в форме

величия и которые укачиваются им: «великопривычные

вещи» (die gross gewohnten Dinge) (Spatte Gedichte). Одна-

ко

человек

таковым не относится. Стихотворение, которое

воспевает это отличие остальных живых существ от чело-

века применительно к открытому, — это Восьмая элегия

Дуино. Различие состоит в различных уровнях сознания.

После Лейбница различение сущих в этом отношении яв-

ляется обычным в современной метафизике.

То,

что понимает Рильке полсловом «открытое», можно

уяснить из письма, написанного им в последний год жизни

(25.2.1926) русскому читателю, спрашивавшему его про