Чиркович С.М. История сербов
Подождите немного. Документ загружается.
монархии Габсбургов. Сербам гарантировались свобода вероисповедания, применение старого
календаря, свободное избрание архиепископа, управлявшего церковью и рукополагавшего
епископов и священников. Очевидными были отличия от тех требований, которые в начале века
выдвигал воевода Грдан. Светская часть сербского общества в тот момент никак о себе не
заявляла, хотя миряне активно участвовали в войне и переселениях. Этому, разумеется,
способствовало отсутствие правящего слоя, подобного тому, который существовал в областях с
племенной организацией общества, а также стремление габсбургских властей предотвратить
возможное появление конкурентов в управлении сербами.
Об этом красноречиво говорит эпизод с самозваным деспотом Джордже II Бранковичем,
провозгласившим себя потомком средневековой династии. Серб из Трансильвании, служивший в
качестве дипломата и царедворца при трансильванском и валахском дворах, а позднее и при
гасбсбургском дворе, добился высоких титулов барона и графа (он даже утверждал, что был
миропомазан патриархом при принятии титула деспота). В военных действиях он не участвовал,
но требовал дарования ему титула деспота и назначения помощником командующего
императорской армией. Венский двор использовал его, а летом 1689 г. изолировал, заключив в
тюрьму, что, однако, не помешало ему, находясь в заключении, оказывать влияние на сербских
вождей.
Перед взятием турками Белграда в октябре 1690 г. последние сербы переправились через Саву
и постепенно продвигались к северу. Часть их осталась в Среме, Бачке, Баранье, прочие
поселились дальше, близ Буды и Сентандреи. Патриарх Арсений III утверждал, что вместе с ним
переселилось 30 тысяч человек (в другой раз он называл цифру 40 тысяч). Эта цифра, конечно,
завышена, однако установить реальное число переселенцев не представляется возможным.
Расселение беженцев сопровождалось трениями в местным населением и властями, особенно в
городах.
Поэтому император в декабре 1690 г., через Венгерскую придворную канцелярию, издал
«защитный патент», подтверждая данные ранее обещания и предписывая нижестоящим органам
власти исполнять их. Дарованные права и свободы касались всех сербов. В 1691 г. на соборе в
Буде остро встал вопрос о светском лидере, причем сербские старейшины хотели видеть на этом
месте находившегося в заключении деспота Джордже Бранковича. Его провозгласили деспотом,
но двор не согласился с этим и предложил половинчатое решение, назначив «подвоеводу», — им
стал офицер императорской армии Йован Монастерлия, который сначала был принят с
недоверием. Поскольку война с турками еще не закончилась, командование шло навстречу сербам.
Насколько это было необходимо, показали сражения под Сланкаменом в 1691 г. и Сентой в 1697 г.
Сербские «привилегии», о которых говорилось все больше, в сущности, подразумевали
гарантии естественного права человека на беспрепятственное исповедание своей религии.
Обещанные свободы и права распространялись не на ограниченную территорию, а были связаны с
принадлежностью к вере и национальности. Персональность права, которая широко применялась в
Средние века, было нелегко согласовать с претензиями современного государства на единое
законодательство внутри своих границ.
Поскольку «привилегии» давались в разных условиях — до заключения мира в 1699 г. и
позднее, в период подчинения Империи Габсбургов части Сербии (1718—1739),— они касались
различных групп населения. «Привилегии» изначально представляли собой предмет споров,
поначалу политических — в отношениях между венгерскими сословными органами и
императором, венским двором и сербскими митрополитом и собором, а впоследствии и
историографических.
5. РОЖДЕНИЕ СОВРЕМЕННОГО ХРИСТИАНСКОГО ОБЩЕСТВА
Новые государственно-правовые рамки
Значительная часть сербского народа была навсегда освобождена от османской власти в
результате подписания Карловацкого мирного договора 1699 г., который положил конец Венской
войне, длившейся пятнадцать лет. Участники Великого переселения 1690 г. присоединились к
потомкам тех, кто прибыл на Паннонскую равнину за 150 — 200 лет до него. Оказавшись на
землях, с которых был изгнан османский правящий слой, и ощутив на себе первые позитивные
перемены, те и другие возлагали значительно большие надежды на будущее, которое оставалось
во многом неясным.
Прежде всего не было согласия относительно статуса и внутреннего устройства
освобожденных территорий. Отчетливо проявлялось стремление сохранившихся венгерских
сословных институтов, чья юрисдикция к 1687 г. распространялась на незначительную часть
существовавшего некогда государства, к восстановлению королевства во всех его аспектах —
административном, институциональном, правовом. И в первую очередь речь шла о правах знати,
которой необходимо было вернуть утраченные земельные владения. В качестве первого шага в
этом направлении следовало воссоздать жупании с их дворянской автономией — то есть
сословными собраниями и судами, — а также сами дворянские имения. Однако планы
реставрации наталкивались на многочисленные препятствия. Во-первых, изменились общие
условия, и сил для реализации всех этих мер не хватало, а во-вторых, совсем в ином направлении
действовал венский двор, поскольку его абсолютистская политика имела целью превращение
неоднородной и разрозненной монархии в единое государство. Поэтому в Вене и стремились к
принятию таких решений, которые одновременно могли бы обеспечить достаточные для
завершения борьбы с турками силы, гарантировать приоритет центральной власти и делали бы
возможным бесперебойный приток средств из новоприсоединенных областей, включая людские
ресурсы, для охраны границ и ведения будущих войн. С разной степенью интенсивности, открыто
или подспудно, противостояние этих двух тенденций растянется на десятилетия и, соответственно,
будет на протяжении продолжительного времени оказывать влияние на положение сербов.
В течение краткого промежутка времени, от изгнания турок (1686—1687) до прихода
патриарха Арсения III (1690), стало ясно, что ждет сербов на тех территориях (особенно в
Славонии, Среме и Баранье), где осуществлялся «идеал» реставрации. В воссозданных крупных
имениях их ожидала участь крепостных крестьян, обязанных отрабатывать барщину и платить
оброк. А кроме того, они должны были быть «объединены», то есть приведены к Унии с
католической церковью, что происходило не только с верующими, но и со священниками и
настоятелями монастырей, как в Славонии в 1690 г. У католической церкви изгнание турок
пробудило надежды на возмещение былых потерь паствы, понесенных ею не только после
турецкого нашествия, но и в результате распространения протестантизма в Чехии и Венгрии.
Разбросанные по обширной и малонаселенной территории, лишенные своих лидеров, за
исключением сельских старост, низших военных чинов да нескольких епископов, связанных друг
с другом лишь через посредство «далекого» патриарха, потомки старых сербских переселенцев
были лишены возможности защищать собственные интересы. Законы королевства не
регламентировали их жизнь с XV в., когда они были освобождены от уплаты церковной десятины.
Позднее же о них упоминалось только в решениях Сабора, связанных с налогообложением.
Великое переселение 1690 г. изменило ситуацию. Не столько в том отношении, что сербов
стало значительно больше, сколько в том, что пришедшие с патриархом Арсением III люди были
защищены «привилегией» и дипломом 1690 г., предполагавшими свободу их вероисповедания и
существование православной церкви со строгой иерархией. У аморфной прежде массы таким
образом появилась внутренняя структура — своеобразный каркас, объединивший разрозненные
элементы.
Весь дальнейший ход событий демонстрировал, сколь важную роль в истории играет случай.
Ведь массовое переселение никто не планировал. К нему подтолкнули сербов изменение ситуации
на полях сражений и страх перед турецким возмездием. Существенным оказалось то, что во главе
бежавшего народа оказался патриарх. Это обстоятельство способствовало консолидации и
объединению той части сербской церковной организации, которая оказалась под властью
христианского государя. Уже в первое десятилетие после переселения стало очевидным, что на
освобожденных территориях параллельно формировались разнородные режимы: одни районы
подпадали под управление военных администраций, во главе других стояла Судебная палата,
третьи управлялись органами жупаний, в четвертых властвовали крупные землевладельцы.
Различия между ними не стирались, но, напротив, со временем лишь углублялись. Сербы, в
различных пропорциях, проживали в каждой из таких областей. Однако благодаря
конфессиональной общности, традиции проведения соборов и наличию «привилегий»
межобластные границы не приводили к их разобщенности.
На протяжении определенного времени габсбургские власти стремились к ослаблению этих
внутрисербских связей, препятствовавших распространению Унии, которое шло параллельно с
реставрацией католических диоцезов, особенно в западных областях. Двор ограничивал
деятельность патриарха, запрещая ему осуществление пастырских поездок и даже употребление
титула. И позже, в 1707 г., ему не позволили присутствовать на съезде епископов из западных
епархий. Объективно объединительным процессам мешали и те группы сербов, которые
стремились к поселению на отдельной территории, что, в свою очередь, было довольно
затруднительно для вновь прибывших, поскольку уже существовало осознание того, что народ и
так разбросан по обширной территории. «...Одни живут около Буды, другие на стороне Арада...
третьи поселились за Савой — до Лики и Крбавы».
Уже во время войны (1687—1699) стало очевидным, что для сербов вступление в военную
организацию есть скорейший путь к обеспечению личной свободы и гарантия от превращения в
крепостных крестьян. Поэтому они и стремились повсюду, где это было возможно, к сохранению
военной организации, группируясь в шанцы — поселения со строгим делением на военные
единицы во главе со старейшинами.
Стремление сербского воинства совпадало с потребностями и политикой Вены, направленной,
вопреки ожесточенному сопротивлению Венгерского сабора, на расширение территории Военной
границы и ее адаптацию к сложившейся обстановке. В период кульминации турецкой экспансии
граница тянулась с юго-запада на северо-восток — от моря до озера Балатон. После окончания
Венской войны участок к северу от Савы утратил свое значение ввиду отдаленности от линии
соприкосновения с турками.
Теперь граница была намного протяженнее. Она шла по Саве, пересекала по диагонали Срем,
тянулась по течению Тисы до устья Мориша и по нему до Трансильвании. Планы устройства
Военной границы были составлены еще до окончания войны, а воплотились в жизнь только в
1702— 1703 гг. Основным элементом нового участка границы стал Петроварадин, в котором была
построена мощная крепость. Опорными пунктами были шанцы, разбросанные вдоль течения рек
Сава, Тиса и Мориш. От судьбы Военной границы зависело положение значительной части сербов,
активно боровшихся за ее сохранение.
Практика ограниченного исполнения обещаний, содержавшихся в монарших дипломах,
прекратилась в 1703 г., когда многолетняя напряженность в отношениях венгерской аристократии
и венского двора привела к открытому восстанию Ференца II Ракоци (1703—1711),
последователей которого называли куруцами (по-сербски — крстуши) — так же как участников
восстания Дьёрдя Дожи 1514 г. Столкнувшись с серьезной опасностью и будучи к тому же
вовлеченной в войну за испанское наследство, Вена проявила большую уступчивость по
отношению к патриарху. Прежние ограничения и запреты были сняты. Патриарх получил давно
обещанные владения. Взамен ранее дарованных и затем отнятых Сирача под Даруваром и Сечуя
(Dunaszekcso) с городом и замком (1697) ему, в конце концов, достались Даль близ Осиека и пять
сел. Кроме того, патриарху выплачивалась также пенсия в размере 3 тысяч форинтов. Не без
внимания остались и родственники Арсения, добившегося дворянского звания для своего брата и
его потомков. Последовательно претендуя на принадлежность к роду Черноевичей, он, по всей
видимости, сам предложил титул «князя Албанского».
Карта 5.1. Территория военной границы в XVIII в.
В период восстания смысл уступчивости Вены перед сербами состоял в том, чтобы отдалить
их от ее противников. С императором и его двором сербских лидеров связывала как традиция
прежних отношений, так и содержавшиеся в «привилегиях» обещания. Хотя, как показывал опыт,
апелляции к ним оказывались эффективными лишь в том случае, когда сербы превращались в
силу, которая могла быть полезна Вене.
Опасаясь вооруженных масс сербов, сопоставимых по численности с его войсками, Ракоци
стремился привлечь их, сначала обещая в случае перехода на его сторону все то, что они получили
от Вены, а затем угрожая страшной карой в случае противодействия его планам. Позднее он
прибег к переговорам, в ходе которых сулил сербам деньги (патриарху было обещано 20 тысяч
форинтов) и даже использовал влияние России, на которую те уже тогда ориентировались. Но, как
свидетельствуют сохранившиеся документы, лишь незначительное число сербов присоединилось
к крстушам. Напротив, известно о многочисленных столкновениях сербов с ними, в том числе и в
составе имперских войск, истреблявших куруцев. Война велась так же, как и боевые действия на
границе, — отдельные отряды направлялись в тыл противнику для разграбления и опустошения
его территорий. Хотя базы отрядов куруцев находились на севере и востоке королевства, они
проникали даже в глубь самой Австрии. Жертвами таких набегов становились и сербы,
проживавшие в бассейне реки Мориш, в Бачке и особенно на правом берегу Дуная. С восстанием
Ракоци связано начало длившегося до XX в. процесса исчезновения сербских поселений,
располагавшихся на периферии сербского этнического пространства, и миграции сербов во
внутренние, более плотно заселенные ими области. Спасаясь от резни, они бежали в Славонию,
Срем и остававшийся еще турецким Банат.
Во время той войны на императорском и архиерейском престолах произошли перемены. В
1706 г. новый император Иосиф I подтвердил действие дарованных сербам «привилегий». В том
же году умер патриарх Арсений III, перед смертью вынужденный решать деликатную проблему
отношений с Печской патриархией. Во главе ее при поддержке Константинопольской патриархии
турками был поставлен Калинник I. Фанариоты вместе с восточными патриархами настаивали на
равенстве всех архиереев империи Габсбургов и их подчинении Печскому владыке.
Новый центр власти: крепость Петроварадин, строительство закончено в 1716 — 1718 гг.
Напротив нее на другом берегу Дуная вырос город Нови-Сад, культурная столица сербов в
Венгрии. Фото Б. Стругара
Среди епископов образовалось два течения: одно выступало за полную автономию, другое —
за признание юрисдикции Печского патриарха. Избранный первым сторонник автономии Стефан
Метохиец не был подтвержден, в отличие от Исайи Джаковича, пользовавшегося поддержкой
венского двора и избранного после данного обещания верности Печскому патриарху. После его
скорой кончины в 1708 г. на престол был избран Софроний Подгоричанин (1710—1711), которому
не дали присягнуть, но Печ, тем не менее, послал ему свое благословение, а архиереев призвал к
повиновению новому владыке. Таким образом, находившиеся под христианской властью
епископы и митрополиты лишь опосредованно были связаны с Печским престолом — через
своего «первого митрополита», чья кафедра располагалась в Крушедоле. Когда монастырь — эта
задужбина Бранковичей — подвергся разрушениям во время войны 1716— 1718 гг., резиденцией
митрополита стали Сремски-Карловци, расположенные близ Петроварадина. Поэтому сербская
православная церковная организация под властью Габсбургов и вошла в историю как Карловацкая
митрополия. Данной церковной структуре предстояло на протяжении более чем двухсот лет
играть важную роль в развитии сербского народа. Уже в 1713 г. был избран следующий
митрополит — Викентий Попович, во время правления которого под христианскую власть
перешли новые территории и новые епархии. Выборы митрополита были поводом для созыва
соборов. Имперские власти, имевшие целью ограничение влияния церковной иерархии,
настаивали на участии в этих соборах также мирян, вследствие чего они приобретали сословно-
светский характер. Ядро участников составляло духовенство, к которому затем присоединились
представители военных кругов, а еще позднее— и прочие «сословия». Со временем определилась
и их компетенция — помимо избрания архиепископов на нем обсуждались вопросы строительства
церквей и открытия школ; решались церковно-имущественные и административные проблемы;
рассматривались жалобы на неподобающие действия властей или католических прелатов, а также
поступавшие угрозы. Для созыва собора требовалось разрешение монарха, представитель
которого всегда присутствовал на его заседаниях.
Расширение и изменение государственно-правовых рамок
К новым и значительным изменениям привела начавшаяся в 1714 г. война Турции с Венецией,
в которую Австрия вступила в 1716 г. Военные успехи чередовались с поражениями — турецкие
набеги разоряли монастыри в Среме. Переломным событием стали осада и взятие Белграда в 1717
г. По Пожаревацкому мирному договору, подписанному в 1718 г., под власть императора перешли
Банат, оставшаяся часть Срема, узкая полоса территории Боснии к югу от Савы и северные
области Сербии — до Западной Моравы на западе и до впадения Тимока в Дунай на востоке. В
результате помимо ядра бывших владений сербских деспотов от турецкой власти было
освобождено немалое число сербов, проживавших в малонаселенном болотистом Банате и в части
Боснии.
Что касается новоприобретенных территорий, то Габсбурги решили игнорировать требования
венгров и отказались принимать во внимание когда-то существовавшую организацию местной
власти. В Сербии не было органов управления, которые могли бы олицетворять непрерывность
власти, как это было в случае с Сабором в Венгрии. Вена вернула Сербии ее имя — Konigtum
Serbien и установила режим, подобный турецкому, закрепив все высшие должности за своими
людьми, а низшие отдав представителям местного населения. В Белграде располагался центр
Белградской администрации, в сферу ответственности которой входило четырнадцать дистриктов
(районов). На востоке семь дистриктов подчинялось Темишварской администрации. Во главе всей
системы управления находился губернатор с резиденцией в Белграде. Администрация имела
смешанный характер — это была военно-гражданская администрация, осуществлявшая охрану
границы. Охрана осуществлялась посредством шанцев и возведения чардаков — траншей и
наблюдательных башен. Низшими административными и судебными чинами являлись обер-кнезы,
стоявшие во главе кнежин из 20 — 30 сел, а отдельные поселения возглавляли кнезы, которых
новая власть называла судьями.
При организации военной власти учитывался опыт Военной границы. Новые земли делились
на капетании во главе с местными старейшинами. Поселения, располагавшиеся вблизи границы,
считались гайдуцкими и были обязаны исполнять воинскую повинность. Остальные села
назывались тыловыми. Новая власть пришла на разоренные и малонаселенные земли. Почти треть
сел опустела — на 644 села, имевших население, приходилось 388 опустевших. Заселение
последних происходило за счет беженцев с территорий, оставшихся под турецкой властью. В
городах же селились немецкие колонисты. «Немецкий город» появился и на Дунайской стороне в
Белграде. Стремясь реанимировать хозяйственную деятельность, новые власти инициировали
развитие горного дела в окрестностях Белграда, а затем и в Майданпеке, что, однако, большого
успеха не принесло. Турецкое же завоевание 1739 г. свело это начинание на нет.
Предвестники Запада: (а) Казарма Виртемберга в Белграде (1736), построена вовремя
австрийского господства; (б) то же здание в 1864 г., перестроенное под склады риса (Пиринч-хан).
(Рисунок (а) — взят из плана Белграда, выполненный в 1736 г. Николой де Спаром, рисунок (б) —
из книги Феликса Каница, Das Konigreich Serbien und das Serbenvolk, Vol. 1, Leipzig 1904)
Австрийские власти продемонстрировали неспособность к управлению. Продажные,
лишенные авторитета чиновники обременяли местных жителей различными податями.
Иностранцы, из которых в основном состояла администрация, не понимали и не уважали
население, которым они должны были править. Облик Белграда, где в основном проживали
иностранцы, в скором времени изменился.
Установление власти императора над частью Сербии привело к увеличению числа его
сербских подданных и сделало актуальной проблему определения их статуса и организации.
Дарованные в 1720 г. «привилегии» распространялись на всех сербов из присоединенных
территорий. В то же время, установление связей между отдельными сербскими областями
вызывало опасение властей. Их недоверие к сербам наиболее отчетливо проявлялось в
отношениях с церковью. После смерти Карловацкого митрополита Викентия Поповича (1725)
сербы потребовали созыва собора для избрания нового владыки, но уже как главенствующего над
всеми епархиями. Осуществить это не позволили австрийцы, полагавшие, что следует иметь два
собора и избирать двух митрополитов. В конце концов был найден компромисс, согласно
которому Карловацкий митрополит становился администратором Белградской епархии. Такое
положение действовало вплоть до 1739 г., когда Белградская митрополия снова оказалась в руках
турок.
В период мира с турками австрийцы, действуя с занятых ими сербских территорий, вели
тайные переговоры с Печским патриархом Арсением IV, а также черногорскими и албанскими
племенными вождями. На этот раз наступление на области, контролируемые племенами,
готовыми восстать против турок, планировалось осуществить из района Нови-Пазара и долины
реки Лим. Летом 1737 г. Австрия официально вступила в войну с Турцией, с которой уже с 1735 г.
воевала Россия. Преисполненные оптимизма австрийцы нанесли удары сразу по трем
направлениям: в Боснии, Сербии и Болгарии. В Сербии наступавшим сопутствовал успех. В
результате было занято несколько городов, среди которых оказались Ниш и Нови-Пазар.
Патриарху удалось частично поднять на борьбу племена Кучей, Васоевичей, Братоножичей и
Пиперов, а также католические албанские племена: Климентов, Хотов, Кастратов и Трудов.
Войска империи, усиленные повстанцами, заняли Ниш и пробились к Косово (монастырь Баньска).
Однако неудачи в Боснии и Западной Сербии, поставившие австрийцев на грань поражения, стали
причиной нового исхода населения. Тяжелое поражение в битве под Гроцкой (1739) вынудило
Австрию подписать невыгодный Белградский мир, согласно которому территории южнее Савы и
Дуная возвращались Османской империи. Последующие войны не смогли изменить этой границы,
которая еще на 150 лет разделила сербские земли и стала препятствием в деле интеграции
сербского народа.
Военные поражения стали причиной второго, менее масштабного переселения. Помимо сербов
Арсений IV Йованович привел в Срем и албанцев-католиков — Климентов, поселившихся в трех
селах у берегов Савы. В Сербии была прервана деятельность христианских институтов.
Прекратилась и немецкая колонизация. Бежавшие за Дунай колонисты нашли убежище под
стенами Петроварадинской крепости.
Косвенно удар был нанесен и по сербам, проживавшим вдали от театра военных действий.
После занятия Баната районы, расположенные в нижнем течении Тисы и вдоль берегов Мориша и
составлявшие Потисскую и Поморишскую военную границу, оказались в глубоком тылу. Это дало
повод Венгерскому сабору и соседним с ним жупаниям, несущим расходы по содержанию
Военной границы, настаивать на их «инкорпорации», то есть поглощении и подчинении властям
жупаний. Данные требования были подкреплены тяжелыми, несправедливыми и
оскорбительными для жителей Границы обвинениями в адрес «военных поселений».
Сербское население этого участка Границы расценивало «демилитаризацию» как самую
страшную угрозу своей свободе, вере и этнической самобытности. Граничар никак не устраивала
жизнь «под мадьярами», то есть подчинение жупанийским властям, с перспективой превращения в
паоров — зависимых крестьян. Сербы отказывались признавать какие-либо изменения в своем
положении и грозились уйти с занимаемых территорий, а Вену обвиняли в неблагодарности и
пренебрежении к их военным заслугам. Эти требования жителей ряда районов сохранить их
«военный» статус, будучи озвучены митрополитом на соборе, получили всенародный резонанс.
Восшествие на престол Марии Терезии (1740— 1780) дало возможность Венгерскому сабору
(1741) юридически обеспечить «инкорпорацию» территорий, остававшихся вне его юрисдикции.
Одни планировалось поглотить сразу, другие — при первом же удобном случае. Правительница
была вынуждена согласиться с этим, однако осуществляла инкорпорацию постепенно. Она
стремилась, и небезуспешно, к принятию таких решений, которые ослабляли бы сопротивление
сербского воинства, в чем она была весьма заинтересована. Офицерам были предложены
дворянские звания и поместья, а простые граничары получили возможность переселяться в
области, где продолжал действовать режим Военной границы. В 1751 г. было создано переходное
территориальное образование — Потисский административный дистрикт, где запрещалось
отчуждение земельных наделов, взимались меньшие подати и отсутствовала барщина. Кроме того,
район оставался в подчинении венской Дворцовой палаты. Наиболее активное сопротивление
демилитаризации оказали жители Поморишья — они отказывались и от перехода в «гражданское
сословие», и от переселения.
Демилитаризация совпала с получением новых приглашений (первые датированы 1723—1724
гг.) от властей России, крайне заинтересованных в переселенцах для обживания
новоприобретенных и пустующих областей на юге страны. Вербовкой добровольцев занимались
сербские офицеры, которым по прибытии в Россию был обещан генеральский чин и командование
переселенцами. Православная церковь во главе с митрополитом противилась переселению;
австрийские власти, поначалу поддержав его, затем также выступили против. Из переселившихся
в Россию сербов были сформированы два полка, дислоцировавшихся в удаленных друг от друга
районах. Один, расположенный на Днепре получил имя Новая Сербия. А тот, что находился на
реке Донец, назывался Славяносербия. Преодолев первоначальные трудности, переселенцы
создали затем зажиточные поселения, получившие названия, напоминавшие им о родных краях.
Они сразу же оказались вовлеченными в войны, которые вела Россия, и в течение одного столетия
растворились в русской среде, не оставив следа в политическом или культурном развитии
сербского народа.
Часть сербов, проживавших в Поморишье, отправилась в Россию. Другие (более 2200 семей)
обосновались в Банате, откуда власти пытались переселить их на сремский участок Военной
границы. Но вопреки давлению они не покинули Банат, вследствие чего к началу мощной волны
западной колонизации в нем только усилилось сербское присутствие. В результате организации
привилегированных дистриктов (Потисского— в 1751 г., Шаикашского батальона — в 1764 г.,
Кикиндского дистрикта — в 1774 г.), а также инкорпорации Баната (1779) и разделения участка
Военной границы, лежащего вдоль Дуная, на зоны ответственности отдельных частей— сербского
(1764), немецкого и валашского полков (1768 — 1769), — на долгое время завершился процесс
территориального разграничения в рамках юрисдикции и полномочий различных органов власти
австрийской монархии. Однако вне зависимости от того, под каким режимом проживали сербы —
Военная граница или Венгерский провинциал, крупное поместье или свободный город, — их
объединяли и связывали в единое целое институт собора и личность митрополита, что
существенным образом сказалось на сохранении сербской этнической самобытности.
Это было тем более важно, что венгерские сословные органы, пользуясь трудностями, с
которыми сталкивалась императрица в войне за австрийское наследство, стремились упразднить
сербские «привилегии», действовавшие уже в течение пятидесяти лет. Хорватский сословный
сабор потребовал от Венгерского сабора упразднить на территории Триединого королевства
Далмации, Хорватии и Славонии «схизматические» епархии и подчинить их паству униатскому
иерарху. Данные императрицей обещания и 46-я статья Закона 1741 г. подтвердили действие
принятых Хорватским саборам «статутов», что, однако, не помешало Марии Терезии в 1743 г.
подтвердить и сербские «привилегии», проведя это решение как через Дворцовый военный совет,
так и через Венгерскую дворцовую канцелярию. Сербы же, со своей стороны, потребовали созыва
собора и обнародования данного подтверждения.
Это и произошло в 1744 г. на соборе в Карловцах, где принял присягу патриарх Арсений IV,
возглавивший митрополию. В присутствии двух комиссаров (один от Венгерского сабора) были
озвучены многочисленные жалобы и требования о сохранении статуса, гарантированного
«привилегиями». Большая часть требований была отвергнута комиссарами и Венгерской
дворцовой канцелярией, обвинившими сербов в стремлении создать «государство в государстве».
С этого момента обостряется спор по вопросу— является ли управление сербами внутренним
делом Венгерского королевства или же относится к юрисдикции Австрийского дома.
Одним из требований, выдвигаемых сербами, было формирование органа в составе двенадцати
представителей «нации», который, с позиции сохранения «привилегий», ведал бы всеми
обращениями в адрес Венского двора. При этом трое из двенадцати должны были постоянно
находиться в Вене (митрополиты имели своих полномочных представителей при дворе).
В 1745 г. императрица издала защитный декрет, на основании которого в
«инкорпорированных» областях обеспечивалась неприкосновенность сербских «привилегий», а
также основала Иллирскую дворцовую комиссию. Действиями последней, наряду с Венгерской
дворцовой канцелярией, были весьма недовольны и сербские иерархи во главе с патриархом.
Комиссия, составленная из высших придворных сановников и чиновников, должна была стать
беспристрастным совещательным органом, поскольку между Дворцовым военным советом и
Венгерской дворцовой канцелярией постоянно возникали разногласия. Трения с венгерскими
властями обострились в 1747 г., когда Комиссия была реорганизована в Иллирскую дворцовую
депутацию, приравненную к остальным дворцовым канцеляриям.
В качестве своего рода министерства по делам сербов Депутация просуществовала тридцать
лет и со временем стала исполнять функции посредника при реализации реформ, их касавшихся. В
том числе в сфере церкви и ее отношений с народом. Осуществляемые нововведения
воспринимались с недоверием как епископатом, так и широкими массами, среди которых
Депутация была крайне непопулярна. Хотя формально ее юрисдикция распространялась и на
Трансильванию с Банатом, она в основном занималась вопросами, связанными с сербами, поэтому
к ней было привязано соответствующее название. Имя иллиры, как производное от античного
названия исторической области, стало употребляться австрийскими властями для обозначения
сербов с конца XVII в. наряду с именем Rasciani, которое со Средних веков встречалось в
латинских текстах (в отличие от сербских и греческих). Самоназвание сербов (die serbische Nation)
использовалось редко. В официальных документах их чаще именовали иллирами или расцианами
(die il-lyrische oder raizische Nation). Сербы мирились с этими именами в названиях официальных
учреждений. Себя же они предпочитали называть славяно-сербским или сербским народом.
Сербскую церковь язык официальных документов не называл «православной» (термином
orthodoxa именовалась Римско-католическая церковь). Православные, в современном смысле
слова, назывались «христианами греческого неуниатского обряда» (graeci ritus поп uniti).
Крестьяне и граждане, военные и «благородное» сословие
Оставленные турками территории относительно быстро вышли из того состояния, когда все,
что о них было известно, заключалось в имени правителя и того, кто непосредственно владел
земельными угодьями и иными объектами. От имени императора завоеванными областями
управляла Дворцовая палата — верховный орган, ведавший государственным имуществом. На
самом деле лишь часть огромных территорий находилась в непосредственном подчинении Палаты,
имевшей обыкновение делегировать другим управление земельными владениями.
Из наследников прежних средневековых землевладельцев вернулись немногие. В областях,
населенных сербами, только в Бачке потомки одной из аристократических семей и Калочская
католическая епархия заявили о своих правах на собственность. Место старых землевладельцев
заняли новые — те, кому Дворцовая палата продавала поместья или даровала их за заслуги. Эта
ранняя земельная приватизация в первую очередь затронула Славонию и Срем, в которых были
сформированы крупнейшие владения, включавшие несколько десятков сел с крупными
центральными поселениями. Они достались влиятельным лицам, близким ко двору, и
центральным органам власти. Например, принц Евгений Савойский в 1699 г. получил во владение
Беле (30 сел, в которых проживало более 2300 семей), племянник папы Ливий Одескалки — Илок
(35 сел). Центрами подобных латифундий стали также Земун (21 село), Митровица (14), Вуковар
(31), Пакрац (26) и Карловац (8 сел). Большая часть крупных землевладений переходила из рук в
руки и сохранилась до аграрных реформ XX в.
Реставрация крупной земельной собственности сказалась на жизни сербов, вынужденных в
селениях, перешедших в частные руки, обрабатывать землю в качестве зависимых крестьян.
Полностью в соответствии со средневековой традицией отрабатывалась барщина и выплачивался
оброк, состоявший из «большой десятины» (пшеница, ячмень, овес, просо, вино) и «малой
десятины» (ягнята, козлята, птица, пчелы). Поскольку владельцы новых имений проживали далеко,
крестьяне имели дело с их управляющими и администраторами— «провизорами»,
«приказчиками», пандурами. Чаще всего протест крестьян был связан с завышенными размерами
требуемых выплат и барщины, называемой искаженным славянским словом робот (от «работа»). С
целью ослабления недовольства и поддержания социального мира государство издавало