Чиркович С.М. История сербов
Подождите немного. Документ загружается.
Наряду с усилением контраста между городом и селом османская власть углубляла и
обостряла контраст между земледельческими областями, подавляющее большинство жителей
которых имело статус райи, находилось в подчиненном положении и было обязано работать на
господина, и горными скотоводческими областями, где большая часть населения находилась в
привилегированном положении, а после его утраты сохранила свою традиционную внутреннюю
организацию. В труднодоступных и неурбанизированных горных районах турецкая власть имела
свои особенности — прежде всего вследствие отсутствия там спахий.
Влахов из скотоводческих районов, обязанных платить дукат (филурию) и специальную подать,
а также нести службу, переписывали и часто переселяли целыми родами во главе со
старейшинами (катун тогда стал фискальной единицей), которых турецкие власти считали
господами над всеми людьми, входящими в их состав. Старейшины иногда получали тимары, но
даже в том случае если формально не числились спахиями, они пользовались большей властью и
влиянием благодаря традиционной организации и патриархальному подчинению им населения.
Воеводы, кнезы, примичуры стали последним, но влиятельным рычагом османского
административного механизма.
Потомки автохтонного населения Балкан, влахи и албанцы, насколько можно проследить их
историю по редким и скупым источникам, в одних районах проживали компактно, а в других —
вместе с земледельцами-славянами, занимая часть их жуп. Нужда в пастбищах заставила их
расселиться по большой территории. Теплое время года они проводили со стадами на горных
выпасах, а когда те становились недоступными, уходили на зимовки в долины. Отрываясь и
удаляясь от исторической родины, их многочисленные роды принимали язык сербского
окружения, о чем свидетельствуют названия сообществ и имена отдельных людей. Где-то
славянизация произошла раньше, где-то позже, а где-то ее вообще не было, как в случае с
современными албанцами, влахами и цинцарами (аромунами).
Род с типично романским именем Паштровичи (от лат. pastor — пастух) во второй половине
XIV в. населил жупу Кучево под Будвой и со временем развился в дворянскую общину,
существовавшую на протяжении веков. Подобный процесс расселения и смешения с окружающим
местным населением не раз повторялся в следующем столетии. Он привел к тому, что обширные
районы Герцеговины получили название Горни-Власи и Дони-Власи (Верхние Влахи и Нижние
Влахи).
Оказалось, что политика разделения, нашедшая отражение в королевских грамотах XIV в.,
гласивших, что «серб не должен жениться на влашках», результата не имела. Возобладало
смешение и слияние с различным исходом: иногда перевешивал славянский, а иногда романский
или албанский элемент. Нужда государства в кавалерии придала влахам значимость и постепенно
выводила их из маргинального положения. В ходе усобиц после распада государства Стефана
Душана, а еще больше в период войн против турок или же на их стороне влашские воины в
значительной мере заменили бывшее дворянство и взяли на себя его роль.
Еще в период существования самостоятельных государств были районы, которые считались
влашскими (гора Дурмитор, область Озера, Сьеница, район, прилегающай к Расу). В турецкой
переписи Герцеговины 1477 г. еще различались слои населения, и некоторые села были записаны
как «принадлежащие влахам», а другие, в основном пустые, как «место проживания сербов». В
результате переселений в эпоху турецкого правления обширные горные области стали влашскими
территориями, которые контролировались племенами и их старейшинами.
Прежние катуны начинают обозначать термином племена. В древнесербском языке слово
племе обозначало не крупное объединение, часть или прообраз будущего народа, а разветвленную
семью. Употреблялось выражение «племя Немани», указывавшее на совокупность потомков;
«племя Косача», о котором известно, что в первой половине XV в. оно состояло всего из четырех
домов. Изменение в терминологии —переход от катуна к племени — знаменует собой особый
этап в славянизации потомков исконного балканского населения и отражает его стремление к
возвышению в обществе. Старейшины племен принимали старые титулы воевода и кнез. В
материалах к английскому словарю, составленных в Константинополе для путешественников XVI
в. разъяснялось, что earl означает кнез, a lord — катунар.
Изменение в социальной структуре населения привело к изменениям в названиях населенных
пунктов и местностей. В ряде случаев название жупы, старой территориальной единицы,
ложилось в основу племенного имени, как это произошло с Пивля-нами и Морачей. Чаще
случалось, что жупа входила в состав племенной территории или совпадала с нею. В качестве
типичного примера может послужить жупа и поселение Оногошт, получившие свое название
Никшич от имени влахов Никшичей, появившихся лишь в середине XV в.
Территория племен претерпевала постоянные изменения. Отдельные племена имели
длительную историю, у некоторых она была непродолжительной: часть племени, случалось,
отделялась в ходе многочисленных миграций, остаток племени вымирал или присоединялся к
другому племени. Важное свидетельство о племенном устройстве конца XVI в. содержится в
письме Дамиана и Павла, милешевских монахов, адресованном папе с объяснением, «что есть
Сербия». В нем перечисляются племенные территории примерно десяти старейшин (четверо из
них воеводы, один — кнез, прочие без титулов) от Адриатического побережья до реки Лим.
Помимо известных старых катунов Баньяне, Дробняки, Риджане, а также названий старых жуп и
областей (Драчевица, Требинье, Рудине, Пива, Гацко) приводятся и новые племенные образования,
такие, как Плана, Никшичи, Колашиновичи, Вранеши. По соседству находились Черногория, в
которой были свои племена (Васоевичи, Белопавличи, Пиперы, Негуши и др.), и Дукаджин с
албанскими племенами. За этим поясом племен, во внутренних областях, находились монастыри и
рудники — на месте бывшего государственного центра; Северная же Сербия осталась вне поля
зрения авторов.
Фактическое самоуправление племенных территорий создавало условия для реанимации
древнего обычного права, вытесненного государственной властью. Одновременно ослабевало
непосредственное влияние церкви из-за относительно небольшого числа священников, отсутствия
средств на их образование, трудностей в поддержании приходов и др. Это обусловило
«возвращение» многочисленных, ранее вытеснявшихся верований и суеверий, обрядов языческого
происхождения и др.
Сохранившаяся скудная документация о племенных территориях, где грамотность была
распространена значительно меньше, чем в средневековом государстве, отражает действие
механизма кровной мести и примирения семьи убитого с убийцей как между семьями, так и между
целыми братствами, а также сообщает о функционировании древних институтов и обычаев, таких,
как тайный свидетель (сок), Божий суд (мазия), доказательство происхождения вещи (свод),
использование суда присяжных.
Показательно отношение к правовому наследию времен сербского государства. В небольших
автономных сообществах под венецианским правлением (Грбаль и Паштровичи), сохранявших
преемственность административных институтов и правовой культуры, применяется и
адаптируется Законник царя Душана; в зоне же племенной организации общества, напротив, нет
следов его употребления.
Степень автономности племенных обществ позволяла сохранить закрытость, жесткую
организацию, основанную на реальном или фиктивном кровном родстве. Такую организацию
характеризовала солидарность и сплоченность, но в качестве естественного порядка
предписывалось подчинение жены мужу, младших —старшим, членов племени — старейшине.
Поведение регламентировалось неписаным кодексом; весьма эффективным был контроль в форме
«общественного мнения».
Племенная социальная организация дала многое для развития «народной культуры», она
знаменита изделиями домашних ремесел, особым видом украшений, песнями и танцами, разными
формами передачи традиции. Здесь напрасно искать праславянское наследие, так как
возникновению «народной культуры» предшествовали столетия симбиоза, в котором участвовал и
древнебалканский элемент. В племенных обществах активно, и при этом своеобразно,
поддерживалась память 0 прошлом, прежде всего в форме родословных семьи, братства и племени,
в эпическом воспевании героических подвигов современников и предков, а также в преданиях о
важных событиях. Переселения унесли легенды о Косовской битве, королевиче Марко и других
героях далеко за пределы той территории, где они возникли. Не только отдельные лица, но и весь
слой старейшин претендовал на древнее благородное происхождение. Это нашло отражение и в их
отношении к церкви – они изображались как новые ктиторы. В произведениях, использовавшихся
приморскими писателями-гуманистами XVI в., катунары выдавали своих дочерей замуж за
королей. Отдельные племена-катуны вошли со своими гербами в большой геральдический
сборник (Иллирийский гербовник), составленный в Боснии во второй половине XVI в.
Разработка государственной традиции. Герб, приписываемый царю Стефану Урошу (1355—
1377), в Иллирийском гербовнике, выполненном в Боснии между 1555 и 1595 гг.
Церковь в рабстве
После утраты государством самостоятельности сербская церковь лишилась защиты и
поддержки правителей и христианской знати, обеднела и была вынуждена приспосабливаться к
изменившейся ситуации. Однако ей надлежало продолжать свою миссию, решать те же задачи,
располагая значительно меньшими средствами и имея значительно более ограниченную свободу
деятельности. Условия для ее выживания были, безусловно, неблагоприятны, но охарактеризовать
их с помощью простой и краткой формулы невозможно. Условия, в которых оказалась церковь, не
были благоприятны, но они и не были невыносимы вследствие индифферентности и терпимости
османской власти.
В повседневной жизни положение церкви определялось не только традиционным исламским
отношением к другим великим монотеистическим религиям. Эта традиция предоставляла
аргументы как в пользу тех, кто выступал за толерантное отношение к христианам, так и в пользу
тех, кто зачастую фанатично преследовал их и их святыни. Веротерпимость, бесспорно, являлась
отражением общей политики, позволявшей подданным султана — зимиям — жить в своей вере, а
священникам и иерархам заботиться об их духовных нуждах, как это предписывала им их вера.
Однако жизнь христиан с самого начала была сопряжена с ограничениями,
свидетельствующими об их рабском положении. Все канонически избранные архиереи, чтобы
иметь право нести свое служение, должны были получать от султана разрешение, берат, и платить
за него дань — пешкеш (при каждой смене на султанском престоле или архиерейской кафедре)
икесим, ежегодную подать с доходов, полученных от верующих и за совершение богослужения и
треб. Пешкеш Печских патриархов в XVII в. составлял 100 тысяч акче, столько же они платили
ежегодно в счет второй подати.
Храмы турецкие власти отнимали и превращали в мечети, особенно в больших городах и
крепостях. Строительство новых церквей в принципе не разрешалось, а восстановление
обветшавших храмов было возможно только при определенных условиях, с позволения властей.
Было запрещено использовать церковные колокола. На отношение к христианским церквям и их
иерархии, безусловно, влияла и политическая обстановка. Османские власти были более
великодушны в период завоеваний и своего распространения, чем в период, когда великая
империя уже очертила свои границы и сплотила территории. Традиционные исламские правила
позволяли в случае добровольной сдачи города сохранить в нем церкви; если же город был
завоеван мечом, то церкви разрешалось у христиан отбирать. Константинополь был взят после
долгой осады, но Мехмед II все же пощадил большинство храмов и дал возможность
функционировать Вселенской патриархии. Один из его наследников впоследствии должен был с
помощью свидетелей доказывать, что Константинополь якобы сдался сам, чтобы уберечь
христианские храмы от воинствующих исламских духовников. Очевидная непоследовательность в
поведении центральной власти была еще более заметна на местах, особенно при восстановлении
старых и строительстве новых церквей. В общем это было запрещено, однако на тех территориях,
куда переселялись сербы, при власти турок были построены десятки храмов.
Карта 4.2. Печская патриархия, около 1640 г.
1. Границы османского царства. 2. Границы юрисдикции печского патриарха. 3. Границы
турецких вассальных государств. 4. Резиденции епископов.
Ряд сербских епархий подчинялся Охридской архиепископии, центр которой турки завоевали
одним из первых. С взятием Константинополя (1453) произошел переворот, имевший большое
значение для дальнейшей жизни балканских христиан. Мехмед II Завоеватель разрешил
функционирование Вселенской патриархии, возвел на патриарший престол Геннадия Сколария,
одарив его и сделав главой всех христиан в Империи.
К множеству подданных султана христианского вероисповедания вскоре присоединилась и
паства сербского патриарха (1455 — 1459). С гибелью государства деспотов не стало
политической опоры для автокефалии, так что после смерти патриарха Арсения II должен был
возникнуть вопрос о созыве собора, который мог бы избрать главу сербской церкви.
Государственных границ больше не существовало, а часть епархий еще раньше была отделена и
присоединена к Охридской архиепископии. Сербская патриархия, очевидно, перестала
существовать. Об этом свидетельствуют перечни патриархов, а также имя восстановителя
сербского престола, которое получил патриарх Макарий после 1557 г. Однако на основании
немногочисленных источников не удается прийти к точному выводу о времени исчезновения
патриархии. Согласно одним источникам, это произошло вскоре после завоевания (около 1463 г.),
согласно другим — лишь в первой половине XVI в. По одним источникам, вся территория
Печской патриархии была подчинена Охриду, по другим — Константинополю.
Около 1525 г. Охридский архиепископ Прохор, ссылаясь на грамоты и традиции своей церкви,
восстановил автокефальную архиепископию, в которую вошла и сербская церковь. Сербские
иерархи воспротивились этому. Смедеревскому митрополиту Павлу, носившему патриаршее
звание, удалось на некоторое время воспрепятствовать действиям и планам архиепископа. Однако,
выйдя на свободу, Прохор созвал собор (1540), на котором Павел был осужден, и ему было
предписано подчиниться соборным постановлениям.
Смуты того времени показывают, что православные христиане под управлением
Константинополя не смогли сохранить единство; автокефалия восстанавливается и под властью
султана. Следующий шаг был сделан в 1557 г., когда благодаря родственным связям с великим
визирем митрополит Герцеговинский Макарий стал патриархом восстановленной Печской
патриархии. К этому времени турки покорили обширные территории бывшего Венгерского
королевства, которыми затруднительно было управлять из Константинополя, в особенности
потому, что они в основном были населены сербами.
Восстановленная патриархия сразу же приспособила свою сеть епархий к изменившимся
условиям, учитывая картину расселения сербского народа. К этому времени самая значительная
волна миграций ослабевала. В деле образовании новых епархий патриархия следовала
административному устройству Османской империи. Об этом свидетельствует и тот факт, что
названия епископий происходили от названий венгерских городов или совпадали с названиями
санджаков. Центры епархий в новых областях на севере постоянного статуса, как старые епархии,
не имели. По свидетельству современников, патриархия насчитывала 42 епархии, а при патриархе
Паисии (1614— 1647) их число сократилось до 33. Огромная территория, находившаяся под
управлением патриарха, включала и три болгарские епархии, на севере она простиралась до
Трансильвании, на северо-западе — до Буды и Печуя, а на западе — до Загреба
23
и Далмации.
Отношение турецкой власти к католикам, как и на Святой земле, в Константинополе и на
греческих островах, было более строгим. Папа возглавлял лагерь врагов султана, а католические
прелаты непосредственно ему подчинялись, поэтому деятельность их в Османской империи была
запрещена. Исповедание католиками своей веры было возможно благодаря формальной
принадлежности их к пастве православных архиереев, которые платили за них подати султану.
Самой большой общностью были боснийские францисканцы, которых Порта рассматривала как
членов «церкви Латинской в Боснийском, Клишском и Герцеговинском санджаках»; кроме того,
католики проживали в горно-добывающих районах и в областях, населенных албанскими
переселенцами, и находились под управлением Барского архиепископа.
Автоматического преследования католических священников не существовало, им не
запрещали совершать религиозные обряды, но они не получали берат, и формальное разрешение
на служение им не выдавалось; непосредственно с них не взимался и обычный налог.
Посредническая роль сербских иерархов вызывала жалобы и споры вследствие того, что они
собирали деньги с католиков, над которыми не имели фактически никакой духовной власти; это
подтверждали своими вердиктами турецкие судебные органы. Наверняка злоупотребления имели
место, но источники не дают ни одного свидетельства «массового перехода католиков в
православие». Подобные проблемы возникали на Эгейских островах и в самом Константинополе
— везде, где проживали католики.
Церковь переживала большие материальные затруднения. Вначале некоторым монастырям
оставили часть их владений — чтобы их сохранить, они должны были нести охотничью службу,
— но в большинстве случаев монастырские земли отбирались сразу же после захвата и
передавались участникам походов. Уже в 1485 г. в переписи тимаров Скадарского санджака
значатся не только села, о которых шла речь в дечанской, аранджеловской и жичской грамотах, но
также церкви и небольшие монастыри, некогда принадлежавшие патриархии.
Преемственность в церковной жизни. Печская патриархия, восстановленная в 1557 г. Фото Б.
Стругара
Тяжелым ударом для церкви явилась общая конфискация имущества, которая была
осуществлена в 1568— 1569 гг., в самом начале правления султана Селима И. Монахам
предоставлялось право первыми участвовать в выкупе отнятого имущества. Однако для этого
требовались большие суммы денег, которые монастырям приходилось брать взаймы и затем в
течение десятилетий мучительно выплачивать взятые на себя долги.
Монастыри и церкви должны были полностью экономически переориентироваться.
Оказавшись без поддержки крупных и богатых ктиторов и покровителей, они были вынуждены
обратиться к широкому кругу мелких благотворителей и дарителей. Ревностный сбор
пожертвований и милостыни назывался хождением «в писанию». Верующих записывали в
поминальные списки и на литургиях молились об их душах. Вместо прежнего экстенсивного
использования обширных имений монастыри были вынуждены переходить к рациональному
хозяйствованию на уцелевших небольших участках.
Несмотря на утрату имений и многочисленные трудности, духовенство — архиереи и
священнослужители — чаще других жертвовало на строительство, ремонт, росписи и содержание
храмов и монастырей. Вероятно, им оказывали помощь проживавшие поблизости родственники из
мирян. Могущественных и богатых покровителей искали среди христианской знати в Валахии,
Молдавии и очень часто в России. Как некогда сербские деспоты жаловали серебро или земли
греческим афонским монастырям, оставшимся без покровителей, так теперь русские государи
посылали дары Хиландару и другим монастырям. Монахи же приносили в дар иностранным
государям свои святыни и драгоценности.
Однако наибольшую поддержку церковь получала от местного населения. О его
пожертвованиях и вкладах существуют упоминания в записях о строительстве и восстановлении
церквей, о финансировании иконописи и стенной росписи, о заказах рукописей или священных
сосудов. Упоминаются старейшины племен и спахии — военные на службе у султана. После
восстановления патриархии наиболее крупные ктиторы происходили из областей племен. Оттуда
же родом в основном была и тогдашняя церковная иерархия.
Дошедшие до нас источники свидетельствуют, что сербская церковь продолжала исполнять
свою миссию вопреки неблагоприятным условиям, в которых она оказалась. Монастыри и
монашество получили наиболее широкое распространение на вновь заселенных территориях в
Боснии, Славонии, Далмации и Банате. Возникли не только отдельные монастыри, но и целые их
группы — «малые Афоны», такие, как Овчарско-кабларские монастыри (в ущелье реки Западная
Морава), ранее уже упоминавшиеся Фрушкогорские монастыри (в Среме), Яшуньские монастыри
(под Лесковцем).
Миссию церкви в значительной степени подкрепляли сохранявшиеся еще со старых времен
богослужебные книги, фонд которых требовал постоянного пополнения. Поначалу эту задачу
облегчило применение книгопечатания, которое через Венецию пришло в Черногорию благодаря
инициативе воеводы Джураджа Црноевича. Работа типографии Црноевича (1493—1496),
издавшей пять богослужебных книг (Октоих I, II, Псалтырь, Четвероевангелие, Молитвослов),
оказалась недолгой продолжил ее в Венеции воевода, и купец Божидар Вукович, создавший в
своей типографии в период 1519— 1538 гг. большое число книг. Перечень книг был довольно
богатым: наряду с богослужебными книгами в типографии печатались и нравоучительные
сборники разнообразного содержания. Несколько типографий работало в монастырях: в Горажде,
Руйне, Грачанице, Милешеве, Мркшиной церкви; существовала типография в Белграде, ее
владельцем был дубровницкий купец, но все они работали недолго и выпускали одно-два издания.
Бедность не давала возможности сформироваться рынку и условиям для рентабельной работы
типографий.
Дошедшие до нас рукописи той эпохи свидетельствуют о сохранении уровня грамотности.
Возросло число мест, где переписывались книги. Работали тогда в основном над богослужебными
книгами (Псалтырь, Триоди, Четьи минеи и пр.), однако стали появляться, и довольно часто,
сборники смешанного содержания, включавшие различные тексты, в том числе и старые
литературные произведения. Многие весьма важные средневековые сочинения сохранились
благодаря их переписыванию в тот период. В рукописном наследии есть и новые переводы с
греческого языка, встречаются также тексты, заимствованные из других славянских литератур.
Из жанров сербской литературы продолжает развиваться житие. Возникают жития последних
Бранковичей (Ангелины, Максима и Йована) и местно-чтимых мучеников (Георгия Крато-ваца)
начала XVI в. После длительного перерыва патриарх Паисий (1614—1649) в Житии царя Уроша
постарался соединить картину сербской истории с прославлением в лике святых правителя, о
котором не сохранилось добрых воспоминаний ни в народной, ни в книжной традиции. Сочинение
Паисия начинается с родословной Неманичей и заканчивается событиями современной ему эпохи,
жизнь Уроша в нем лишь эпизод. О своих амбициях свидетельствует сам автор: «...у меня было
желание открыть и понять, как появились сербы и почему».
Интерес к истории нашел свое выражение в развитии жанров родословной и летописи, в их
соединении в связанные исторические тексты, охватывающие длительный период — от времен
Немани до тех времен, в которые жили составители или продолжатели этих летописей.
Летописные тексты переводятся на греческий, а в XVIII в. — на латинский язык. Из России
заимствуется «Хронограф», содержащий обзор общей истории, в том числе истории русских,
болгар и сербов. Он был продолжен и дополнен событиями из сербской истории.
Но с течением времени деятельность переписчиков приобретает все более скромный характер.
В XVII в. патриарху Паисию стоило немалых усилий, чтобы спасти старые рукописи, которые он
сам переплетал, передавал в более безопасные монастыри или возвращал их владельцам. В
последующем столетии уцелевшее наследие, однако, не сыграло своей роли в истории сербов,
обратившихся к русским печатным книгам.
От верноподданных до мятежников
Власть турок над сербами и другими балканскими христианами сохранялась, в зависимости от
их расселения, довольно долго: более 250 лет — для жителей Паннонской долины, почти 400 лет
— для тех, кого освободили восстание и войны XIX в. (1815, 1833, 1878), и 450 лет — для тех,
кого освободила лишь Балканская война (1912). За это время сменилось много поколений, и почти
каждое оставило свидетельства своего верного служения султану, участия в походах (причем
некоторые виды войск состояли полностью из местного населения), исполнения
административных функций на низшем уровне. Но сохранились вместе с тем и свидетельства о
планах восстаний против турецкой власти и восстановления сербского государства. Ситуация
заметно менялась: если к началу турецкого господства относится больше свидетельств о службе и
участии местного населения в завоеваниях, то источники, относящиеся ко времени Венской войны
(1683— 1699) сообщают только о восстаниях, о переходе на сторону неприятеля, о мятежах.
Менее всего обнаруживается свидетельств о сопротивлении турецкой власти в первые
десятилетия после завоевания, когда борьбу с турками вело сербское население, проживавшее во
владениях венгерского короля. К середине XVI в. под турецкой властью оказалось большинство
сербов. За пределами Империи оставались только «перебежчики» — (ускоки»), то есть те, кто
переправлялся через границу и участвовал в оборонительных мероприятиях Венеции и
Габсбургской монархии.
Вопрос о восстановлении сербского государства возникал еще при короле Матьяше Корвине,
который поставил во главу утла условие возвращения сербских городов и территорий в
переговорах с турками (1473— 1475). После этого (1482) султан дал понять деспоту Вуку
Гргуревичу, что «он хочет дать земли и города, а чтобы мы были между твоим царством и между
светлейшим королем, как и наши предки были». Правда, дело до этого не дошло, но надежда не
оставляла Бранковичей. Когда деспот Йован в 1499 г. жертвовал на афонские монастыри
(Хиландар, монастырь св. Павла и Эсфигмен), он обещал, что пожалует им все, что обещал деспот
Джурадж, если Божьей милостью и заступничеством Богородицы он «будет господином сербов».
После прекращения династии планы восстания против турок вынашивались уже среди
местного населения на турецкой территории, хотя нередко инициатива исходила из-за границы.
Известный купец и издатель, воевода Божидар Вукович, доверенное лицо императора Карла V,
путешествуя в связи с торговыми делами по Османской империи, вел переговоры с
заинтересованными людьми и разрабатывал план высадки христианской армии на Адриатическом
побережье близ Скадара, рассчитывая на общее восстание. Воевода Вукович в 1538 г. предлагал
императору даровать ему титул деспота ради большего успеха предприятия. Он лично
разговаривал с сербским патриархом и был осведомлен о гибели восьмидесяти сербов с границы,
убитых турками.
Входе войны, которую в 1537—1538 гг. Испания и Венеция вели с Турцией, был взят город
Нови (Херцег-Нови). В город вошел испанский гарнизон, но он не нашел поддержки у местного
населения. Союз распался, и мир с турками был заключен на принципах довоенного статус-кво.
Отрицательное отношение к турецкой власти представители сербов высказывали при встречах
и с христианскими путешественниками, и с посланниками европейских государств, о чем
свидетельствуют сохранившиеся источники. Так, императорский посланник Корнелий Дуплиций
Схепер в 1533 г., посетив монастырь Милешева, отмечал большое влияние на людей древних
пророчеств о гибели турок. В отношении османов существовало древнее пророчество о том, что
Бог позволил Измаилу подчинить себе христиан, в результате чего Божественная служба угаснет,
но затем придет правитель, который искоренит всех неверных, а корону передаст Богу, что
предвещало второе Пришествие Христово. Рукописи, содержавшие подобные пророчества, были
распространены среди сербов, в Милешеве, например, монахи приписывали их святому Савве. И
гораздо позже, вплоть до XX в., наблюдалось влияние пророчеств на отношение к политическим
событиям.
Каждая война турок с христианскими государствами пробуждала у сербов надежду и служила
поводом к переходу их, в большем или меньшем количестве, на сторону христиан. Война между
Турцией и Габсбургской монархией 1593—1606 гг. нашла среди порабощенных христиан
значительно больший отклик, чем предыдущие военные столкновения. Среди сербов тогда
вспыхнуло открытое восстание против, турецкой власти в двух удаленных друг от друга областях
— в Банате, среди жителей пограничных районов близ Трансильвании и Валахии, и в центре
племенной территории, в Герцеговине. И в том, и в другом случае сербские повстанцы
сотрудничали с противниками турок и стремились к восстановлению свого государства. Тогда же
и восстановленная патриархия приступает к налаживанию отношений с христианскими
государствами и папой. В связи с этим патриарх Иоанн II (1592— 1614) был заключен в тюрьму
(1612), где его, по всей видимости, убили.
В Банате сербское население проживало более столетия, причем лишь сорок лет — под
властью турок. Здесь остались народные вожди, поддерживавшие связи с трансильванским князем,
турецким вассалом, который проводил двуличную политику: христиан он подстрекал к бунту, а в
отношениях с турками демонстрировал свою лояльность. Весной 1594 г., когда турецкая армия
воевала далеко под Острогоном, произошел целый ряд восстаний против турецких властей:
нападения гайдуков, изгнание турецких гарнизонов из Вршаца и Панчево. Распространялись
слухи, что повстанцы располагали силами в 5 тысяч человек, что помогло им занять Бечкерек, а
затем Бечей и Тител. Они уничтожили несколько турецких кораблей на Дунае, снабжавших
укрепления на севере Венгрии. Повстанцы просили и ожидали помощи от императорской армии в
Венгрии и от трансильванского князя, которого считали своим господином. Во Вршаце и его
окрестностях владыка Теодор вместе с местными старейшинами собирал и приводил бойцов к
присяге. Когда австрийская армия сняла осаду с турецких крепостей на севере, а трансильванский
князь сократил помощь, турки двинулись на Банат и в короткий срок разбили бунтовщиков под
Бечкереком и Темишваром. С этими событиями, по замечанию современников, было связано и
сожжение мощей святого Саввы на Врачаре под Белградом весной 1595 г.
Если восставшие в Банате опирались на Трансильванию и Габсбургов, то предводители племен
в Герцеговине сотрудничали с итальянскими князьями, особенно с испанским вице-королем,
который пребывал в Неаполе. В качестве посредников выступали граждане приморских городов,
военные и даже священники. Сохранилось большое количество свидетельств о переговорах,
встречах, поездках и планах, хотя о конкретных действиях свидетельств осталось крайне мало.
Сохранившиеся документы сообщают о главных действующих лицах этого движения, которое
возглавлял воевода Грдан из Никшича. Вокруг него, как предполагалось, должны были сплотиться
старейшины из Черногории и Дукаджина (Скадарский санджак, который простирался в глубь
полуострова до границы с Метохией). Также сохранились свидетельства о предполагавшемся ходе
операции против Турции и дальнейших действиях в случае освобождения от турецкой власти. На
протяжении многих лет участники движения упорно возвращались к одному и тому же плану:
христианская армия должна была высадиться близ городов Нови и Рисан и вести наступление на
Оногошт. Предполагалось, что к ней присоединятся 100 тысяч воинов из местного населения.
Народные вожди требовали для народа освобождения от всех налогов и податей в течение трех
лет, для монастырей — сохранения доходов, возвращения отнятого турками имущества и
невмешательства в дела веры. Но больше всего требований касалось самих вождей, которые
считали себя дворянами (condes, voeuodas, barones). В первую очередь они желали возвращения
владений, а затем сохранения привилегий и иммунитета, получения титулов и, согласно
способностям, назначений в армию и администрацию. Предполагалось, что кроме губернатора,
назначавшегося вице-королем, вся власть будет в руках местного населения. Весьма необычным
было условие, изложенное в докладной записке 1602 г. и никогда более не повторявшееся, —
чтобы туркам, добровольно принявшим испанскую власть, была предоставлена свобода и
сохранены их владения.
Насколько известно, начало осуществлению этих планов так и не было положено. И только
венециано-турецкая война, разразившаяся из-за Крита (Кандийская война 1645— 1669 гг.),
вовлекла в боевые действия сербское население, проживавшее вдоль длинной венициано-турецкой
границы от северной Далмации до Боки. Кроме переселенцев, осевших на венецианской
территории, на стороне Венеции в тылу у турок сражались ускоки и многочисленные отряды
гайдуков. Черногорские племена приходили на помощь Котору. В это время граница впервые
была изменена в ущерб туркам, и под власть христиан перешла узкая полоса земли в средней
Далмации и Черногорском Приморье.
С точки зрения массовости участия сербов в военных действиях и последствий для их
дальнейшего развития наиболее значимой явилась война, начавшаяся в 1683 г. с турецкой осады
Вены. После того как турки были разбиты и отброшены от австрийской столицы, началась долгая
и упорная борьба за вытеснение их с занятой территории. В 1686 г. была взята Буда, а в
следующем году боевые действия сместились к югу, охватив области, населенные сербами. Уже в
1687 г. к императорской армии присоединяются отряды «рацкой милиции». Турок к тому времени
вытеснили из Славонии, и в 1688 г. бои шли уже на Саве. Важным событием стало взятие в 1688 г.
Белграда.
После падения Белграда в турецкой армии начался хаос. Армия императора двумя колоннами
быстро продвигалась через Западную Сербию и Моравскую долину к югу, и вскоре были взяты
города Чачак, Ужице, Ниш, Скопле. Численность ее значительно выросла, благодаря тому, что по
мере продвижении на юг к ней присоединялись сербы. После вступления в войну Венеции в 1684 г.
начали меняться границы в приморских областях. Тогдашний сербский патриарх Арсений III
Чарноевич открыто сотрудничал и встречался с командованием габсбургских и венецианских
войск. Однако после занятия Косово и Северной Македонии в армии началась чума, а далее
последовало нападение французов на земли Габсбургов в Германии и турецкое контрнаступление,
что в короткое время изменило ситуацию.
После поражения под Качаником (3 января 1690 г.) началось отступление императорской
армии на север, предварившее бегство местного населения, опасавшегося мести турок. На
протяжении недель и месяцев длинная вереница людей двигалась к Белграду, все время
разрастаясь за счет притока новых беженцев. Пытаясь остановить столь неблагоприятное развитие
событий, император в июне 1690 г., выступая как венгерский король, обратился к балканским
христианам с манифестом, призывая их не покидать своих домов, взяться за оружие и
присоединиться к армии. Он обещал сохранение всех старых привилегий, прежде всего права
избрания воеводы, освобождение от податей и прочих повинностей, кроме действовавших до
турецкого завоевания. Это касалось освобожденной Сербии, которую в тот момент турки вновь
покоряли, а население готовилось ее покинуть.
Решение было очевидным, и в июне 1690 г. собрание виднейших сербских лидеров во главе с
патриархом направило из Белграда владыку Исайю Джаковича в Вену просить церковной
автономии и юрисдикции патриарха, аналогичной той, что утвердилась при турках. В августе,
когда началась переправа сербов через Саву, император даровал первую из тех привилегий,
которые в следующем столетии окажут значительное влияние на положение сербского народа в