Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕС. 30(19.5.1998) 399

настолько красная точка знак клюва. На этой ступени, в этот

момент кормления, подчеркиваю, неважно ни как выглядит роди-

тель, ни его поведение в остальном, кроме приноса пищи в клюве.

Словно с неба птенцу спущен кусок рыбы, от богов; если бы мож-

но было просто в воздухе повесить красную точку, птенец бы туда

клюнул. — Кстати, после этого говорите о роли цвета. Малиновка

показывает в дисплее красное оперение впереди, на видном месте

тела. Колюшка показывает красное брюшко. Черные усы показы-

вает американский дятел. Цвет вроде бы даже первое в дисплее.

Потом формы, они и так тоже есть, но их специально показыва-

ют; потом крики, пение; потом жесты, движения, как танец зигза-

гом у рыб.

Правда структурализма: первое строение, различение све-

та-вещества, повторяют все, впадают в него, опираются на него.

Все остальные деления, членения строятся на том первом, струк-

тура на структуре. Любая операция возвращение, круг. Операций

тогда можете считать хоть и всего одна, возвращение, круг. Разно-

образие оттого, что первое деление богато и оно вмещает любые и

все различения, всё туда войдет.

И живому некуда скользнуть иначе как во что-то готовое.

Но: всё что движется-действует-растет имеет от чего оттолк-

нуться, куда скользнуть, в первое раз-личение, однако оно, рас-

страивая этим московского философа, не между чем и чем, а —

неуловимо какое! Всякое возвращение поэтому только кажется

просто, в этом неправда структурализма и правда Умберто Эко, в

книге La struttura assente: структура только манит и обманывает

уловимостью, структуры в конечном счете не оказывается, мы

проваливаемся в пустоту.

Мы катастрофически настроены на правильное решение, ко-

торое нам кажется где-то готовым. Проявление этой нашей готов-

ности — смертельная усталость, до цинизма, и раздражение, до

наглости и срыва, до провокативности, властей, которые прежде

всего и в массовом порядке испытывают давление этой настроен-

ности, постоянно видят толпу, ее энциклопедическое (вкруговую)

недоумение практически всем, незнание как поступить буквально

во всём и обращение к власти, гражданской, академической, ме-

дицинской, спортивной, экономической, в убеждении будто там

знают. Знать как поступить живому, каждому вот этому живому,

можно только знанием, от которого не поздоровится, — знанием,

как вообще бывает. Т.е. это знание дисциплины, распорядка. Вла-

стный, уверенный формализм, знание как быть, имеется только у

нечистых уже форм власти, смешанной с идеологией, догматиз-

400

В. В. БИБИХИН

мом. Это мнимое знание, мнимость которого ясна внутренней пу-

стоте, и она обнаруживается в конце вождей человечества.

В чистой форме тоталитаризма, в дисциплине животного ми-

ра, в бюрократической машине закон тоже уверен (ный), требование

неукоснительно(е), но оно никогда не связано со знанием, что и как

надо и как быть. У честного, не коррумпированного чиновника, госу-

дарственного деятеля такое же недоумение перед явлением жизни,

общества, государства, как и у пьяного бродяги без документов.

Заранее данное, априорное знание предшествует искомому

так же, как энергия (дюнамис) у Аристотеля предшествует воз-

можности (потенции), к ней возвращается всякое усилие и иска-

ние, — ее, энергию, лучше понимать негативно: что она не развер-

тывание возможностей. Мало ли что живое существо может де-

лать, сколько у него механизмов. В энергии, т.е. на самом деле,

существует никогда не известно что. Полноту, целость (другое

название энергии) можно понимать формально-негативно, как от-

рицание всего этого вот как несовершенного. Совершенное — как

то, что никогда не дано, что установится только потом, в порядке

дарвиновского отбора. Его казалось бы позитивное определение,

«красота», на самом деле даже словесно негативно: formosus это

«имеющий форму», форма это то, что можно показать, товар ли-

цом, дисплей. Определение красоты как цвета, «красота», отсы-

лает опять к свету, этой бездне, от которой и в которой все апории.

Красота остается формальным и тоже неуловимым критерием

и в машине, и в научной теории, и в поступке. То, что мы сочли бы

достижением, безусловным, это и не напряжение всех сил, хотя и

оно тоже, и не наоборот расслабление. Нельзя уже теперь сказать,

когда мы поняли что жизнь это служение, что цель жизнь, и аб-

сурдно говорить что не жизнь.

Конрад Лоренц напоминает о необычности этой ситуации, он

называет ее современной; может быть точнее назвать ее настоя-

щей, нашим действительным положением: мы заглядываем туда,

куда никто никогда прежде не смотрел. Это положение неудоб-

ное, трудное; Лоренц предлагает названия для необходимого тут

«великого становления», großes Werden, и это названия традици-

онные: «творчество»; «единство». Он цитирует Тейяра де Шарде-

на, créer c'est unir

348

*, и это тоже возвращение к старому тезису,

единство и бытие взаимообратимы, esse et unum convertuntur.

К сожалению, и Лоренц и многие проваливаются, поддержан-

ные наличием механизмов счета и расчета, что единение это ре-

348* Перевод: творение есть единение

ЛЕС. 30 (19.5.1998)

401

комбинация. Смотрите, говорит Лоренц (пример не его, как и ход

мысли общий для современности; Konrad Lorenz, Zivilisationspat-

hologie und Kulturfreiheit—Freiheit des Menschen-Im Auftrag des

Direktoriums der Salzburger Hochschulwochen hrsg. von Ansgar

Paus. Graz; Wien; Köln: Styria, 1974), встроим в простейшую сеть

постоянного тока конденсатор, ток не сразу наберет номинальное

напряжение, сначала оно будет уходить на зарядку конденсатора.

Встроим в цепь индукционную катушку; наоборот, напряжение в

первый момент будет номинальным, а потом упадет. Но теперь

подключим и конденсатор и катушку; появится чего раньше не

было, новое свойство системы, колебания.

Боюсь, что это типичные поиски потерянного там, где свет-

лее и легче искать. Как раз комбинирование удается современ-

ному человеку очень легко и он здесь может сделать необозримо

много. Эта необозримость однако дурной бесконечности. Ни-

чего wesensmäßig

349

* нового здесь нет, колебание сети получено

не первичное, за более высокую ступень принимается характер-

ным образом нагромождение сложности, как будто бы нам

мало уже и сейчас задыхания. В экстазе, или уж хоть в безумии

и отчаянии больше касания к этому Neuwerden

350

*. Ни вырас-

тание живого на неживом, ни появление человека из обезьяны

не новость после расслоения света и вещества. Хотя, конечно,

угадать пространство — странность — где спрятаны начала и

концы еще мало, чтобы сразу уже и участвовать в сотворении

мира.

Никто нигде ни на небе ни на земле не знает, что именно сей-

час нужно и в какое спасенное состояние должно скользнуть ми-

роздание. Этого не могут знать и сверхумные инопланетяне. Дру-

гое дело, что они могут не хуже нас знать вот это, если сказать по

Достоевскому, что красота спасет мир. Т.е. что-то получаемое не

комбинациями. Частое судорожное движение мысли, которая всё

еще пытается скомбинировать что-то, что выведет ее из ее же кон-

струкций (как Мюнхгаузен сам себя за волосы). Сюда, к этим по-

пыткам, надо отнести теории самоорганизации и внимание к гео-

метрической фигуре фракталу: попытки формализовать возврат

от обобщений, которые получаются при включении живой реаль-

ности в математические схемы, к этой реальности. Эти усилия вы-

званы догадкой, что, обобщив всё, наука остается с ничем. Догад-

кой, что ловили воду решетом.

349* Перевод: еущноетно, в соответствии с сущностью

°* Перевод: новое рождение, становление

26 В. В. Бибихин

402

В. В. БИБИХИН

Феноменологическая строгость требовала возвращаться к фи-

гурам действительности не усложнением схем, которые от нее как

раз увели, а пересмотром понятий, которыми наука разрешила

себе схематизацию, начиная с понятия предела. В новых подходах

ново только опять же старое внимание к вызывающей, неулови-

мой реальности; а так — они продолжают развертывать инстру-

ментарий вычислительной техники.

Что человек животное, ein Tier, Лоренц при своем внимании в

животным не может не согласиться. Он запрещает только гово-

рить что человек eigentlich nur ein Tier, собственно лишь живот-

ное, это будет eine zynische und wertblinde Blasphemie

351

*. Это зву-

чит гуманно и политически корректно, но не безопасно, потому

что настраивает надеяться, что с той же уверенностью, с какой гу-

манное благодушие берет слово, оно может и продолжать доска-

зывать, в чем же и как человек не только животное. Но весь гума-

нитарный инструментарий способен опять же только к перебору и

суммированию конструкций, в надежде, что из сложности образу-

ется качественно новое знания. Слепое к .ценностям отчаяние луч-

ше в этом отношении спасения от дурной бесконечной рациональ-

ности; оно не ошибается, что в каждый момент никто нигде не

знает, как быть; ошибка может быть только в предсказании, что

удача принципиально невозможна. Живое это наслоение удач.

Если тебе удача уже не удается, не обязательно так всегда будет и

со всеми.

Печальная привычка к комбинированию, на всякий случай,

вдруг что-то получится, определяет и глаза, которыми мы смот-

рим на живое. Между простыми, наивными животными, как пти-

цы, и человеком — приматы, обезьяны. Конрад Лоренц наблюда-

ет оранга. Он смотрит на банан, до которого не может достать, от-

ходит разочарованный, словно потеряв интерес к подвешенному

слишком высоко банану. Смотрит отрешенно на ящик. Потом на

ровный пустой пол, в месте под связкой бананов. И вдруг оранг

там, на пустом полу, где ничего не стоит, видит ящик, которого

там нет, и себя на ящике. Оранг кричит от радости и мчится, пере-

кувыркиваясь от избытка чувств, восстановить справедливость,

чтобы ящик был там где его нет и где оранг его видит, прямо под

бананом. У оранга, по Лоренцу, появилось пространственное во-

ображение. Скоро дойдет дело и до человека.

Догадка оранга кажется достижением. В сравнении с таким

его поведением мир птиц, которые никогда не вообразят яйцо, ле-

351

* Перевод: циничное и ценностно слепое надругательство

ЛЕС. 30 (19.5.1998) 403

жащее на краю гнезда, лежащим на дне, пустом, не увидят в той

пустоте яйцо, которого там нет, и не сопоставят яйцо, свое же

ведь, на краю гнезда с тем, которого нет в глубине гнезда, — пти-

ца кажется мертвенно тупой, застылой в какой-то ледяной ока-

менелости, косности, миллионолетней неподвижности. Так? у

птицы нет пространственного воображения?

Есть, да еще какое, планетарное. Птица тоже ведь чувствует

крылом, скольжением тела по воздуху, склонением горизонта —

юг, который она не видит глазами и куда перелетит, так что где ее

нет, она там будет

Вовсе не «пространственная интуиция», räum-

liche Einsight, отличает оранга от птицы, а мера серьезности в от-

ношении к миру. Птица сама себя всерьез перемещает по планете;

переместить ось вращения земли — результат будет тот же, допу-

стим птица как человек умеет или сумеет это сделать; но птица

этого не сделает, потому что она и так уже взвалила планету на

себя, перемещает ее движением крыльев, оставаясь центром,

сдвигая движением крыльев атмосферу и с ней сушу и море.

Не догадываясь, никогда, так же жестко как не имея рук (но

и настоящих ног тоже, птица как бы без рук и без ног), скатить

свое же яйцо в теплое гнездо, давая ему выстудиться, птица этой

своей скованностью как бы вызывает миропорядок идти своим

путем, жестко связана с ним своим невмешательством; именно

тем, что ее прикосновение к целому это только протягивание в

него своего клюва, своим заострением втягивающего ее в быст-

рое, стрелообразное движение, она вбирает его в свое движение.

Птица влетает в воздушное пространство, и этим она обозначает

его свойства.

Оранг — и потом человек — наоборот тронет ящик и приведет

всё в движение рукой, которой у птицы нет, сместит и останется

потом стоять всегда с передвинутым ящиком, даже когда банан

уже сорван ящик там стоит, с поднятым, в конечном счете, зем-

ным шаром, с его сдвинутой осью. Прав ли Лоренц, что сущест-

венное отличие обезьяны, потом человека, в пространственном

воображении, потом в мысли? Сам же Лоренц после этого начнет

говорить об ошибках цивилизации. Птица, устроившись глупой,

доверилась не своему разуму и не прогадала; оранг, введя в дейст-

вие свой разум, остался с ящиком, стоящим на полу его клетки,

что теперь оранг будет с этим ящиком делать, куда он его пере-

двинет и зачем, ведь больше бананы сверху не свисают, он все со-

рвал. Всю нефть человек уже извел. Что оранг теперь будет делать

с ящиком посреди комнаты, что человек будет делать с буровыми

вышками, с оседающей почвой, с ядерными отходами.

404

В. В. БИБИХИН

Первая эффектная разница между человеком, который занима-

ется бурением, и птицей, которая не занимается, становится ка-

кой-то слишком проблемной, интереснее становится разница

между человеком, который странным образом животное, и чело-

веком, который не животное; есть ли вообще такой; именно то,

есть ли эта вторая разница или нет, (эта) может быть несущест-

вующая разница становится интересной проблемой, а первая яв-

ная, бросающаяся в глаза разница остается интересной только в

одном-единственном отношении, вот каком. Морской бурильщик

и Жак-Ив Кусто находятся примерно на равной ступени умствен-

ного развития и технического вооружения. Настоящим достиже-

нием на этом уровне научной вооруженности оказывается как-то

не количество и сложность передвинутого в природе, а наоборот

способность, если она еще есть, вернуться к способу птицы, вме-

щению планеты в себя, сохраняющему встроенность в планету.

Т.е. достоинством оказывается мысль как раз не комбинаторная

(возвращение к птице это и не самолет, и не планер), а возвра-

щающаяся, как бы снова вклеивающаяся в космос, и прежде всего

берущая на себя нерешенность, нерешительность, нерешаемость

живого.

Все разговоры об отличии человека от животного бледнеют,

потому что человека оказывается два, как жизни у нас оказыва-

лось две, причем один и тот же человек и разбрасывает ящики и

возвращает всё на место. Человека два, человек близнец, двойник,

другой себе, не так, что комбинатор в человеке должен быть унич-

тожен, а победить отказавшийся от расчета и отдавшийся закону;

тот и другой один человек; дело в том что знать и понимать близ-

нецы как близнецы не могут, их общение успевает пройти рано

и незаметно для них самих. Один и тот же человек и разбросал

свое непоправимое хозяйство по планете и собирает его. Насколь-

ко наука этология замечательна в полевых исследованиях и сопо-

ставлениях, настолько она, как всякая наука, зависит от культур-

ного фона.

Совсем не кажется верным то, что Лоренц говорит вместе со

всем современным сознанием, что животным их поведение дикту-

ет геном, а у нас управлением занят мозг, да еще коллективный

352

Это явно более сложная, но не обязательно высшая форма. Суще-

ство человека скорее в том, что он несмотря на мозг, несмотря на

нагромождение систем на системы может всё равно быть в приро-

де и относиться к ней в обоих смыслах слова, а не только в одном.

352

Konrad Lorenz. Zivilisationspathologie und Kulturfreiheit..., p. 159.

ЛЕС. 30 (19.5.1998)

405

Или по-другому говоря: суть дела в способности техники по-

дражать природе, опять не только в одном значении имитации,

но и мимесиса. Человек остается там, где он сохраняет в своем

виде способность жить на птичьих правах, без рук без ног (по Вит-

генштейну).

Конечно Лоренц прав, что если лук, или теперь компьютер,

изобретен, то потерять его человечеству, хотя это приобретенные

свойства, так же маловероятно, как потерять какой-нибудь телес-

ный орган, сравнимый по своей Arterhaltungswert

353

*. Но само по

себе разрастание порождений ума ничего еще не обеспечит. По-

скольку возврат к пониманию неизвестности цели и к пониманию

загадки (выдвинутое™, выставленности, маркированности) всего

живого задача для будущего, на сейчас я назвал бы действительно

существенной отличительной биологической (особенностью) че-

ловека не концептуальное мышление и объективацию, а отчаяние

и нигилизм прямо посреди достатка и относительного благопо-

лучия.

И отличием человека от животных лучше бы назвать не речь,

создание текстов и их толкований, а способность к витгенштей-

новскому различению между сказать и показать. Настоящая уда-

ча странная вещь: ее нельзя назвать иначе как удачно, т.е. ее, о ней

вообще нельзя сказать, ее надо обязательно показать, или ее нет.

Старые имена удачи, единое, целое, продолжают быть удачны-

ми, но только когда их слышать в их полноте: единое как уникаль-

ное, целое как целебное. Новые имена, система, равновесие, уже

не имеют той заманчивой остроты. Они и проблематичные. Рав-

новесие. Но спасительно может быть безумие, Дон Кихота.

Разум. Но высшей способностью и у человека, как у животных

инстинкт, (остаётся) религия, страх перед всем, именно потому

что человек может всего коснуться.

Я предпочитаю говорить о двух человеках, о близнеце и двой-

нике {не так, повторяю, что один хороший другой плохой, а так

что один не знает другого), чем как Лоренц, говорящий о дегене-

рации человека. Потому что как Лоренц не замечает, что с темой

дегенерации мы опять человека упускаем, он ускользает, ведь Ло-

ренц сам говорит, что удачной приспособленностью в одном на-

правлении, получив большие материально-энергетические выго-

ды, живое может упустить выполнять другие требования к живо-

му. Он приводит пример, который был у нас: паразита sacculina

sarcini, который выходит из яйца типичным рачком со всеми час-

353

* Перевод: ценности с точки зрения сохранения вида.

406

В. В. БИБИХИН

тями тела, но он паразитирует на Strandkrabben, впивается в них,

их животы, и ему становятся не нужны, он теряет глаза, лапы и во-

обще расчлененность тела, становится мешкообразным создани-

ем, дегенерирует до уровня гриба, прорастающего сквозь тело хо-

зяина.

И другие перечисляемые Лоренцом признаки деградации че-

ловека человека собственно не касаются, точно так дегенерируют

и животные. И то ужасающее Лоренца свойство современной ци-

вилизации, что дегенеративная масса не только не ощущает болез-

ни, но наоборот, считает себя благополучной, жизнеспособной и

жизнерадостной как никогда, по тому же Лоренцу, который от

крайней встревоженности впал в наивность, тоже ведь не челове-

ческая черта. Платяная вошь от изобилия тепла и питания впадает

в такое благодушие, что перестает, в отличие от блох и тараканов,

бежать от опасности, компенсируя размножением убыль от отло-

ва своим хозяином. То же — domestikationsbedingte Vermehrung

des Freß- und des Begattungsverhaltens und, zumindest in bezug

auf letzteres, die typische Abnahme des Selektivität

354

*. Опять ничего

улавливающего специально человека, потому что и «сексуальная

волна», bedrohliches Symptom des Verkommens, не специально че-

ловеческая черта, In der für Haustiere so typischen Weise verschwin-

den die feineren Verhaltensmuster der Paarbildung, während der Ko-

pulationstrieb überwuchert. Feinere erotische Verhaltensweisen, wie

zum Beispiel der Vorgang des Sich-Verliebens und der Werbung, gel-

ten überhaupt nicht als sexuell

355

Поскольку это rasch um sich greifende Absinken

356

*, отрица-

тельная селекция, о которой мы давно слышали, вовсе не спе-

циально человеческая беда, то все эти тревожные наблюдения к

человеку собственно не относятся, его не касаются, они касаются

вообще всего живого и грубо говоря не наша забота. Наоборот,

если всё живое сползает, то и человеку тоже естественно сползать.

Если хотите привести причины, почему человек в отличие от все-

го живого не имеет права поддаваться естественному пути выго-

354* Перевод: обусловленное доместикацией распространение поведения,

ориентированного на питание и оплодотворение, и, по меньшей мере в отно-

шении второго, типичное ослабление селективности.

355

Там же, р. 182. * Перевод: опасный симптом упадка [...] Исчезают

утонченные образцы поведения в формировании пар, доминирует инстинкт

совокупления, что можно хорошо наблюдать в случае домашних животных.

Утонченные эротические способы поведения, например, процесс появления

влюбленности и ухаживания, вообще не считаются сексуальными.

356

Там же. * Перевод: быстро распространяющийся упадок

ЛЕС. 30 (19.5.1998)

407

ды, удовольствия и благополучия, то найдите человека, сначала.

Лоренц цитирует Вильгельма Буша:

Aufsteigend mußt du dich bemühen,

Doch ohne Mühe sinkest du.

Der liebe Gott muß immer Ziehen,

Dem Teufel fallt's von selber zu

357

Тогда пусть Бог и тащит, это его дело, его работа. Человек, неуло-

вимый, ускользает в свои умения. Лично его не упрекнешь, вино-

вато в дегенерации живое вообще. Человек должен взять на себя

заботу обо всём мире? Но почему? Цель живого неясна. Сравне-

ние с другим живым нас, так или иначе, подводит к задаче прав-

ды, прямоты. Не теоретической проблеме, а задаче правды.

Возвращаемся к поведению животных. Птенец чайки будет

среди предлагаемых моделей безусловно предпочитать клюв с

красным пятном. Красная точка как указание цели, цель клюв,

точка как раз там, куда надо клевать. Как возникла эта точка, есте-

ственным отбором? случайно в разных местах тела возникала

из-за мутаций точка, и это было безразлично для вида, но мигри-

ровавшая на клюв точка оказалась так полезна, что из всего вида

выжили только наследники этой мутации? Объяснение явно не

звучит. Естественный отбор точку, по Бергу, который здесь прав,

закрепил, но попала на клюв она не естественным отбором, легче

и прямее объяснить ее тем, что клюв достаточно важное событие

чтобы важное место клюва было как-то отмечено. Не очень удоб-

но и говорить что генетически заложена реакция птенца на крас-

ную точку. Здесь так же как с цветом глаз: черных глаз нет в гене-

тической программе, есть сетка запретов и разрешений, которые в

ходе развития организма определяют выбор в сторону вот этого

решения. Ведет, диктует всё-таки многослойная, с разных сторон

подпитанная сосредоточенность, нацеленность на вторгающуюся,

нацеливающуюся часть тела.

Теперь о четком различении между формализмом и персона-

лизмом у животных. В случае когда самец гонит самку, которой

подрисовали усики, побеждает формальная программа; персональ-

ное отношение к этой самке у самца есть, он ее примет после

очищения. Личное опознание это другая система, животное при-

надлежит то к одной то к другой. Как в человеческом мире, лич-

ные отношения одно, официальные другое. Отличия в одежде, ма-

357* Перевод: Поднимаясь, ты должен потрудиться, / а опускаешься без

труда. / Господь Бог должен всегда тянуть, / а к дьяволу падаешь сам собой.

408

В. В. БИБИХИН

нерах, языке одно, переход на личности другое. Но ведь эти по-

рядки, два, могут смешиваться, как например дедовщина в армии

это попытка формализовать личные отношения, уйти от лично-

стей.

Воробьи различают друг друга, мы их хуже различаем.

Переход с официального уровня знаков на неофициальные —

это примерно как явно для глаз было видно по одежде, манерам,

языку различие каст до революции, и после революции негласная

иерархия стала мощнее, но для глаз менее заметна, как например

когда главный человек был всех беднее.

Замечание о цвете: его важность никогда не мало будет под-

черкивать. Восприятие цвета трудное, похоже что птицы и насе-

комые берут диапазон более коротковолновый, красный для них

это инфра-желтый, т.е. черный, а ультра-фиолетовый какой-то от-

дельный цвет. И растения знают это, давно согласованы с глазом

насекомых: посмотрите, красных цветов фактически чистых нет,

зато синие, фиолетовые — и среди этих там где мы видим один

цвет животные и насекомые видят возможно больше.