Без автора. Зритель в искусстве: Интерпретация и творчество

Подождите немного. Документ загружается.

Теоретические аспекты 11

(слов, фраз, текстов, самой личности автора) адресат движется к глу-

бинному смыслу. Ситуация непонимания зачастую организуется ав-

тором глубинного дискурса намеренно, например, через семантиче-

ски диффузные символы, парадоксальные – как логические, так и

риторические – структуры, противоречия, нелогичность, непоследо-

вательность. Известно, что парадоксальность в этих случаях не вос-

принимается как ошибка мышления, а приобретает гносеологиче-

скую функцию: познавательная ценность парадоксов заключается не

столько в отражении, сколько в возбуждении глубинного опыта. Ко-

гда для человеческого ума нет выхода, человек выходит за его рамки

в область невозможного, приобретая религиозный опыт. Например,

природа религиозного сознания опознается многими философами и

теологами исключительно как сфера парадоксов (С.Н.Булгаков,

П.Флоренский, В.Ю.Даренский, I.Ramsey, H.Schroer, F.Wagner и мно-

гие другие).

Акцент с «правильности» понимания переносится на его правди-

вость как акт искреннего самоопределения относительно Другого.

В. В. Знаков обосновал положение о том, что истина является логико-

гносеологической категорией, а правда – экзистенциально-

психологической[18]. Правда «глубинного» говорения – это всегда

говорение того, что думаешь, пропущенное через собственную со-

весть. То, что не пропускается через нее, остается вне внутреннего

обновления, вне перемены духовной, а значит вне акта глубинного

общения. Правдивость, а не истинность как нравственная, а не логи-

ко-гносеологическая ценность слова является характерной чертой

русской культуры: «величайшее заблуждение полагать, будто русско-

го человека можно в чем-то убедить «словесно»: при покушении на

свою личную «волю» он упрям, поскольку не пропущенное через его

собственную «совесть» знание, любое знание, признается им навя-

занным и чуждым ему. Прежде чем стать его знанием, оно должно

быть со-знанием в ореоле со-вести»[19].

Говорить о понимании глубинного дискурса – значит говорить о

феномене интерпретации. Принципы интерпретации составляют осо-

бую область исследования, которую в целом можно обозначить как

«коммуникативную герменевтику глубинного дискурса».

Примечания

1. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982. С.89.

2. Даренский В.Ю. К вопросу о типологии диалогических отношений

12 Зритель в искусстве

в истории цивилизаций // Фiлософськi дослiдження: Зб. наук. праць

Схiдноукраїнського нацiонального унiверситету iменi Володимира

Даля. Випуск 4. Луганськ, 2003. С.44.

3. Даренский В.Ю. Структура «глубинного общения» // Практична

фiлософiя. 2005. № 1 (15). С.3.

4. Даренский В.Ю. К вопросу о типологии диалогических отношений

в истории цивилизаций // Фiлософськi дослiдження: Зб. наук. праць

Схiдноукраїнського нацiонального унiверситету iменi Володимира

Даля. Випуск 4. Луганськ, 2003. С.51.

5. Каган М.С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений.

М., 1988. С.148-149.

6. Ермакова О.П., Земская Е.А. К построению типологии коммуника-

тивных неудач (на материале естественного русского диалога) // Рус-

ский язык в его функционировании: Коммуникативно-

прагматический аспект. М., 1993. С. 31

7. Каган М.С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений.

М., 1988. С.145.

8. Там же. С.146.

9. Бердяев Н.А. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и

общения // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994.

С.263.

10. Винер Н. Творец и робот: обсуждение некоторых проблем, в ко-

торых кибернетика сталкивается с религией // Винер Н. Кибернетика

и общество. Творец и робот. М., 2003. С.212.

11. Richards I. A. Principles of literary criticism. L.; N.Y.: Routledge,

2001.

12. Белянин В. П. Психологическое литературоведение: Текст как

отражение внутренних миров автора и читателя: Монография. М.,

2006.

13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С.409.

14. Даренский В. Ю. Структура «глубинного общения» // Практична

фiлософiя. 2005. № 1 (15). С.10.

15. Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. Краткое введение в

библиологическую психологию. М., 1977.

16. Гумбольдт В. фон. О двойственном числе // Гумбольдт В. фон.

Язык и философия культуры. М., 1985. С. 399.

17. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982. С.138.

18. См.: Знаков В.В. Психология понимания правды. СПб., 1999.

19. Колесов В. В. «Жизнь происходит от слова...» СПб., 1999. С.130.

Теоретические аспекты 13

Иргизцева Ю.К.

Челябинск

Онтологический аспект проблемы интерпретации Г.-Г.Гадамера

Традиционное представление о процедуре интерпретации связано

с «установлением содержания понятий или значения элементов фор-

мализма посредством их аппликации на ту или иную предметную

область»[1]. Данный подход можно назвать ограниченным, так как он

рассматривает процесс интерпретации как нечто оторванное от само-

го интерпретатора, его бытия, и описывает данный процесс в рамках

технической процедуры нахождения эквивалентов символам и поня-

тиям. Совершенно в другом свете видит проблему интерпретации Г.-

Г.Гадамер, а именно в качестве способа бытия, которое существует,

понимая, то есть выводит процедуру интерпретации на фундамен-

тальный уровень бытия самого субъекта.

Исходным моментом любого текста является авторская интенция,

замысел. Основываясь на своем опыте, а, следовательно, обладая оп-

ределенным горизонтом, автор создает произведение, вкладывая в

него определенный смысл. Хотя, по Гадамеру, не всегда этот смысл

до конца ясен самому автору, и смысл текста всегда «превышает ав-

торское понимание»[2]. По сути, данное произведение уже является

интерпретацией: авторским выражением того, что открылось ему,

моментов бытия в литературной форме. Поэтому тексты не могут

рассматриваться лишь как инструменты общения и передачи инфор-

мации, но как «формы представленности человеческого языка, через

которые «говорит» само бытие»[3]. Таким образом, имеющийся опыт

автора находит выражение в художественном произведении, а чита-

тельская интерпретация является своего рода «интерпретацией ин-

терпретации».

С позиции традиционного подхода задача интерпретатора сводит-

ся к реконструкции авторского замысла, то есть к воссозданию ав-

торской идеи. Для того чтобы понять текст, читателю необходимо

перенестись во внутренний мир автора, постичь его горизонт, опре-

делить предпосылки появления произведения и условия, в которых

данное произведение было создано. В идеале же основной целью ин-

терпретатора является перевоплощение в творца текста. Таким обра-

зом, задача заключается в преодолении барьера, отделяющего одну

культурную традицию от другой.

14 Зритель в искусстве

В понимании Гадамера, процесс интерпретации имеет иную

структуру, а именно структуру вопроса – ответа. Так, каждый текст

обращается с вопросом к интерпретатору, и «понять текст – значит,

понять этот вопрос»[4]. Понимание же осуществляется путем приоб-

ретения герменевтического горизонта, который в данном случае по-

нимается как «горизонт вопроса», за пределы которого необходимо

выйти интерпретатору. Следует заметить, что задаваемый вопрос

относится, в первую очередь, к смыслу текста, а уже потом к мыслям

и переживаниям автора. Следовательно, «после того как мы поняли

смысл того или иного предложения, то есть реконструировали во-

прос, на который действительно отвечает это предложение»[5], воз-

можно обратиться к тому смыслу, который автор вложил в данный

текст, и на который сам текст является «лишь мнимым ответом».

Очевидно, что реконструированный вопрос не замыкается своими

первоначальными границами, а, следовательно, мы не можем гово-

рить о герменевтической интерпретации как о простой реконструк-

ции. Более того, отмечает Гадамер, интерпретация не может быть

законченным явлением, о чем можно судить исходя из ее структуры.

Каждый поставленный к тексту вопрос «предполагается всяким опы-

том»[6], а опыт – явление индивидуальное. Следовательно, читатели,

обладающие различными опытами, зададут данному тексту различ-

ные вопросы, ответы на которые также будут различными. Таким

образом, мы не можем говорить о единственно возможной интерпре-

тации текста, тем более о том, что интерпретация полностью повто-

ряет авторскую интенцию. В данном случае, уместнее будет заме-

тить, что интерпретация текста всегда шире авторского замысла.

Разнообразие вопросов, задаваемых интерпретаторами тексту, как

уже говорилось выше, ведет к разнообразию ответов, и если мы рас-

сматриваем данные ответы как интерпретацию текста, то мы не мо-

жем говорить о верной или ложной интерпретации. Вернее будет ска-

зать о ее неверифицируемости. Проблема критериев корректности

интерпретации не является основной для Гадамера, он не стремится

разрешить вопрос, где понимания больше, а где меньше. Предметом

его рассмотрения являются условия, при которых возможно понима-

ние и вопрос, как понимание вообще возможно. То есть, мы можем

говорить о том, что Гадамер переводит вопрос из области методоло-

гической, направленной на поиски методов и способов интерпрета-

ции, в онтологическую, вскрывая сущность понимания как бытия

интерпретатора. Однако неверефицируемость интерпретации не яв-

Теоретические аспекты 15

ляется поводом для читательского произвола, так как интерпретация

всегда может и должна быть оправдана, обоснована, что, прежде все-

го, предполагает «экспликацию и осмысление неявных, скрытых

элементов текста, выяснение их влияния на его значение и смыс-

лы»[7].

Возвращаясь к традиционному определению интерпретации,

можно отметить сходство с герменевтическим подходом, которое

заключается в аппликации на предметную область. Для того чтобы

понять ситуацию нужно ее прочувствовать, пережить, что читатель

достигает путем проведения аналогий со своим опытом. Обращаясь к

вопросу аппликации, Гадамер задает следующую структуру интер-

претации: понимаемый текст не рассматривается как продукт инди-

видуальной речевой деятельности, но выступает как общее во мно-

жестве частных ситуаций понимания. Задачей интерпретатора вовсе

не является обнаружение этого понятного ему общего в частном для

демонстрации «правильности» или «истинности» текста. Его задачей

является конструирование общего смысла текста при помощи налич-

ной у него частной ситуации; можно сказать, что он должен воспро-

извести смысл текста на языке наличной ситуации. Возможность по-

нимания в таком случае обосновывается общностью ситуаций, с ко-

торыми имеют дело говорящий и интерпретатор, и основной

герменевтической процедурой является не перемещение во внутрен-

ний мир автора, а применение опыта последнего к себе. Данное при-

менение не предполагает, в отличие от традиционного подхода, пре-

одоления зазора между авторским и читательским опытом, а герме-

невтическое усилие направлено на применение несомого текстом

сообщения к своей собственной ситуации. Таким образом, общий

смысл текста есть продукция множества понимающих, полученная

путем аппликации текста к множеству наличных ситуаций и пред-

ставляющая собой некую истину, «суть дела», а вовсе не мнение го-

ворящего. А подобная ситуация предметного понимания материали-

зуется в форме предрассудков, то есть заранее сложившихся сужде-

ний.

О продуктивности предрассудков Гадамер неоднократно упоми-

нает, говоря о герменевтическом круге и его онтологически позитив-

ном смысле, в соответствии с которым понимание содержания текста

заключается в предварительном наброске смысла этого текста, кото-

рый подвергается пересмотру в процессе чтения и углубления в его

смысл. Согласно герменевтическому правилу интерпретации текст

16 Зритель в искусстве

как целое должен пониматься из его частей, а части – из целого. Га-

дамер рассматривает «целое» как предрассудок, мнение о смысле

целого текста, которое подвергается сомнению и проверяется в про-

цессе чтения и углубления в текст, то есть при интерпретации его

частей. Читательские предрассудки являются ни чем иным как «схе-

матизмами» его опыта, определяющие задаваемые интерпретатором

вопросы к тексту. Соответственно, мы можем говорить о любых

имеющихся у читателя предрассудках как о предпосылках к понима-

нию, так как даже «всякое воздержание от суждений – а, следова-

тельно, и в первую очередь, от предсуждений – имеет, с логической

точки зрения, структуру вопроса»[8].

Возвращаясь к герменевтическому кругу, Гадамер определяет за-

дачу понимания в том, «чтоб концентрическими кругами расширять

единство понятого смысла»[9], и выводит критерии правильности

понимания: «соответствие всех частностей целому суть критерий

правильности понимания. Отсутствие такого соответствия означает

неверность понимания»[10]. При этом предпонимание остается наи-

первейшим герменевтическим условием.

Согласно Гадамеру, любой акт интерпретации можно рассматри-

вать как герменевтический разговор. Для осуществления такого раз-

говора, как и для любой устной беседы, необходим общий язык, ко-

торый вырабатывается в процессе интерпретации. Нахождение обще-

го языка является возможным благодаря тому, что текст «дает

языковое выражение некоему делу, но то, что ему это удается, – за-

слуга интерпретатора»[11]. Следовательно, вырабатывание общего

языка не является простым приспособлением интерпретатора к языку

текста, но требует участия обеих сторон.

Таким образом, Гадамер отказывается от традиционного подхода

в решении проблемы интерпретации и переводит ее с личности на

смысл, о котором эта личность размышляла. То есть, в его герменев-

тике истолкованию подлежит не то, что хотел сказать автор текста, а

то, что в этом тексте «хотело сказаться», а герменевтической задачей

становится не реконструкция авторского замысла, а конструкция

смысла. Конструирование смысла определяется читательским опы-

том, имеющимися у него предрассудками, а интерпретация всегда

является незаконченной и полностью зависит от горизонта интерпре-

тирующего сознания, его открытости к «слиянию» с авторским гори-

зонтом и способностью аппликации текста к наличной ситуации.

Теоретические аспекты 17

Примечания

1. Всемирная Энциклопедия: Философия / Главн. науч. ред. и сост.

А.А.Грицанов. М., Мн., 2001. С.419.

2. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевти-

ки. М., 1988. С.351.

3. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М.,

2002. С.304.

4. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевти-

ки. М., 1988. С.435.

5. Там же. С.438.

6. Там же. С.426.

7. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М.,

2002. С.304.

8. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевти-

ки. М., 1988. С.354.

9. Там же. С.345.

10. Там же.

11. Там же. С.451.

Курова Е.Г.

Ростов-на-Дону

Общение с медиасредой: феномен удовольствия в контексте

«теории перемещения».

Современная культура носит развлекательный характер, а развле-

чение и удовольствие неразрывно связаны друг с другом. Продолжи-

тельное общение с медиасредой, практикуемое современниками, не

всегда предполагает получение удовольствия, и, тем не менее, раз-

влечение и удовольствие являются идеалом современности, а средст-

ва массовой коммуникации, которые играют в современной культуре

доминирующую роль, с разной степенью успеха пытаются доставить

удовольствие публике.

Чтобы понять и прояснить феномен удовольствия от общения с

медиасредой, мы в данной статье будем опираться на «теорию пере-

мещения» (transportation theory), предложенную американскими ис-

следователями Мелани Грин и Тимоти Броком[1], позволяющую оп-

ределить механизмы, лежащие в основе удовольствия такого рода.

18 Зритель в искусстве

Центральная идея «теории перемещения» заключается в том, что

общение с медиасредой, которое может доставить удовольствие, «по-

зволяет людям уйти от их земной реальности в мир нарратива (исто-

рии). Мы называем процесс становления полного вовлечения в пове-

ствование «перемещением в нарративный мир»(P.311-312). Удоволь-

ствие можно получить как из переживания вовлечённости в

нарративный мир, так и из результатов этого вовлечения – возникно-

вения связей с героями нарратива (перемещение в этом случае может

даже привести к убеждению) и самопреобразования. Механизмы,

лежащие в основе удовольствия, включают в себя:

а) феноменологический опыт удовольствия посредством переме-

щения в нарративный мир;

б) удовольствие в результате получения «благ» от общения с ме-

диасредой;

в) условия, при которых удовольствие усиливается или ослабляет-

ся.

В данной статье будут рассмотрены все вышеперечисленные ме-

ханизмы возникновения удовольствия, при этом следует отметить,

что понятия «читатель», «зритель» в данном контексте интерпрети-

руются шире – «в их значение следует включать читателей, слушате-

лей, зрителей или любого получателя нарратива»(P.312).

I. «Перемещение в нарративные миры».

По определению М.Грин и Т.Брока, «перемещение в нарративные

миры» – это вовлечение познавательной способности, эмоций и во-

ображения в нарратив (повествование)(P.311). Исследователи остав-

ляют открытым вопрос о том, какие средства массовой коммуника-

ции лучше для осуществления перемещения, но признают, что, на-

пример, телевидение предоставляет зрителям богатые визуальные

образы, тогда как читателям приходится создавать образы в своей

голове. Напомним, что данное различие уже было ранее замечено

Маршаллом Маклюэном, который разделял средства массовой ком-

муникации на «холодные», при восприятии, которых, «разогрева-

нии», необходимо вовлечение всех психических способностей чело-

века, и «горячие», где в силу целостности сообщений такого участия

не требуется[2]. Телевидение и кино, вероятно, может способствовать

более глубокому вовлечению зрителя в нарратив, тем более, что лю-

ди могут и не замечать, что реально участвовать в происходящем на

экране не могут. Соответственно, и предпочтение того или иного

Теоретические аспекты 19

средства массовой коммуникации может зависеть от типа восприятия

зрителя. Люди, которые спонтанно создают яркие мысленные образы,

могут тяготеть к текстам, тогда как люди, которые «не мыслят в кар-

тинках», могут предпочитать фильмы.

Американским исследователям удалось измерить степень пере-

мещения в мир средств массовой коммуникации – в расчёт принима-

лась вовлечённость познавательной способности, аффектов и вооб-

ражения. Было отмечено, что хотя перемещение и может способство-

вать удовольствию, высшая степень связи между ними отнюдь не

подразумевает изоморфизм. Действительно, оба понятия указывают

на эмоциональный выход и желанные состояния, но существуют и

различия между этими понятиями. Перемещение должно пониматься

как отказ «перемещённого» человека от убеждений и перцепций не-

которым образом, который можно зафиксировать, тогда как удоволь-

ствие не подразумевает фиксированное изменение взглядов. Если

удовольствие – это «неизменно позитивное состояние»(P.314), то

перемещение, «путешествие сквозь вымысел»(P.314), может быть

пугающим и жутким.

Помимо нарративных средств массовой коммуникации, люди мо-

гут быть вовлечены и в ненарративные средства и тоже наслаждаться

ими. К ненарративным средствам массовой коммуникации исследо-

ватели относят научные программы, речи, документальные фильмы и

новостные сообщения, при этом «нарратив не обязательно означает

вымысел»(P.314), так что перечисленные «подвиды» средств массо-

вой коммуникации могут принимать вид истории (рассказа). Предпо-

лагается, что «перемещение само по себе возникает исключительно

или по преимуществу в ответ на нарративную коммуника-

цию»(P.314), так как «ненарративные средства массовой коммуника-

ции не создают альтернативных миров для людей, дабы они могли в

них проникнуть, и менее вероятно, что люди задействуют здесь эмо-

ции или воображение. Возможно, что удовольствие от общения с

этими разновидностями медиасреды держится на другой основе (мо-

жет быть, это удовлетворение любопытства или необходимость по-

иска информации»(P.314).

По своему характеру, перемещение является желанным состояни-

ем, изыскиваемым людьми на регулярной основе («перемещению»

может посвящаться несколько часов в день). «То, что перемещение

является главной целью для читателей и зрителей доказано разочаро-

ванными отзывами людей, чей опыт общения со средствами массо-

20 Зритель в искусстве

вой коммуникации исключал осуществление перемещения. Общее

недовольство людей, которые посмотрели плохой фильм или прочи-

тали скучный роман, – они «совсем не могли туда попасть»(P.314).

Человек необязательно может получить удовольствие от просмотра,

но если люди вовлечены в повествование, то могут не замечать ниче-

го вокруг и резко реагировать на прерывание перемещения, вследст-

вие отвлечения внимания, поэтому исследователи отчасти сравнива-

ют перемещение с потоком.

Однако, не все опыты перемещения предполагают исключительно

приятные нарративные миры. Существуют жанры (например, филь-

мы ужасов или страшные истории), которые могут доставлять удо-

вольствие весьма сомнительного характера. Жажду подобных удо-

вольствий можно объяснить желанием пережить острые ощущения в

однообразной повседневной жизни. Чувство подлинности зрелища

способно активизировать, как пишет Ю.М.Лотман, «те, бесспорно,

низшего порядка эмоции, которые свойственны пассивному наблю-

дателю подлинных катастроф, которые питали квазиэстетические и

квазиспортивные эмоции посетителей римских цирков»[3]. Массовая

культура культивирует такого рода удовольствия, переживание кото-

рого способно вывести зрителя за пределы обыденности и границы

реальности.

Исследователи считают, что удовольствие заключается в уходе из

своей реальности и «исходит из переживания, несвойственному че-

ловеку, попавшему в среду нарратива»(P.315). Согласно характери-

стике нарративов Брунера, который подчёркивал, что в нарративе

«речь идёт скорее о помолвке, о пути к ней, чем о гостинице, к кото-

рой это всё приводит, …нарративы могут доставлять удовольствие в

той степени, в которой трудности распространены для геро-

ев»(P.315). Что же позволяет людям на протяжении тысячелетий по-

лучать удовольствие от переживания неприятных эмоций, таких как

страх, печаль и гнев?

«Удовольствие от перемещения на «мрачную сторону», от пере-

мещения в опасность и страх, объясняется сильным человеческим

нежеланием посмотреть в глаза своей собственной смерти». Согласно

Нэллу, отрицание смерти – эволюционно необходимый механизм для

выживания индивидуума, а нарратив является безопасной средой, в

отличие от реального мира. Чтобы прожить более полную жизнь,

причём, оставаясь и в полной безопасности, люди погружаются в

нарративы и отождествляют себя с героями, которые подвергаются