Бережнова М.Л. (отв. ред.). Интеграция археологических и этнографических исследований сборник научных трудов. Часть 1
Подождите немного. Документ загружается.
311
костюма в другое, претерпевали изменения и снова копировались, оказываясь, таким образом, на стани-
цах изданий XVII, XVIII и даже XIX вв.
Фантастическое изображение знатной московской женщины находим в двух книгах «Gynnaeceum»
и «Im Frauenzimmer», изданных в 1586 г. [2, 4]. Рисунки к ним выполнил нюрнбергский гравер Йост
Амман (1539–1591), выдающийся книжный иллюстратор, чьи работы запечатлели повседневную жизнь
XVI в. Обе книги небольшого фо
рмата представляют собой альбомы нераскрашенных гравюр с
изображениями женщин разных стран и народов. «Москвичка» (109-й ненумерованный лист в латин-
ском издании и № 73 – в немецком) одета на немецкий лад с примесью русской экзотики. На ней
длинная юбка, заложенная глубокими вертикальными складками, и пелерина с высоким воротником –
детали немецкой моды первой п
оловины XVI в. «Московским» элементом является мех горностая,
которым отделана нижняя часть юбки и вся пелерина.
Не менее экзотичным выглядят изображения русских одежд во французском издании 1567 г.
«Recueil de la diversité des habits <…>» [8]. Женщина (л. 37 об.) одета в два платья, нижнее из которых
опушено мехом, а верхнее заложено в мелкие складки, скрывающие даже руки, спрятанные «от мо-
роза». На голове большая шапка из длинноворсн
ого меха. Наряд мужчины – смешение русских
элементов с бургундскими модами XV в.: верхняя одежда является то ли шубой, то ли плащом, ее
широкие рукава вырезаны фестонами и свисают до земли. На голове – причудливый убор с меховой
опушкой напоминает шаперон, а на ногах не менее оригинальные сапожки. Об
лик татарина и вовсе дик:
на ногах кожаные поршни, подвязанные ремнями крест-накрест; куртка мехом внутрь зашнурована на
боках и распахнута спереди, лицо и поза устрашающее.
Значительно более достоверными становились изображения в тех случаях, когда художники обра-
щались к рисункам очевидцев. Основными источниками для их создания, как становится ясным при
внимательном рассмотре
нии, были не раз публиковавшиеся во второй половине XVI в. «Записки о
Московии» австрийского дипломата С. Герберштейна, а также два его издания 1560 г., где были помеще-
ны портреты автора в одеждах, которые он носил или получил в качестве подарков [6, 7]. Еще одним
источником сведений была гравюра «Изображение русского посольства, представлявшегося под началь-
ством Захара Ивановича Су
горского императору Максимилиану II на Регенсбургском Сейме в 1576 г.»
В 1577 г. под заглавием «Habitus praecipuorim populorum...» [11] издателем Г. Вайгелем были
опубликованы гравюры Аммана, представляющие собрание изображений костюмов разных народов.
Изображения людей занимают центральную часть листа с одной его стороны и дополнены названием
(вверху) и краткими комментариями в стихотворной форме (внизу). Крупные разме
ры изображений и
изумительное качество печати позволяют разобрать мельчайшие детали костюмов. Отдельные экземп-
ляры альбома были, вероятно, раскрашены. Среди изображений находим четырех русских и двух татар.
Под № 167 представлен «Mercaton in Russia» («Русский купец») в длинных узких сапожках и
шапке-треухе, с длинными волосами и бородой. Его нижнее платье застегнуто на пуговицы и
подп
оясано кушаком, а верхнее подбито мехом, довольно узкое, едва прикрывает колени, с откидными
рукавами, отделанными мехом, на плечах меховой воротник. Текст под гравюрой гласит: «У Русских
старые купцы охотно носят длинное платье. Странная шляпа у них на волосах бывает обычно из
пушного товара» [пер. по изд: 14, с. 293.]. Одежда купца представлена более короткой, чем было в
ру
сском обычае того времени, но известно, что, выезжая за границу, купцы одевали более легкую
одежду, польскую или венгерскую. То, что московские купцы могли носить и европейское платье,
показывает гравюра под № 168 «Mercatoris habitus in Russia, Moscouia & Polonia» («Одежда купцов в
Руссии, Московии и Польше»), на которой видим колет, поколенные штаны и поколенное шаубе,
широко ра
спространенное еще в XVI в.
На гравюре под № 171 изображен всадник («Eques Moscoviticus») в тегиляе с высоким воротником,
в мурмолке. Его снаряжение составляют лук в налуче и колчан со стрелами. Он во многом схож с
воинами, представленными в «Записках» Герберштейна. Пеший воин представлен на гравюре № 172
(«Moscovita sive Moscus militaris»).
Таким образом, четыре гравюры из альбома Ва
йгеля дают представление о людях среднего класса:
купцах и офицерах, но достоверность их изображения далеко не абсолютна; бросаются в глаза, в
частности, совершенно европейские чулки и обувь. На двух листах (№ 174 и 175) немецкий гравер
изобразил татар – мужчину, причудливо одетого и вооруженного, и женщину.
Чрезвычайно редкое издание «Omniym pene Europae, Asiae…» [3] является переизданием с
некоторыми дополн
ениями альбома 1577 г., куда вошли оригинальные изображения костюмов разных
народов и духовенства. На листе 42 помещены четыре фигуры, подписанные следующим образом:
«Мoscovita Magnatis habitus», «Мoscovita nobilis familiar», «Мoscovita habiru militari», «Tartarus gentilt
more armatus». Воспроизвеедение этого листа было опубликовано художником И.Я. Билибиным в ка-
честве источника по истории отечественного костюма [12].
Первая фигура изображает знатного боярина, костюмом похожего на посла Су
горского. Нижнее
платье длиной до щиколоток застегнуто встык, украшено декоративными петлицами, украшено по
подолу и по вырезу жемчугом. Верхнее платье узорчатое, с небольшим шалевым воротником, подбито
312
мехом, украшено разрезами по бокам; рукава неширокие, зауживающиеся к запястью; шапка меховая,
ворсом вверх; сапоги узорчатые, украшенные орнаментом, идущим от носка вверх.
Вторая фигура изображает боярина, видимо, в домашнем платье. Нижняя одежда сделана из
полосатой ткани, украшена неширокой каймой по подолу и застежками встык. Верхнее узорчатое
платье тоже застегнуто на все пугов
ицы (около 20), отделанные декоративными петлицами, так же как
и разрезы на подоле платья. Отложной воротник сделан, вероятно, из атласа; из-под него спускается
шарф, края которого завязаны узлом. Остроносая обувь украшена узкими полосками орнамента; на
голове боярина шапочка-тафья, усаженная жемчугом. При внимательном рассматривании этой фигуры,
вновь вспоминаются персонажи посольской гравюры 15
76 г., облаченные в похожие наряды.
Третья фигура из альбома 1581 г. представляет пешего воина. Его однотонная одежда, застегнутая
на большое количество пуговиц, дополнена декоративными петлицами, на поясе кушак. Отложной
полураспахнутый на груди воротник позволяет увидеть полосатую нижнюю одежду. На голове высокая
шапка с узорчатым отворотом. У воина лук в налуче и колчан со стрелам
и. Форма головного убора,
сходные предметы вооружения, вызывают предположение, что здесь изображен ногайский воин, нахо-
дящийся на службе в Московском государстве [13].
Четвертая фигура изображает вооруженного татарина в высокой шапке с лохматой меховой
опушкой, подвязанной под шеей. Узкое верхнее платье прикрывает колени, застегнуто сверху донизу на
большое количество пуговиц (около 30
), снабженными петлицами. Нижняя одежда из полосатой ткани
чуть короче верхней и видна только между полураспахнутых пол. Из-под кафтана видны широкие
недлинные штаны, также полосатые. Сапожки узкие, полосатые, орнаментированные по центру. Его
вооружение составляет лук и колчан со стрелами.
Неотъемлемой частью истории костюма уже давно стали гравюры из книги Чезаре Вечеллио «De
gli habiti antichi et modérni…» («Одеяния древние и современные разных сторон света…), опуб-
ликованной в 1590 г. [9], и ее расширенного переизданния 1598 г. под названием «Habiti antichi et
moderni di tutto il mondo» [10]. Первая книга представляет собой том небольшого размера (18 см) и
включает 419 гравюр на дереве (составной частью вошли двести гравюр Аммана), сопровождаемых
комментариями на итальянском языке. Во вторую книгу художник включил дополнительные гравюры,
доведя их число до 51
3. Комментарии сокращены, но даны на итальянском и латинском языках.
В обоих изданиях помещено и несколько русских типов. В книге 1590 г. находим четыре гравюры:
«Moscovita nobile» («Знатная московская женщина»), «Nobile Moscovita et ambasciatore» («Знатный
Московит-посол»), «Armato à piedi» («Вооруженный пеший воин»), «Soldato à cavallo» («Конный
воин»). В издание 1598 г. добавлены гравюры: «Il Gran Duca di Moscovia» («Великий князь Мос-
ковский»), сценка, представляющая езду на санях «в северн
ых странах», «Donna di Polonia, Prussia o
Moscovia» («Женщина Польши, Пруссии и Московии»), «Russiano» («Русский»).
На гравюре «Великий князь Московский» представлен мужчина средних лет с небольшой бород-
кой и пышными усами в свободной длинной одежде типа подбитой мехом ферязи или шубы. Рукава
достаточно длинные, но суженные книзу, на груди шесть круглых пуговиц и накладных петлиц. На
голове конусовид
ная шапка с меховой опушкой, спереди которой прикреплен султан из небольших
перьев. Видны носки сапог, слегка суженных, но без каблука. Правой рукой князь опирается на жезл в
виде трости с круглым набалдашником; через плечо перекинут ремень с висящей на нем саблей и
тяжелая цепь.
На гравюре «Знатный Мо
сковит-посол» изображен человек средних лет с окладистой бородой и
усами, в одеянии, сходном в общих чертах с предыдущим. Небольшое различие заключается в формах
рукавов, которые немного расширяются книзу, и шапки – высоком меховом головном уборе.
В альбоме Вечеллио впервые встречается реалистический образ русской женщины. Она изобра-
жена в телогрее с откидными ру
кавами, с застежками спереди и на боковых разрезах, с небольшим
меховым воротником. Рукава нижнего платья узкие, длинные, присборенные. На голове непонятной
формы головной убор, оставляющий открытыми боковые пряди волос. Вечеллио пишет, что женщины
одеваются подобно мужчинам, рукава их одежд, сшитых из разных шелковых материй, также длинны,
что позволяет обходиться без пе
рчаток; их шапка сделана из бархата, подбитого мехом. Так одеваются
и девушки и замужние женщины. Слуги носят одежды из грубого сукна.
Странным в ряду достаточно реалистических московских образов Вечеллио выглядит так называе-
мый «Пеший Московит», явно перешедший из альбома Вайгеля. Более достоверен «Конный солдат»
(прообраз его легко находится среди гравюр Ге
рберштейна), одетый в тегиляй – стеганую одежду,
заменявшую доспехи, что и отмечено в комментариях.
Обращаясь к тексту, поясняющему гравюру под названием «Русский», узнаем, что Московия и
Россия представлялись художнику разными странами, граничащими друг с другом, а также с Ливонией
и Литвой, и часто враждовавшими и «сражавшимися на льду». Описывая костюм русских, Вечеллио
от
метил их высокие шапки с орнаментами на макушках, застегнутые и стянутые поясом платья с
полудлинными рукавами и поднятыми воротниками.
313
Что касается гравюры «Женщина Польши, Пруссии и Московии», то изображенная дама, хотя и
одета в опушенное мехом платье с откидными рукавами и шапку, похожую на каптур, но имеет также
фрезы в качестве воротника и нечто, напоминающее передник, – предметы, не имеющие отношения
русскому костюму XVI в. К тому же в тексте речь идет не о Мо
сковии, а о Литве.
В своем альбоме Вечеллио изобразил не только представителей московской знати и армии, но и
типы народов, входивших в состав Московского царства или граничивших с ним. Биармины («Huomo di
Biarmia», «Donna di Biarmia» добавлены в издание 1598 г.), лапландцы («Habito di Lapponesi», «Sposa
della Lapponia»), татары («Gran Cane de’Tartari» «Soldato Tartaro») – одни из первых реалистичных
изображений костюмов этих народов.
Собрание гравюр Вечеллио было н
астолько серьезно, полно и интересно, что уже с XVII в. нача-
лись его переиздания. Первое из них состоялось уже в 1664 г.
и было осуществлено итальянцем
Пьебичи [5]. В этой книге небольшого формата гравюры размещены с обеих сторон листа, подписи
находятся под ними, рамки отсутствуют. Судя по составу и характеру гравюр, автор пользовался
изданием 1598 г.
Гравюры рассмотренных выше изданий не раз становились составной частью более поздних сочи-
нений. К числу таких относится альбом «А Collection of the Dresses of Different Nations» [1], пе
рвые два
тома которого знакомят читателя с историей костюма разных стран и народов, основываясь на гравю-
рах, заимствованных у Вайгеля. Во втором томе помещены с небольшими изменениями изображения
русского купца (ил. № 188) и офицера (ил. № 189). В отличие от изданий прежних лет составитель в
комментариях указал источники воспроизводимых иллюстраций и назвал Джона (или на французском
язы
ке – Жана) Вайгеля. Как и прочие гравюры, изображения купца и офицера сопровождаются
описанием одежды. В третьем томе альбома, изданном значительно позднее, помещено 40 изображений
народов России, но это уже совсем новые рисунки.
Выявив заимствование рисунков (каждый раз с некоторыми искажениями), которое становится
очевидным при сравнении западных рассмотренных гравю
р, мы можем говорить о давнем и постоян-
ном интересе европейцев к жителям отдаленных стран, в том числе Московского государства и
соседних с ним территорий. Очевидная скудость знаний художников и составителей этих изданий часто
компенсировалась фантазией. Таким образом, «костюмные» гравюры XVI и некоторых изданий XVII–
XVIII вв. следует воспринимать как исторический источник лишь с оп
ределенными оговорками.
Список источников и литературы
1. A Collection of the Dresses of Different Nations, ancient and modern. Particularly Old English Dresses <…>
– London: Th. Jefferys, 1757–1772. – Vol. 1–4.
2. Amman J. Im Frauenzimmer wirtvermeldt von allerley schönen Kleidungen und Trachten <...> – Frankfurt
a. Main, 1586. – 127 s.
3. Bruyn A. Omnium pene Europae, Asiae, Aphricae alque Americae gentium gentium habitus. – Antwerpia,
1581. – 80 s.
4. Gynnaeceum, sive Theatrum mulierum… – Francofurti [Frankgurt a. M.], 1586.
5. Habiti antici quero raccolta di figure delineare dal Gran Titiano, e da Cesare Vecellio <…> – Venetia, 1664.
– 416 p.
6. Herberstein S. Gratiae posteritati Sigismundus Liber Baro in Herberstain <…> – [Wien], 1560. – 59 l.
7. Herberstein S. Picturae variae quae generosium ac magnificum Domi. <…> –Viennae [Wien], 1560. – 59 l.
8. Recueil de la diversité des habits qui sont de present usage tant es pays d’Europe, Asie, Afrique et isles
sauvages / аut. de text F.Deserps. – [Paris], 1567.
9. Vecellio C. De gli habiti antichi et moderni di divers parti del mondo. – Venetia, 1590. – 420 p.
10. Vecellio C. Habiti antichi et moderni di tutto il mondo; di nuovo accresciuti di multe figure. – Venetia,
1598.
11. Weigel H. Habitus præcipuorum populorum tam virorum quam fæminarum singulari arte depicti: Trach-
tenbuch. – Nüremberg, 1577.
12. Билибин И.Я. Несколько слов о русской одежде в XVI и XVII вв. // Старые годы. – 1909. – № 7/9. –
С. 440–456.
13. Мазанов А.А. Одежда татар XV
I–XVIII вв. (по старинным рисункам и гравюрам) // Новое в архео-
логии и этнографии Татарии. – Казань, 1982. – С. 62–73.
14. Нечволодов А. Сказания о Русской Земле. – СПб., 1913. – Ч. 3. – 367 с.
15. Ремесло и мода в Венеции в XIII–XVIII веках: [кат. выст.] / куратор Д.Д. Поли. – СПб., [2006]. – 200 с.
314
Рис. 1. Лист из альбома «Omnium pene Europae, Asiae, Aphricae …» (Antwerpia, 1581).
Рис. 2, 3. Иллюстрации из книги «Recueil de la diversité des habits…» (Paris, 1567). Книга
обнаружена в электронной библиотеке Gallica Французской национальной библиотеки.
315
Рис. 4. Гравюры «Знатный
Московит-посол» из книги
Вечеллио. Воспроизводится с
факсимильного издания
(Париж, 1860 г.).
Рис. 5. Гравюра «Знатная
московская женщина» из книги
Вечеллио. Воспроизводится с
факсимильного издания
(Париж, 1860 г.).
Рис. 6. Гравюра «Вооруженный
пеший воин» из книги Вечеллио.
Воспроизводится с факсимиль-
ного издания (Париж, 1860 г.).
Л.Н. Жукова
Россия, Якутск, Институт гуманитарных исследований
и проблем малочисленных народов Севера СО РАН
ГРАФЕМЫ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ВСЕЛЕННОЙ В НАСКАЛЬНОМ ИСКУССТВЕ
ДРЕВНЕЙ ЯКУТИИ И УКРАШЕНИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ОДЕЖДЫ ЮКАГИРОВ
Наиболее перспективны сравнительные исследования в области археологии и этнографии тех
национальных культур, которые определены исследователями как аборигенные для данной территории.
Для Республики Саха (Якутии) аборигенным народом являются юкагиры, время расселения предков
которых по Восточной Сибири определяется большинством ученых неолитическим временем, однако
существуют менее поддержанные гипотезы (мезолитическая и периода бронзового века) [19].
Начиная с п
ериода раннего железного века происходило постепенное расселение тунгусских
племен (с конца I тыс. до н.э. – начала I тыс. н.э.); накануне прихода русских казаков и вхождения
Якутии в состав Российского государства (официальная дата – 1632 г.) на среднюю Лену пришли
тюрко-монгольские предки якутов (народ саха). На протяжении длительного времени аборигенное
население подвергалось и
ноэтническому влиянию, вследствие чего адаптивные изменения происходили
во многих сферах как местных, так и пришлых культур.
С конца XIX в. и по настоящее время (начало XXI в.) на территории Якутии по официальным
данным числятся две компактно проживающие территориально-хозяйственные группы юкагиров –
охотники и рыболовы одулы Верхнеколымского и оленеводы вадулы Нижнеколымского районов. Один
из перв
ых исследователей В.И. Иохельсон находил юкагиров смешанным народом, эта его позиция
нашла отражение в названии и содержании книги [9]. Почти в каждой из исследованных областей
одульской культуры автор обнаруживал и называл элементы тунгусского, якутского и русского присут-
ствия. О значительном культурном воздействии названных народов на юкагиров писали и другие
исследователи [1
7; 18; 20].
Теоретически, археологические материалы неолита и бронзового века, не содержащие элементов
позднего тунгусско-якутско-русского влияния, наиболее адекватно могут отражать состояние праюка-
гирской аборигенной культуры. Однако к такому допущению нужно относиться с осторожностью:
316
существует предположение о том, что смена древних культур Якутии происходила в связи с влиянием
пришлого населения. Так, в период неолита в Северо-Восточной Азии последовательно существовали
три археологические культуры, соответствовавшие ранней, средней и поздней его стадии [12]. Как
считает Ю.А. Мочанов, основными показателями смены неолитических культур являются изменения
технического штампа на керамике и, от
части, ее художественного орнамента. При этом учитывались и
некоторые перемены в каменной индустрии. В.Е. Ларичевым вполне правомерно поставлен вопрос:
«Миграционный генезис всех трех неолитических культур Якутии достаточно ли подтвержден одним
признаком в качестве основополагающего критерия – «техническим декором» керамики?» [2, с. 7].
Между тем, художественные украшения сосудов раннего, среднего и по
зднего этапов неолита Якутии
имеют определенную преемственность и обнаруживают аналоги в орнаментальных мотивах шангар
шорилэ – пиктографической письменности на бересте лесных юкагиров, существовавшей в конце XIX –
начале XX в. [9, с. 610–628]. В результате предпринятого нами сопоставления [7] предварительно
определено, что мотив 1 пиктограмм (рис. 1) известен на сосудах раннего и среднего неолита; мотив 2 и
5 – на всех этапах не
олита; мотив 3, 6, 7 – среднем и позднем неолите; мотив 4 – позднем неолите; мо-
тив 8 напоминает рассеченные валики сосудов бронзового века.
Определенный параллелизм обнаруживается в наскальных антропоморфных остро- и кругло-
головых изображениях неолита, бронзового и начала железного века Якутии, с одной стороны, и абрисе
человека в пиктограммах, мелкой пластике, орнаментике лесных юкагиров, с другой [5]. Остроголовые
изображен
ия имеют определенную связь с культом предков юкагиров.
Значительно укрепляют гипотезу о неолитическом возрасте праюкагирской культуры исследо-
вания кроя и украшений одульской одежды конца XIX – начала XXI вв. [4]. Распашной кафтан маил и
надеваемый под него передник ниŋиэмун считаются тунгусским заимствованием, но украшения их
имеют аналог среди наскальной живописи Якутии периода позднего неолита – бронзового ве
ка.
На вороте летнего кафтана полоска ровдуги или ткани имеет вид стоячего воротника, вокруг
ворота подковообразная нашивка из ткани красного цвета, иногда от нее расходятся в стороны 5–7
лучей (рис. 2). Такие лучистые формы имеется среди петроглифов средней Лены, Алдана, Олекмы [14;
15; 16]; выполненные охрой арки, их прямоугольные и многоугольные варианты, лучистые овалы
симв
олизируют солнечное или небесное божество (рис. 3а-з). Рисунки объединяет наличие общих
элементов: лучистой дуги, креста внутри, ниспадающей «небесной благодати», в композиции они сос-
тавляют знаковое обозначение верховного божества и обращенные к нему магические обряды
испрашивания [6]. Лучистая арка на одежде – отголосок древнего языческого культа, такие нашивки
украшают современную танцевальную одежду одулов (рис. 4а, б), праздн
ичный эвенский кафтан найми
[1], спинки кафтанов эвенков Подкаменной Тунгуски [3].
Солнечную символику одульского кафтана дополняют «фальшивые карманы» – две вертикальные
нашивки поŋдо на полах вдоль бортов. На летних кафтанах «фальшивые карманы» присутствуют
обязательно, тогда как многолучевая арка нашивается не всегда. «Фальшивые карманы» выполнены из
тех же материалов, что и осн
овные отделки одежды, чаще в сочетании черного и красного цветов. Они
не имеют конструктивного значения и несут смысловую нагрузку: расположенные под лучистой на-
шивкой ворота, они символизируют небесный / солнечный дождь, дающий универсальную силу всему
живому, подобно изображению священного дождя на петроглифах. В двучастной космологической
моделей Вселенной со среднеленской писаницы Суруктах-хая лучистая небесная дуга с крестом и
н
испадающим «священным» дождем (у разных народов это природная сила «мана», «дэ», «мусун»)
выводит графический «образ» дарующего небесного отца (рис. 3а). Ниспосылаемый вниз священный
дождь оплодотворяет живые существа и возвращает к жизни добытых животных (рис. 3б). Лесные
юкагиры считают «фальшивые карманы» символами богатства.
Схема украшения ра
спашного кафтана нашивками красного цвета (рис. 5) демонстрирует заклю-
ченную в ее основе космичность. Лучистое солнце соединено «дорогами» с землей (подолом одежды),
«фальшивые карманы» подобны по своей семантике многочисленным мазкам краски на писаных
скалах.
Графемы двучастных Вселенных обнаруживаются в форме и украшениях мужских передников
(рис. 6а, б). Трапециевидному верху передника, с
имволизирующему «Небо», соответствует подпрямо-
угольная нижняя часть – «Земля» с иногда вышитыми чашевидными или замкнутыми украшениями,
штрихами «небесной благодати». Обе части разделены вогнутой линией – «горизонтом». Этнографи-
ческие данные конца XIX – конца XX вв. показывают, что указанные графемы присутствуют в одежде
лесных, тундровых юкагиров, эвенов, некоторых групп эвенков [8].
Почти все женские передники одулов имеют существенное от
личие от мужских. В центре обычно
пришивают прямоугольную нашивка, т.е. не по конструкции, а по зонам орнаментации они трехчастны.
Семантика верхней части всех передников – Небо, нижней части – Земля, поэтому следует особо
обратить внимание на срединные украшения. Их семантика определяется смысловой значимостью вы-
полненных здесь орнаментов.
317
1. Срединное украшение повторяет нижнее в усеченном и уменьшенном виде. Символика трех зон
его такова: Небо – Земля – Земля (рис. 7а).
2. Срединная нашивка является самостоятельной моделью Вселенной (рис. 7б). Центральное
украшение из полос красной ткани имеет вид прямоугольника, разделенного горизонтальной линией на
две равные части. В каждой белым подшейным волосом лося вышит квадрат – си
мвол «небесной
благодати» – будущей и полученной. Это вариант космологической модели, верх и низ, Небо и Земля
которой равновелики и графически тождественны. В целом на переднике обнаруживается присутствие
двух различно исполненных графем двучастной Вселенной (сама форма передника и его срединное
украшение).
3. Срединное украшение имеет особую символику и вместе с верхней и нижн
ей частями создает
модель трехчастной Вселенной (рис. 7в). Вверху у горловины пришиты символы космических светил –
три металлические дисковидные подвески на атласной ленте. Украшение в центре передника почти
полностью копирует срединную часть модели Вселенной периода бронзового века со среднеленской
писаницы Ат-Дабан (рис. 3в). На переднике это прямоугольная рамка с четырьмя пунктирным
и
штрихами внутри; на писанице под солярным символом Неба изображена практически та же прямо-
угольная рамка с тем же количеством штрихов. Прямоугольные рамки со штрихами (рис. 8а, б), взятые
в отдельности, являются символами Земли и изобилия, женскими знаками в наскальной живописи
Забайкалья и Приамурья [13; 16].
На трехчастной космологической модели с писаницы Ат-Дабан женским соо
тветствием Земли и
космического низа выступает известный графический символ – рассеченный треугольник. Таким обра-
зом, на писанице женские символы с помощью различных изобразительных приемов повторены дваж-
ды. На рассматриваемом женском переднике (поскольку он принадлежит девочке 7–8 лет, нижняя его
часть не имеет всех украшений, нашиваемых на передник взрослой женщины) наблюдается то же
явление. Воз
никает вопрос: почему и когда на женских передниках одулов, в отличие от мужских, по-
явилось срединное украшение, копирующее и усиливающее женское начало? В результате произошла
трансформация двучастной мифологической модели мироздания, воплощенной на одежде, в трех-
частную.
На стадии господства бинарной модели с первичной космической парой Небо-отец – Абсо
лют,
Земля-мать – Изоморфизм позиция «мужское-человеческое» отсутствовала вовсе. Только впоследствии
в многозначность смысла ниспадающей «небесной благодати» было включено пожелание «Желаю вам
сына» – традиционное для патернизированных обществ Востока. Сама логика общественного развития
– появление металлургии, выделение ремесел и торговли в самостоятельные сферы деятельности,
укрупнение пастушеских и земледельческих хозяйств и необходимость защиты от вн
ешних угроз,
социальная дифференциация привели к патернизации общества, пантеона богов и обслуживающей их
жреческой прослойки. Первоначальные женские символы в центре ранней трехчастной модели Вселен-
ной (рис. 3в) были переосмыслены в посланцев Неба, мужских посредников между божественным
Небом и Землей – в шаманов, волхвов, жрецов, священников. Первенство мужчины оказалось заложен-
ным в са
мой графике ранней трехчастной модели мира, и эту модель можно принять как универ-
сальную для человечества периода патриархата.
По-видимому, начальные этапы патернизации, в особенности усиление социально-политической
роли мужчины, происходили в связи с частичной передачей мужчине функций «дарителя», т.е. дубли-
рования значения высшего божества. В некоторых культурных традициях это
т процесс завершился
приданием верховному правителю страны божественного статуса, как, например, в Древнем Китае [11].
Осмысление все более укрепляющейся роли мужчины в обществе привело к усилению «мужского-
человеческого» начала в философско-логической картине мира и отражение этого в графической
модели. Переосмысление древних знаков «небесного дождя» и вычленение их в отдельный второй
уровень трехчастной ка
ртины мира знаменовало собой неолитическую мировоззренческую революцию
с позиций патернитета.
Примечательно, что потенция патернизации сохраняется в украшениях юкагирских женских
передников (в данном случае – девочки). Но потенция не реализована в силу сохраняющегося у одулов
присваивающего архаического охотничьего уклада хозяйства. Второй уровень модели на писанице и на
детском переднике как раз де
монстрирует ранний этап усиления мужского начала, причем, количест-
венно ограниченного. Четное число «четыре», традиционно принадлежащее женскому семантическому
ряду, подчеркивает, что в своих истоках семантика уровня посредников имеет отношение к женскому
началу. Сравнение двух трехчастных космологических моделей – бронзового века и одульской конца
XX в. – обнажает их несомненное структурное и семантическое сходство. Едва ли можн
о говорить о
случайности совпадений. Обнаруживается генетическая преемственность изображений Вселенной в
древнем наскальном искусстве Якутии и современной юкагирской знаковой системе, наиболее четко
проявляющейся в украшениях одежды.
Мастерицы с. Нелемное в начале XXI в. вышивают двучастные графемы на мужских и трехчаст-
ные на женских передниках. Объяснение этой традиции находим в том, что экон
омика одульского
318
хозяйства по-прежнему остается присваивающей, в то время, как многие народы мира миновали её
несколько тысячелетий назад.
Итак, графема трехчастной Вселенной зародилась внутри двучастной и введенная новая средняя
часть первоначально могла обозначать уровень женщин-посредников, женщин-удаганок. Важно в
данном случае отметить, что в настоящее время ранняя трехчастная модель с четным числом штрихов
при
сутствует только на женских передниках. Удаганки не были выделены социально, не представляли
собой некую обособленную прослойку общества, а являлись знающими и старшими женщинами рода.
Обращаясь к Небу/Солнцу как своему небесному супругу, покровителю и дарителю, женщины испра-
шивали плодовитость людей, промысловых животных и другие требы. Наше исследование позволяет
предположить, что юкаг
ирские женщины – носительницы трехчастных космогонических моделей на
своей одежде – удаганки-посредницы между Небесным отцом и социумом.
Удивительно, что на протяжении нескольких тысячелетий у лесных юкагиров-охотников древние
геометрические космологические модели существуют неизменно; этот факт демонстрирует пролон-
гирование во времени одного и того же этапа развития духовной идеи. Хотя влияние элементов и
образ
ов чужих, привнесенных религиозных концепций обнаруживается в юкагирской духовной
культуре, все же существующий в настоящее время присваивающий тип хозяйственной деятельности
способствует архивации основных архетипов-символов картины мира позднего неолита – бронзового
века и питает древние мировоззренческие установки. Только с переходом к производящему хозяйству и
завершением гегемонизации мужского начала возможно дальнейшее раз
витие философско-логической
картины мира лесных юкагиров.
Исследования керамики, образцов древнего наскального искусства Якутии и юкагирских мате-
риалов конца XIX – начала XXI вв. показывают, что эти два разновременных комплекса представляют
собой последовательные по времени стадии развития одной архаической культуры. По нашему
глубокому убеждению, наскальные рисунки Якутии невозможно достаточно достоверно интерпре-
тировать без привлеч
ения юкагирских материалов, и наоборот, исследование картины мира совре-
менных охотников на лося, имеющих глубинные корни в древних пластах истории, невозможно без
привлечения и анализа образцов первобытного искусства. Взаимозависимость и неразрывная связь двух
разновременных культурных комплексов несомненна.
Список источников и литературы
1. Алексеев А.А. Забытый мир предков. – Якутск: Cитим, 1993. – 93 с.
2. Алексеев А.Н. Древняя Якутия: неолит и эпоха бронзы. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археолонии и
этнографии Сиб. отд-ния РАН, 1996. – 143 с.
3. Василевич Г.М. Тунгусский кафтан (К истории его развития и распространения) // Сборник музея
антропологии и этнографии. – М.; Л., 1958. – T. XVIII. – C. 122–178.
4. Жу
кова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. – Новосибирск: Наука, 2009. – Ч. I: Одежда юкагиров:
генезис и семантика.– 152 с.
5. Жукова Л.Н. Представления одулов (лесных юкагиров) о первопредках по данным изобразительного
искусства и фольклора // Якутский архив. – 2008. – № 4. – С. 3–19.
6. Жукова Л.Н. Религия юкагиров. Языческий пантеон: учеб. пособие. – Якутск: Изд-во Якут. ун-та,
1
996. – 90 с.
7. Жукова Л.Н. Юкагирское пиктографическое письмо // Полярная звезда. – 1986. – № 6. – С. 121–124.
8. Иванов В.Х. Этнокультурные взаимосвязи и взаимовлияния у народов Северо-Востока Сибири (по
материалам традиционного декоративно-прикладного искусства). – Новосибирск: Наука, 2001. – 158 с.
9. Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы / пер. с англ. В.Х. Иванова и З.И. Ивано
вой-
Унаровой. – Новосибирск: Наука, 2005. – 675 с.
10. Историко-этнографический атлас Сибири / под ред. М.Г. Левина и Л.П. Потапова. – М.; Л.: Изд-во
АН СССР, 1961. – 498 с.
11. Крюков В.М. Дары небесные и земные // Этика и ритуал в традиционном Китае. – М.: Наука, 1988. –
С. 56–84.
12. Мочанов Ю.А. Многослойная стоянка Белькачи I и периодизация каменно
го века Якутии. – М.:
Наука, 1969. – 254 с.
13. Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Забайкалья. Ч. 1. – Л.: Наука, 1969. – 219 с.
14. Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Средней Лены. – Л.: Наука, 1972. – 271 с.
15. Окладников А.П., Мазин А.И. Петроглифы бассейна реки Алдан. – Новосибирск: Наука, 1979. – 152 с.
16. Окладников А.П., Мазин А.И. Писаницы реки Олекм
ы и Верхнего Приамурья. – Новосибирск:
Наука, 1976. – 190 с.
17. Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа. – Якутск: Северовед, 1996.
– 80 с.
18. Туголуков В.А. Кто вы, юкагиры? – М.: Наука, 1979. – 152 с.
19. Черосов Н.М. Современные гипотезы происхождения юкагиров // Языки, культуры и будущее наро-
дов Арктики. – Якутск: Изд-во Якут. науч. центр
а СО РАН, 1993. – Ч. 2. – С. 98–99.
20. Юкагиры. Историко-этнографический очерк. – М.: Наука, 1975. – 244 с.
319
Рис. 2. Кафтан из ровдуги [По: 10].
Рис. 1. Сравнительная таблица орнаментов в
одульском пиктографическом письме и
неолитической керамики Якутии.
а б в г
д е ж з
Рис. 3. Изображения солнечного божества на писаницах Якутии.
320
а
б
Рис. 4. Танцевальные костюмы одулов. 2008.
а
б
Рис. 5. Схема основного
украшения одульского
распашного кафтана.
Рис. 6. Мужские передники: а – одулов [по: 9], б – вадулов (1995,
Музей Института гуманитарных исследований и проблем
малочисленных народов Севера СО РАН).
а
б
в
Рис. 7. Женские передники одулов: а – в конце XIX – начале XX вв. [по: 9]; б – женский из ровдуги, 1988;
в – девочки 7–8 лет из ткаги, 1992. Мастерица А.В. Слепцова, с. Нелемное.