Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

521

О внутренних переживаниях персонажей

можно судить только по их внешним действиям.

В этом смысле «Песнь о Роланде» занимает иск-

лючительное положение и во французском эпо-

се. Она является лучшим и чистейшим образ-

цом строгого эпического стиля во французской

средневековой литературе. Впрочем, и другие

жесты имеют высокую художественную цен-

ность. Обратимся к их очень краткому рас-

смотрению. В отличие от «Песни о Роланде» в

большинстве жест имеется героико-романичес-

кий элемент, допускающий гротеск, что сбли-

жает их в известной мере с немецким шпиль-

манским эпосом.

Исторические прототипы большинства героев

французского эпоса, так же как и в «Песни о

Роланде», восходят к эпохе Каролингов (коро-

ли Карл Мартелл, Карл Великий, Людовик Бла-

гочестивый, барон Гильом, который вел от име-

ни малолетнего Людовика войны в Испании;

племянник Гильома Вивьен, граф Герард, враж-

довавший со своим сюзереном Карлом Лысым,

и т. п.).

Значительное место занимают в этих поэмах

войны с маврами, но главная их тема, лишь ед-

ва намеченная в «Песни о Роланде»,— распри

видных рыцарей-феодалов с королями и между

собой, изображение феодальной междоусобицы

при слабых и часто несправедливых королях,

что объективно отражало обстановку XII—

XIII вв., когда завершалось формирование

французского эпоса.

Древнейшая из дошедших до нас поэм, кро-

ме «Песни о Роланде» и (фрагмента утрачен-

ной поэмы «Гормон и Изембар»), — поэма «Па-

ломничество Карла Великого» (начало XII в.).

При некотором тематическом сходстве она рез-

ко контрастирует с «Песнью о Роланде» своим

грубоватым юмором, граничащим с бурлеском.

Карл Великий, подобно богатырям в народных

песнях или сказках, похваляется перед женой,

что не знает равного себе, а затем отправляется

помериться силою с греческим императором Гу-

гоном. Пэры Карла (Роланд, Оливье, Ожье,

Аймери) также бесцеремонно похваляются бо-

гатырски-сказочным могуществом и угрожают

нанести большой урон Гугону. Им удается вы-

полнить свои обещания благодаря силе святых

реликвий, которые французы получили во вре-

мя паломничества в Иерусалим.

В центре самостоятельного обширного эпичес-

кого цикла стоит Гильом Оранжский. В древ-

нейшей из дошедших до нас поэм этого цик-

ла

—

«Песни о Гильоме» (конец XI в.) пове-

ствуется о его борьбе с маврами; в построении

поэмы чувствуется влияние «Песни о Роланде»:

племянник Гильома — юный Вивьен поклялся

никогда не отступать перед сарацинами, он от-

Скулыгтурное изображение Роланда

XV в. Дубровник

казывается обратиться за помощью к дяде и

только перед смертью посылает кузена с изве-

стием о неравном бое с войском высадившегося

во Франции кордовского царя Дераме.

Гильом устремляется отомстить за Вивьена,

но и его войска дважды разбиты врагами. Толь-

ко когда по совету верной и деятельной жепы,

крещеной сарацинки Гибур, Гильом добывает

новое войско у короля Людовика (неохотно ус-

тупившего гневному Гильому), он расправляет-

ся с маврами (этот эпизод эпической биогра-

фии Гильома подробнее разработан в более по-

здней поэме «Алисканс»). Гильом — тип герои-

ческого вассала, верного королю и интересам

Франции вопреки слабости и неблагодарности

самого короля (ситуация, которую мы встреча-

ем в «Песни о моем Сиде», в некоторых были-

нах об Илье Муромце и других образцах эпоса

феодальной эпохи). Гильом — настоящий бога-

тырь, с необузданным правом, смелый, прямой,

522

ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

благородный. В поэме «Коронование Людовика»

он ради единства франции буквально насильно

заставляет Карла Великого короновать своего

малолетнего наследника, а предателя Анселина

убивает кулаком. В «Нимской телеге» и «Взя-

тии Оранжа» обойденный в распределении зе-

мель Гильом требует у Людовика предоставле-

ния ему только Нима и Оранжа, находящихся

во власти сарацин, и силой оружия сам завое-

вывает эти города.

Даже стариком, живя в монастыре («Мона-

шество Гильома»), Гильом пугает монахов сво-

ей строптивостью, избивает шайку разбойников,

а когда Париж осаждают сарацины, то он яв-

ляется туда, чтобы убить их предводителя Изо-

ре и снова спасти Людовика и Францию. В по-

рядке генеалогической циклизации к поэмам о

Гильоме присоединился целый ряд героико-ро-

манических поэм о его «предках» и «потомках».

Всего цикл о Гильоме включил в себя 24 поэмы.

В поэмах о Жираре Русильонском и об Ожье-

Датчанине гордые и независимые богатыри-

вассалы соперничают, ссорятся и враждуют с

королями, и симпатии эпоса целиком на их сто-

роне. Вражда, правда, кончается примирением.

Примирение с Ожье происходит по чисто эпиче-

ским канонам: Карл Великий вынужден при

приближении язычников освободить Ожье из

тюрьмы, так как он один теперь может спасти

Францию (ср. аналогичную коллизию с Ильей

Муромцем в русской былине). Борьба Карла

Великого с непокорными вассалами на фоне

войн с сарацинами также составляет рамку в

богатой героическими и авантюрно-романичес-

кими мотивами весьма популярной поэме XII в.

«Четыре сына Эмона» (или «Рено де Монто-

бан»).

В некоторых поэмах, отрая^ающих феодаль-

ные усобицы («Рауль де Камбре», «Лотаринг-

цы» и др.), рисуется борьба отдельных родов,

семей, групп феодалов менаду собой и возни-

кающие при этом конфликты вассального дол-

га с отношениями родства.

Рауль де Камбре (поэма о нем датируется

70-ми годами XII в.), наделенный столь же

буйным, богатырским нравом, как Гильом,

Ожье и т. п., лишен Людовиком отцовских зе-

мель, но ему дарована чужая земля — наследст-

венный феод графов Вермандуа. Поэма рисует

кровавую распрю феодальных родов на протя-

жении двух поколений. Одна из центральных

фигур — оруженосец и вассал Рауля — Бернье,

вынуя^денный поддерживать Рауля против соб-

ственных родителей, находящихся в стане вра-

гов последнего, даже перенести смерть матери,

сожженной вместе со всем женским монасты-

рем неистовым Раулем. Наконец, лично оскорб-

ленный своим сюзереном, Бернье переходит в

стан Вермандуа и убивает Рауля в тот момент,

когда Рауль упоен победой над Эрно, графом

Дуэ.

Поздние жесты испытали влияние куртуазно-

го романа. Уже во второй части «Рауля де Кам-

бре» ощущалось воздействие его поэтики. В XIII

столетии некоторые жесты имеют автора (Гви-

берт из Доммартена, Аденэ-ле-Руа и др.), ис-

пользуют только чисто внешние приметы жан-

ра (лессы, ассонансы, сюя?ет из национальной

истории и т. п.), и их лишь условно можно

отнести к народно-героическому эпосу. Таковы,

например, поэмы Аденэ-ле-Руа «Детство Ожье»

или «Берта Большеногая». Французский эпос

благодаря народным итальянским певцам-рас-

сказчикам (кантасториям) проник в Италию,

где сказания о Роланде обрели вторую яшзнь в

итальянской поэзии эпохи Возрождения, осо-

бенно у Боярдо и Ариосто.

3. НЕМЕЦКИЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

В XII в. в Германии в условиях развитого фео-

дального общества появляется светская литера-

тура на немецком языке. Она представлена в ос-

новном рыцарским романом, создававшимся по

французским образцам. Однако в придунайских

землях (на территории Баварии и будущей Ав-

стрии), где при феодальных дворах еще сохра-

нялись «старомодные» вкусы, в это я^е время

перерабатывается в обширные книжные поэмы

героический эпос, бытовавший в исполнении

шпильманов. Отчасти еще в устном исполнении

и тем более в литературной обработке древний

эпос претерпел существенные изменения. Алли-

терация заменилась рифмой (так называемая

«нибелунгова строфа» состоит из четырех длин-

ных стихов, объединенных парными рифмами;

в каждом длинном стихе первое полустишие

имеет четыре, а второе — три ударения; в по-

следнем стихе каждое полустишие имеет четы-

ре ударения). Метрическая реформа не могла

не отразиться на поэтическом языке, хотя

принципы германского фольклорно-эпического

стиля (парные формулы, постоянные эпитеты

и т. п.) в шпильманском эпосе не менее отчет-

ливы, чем в «Песни о Хильдебранде». Много-

численные «эпические» описания и другие

приемы, замедляющие действие, отличают об-

ширные шпильманские поэмы от кратких эпи-

кодраматических песен типа «Песни о Хильде-

бранде».

Некоторое влияние на шпильманский эпос

оказал стиль куртуазного романа. В эпосе этого

типа получил известное отражение устоявший-

ся быт феодального, христианского общества с

его сеньериально-вассальными отношениями,

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

523

культом «прекрасной дамы» и т. п. Это прояви-

лось в обрисовке отдельных образов, в трактов-

ке традиционных мотивов, даже в изменениях

сюжета.

Вершина немецкого эпоса — знаменитая

«Песнь о Нибелунгах», поэма из 39 глав («аван-

тюр»), включающая около 10 тысяч стихов.

Окончательно сложившаяся около 1200 г. в ав-

стрийских землях (рукопись на средневерхне-

немецком языке), она впервые была опублико-

вана И. Я. Бодмером в 1757 г. «Песнь о Нибе-

лунгах» — не редакционный свод ряда отдель-

ных анонимных песен (теория К. Лахмана),

а плод коренной трансформации кратких алли-

терационных повествовательно-диалогических

песен в героическую эпопею. А. Хойслер, обос-

новавший эту точку зрения, предложил рекон-

струкцию основных этапов формирования «Пес-

ни о Нибелунгах» (эта реконструкция в глав-

ных чертах теперь общепринята): исходный

пункт — две первоначально независимые крат-

кие франкские песни о Брюнхильде (сватовст-

во Гунтера и смерть Зигфрида) и о гибели бур-

гундов. Они восстанавливаются по старой пес-

ни о Сигурде и по песни об Атли в «Эдде». От

песни о Брюнхильде через шпильманскую обра-

ботку XII в. (отраженную в норвежской «Саге

о Тидреке») путь идет к первой части «Песни

о Нибелунгах». Песнь о гибели бургундов суще-

ственно перерабатывается в VIII в. в Баварии,

она сближается со сказаниями о Дитрихе Берн-

ском. Сюда включаются образы Дитриха Берн-

ского и его старшего дружинника Хильдебран-

да. Аттила (Этцель) превращается в «доброго»

эпического монарха. В XII в. австрийский

шпильман использовал новую строфическую

форму и расширил древнюю песнь до эпоса в не

дошедшей до нас поэме «Гибель Нибелунгов»,

которая непосредственно предшествует второй

части «Песни о Нибелунгах». Так создается

единое произведение о Нибелунгах — «Песнь

о Нибелунгах». Ее краткое содержание сводит-

ся к следующему.

В город Вормс к королю Гунтеру, прослышав

о красоте его сестры Кримхильды, едет сва-

таться королевич Зигфрид с Нижнего Рейна.

Гунтер требует от Зигфрида помощи в своем

собственном сватовстве к богатырше Брюнхиль-

де, царствующей в Исландии. Благодаря шапке-

невидимке Зигфрид незаметно для Брюнхильды

помогает Гунтеру победить ее в воинских состя-

заниях и на брачном ложе. Обман обнаружи-

вается через десять лет в результате спора ко-

ролев о достоинствах своих мужей. Кримхильда

показывает Брюнхильде, считавшей Зигфрида

вассалом Гунтера, перстень и пояс, отнятые Зиг-

фридом у Брюнхильды в брачную ночь, и назы-

вает ее наложницей Зигфрида.

Вассал и советник бургундских королей Ха-

ген фон Тронье с согласия Гунтера мстит за

Брюнхильду. Он убивает на охоте Зигфрида

(выведав у Кримхильды его уязвимое место), а

добытый Зигфридом клад Нибелунгов погруя^а-

ет на дно Рейна.

Во второй части, действие которой разверты-

вается через много лет, Кримхильда, вышедшая

теперь замуж за Этцеля, зазывает в страну гун-

нов бургундов, чтоб отмстить за Зигфрида и

вернуть себе клад Нибелунгов. Во время боя в

пиршественном зале погибают все бургундские

воины, аТунтера и Хагена берет в плен Дитрих

Бернский. Он отдает их в руки Кримхильды с

условием, что та пощадит их. Однако Кримхиль-

да убивает Гунтера, а затем и Хагена, которому

она собственноручно сносит голову мечом Зиг-

фрида. Старый Хильдебранд, возмущенный по-

ступком Кримхильды, ударом меча разрубает ее

иа части.

«Песни о Нибелунгах», в отличие от архаи-

ческой скандинавской версии, совершенно чуж-

ды элементы языческой мифологии, здесь силь-

но трансформируется фаталистическая концеп-

ция сюжета. Мир богатырских сказок и исто-

рических легенд, заполняющий «Эдду», оттес-

нен на задний план. В первой части немецкой

поэмы юношеские приключения Зигфрида (до-

бывание клада, шапки-невидимки, победа над

драконом и приобретение неуязвимости) носят

чисто сказочный характер и вынесены за рам-

ки основного действия. Сватовство к Брюнхиль-

де также наделено сказочными чертами, но уже

переделанными в стиле рыцарского романа.

Сказочность подчеркивает историческую дистан-

цию, отделяющую читателя от героев. Столкно-

вение сказки и придворного быта создает осо-

бый художественный эффект. Пришедшие из

овеянных фантастикой северных стран герои

(сказочный королевич и дева-воительница) пре-

ображаются при дворе в Вормсе, он — в учти-

вого рыцаря, заочно влюбленного в прекрасную

даму, она — в тщеславную королеву. Сказочные

мотивы заслонены в первой части пышными

описаниями придворной жизни — пиров, турни-

ров, охоты, куртуазного служения даме. Эти

описания даны с большим мастерством, автор

восхищается богатством двора, его внешним

блеском и этикетным «вежеством». На авансце-

не находится Вормский двор, разумеется похо-

яшй не на историческую ставку бургундских

королей в V в., а на феодальные дворы XII—

XIII вв. Именно в обстановке придворного бы-

та возникает конфликт, составляющий завязку

поэмы.

Во второй части действие происходит в стране

гуннов, в мире суровой героики исторического

предания, представленного образами могучих и

524

ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

великодушных Этцеля, Дитриха Бернского,

Хильдебранда. Однако это лишь фон, на котором

по-прежнему разрешаются внутренние коллизии

Вормского двора и королевского дома Бургун-

дов. Этцель и Дитрих напрасно пытаются до-

биться примирения Кримхильды и ее братьев.

Мир придворной реальности стоит в центре вни-

мания: в этом мире при внешнем блеске прояв-

ляется внутреннее неблагополучие, ибо власть

Гунтера и блеск его двора зиждутся на тайной

силе сказочного богатыря Зигфрида, на обман-

ном сватовстве к сказочной богатырше Брюн-

хильде. Несоответствие сущности и видимости

не может не обнаружиться и не повести к оби-

дам, предательству, бесконечной феодальной

распре и, наконец, к гибели королевского дома

Бургундов.

Род и племя в «Песни о Нибелунгах» посте-

пенно заменяются семьей и феодальной иерар-

хией. Отсюда важнейшее сюжетное отличие от

представленной в «Эдде» древнейшей ступени

сказания. Кримхильда мстит не мужу за брать-

ев, а братьям за мужа. Это изменение и дало

возможность сосредоточить борьбу в пределах

королевской семьи бургундов. Аналогичным об-

разом Хаген превратился из брата Гунтера в его

старшего вассала. Главный предмет ссоры коро-

лев — вопрос о том, является ли Зигфрид васса-

лом Гунтера.

Конфликт вассального долга и семейных свя-

зей определяет поведение созданного автором

«Песни о Нибелунгах» благородного Рюдигера,

который погибает от руки родичей жениха сво-

ей дочери.

Не случайно Кримхильда и Хаген, воплотив-

шие идеалы семейной и вассальной верности,

оказываются главными противниками. Следует,

правда, заметить, что в соответствии с эстетикой

народного эпоса (и в отличие от рыцарского ро-

мана) вассальная преданность Хагена Гунтеру

перерастает в своеобразный «патриотизм» по

отношению к бургундам и благодаря этому при-

обретает даже парадоксальный характер. Так,

Хаген, узнав от дунайских русалок о предстоя-

щей бургундам гибели в земле гуннов, разбива-

ет челнок перевозчика, чтобы его соплеменники

не могли опозорить себя бегством. Более того,

Хаген обрекает Гунтера на казнь тем, что отка-

зывается выдать Кримхильде тайну клада, пока

живы его «господа». Честь бургундских коро-

лей дороже ему, чем их жизнь. Хаген не слуга

Гунтера, а настоящий богатырь, по своему разу-

мению защищающий интересы вормских пра-

вителей. Именно поэтому он и смог вырасти в

колоссальную, чисто эпическую фигуру герои-

ческого злодея. (В отличие от песен «Эдды» в

«Песни о Нибелунгах» героический характер

практически неотделим от демонизма.)

Так же верность Кримхильды Зигфриду дает

только первоначальный толчок для превраще-

ния нежной и наивной девушки в мстительную

фурию, неженская жестокость которой потряса-

ет даже таких суровых воинов, как Дитрих в

Хильдебранд. Разумеется, эпос, изображающий

в основном внешнее действие, а не внутренние

переживания, не показывает эволюции харак-

тера Кримхильды. Просто во второй части соз-

дается совершенно иной образ, чем в первой.

Вместе с тем почти маниакальная безудерж-

ность, проявляемая в борьбе Кримхильды с Ха-

гейом, превышает и обычную в эпосе «меру» и

в известной степени заслоняет те более общие

начала (скажем, «семья» и «государство»), из

которых борьба вырастает. В конце концов по-

гибают не только сами герои, но и семья, госу-

дарство, народ. Как сказано выше, фатализм те-

ряет в «Песни о Нибелунгах» наивную прямоли-

нейность. Мы явственно чувствуем дыхание не-

умолимого рока, но рок в значительной мере как

бы порожден самими характерами и отчасти

сложными противоречивыми ситуациями. При

этом одни персонажи (Дитрих, Рюдигер и др.)

хотят примирения, но не могут преодолеть си-

туацию, а другие (Хаген и Кримхильда) разви-

вают ее трагические возможности.

Драматически-трагический характер «Нибѳ-

лунгов», в отличие от спокойно гармонической

эпичности Гомера, был отмечен еще Гегелем в

его «Эстетике». К теме Нибелунгов (с использо-

ванием и скандинавских источников) обрати-

лись драматурги середины XIX в. (Геббель, Ваг-

нер, Ибсен). Особо знаменита музыкально-дра-

матическая тетралогия Вагнера «Кольцо Нибе-

лунга».

Другая своеобразная черта жанра «Песни о

Нибелунгах» — сближение с рыцарским рома-

ном. Такое сближение широко распространено

и в восточной литературе (например, знамени-

тая грузинская поэма Руставели «Витязь в тиг-

ровой шкуре», а также «Амирап-Дареджаниа-

ни», арабский эпос о подвигах Антары и др.).

К началу XIII в. относится создание в ав-

стрийско-баварских землях окончательной ли-

тературной редакции еще одной выдающейся

поэмы

—

«Кудруна» (или — «Гудруна»), напи-

санной вариантом «нибелунговой строфы». Бла-

годаря широкому использованию сказочной

традиции «Кудруну» иногда называют «немец-

кой Одиссеей».

Поэма состоит из вступления (рассказ о юно-

сти ирландского королевича Хагена, похищен-

ного грифами и выросшего на необитаемом ост-

рове вместе с тремя принцессами) и двух час-

тей, варьирующих одну и ту же тему богатыр-

ского сватовства. Первая, древнейшая часть

поэмы имеет архаические скандинавские па-

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

525

раллели, окрашенные мифологической фантас-

тикой. В немецкой поэме сказалась характерная

для шпильманского эпоса сказочная авантюр-

ность. Чтобы получить в жены прекрасную

Хильду, отец которой убивает всех женихов, Хе-

тель отправляет сватами своих вассалов под ви-

дом купцов; один из них, Хорант, привлекает

Хильду прекрасной музыкой; с согласия Хиль-

ды организуется ее похищение. После поединка

Хагена, отца Хильды, и Хетеля благодаря вме-

шательству Хильды происходит их примирение

(в отличие от скандинавской версии с ее «веч-

ным» боем Хёгни и Хедина).

Во второй части, отразившей эпоху норманн-

ских набегов (IX—XI вв.), повествуется о судь-

бе дочери Хильды — Кудруны, похищенной

норманнским герцогом Хартмутом. Отказавшая-

ся выйти замуж за своего похитителя и остав-

шаяся верной своему жениху Хервегу, пленница

превращена злой Герлиндой, матерью Хартму-

та, в служанку. Печальная судьба Кудруны, на-

поминающая злоключения сказочной Золушки,

рисуется на фоне быта рыцарского замка XII—

XIII вв. Только через тринадцать лет Хервегу

и его друзьям удается предпринять поход для

спасения Кудруны. Поэма заканчивается пора-

жением норманнов и счастливым возвращением

Хервега и Кудруны домой. Великодушная Куд-

руна прощает взятого в плен Хартмута. Гер-

линду убивает старый Вате, который некогда

участвовал в похищении Хильды.

В центре поэмы, так же как и в «Песни о Ни-

белунгах»,— образ женщины, преданной свое-

му избраннику. Но преданность Кудруны выра-

жается в долготерпении, нравственной стойко-

сти, а не в демонической мстительности, как у

Кримхильды.

Ряд эпических произведений XIII в. разраба-

тывает сказания о Дитрихе Бернском. Судя но

«Песни о Хильдебранде», свергнувший Одоак-

ра с римского престола (493 г.) остготский ко-

роль Деодрих (Теодорих) рисовался в эпосе ис-

конным властителем Италии, незаконно изгнан-

ным Одоакром и нашедшим временный приют

при дворе «доброго» Аттилы. Интерпретация

Аттилы как идеального эпического монарха ста-

ла возможной ввиду вассального положения

остготов по отношению к гуннам. Впоследствии

Одоакр был вытеснен Эрменрихом (Эрманари-

хом) — королем разрушенного гуннами древне-

го причерноморского царства остготов, уже стя-

жавшим славу злодея благодаря сказанию об

убийстве им Сунилды (Сванхильд). Эрменрих

оказывается дядей Дитриха. Роль воспитателя,

вернейшего и старейшего дружинника Дитри-

ха, традиция прочно закрепила за Хильдебран-

дом, а в качестве дружинника-изменника эпос

рисует Витеге (упоминаемого Иорданом под

Эккехарт и У та

Скульптура Наумбургского собора

именем Видигойя как храбрейшего из готов).

Сам Дитрих всегда изображается благородным

богатырем, возмущенным тиранией Эрменриха.

Сказания о Дитрихе (за исключением поэмы

«Розовый сад») были особенно популярны в

крестьянской среде (свидетельство «Кведлин-

бургской хроники»); они меньше, чем «Песнь

о Нибелунгах», испытали влияние куртуазных

концепций.

В поэме «Бегство Дитриха» описывается, как

Эрменрих, убив своего сына и племянников, ве-

роломно нападает на владения Дитриха, учиняя

повсюду насилия и грабежи. Благородный Дит-

рих добровольно отдает ему часть своих горо-

дов, чтобы вызволить из плена Хильдебранда и

некоторых других своих витязей. Несмотря на

измену Витеге, передавшего врагу Равенну,

войско Дитриха и жители Равенны наконец раз-

бивают Эрменриха, и тот вместе со своим совет-

ником Сибехом ищет спасения в бегстве.

526

ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

В «Равеннской битве» и «Смерти Альпхарта»

в центре внимания — измена Витеге, коварно

погубившего ближайших родичей Дитриха и

Хильдебранда. В поэме «Розовый сад» Дитрих

и его витязи одерживают в турнире победу над

Зигфридом, Гунтером, Гибихом и Гернотом, ох-

раняющим розовый сад Кримхильды.

Поэмы о Дитрихе включают образцы не толь-

ко героического, но и романического эпоса. Не-

которые сказания, восходящие к народным сказ-

кам, рыцарским романам и местным предани-

ям, повествуют о его борьбе с великанами и кар-

ликами («Песнь об Эке», «Виргиналь», «Лау-

рин», «Гольдемар», «Зигенот»).

Полная поэтическая биография Дитриха со-

держится в составленной по немецким источни-

кам норвежской «Саге о Тидреке». Генеалогиче-

ской циклизацией с Дитрихом оказались связан-

ными и некоторые герои шпильманского эпоса,

первоначально совершенно независимые,— Орт-

нит, Хугдитрих, Вольфдитрих и др. В поэме об

Ортните, так же как в «Саге о Тидреке», фигу-

рирует богатырь Илья, что свидетельствует о

популярности среди других народов русских

былин об Илье Муромце в начале XIII в.

Не только поэмы о Дитрихе, Вольфдитрихе

и т. п., но и шпильманский эпос XII—XIII вв.

в целом наряду с германской эпической тради-

цией использовал совершенно иные фольклор-

ные и литературные источники: народную сказ-

ку, легенду, рыцарский роман, подчас инозем-

ного, в том числе восточного, происхождения.

Излюбленная тематика ряда шпильманских

поэм («Король Ротер», «Герцог Эрнст», «Ос-

вальд», «Орендель» и др.) — путешествия в за-

морские страны, разнообразные приключения,

многочисленные истории о сватовстве.

Эти поэмы можно рассматривать в какой-то

мере как демократический вариант героико-ро-

манического эпоса; в нем все с большим трудом

просматривается реальная историческая дейст-

вительность. Немало в шпильманском эпосе

восточных (в частности, византийских) мотивов,

а такяче сюжетов, заимствованных из агиогра-

фии.

ИСПАНСКИЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

Испанский эпос во многом близок французско-

му, а искусство испанских эпических певцов-

хугларов — имеет много общего с искусством

французских жонглеров. Сходным является не

только ассонансированиый стих, но и ряд сти-

левых формул — эпических «общих мест». Ис-

панский эпос также базируется в основном на

историческом предании; еще больше, чем фран-

цузский, он сосредоточен вокруг темы рекон-

кисты, войны с маврами. Учитывая сильное

влияние французской культуры на испанскую

XI в., когда оформился испанский эпос, Г. Па-

рис предполояшл, что испанский эпос возник

непосредственно под влиянием французского, в

подражание ему. Эта точка зрения, однако, в по-

следнее время полностью отброшена. Прежде

всего метрика испанского эпоса, как показал

Р. Менендес Пидаль, представляет собой не ис-

кажение французского десятисложника, а нерав-

носложный (асиллабический) ассонансирован-

иый стих, в принципе более архаический, чем

французский, так и не совершивший перехода

от ассонансов к точным рифмам.

Дистанция менаду «героическим веком» ре-

конкисты и эпохой расцвета эпического творче-

ства в Испании очень невелика, гораздо мень-

ше, чем между «эпическим» временем Каролин-

гов и временем распространения «chansons

de geste». Сама реконкиста была в Испании на-

родным движением, в котором участвовали и в

успехе которого были заинтересованы широкие

слои населения. В испанском эпосе почти пол-

ностью отсутствует фантастика, в том числе и

христианская, да вообще всякая гиперболиза-

ция. Редкая в эпической поэзии точность в пе-

редаче исторических реалий сочетается с обили-

ем бытовых деталей, с изображением довольно

пестрого народного фона. Сами идеалы испан-

ского эпоса имеют отчетливую демократическую

окраску.

Лучший и при этом полнее всего сохранив-

шийся памятник испанской эпической поэзии -

«Песнь о моем Сиде». Дошедшая до нас в един-

ственном списке, составленном в 1307 г. неким

Педро Аббатом, поэма, по-видимому, сложилась

около 1140 г., меньше чем через полвека после

смерти самого Сида. Сид — знаменитый дея-

тель реконкисты Родриго (Руй) Диас де Бивар

(1040—1099). Сидом его называли арабы (аль-

сеид — господин). Родриго был ближайшим со-

ветником и военачальником короля Кастилии

Санчо, но при Альфонсе VI, когда выдвинулась

на первое место не кастильская, а леонская

знать, Родриго Диас часто бывал в немилости

несколько раз подвергался изгнанию. В изгна-

нии Родриго сначала служил военачальником у

графа Барселоны Беренгария, а затем у му-

сульманского царя Сарагосы. Через некоторое

время Сид начал на свой риск и страх завоева-

ние земель, находящихся под арабским влады-

чеством, овладел Валенсией, после чего оконча-

тельно примирился с Альфонсом VI, наголову

разбил войска североафриканских альморави-

дов, призванных арабским правителем Севильи.

Поэма и в общих чертах, и в ряде деталей, и

в именах близка к истории. При этом некоторые

события (такие, как три ссоры с Альфонсом VI,

двукратное взятие в плен графа Барселонского,

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

527

две стычки с Гарсией Ордоньесом и т. д.) сли-

ваются в одно. Из военных походов Руй Диаса

хуглар особенно выделяет его первые победы в

Мединасели — тогда пограничном районе с Кас-

тилией. Хроники не сохранили следов этих со-

бытий. Скорее всего хуглар — сам яштель по-

граничной полосы — почерпнул сведения из

местных преданий.

Совершенно естественно, что поэма игнориру-

ет службу Сида в Сарагосе и рисует его с само-

го начала последовательным деятелем реконкис-

ты. Однако Сид не изображается фанатичным

врагом мавров. В поэме нарисован эпизод друж-

бы Сида с мавританским правителем, но не с сю-

зереном исторического Сида, каким был одно

время владыка Сарагосы, а с его вассалом — не-

ким Абенгальвоном (возможно, лицо вымыш-

ленное). Абенгальвон выделяется благородст-

вом на фоне своих христианских соседей —

графов Каррионских, избивших и бросивших в

лесу своих молодых жен — дочерей Сида. Брак

графов Каррионских (лиц исторических) с до-

черьми Сида — вымысел автора поэмы, но, воз-

можно, что в его основе было неудачное сватов-

ство, прерванное очередным изгнанием Руй

Диаса.

Изгнание составляет исходную ситуацию в ис-

тории эпического Сида, как гнев Ахилла — в

«Илиаде». С величайшим сочувствием и эпиче-

ской обстоятельностью повествует поэма о том,

как обездоленный изгнанник с кучкой родичей

и верных вассалов, оставив нежно любимую же-

ну и дочерей в руках короля, начинает свой

трудный путь. На первых порах Сиду негде при-

клонить голову, он не имеет ни продовольствия,

ни денег и даже вынужден прибегнуть к хитро-

сти — «одолжить» денег у богатых евреев, от-

дав в залог запечатанные сундуки, набитые

камнями (распространенный новеллистический

мотив). Постепенно, шаг за шагом обязанный

только собственному ратному труду, своему бла-

горазумию и самоотверженности верных вои-

нов Сид достигает великих успехов в завоева-

нии мавританских земель, добывает несметное

богатство, а уже эти успехи и богатство делают

возможным примирение с королем.

Конфликт «богатыря» с правителем — широ-

ко распространенная эпическая коллизия.

Иногда этот конфликт ведет к бездействию ге-

роя (того же Ахилла) и даже открытому разры-

ву с сюзереном (вассалы-мятежники во фран-

цузском эпосе). Иногда в решающий момент

«богатырь» все же приходит на помощь неспра-

ведливому владыке из бескорыстной любви к

родине (Илья Муромец в былине «Калин-царь»,

Гильом Оранжский во французском эпосе).

В «Песни о моем Сиде» с «изгнания» начинает-

ся эпическая борьба Сида с маврами. Одержи-

Титульный лист первого издания

«Поэмы о Сиде»

1525 г.

вая победы и отнимая земли у мусульманских

властителей, Сид всячески подчеркивает свою

вассальную верность несправедливому сюзере-

ну, регулярно посылает ему богатые дары, часть

своей добычи.

И на устах повсюду такое у них слово:

«Вот добрый был бы вассал, будь сеньор его добрым».

(Перевод Б. Ярхо)

Вассальная преданность Сида Альфонсу VI

имеет прямую связь с делом реконкисты, оно

было невозможно без объединения страны, кото-

рое исторически осуществлялось кастильскими

графами, а затем королями.

Уже после примирения с королем Сид должен

утвердить себя в придворной среде, но ее пред-

ставители, прежде всего инфанты Каррионские

и их друзья, ведут себя по отношению к нему

нагло и вероломно. Они спесивы, трусливы и

алчны. Они презирают Руй Диаса как менее

знатного инфаисона, но зарятся на его богатст-

во. Поэтому, посватавшись к дочерям Сида и

получив богатое приданое, инфанты по пути в

свои владения, избив юных жен, бросают их в

528

ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

лесу. Сид требует созыва кортесов и восстанав-

ливает свою честь судебным поединком и но-

вым, еще более почетным браком дочерей с

принцами Наварры и Арагона.

Таким образом, идея христианско-испанского

единства (при этом, как уже отмечалось, без

тени церковного фанатизма) сочетается в поэме

с весьма критическим изображением придвор-

ной среды. Родриго Диас, который в действи-

тельности и сам был из весьма знатного кас-

тильского рода, превращен хугларом в инфан-

сона. Не при дворе Альфонса, а в отряде опаль-

ного Сида господствуют гармонические патри-

архальные отношения. Непререкаемый автори-

тет Сида среди родичей и вассалов зиждется

на его мудрости, справедливости, отеческой за-

боте о семье и войске. Сам Сид наделен черта-

ми настоящего патриарха, идеального эпическо-

го властителя, и его окружение представляет об-

разец подлинно эпического мира как бы в нази-

дание Альфонсу и всей Испании.

Образ самого Сида крайне своеобразен: кое-

какими чертами он приближается к типу бога-

тыря-военачальника в арабском (Антара), а

также тюркском эпосе (Манас, Кёр-Оглы). Да-

же внешний его облик — зрелый мужчина с

пышной бородой — исключителен. На фоне, па-

пример, французского эпоса Сиду в поэме абсо-

лютно чужда героическая неистовость, безрас-

судная смелость и другие аналогичные свойства

типичного богатыря-воина. Наоборот, он урав-

новешен, рассудочен, сдержан, он прекрасный

дипломат, не дает аффектам увлечь себя, он

зорко бережет не столько сословно-воинскую

честь, сколько собственное достоинство, пони-

маемое очень широко, общечеловечески.

Сид не только воин, он рачительный хозяин в

своих владениях, в своем войске, нежный

семьянин. Его постоянные заботы о семье, тро-

гательное свидание с нею, предложение жене и

дочерям наблюдать за сражением у стен Ва-

ленсии, чтоб увидеть, как он воинскими труда-

ми добывает их благополучие, переживания Си-

да в связи с неудачным браком дочерей — все

это весьма своеобразные жизненные и худоя^е-

ственные черты, отсутствующие, например, во

французском эпосе.

Образ Сида связан со всей концепцией герои-

ки «Песни». Представление о герое здесь ре-

шительно перерастает традиционный облик без-

рассудно смелого богатыря-воина и вместе с тем

не приобретает сословно-рыцарских черт. Эпи-

ческий герой в «Песни о моем Сиде» становится

благоразумной и уравновешенной личностью,

причем личностью, которая в какой-то мере ока-

зывается уже носительницей государственно-

правового сознания. Этим определяется харак-

тер вассальной верности Сида королю — не

страсть (в которой неразличимы право и обя-

занность), как у Роланда, а щепетильная ло-

яльность. По этой же причине Сид ищет не мес-

ти оскорбителям своей чести, а законной упра-

вы на них, возмещения ущерба, их посрамления

и вовсе не жаждет их крови.

Соответственно и изображение войн, которые

ведет Сид, не сводится к серии смелых поедин-

ков: описывается действие войска, тактические

приемы. Рядом с «войной» зримо присутствует

«мир» (в этом кардинальное отличие от «Песни

о Роланде»). Для поэмы специфично перепле-

тение политических и семейных интересов и за-

бот, соединение сцен батальных и картин свадь-

бы, суда и т. п., освобождение родной земли и

поиски богатой добычи, пестрый фон, в котором

наряду с воинами реконкисты выступают мир-

ные жители, мавры и евреи. «Песнь о моем Си-

де» исключительна в том смысле, что рядом с

идеальными, возвышенными мотивами (рас-

пространение христианства и т. п.) настойчиво

выступают весьма материальные

—

например,

военная добыча.

Таким широким, многогранным изображени-

ем поэма выделяется среди образцов героичес-

кого эпоса. Эти отличия (широта фона, матери-

альные мотивировки поступков, описание свое-

го рода «карьеры» героя, преодолевающего не-

благоприятные обстоятельства, назидательный

элемент) предвосхищают грядущее развитие

эпоса, в результате сближающее его с романом.

Другая дошедшая до нас поэма о Сиде

(XVI в.) посвящена его молодости. Основной

ее сюжет

—

месть двенадцатилетнего Родриго за

своего немощного отца Диего Лайнеса, находя-

щегося в распре с графом Гомесом де Гормас, и

последующий брак Родриго и Химены — дочери

убитого им графа. Далее следует рассказ о под-

вигах Родриго в войнах с маврами, о единобор-

стве с арагонским борцом для разрешения спо-

ра между Кастилией и Арагоном (это факт ис-

торический), об участии в фантастической вой-

не с Францией. Образ Родриго в этой поэме во

многом противоположен Сиду из «Песни о моем

Сиде» и ближе к традиционному героическому

характеру. Родриго здесь безрассудно смел, не-

терпелив, держит себя вызывающе с королем

Фернандо, пугает его своим длинным мечом и

дерзкими речами.

Следует учесть, однако, что поэма о юношес-

ких подвигах Сида — типичный образец произ-

ведения об «эпическом детстве» известного ге-

роя (ср. аналогичные сказания о юности Ролан-

да, Кухулина, Давида Сасунского и др.). А для

таких произведений особенно характерно изо-

бражение прежде всего ищущей выхода бога-

тырской энергии молодого героя. Лишь по до-

стижении зрелости его энергия подчиняется оп-

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС

529

ределениой общественной целеустремленности

(таков, например, армянский герой Давид Са-

сунский, который после проявленного юношес-

кого безрассудства переходит к сознательной

борьбе с арабскими завоевателями, так же как

Сид).

Кроме того, следует учесть и более позднюю

обработку сказаний о Родриго в обстановке уси-

лившейся феодальной усобицы. Эпизоды моло-

дости Сида были широко разработаны в роман-

сах. Сказания о Сиде составляют ценнейшую и

самую популярную часть испанского средневе-

кового эпоса, но испанский эпос далеко не сво-

дится к ним.

Благодаря новейшим исследованиям было ре-

конструировано большое количество эпичес-

ких произведений, прозаизированные или полу-

прозаизированные фрагменты которых сохрани-

лись в кастильских хрониках. Удалось восста-

новить ряд эпических песен о событиях X и

XI вв. (о семи инфантах Лары, о Фернане Гон-

салесе, о Гарей Фернандесе, об инфанте Санчо

Гарсиа, об осаде Саморы и смерти короля Сан-

чо).

Наиболее яркая в художественном отношении

«Песнь о семи инфантах Лары» представляет

собой традиционное повествование о родовой

распре и кровавой мести. Политические отно-

шения составляют в поэме только исторический

фон: на свадьбе Руя Веласкеса и доньи Ламбры,

родственницы графа Кастилии, произошла ссо-

ра одного из рыцарей доньи Ламбры с племян-

никами ее жениха, сыновьями Гонсало Густио-

са. Ссора привела к жестокой вражде. С целью

мести Руй Веласкес послал Гонсало Густиоса

на явную смерть к мусульманскому правителю

Толедо Альмансору, а его сыновей подговорил

выступить против мавров, предупредив того же

Альмансора. Все семь инфантов Лары были

умерщвлены, а их головы были показаны отцу,

находившемуся в плену Альмансора. Мстителем

за них стал юный Мударра, рожденный сестрой

Альмансора от Гонсало Густиоса. Мударра под-

верг мучительной казни сначала Руй Веласкеса,

а затем и донью Ламбру. История ссоры и мести

связана также с именем инфанта Санчо Гарсиа,

последнего графа Кастилии.

Сказания о Гарей Фернандесе разрабатывают

популярную фольклорную тему брака с инозем-

кой-изменницей. Гарей Фернандес был женат

дважды, оба раза на француженках. Первый раз

он убил жену-изменницу, бежавшую с француз-

ским графом. Вторая жена, сговорившись с Аль-

мансором, умышленно плохо кормила коня Гар-

ей Фернандеса и тем предала мужа. Ей и Аль-

мансору отомстил сын убитого. Этот сюжет опи-

рается на некоторые исторические реалии: же-

нитьба Гарей Фернандеса на представительнице

34 История всемирной литературы, том 2

семьи графов Тулузских, смерть Альмансора

вскоре после его похода в Кастилию и т. д.

Песнь о Фернане Гонсалесе была сложена на

тему исторического предания о происхождении

независимости Кастилии от Леона. Фернан

Гонсалес, победоносно воюющий с маврами, тя-

готится зависимостью Кастилии от Леона; ко-

роль Леона Санчо Ордоньес преследует его, но

Фернана Гонсалеса выручает его верная жена.

Леонский король должен даровать независи-

мость Кастилии, так как не может платить долг

за отданных ему коня и кречета. Долг этот рас-

тет в прогрессии за каждый просроченный день

(популярный фольклорный мотив).

«Осада Саморы» повествует о распре детей

короля Фернандо I после его смерти (1065).

Санчо, тот самый, которому служил Руй Диас

(Сид), пытался объединить страну под своей

властью, но был убит под стенами Саморы, где

заперлась его сестра Уррака. Его убийцей был

некий Вельидо Дальфос, прикинувшийся пе-

ребежчиком. Королем становится Альфонс VI,

но Сид требует у Альфонса очистительной клят-

вы, что тот не причастен к убийству брата. Бла-

годаря этому Сид оказывается в немилости, воз-

никает ситуация, с которой начинается действие

в «Песни о моем Сиде». «Осада Саморы», где

большую роль играет Руй Диас и явственно

звучит пафос единства страны, по тематике и

идейному содержанию близка к циклу произве-

дений о Сиде.

В XIV в. испанский героический эпос прихо-

дит в упадок, но его сюжеты продолжают раз-

рабатываться в романсах — коротких лиро-эпи-

ческих поэмах, во многом аналогичных северо-

европейским балладам. Однако в отличие от бал-

лад романсы часто выступают как непосредст-

венное и буквальное продолжение эпико-герои-

ческой традиции.

Во-первых, стихотворная форма романсов

тирада, включающая ряд шестнадцатисложных

строк с единым ассонансом, — очень близка

форме «chansons de geste». Во-вторых, фрагмен-

ты эпоса, особенно насыщенные драматизмом

отдельные сцены и диалоги, переходя в роман-

сы, разумеется, подвергались при этом извест-

ной лиро-эпической обработке. Так, эпизод

«Осады Саморы», повествующий о встрече Си-

да, явившегося парламентером от короля Сан-

чо, с подругой его детства инфантой Урракой,

превратившись в романс, утратил исторический

фон и передавал только личные переживания

двух людей.

В романсах слушатель сразу вводится в опре-

деленную драматическую ситуацию («Устав

сражаться, прилегли шесть братьев, которых зо-

вут инфантами Лары»; «Взят в плен Фернан

Гонсалес, великий граф Кастилии» и т. п.).

530

ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Предшествующие события должны быть извест-

ны слушателям, вместе с тем они не имеют боль-

шого значения для восприятия самого романса.

Основная драматическая коллизия выражена

здесь с помощью некоторых особо впечатляю-

щих деталей: Гонсало Густиос со слезами на

глазах стирает пыль с мертвых голов своих сы-

новей. Мударра не узнает под знойным солнцем

своего врага и приветствует его.

Так называемые «старые романсы» разраба-

тывают эпические сказания об инфантах Лары,

о Фернане Гонсалесе, о юности Сида, даже о

Карле Великом и Роланде. Разумеется, они не

ограничивались материалом народного эпоса.

Целый ряд романсов отражает более поздние ис-

торические события: романсы о Педро Жесто-

ком, романсы, рожденные в обстановке войны

против мавританского королевства Гранады,

и т. д. Впоследствии в качестве фабульной кан-

вы романсов использовались и разнообразные

средневековые литературные источники, в том

числе рыцарские романы.

Испанский героический эпос имел очень су-

щественное значение для дальнейшего развития

испанской литературы, эпической и драматичес-

кой. Гильен де Кастро (1569—1631), вообще

широко использовавший сюжеты средневековых

поэм и романсов в своих драмах, как и другие

драматурги XVI—XVII вв., две из них посвятил

Сиду. Его «Юность Сида» была, в свою очередь,

использована в знаменитом «Сиде» Корнеля

(1637).

Героический эпос, рассмотренный в настоя-

щем разделе,— исторически преходящая форма,

тесно связанная с фольклорными истоками и оп-

ределенным социальным укладом. В период

расцвета городской средневековой культуры он

отступает перед рыцарским романическим эпо-

сом (куртуазным романом), который отчасти

опирается на эпико-героическое наследие, от-

части его преодолевает. Тот же процесс, в не-

сколько более смягченной форме, происходит и

на Востоке.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КУРТУАЗНАЯ ЛИРИКА

1. ОБЩИЕ ЧЕРТЫ КУРТУАЗНОЙ ЛИРИКИ

Ярким и многообразным проявлением антиас-

кетических устремлений, охвативших широкие

слои феодального общества Западной Европы в

пору Зрелого Средневековья (раньше всего это

обнаружило себя в Провансе), стала куртуаз-

ная лирика, в которой, по словам академика

В. Ф. ІПишмарева, «впервые был поставлен воп-

рос о самоценности чувства и найдена поэтичес-

кая формула любви».

Куртуазная поэзия Западной Европы находит

себе типологическую параллель в ряде литера-

тур Востока. Мы найдем «куртуазных», т. е.

придворных, поэтов и в танском или сунском

Китае, и в хейанской Японии, и в Иране. Но

наиболее близка к куртуазной лирике Запада

арабская любовная поэзия IX—XII вв. (Ибн

аль-Мутазз, Абу Фирас, Ибн Зайдун, Ибн Хам-

дис и др.), во многом, конечно, отличная от ев-

ропейской поэзии. Возникновение и расцвет

куртуазной лирики, по-видимому, характерная

черта литератур разных регионов в пору Зрело-

го Средневековья.

Прилагательное «куртуазный» предполагает

два значения — социальное и моральное, и эта

двойственность постоянно присутствует в созна-

нии поэтов, обыгрывается, оспаривается и ут-

верждается. В ходе развития куртуазной лири-

ки происходило смещение оценок — от социаль-

ной к моральной, но не подмена одна другой.

Моральная оценка начинала доминировать, но

не отменяла социальной, ибо куртуазное на-

правление в литературе не разрушило сослов-

ных представлений Средневековья.

Куртуазная лирика Запада была явлением

сложным, имевшим и свои национальные вари-

анты, и определенные, порой весьма отличаю-

щиеся друг от друга этапы развития. Поэтому

куртуазной лирике вряд ли можно дать какое-

то одно определение. Она не была — во всем

своем многообразии — поэзией исключительно

рыцарского сословия. Не была поэзией лишь на

любовные темы, так как сатирический, дидакти-

ческий и политический элементы были в ней

очень заметны. Впрочем, любовная тематика

преобладала. Куртуазная поэзия на любовную

тему была связана с той новой трактовкой люб-

ви, которая существенно отличалась от антич-

ной и возникла в феодальную эпоху. Как заме-

тил Ф. Энгельс, «в своем классическом виде, у

провансальцев, рыцарская любовь устремляется

на всех парусах к нарушению супружеской вер-

ности, и ее поэты воспевают это... Жители Се-

верной Франции, а равным образом и бравые

немцы тоже усвоили этот род поэзии вместе с

соответствующей ему манерой рыцарской люб-

ви...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21,

с. 72—73). Однако следует иметь в виду, что

трактовка любовной темы в куртуазной поэзии