Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

221

турный соперник аль-Ахталя и аль-Фараздака,

происходил из бедного бедуинского рода племе-

ни тамим и в детстве пас скот. Уже с юных лет

он стал ощущать неприязнь к высокомерным

представителям знатных и богатых родов своего

племени. При этом «демократические» взгляды

Джарирв проявлялись и в отношении к другим

народам Халифата. В то время как арабская

аристократия высокомерно третировала все не-

арабское, Джарир стоял за равенство между

арабами и исламизированными народами, от-

крыто утверждая, что те не уступают завоева-

телям в благородстве. Уже в раннем возрасте

Джарир снискал популярность как талантливый

поэт, но бедный бедуинский род был слишком

ограниченной средой для полного расцвета его

таланта. В поисках могущественного и богатого

покровителя Джарир объехал почти все облас-

ти Халифата, пока не обосновался в качестве

придворного панегириста при дворе халифов

Абд аль-Малика и аль-Валида.

Положение Джарира при омейядском дворе

было не очень прочным, ибо его род находился

в союзе с врагами Омейядов — зубейридами.

Только поддеряша иракского наместника аль-

Хаджжаджа, которому поэт неоднократно по-

свящал панегирики, помогла Джариру удер-

жаться при дворе. Джарир потратил много тру-

да, чтобы расположить халифов в пользу своего

рода, но так и не сумел добиться при дворе рав-

ного с аль-Ахталем или аль-Фараздаком поло-

жения.

Свои панегирики Джарир посвящал разным

лицам, омейядским халифам и их приближен-

ным, племенному союзу кайситов, наместнику

халифа в Ираке аль-Хаджжаджу и т. д. Панеги-

рики Джарира обычно велики по объему и в со-

ответствии с требованием жанра весьма высо-

копарны. В отличие от других панегиристов

своего времени Джарир не только отмечал тра-

диционные добродетели восхваляемых лиц, но

и ставил им в заслугу их созидательную дея-

тельность (строительство ирригационных со-

оружений, посадку деревьев и т. д.).

Особым успехом пользовались у современни-

ков поносительные стихотворения Джарира.

В нападках на поэтов-конкурентов из других

племен, в том числе на аль-Ахталя и аль-Фа-

раздака, Джарир не знал себе равных, для боль-

шего унижения противника он не брезговал ни

грубостью, ни прямой клеветой.

Кроме панегириков и сатир, Джарир создал

значительное число элегий и лирических стихо-

творений. Лирика Джарира, традиционная по

форме, как и у других его современников, все

же несколько отличается от доисламской попыт-

ками поэта передать переживания влюблен-

ного.

Стихи Джарира удивительно легкие и звуч-

ные. Они полны изящных и неожиданных мета-

фор, ритмических поворотов. В них нет пышной

величественности и красочности стихов аль-Фа-

раздака, зато в них есть то, чего не хватает его

сопернику,— ясность и необыкновенная певу-

честь.

На рубеже VII и VIII вв. происходит выделе-

ние любовной лирики в самостоятельный жанр.

В то время как в доисламской касыде любовная

тема присутствовала лишь в лирическом зачи-

не — насибе, омейядские лирики сочиняют не-

большие стихотворения любовного содержа-

ния — газели (термин «газель» здесь употреб-

ляется для обозначения жанра любовной лири-

ки, а не особой стихотворной формы, принятой

в поэзии многих народов Востока). В хиджаз-

ской любовной лирике VII—VIII чв. можно

выделить два направления — бедуинское и го-

родское.

Бедуинская лирика создавалась в кочевых

племенах Аравии, причем предание гласит, что

умением сочинять стихи особенно прославилось

хиджазское племя узра, из которого вышла це-

лая плеяда поэтов. Поэты узритского направле-

ния (в их число входили поэты и других пле-

мен) воспевали целомудренную любовь несча-

стных влюбленных, оторванных друг от друга

суровыми племенными законами. Роковая, воз-

никшая по воле самого Аллаха любовь приносит

поэту лишь тяжкие страдания, которые, однако,

составляют весь смысл его земной жизни и от

которых его не может избавить даже смерть.

Эта возвышенная и мученическая любовь приоб-

ретает в описаниях и трактовке узритских поэ-

тов черты мистического чувства. Фоном и поч-

вой узритской лирики, проникнутой чувством

безысходной тоски и обреченности, стала безра-

достная и жалкая жизнь некогда гордого и во-

инственного бедуинского племени.

В антологиях арабских филологов VIII—X вв.

сохранились предания о жизни нескольких уз-

ритских поэтов (Кайсе ибн Зарихе, Джамиле,

Маджнуне и др.). Одним из наиболее известных

лириков считается Джамиль (ум. ок. 701). Ле-

генда о его трагической любви к Бусайне при-

обрела широкую популярность в Средние века.

Согласно преданию, поэт посвятил своей воз-

любленной множество поэм, но когда он попы-

тался посвататься к ней, родственники Бусайны

с негодованием отвергли его (бедуинские обы-

чаи считали неприличным воспевание в стихах

девушки своего племени и тем более сватовст-

во к ней после такого неблаговидного поступ-

ка). Бусайну выдали замуж за другого челове-

ка, но Джамиль продолжал видеться с возлюб-

ленной, чем навлек на себя гнев сородичей му-

222

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

жа Бусайны и, преследуемый ими, вынужден

был бежать в Йемен, а позднее в Египет.

Самым популярным поэтом узритского на-

правления, с личностью которого связано мно-

жество преданий, был Кайс ибн аль-Мулаввах

(ум. ок. 700) по прозвищу Маджнун (одержи-

мый, обезумевший). Легенда о несчастной

любви Маджнуна к Лейле неоднократно слу-

жила сюжетом не только в арабской, но и в дру-

гих литературах народов Востока. Поскольку

арабская средневековая традиция приписывала

Маджнуну все стихи, в которых упоминалось

имя Лейлы, то установить подлинность его сти-

хов, равно как и достоверность сообщаемых в

антологиях фактов из его жизни, не представ-

ляется возможным. Да и само прозвище «мад-

жнун» арабская традиция закрепила за несколь-

кими поэтами. Так или иначе весь цикл стихов,

приписываемых Маджнуну, лежит в русле уз-

ритской поэзии и имеет все основные черты бе-

дуинской лирики VII—VIII вв.

Предание о жизни Маджнуна имеет множест-

во версий. По одной из них, Маджнун полюбил

Лейлу еще юношей, случайно увидев ее в со-

седнем становище. Родители Маджнуна, видя

состояние сына, засылают сватов к отцу Лей-

лы, но тот отказывается отдать в жены дочь,

ссылаясь на то, что поэт обесславил ее своими

стихами, и выдает ее замуж за другого. История

Маджнуна напоминает историю Джамиля. Не-

утешный поэт убегает в пустыню, где постепен-

но впадает в состояние безумия. Одиноко живет

он в пустыне, сочиняя стихи о любви к Лейле,

никого не желая видеть, дружит только с газе-

лями, потому что они напоминают ему Лейлу,

их он выкупает у охотников и отпускает на во-

лю. Разумеется, трудно найти в этой легенде

какие бы то ни было реальные черты жизни

поэта, скорее всего она сложилась как коммен-

тарий к стихам, приписываемым Маджиуну.

Традиция сохранила до наших дней имена и

других поэтов узритского направления, причем

закрепила за каждым из них определенную «да-

му сердца», которой поэт хранил верность всю

жизнь и которой посвящал все свои стихи. Кро-

ме названных уже выше Джамиля и Маджнуна,

к поэтам узритского направления относились

Урва, возлюбленный Афры, Кайс ибн Зарих,

возлюбленный Лубны, Кусаййир, возлюбленный

Аззы, поэтесса Лейла аль-Ахьялия, возлюблен-

ная Таубы ибн аль-Хумаййира и др. В то вре-

мя как языческие поэты были бесхитростными

искателями любовных радостей, наивно и пря-

молинейно описывающими физические достоин-

ства возлюбленной, а городские лирики Хиджа-

за — самоуверенными, а порой и циничными

прожигателями жизни, смотревшими на любов-

ные утехи как на приятное времяпрепровожде-

ние, узритские лирики бескорыстно служили

своему идеальному предмету обожания и лишь

горько жаловались на судьбу, разлучившую их

с возлюбленной. Любовь узритских поэтов по-

рой носит столь абстрактный характер, что не-

вольно складывается ощущение, будто их воз-

любленные лишь условные «дамы», в образах

которых персонифицируется и конкретизирует-

ся само любовное чувство, нуждающееся для

своего поэтического выражения в некоем услов-

ном объекте (как это было позже у некоторых

поэтов Прованса). Отсюда проистекает и обо-

жествление условной возлюбленной узритским

поэтом, и то равнодушие, которое он проявляет

к внешним достоинствам возлюбленной. Поэто-

му нет ничего удивительного в том, что, полу-

чив новую интерпретацию в суфийской фило-

софской мысли, узритская любовная лирика,

с ее поэтизацией идеальной, внечувственной

любви, даст впоследствии столь богатый матери-

ал для развития любовной темы в суфийской

мистической лирике.

Совсем иной характер носила чувственная

«эпикурейская» лирика горожан Хиджаза. От-

страненные от какой-либо политической дея-

тельности жители Мекки и Медины в значи-

тельной степени утратили интерес к политичес-

кой и религиозной тематике. Приволье кочевой

жизни, столь дорогое сердцу бедуинских поэ-

тов, также не волновало мекканских и медин-

ских купцов и курейшитских аристократов. Ог-

ромные богатства, стекавшиеся в Хиджаз, по-

зволяли им вести праздную жизнь, полную раз-

нообразных утонченных развлечений. В этой

среде и расцвела любовная поэзия, уходящая

своими корнями не только в лирический зачин

доисламской касыды (несомненно, сыгравшей

определенную роль в формировании нового

жанра), но и в персидскую песенную культуру,

влияние которой в городах Хиджаза после побе-

доносных походов в Иран и появления в хид-

жазских городах иранских невольников — пев-

цов и музыкантов — было весьма велико.

Наиболее популярным городским лириком,

непревзойденным, по мнению средневековых

арабов, мастером любовной поэзии был Омар

ибн Аби Рабиа (665—712). Он родился в Меди-

не в семье богатого курейшитского купца и

большую часть жизни прожил в Мекке. Поэт

много путешествовал по Аравии, Сирии и Ме-

сопотамии. Сохранилось предание, будто Омар

был обаятельнейшим, добрым и веселым чело-

веком, своеобразным мекканским Дон Жуаном,

не упускавшим возможности поухаживать за

совершавшими хаджж паломницами.

Этот поэт сочинял исключительно лиричес-

кие стихотворения любовного характера. По

форме поэтические произведения Омара напо-

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

223

минают послания к возлюбленной. Обычно это

небольшие стихотворения, написанные легкими

для пения размерами (хафиф, рамаль, мутака-

риб и др.). Они полны любовных признаний и

жалоб на неразделенную любовь, причем впер-

вые в истории арабской поэзии значительное

место в любовном стихотворении занял диалог.

Правда, диалог знали и поэты доисламской

эпохи (например, Имруулькайс, влияние кото-

рого на Омара не вызывает сомнений), но по-

следний сделал любовный диалог одним из

главных стилистических приемов.

В поэзии Омара ибн Аби Рабиа впервые в ис-

тории арабской поэзии ощущается интерес к

женскому характеру. В его стихах мы находим

женщину его времени с характерными чертами

ее поведения, мыслей, речи и внешности. В сти-

хах поэта неизменно присутствуют все тради-

ционные персонажи арабской любовной лири-

ки: кроме влюбленного поэта и гордой и ревни-

вой возлюбленной, — опасный соперник, согля-

датай, помогающие влюбленным подруги воз-

любленной, ее младшие сестры и служанки.

Поэта особенно занимает авантюрная сторона

любовных приключений, о которой он рассказы-

вает весьма детально. При описании женской

красоты поэт прибегает к традиционным сравне-

ниям (возлюбленная — солнце, газель), психо-

логические зарисовки его схематичны, в них

еще нет индивидуализации. Обаяние поэзии

Омара — главным образом в изяществе поэти-

ческого языка, простого, прозрачного и вместе

с тем очень выразительного.

Художественная проза в период образования

Халифата, так же как и в доисламский период,

в арабской литературе, сторого говоря, еще не

сложилась. Арабские литературоведы относят

к прозаическим жанрам Омейядской эпохи про-

изведения ораторского искусства (хитаба) и так

называемые послания (рисала).

Произведения ораторского искусства этого

времени (религиозные проповеди, выступле-

ния политических и военных руководителей)

напоминали речи доисламских проповедников.

Они были невелики по объему, но насыщены

всевозможными риторическими фигурами, ме-

тафорами и т. д. В отличие от доисламских про-

поведей они были проникнуты мусульманским

духом, содержали разнообразные коранические

изречения. Иногда ораторы для большей выра-

зительности прибегали в своих речах к рифмо-

ванной прозе.

Особенно прославился как оратор в период

распространения ислама четвертый «правед-

ный» халиф, Али (600—661). Речи, проповеди и

изречения Али, собранные в конце X в. филоло-

гом и поэтом аш-Шарифом ар-Ради (970—

1016) в сборник «Путь красноречия» («Нахдж

аль-балага»), проникнуты пафосом убежденного

проповедника и являются великолепным образ-

цом мусульманской религиозной риторики. Мно-

гие современные европейские исследователи

приписывают их сочинение самому аш-Шарифу

ар-Ради. Своими речами прославился также

омейядский военачальник, наместник в Ираке

аль-Хаджжадж (661—714). Речи аль-Хаджжад-

жа были обращены к жителям покоренных про-

винций, в первую очередь Ирака. Оратор призы-

вал жителей к повиновению арабам-завоевате-

лям, порицал за непослушание, угрожал жесто-

кими наказаниями. При этом он рисовал страш-

ные картины возмездия, которое обрушится на

непокорных, уснащал свою речь угрозами, обе-

щаниями, клятвами, риторическими восклица-

ниями.

К жанру рисала (послания) обычно относят

различного рода официальные канцелярские и

дипломатические документы, научные и бого-

словские сочинения, политические воззвания и

послания, частную переписку и т. д. На первом

этапе арабских завоеваний правители Халифа-

та вынуждены были пользоваться услугами пер-

сов, греков, коптов, и все документы изготовля-

лись на соответствующих языках. С VIII в. на

всей территории Халифата происходил посте-

пенный переход на арабский язык. Родоначаль-

ником всех видов жанра рисала арабская кри-

тика считает Абд аль-Хамида аль-Катиба (ум.

в 750 г.), перса по происхождению, секретаря

последнего омейядского халифа Марвана II,

казненного после свержения Омейядов.

Абд аль-Хамид был не только одним из за-

чинателей арабской художественной прозы,

оказавшим влияние на арабских прозаиков по-

следующих столетий от Абдаллаха ибн аль-Му-

каффы до аль-Джахиза. В своих трактатах-на-

ставлениях государственным чиновникам (кати-

бам) он выступил как своеобразный теоретик

нового для арабов прозаического жанра, впер-

вые попытавшийся сформулировать некоторые

законы нормативной стилистики.

4. ЛИТЕРАТУРА ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА.

ПЕРВЫЙ ЭТАП

(СЕРЕДИНА VIII В.—НАЧАЛО IX В.)

Период с VIII по XII в.— время правления ди-

настии Аббасидов — был наиболее плодотвор-

ным в истории средневековой арабской культу-

ры. Именно тогда понятие «арабы» постепенно

меняет свое содержание. Потомки арабских за-

воевателей теряют свое привилегированное по-

ложение в государстве и постепенно раство-

ряются среди коренного населения империи.

224

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

Жители значительной части покоренных ара-

вийскими кочевниками провинций воспринима-

ют язык и религию завоевателей и начинают

принимать активное участие в развитии араб-

ской культуры. Народы Халифата, не подверг-

шиеся полной арабизации, пользуются араб-

ским языком в своем научном и литературном

творчестве, как пользовались латынью ученые

средневековой Европы. Арабизировавшиеся или

сохранившие свою этническую и языковую са-

мобытность народы Передней Азии и Средизем-

номорья (персы, греки и сирийцы, евреи, наро-

ды Средней Азии и Кавказа), унаследовавшие

в значительной мере культурные традиции на-

родов Древнего Востока и античного мира (ас-

сирийцев, вавилонян, финикийцев, а также

древних индийцев, египтян, евреев, греков и

римлян), своими традициями и опытом вносят

существенный и самобытный вклад в разви-

тие культуры Халифата.

Именно в этот период наука и литература

арабов приобретают мировое значение и оказы-

вают влияние на развитие мировой культуры.

В религиозном отношении население Халифа-

та отличалось крайней пестротой. В государст-

ве жили мусульмане, христиане различных сект

и толков, иудеи, зороастрийцы, манихеи, буд-

дисты и т. д.

Аббасидские правители вынуждены были, по

крайней мере в начальный период правления

династии, проявлять известную религиозную

терпимость. Греческая философская мысль, с

^которой арабы познакомились благодаря тру-

дам многочисленных, всячески поощряемых ха-

лифами переводчиков, представила в распоря-

жение враждебных ортодоксальному исламу на-

правлений мощное оружие в виде логики. Осо-

бенно широкое распространение в среде обра-

зованных мусульманских богословов получило

сложившееся под влиянием греческой филосо-

фии рационалистическое учение мутазилитов,

возникшее в VIII в. в среде ученых-богословов

Басры.

Учение мутазилитов получило широкое рас-

пространение в городах Халифата, особенно в

Ираке и Иране, а в начале IX в. при халифе

аль-Мамуне (813—833) оно было признано

официальной формой мусульманского вероуче-

ния. Мутазилиты выступали против антропо-

морфизма — представления бога в человечес-

ком образе; исходя из представления о единст-

ве бога, отрицали учение ортодоксального исла-

ма о вечности и несотворенности Корана и счи-

тали его одним из творений Аллаха. Отстаивая

незыблемость основных положений Корана, они

считали возможным аллегорическое толкование

отдельных его мест. Защищая тезис о справед-

ливости Аллаха, они отвергали учение о полном

предопределении и отстаивали тезис о свободе

человеческой мысли и воли в совершении доб-

рых и злых дел. Развитие арабской литературы

было тесно связано с философской борьбой му-

тазилитов-рационалистов с теологами-ортодок-

сами.

Арабскую литературу Зрелого Средневе-

ковья (классический период) можно разделить

на три этапа: середина VIII в.— конец первой

четверти IX в., конец первой четверти IX в.—

конец IX в., X—XII вв.

Первый этап получил в трудах некоторых

арабских историков литературы наименование

«Ас-Саура ат-тадждидийа» («Обновление»).

Наиболее яркие арабские поэты этого време-

ни частично отказываются от слепого подража-

ния устаревшим образцам древней поэзии и

наполняют свои произведения живым, современ-

ным содержанием. Такая тенденция, естествен-

но, возникает, когда литература, ранее обслу-

живавшая лишь узкий круг арабской придвор-

ной аристократии, становится достоянием до-

вольно широкого слоя разноплеменной, космо-

политической интеллигенции Халифата. Естест-

венно, что жителям Багдада, Басры и других

городов огромного государства, развивающихся

в обстановке широкого торгового и культурного

обмена с заморскими странами, были чужды те-

матика, образы и застывшие поэтические фор-

мы древнеарабских касыд. Только в узком кру-

гу придворной аристократии, как это обычно

бывает при деспотических режимах, культиви-

руется интерес к древнеарабским классическим

формам и сохраняется вкус к традиционным

панегирикам.

Таким образом, почвой «Обновления» была

политическая и идейная борьба, которая велась

в Халифате между державшейся за старинные

бедуинские традиции арабской аристократией,

с одной стороны, и образованной элитой поко-

ренных народов, аристократией и горожана-

ми — с другой.

Начало новому литературному направлению

положили поэты Башшар ибн Бурд, Абу Нувас,

аль-Аттаби, Муслим ибн аль-Валид, Абу-ль-

Атахия, причем ведущую роль в нем играли

поэты неарабского, в первую очередь иранского,

происхождения. Почти все они были сторонни-

ками шуубии — политического течения, требо-

вавшего равенства всех мусульманских наро-

дов (шууб) в Арабо-Мусульманской империи и

отрицавшего культурный и политический при-

оритет арабов-завоевателей. В их стихах впер-

вые зазвучали антиарабские и даже крамоль-

ные, с точки зрения догматического ислама, мо-

тивы.

Поэты «Обновления» создавали новые жанры

и вводили в традиционные жанры новые поэти-

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

225

іеские темы. В стихах как традиционных, так

а новых жанров они употребляли новые поэти-

ческие фигуры, не придерживаясь строго поэти-

ческого реквизита, который сложился в доис-

ламской поэзии в условиях бедуинской жизни.

Таким образом, обновление затронуло как со-

держание поэзии, так и ее форму.

Начиная со второй половины VIII в. стали

появляться первые трактаты по стихосложе-

нию, а с IX в.— и по поэтике, в которых отра-

зился общий интерес к упорядочению накоп-

ленных знаний и выявлению закономерностей.

Так появилась «Наука об арабской метрике»

(«Ильм аль-аруд»), основополояшик которой

аль-Халиль (712—778) установил существова-

ние 15 арабских поэтических размеров. Позд-

нее к ним был добавлен еще один.

В IX в. арабские филологи стали применять

особый термин бади (новый стиль), которым

обозначали новации, привнесенные поэтами

раннеаббасидской поры в риторические фигуры

и тропы арабской поэзии. Под «наукой о новом

стиле» стали понимать те разделы арабской ри-

торики, в которых трактовался вопрос о разно-

образных стилистических украшениях.

Одним из первых поэтов периода расцвета

арабской литературы и одновременно одним из

первых в арабской литературе поэтов, равно

связанных с иранской и арабской культурной

традицией, был иранец по происхождению, сле-

пец Башшар ибн Бурд (714—784). Он родился

в Басре в семье ремесленника, с детства был

связан со средой ученых и литераторов и дру-

жен с участниками многочисленных мусульман-

ских и немусульманских сект. В дальнейшем

он много скитался, пока не стал придворным па-

негиристом халифа аль-Махди. Однако привер-

женность поэта к еретическим, с точки зрения

ортодоксального ислама, учениям и язвитель-

ные сатиры его на аль-Махди и высокопостав-

ленных придворных навлекли на пего гнев вла-

стей, и в 784 г. он был по приказу халифа за-

сечен до смерти.

Арабская традиция рисует Башшара челове-

ком, преисполненным разнообразных пороков,

эгоистом и развратником, малодушным и лице-

мерным корыстолюбцем. Однако к этой оценке

надо относиться с осторожностью, поскольку

оиа, возможно, отражает неудовольствие при-

дворных кругов халифата антиарабским духом

поэзии Башшара.

Вынужденный угождать вкусам придворных

приверженцев классических литературных

форм, Башшар в панегириках строго следовал

канонам древнеарабской поэзии как в поэтиче-

ских размерах (поэт обычно избирал для пане-

гириков излюбленный доисламскими поэтами

торжественный размер тавиль), так и в компо-

зиции (поэт строит панегирики по традицион-

ной схеме). Во всех остальных жанрах (сатира,

любовная лирика, элегия) Башшар был смелым

новатором: он отказался от застывших традици-

онных форм, вводил в поэзию новую, тесно свя-

занную с жизнью тематику и новые поэтиче-

ские приемы.

Выражая политические настроения покорен-

ных аравитянами народов, Башшар в самых

ядовитых и подчас даже грубых выражениях

высмеивал кичившихся своим бедуинским про-

исхождением потомков завоевателей. Сатири-

ческие выпады Башшара ибн Бурда против

арабов-завоевателей сопровождались обычно

прославлением иранских культурных традиций.

Тематика стихотворений поэта очень разнооб-

разна: в его диване можно найти и шуточное

стихотворение, и строчки, рисующие бытовую

сценку, и описание веселой пирушки, дворцов,

парков, и рассказ о путешествии по реке, и сло-

ва восхищения модной певицей и т. д.

Любовная лирика Башшара отличается изя-

ществом и музыкальностью, она чувственна и

порой не вполне пристойна, что, вероятно, соот-

ветствовало легкомысленным вкусам придвор-

ной среды.

Другой выдающийся поэт литературы «Об-

новления», Абу Нувас (762—813), родился в

Хузистане в бедной семье. Отец его служил в

войсках последнего омейядского халифа — Мар-

вапа II. Мать поэта была персиянка. Детство

Абу Нувас провел в Басре, где познакомился с

поэтом, прославившимся беспутным образом

жизни, Валибой ибн аль-Хубабом, который увез

его в Куфу, обучил стихосложению и ввел в

компанию своих друзей — гуляк и пьяниц.

Дурная репутация человека, открыто пренебре-

гающего предписаниями религии и воспевающе-

го вино, мешала Абу Нувасу в его придворной

карьере. Тем не менее поэт был принят при

дворе Харун ар-Рашида, некоторое время жил

в Египте при дворе эмира аль-Хасиба, а послед-

ние годы жизни провел в Багдаде в качестве

придворного поэта халифа аль-Амина. Совре-

менники поэта, постоянно порицавшие его за

распущенность, единодушно отмечали широкую

образованность Абу Нуваса, глубоко разбирав-

шегося в медицине, астрономии и других нау-

ках.

Как и Башшар ибн Бурд, Абу Нувас был

противником подражания образцам старинной

бедуинской поэзии и стремился преодолеть ту

оторванность поэзии от современной жизни, ко-

торая характеризовала многочисленных эпигон-

ских поэтов его времени. Только в панегириках

поэт старался следовать традиционному канону.

Абу Нувас писал сатиры, элегии. Он считает-

ся создателем самостоятельного жанра охот-

15 История всемирной литературы, том 2

226

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

ничьих касыд (тардийят), поскольку до него

описание охоты присутствовало в касыдах лишь

как составной элемент. Но славу Абу Нувасу

принесли его стихи о вине и застольных радо-

стях, которые стали в его творчестве самостоя-

тельным жанром. Продолжая линию доислам-

ского поэта аль-Аши, аль-Ахталя и других

предшественников, Абу Нувас создал неподра-

жаемые образцы застольной поэзии, изобилую-

щие удивительно красочными описаниями дру-

жеских попоек, виіта и винограда и т. д.

Застольные песни Абу Нуваса не были про-

стым выражением чувств веселящегося гуляки.

В самых ядовитых выражениях Абу Нувас вы-

смеивал поэтов-эпигонов, подраячавших древне-

арабским касыдам, восхищавшихся кочевой

жизнью в пустыне и воспевавших старинные бе-

дуинские идеалы. Он открыто заявлял о своей

приверженности к роскоши в большом совре-

менном городе и позволял себе оскорбительные

выражения в адрес бедуинов. Кроме того, в

«эпикурействе» Абу Нуваса отразилось общее

для того времени разочарование в аскетических

мусульманских идеалах, и потому некоторые

строки стихов поэта звучат как откровенное бо-

гохульство, особенно когда он заявляет, что хо-

чет пить вино и наслаждаться всем, что запре-

щено.

В застольных песнях Абу Нуваса имеется по-

стоянный лирический герой-гедонист, вокруг ко-

торого группируются другие персонажи; изобра-

жаемая в них ситуация стереотипна.

Перу Абу Нуваса принадлежат также стихо-

творения благочестиво-назидательного характе-

ра, в которых он выражает раскаяние по поводу

беспутной жизни и ищет путей к примирению с

религией. В назидательных стихах в соответст-

вии с требованиями жанра присутствует другой

лирический герой — раскаявшийся грешник,

предающийся размышлениям и призывающий

к воздержанию и покаянию. Трудно решить,

какие именно события заставляли Абу Нуваса

порой пересматривать свое жизненное кредо —

искание истины или страх приближающейся

смерти. Так или иначе Абу Нувас никогда не

был атеистом, как и не был чрезмерно благоче-

стивым человеком, его равнодушие к религии и

некоторый цинизм были отражением общей ат-

мосферы, царившей в крупных городах Ирака

(Багдад, Басра) конца VIII в. и начала IX в.

Неприятие Абу Нувасом устаревших поэтиче-

ских традиций было связано также и с полити-

ческими симпатиями мавля, в первую очередь

иранцев, боровшихся за свою культурную и по-

литическую эмансипацию. Поэзия Абу Нуваса

культивировала настроения скептицизма, чем

подрывала моральные устои теократического

общества и противопоставляла национальным

амбициям племенной аристократии идеологию

шуубии, весьма популярную как в придворных

кругах, так и в среде развивающихся городских

сословий (хотя хамрийят Абу Нуваса и прихо-

дились порой по вкусу веселящейся придвор-

ной знати).

Красочность образов Абу Нуваса, его острая

наблюдательность, поэтическая фантазия и

простота снискали ему на всем мусульманском

Востоке славу одного из величайших и популяр-

нейших поэтов Средневековья.

Особое место в поэзии раннеаббасидского пе-

риода занимает третий выдающийся поэт «Об-

новления» — Абу-ль-Атахия (750—825).

Обстановка утонченной роскоши придворной

жизни в стране, терзаемой войнами, восстания-

ми и жестокостью властей, порождала два на

первый взгляд противоположных мироощуще-

ния — гедонистическое и пессимистически-аске-

тическое, ибо испытываемое жителями столицы

и других городков Ирака ощущение «эфемер-

ности бытия» одинаково вызывало как стремле-

ние к наслаждениям, так и к воздержанию, на-

веянному благочестивыми размышлениями о не-

обходимости приготовления к загробной жизни

в связи с приближающимся «концом света». Та-

кие идеи особенно широко были распростране-

ны среди первых аскетов-суфиев, взгляды кото-

рых в VIII в. были уже достаточно популярны.

Абу-ль-Атахия был поэтом философско-аске-

тического мировоззрения, сложившегося как

реакция на вольность нравов, царившую в Ха-

лифате. В его поэзии, обличавшей процветав-

шую в столице Халифата распущенность, содер-

жалась хотя и косвенная, но достаточно острая

критика придворных нравов.

Абу-ль-Атахию принято считать одним из

основных создателей особого жанра лирической

поэзии — зухдийят. Арабский термин «зухдий-

ят» (от зухд — воздержание, аскетизм) лишь

частично выражает содержание этого жанра.

Арабы причисляют к жанру зухдийят в первую

очередь стихи грустного, элегического и вместе

с тем благочестивого характера, в которых со-

держатся пессимистические размышления о

бренности всего земного, а иногда и критика об-

щественных несправедливостей.

Жизнь Абу-ль-Атахии прошла относительно

спокойно. Поэт родился около Куфы в семье

цирюльника и в детстве занимался продажей

гончарных изделий. Рано проявившийся поэти-

ческий талант Абу-ль-Атахии встретил всеоб-

щее признание, и большую часть жизни он про-

вел в Багдаде в качестве придворного поэта-

панегириста халифов аль-Махди, Харуна ар-Ра-

шида, аль-Амина и аль-Мамуна. Трогательная

несчастная любовь поэта к Утбе, вольноотпу-

щеннице и приближенной жены халифа аль-

АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

227

Махди, принесла ему много горестей и, возмож-

но, оказалась одной из причин аскетического па-

строения поэта.

Общее направление поэзии Абу-ль-Атахии,

преисполненной религиозного благочестия и

призывающей к воздержанию, встретило сочув-

ствие багдадского двора, стремившегося к ук-

реплению авторитета халифской власти. Поэто-

му поэт, несмотря на свои шиитские симпатии,

пользовался расположением при дворе.

Вместе с тем мировоззрению Абу-ль-Атахии

было свойственно и некоторое свободомыслие,

характерное для времени религиозно-философ-

ских исканий. Вслед за мутазилитами поэт

считал Коран не «извечно существующим», а

«сотворенным» и даже не вполне совершенным

с литературной точки зрения произведением, а

свои стихи ставил порой даже выше иных сур

Корана. Божественное откровение он не считал

надежным средством в овладении истинным

знанием и предпочитал в поисках истины опи-

раться на собственный разум.

Творчество Абу-ль-Атахии можно разделить

на два периода. На первом этапе он выступает

как лирик, весь ушедший в воспевание своих

любовных переживаний. Его стихи любовного

содержания, посвященные Утбе, очень изящны

и, в отличие от газелей его предшественника

Омара ибн Аби Рабии, целомудренны и лишены

какого бы то ни было налета фривольности. По-

степенно, однако, его скептицизм переходит в

безотрадный пессимизм, и любовная лирика

сменяется философским раздумьем.

Главное место в творчестве поэта занимают

его зухдийят, напоминающие порой облеченные

в литературную форму религиозные проповеди

или философские размышления о смысле жизни

и грядущем конце. В этом жанре Абу-ль-Ата-

хия предвосхитил творчество прославленного

арабского поэта-философа аль-Маарри.

Абу-ль-Атахия, как и другие поэты «Обновле-

ния», был новатором поэтической формы. Он

восставал против поэтического эпигонства и да-

же, рискуя навлечь на себя гнев схоластов-фи-

лологов, отступал от норм традиционной поэти-

ки, говоря, что он «выше всякой метрики». От-

вергая вычурность, пышность и искусствен-

ность, он стремился к общедоступности поэтиче-

ского языка и избегал архаизмов.

Начало аббасидской эпохи ознаменовалось не

только изменением характера поэзии, но и

возникновением новых прозаических я^анров.

Родоначальником арабской художественной

прозы считается Абдаллах ибн аль-Мукаффа

(724—759).

Ибн аль-Мукаффа родился в Иране, в пер-

сидской зороастрийской семье, и до принятия

'Ж 1

«Калила и Димна»

Лист арабской рукописи

ислама его звали Рузбпх. Здесь он получил тра-

диционное зороастрийское воспитание и основ-

ные познания в области персидской культуры.

Позднее юноша переехал в Басру, где сумел за-

вершить образование и приобщиться к культуре

завоевателей. Оп служил в различных городах

Ирана и Ирака секретарем омейядских и абба-

сидских наместников и стяжал славу не только

хорошего чиновника, но и писателя. В послед-

ние годы жизни Ибн аль-Мукаффа принял ис-

лам.

Персидские симпатии Ибн аль-Мукаффы, его

спрятанная за внешней лояльностью неприязнь

к арабам-завоевателям и слава зиндика (ерети-

ка-вольнодумца) были использованы врагами

писателя для его компрометации. По приказу

халифа аль-Мансура 35-летний писатель был

убит.

Ибн-аль-Мукаффа был человеком разносто-

ронних способностей. Опираясь на персидские

источники, он написал несколько трактатов,

посвященных вопросам государственного уст-

ройства и политики, и перевел со среднепер-

сидского языка два трактата дидактического ха-

рактера.

В историю арабской и мировой литературы

Ибн аль-Мукаффа вошел переводом сборника

индийских нравоучительных рассказов о жи-

вотных — «Панчатантры», получившим в пер-

сидской и арабской версиях наименование «І\а-

лилы и Димны». В основе перевода Ибн аль-

Мукаффы лежит среднеперсидский перевод

(вернее, переработка) этого индийского сбор-

ника. Название «Калила и Димна» возникло в

результате искажения при переводе на пехле-

вийский (среднеперсидский), а затем на араб-

14*

228

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

ский языки имен героев-шакалов из первой кни-

ги «Панчатантры» («Каратака и Даманака»).

Переработка (арабизация) «Калилы и Димны»

была радикальна, и, хотя в основе этого сочине-

ния лежал индийский сборник, «Калила и Дим-

на» занимает весьАма заметное место в истории

арабской средневековой прозы. Именно через

посредство арабского извода Ибн аль-Мукаффы

это произведение проникло в Европу и в другие

литературы мусульманских народов.

Ибн аль-Мукаффа не ограничился простым

переводом «Калилы и Димны». Стремясь уго-

дить вкусу мусульманского читателя, он многие

места сборника переработал, ввел некоторые

новые части собственного сочинения и подходя-

щие к случаю арабские пословицы и цитаты из

Корана.

В «Калиле и Димне» перекрещиваются раз-

нообразные культурные влияния. Черты индий-

ского прототипа ощущаются в широком исполь-

зовании притчи с назидательной целью, в «ра-

мочной» композиции, при которой все произве-

дение в целом и отдельные главы представляют

собой обрамляющую новеллу. В ходе развития

сюжета появляются вставные новеллы, в свою

очередь включающие новые вставные новеллы, и

так далее. Наконец, сохранены и реалии индий-

ской жизни (например, в антибрахманских мо-

тивах главы об Иладе), свидетельствующие о

буддийском или джайнском происхождении про-

изведения. «Калила и Димна» — сочинение

прежде всего назидательного характера. В за-

нимательной форме автор пытается изложить

правила поведения правителей в отношении

приблияченных и подданных, причем особенно

предостерегает высокопоставленных лиц от из-

лишней доверчивости к доносчикам и от по-

спешности при осуждении обвиняемых. Свои

политические соображения автор высказывает

в достаточно осторожной форме. Правитель, по

мысли автора, должен быть справедливым и ми-

лосердным. Он обязан уметь держать слово и

не давать волю своему гневу.

«Калила и Димна» по праву считается сокро-

вищницей восточной мудрости. В ней отрази-

лись этические учения самых разных народов

Востока и Средиземноморья. Храбрость, вели-

кодушие, чувство долга, верность дружбе, бла-

гочестие и воздержание — вот основные чело-

веческие достоинства, восхваляемые в этом со-

чинении. Как всегда в зерцалах, моральные нор-

мы в «Калиле и Димне» не просто принципы —

они носят и весьма утилитарный характер.

Каждая глава «Калилы и Димны» содержит

рамку-притчу, призванную иллюстрировать

главную мысль главы. Притчи здесь разнород-

ны по своим художественным достоинствам: од-

ни лишены динамики, это басни с безликими,

вещающими мудрость персонажами (например,

притчи в главе о сове и вороне), другие, дина-

мичиые и занимательные, уже походят на ма-

ленькое драматическое действо (притчи в рас-

сказе о льве и быке). В таких притчах у пер-

соналией появляются индивидуальные черты,

намечается характер.

«Калила и Димна» не единственное произве-

дение, проделавшее сложный путь из Индии че-

рез Иран к арабам. В эпоху Сасанидов (VI

—

VII вв.) письменную обработку в Иране на

пехлевийском (среднеперсидском) языке полу-

чили буддийская повесть о Варлааме и Иоаса-

фе, ранние редакции «Тысячи и одной ночи»

(см. об этом гл. «Арабская литература», т. III

наст, изд.), всевозможные рассказы о путешест-

виях, позднее ставшие ядром «Повести о Синд-

баде-мореходе», «Синдбадова книга» о женском

коварстве, «Роман об Александре» и т. д. Все

эти произведения были в VIII—IX вв. переве-

дены на арабский язык и на арабской почве по-

лучили новую жизнь.

5. ЛИТЕРАТУРА IX ВЕКА

Разнородное по уровню экономического разви-

тия и пестрое в этническом отношении абба-

сидское государство оказалось весьма непроч-

ным образованием. Разъедаемый сепаратист-

скими тенденциями в провинциях Халифат пос-

ле короткого периода относительной политиче-

ской стабилизации с конца VIII в. начинает

распадаться, центральная власть утрачивает

былой авторитет, и в провинциях образуются

фактически независимые государства. Расшаты-

ванию государственных основ Халифата немало

способствовали мавали, подрывавшие непрере-

каемый в прошлом авторитет завоевателей идея-

ми шуубии и приносившие в ислам элементы

своих доисламских верований.

В противовес шуубистской идеологии, анти-

бедуинский пафос которой находил свое выра-

жение также и в раннеаббасидской литературе,

в среде сторонников сильной, централизован-

ной империи усиливается интерес к древнеараб-

ским поэтическим традициям. Доисламская поэ-

зия воспринимается сейчас как источник худо-

жественных и этических идеалов, противопо-

ставляемых кризисному и порой «циническому»

сознанию поэтов предшествующего периода.

В героическом прошлом и в древней культуре

арабов-бедуинов правящая элита ищет поддерж-

ку ослабевшему моральному и политическому

авторитету бывших завоевателей. В стихах поэ-

тов IX в. вновь зазвучали героические мотивы,

отодвинутые на задний план поэтами-новатора-

ми предшествующего периода. Прославляя в

самых высокопарных выражениях халифов и

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

229

эмиров, поэты IX в. приписывают им все тради-

ционные бедуинские добродетели, воспевают

героическое прошлое их предков-завоевателей,

восхищаются старинными племенными закона-

ми и бедуинскими подвигами. Они отказывают-

ся от легкости и непринужденности языка поэ-

тов-предшественников, но при этом еще более

широко используют открытые последними воз-

можности «нового стиля».

Разумеется, арабская поэзия IX в. не может

быть сведена лишь к «классицизму» придворно-

го направления. Наряду с преуспевающими ло-

яльными к правящей династии придворными

панегиристами были поэты, творчество кото-

рых можно условно назвать «критическим».

Жили эти поэты трудно, и жизнь их часто кон-

чалась трагически. Их враждебность к власти

и царившим порядкам принимала то форму ре-

лигиозной (обычно шиитской) оппозиции, то

личных выпадов против правящей династии, то,

наконец, подчеркнутого прославления культур-

ных традиций и былой славы исламизирован-

ных народов.

Но какую бы общественную позицию ни за-

нимали поэты, за рамки традиционной норма-

тивной поэтики они почти не выходили и лишь

по-иному использовали традиционные жанры.

В произведениях, относящихся к старым жан-

рам, особенно в панегириках, носящих «офици-

альный» характер, поэты строго придержива-

лись касыдной схемы и других обязательных

элементов древнеарабской поэзии. Их новатор-

ство заключалось в том, что они, не отступая ни

от привычной композиции, ни от традиционных

поэтических размеров, ни от монорима — сло-

вом, от всего того, что сложилось еще в Древней

Аравии и сохранялось в арабской поэзии на

протяжении всего Средневековья, позволяли се-

бе известное обновление фонда стилистических

фигур и иное слове люе выражение традицион-

ных поэтических тем. Возрождая древние тради-

ции, поэты и прозаики IX в. выступали и в ка-

честве ученых-филологов, создателей первых ан-

тологий древней арабской поэзии (Абу Таммам,

аль-Бухтури), и в качестве теоретиков араб-

ской стилистики (Ибн аль-Мутазз, аль-Джа-

хиз), попытавшихся сформулировать законы

арабской нормативной поэтики. Таким образом,

окончательно складывался поэтический канон,

в котором за образец принималось творчество

древних поэтов. Сами средневековые арабские

филологи, прекрасно чувствовавшие разницу

между древней поэзией и поэзией VIII—IX вв.,

пе решались признать новую поэзию творче-

ским достижением поэтов-современников и по-

тратили немало труда, чтобы доказать, что все

«новое» встречалось в поэзии древних и, таким

образом, освящено традицией.

Даже панегирик — особенно скованный кон-

сервативными и устойчивыми традициями

жанр — в творчестве наиболее талантливых

поэтов звучит по-новому. Развивая вековые тра-

диции, поэты IX в. изображали величественные

картины сражений, застольные радости, повест-

вовали о любви и любовных страданиях. Они

рисовали картины природы Ирака, Сирии и дру-

гих провинций империи, своей пышностью, по-

рой переходившей в напыщенность, намного

превосходившие сравнительно строгие описа-

ния природы в касыдах доисламских поэтов.

Примечательной чертой литературы IX в.—

как поэзии, так и прозы — был ее интерес к фи-

лософской и этической проблематике. Обога-

щенное греческой философской мыслью и дис-

циплинированное греческой логикой, художест-

венное сознание легко находило для выражения

сложных идей точные, чеканные формулы.

С этого времени поэзия приобретает все более

элитарный характер, и ее усложнившаяся тро-

пика становится доступной сравнительно узко-

му кругу знатоков и ценителей, постоянных

участников литературных собраний в салонах

богатых меценатов. Умение слагать стихи ста-

новится одним из важнейших признаков обра-

зованности (как это было и в танском Китае

или хэйанской Японии), и багдадская знать со-

стязается в искусстве сочинять экспромты и

поэтические экзерсисы.

Крупнейшим поэтом придворно-панегириче-

ского направления был Абу Таммам (805—846).

Он родился около Дамаска в христианской се-

мье греческого происхождения. Однако, при-

няв ислам, будущий поэт (это часто бывало с

выходцами из других религий) стал ревностным

мусульманином и даже придумал себе чисто

бедуинскую родословную. Абу Таммам перепро-

бовал в молодые годы немало профессий — он

был ремесленником, водоносом и т. д. В поис-

ках заработка он переезжал с места на место и

побывал в крупнейших городах Сирии, Египта

и Ирака. Первые поэтические опыты Абу Там-

мама успеха не имели, но впоследствии его за-

метили, оп был приглашен ко двору алъ-Мута-

дида и вскоре становится придворным панеги-

ристом. Общее направление его поэзии при-

шлось по вкусу высокопоставленным придвор-

ным, и по протекции одного из них поэт был на-

значен на пост начальника почты в Мосуле,

что свидетельствовало о большом к нему дове-

рии, ибо эта должность была связана с собира-

нием тайных сведений.

Абу Таммам оставил значительное количество

стихов в разнообразных традиционных жанрах.

Вместе с тем широкую известность ему при-

несли не только стихи, но и его деятельность по

созданию антологий арабской поэзии (подобно

230

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

Ки-но Цураюки и др. в Японии), ибо как соби-

ратель чужих произведений Абу Таммам про-

явил не меньше вкуса, чем как поэт. Впоследст-

вии арабские средневековые филологи по его

примеру составляли сборники и поэтические

антологии, причем сборники Абу Таммама неиз-

менно служили для них образцом.

Наиболее ценной с историко-литературной

точки зрения из дошедших до нас антологий

Абу Таммама считается знаменитая «Книга

доблести» («Китаб аль-хамаса»), в 10 главах

которой собраны лучшие стихотворения не-

скольких сот арабских поэтов. Своим названием

«Книга доблести» обязана названию первой

главы, в которой собраны стихи о храбрости и

воинской доблести бедуинских героев.

В своих собственных стихах Абу Таммам

также выступает как продолжатель древнеараб-

ских поэтических традиций. Подавляющее боль-

шинство его стихотворений составляют панеги-

рики знатным лицам Халифата, в которых в со-

ответствии с жанровой схемой поэт приписыва-

ет восхваляемому лицу традиционные достоин-

ства араба-бедуина — благородство происхож-

дения, храбрость, щедрость — и восхваляет его

в самых неумеренных выражениях.

Несмотря на приверженность к традициям,

Абу Таммам значительно обновил арсенал бе-

дуинских образов, превратившихся в панегири-

ках поэтов-эпигонов в мертвые штампы. Не

случайно многие средневековые филологи счи-

тают Абу Таммама, несмотря на его «класси-

цизм», одним из основоположников «нового сти-

ля».

Поношения и элегии Абу Таммама также

имели традиционный характер. В хиджа он

обычно обрушивался на своих конкурентов —

более удачливых поэтов или вельмож, не обра-

тивших внимания на его панегирики или не

вознаградивших его за них достаточно щедро.

В элегиях, написанных по заказу, поэт прослав-

лял достоинства умерших, используя привыч-

ные образы-штампы; гораздо живее и ярче эле-

гии, сочиненные поэтом на смерть близких.

Например, элегия, написанная на смерть сына,

трогательна и выразительна — в ней чувст-

вуется искренняя скорбь.

Современники особенно ценили героические

стихи Абу Таммама. Поэт посвятил немало

строк прославлению военной доблести арабо-

мусульманского войска — описанию походов

против Византии, сражений, осады крепостей

и т. д. Героической поэзии Абу Таммама, не-

смотря на ее известную высокопарность, нельзя

отказать в красочности батальных описаний,

яркости и неожиданности сравнений. Абу Там-

маму свойственна известная афористичность,

делающая его предшественником философской

лирики аль-Мутанабби и аль-Маарри. Его ко-

роткие поэтические сентенции медитативного

характера, возможно, имеют большую поэтиче-

скую ценность, чем его трудные для понимания,

зачастую весьма тяжеловесные панегирики.

Не меньшей популярностью у средневековых

арабов пользовался и ученик Абу Таммама —

аль-Бухтури (820—897). Так же, как и его учи-

тель, аль-Бухтури был придворным панегирис-

том аббасидских халифов и в своих панегириках

старался строго придеряшваться канонов древ-

неарабской поэзии. Лучшее в его панегири-

ках — красочные, насыщенные слояшыми мета-

форами и олицетворениями картины природы и

описания архитектурных сооружений, дворцов

эмиров и халифов, по точности и наглядности

не уступающие древним шедеврам этого жанра.

Следуя примеру Абу Таммама, аль-Бухтури

создал антологию арабской поэзии, которая то-

же получила название «Китаб аль-Хамаса» и

которая, так же как антология Абу Таммама,

стала для последующих столетий ваяшейшим ис-

точником древнеарабской поэзии.

Самая яркая фигура в «критической» поэзии

IX в.— поэт-сатирик Ибн ар-Руми (836—896).

Воспитанный в неортодоксальных традициях

(отец поэта был грек, а мать — персиянка),

Ибн ар-Руми был ревностным шиитом и про-

тивником правящей аббасидской династии. При-

верженность Ибн ар-Руми к мутазилитской тео-

логии (рационалистическое направление в исла-

ме) и его политические взгляды закрыли ему

путь к придворной карьере и сделали его в гла-

зах правящей элиты опасным еретиком. Непри-

язнь поэта к арабской родовой аристократии и

язвительность его сатир стоили ему жизни:

Ибн ар-Руми был отравлен по приказу везира

халифа аль-Мутадида.

В сатирах поэт осмеивает конкретные лица

и пороки как таковые: скупость, ханжество,

зависть, вероломство. Помимо сатирического

жанра поэт прославился и как мастер пейзаж-

ной лирики. Его мироощущение дисгармонично,

в поэзии ощущается душевный надрыв — ре-

зультат острого разлада с окружающей средой,

лишь природа для поэта — мудрая и добрая

стихия, в ней он черпает успокоение и гармо-

нию. Воспринимая природу как сознательную

силу, Ибн ар-Руми, подобно древним мастерам,

широко пользуется сравнениями, олицетворе-

ниями, психологическим параллелизмом.

Несколько особняком в литературном процес-

се IX в. стоит выдающийся поэт и филолог-тео-

ретик, «однодневный халиф» Ибн аль-Мутазз

(861—908). Сын тринадцатого аббасидского ха-

лифа аль-Мутазза, поэт получил великолепное

филологическое образование и провел почти

всю жизнь во дворце. В смутное время, насту-