Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

210

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

Развивается дидактическая и сатирическая

проза, включающая, в частности, блестящую

пародию на Талмуд жившего в Италии Калино-

моса бен Калиомос.

Крупнейший средневековый испано-еврей-

ский мыслитель Моисей Маймонид (1135—

1204) с позиций рационалистического богосло-

вия пытался примирить еврейскую религиозную

традицию с аристотелизмом (написанный по-

арабски «Путеводитель блуждающих»).

Как мы могли убедиться, еврейская литерату-

ра в период Средневековья не имеет единого

центра; она в основном тяготеет к Кордовскому

халифату и развивается в тесном взаимодейст-

вии с арабской литературой. В дальнейшем сфе-

ра ее бытования меняется.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что в

общем и целом литература Ближнего Востока,

с одной стороны, проходила примерно те же фа-

зы, что и западноевропейская средневековая

литература, но с другой — на фоне развитой го-

родской культуры, благодаря более раннему

обращению к античным культурным традици-

ям, влиянию еретических течений и философ-

ского свободомыслия — гораздо ранее проника-

лась гуманистическими идеалами и подошла к

разработке той проблематики, которая стала

доступной Западу уже в эпоху Возрождения.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Под арабами до VII—VIII вв., т. е. до возник-

новения ислама и его завоеваний, мы подразу-

меваем население Аравийского полуострова,

как кочевников, так и оседлое. В ходе завоева-

ний огромных территорий от границ Франции

на Западе до границ Китая на Востоке племена

Аравии частично переселились в покоренные

страны, главным образом в Сирию, Месопота-

мию, Южный Иран, Египет, Северную Африку,

и постепенно слились с местным населением.

При этом некоторые покоренные народы по

прошествии нескольких веков полностью

«арабизировались», другие восприняли у за-

воевателей религию и некоторые элементы

языка и культуры (жители Ирана, тюркское и

иранское население Средней Азии и Закав-

казья) и, наконец, третьи сохранили свою куль-

турную, религиозную и языковую самобытность

(армяне, грузины и т. д.).

Таким образом, завоеватели и арабизировав-

шееся население завоеванных областей образу-

ют сплав, ставший позднее этнической основой

при образовании современных арабских наро-

дов. VIII—XII вв.— время наивысшего куль-

турного расцвета арабских провинций Халифата

вошло в историю как классический период

арабской литературы.

Письменный арабский язык классического

периода складывался на основе племенных диа-

лектов Аравии, причем в его формировании зна-

чительную роль сыграли древняя поэзия и Ко-

ран. В устной речи жители арабских областей

Халифата пользовались местными диалектами,

различия между которыми, очевидно, были весь-

ма значительны. На классическом арабском

языке написана богатейшая научная и художе-

ственная литература. Почти все образованные

люди Халдфата вне зависимости от этнической

и религиозной принадлежности писали на лите-

ратурном арабском языке, который, подобно ла-

тыни в средневековой Европе, был для народов

Ближнего и Среднего Востока международным

языком.

Древнеарабская поэзия была устной. Она за-

родилась в условиях родо-племенного строя и

оставалась по преимуществу племенной на всем

протяжении периода возникновения ислама и

арабских завоеваний вплоть до VIII в. Устной

была и древнеарабская проза (предания, посло-

вицы, произведения ораторского искусства),

дошедшая до нас, как и древнеарабская поэзия,

в более поздних записях. В отличие от поэзии,

всегда авторской, произведения древнеарабской

прозы часто носили фольклорный характер. До

конца VII в. арабская словесность создавалась

исключительно в среде жителей Аравии и их

потомков, выселившихся за пределы полуостро-

ва в ходе арабских завоеваний.

В VII столетии возникает письменная араб-

ская литература; в своем развитии она прошла

три этапа: первый — раннесредпевековый (се-

редина VII — середина VIII в.); второй — клас-

сический (середина VIII—XII в.); третий —

позднесредневековый (XIII—XVIII вв.).

Средневековая арабская литература была ли-

тературой развитого феодального общества. Од-

нако в ранней средневековой поэзии еще очень

сильны племенные поэтические традиции; про-

за еще носит традиционно-бедуинский оратор-

ско-риторический характер. Начиная с VIII в.

все большее распространение получает письмен-

ное творчество, в которое широко включаются

воспринявшие арабский язык и исламизирован-

ные жители покоренных провинций (вольноот-

АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

211

пущенники-« клиенты » племен-завоевателей,

так называемые мавла, мн. — мавали). Насту-

пает эпоха расцвета всех основных жанров поэ-

зии. Под влиянием иранских дидактических со-

чинений возникает нравоучительно-развлека-

тельная литература адаб. Литераторы-прозаики

блестяще разрабатывают форму посланий (ри-

сала) и изысканной плутовской новеллы (мака-

мы). Наконец, в позднесредневековой литера-

туре при упадке придворной поэзии на первый

план выдвигаются жанры, ранее не игравшие

столь существенной роли в среде образованных

сословий: суфийская лирика, городская новел-

листика и народный роман. Особый раздел

арабской средневековой литературы составляет

арабская литература в Испании (андалусская

литература) VIII—XV вв., всецело связанная с

восточноарабской классической традицией, но

испытавшая на себе и местное романское влия-

ние.

1. СЛОВЕСНОЕ ИСКУССТВО ДРЕВНИХ АРАБОВ

(VI — СЕРЕДИНА VII В.)

Древнейшие из сохранившихся южноарабских

надписей восходят, вероятно, к первым векам

I тыс. до н. э. и свидетельствуют о высокой

культуре южноаравийских царств, в первую

очередь Сабейского государства. Бедствия кли-

матические (засуха, возможно, изменение

климата) и политические (войны, вторя^ения

завоевателей) неоднократно приводили к пере-

селению кочевников Южной Аравии на север.

В степях Центральной и Северной Аравии с

незапамятных времен кочевали бедуины-ското-

воды, жившие первобытнообщинным строем.

Относительная перенаселенность Аравии (в ус-

ловиях кочевого скотоводческого хозяйства) и

недостаток пастбищ и источников воды постоян-

но вызывали межплеменные кровопролитные

войны и периодически приводили к выселению

аравийских кочевников на север за пределы

полуострова.

К VI—VII вв. п. э. в центральных и север-

ных областях Аравии разложение первобытно-

общинного строя зашло уже достаточно дале-

ко. Росло ожесточение межплеменных войн,

длившихся целыми десятилетиями. Старое внут-

риплеменное единство взрывалось все обостряв-

шимся конфликтом между рядовыми членами

племени и родовой знатью. Изгнанники, поки-

давшие род в результате внутриплеменных кон-

фликтов, образовывали разбойничьи отряды, на-

падавшие на оседлые и кочевые поселения, и

даже, вопреки старинным традициям, станови-

лись грозой для соплеменников. Именно этой

кризисной эпохой датируется замечательная

лироэпическая поэзия доисламских арабов, и

посегодня сохранившая эмоциональное воздей-

ствие и поражающая образным богатством и

своеобразием формы.

Творчество древнеарабских поэтов первона-

чально было тесно связано с магией. Считалось,

что поэт обладает магической силой, способной

нанести реальный вред врагу и вражескому пле-

мени, оказать влияние на загробную жизнь

умершего. Умение сочинять стихи ценилось -в

бедуинском воине не меньше, чем храбрость.

Искусство стихосложения передавалось из по-

коления в поколение; существовали семьи и ро-

ды, постоянно выдвигавшие из своей среды за-

мечательных поэтов. Поэт занимал высокое по-

ложение в обществе — он был певцом племени,

хранителем его героических традиций. Каждое

племя дорожило поэтом, умевшим острым сло-

вом и защитить его честь, и сразить врага. Пра-

вители аравийских княжеств постоянно стреми-

лись привлечь поэтов в свои столицы, чтобы,

используя их влияние на умы и сердца кочевни-

ков, укрепить свой авторитет.

Язык произведений доисламской поэзии от-

личается большой разработанностью и гибко-

стью, что свидетельствует о предшествовавшем

длительном развитии. Несмотря на некоторые

диалектные различия в языке поэтов — выход-

цев из различных племен Аравии, в целом язык

доисламской поэзии един. По-видимому, эта

общность арабского поэтического языка сложи-

лась в результате постоянных перемещений ко-

чевников по полуострову и широкого межпле-

менного культурного обмена, осуществлявшего-

ся главным образом на знаменитых аравийских

ярмарках, во время которых поэты из разных

племен демонстрировали свое поэтическое ис-

кусство, а военные состязания сменялись по-

этическими.

Доисламская поэзия дошла до наших дней в

поздней записи. На протяжении многих поколе-

ний сочинения бедуинских поэтов передавались

изустно рапсодами — равиями и декламаторами

стихов, удерживавшими в памяти тысячи стихо-

творных строк. Только с середины VIII в. про-

изведения доисламских поэтов стали собирать-

ся, записываться и комментироваться средневе-

ковыми филологами, рассматривавшими их как

образец поэтического творчества. При этом ус-

тойчивость поэтической формы оберегала стихи

древних поэтов от искажений.

Антологии средневековых филологов сохрани-

ли нам имена более ста поэтов, творчество кото-

рых приходится примерно на полтора-два сто-

летия с начала VI и до конца VII в. Самые про-

славленные из произведений древнеарабской

поэзии — семь стихотворений, получивших впо-

следствии название «муаллаки», поэтов Им-

руулькайса, Тарафы, Зухайра, аль-Хариса ибн

14*

212

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

Хиллизы, Амра ибн Кульсума, Антары, Лабида

были собраны в VIII в. равием Хаммадом в

особый сборник «аль-Муаллакат». Другие сти-

хотворения авторов муаллак и менее знамени-

тых доисламских поэтов были собраны филоло-

гами аль-Муфаддалем ад-Дабби (вторая поло-

вина VIII в.), аль-Асмаи (740—825/31) и поэ-

тами Абу Таммамом и аль-Бухтури. Стихотво-

рения поэтов и отрывки из них были включены

также в антологии филологами Ибн Кутайбой

(828—889) — «Книга поэзии и поэтов» («Китаб

аш-шир ва-ш-шуара») и Абу-ль-фараджем аль-

Исфахани (897—967) — «Книга песен» («Ки-

таб аль-агани»), а также и многими другими,

не менее популярными авторами.

Именно в доисламский период выработались

основные приемы арабского стихосложения.

Несомненно, дошедшим до нас зрелым поэтиче-

ским сочинениям предшествовал длительный пе-

риод развития. Раньше всего появилась ритми-

зированная прозаическая речь, «устные строч-

ки» с рифмующимися последними слогами, ко-

торой пользовались прорицатели (кахины) в

своих пророчествах-заклинаниях и которая впо-

следствии развилась в строго выработанную

рифмованную и ритмизированную прозу

(садж), а также простейшая метрическая фор-

ма арабского стиха — двойной ямб (раджаз),

который, в свою очередь, явился, возможно, ос-

новой для всех остальных арабских стихотвор-

ных размеров.

Арабская метрика (аруд, перс.— аруз), по-

добно латинской и греческой, квантитативна,

т. е. основана на чередовании слогов неодинако-

вой долготы. Определенное сочетание кратких

и долгих слогов составляет стопу, сочетание

двух—четырех стоп образует полустишие, а два

полустишия с обязательной цезурой составля-

ют стих (бейт). В зависимости от чередования

долгих и кратких слогов арабская поэзия знает

16 стихотворных размеров.

В каждом арабском стихотворении рифма ос-

тается единой на протяжении всех стихов (мо-

норим). Поэтому арабские стихотворения часто

именуются по их рифме: например, лямийа —

стихотворение, все стихи которого оканчивают-

ся на согласную л («лям»), нунийа — на н

(«нун») и т. д.

Основные композиционные формы арабской

поэзии — небольшое стихотворение, не превы-

шавшее двух-трех десятков стихов (кита, или

мукаттата, букв.— отрывок), и небольшая поэ-

ма (касыда). Кита — стихотворение с единой

темой и простой композицией — могла быть са-

мостоятельным произведением или отрывком

из касыды. Форма кита использовалась особен-

но широко в двух древнейших самостоятель-

ных жанрах доисламской поэзии — хиджа (по-

ношение, осмеяние) и риса (оплакивание умер-

шего).

Хиджа развилась из выкриков-угроз врагу,

имевших первоначально значение магических

заклинаний и предшествовавших сражению.

При помощи хиджа бедуинский поэт разжигал

ненависть к врагу, не пренебрегая при этом са-

мыми грубыми и бранными выражениями, от-

ражал подобные нападки противника и защи-

щал честь своего племени. Другой древнейший

жанр доисламской поэзии, риса, вел свое проис-

хождение от песен-причитаний на похоронах

(заплачек), которые согласно обычаю исполня-

ли женщины племени.

Но главной поэтической формой была касыда

с более или менее устойчивой композицией.

Касыда состояла из нескольких следующих друг

за другом в определенном порядке частей, по-

священных различным событиям бедуинской

жизни или картинам аравийской природы. Все

описываемые ситуации и картины были хорошо

знакомы бедуинскому слушателю, и поэтому в

его сознании отдельные части касыды без труда

увязывались в единое целое, а начиная с VIII в.

плавность перехода от одной темы к другой до-

стигалась поэтами и стилистическими средства-

ми. Каждая такая часть, получившая в араб-

ской поэтике определенное название, стала за-

родышем будущих самостоятельных поэтичес-

ких жанров.

Древнеарабская касыда обычно начиналась

с того, что едущий по пустыне на верблюде или

коне поэт предлагал своим спутникам остано-

виться в некоем месте, где видны следы поки-

нутого бедуинского становища. Это зрелище

наводит поэта на грустные воспоминания об

ушедших счастливых временах, о былых встре-

чах с возлюбленной и о разлуке с ней. Вспоми-

ная подругу, с которой он провел лучшие часы

жизни, поэт рисует ее внешность, одежду, укра-

шения. Это лирическое вступление к касыдѳ

(насиб), с ее часто откровенно чувственными

описаниями возлюбленной и свиданий с нею,

еще наивно-эротично и не звучит «непристой-

но», как это будет позднее у придворных поэтов,

испытавших влияние придворной культуры

Ирана и Византии. Далее внимание поэта пере-

носится на его верного спутника — коня, вер-

блюда, а еще чаще верблюдицу. Поэт подробно

описывает животное, превознося его силу, быст-

рый бег, выносливость, а затем незаметно пере-

ходит к главной теме касыды — к фахру: вос-

певает свои подвиги или славные деяния

своего племени, высмеивает врага, призывает

соплеменников к битве.

В фахре племенной герой как бы отождеств-

ляется со всем племенем, становится носителем

его доблестей и идеалов, интересов и судьбы.

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

213

В какой-то степени в фахре можно видеть за-

чатки героического эпоса, полного развития у

арабов так и не получившего. С фахром тесно

связана и генетически, и типологически другая

самостоятельная часть касыды — мадх (панеги-

рик), который позднее в поэзии зрелого арабо-

мусульманского общества был широко распро-

странен, он оттеснил на задний план, а иногда

и вовсе вытеснил из касыды доисламские само-

восхваления.

Значительную часть касыды составляет васф

(описание аравийской природы, спутников бе-

дуина — коня или верблюда, достопримечатель-

ных мест, покинутых кочевий или разрушенных

поселений, а также сражений и единоборства,

племенных собраний, традиционных игр и дру-

гих событий племенной жизни). Васф, как и

насиб, выполнял орнаментальную функцию и

обычно служил своего рода поэтическим фоном,

создающим у слушателей соответствующее на-

строение и подводящим к основной теме произ-

ведения. Именно васф придавал касыде эпич-

ность, здесь чувства поэта перемежались с по-

вествованием и описаниями и создавали гармо-

нию меясду миром и жизнью, существующими

«объективно», и их лирическим восприятием и

осмыслением в других частях касыды.

Особое место в касыде занимают разнообраз-

ные изречения морального и общественного ха-

рактера (хикма) в виде одного или нескольких

стихов. Хикма у древних арабов, подобно гре-

ческим гномам, была основным способом фор-

мулирования норм общественной морали. В не-

которых хикмах доисламских поэтов звучали

мотивы бренности бытия, скепсиса и разочаро-

вания, симптоматичные для кризисной поры

ломки родо-племенных отношений. С радостно-

языческими описаниями в касыдах некоторых

поэтов (Имруулькайса и особенно Зухайра) час-

то соседствуют горестные ламентации о давно

ушедших патриархальных временах единства

племени, сменившихся всеобщим ожесточением

и враждой. Этим же настроением — тоской по

невозвратному прошлому проникнуты и интим-

по-лирические вступления. Уже в доисламской

касыде обычно в виде нескольких стихов часто

присутствует тема вина и застольных радостей,

которая впоследствии превратится в самостоя-

тельный жанр застольной лирики (хамрийят),

столь популярной в придворных кругах и среди

горожан арабо-мусульманской империи.

Идейно-тематическое содеря^ание доислам-

ской поэзии было тесно связано со спецификой

бедуинской племенной жизни, ограничивавшей

воображение поэта определенным кругом обра-

зов и ассоциаций. Бедуинские поэты в своих

представлениях об идеале и в эстетической оцен-

ке жизни не выходили за пределы общеплемен-

ных представлений. Это духовное единство, да-

же слитность с родом и племенем играли ре-

шающую роль в мироощущении бедуинских

поэтов, для которых не существовало индивиду-

альных, не разделяемых соплеменниками пере-

живаний.

Бедуинский поэт не пытался поразить слуша-

телей новой, неожиданной темой или оригиналь-

ностью мысли. Он стремился к тому, чтобы, раз-

вивая традиционную тему, превзойти своих

предшественников и соперников в правдивости

изображения, выразительности и лапидарности

поэтической речи. Близость кочевников к при-

роде, привычка преодолевать трудности жизни

в пустыне обострили их способность к внима-

тельному и точному наблюдению окружающего.

Художественное мышление бедуинского поэта

всегда конкретно. Образы в доисламской поэзии,

как правило, строились при помощи сравнений,

взятых из окружающей жизни. Эти сравнения,

основанные на внешнем сходстве, перерастали

иногда в яркие описания, составляющие глав-

ную прелесть древнеарабской поэзии. Так, поэт

Зухайр уподобляет войну мельнице, перема-

лывающей зерно, или сбору урожая, а глаза ми-

ротворца Харима — двум ведрам воды.

Концентрированное изображение — одна из

главных особенностей доисламской поэзии. Не-

большие, в несколько десятков строк поэмы вме-

щали ряд стремительно чередующихся картин

бедуинской жизни. При этом в создании поэти-

ческого образа большую роль играли также

приемы фонетические: аллитерации, звукопод-

ражания и другие средства звуковой окраски

стиха.

Уже в доисламский период наряду с племен-

ным поэтом-бедуином появляется фигура пане-

гириста, за вознаграждение воспевающего пра-

вителей аравийских княжеств. Постепенно по-

нятия «поэт» и «панегирист» становятся почти

синонимами, в особенности в феодальном Хали-

фате.

Самым крупным доисламским поэтом араб-

ская традиция справедливо считает Имрууль-

кайса (ум. в середине VI в.). Он с детства про-

являл большие поэтические способности. Отец,

киндский князь, пытался заставить его отка-

заться от «сочинительства» (видимо, изменя-

лось отношение к ремеслу поэта, которое нача-

ло представляться делом недостойным для кня-

жича) и в конце концов изгнал из дома. С груп-

пой друзей Имруулькайс бродил по пустыне,

охотился, сочинял стихи. Однако, узнав о гибе-

ли отца, поэт поклялся отомстить за него; после

ряда военных неудач он пытался заручиться

поддержкой Византии в борьбе с союзниками

Ирана — хирскими князьями, но на обратном

пути из Константинополя умер.

214

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

В творчестве Имруулькайса сказалась неко-

торая двойственность положения поэта — вы-

ходца из знатного рода, глубоко связанного с

бедуинским бытом и племенными традициями и

вместе с тем уже знакомого с жизнью аравий-

ских княжеств и даже Византии. В его стихах

уже чувствуется влияние утонченной придвор-

ной культуры соседних с Аравией империй —

Византии и Ирана.

Арабская традиция считает Имруулькайса

создателем касыды со всеми ее композиционны-

ми элементами — оплакиванием следов ко-

чевья, воспоминанием о возлюбленной и т. д.

Шедевром Имруулькайса арабскими средневе-

ковыми филологами признается его муаллака.

В Средние века арабы объявляли муаллаку Им-

руулькайса непревзойденным образцом и даже

худоя^ественным эталоном.

Имруулькайс по праву считается у арабов за-

мечательным мастером пейзажной лирики, пев-

цом суровой аравийской природы. Большое мес-

то в его поэзии занимает и любовная тема —

наивные, откровенно чувственные описания

прелестей возлюбленной и тайных любовных

свиданий.

Порой в стихотворениях Имруулькайса зву-

чат жалобы на судьбу, нотки скептицизма, разо-

чарования в жизни, мотивы бренности бытия и

размышления о неминуемой смерти. Эта песси-

мистическая струя навеяна, по-видимому, не

только личной судьбой поэта-изгнанника, но и

ощущением общего неблагополучия, распада и

деформации старых, патриархальных связей и

установлений.

Другой прославленный поэт доисламской

Аравии — Зухайр ибн Аби Сульма (ок. 530—

627). Поэт-миротворец, Зухайр считал межпле-

менную вражду основной причиной ослабления

былого племенного могущества и источником

несправедливостей и в своей поэзии неустанно

призывал арабские племена к примирению.

Центральное место в поэзии Зухайра занима-

ют панегирики, однако в них поэт воспевал не

«сильных мира сего», не царей и воя^дей, а тех,

кто своей деятельностью способствовал процве-

танию племени и прославился миролюбием,

щедростью и другими традиционными бедуин-

скими добродетелями. Облекая свои аргументы

в образную форму, он вместе с тем упорядочи-

вает касыду, делает ее ясной и логичной, подчи-

няет общей идее. В муаллаке Зухайра нет той

живости воображения и сочности образов, кото-

рые характерны для Имруулькайса. В арабскую

традицию Зухайр вошел как олицетворение рас-

судительности и добродетели в противовес бес-

печным «вольнодумцам» Имруулькайсу и Та-

рафе. Даже лирические вступления в касыдах

Зухайра — скорее порождение ума, чем чувст-

ва, поэт начинает с них поэмы только по тради-

ции — они обычно коротки и лишены интимно-

любовного элемента. Весьма сдержанны и хид-

жа Зухайра, обычно назидательные.

Многие строки в касыдах поэта имеют ха-

рактер лирических медитаций и полны песси-

мистических раздумий о жизни. Поэт остро

ощущает несовершенство мира, в котором царят

межплеменные распри, произвол и несправедли-

вость, забываются племенные идеалы, исчезает

былая внутриплеменная спаянность, патриар-

хальная бедуинская этика.

Особое место в ряду доисламских бедуинских

поэтов занимает негр Антара ибн Шаддад (ум.

ок. 615), поэт-воин, предания о жизни которого

вдохновили средневековых арабов на создание

большой героической эпопеи.

Большинство стихотворений Антары посвя-

щено либо описанию сражений и собственной

доблести поэта-воина, либо теме его неразделен-

ной любви к двоюродной сестре красавице Аб-

ле. Часто встречаются в поэмах Антары сетова-

ния на несправедливое отношение соплеменни-

ков, не желавших признать равноправным сы-

на негритянки-рабыни, несмотря на его доб-

лесть и множество подвигов, совершенных при

защите племени от врагов.

Наиболее популярным произведением Анта-

ры была его касыда, причисленная средневеко-

выми арабами к муаллакам. По традиции Анта-

ра начинает муаллаку описанием чувств, кото-

рые он испытывает при виде следов покинутого

становища, где некогда жила его возлюбленная,

далее он воспевает ее красоту и рассказывает о

своей любви.

О, как ароматны уста эти полураскрытые,

Так пахнут они, словно мускуса полный кисет

И словно нехоженый луг, зеленеющий травами,

Где всходят гвоздики пунцовые и первоцвет.

(Перевод А. Ревича)

Поэт завершает муаллаку восхвалением сво-

их бедуинских достоинств и ратных подвигов.

Описанию жизни Антары и его подвигов по-

священы в арабской средневековой литературе

целые тома. В легендах Антара изображается

как непобедимый, храбрый воин, защитник уг-

нетенных, преисполненный благородства и нрав-

ственной чистоты. Образ совершенного воина-

бедуина, столь привлекательный для арабов

VI—VII вв., превратился позднее, в период

полного разрыва с языческими традициями и

принципами древнеарабской этики, в некий иде-

ал, к которому постоянно обращались арабы в

своей средневековой идеализации героического

прошлого.

Начиная с VI в. в Аравии появляются первые

придворные поэты-панегиристы, которые поки-

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

215

дали родное племя и перебирались ко двору

мелких феодальных князьков Северной Аравии,

пытаясь найти здесь материальную поддержку

для себя и покровительство для своих соплемен-

ников. Наиболее крупными фигурами среди них

были ан-Набига, аль-Аша (ум. ок. 629) и аль-

Хутайа (ум. в середине VII в.).

Первый панегирист в арабской поэзии, ан-На-

бига (ум. ок. 604), был выходцем из знатного

рода племени зубьян, кочевавшего в северо-

восточной части Неджда. О жизни поэта мы

располагаем весьма отрывочными сведениями.

Известно лишь, что большую ее часть ан-Наби-

га провел при дворе правителя Хиры — Амра

ибн Хинд (ум. 569) и его преемников, в част-

ности ан-Нумана V (580—602), враждовавше-

го с династией Гассанидов.

Пытаясь защитить интересы своего племени

и привлечь на его сторону правителей двух мел-

ких арабских княжеств, поэт постоянно лавиро-

вал между высокими покровителями. Хирским

и гассанидским князькам он посвятил множе-

ство панегириков, тем самым положив начало

жанру придворной панегирической поэзии. Не

забывал он и о делах родного племени и в ряде

касыд призывал родственные племена абс и

зубьян оставить раздоры, сохранять верность

союзу и вовлекать в него другие племена, дабы

быть сильными перед лицом грозного врага —

гассанидского княжества. Наиболее совершен-

ной касыдой ан-Набиги средневековые ценители

считали его панегирик ан-Нуману V, иногда

причисляемый ими к муаллакам. Высокопар-

ные, насыщенные гиперболами панегирики ан-

Набиги заметно отличаются по тону и стилю от

простодушных восхвалений героя и племени в

касыдах бедуинских поэтов.

Бурные события середины VII в.— распро-

странение в Аравии новой религии и образова-

ние государства — не изменили общего харак-

тера поэзии, в основном сохранявшей сложив-

шуюся в доисламский период структуру, но

впесли в нее новое мироощущение и тематику.

Поэты, принявшие новую религию, сочиняют

благочестивые панегирики, в которых прослав-

ляют ислам и Мухаммада, призывают к священ-

ной войне с «неверными», а также поношения,

где они обрушиваются на врагов ислама. Этих

поэтов обычно называют ранними мусульман-

скими панегиристами.

Наиболее крупными мусульманскими панеги-

ристами были Каб ибн Зухайр (ум. 662) и Хас-

сан ибн Сабит (ум. 674). Большой популярно-

стью у средневековых арабов пользовался пане-

гирик пророку Каба ибп Зухайра, прозванному

«аль-Бурда» («Плащ»), ибо, согласно преда-

нию, за этот панегирик пророк вознаградил поэ-

та верхней одеждой с собственного плеча.

Прозаическое творчество древних арабов не*

сопоставимо по значению с поэзией, во всяком

случае в дошедших до нас образцах, и представ-

ляет скорее историко-культурный интерес. Ис-

точники свидетельствуют, что у древних арабов

были широко распространены пословицы, афо-

ризмы и басни. Многие из них, согласно араб-

ской традиции, создал древнеарабский леген-

дарный мудрец Лукман. Словесные состязания

между представителями племен и разнообраз-

ные публичные выступления способствовали

развитие ораторского искусства, подчинявше-

гося уже в доисламский период определенным

стилистическим и композиционным правилам.

В бедуинской и придворной среде имели хожде-

ние сказания о героических событиях арабской

истории.

Часть арабских исторических преданий доис-

ламского времени вошла в позднейшее собрание

«Дни арабов» («Айям аль-араб»), содержащее

рассказы о многолетних войнах и памятных

сражениях между бедуинскими племенами, на-

бегах и угонах скота. Эти предания передава-

лись из поколения в поколение, позднее араб-

ские филологи собрали их в особые сборники.

По свидетельству позднейших источников, зна-

чительное число «Дней...» собрал средневеко-

вый филолог Абу Убайда (728—825). Некото-

рые из собранных им преданий вошли в сохра-

нившиеся до наших дней сочинения Ибн Кутай-

бы, Ибн Абд Раббихи, Ибн аль-Асира и других

средневековых арабских историков, географов

и составителей антологий.

«Дни арабов» подразделяются на несколько

циклов; каждый цикл объединяет предания о

войнах, связанных с определенным племенем

или группой родственных племен и более или

менее правдоподобно рисующих исторические

события. Элементы героической эпики в «Днях

арабов» не развиты. При этом в «Днях арабов»,

что, по-видимому, обусловлено позднейшей за-

писью и обработкой, идеализация бедуинских

подвигов и патриархального прошлого сосущест-

вует с косвенным осуждением язычества как

эпохи непрерывных и жестоких военных столк-

новений. Многочисленные лирические отступ-

ления, чаще всего в форме стихов, произноси-

мых воинами-поэтами — участниками рисуе-

мых событий, эмоционально окрашивают сухое,

почти деловое повествование. Впоследствии со-

держащийся в «Днях арабов» обильный исто-

рико-биографический материал был использован

авторами антологий как комментарии к стихам

доисламских поэтов.

Древнеарабская языческая поэзия легла в ос-

нову арабской средневековой поэтической куль-

туры. Сложившийся в Средние века литератур-

ный канон причудливо сочетал древние поэтиче-

216

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

ские традиции бедуинов-завоевателей с новыми

представлениями средневекового мусульманско-

го общества. При этом арабские завоевания и

распространение арабского языка на покорен-

ных территориях привели к парадоксальным на

первый взгляд последствиям: «арабизирован-

ные» и исламизированиые народы стали рас-

сматривать чуя^дую им во всех отношениях

бедуинскую устную поэзию как эстетический

идеал и образец для подражания. Сформировав-

шись на основе художественной практики бе-

дуинов Аравии, средневековый арабский поэти-

ческий канон закрепил идеал красоты, сложив-

жийся в древности в народном представлении,

и отлился в условную и устойчивую систему

принципов, правил и приемов как самого искус-

ства, так и творческого процесса.

Таким образом, формируется поэзия, ориен-

тирующаяся на ставшую канонической тради-

цию древних арабов. И хотя реальная жизнь

меняющегося общества и историческое развитие

и оказывают известное влияние на содерн^а-

ние поэзии, форма ее на протяжении многих

столетий в основных чертах остается неизмен-

ной. Непрерывной работе над формой в преде-

лах устойчивой традиции во многом обязаны

своим совершенством самые высокие достиже-

ния средневековой арабской поэзии.

Более свободной от влияния древней тради-

ции оказывается проза, почти неизвестная бе-

дуинам-завоевателям и складывавшаяся пре-

имущественно в среде вновь обращенных му-

сульман. Но и проза, первоначально возникав-

шая главным образом на основе индо-иранской

и греческой традиции, испытывает на себе влия-

ние Корана и древнеарабских устных историче-

ских преданий и перерабатывается в арабо-му-

сульманском духе.

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И КОРАН

Чисто духовное явление — возникновение но-

вой мировой монотеистической религии — со-

провождалось неотделимыми от него политичес-

кими последствиями эпохального значения:

арабской экспансией, приведшей к образованию

мощного теократического государства — Хали-

фата.

Религиозные представления древних арабов

можно определить как патриархальный геноте-

изм, при котором каждое племя верило в своего

особого бога-покровителя. При этом идея пле-

менного божества не только не исключала, а, на-

против, подразумевала существование иных бо-

гов—покровителей других племен.

Ко времени возникновения ислама перво-

бытный натурализм языческих культов и при-

митивно-чувственные мифологические пред-

ставления уже утратили власть над сознанием

аравитян; этому способствовали широкие свя-

зи аравитян с соседними народами и знаком-

ство с учением иудеев и христиан.

Языческому культу многочисленных племен-

ных божеств ислам противопоставил вероуче-

ние о едином, могущественном, милосердном,

всеведущем и вездесущем верховном божестве-

творце, правителе и верховном судии мира.

Языческие верования, основанные на прекло-

нении человека перед грозными силами приро-

ды, сменились религией, обращенной к челове-

ку, к его нравственным потребностям, к его

судьбе, земной и посмертной.

Возникновение и распространение новой ре-

лигии в Аравии происходило синхронно и во

многом было соотнесено с давно назревшим

сдвигом социальным: объединением аравийских

племен и формированием на полуострове госу-

дарственности. В обстановке кризиса родо-пле-

менной структуры ислам стимулировал и моти-

вировал начавшиеся ранее процессы племенной

интеграции и создания новых имущественно-

правовых отношений, а эти процессы, в свою

очередь, способствовали распространению ново-

го вероучения.

Путем уговоров и силой оружия аравийские

племена одно за другим обращались в ислам, и

к концу 630 г. большая часть Аравии признала

власть Мухаммада.

Возникновение ислама сопровождалось появ-

лением священной книги — Корана, который,

согласно мусульманской богословской традиции,,

был ниспослан Аллахом через ангела Гавриила

в форме откровений пророку Мухаммаду, пере-

давшему эти боя^ественные откровения в пропо-

ведях, обращенных к соплеменникам.

Коран — это собрание проповедей Мухамма-

да, обращенных к еще не признавшим повое

учение язычникам или неофитам, поучительных

рассказов, канонических предписаний, молитв

и т. д. Отдельные дополнения и изменения, сде-

ланные в этих проповедях и предписаниях при

их позднейшей (после смерти Мухаммада)

письменной фиксации, коснулись, по-видимому,

лишь частностей и пе затронули основного их

содержания. Словом «коран» (ар.— кур'ан) пер-

воначально называлось как выразительное чте-

ние вслух наизусть божественного откровения,

так и вся совокупность заключенных в Священ-

ной книге откровений. Вместе с тем каждое от-

дельное откровение уже Мухаммад называл су-

рой, а после его смерти словом «сура» стали

обозначать отдельные главы отредактированной

книги. Коран в окончательном виде разделен

на 114 глав (сур) уже после смери Мухамма-

да, в середине VII в. Согласно арабской тради-

ции, первые, так называемые праведные халр-

218

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

Напыщенная риторика одних сур, известная

монотонность других были в устной речи до-

полнительными средствами эмоционального воз-

действия на слушателей. Содержание и тон про-

поведей Мухаммада меняются в зависимости

от времени их произнесения. Обращенные к

язычникам мекканские проповеди призывают

принять новую веру. В них пророк прославля-

ет могущество Аллаха единого, отвергает идо-

лопоклонство и угрожает язычникам страшной

карой. Проповеди мекканского периода преис-

полнены религиозного воодушевления. Они на-

сыщены грозными пророчествами о дне Страш-

ного суда, о вечных муках, ожидающих язычни-

ков в аду, при этом картины ада и рая рисуют-

ся в Коране с большой обстоятельностью и тем-

пераментом. Мекканские суры произносились

садящем (рифмованной и ритмизованной про-

зой), т. е. два или несколько соседствующих

стихов, отделенных друг от друга паузами, за-

канчиваются рифмующимися или созвучными

словами или целыми фразами, повторяющимися

в виде рефрена. По-видимому, подобная риф-

мованная и ритмизованная речь, позднее став-

шая нормой всякого прозаического литератур-

ного повествования, связана с особенностями

арабского языка с его корневой системой, спе-

цификой словообразования и обилием рифмую-

щихся слов. Язык саджа в большей мере подхо-

дил для скандирования, чем свободная проза,

благодаря ритмическим закономерностям, точ-

ным или ассонансным концевым созвучиям, иг-

равшим важную организующую роль и прида-

вавшим произведению дополнительную эвфо-

ническую выразительность.

В мощном ритме мекканских сур чувствуется

страсть провозвестника религиозного открове-

ния. Полет фантазии здесь безграничен. Из

строки в строку проповедник нагнетает напря-

я^енность ритмическими повторами, напоми-

нающими шаманские заклинания. Речь его нер-

вна и картинна — он как бы все время спешит

вперед, не договаривая фразы и не завершая

мысль, весь во власти проповеднического па-

фоса.

Со временем стиль проповедей Мухаммада ме-

няется, и мединские суры звучат иначе.

В них слышится не столько страстный голос

пророка, сколько здравый смысл законодателя,

тон этих сур — обыденно прозаический, а в не-

которых случаях — напыщенно риторический.

В мединских сурах излагаются предписания

религиозного, законодательного, нравственного

и яштейского порядка, формулируются основ-

ные обязанности мусульман, описывается поли-

тическая и военная организация мусульманской

общины. В основном стихи мединских сур

представляют собой большие прозаические пе-

риоды, иногда заканчивающиеся созвучными

словами саджа. Даже в тех случаях, когда автор

мединских сур обращается к чисто религиозным

темам, в них отсутствуют былой пафос меккан-

ских стихов и их напряженная ритмическая

мощь. Фантазия проповедника несколько уга-

сает, он начинает повторяться. Язык пропове-

дей становится более сухим и однообразным.

Следуя традиции языческих прорицателей-

кахинов, стремившихся придать своим закли-

наниям большую важность и таинственность,

Мухаммад использовал малоупотребительные,

а иногда придуманные им самим слова, что по-

рой создает ощущение некоторой неестествен-

ности и ложной многозначительности. Многое

в проповедях пророка рождалось под влиянием

случайных ассоциаций и оставалось темным да-

же для его современников и ближайших спод-

вижников. Позднейшие мусульманские богосло-

вы и филологи потратили немало трудов, чтобы

прокомментировать неясные места Корана.

В своих проповедях Мухаммад использовал

риторический прием, вытекающий из убежде-

ния проповедника в том, что он лишь посред-

ник, повторяющий слово божье (речь Аллаха в

Коране преподносится от первого лица).

Коран не только оказал влияние на арабскую

культуру и литературу, но и лег в основу того

сложного комплекса, который получил несколь-

ко условное название «мусульманской культу-

ры» и связал общими историко-культурными и

литературными традициями многие мусульман-

ские народы Востока. Форма Корана с его сти-

листическими особенностями, рифмованной

прозой и т. д. оказала несомненное влияние на

все виды повествовательной прозы, особенно на

теологическую, историко-географическую и ес-

тественнонаучную литературу, послания всех

видов (рисала) — деловые, научные и лич-

ные — и сочинения других жанров. Появление

Корана ускорило формирование единого араб-

ского литературного языка и способствовало за-

креплению его грамматических и стилистичес-

ких норм на многие века.

Со временем содержащихся в Коране пред-

писаний религиозного и светского характера

оказалось недостаточно для разрешения вновь

возникавших в мусульманской общине вопро-

сов, и юристы-теологи (факихи) вынуждены

были обратиться к рассказам (хадисам) о дея-

ниях и речах пророка Мухаммада, восходящим

к его сподвижникам, которые могли бы играть

роль своеобразных юридических прецедентов.

Так, языческая сунна — старинные неписаные

морально-правовые предписания, регулировав-

шие жизнь доисламского патриархального об-

щества, сменилась мусульманской сунной —

«преданием», основанным на хадисах и регули-

ВЬЕТНАМСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

219

рующим жизнь мусульманской общины. Сун-

на стала одним из главных источников мусуль-

манского права. Оставляя в стороне вопрос об

историческом и правовом значении сунны, сле-

дует отметить ее большое влияние на развитие

арабской худоя^ественной и деловой прозы.

3. РАННЕСРЕДНЕВЕКОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

(СЕРЕДИНА VII —СЕРЕДИНА VIII В.)

После смерти Мухаммада в 632 г. во главе госу-

дарства стали его преемники — халифы, выпол-

нявшие функции не только феодальных прави-

телей, но и религиозных руководителей мусуль-

манской общины. При первых, так называемых

праведных халифах (Абу Бакр, Омар, Осман,

Али), правивших до 661 г., а также при сменив-

ших их халифах династии Омейядов (661—750)

арабы завоевали Месопотамию, Сирию и Пале-

стину, Иран, Египет, Северную Африку, Пире-

нейский полуостров, Среднюю Азию, часть Се-

веро-Западной Индии, Армению* Азербайджан

и часть Грузии. В результате всех этих завое-

ваний образовалось огромное государство —

Халифат.

Уже в первые десятилетия своего возникно-

вения ислам разделился на два основных на-

правления — суннизм и шиизм. Сунниты счита-

лись представителями основного ортодоксаль-

ного направления в исламе, шииты составляли

в нем меньшинство. Шиизм возник во второй

половине VII в. в виде особой политической

группировки, состоявшей из приверженцев чет-

вертого «праведного» халифа Али. НГииты ут-

верждали, что Али должен быть главой всех

мусульман, ибо он был в родстве с Мухаммадом,

его двоюродным братом и зятем, а после смерти

Али власть должна перейти к его потомкам от

брака с дочерью пророка Фатиной. Таким об-

разом, шииты отстаивали наследственный прин-

цип передачи верховной власти. Род Али обра-

зовал династию шиитских имамов, которые,

не обладая политической властью, считались

духовными руководителями шиитской общины.

В борьбе за власть победили сунниты, и после

убийства Али в 660 г. халифом был провозгла-

шен Муавия, ставший основателем династии

Омейядов.

Приход арабских кочевников в области древ-

нейших цивилизаций и их контакт с культур-

ными народами, естественно, способствовали

культурному и политическому развитию завое-

вателей. Вчерашние бедуины вскоре отказа-

лись от простой и суровой кочевой жизни в пус-

тынных степях Аравии, перешли к оседлости,

обзавелись землей и другим имуществом и на-

чали приобщаться к разнообразным благам го-

родской цивилизации.

Однако изменение условий жизни арабских

завоевателей не отразилось, по крайней мере на

первом этапе, на характере арабской литерату-

ры. В обстановке многолетних войн за распро-

странение ислама арабская культура всячески

поддерживалась и как бы противопоставлялась

культуре покоренных народов. Следуя вкусам

пришельцев-завоевателей, Омейяды стремились

культивировать старинные бедуинские поэти-

ческие традиции и всячески их поощряли. В то

же время старинная межплеменная вражда,

утихшая было в период войн, вспыхнула после

первых успехов завоевателей с новой силой, и

доисламская поэзия с ее прославлением племен-

ной доблести и жизни в пустыне (один из по-

следних ее певцов — Зу-р-Румма, живший в

первой трети VIII в.) обрела в этой борьбе но-

вую жизнь.

Бедуинские поэты приезжали теперь в Да-

маск, Куфу и Басру, ставшие при Омейядах

центрами культурной жизни Халифата, чтобы

прославить свое племя или высмеять чужое, а

халифы, всячески поощрявшие племенное со-

перничество, разжигали и племенные пристра-

стия поэтов.

Сторонники и противники Омейядов, так же

как и приверженцы боровшихся в исламе на-

правлений, имели своих поэтов, воспевавших

свою партию и нападавших на ее идейных и по-

литических противников. Для такой поэтичес-

кой полемики как нельзя лучше подходили тра-

диционные доисламские жанры — мадх (па-

негирик) и хиджа (поношение).

Опыт завоеваний расширил тематику васфа.

В касыдах появились описание походов, боево-

го оружия, крепостей, осадных механизмов

и т. д.

Центральное место в поэзии второй половины

VII и начала VIII в. принадлежит знаменитой

поэтической триаде: это аль-Ахталь, аль-Фараз-

дак и Джарир, чье творчество арабские литера-

туроведы относят к разряду политической поэ-

зии. Три названных поэта, строго говоря, не

принадлежали ни к одной из политических пар-

тий. Все они были еще достаточно тесно связа-

ны со своими племенами, и их пребывание при

дворе омейядских халифов явилось следствием

коренных перемен в положении бедуинских

племен, утративших былую независимость и

вынужденных искать покровительства либо у

Омейядов, либо у их политических противников.

Аль-Ахталь (ок. 640 — ок. 710) происходил

из христианской части племени таглиб. В борь-

бе, которая после победы Омейядов разгорелась

меячду халифами и потомками сподвижников

Мухаммада, поэт принял сторону правящей ди-

настии (племя таглиб сохраняло верность

Омейядам). В своих панегириках аль-Ахталь

220

ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И СРЕДНЕЙ АЗИИ

всячески доказывал законность власти Омейя-

дов, ниспосланной им самим Аллахом, прослав-

ляя халифа и его приближенных и высмеивая

их врагов. Представители династии Омейядов

выступают в его касыдах скромными и тверды-

ми, щедрыми и кроткими правителями, ревност-

ными поборниками ислама и преданными слу-

гами Аллаха. Такое естественное в устах при-

дворного панегириста подчеркивание «мусуль-

манских» добродетелей Омейядов не мешало

поэту ядовито нападать на ислам. Положение

придворного панегириста, очевидно, мало по-

влияло на натуру аль-Ахталя; биографы наде-

ляют поэта многими бедуинскими добродете-

лями.

Композиция панегириков аль-Ахталя соответ-

ствует доисламской традиции. Основная часть

его касыды — восхваление дома Омейядов и за-

слуг таглибитов перед правящей династией, а

сатирические строки в них — поношения общих

врагов Омейядов и таглибитов.

Аль-Ахталь с большим искусством пользо-

вался известной еще с доисламских времен фор-

мой взаимных поэтических поношений (нака-

ид). Такие поэтические поношения обычно ад-

ресовались поэту-сопернику, враждебному роду

или племени, причем соперник или поэт враже-

ской стороны, принимавший участие в состяза-

нии, должен был на них ответить так, чтобы в

ответе сохранились размер и рифма послания.

Такой обмен поношениями происходил между

аль-Ахталем и аль-Фараздаком, с одной сторо-

ны, и их постоянным соперником Джариром,

с другой. Взаимные поэтические поношения

должны были продемонстрировать мастерство

поэта, его находчивость и умение экспромтом

отразить нападки противника и в свою очередь

его жестоко осмеять.

Значительное место в панегириках аль-Ахта-

ля занимают описания застольных радостей, что

позволяет считать его непосредственным пред-

шественником Абу Нуваса, знаменитого созда-

теля жанра поэзии вина (хамрийят).

Второй омейядский панегирист — аль-Фараз-

дак (641—732) принадлежал к родовой знати

племени тамим. Как и все бедуинские поэты,

аль-Фараздак был весьма последовательным за-

щитником интересов своего племени и в слож-

ной политической обстановке конца VII в. и на-

чала VIII в. неоднократно был вынужден ме-

нять отношение к борющимся группировкам и

своим могущественным покровителям. Поэт по-

свящал свои панегирики то омейядским хали-

фам и их наместникам, то противникам Омейя-

дов и т. д. Часто против тех лиц, которых он

раньше прославлял, он сочинял ядовитые поно-

шения, за что не раз подвергался опале и даже

аресту.

В большей части своих панегириков поэт за-

щищал права Омейядов на власть в Халифате и

желал халифам всяческих побед. В конце он

обычно просил халифов заступиться за муда-

ритский союз племен (в состав этого союза вхо-

дило также племя тамим), которых притесняли

халифские наместники.

Касыды аль-Фараздака в основном выдер-

жаны в духе доисламских. Вместе с тем в них

можно обнаружить и новые черты. Вводную ли-

рическую часть поэт очень сильно сокращал, а

иногда и вовсе отбрасывал, в большом количе-

стве содержащихся в его панегириках кораниче-

ских формул ощущается влияние ислама. Гру-

боватая лесть традиционных восхвалений при-

дворного поэта свидетельствует о том, что ком-

плиментарная часть панегирика в его творче-

стве приобретает нормальный характер.

Поэтические состязания аль-Фараздака с его

главным соперником Джариром породили с обе-

их сторон большое количество стихов-поноше-

ний (хиджа и накаид), которые уже в Средние

века собирались любителями этих жанров в спе-

циальные сборники. Поношения аль-Фараздака

сопровождались фахром — восхвалением собст-

венного рода. Эти восхваления высокопарны,

тяжеловесны и несколько однообразны. Осмеи-

вая своих противников, аль-Фараздак обвинял

их во всех возможных грехах, действительных

и мнимых, приписывал им всяческие пороки.

При этом в соответствии с требованиями жанра

поэт не останавливался перед самыми грубыми

выпадами против своего оппонента.

К своеобразному смешанному жанру хиджа

и религиозно-назидательной поэзии относится

оригинальная поэма аль-Фараздака, посвящен-

ная осмеянию дьявола. В ней поэт признается,

что в течение 70 лет он «подчинялся дьяволу»,

но в конце жизни прозрел и в предвкушении

смерти и Страшного суда обратил свой взор к

Аллаху. Однако дьявол не оставляет поэта в

покое. Он всячески пытается искусить его и

заставить изменить мусульманской вере, но

поэт остается твердым в своих мусульманских

чувствах и побеждает дьявола рядом логичес-

ких аргументов.

Полнее всего способности аль-Фараздака как

традиционного бедуинского поэта проявились в

стихотворениях, посвященных описанию пусты-

ни. Не случайно аль-Фараздак считал себя

продолжателем поэтической линии аль-Мухаль-

хиля, Имруулькайса, Тарафы и других доис-

ламских поэтов. Насибы его касыд-панегириков,

в которых он откровенно рассказывает о своих

любовных похождениях, напоминают соответ-

ствующие места из касыд Имруулькайса.

Джарир (ок. 653—733), третий член омейяд-

ской поэтической триады, постоянный литера-