Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

В этом смысле проблему представляет кимакский союз, который

был основой кипчакской конфедерации. Прицак, выдвинув целый ряд

сложных филологических и исторических аргументов, содержащих

множество предположений, приходит к выводу о том, что кипчаки

произошли

от «восточных тюркютов», которые были вытеснены на

запад после того, как

уйгуры

закрепились в Монголии в 744 г. В кон-

це IX в. протомонгольские *куомаки/кимаки (кит. K'u-mo), пришед-

шие в район Иртыша из Маньчжурии, стали их восточными соседями.

Тюркские кипчаки называли их куманами

. Эта гипотеза интересна и

обоснованна,

однако наши источники настолько скудны, что не по-

зволяют полностью принять эту интерпретацию. Сюмер, в сходном

гипотетическом ключе, связывает их с упоминавшимся в орхонских

надписях народом Чик

[Sümer

1980: 31-32], который подчинялся

тюркам. Кумеков предполагает, что около 650 г. они обитали на севе-

ре Алтая, в районе Иртыша. Они могли быть одним из племен, под-

чинявшихся Западно-тюркскому

государству,

которое

тогда

клони-

лось к

упадку.

Вскоре после этого, полагает Кумеков, они добились

независимого

статуса.

Затем они переместились в Южно-Уральский

регион (западное, кипчакское крыло) и северо-восточное семиречье.

Здесь они граничили с

тогуз

огузами (уйгурами) Восточного Турке-

стана, а на юге - с карлуками. Такая реконструкция подразумевает,

что они были частью Тюркского каганата. Эта точка зрения подтвер-

ждается наличием у них тюркских титулов (например, шад,

тутук,

байгу [recte yabgu]). Согласно реконструкции Кумекова, после паде-

ния

в 840 г. уйгурского государства, некоторые вассальные уйгурские

племена присоединились к кимакам. Именно благодаря этому они

приобрели

статус

народа под предводительством ябгу (в тюркской

терминологии:

yabguluq

buduri).

Кимакское государство, простирав-

шееся от Среднего Иртыша до Джунгарских Ворот, создавалось, как

полагает Кумеков, на фоне кровопролитных сражений

между

различ-

ными

беглецами из внутреннеазиатского тюркского государства.

Кроме

того, чтобы подтвердить свою точку зрения о том, что у кима-

ков,

действительно, было государство, Кумеков исследует данные

арабо-персидской исторической и географической литературы

[1972:

113-116].

К этим материалам обращаемся и мы.

Тамим ибн Бахр, который путешествовал по тюркским землям в

IX в., упоминает, что «царь кимаков» проживает примерно в восьми-

119

десяти днях пути от Тараза [Minorsky 1948: араб, текст с. 281

/пер.

с.

284]. Аль Якуби, также в IX в., в своей книге

«Китаб

алъ-Булдан»

пишет: «Туркестан

(Turk'stân)

и тюрки (представляют) несколько

племен

(ajnâs)

и стран

(mamâlik,

мн. ч. от mamlakah, что можно пере-

вести как «царство, государство, страна»; отсюда вытекает одна из

трудностей текста. - Я. Г.). Среди них карлуки,

тугузгузы,

туркаши,

кимаки

и гуззы. Каждое племя

(jins)

тюрков имеет свою (собствен-

ную) отдельную страну/государство (mamlakah, не похоже, что каж-

дое из них представляет государство. - П. Г.), а некоторые из них

воюют с другими»

[Al-Ya'qûbî

1892: 295].

Ибн

аль-Факих (умер ок.

340/951-952

г.) в манускрипте Машад /

(f. 168а) [Кумеков 1972: 116] сообщает, что огузы,

тогуз

огузы и ки-

маки

являются самыми сильными тюркскими народами и все имеют

царей.

Хотя у

тогуз

огузов/уйгуров, конечно, было государство и ца-

ри,

даже когда они рассеялись после 840 г., этого нельзя сказать об

огузах.

Поэтому эти данные представляются довольно неопределен-

ными.

Является ли

«царь»

всего лишь условным обозначением, кото-

рое наши источники применяют к любому правителю, вождю и т. д.,

или

он подразумевает наличие царства и государственного аппарата?

Что касается кочевников, я все же склоняюсь, в основном, к первой

точке зрения, поскольку во всем огромном количестве источников мы

не

находим подтверждения существования государственного аппара-

та. Лишь в

«Худуд

аль-Алам»

(982) мы находим определенные сведе-

ния,

содержащие важные подробности.

Неизвестный

составитель утверждает, что «царя кимаков назы-

вают каганом. У него в стране кимаков есть одиннадцать наместников

(âmil), a владения

(âmal)

передаются по наследству детям наместни-

ков». Летней резиденцией кагана называется город «Намакия»

(=Ямакия),

примерно в 80 днях пути от Тараза [Minorsky 1970: 100;

Sotoodeh 1962: 85-86]. Примечательно, что в то время использовался

титул каган. Этот титул принимался не так уж просто, и он подразу-

мевал существование тюркского кочевого государства по образцу

тюрков. Наличие особых (возможно, племенных) территорий, управ-

ляемых амилами, позволяет предполагать наличие какого-либо

госу-

дарственного аппарата. Это является убедительным доводом в пользу

существования у кимаков государства. Однако и здесь возникают во-

просы.

120

Несколько

другую

картину представляет Гардизи, который писал

середине XI в., но пользовался мифами и данными более ранней

эпохи.

Он перечисляет семь племен, которые составляют кимакский

союз: îmî,

îmâk

(=Yimek<Kimek

Tatar,

Bayândir,

Xifcâq,

Lnîqâz,

'jlâd,

и прослеживает их правящий дом от

«Tatârân».

В представлен-

ных им этногенетических мифах титулы шад и

тутук

(выступающие в

роли собственных имен) ассоциируются с правителями. Что для нас

особенно

важно, Гардизи не упоминает о кагане. Он, скорее, говорит

том, что «их предводителя (ra'is-i

isân)

называют

*Yinal

Yabgu

(bmâl

bygw)»

[Бартольд

1963-1977.

T. VIII: 26-28/пер. 43-45; Martinez 1982:

120-122].

Это был малозначимый титул, которым обозначались их

современники

карлуки и огузы - в прошлом тоже покоренные племе-

на

в составе Тюркского каганата. Сведения Гардизи, как мы уже от-

мечали, не были современными, скорее, они, как и данные

Худуда,

были почерпнуты из отчетов путешественников и географов IX-X вв.

Коротко

говоря, вырисовывающаяся картина далека от ясности. Ос-

новываясь на

Худуде,

можно предположить, что кимаки, которые поя-

вились в

результате

падения тюркского государства (хотя мы не рас-

полагаем ни современными, ни какими-либо другими источниками,

которые, действительно, указывали бы на их пребывание в этом

госу-

дарстве), были вынуждены развить зачаточное государство, латентно

присутствовавшее во

всех

кочевых племенных конфедерациях Евра-

зии,

для того чтобы противостоять карлукам и другим. Однако в сте-

пи

часто подобные раздоры не влекли за собой создание государства.

Кроме

того, государства, которые возникали в кочевой Евразии по-

добным образом, почти неизбежно становились захватническими из-

за динамизма, высвобождавшегося в акте творения. Мы не располага-

ем подобными сведениями о кимаках. Что же

тогда

нам делать с дан-

ными,

содержащимися в

Худуде?

Они не похожи на общие и клиши-

рованные данные

других

географических источников.

Ясно,

что после 840 г. необходимо было переосмыслить легитим-

ность каганата. Вплоть до того момента каганат ассоциировался с

осуществлением политической власти в Монголии и Южной Сибири,

традиционных локусах тюркского владычества, и с обладанием сим-

волическими священными землями. Мы уже кратко охарактеризовали

адаптацию карлуков и

других

народов, которые находились в тесном

взаимодействии с исламским обществом. Кимаки же жили на значи-

121

тельном удалении от них. В отличие от карлуков, огузов и более мел-

ких туркестанских группировок, находившихся в непосредственном

контакте

с урбанистическим исламским сообществом в экономиче-

ском,

культурном и физическом отношении, кимаки не граничили с

ним.

Решение проблемы, возможно,

следует

искать в факте вовлече-

ния

кимаков в международную торговлю. Как бы далеко они ни нахо-

дились от политико-военных перспектив великих городских центров,

кимаки

были настолько важны для мусульманских торговых интере-

сов,

что географы предоставляли информацию о том, как до них доб-

раться (например, Гардизи приводит данные о путях, ведущих к ки-

макам).

Худуд

отмечает, что «у них только один город, но племен

множество». Эти жители - кочевники, «которые живут в войлочных

юртах,

зимой и летом бродят по пастбищным землям, водам и лугам.

Их

главные товары - соболя, куницы и овцы» [Minorsky 1970: 99;

Sotoodeh 1962: 85].

Ответ на наш вопрос заключается, думается, в том, что кимаки

торговали мехами. Кочевники издавна властвовали над лесными на-

родами, которые охотились и меняли пушнину. Эта была модель, ко-

торая,

возможно, шла от скифских времен (объясняющая некоторые

иранские

элементы в финно-угорских языках) [Ligeti 1943: 41^2, 54-

57]

и продолжалась в эпоху Чингизидов

[Allsen

1985: 28-31]. А по-

тому, вероятно, кимаки продвигались к государственности, основыва-

ясь

(предположительно) на тюркских традициях (которые нашли от-

ражение в некоторых титулах), в ответ на

угрозу

со стороны соседей

и,

что еще важнее, вследствие использования прибыльной пушной

торговли. И здесь импульсом к созданию государственности послу-

жил внешний катализатор: экономическое господство над лесными

народами и влияние, хотя и на расстоянии, мусульманских городов -

конечной

цели их торговой деятельности. Если составитель не пере-

путал их с кем-то (может быть, с Киргизским каганатом), то этот

пример

может считаться одним из немногих случаев появления

госу-

дарства в степи. Что заставляет немного колебаться в принятии гипо-

тезы о кимакской государственности, так это то обстоятельство, что

кипчакская

конфедерация, которая вышла из кимакского союза, ниче-

го не взяла из этого наследия государственности. Если кимакское го-

сударство и существовало, оно не имело глубоких корней.

122

Худуде

содержится отдельное краткое упоминание о кипчаках,

котором отмечается, что они «являются родом (qaum), который, от-

делившись от кимаков, осел на этих землях (вблизи границ с печене-

гами. - П. Г.)... Их царь (malik) (назначается) от имени кимаков»

[Minorsky 1970: 101; Sotoodeh 1962: 87]. И снова можно заподозрить,

что под

маликом

Худуд

или его источник подразумевал всего лишь

вождя этой субконфедерации.

Как

мы уже отмечали выше, конфедерация под руководством

кипчаков

сформировалась в

ходе

или сразу после кунской миграции.

сожалению, мы не располагаем источниками, проливающими свет

на

процесс интеграции кунов и кимаков и на превращение кипчаков в

господствующий элемент. К 1031 г. или около того кипчаки и союз-

ные

племена чуграков и кучетов/кочетов уже беспокоили границы

Хорезма. Спустя короткое время они оказались втянутыми во внут-

ренние

дела хорезмшахов как «союзники» или, что более вероятно,

как

наемники и использовались для достижения политических целей

внутри государства

[Baihaqî

1324/ 1945: 86,

316-333,

682-684].

Счита-

ется, что один из сельджукских руководителей, Чагры Бег, вскоре по-

сле победы сельджуков над газневидами при Данданкане в 1040 г.,

которая открыла им путь к созданию своего государства на Среднем

Востоке, обратил одного из предводителей кипчаков в ислам и по-

роднился с ним брачными узами

[Sümer

1980: 92]. А затем кипчаки

оказались втянутыми в дела Хорезма. Они действовали и как союзни-

ки,

и как враги. Так, согласно Джузджани, хорезмшах Ала'-ад-Дин

Атсыз

(1127-1156)

«направил силы против Джанда, Туркистана и

Кипчака».

В конечном итоге он распространил свою власть над всем

степным регионом, окружавшим его страну. Его сын Иль-Арслан

(1156—1172),

однако, «заключил союз с ханами кипчаков»

[Juzjânî

1342-43/1963-64:

299-300].

Его сын Текиш

(1171-1200)

женился на

дочери одного из кипчакских вождей, которая затем получила

титул

терген

хатун

(как и жена его отца, которая тоже могла быть кипчак-

ского происхождения).

Терген

хатун,

чьи интриги и прочные связи в хорезмском руково-

дстве

сыграли роль в падении этого государства с приходом монго-

лов,

была, согласно источникам, ханского происхождения. Ан-Насави

Ибн

Халдун

считали, что она была из рода/племени Баяут. Джувай-

ни

связывает ее с родом/племенем Уран/Ёрен. Они были частью кип-

123

чакской

субконфедерации, имевшей отношение к имекам/емекам (<

кимакам)

[Ан-Насави 1973: 70; Ibn

Xaldûn

1983-1986:

235;

Juvainî

1912, 1916, 1937 II: 109; см.:

Boyle

1958, II: 378; Golden 1986: 22-23].

случае

их войны

друг

с другом Текиш иногда мог манипулировать

обоими.

Однако он усвоил, что, даже являясь союзниками, кипчаки

доставляют беспокойство

[Juvainî

там же: 40^43; см.:

Boyle

1958, I:

309-310]. Хотя наши источники иногда наделяют кипчакских вождей

титулом

«хан»,

этот термин, даже если он, действительно, использо-

вался,

вовсе не подразумевает существования государства. Нет дока-

зательств того, что у восточных кипчаков на границах Хорезма была

какая-либо

централизованная власть или организация. По-видимому,

они

были так же разделены на различные субконфедерации, как и их

конфедераты в западных степях. Хорезмшахи были слишком заняты

другими делами и целями (длительное вмешательство в дела Азер-

байджана и Среднего Востока, присутствие каракиданей на востоке

(после падения киданьского государства Ляо в Северном Китае в

1125 г.). К тому же кочевники не были столь притягательной целью,

ради которой имело бы смысл вести долгие боевые действия. Они

предпринимались

только в

случае

крайней необходимости. Выгода

была минимальной. Подобно Китаю и Византии, хорезмшахи (кото-

рые вплоть до конца XII в. оставались, хотя бы номинально, данника-

ми

сельджуков) считали более эффективным сочетать военную силу,

или

ее

угрозу,

с торговлей

и возможностью использовать кочевни-

ков

в узаконенном грабеже в качестве союзников или наемников.

Весьма сходная модель взаимоотношений была установлена с Русью.

В 1054 г. кипчаки, перед которыми продвигались теснимые ими

западные огузы и печенеги (позже Русь изгнала последних в Визан-

тийскую империю), вошли в контакт с русскими князьями. Нет необ-

ходимости еще раз пересказывать историю русско-половецких (ку-

ман/кипчакских)

военных отношений

. Мы лишь заметим, что дли-

тельный период взаимных проверок боем начался в

1060-е

гг. Но ни-

когда не было такого момента, чтобы кочевники стремились завое-

вать Русь. На самом деле кипчаки очень скоро оказались включенны-

ми

в русскую систему

, служили в качестве наемников и союзников и

часто становились родственниками (посредством заключения брака)

отдельных ветвей Рюриковичей. Период этот закончился в царство-

вание

Владимира Мономаха (ум. 1125), который в зрелые годы, если

124

не использовал их в качестве союзников, успешно воевал против них.

Ольговичи, ведя борьбу со своими сородичами Рюриковичами, при-

зывали кипчаков около 15 раз. Владимир Мономах заключил с ними

не менее 19 мирных договоров [Плетнева 1958: 222].

В конце этого периода в военном противостоянии, в сущности,

победу одержала Русь. Когда князья Рюриковичи объединились, они

оказались в состоянии нанести кипчакам сокрушительный удар, и де-

лали это несколько раз. Например, в 1103 г., собравшись при Долоб-

ске,

русские под предводительством Владимира Мономаха и по его

призыву предприняли ПОХОДЕ

глубь

половецких территорий. Презри-

тельно отвергнув предложения о мире, русские совершили нападение,

убили 20 половецких вождей и пленили остальных. Позже некоторых

пленных по приказу Владимира зарубили [ПСРЛ, I:

277-279;

II: 252-

256] в отмщение за набеги

Следует

иметь в

виду,

что у Руси был

большой опыт взаимоотношений с кочевниками. Она уже одержала

победу над печенегами и уничтожила торков (и те, и

другие

были вы-

теснены в Понтийские степи давлением со стороны кимак-кипчаков).

По

всей вероятности, кипчаков ожидала бы та же

судьба,

будь

Русь в

состоянии создать политическое единство. Однако в период после

Мономаха, особенно после смерти его талантливого сына Мстислава

(1132), Русь, в сущности, представляла собой совокупность княжеств,

подчинявшихся киевскому князю лишь номинально, которые иногда

объединялись на короткое время для достижения ограниченных це-

лей. Кипчаки,

будучи

независимыми общностями, были полностью

включены в эту систему, причем различные субконфедерации слу-

жили разным группам Рюриковичей или устанавливали с ними отно-

шения.

Кипчаки

принимали участие и в событиях в Закавказье. Когда

Грузинское царство вело отчаянную войну с сельджуками, царь Да-

вид Агмашенебели

(1089-1125)

призвал своего тестя, кипчакского

вождя Атрака, сына Шарукана из конфедерации «диких куманов» (см.

выше, Давид был женат на дочери Атрака. Грузинские источники на-

зывают ее

Гуарандухт

[это имя, несомненно, иранского происхожде-

ния

и было, по всей видимости, тронным именем царицы). Это случи-

лось примерно в

1118г.

Мы не располагаем сведениями, как сложил-

ся

этот альянс, хотя грузинские цари издавна заключали политико-

брачные союзы с важными группами на Северном Кавказе (например,

125

алано-асы). Давид прибег к соплеменникам

Атрака

для того, чтобы

увеличить численность своих собственных войск

[Qauxc'isvili

1955,1:

335-337].

Затем он начал объединять Грузию и заложил основы ее

становления как главной державы региона. Грузинское доминирова-

ние

в Закавказье закончилось только с монгольским завоеванием.

Главным фактором этого завоевания были продолжающиеся отноше-

ния

грузинской короны с кипчаками.

Атрак,

как известно из русских

источников,

после смерти Владимира Мономаха вернулся в

Понто-

Каспийские

степи [ПСРЛ, II: 716]. Причиной

ухода

Атрака

на Кавказ

была агрессивность Владимира. Но

другие

кипчаки остались в Гру-

зии,

в некоторых районах которой наблюдалось уменьшение населе-

ния,

и в конце концов приняли христианство и огрузинились

. Новые

группы кипчаков пришли в конце XII в. В

других

случаях

грузинские

цари

могли просто их позвать (как поступил неудачливый Георгий

Лаша,

1213-1223)

[Qauxc'isvili

1955,1: 367; 1959, II: 65]. Мы не

будем

подробно

обсуждать

роль кипчаков в грузинской истории [Golden

1984: 45-87]. Заметим лишь, что корона использовала их для сдержи-

вания

мятежной аристократии. Но в свое время окультуренные кип-

чаки

сами стали лидерами аристократических фракций. Еще можно

добавить, что кипчаки, пришедшие в Грузию, находились на племен-

ной

стадии. Шаруканиды, как бы высок ни был их

статус

в степи и

Грузии, не были царями и не управляли государством. На Балканах

племена западных кипчаков/куманов, некоторые из которых, наряду

со службой Константинополю, иногда разоряли границы клонящейся

упадку

Византии [Diaconu 1978], сыграли важную роль в создании

(1185-1188

гг.) Асенидской династии и Второй Болгарской империи

[Fine

1987: 10 ff]. Царствовавшие позже болгарский царь Георгий I

Тертер

(1279-1292)

и наследовавшие ему Шишманиды (царствовав-

шие вплоть до Османского завоевания в конце XIV в.) были по про-

исхождению, вероятно, кипчаками. Они, подобно куманам в Венгрии

(которые расселились там в конце

1230-х

1240-е

гг. в

двух

регионах,

Великой и Малой Кумании

[Nagykunsâg

Kiskunsâg]),

вследствие

монгольского нашествия и

службы

венгерской короне (о куманах в

Венгрии см.:

Râsonyi

1981: 120 ff), сохраняли племенную организа-

цию и управлялись незаурядными вождями (например, Котяном

/Kötän/,

хорошо известным и на Руси). Они не были частью

государ-

ства.

126

Как

указывалось ранее, для того чтобы кочевники создали

госу-

дарство, необходим был какой-то внешний катализатор (обычно

оседлое государство). На территориях, окружавших кипчакские сте-

пи,

такого катализатора не было. Соседние оседлые государства были

слишком

слабы политически (но это не означало обязательно военной

слабости), чтобы представлять для кочевников реальную

угрозу.

свою очередь, кочевники, для которых неопределенность конфедера-

тивных связей была нормой, никогда серьезно не угрожали окру-

жающим государствам. В том сравнительно редком случае, когда со-

седнее оседлое государство решало применить против кочевников

всю свою военную мощь (например, Русь при Владимире Мономахе),

кочевники

неизменно терпели поражение. С кочевой точки зрения, их

положение в Дешт-и-Кыпчаке было превосходным. У них были от-

личные пастбища, хорошо снабжавшиеся водой. Они имели легкий

доступ к товарам оседлых сообществ, как к продуктам питания, так и

изделиям ремесла. Они могли заниматься торговлей или набегами,

обычно сочетая их. Дополнительный

доход

можно было получить по-

средством военной службы и в качестве союзника одного государства

его борьбе против

другого,

и внутри одного государства, поддержи-

вая

отдельные группировки. Их положение укреплялось сложной со-

вокупностью брачных уз/альянсов, которые интегрировали их в ре-

гиональную межгосударственную систему взаимоотношений. Русские

князья,

грузинские цари, хорезмшахи и, позже, венгерские короли

имели в своем распоряжении куманские войска. Благодаря этому

кипчаки

избежали

судьбы

своих предшественников в западноевра-

зийских

степях. Они выжили. Кипчакская независимость была унич-

тожена кочевым государством, государством монголов-чингизидов. И

снова, после некоторого сопротивления, они быстро интегрировались

новое политическое окружение. Некоторые кипчаки стали высоко-

поставленными чиновниками в юаньском Китае, однако большинство

осталось в кипчакской степи и в свое время ассимилировало своих за-

воевателей.

Литература

Ангелов Д. 1971.

Образуване

на

булгарската

народност.

София.

Ан-Насави, Шихаб ад-дин Мухаммад. 1973.

Жизнеописание

султана

Джелал

ad-дин

Манкбурны.

Баку.

Бартольд В. В.

1963-1977.

Сочинения.

Т. 1-8. М.: Наука.

127

Волин

С. Л. и др.

(ред.).

1939. Мат-лы по истории туркмен и Туркме-

нии.

Т. 1.М.; Л.

Голубовский

П. 1984. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар.

Киев.

Гордеев

Ф. И. 1985. Историческое развитые лексики марийского языка.

Йошкар-Ола.

Григорьев

А. П. 1981.

Официальный

язык

Золотой

Орды XIII-XIV вв.

Тюркологический

сборник, 1977. М:

Наука.

Гумилев

Л. Н. 1970. Поиски вымышленного царства. М:

Наука.

Далай

Ч. 1983. Монголия

вXIII-XIVвв.

М.:

Наука.

Иордан.

1960. О происхождении и деяниях гетов. Гетика I Пер. на рус.

яз.

Е. Ч.

Скржиньской.

М.

Каргалов

В. В. 1967. Внешнеполитические факторы развития феодаль-

ной Руси. М.

Кляшторный

С. Г. 1986.

Кипчаки

в рунических

памятниках.

Turcologica. Л.

Кудряшов

К. В. 1948.

Половецкая

степь.

Записки Всесоюзного географи-

ческого общества. Вып. 2. М.

Кумеков

Б. Е. 1972. Государство кимаков

IX—XI

вв. по арабским источ-

никам.

Алма-Ата.

Мавродина

Р. М. 1973. Русь и

кочевники.

Советская историография

Киевской

Руси /Отв. ред. В. В.

Мавродин

и др. Л.

Мавродина

Р. М. 1983. Киевская Русь и кочевники. Л.:

Изд-во

ЛГУ.

Менгес

К. X. 1979. Восточные элементы в

«Слове

о полку Игореве». Л.

Плетнева

С. А. 1958.

Печенеги,

торки

половцы

в южнорусских степях.

Мат-лы

и исследования по археологии

СССР.

Вып. 62. М.; Л.

Плетнева

С. А. 1975.

Половецкая

земля.

Древнерусские княжества X-

XIII

вв. М.:

Наука.

ПСРЛ.

1841-1977. Полное

собрание

русских летописей, 2-е изд. Спб./

Пг./Л.;

М.

Расовский

Д. А. 1935-1940.

Половцы.

Seminarium Kondakovianum, VII

(1935),

VIII (1936), IX (1937), X (1938), XI (1940).

Толочко

П. П. 1980. Киев и киевская земля в эпоху феодальной

раздроб-

ленности

XII-XIII

веков.

Киев.

Хайду

Р. 1985. Уральские языки и народы. М.

Хазанов

А. М. 1975. Социальная история скифов. М.:

Наука.

AaltoP.,

PekkanenT.

1975, 1980. Latin Sources on North-Eastern Eurasia.

Wiesbaden.

Agathias.

1967. Agathias Myrinaei Historiarum

libri

quinque. Ed. R. Key-

dell.

Berlin.

Al-Idrisî, 1970-1984. Kitâb Nuzhat al-Mustâq fî Ixtirâq al-Âfaq. Opus

Geographicum sive Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studean.

Ed. E. Cerulli, F. Gabrielli et al. Naples-Rome.

128