Асмус В.Ф. Античная философия

Подождите немного. Документ загружается.

Не

стану цитировать весь отрывок. Основная идея

его совершенно ясна. Сократ надеялся, что в сочинениях

Анаксагора он найдет теорию, объясняющую

целесо-

образное

устройство

мира,

т. е. такую теорию, которая

не

только объясняла бы,

почему

возникла каждая вещь,

но

и то, для какой

цели

она возникла и какую роль

этом ее целесообразном возникновении играл ум.

Но

вместо этого учения о

целесообразном

устройстве

мира посредством деятельности ума Сократ нашел в

книгах Анаксагора только учение о причинном

меха-

низме

возникновения;

«ум»

выступает у Анаксагора

только как причинная механическая сила, а не как сила

разумная, целесообразная, направляющая все вещи

мире к наилучшему совершеннейшему порядку.

Таким

образом, хотя Анаксагор ввел в качестве дви-

жущей силы

«ум»

даже

отделил этот

«ум»

от

всех

материальных элементов как начало простое, обособ-

ленное

от всего и беспримесное и

даже

приписал своему

«уму»

совершенное знание обо всем, тем не менее в

итоге Анаксагор понимает свой ум скорее как чисто

механическую

движущую

силу. С

другой

стороны,

даже

этой своей механической функции

«ум»

оказывается

необходимым только там, где Анаксагору не

хватает

других,

чисто физических средств объяснения.

Если

это так, то мы можем вывести заключение,

что считать Анаксагора идеалистом лишь ввиду его

учения об

«уме»

пет достаточных оснований. Во всяком

случае

преобладающая тенденция учения Анаксагора

материалистическая. Но в это материалистическое уче-

ние

вторгается гипотеза о движущей силе, наделенной

некоторыми

свойствами

духа.

Ко

логи ^

0Г

а1ШЧИМСЯ

лишь сжатой, но

содержательной характеристикой

учения Анаксагора о мироздании у Ипполита, рашгего

христианского писателя. В очерке Ипполита, почерпну-

том из очень надежного источника — из Теофраста,

знатока

физических п философских учений ранних гре-

ческих философов, мы читаем: «После него [Апаксп-

мена] является Анаксагор Клазомеиский. Он высказал

[учение],

что начало вселенной — ум и материя, ум —-

[начало] производящее, материя—[начало] страда-

тельное» [55, с. 561; 37, т. III, с. 133].

Теофраст явно понимает учение Анаксагора как

дуалистическое:

«Дело

в том, что когда все было вместе,

вмешался [по Анаксагору] ум, который, разделив, при-

вел [все] в порядок. Материальных же начал [по мне-

йию Анаксагора] бесконечное [число], причем те из них,

которые более малы, он называет бесконечными. Все

[вещи]

участвуют

в движении, причиной которого явля-

ется ум;

[благодаря

этому

двиокению]

подобные [вещи]

соединились. И небесный порядок установлен круго-

вым движением. Плотное, влажное, темное, холодное и

[вообще] все тяжелое собралось в середине; из затвер-

дения

их возникла земля. Противоположное же им —

теплое, светлое,

сухое

и легкое — устремилось в

верх-

нюю часть эфира. Земля же имеет плоскую форму и

пребывает в

воздухе

по причине [своей] величины, [во-

вторых]

вследствие того, что нет вовсе пустоты и [на-

конец]

ибо

воздух,

обладая весьма большой силой,

состоянии носить держащуюся па нем Землю» [там

же].

Мы

видим здесь у Анаксагора явное возвращение

гипотезе его учителя Анаксимепа, Именно Анакси-

мен

учил о том,,что светила, в том числе Земля, плоские

что поддерживаются они воздухом, в котором парят,

наподобие того, как осенью иногда парят листья, сле-

тевшие с деревьев. Очевидно, Анаксагор не только фор-

мально

был учеником Анаксимена, но по крайней мере

своем астрономическом и физическом учении усвоил

некоторые его воззрения.

«Из находящихся на земле вод море состоит отчасти

из

осевших испарений, отчасти из [воды], стекшей

[в пего] из рек. Реки же

существуют

от дождей и от

вод, находящихся в земле. Ибо в земле имеются полые

места, в которых заключается

вода»

[55, с, 561; 37, т. III,

с. 133].

Какие

точные геофизические наблюдения и догадки!

Особенно замечательно предположение Анаксагора по

поводу разливов реки Нила: Пил летом делается пол-

новодным,

так как в него стекают воды снегов, лежа-

щих в Эфиопии на юге [см. там же].

Еще замечательнее уже отчасти упомянутая в связи

с судебным процессом Анаксагора его астрофизическая

гипотеза. По Анаксагору, «Солнце, Луна и все звезды —

.. горячие камни, охваченные круговращением эфира.

Ниже

звезд находятся некоторые тела, невидимые для

пас,

которые совершают круговые движения вместе с

Солнцем

и Луной. Теплота же звезд не воспринимается

вследствие дальности расстояния Земли [от

них]»

[там же, с. 562; с.

133—134].

Здесь гениальна не только мысль о том, что све-

тила — физические тела. Не менее гениальна мысль, что

звезды раскалены, излучают свет и тепло, если же мы

непосредственно не испытываем от них этой теплоты,

то только за дальностью расстояния. Однако истина тут

же смешивается и с заблуждением. Анаксагор ошибоч-

но

думает,

будто

вторая причина того, что мы не вос-

принимаем

тепла от звезд, состоит в том, что они нахо-

дятся в более холодной части мирового пространства.

Не

менее замечательна догадка Анаксагора об

огромной величине Солнца: «...Солнце по величине боль-

ше Пелопоннеса». Утверждение, с нашей точки зрения,

наивное,

но для того времени гениальное. Гораздо

труд-

нее впервые высказать догадку о том, что Солнце боль-

ше Пелопоннеса, чем исследовать размеры Солнца,

после того как уже возникла правильная идея о гро-

мадных размерах его.

А вот предложенное Анаксагором объяснение сол-

нечных и лунных затмений: «...солнечное затмение бы-

вает, когда во время новолуния Луна- загораживает

[собой Солнце]»; «Затмение же Луны происходит вслед-

ствие того, что [ее] загораживает [от Солнца] Зем-

ля,

а иногда также [тела], лежащие ниже

Луны»

[там

же].

Могло бы показаться,

будто

Анаксагор противоре-

чит самому себе, считая

Луну

одновременно и раска-

ленным

камнем и темным телом, заслоняющим во время

затмений

свет Солнца. На самом деле, противоречие пе

столь велико, так как,

судя

по другим текстам, Анакса-

гор считал

Луну

только отчасти огненной.

Объяснение совершенно точное. Если Фалес мог

предсказать солнечное затмение, опираясь только па

эмпирически

найденный в Вавилоне цикл

«сарос»

—

223 лунных месяца, то Анаксагор уже точно объяснил

физическую

причину

этого явления. Ипполит, черпая из

Теофраста, сообщает, что Анаксагор первый выдвинул

учение о

сходстве

Луны с Землей, в частности о том,

что на Луне имеются равнины п пропасти.

,, Анаксагор переносит механическую-

Учение о познании

гоцку

^v ^

в03НИКН0ВИ

ие

ощущений

у высших животных и человека. Так подго-

товляется переход от физики через физиологию к

93-

'учению о знании. При этом в противоположность Эмпе-

доклу, который полагал, что мы всегда ощущаем и вос-

принимаем

подобное подобным. Анаксагор, сходный

этом

отношении

с Гераклитом,

утверждает,

будто

мы

воспринимаем

противоположное

противоположным.

«По

мнению

Анаксагора, — сообщает Теофраст,— ощущения

происходят благодаря противоположному, так как по-

добное не

действует

на подобное» [37, т. III, с. 147—

148].

При

этом Теофраст поясняет, что Анаксагор пытал-

ся

определить каждое ощущение особо, т. е. у пего

была теория, определявшая специфические условия

каждого из видов ощущений. Согласно этой теории,

например,

мы видим благодаря отражению предметов

зрачке; это отражение, по его мысли, падает не на

одноцветное, а на противоположное по цвету, так что

всегда мы ощущаем противоположное. Отражение про-

исходит днем, потому что причина отражения есть свет.

При

этом преобладающий цвет скорее отражается «на

противоположном» [там же].

Механистический' характер теории ощущений Анак-

сагора привел ого к выводу, что наши ощущения все-

цело пассивны, страдательны. Всякое ощущение сопро-

вождается страданием. Это утверждение Теофраст счи-

тал следствием из основной гипотезы Анаксагора; ибо

все неподобное, несходное и противоположное при со-

прикосновении

вызывает страдание, явным же это

страдание делается благодаря продолжительности и

силе ощущений.

В процессе тюзпаиия, как п следовало ожидать,

Анаксагор приписывает большое значение деятельности

ума. Так, элементарные материальные частицы мы по-

стигаем не непосредственно нашими чувствами, по

догадываемся об их существовании только посредством

ума. Мы не видим и не можем видеть

«семена»

во-

щен,—

эти бесконечно малые частички, пи соединения

которых, по Аннкспгору, слагаются вес тола природы,

по

мы знаем, что чти частицы

существуют,

тик. кик к

выводу об их существовании пас приводит ум.

Об огромном

успехе

материалистической мысли

Анаксагора говорит его поразительная догадка о зна-

чении,

которое для ргшвптпя человеческого ума имела

рука.

Относящееся к этому вопросу суждение Анакса-

гора дошло до нас в совершенно достоверной передаче

«4

Аристотеля. В сочинении «О частях животных» Аристо-

тель сообщает, что, по Анаксагору, «человек является

самым разумным из животных вследствие того, что он

имеет руки» [10, с. 151]. При этом особенно интересно,

что Аристотель, приведя это положение Анаксагора,

полемизирует с ним со своей, идеалистической точки

зрения.

«Следовало бы признать, — замечает Аристо-

тель,— что он (т. е. человек,—В. А.) владеет руками

вследствие того, что наиболее разумен (из всех живот-

ных),

ибо руки суть орудие, природа же, подобно рас-

судительному человеку, распределяет органы, давая

каждый из них тому, кто может пользоваться им»

[там же].

сожалению, мы не имеем текстов, опираясь на кото-

рые можно было бы сказать, как связывался в ученик

Анаксагора тезис о роли руки с ею представлениями

роли чувств в познании. Во всяком случае несомненно,

что умозрительный характер гипотез Эмпедокла и Анак-

сагора о строении элементарных веществ и частиц при-

роды должен был поставить перед философией вопрос

пределах того, что можно познать посредством ощу-

щений.

Гипотеза о возникновении тел в результате соеди-

нения

мельчайших частиц, очевидно, вела к утвержде-

нию,

что чувства (зрение, осязание и т. д.) не показы-

вают нам непосредственно

всего,

что существует в при-

роде. Чувства составляют необходимую основу позна-

ния,

доставляют ему исходное содержание, ио одними

чувствами познание ограничиться не может: существо-

вание весьма малых частиц не может быть установлено

прямо,

при помощи только внешних чувств.

Не

удивительно поэтому, что и Эмпедокл, и Анакса-

гор в их высказываниях относительно познания не раз

отмечают недостаточность чувств и указывают па необ-

ходимость дополнить картину явлений природы, которую

нам

рисуют ощущения, картиной, которая может быть

выяснена

только при помощи ума. Конечно, ум опира-

ется на показания чувств, ио в своих суждениях об

истинном

бытии он идет

дальше,

глубже

того, что не-

посредственно показывают нам в вещах чувства.

Уже Эмпедокл признавал важность восполняющей

деятельности ума. И то же у Анаксагора. И у него мы

находим попытку определить границы того, что показы-

вают нам в вещах чувства, выяснить необходимость

продолжения исследований природы уже не только с

помощью ощущений, но и с помощью опирающегося

на

ощущения ума.

Именно

в связи с этой попыткой

следует

рассматри-

вать взгляд Анаксагора на ощущения как на

страда-

тельные

состояния.

Ощущения — это то, что человек

воспринимает в

результате

воздействия на свои

чувст-

ва. Воздействие это от самого человека не зависит; по

отношению к воздействию воспринимающая деятель-

ность только страдательна.

Намек

на эту анаксагоровскую теорию восприятия

имеется в так называемой «Этике Никомаха» Аристо-

теля. «Животное всегда страдает, — пишет Аристотель,—

свидетельством чему

служат

физические теории, утвер-

ждающие, что зрение и

слух

сопряжены со страданиями,

но

что мы к ним, как они говорят, привыкли» [Eth. Nic,

VII, 15, 1165 в 7; 47, с.

143—144].

У Анаксагора сравнительно с его предшественника-

ми

мысль о страдательной природе ощущений усилива-

ется вследствие особенностей теории познания самого

философа. В противоположность Эмпедоклу, который

утверждал,

будто

подобное воспринимается подобным

ему, Анаксагор полагает, что мы воспринимаем проти-

воположное при помощи противоположного.

Имея

в виду это учение Анаксагора о страдательной

природе ощущений, поздние античные писатели, осо-

бенно из школы скептиков, по-видимому,

даже

слиш-

ком

усердно подчеркивали в учении Анаксагора мысль

о недостаточности и слабости чувств. Вряд ли сам Анак-

сагор

утверждал

это так резко и так решительно, как

можно было бы

думать

па основании сообщений о нем

Секста Эмпирика. Этот философ-скептик (около 200 г,

н.

э.) собрал множество высказываний философов,

предшествующих скептикам, Ему казалось,

будто

эти

высказывания подтверждали истинность его собствен-

ного,

скептического учения, При такой подборке, стре-

мясь собрать как можно больше аргументов в пользу

собственного учения, он, естественно, мог преувеличить

скептические тенденции предшествующих философов.

Как

бы там ни было, но у Секста мы читаем: «Наибо-

лее занимавшийся исследованием природы Анаксагор,

обвиняя

ощущения в слабости, говорит:

«Вследствие

слабости их (т. е. ощущений.—-В. А.) мы не в состоя-

нии

судить об истине» — и считает доказательством их

неверности незначительное изменение

цветов»

[74,

VII, 90; 37; т. III, с. 160].

Дальше идет любопытный рассказ. «А именно,—

сообщает Секст, — если мы возьмем две краски — бе-

лую и черную, — затем станем по капле переливать из

одной

другую,

то зрение не

будет

в состоянии раз-

личать маленькие перемены, хотя в действительности

они

будут

иметься» [там же].

Совершенно

ясно,

что Секст

делает

здесь вывод,

идущий дальше того, о чем говорит цитируемый им

текст Анаксагора. Анаксагор говорит только о недоста-

точности наших ощущений, для того чтобы воспринять

слишком

незначительные изменения в ощущаемом

объекте, т. е. непосредственно воспринять то, что мы

могли бы назвать «дифференциалами ощущения».

Секст же

делает

отсюда вывод,

будто

Анаксагор обви-

няет

ощущения в слабости. Но дело не в обвинении

ощущений в их принципиальной слабости, а в том, чте,

по

Анаксагору,

существуют

такие изменения в объек-

тах, которые по причине их крайней незначительности

не

могут

непосредственно улавливаться нашими

чувст-

вами.

Все же о таких минимальных изменениях спосо-

бен судить ум. Может быть, именно в этом смысле

Анаксагор говорит, что «зрение есть явление невиди-

мого»

[74, VII. 90].

В полном соответствии со сказанным стоит

прин-

ципиально

важный гносеологический тезис Анаксагора:

частицы, из которых, по Анаксагору, состоят все вещи

движением которых (а также соединением) образу-

ются все тела природы, строго говоря, постигаются tie

чувствами, а только умом. Анаксагор ссылается при

этом на те же наблюдения, которые легли в основу его

гипотезы «семян», или «подобочастных элементов», — па

явления,

происходящие при усвоении организмами пи-

щи

и при превращении этой пищи в части и органы

тела —в кожу, кости, мускулы и т. п.

В.

СОФИСТИКА

В 5 в. до н, э. во многих городах Греции на смену

политической власти старинной аристократии и тира-

нии

пришла власть рабовладельческой демократии.

Развитие созданных ее господством новых выборных

учреждений — народного собрания и

суда,

игравшего

7 Заказ б(>9 97

большую роль в борьбе классов и партий свободного

населения,

— породило потребность в подготовке людей,

владеющих искусством судебного и политического крас-

норечия,

умеющих

убеждать

силой слова и доказывать,

способных свободно ориентироваться в различных во-

просах и задачах права, политической жизни и дип-

ломатической практики. Некоторые из наиболее выдви-

нувшихся в этой области людей — мастера красноре-

чия,

юристы, дипломаты — становились учителями поли-

тических знаний и риторики. Однако нерасчлененность

тогдашнего знания па философскую и специально на-

учные области, а также значение, которое в глазах

образованных людей греческого Запада успела в 5 в.

до н, э, получить философия с ее вопросами о началах

вещей, о мире и его возникновении, привели к

тому,

что

эти

новые преподаватели обычно учили не только тех-

нике

политической и юридической деятельности, а свя-

зывали эту технику с общими вопросами философии и

мировоззрения.

Так,

Гиппий обучал, по свидетельству Ксенофонта и

Платона,

астрономии, метеорологии, геометрии и музы-

ке;

Пол был сведущ в учениях

физики;

Критий разде-

лял,

по свидетельству Аристотеля, психологические

взгляды Эмпедокла; Антифонт занимался задачей квад-

ратуры круга и пытался объяснить метеорологические

явления

— то по Гераклиту, то по Диогену, то по Анак-

сагору. Новые учителя получили наименование «софи-

стов». Первоначально словом

«софист»

называли искус-

ных в каком-либо

деле

людей — поэтов, музыкантов,

законодателей, мудрецов. Впоследствии писатели кон-

сервативного и рсакционнбго образа мыслей, отрицав-

шие

демократический строй, его учреждения и прак-

тику его деятелей, перенесли свою

вражду

и па новых

учителей, подготовлявших молодых людей к политиче-

ской

и судебной карьере. «Софистами» они стали назы-

вать тех, кто в

речах,

обращенных к слушателям, стре-

мились

не к выяснению истины, а к

тому,

чтобы ложь

выдавать за правду, мнение — за достоверную истину,

верхоглядство — за знание.

Практически

это наименование было распространено

именно

на людей повой преподавательской профессии.

Такая

их характеристика опиралась отчасти на то, что

новые учителя философии стали доводить до крайно-

сти мысль об относительности всякого

знания.

Говоря

словами Ленина, они субъективно применяли всесто-

роннюю/ универсальную «гибкость понятий, гибкость»,

доходящую «до тождества противоположностей» [3,

т. 29, с. 99]. Отчасти неприязненная характеристика

софистов опиралась и на то, что, обучая технике оратор-

ского искусства и политической деятельности, новые

учителя порой обучали приемам и формам убеждения

доказательства независимо от вопроса об истинности

доказываемых положений. Дурное впечатление на про-

тивников

демократических новшеств производил также

обычай новых преподавателей брать со своих учеников

плату, часто очень высокую, за обучение.

Первые школы красноречия возникли в городах

Сицилии",

где еще Эмпедокл прославился как образцо-

вый оратор и где Пол был уже настоящим софистом.

Из

сицилийских Леонтии был родом также софист

Горгий. Развитие в 5 в. до н. э. демократии в Афинах

особенно развитие связей с другими городами грече-

ского мира сделало Афины ареной для выступлений и

преподавательской деятельности ряда софистов — Про-

тагор а из

Абдер,

Гиппия из Элиды, Продика с Кеоса и

Горгия из Леонтии, хотя афинские государственные

люди самых различных

убеждений относились к софи-

стам в общем неприязненно. Софист Протагор из

Абдер

был даже осужден на изгнание за высказанное им со-

мнение

в вопросе о существовании богов.

Философия

Как

илос

°Ф

ское

течение софисты

софистов

не

представляют вполне однород-

ного явления. Наиболее характер-

ной

чертой, общей всей софистике, является утвержде-

ние

относительности всех человеческих понятий, этиче-

ских норм и оценок; оно выражено Протагором в его

знаменитом положении: «Человек есть мера всех вещей:

существующих — в том, что они

существуют,

— и несу-

ществующих— в том, что они не

существуют».

Старшая

группа

софистов.

В развитии софистики

различаются • старшая *и младшая группы софистов,

старшей относятся Протагор (481—413), Горгий, Гип-

пий

и Продик. Учение Протагора сложилось на основе

переработанных в

духе

релятивизма учений Демокрита,

Гераклита, Парменида и Эмпедокла. Согласно харак-

теристике Секста Эмпирика, Протагор был материали-

стом и учил о текучести материи и об относитель-

ности всех восприятий. Развивая положение атомистов

7* 99

равной реальности бытия и небытия, Протагор дока-

зывал,

будто

каждому утверждению может быть с рав-

ным

основанием противопоставлено противоречащее ему

утверждение.

Весьма прославилось развитое на почве элейской

критики

понятий небытия, движения и множества уче-

ние

Горгия, посетившего в 427 г. Афины в качестве пос-

ла и выступавшего в Фессальских

городах.

Горгий раз-

работал рассуждение, в котором доказывал: 1) ничто

не

существует;

2) если и есть нечто существующее, то

оно

не познаваемо; 3) если

даже

оно и познаваемо, то его

познание

невыразимо и неизъяснимо.

Гиппий

привлек к себе внимание не только геомет-

рическими

исследованиями кривых, давшими толчок

последующим работам

Архпта,

по и размышлениями о

природе законодательства,

Наконец

Продик, учивший с большим успехом в

'Афинах, развил релятивистское воззрение до взгля-

да, согласно которому «каковы пользующиеся вещами

люди, таковы и самые вещи». Софисты старшей группы

были крупными мыслителями в вопросах права и об-

щественно-политических. Протагор написал законы,

определявшие демократический образ правления в

афин-

ской

колонии Фурии в Южной Италии, и обосновал

идею равенства свободных людей. Гиппий указал в

своем определении закона па насильственное принуж-

дение как на условие возможности законодательства.

Те же софисты старшей группы пытались критически

исследовать религиозные верования. Сочинение Прота-

гора о

богах

было публично сожжено it стало поводом

изгнанию философа пз Афин, несмотря на крайне

осторожную формулировку религиозного скептицизма.

Проднк,

развивая взгляды Анаксагора и Демокрита,

стал толковать религиозные мифы как олицетворение

сил природы.

Софисты

младшей

группы,

В учениях младших со-

фистов

(4 в. до и, э.), о которых сохранились крайне

скудные данные, особенно выделяются их этические и

социальные идеи. Так, Ликофрон и Ллкндпмаит

высту-

пили

протни перегородок

между

социальными классами:

'Лпкофрои

доказывал, что знатность есть вымысел, а Ал-

кидамаит —что природа никого не создала рабами и что

люди рождаются свободными, Антифонт не только раз-

вил материалистическое объяснение первоначал природы

100