Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках

Подождите немного. Документ загружается.

О композиции древнеиндийского эпического текста

131

круге архаических ритуалов, связанных с практикой цере-

мониального обмена между двумя "фратриями" родо-племен-

ного коллектива, организованного на дуальной основе (со-

циальный институт "потлача"). Периодически возникающая

ситуация обмена дарами между принимающей ("хозяева") и

принимаемой ("гости") сторонами ритуала носила искони

агонистический характер. Та же черта — словесное и дей-

ственное соперничество (диалогические состязания и ри-

туальные поединки и соревнования) — присуща календарным,

и прежде всего новогодним, празднествам.

Эпический сюжет оперирует набором типовых мотивов оп-

ределенного содержания. Принимая в целом предложенную в

свое время Б.Н.Путиловым их типологическую классифика-

цию: 1) мотив-ситуация; 2) мотив-речь; 3) мотив-дейст-

вие; 4) мотив-перемещение; 5) мотив-описание, подчерк-

нем, что развернутый анализ содержания и последователь-

ности этих мотивов смог бы раскрыть специфику древнеин-

дийской эпической композиции. Только один пример: мотив-

действие реализуется в "Махабхарате" почти исключитель-

но либо как поединок, либо как обряд, что отвечает обе-

им главным (и не взаимоисключающим) сторонам социальной

активности раннего традиционного общества с интегрирую-

щей ролью в нем ритуала.

Основной сюжет "Араньякапарвы", повествующей об из-

гнании пятерых братьев Пандавов в леса, строится на пе-

реплетении трех основных типовых мотивов. Первый — это

батальные столкновения героев с враждебными силами: де-

монами (ракшасами и асурами), а также с двоюродными

братьями-кауравами, антагонистами Пандавов в борьбе за

престол. Второй мотив реализуется двоякого свойства про-

странственными перемещениями Пандавов: 1) по земле —

а) узкими горизонтальными, по замкнутому кругу лесного

пространства в поисках удобного пристанища (малая пра-

дакшина); б) широкими горизонтальными, по кругу ритуаль-

ного обхождения мест паломничества, тиртх (большая пра-

дакшина); 2) по космической вертикали "небо — земля —

подземный мир". Третий немаловажный типовой мотив основ-

ного сюжета "Книги Лесной" представлен разного рода сло-

весными коммуникациями эпических героев как между собой,

так и с представителями "сакрального мира", иногда с бо-

гами, а в основном с их посланцами на земле — святыми

мудрецами-риши. Исходная двойственность каждого мотива

(в отношении ли батального партнерства и союзничества

или общего рисунка пространственных перемещений, а так-

же, как будет видно из дальнейшего, партнерства в слове-

сных коммуникациях) может быть объяснена особой мифоло-

гичностью индийской эпической картины мира, в которой

действующие лица эпоса объединяются соответственно с дву-

мя противостоящими партиями "космического социума": эпи-

ческие герои — с небесной, а их антагонисты-кауравы — с

демонской.

132 С.Л.Невелева

Первый мотив. Поединки героев с демоническим

противником выявляют воинскую мощь Арджуны и Бхимасены,

следующих по старшинству за Юдхиштхирой его братьев, и

завершаются непременной их победой. Сражения, которые

ведет Бхимасена с ракшасами — Джатасурой (гл.154) или

Маниманом (гл.157), строятся по типу эпического едино-

борства (Бхимасена отстаивает безопасность людей), тог-

да как Арджуне противостоит многочисленная, слабоиндиви

дуализированная рать демонов — врагов небожителей (гл.

166

— 1

70). Битва с кауравами (гл. 229

—

235) обнаружива-

ет формальное подобие сражения Арджуны с демонами в том

отношении, что герою противостоят не отдельные воины,

а целая рать. Над кауравами одерживают верх помогающие

Арджуне небесные воины-гандхарвы. Испытательные мотивы

воинских подвигов Арджуны и Бхимасены очевидны, однако

реализуются они определенно по-разному: в "чистом

, во-

инском виде — как в случае с могучим и неистовым Бхима-

сеной — и в ореоле магии, волшебства, содействия небес-

ных сил — когда в битву вступает постигший на небесах

военную науку гандхарвов Арджуна. Сражение с кауравами,

как и битвы Арджуны с демонами в подземном мире, проис-

ходит после пребывания героя на небе Индры и получения

им по закону воинской инициации волшебного оружия Храни

телей мира — локапалов.

Двойственность героев эпоса в плане батального парт-

нерства и союзничества ставит пятерых Пандавов во главе

с Юдхиштхирой в центре эпической пространственной верти

кали. Возможность продвижения по ней открыта полностью —

и вверх и вниз — для Арджуны и соответственно наполови-

ну — для союзников и батальных партнеров Пандавов: для

гандхарвов (как и для богов) — по вертикали "небо — зем

ля", для асуров и кауравов — "земля — подземный мир"

(ср. гл. 239, 240). Возможно, в пространственной "сетке

эпических батальных коммуникаций, обнаруживающих динами

ческую активность в обоих по отношению к земле направле

ниях, находят своеобразное преломление обрядовые манипу

ляции с пространством — восхождение и нисхождение по

космической вертикали — как характерная черта архаиче-

ских ритуалов, наиболее отчетливо выраженная в царско-

шаманской инициации и календарной обрядности.

Обращает на себя внимание рассредоточенность сюжетов

связанных с батальной тематикой (которая, заметим, не

слишком широко представлена в "Араньякапарве"), по все-

му тексту повествования: поединки и битвы чередуются с

пространственными перемещениями героев и их благими бе-

седами со святыми мудрецами. Отсутствие "поэтапной"

сконцентрированности,' какого-либо подобия последователь

ности расположения этих типологически определяющих сю-

жет "Книги Лесной" мотивов (при соответствии каждо-

го инициационной теме) делает заранее допустимым предпо

ложение, что генетические истоки всех трех типов моти-

вов основательно стерлись, коренным образом преобразо-

ванные эпической традицией. В своей сюжетике эпос ис-

О композиции древнеиндийского эпического текста

133

пользует, очевидно, отдельные составляющие схемы — ком-

позиционный костяк ритуального действия, его "драмати-

ческую" форму, в целом не сохраняя верности ее последо-

вательной логике, которая выглядит таким образом: за

сменой пространственного локуса с профанно-обыденного

на ритуальный (сакральный) следует испытание посвящае-

мого, затем его приобщение к высшим духовным ценностям

племени и по завершении обряда обратная смена локуса.

Второй мотив. Пространственные координаты основ-

ного сюжета "Араньякапарвы", как и "Махабхараты" в це-

лом, благодаря контактам действующих лиц мифологического

и мифолого-героического плана соответствуют принятой в

эпосе троичной схеме вселенной. Особая "активность" в

сюжете свойственна центральному месту эпического дейст-

вия — земле с ее конкретными географическими точками,

которые с большой определенностью локализуют то или

иное событие (для "Книги Лесной" это главным образом да-

лекие окрестности города Хастинапуры, т.е. лесное прост-

ранство, и пункты маршрута, связывающего тиртхи). Одна-

ко действие может переноситься на небеса (Арджуна вре-

менно поселяется на небе — гл.43 —45, Пандавы живут во

владениях Куберы — гл. 159), а также в подземные миры

(куда призывают к себе демоны-данавы Дурьодхану — гл.

229 —230) или океанские глубины (где Арджуна сражается

с демонами — гл. 165

— 1

69). Согласно некоторым эпиче-

ским представлениям, небесная сфера включает в себя це-

лую систему "ярусов", увенчивающихся миром Брахмы. Для

"Араньякапарвы" наиболее значимыми областями небесного

пространства являются мир Индры и место пребывания Ку-

беры, и путь героев туда изображается обычно как подъ-

ем на гору (гл. 4.3, 151). Подземный мир также неоднопла-

нов, объединяя далеко не всегда четко дифференцирован-

ные миры данавов, дайтьев и нагов. Спуск героя в подзем-

ную сферу сопряжен с водной переправой, опосредованно

ассоциирующей эту область эпического пространства с Ва-

руной как властителем вод и одновременно с Ямой как во-

площением смерти. Совокупность четырех локапалов, прост-

ранственных Хранителей мира (Индра, Кубера, Варуна, Яма),

достаточно полно представленная как сюжетикой, так и об-

разностью "Араньякапарвы"

, в контексте пространствен-

ных передвижений героев может учитываться в связи с ори-

ентацией древних обрядов по четырем основным направлени-

ям: Индра — восток, Кубера — север, Варуна — запад, Яма —

юг

Все три части эпической вселенной имеют сходные (но

иногда не совпадающие по набору) маркированные точки,

главными из которых являются города, дома собраний (саб-

ха), леса, рощи, водоемы (реки, озера) и горы (наиболь-

шее совпадение пунктов наблюдается в земном и небесном

мирах). Пространство, в котором протекает жизнь героев

в "Араньякапарве", по понятным причинам специфично. Оно

включает прежде всего леса (в основном Камьяку и Двайта-

вану), реки (Гангу, Ямуну, Сарасвати и др.)» различные

134

С.Л.Невелева

водоемы (в том числе океан), а также горы (Кайласу, Ганд-

хамадану, Швету и др.).

Формальная дифференциация пространства, связанного с

событиями эпоса, по линии противопоставления некультиви-

рованных территорий культивированным может быть проведе-

на достаточно полно. Однако в этой связи необходимо сде-

лать несколько замечаний. Лесное пространство не всегда

удалено, от мест поселения: так, часть лесов, где живут

Пандавы во время изгнания, находится не слишком далеко

от столицы царства — Хастинапуры. Возможная неудален-

ность (и, следовательно, не слишком четкая отдаленность)

леса от поселения служит, вероятно, одной из причин то-

го, почему понятие "лес" в древнеиндийской культуре от-

лично, например, от европейского и связано с двумя со-

вершенно разными (если не противоположными) представле-

ниями. С одной стороны (и это объединяет эпическое вос-

приятие леса с общекультурным), лес представляется ди-

ким, "некультивированным" пространством, с другой — ме-

стом, ассоциирующимся с высшим накалом духовности: в ле-

са, за пределы общественного поселения с социально упо-

рядоченной жизнью добровольно удалялись зачастую именно

те, кто искал ответа на коренные вопросы бытия. Пандавы,

принявшие обет двенадцатилетнего изгнания (таково было

условие для проигравшего в царской игре в кости), оказы-

ваются в среде, по существу, асоциальной: лесные отшель-

ники, как известно, долгое время стояли вне системы че-

тырех варн. Отторгнутость от культуры вполне возмещает-

ся для Пандавов постоянными контактами с мудрецами-про-

видцами риши, носителями высшего духовного начала, и до-

полняется "культурными впечатлениями", связанными с по-

стоянной сменой мест пребывания в пределах эпического

"леса" (посещением отшельнических обителей и мест па-

ломничества) .

Лесную "асоциальность" Пандавов легко интерпретиро-

вать, как это иногда делается, в духе индуистской док-

трины ашрам, традиционного древнеиндийского установле-

ния о четырех стадиях жизни высших сословий, общества:

за стадией ученичества — брахмачарья, завершающейся

"вторым рождением", т.е. брахманским посвящением упаная-

на, следует стадия домоустроительства — грихастха, ког-

да дваждырожденный обзаводится семьей; далее, по испол-

нении основных социальных обязанностей, членам высших

варн#предписывается разрыв мирских связей и удаление в

леса — стадия ванапрастха, предшествующая полному осво-

бождению от социальности путем перехода в статус саннь-

яси.

Подобная интерпретация, однако, в конкретном случае,

касающемся лесного изгнания Пандавов, грешила бы поверх-

ностностью и формализмом. Эпический текст последователь-

но настроен на перспективу возвращения героев во времен-

но оставленный социум в качестве полноправных претенден-

тов на отнятый у них престол (см., например, гл. 78, 276),

что обусловливает восприятие их лесного изгнания в явной

О композиции древнеиндийского эпического текста

135

связи с обновлением царской власти через оговоренные обе-

том двенадцать лет. Что же касается возможности их пере-

хода на следующую стадию жизни, т.е. обретения ими ста-

туса санньяси, то на это нет совершенно никаких указаний.

Помимо того, существенные детали социального облика Пан-

давов также противоречат концепции ашрам: до изгнания

ими исполнены далеко не все обязанности, соответствующие

стадии грихастха, особенно если принять во внимание прак-

тически не осуществленные царские права Юдхиштхиры. И да-

же при общеизвестном безразличии эпоса к возрасту героя

самоочевидно, что для царя и его братьев еще не наступил

тот возрастной рубеж, когда утративший общественную ак-

тивность индивид порывает с миром и, отрекшись от соци-

альных связей, как это предполагает переход к стадии ва-

напрастха, "уходит в леса".

Поэтому представляется более уместным, не апеллируя к

теории индуистских ашрам (к слову сказать, достаточно

поздней по отношению к эпической "героике"), попытаться

связать это сюжетное звено "Махабхараты" (пребывание Пан-

давов в лесах) с архаическими представлениями о царском

посвятительном комплексе, включающем также элементы, на-

поминающие о потлаче. Ими изобилуют, в частности, сюжеты

об игре в кости ("Сабхапарва") и последующем изгнании

проигравшей стороны, в чем прослеживается линия эпиче-

ской драматизации ритуального конфликта. Существенно,

что и срок изгнания Пандавов соответствует весьма архаи-

ческому циклу — смене власти "сакрального" царя через

двенадцать лет

1Ц

Пространственные перемещения Пандавов в пределах "ле-

са", так же как и батальные эпизоды, качественно выделя-

ют эпическую фигуру Арджуны: его передвижение по косми-

ческой вертикали (в отличие от земных, горизонтальных

маршрутов остальных Пандавов) осуществляется им в одино-

честве, в эпически обусловленном (целями получения небес-

ного оружия и выполнения задачи богов) отрыве от осталь-

ных братьев. В двух других случаях — как во время стран-

ствий героев (без Арджуны) по тиртхам, так и при вызван-

ной вполне земными причинами смене мест, где останавли-

ваются Пандавы в лесах, — внимание эпической аудитории

концентрируется на образе царя Юдхиштхиры: именно к нему

обращается риши Ломаша, повествуя о местах паломничества

(гл. 92—141), обычно именно царь принимает решение пе-

рейти из одного леса в другой (см., например, гл. 6, 24,

142, 244).

Мотив постоянных перемещений эпических героев прича-

стен общефольклорной теме поисков, диктуемых исходной

для ситуации "начальной недостачей" (будь то отсутствие

должного количества лесной пищи, удобного места для жилья

или же особо необходимого ввиду предстоящей битвы небес-

ного оружия, с одной стороны, и священного знания о тирт-

хах, способного укрепить дух Юдхиштхиры и утолить тоску

братьев по удалившемуся на небеса Арджуне, — с другой).

Ситуационный мотив "начальной недостачи", драматически

136 С.Л.Невелева

претворяемый в духе эпоса как мотив "отторжения", "на-

сильственного лишения", цементирует композиционную связь

между отдельными эпизодами эпического повествования,

экспозиция которых содержит разнообразные его трансфор-

мации. Пандавы к началу "Араньякапарвы" лишены царства,

а Юдхиштхира — царского статуса; враждебные силы пытают-

ся отнять у них оружие (ракшаса Джатасура) и саму их су-

пругу Драупади

(гл. 248

—

256); к Пандавам взывает не-

кий брахман, который лишился дощечек для добывания жерт-

венного огня, —их унес на своих рогах олень, обличье ко-

торого принял бог Дхарма (гл. 295). Мотив "изъятия",

"отчуждения" дублируется также и в сюжетах, косвенно свя-

занных с кауравами (см. "Повествование об отнятии /Инд-

рой/ серег /Карны/" — гл. 284 —294 ; Карна, старший брат

Пандавов, является ярым сторонником кауравов), и в пол-

ной мере — в композиционно инкорпорированных сюжетах

"Книги Лесной", которые по своему содержанию не связаны

непосредственно с основным эпическим сюжетом (см., на-

пример, "Повесть о Раме" — гл. 258

—

275 , или "Повесть о

Савитри" - гл. 277 - 283).

С ролью этого мотива в идейно-композиционном объеди-

нении эпического материала связаны два аспекта эпической

поэтики. Во-первых, как уже говорилось, в эпосе фольклор-

ный мотив "начальной недостачи" явственно драматизирован,

трансформируясь в мотив "насильственного отторжения".

Во-вторых, можно предположить, что частично таким путем —

на уровне мотива — "дублируется" в контексте парвы одна

из важнейших пространственных идей инициации — ритуаль-

но обусловленное отделение индивида от обычных социаль-

ных связей, знаменующее начальную смену пространственно-

го локуса посвящаемого.

Значительную часть пространственных перемещений Пан-

давов составляет маршрут паломничества по священным тирт-

хам, по которому героев ведет их родовой жрец — пурохита

Дхаумья (лицо сакральное), а дает объяснения, "этимоло-

гизируя" названия тиртх

, святой мудрец-риши Ломаша.

С известной долей достоверности эти сведения (тоже в кон-

тексте "Араньякапарвы") могут быть поставлены в связь с

сообщением инициируемому данных о сакральных маршрутах

и деяниях первопредков — культурных героев (особенно по-

казателен в этом отношении цикл эпических мифов об

Агастье — гл. 94 —108). Подобная информация, как и рас-

крыта^ "истинного" смысла названий святынь, имен богов

и деяний героев древности, поставляется неофиту на том

этапе посвящения, когда он уже доказал свою подготовлен-

ность к восприятию сакрального знания. Однако в эпиче-

ском освещении наряду'с тем, что обрядовая статичность

инициируемого оказывается нарушенной, получение Пандава-

ми сакральной информации распределяется, в сущности, на

весь период их лесного изгнания. Паломничество по тирт-

хам, во время которого герои приобщаются к знанию о свя-

тынях, и "Беседы Маркандеи", когда святой мудрец, опери-

руя столь же традиционными сюжетами, излагает Пандавам

О композиции древнеиндийского эпического текста 137

сведения о космогенезе, социальных институтах и норма-

тивно-этических установлениях, перемежаются батальными

эпизодами — пример, лишний раз доказывающий размытость

представлений эпической традиции о строгой последова-

тельности этапов древнего посвящения.

Чтобы завершить рассмотрение перемещений героев Пан-

давов по эпическому пространству как одного из узловых

мотивов "Книги Лесной", отметим, что связанные с получе-

нием сакральных сведений круговые маршруты главных дей-

ствующих лиц эпопеи, вписанные в столь богатый (как ука-

зывал еще Г.Я.Хелд) ицициационными мотивами текст

, яв-

но соотносимы с движением посвящаемого в процессе об-

ряда по "круговой вертикали". По завершении инициации

неофит возвращается в прежний социум, но в ином, более

высоком статусе, постепенному формированию, наращиванию

которого и содействует посвятительный обряд. Эти обстоя-

тельства позволяют привлечь для пояснения "обрядового

движения" не совсем, правда, точное понятие "круговой

вертикали": представление о круге должно соответствовать

реальному движению неофита из зоны профанного в зону сак

рального и обратно, а направленная снизу вверх верти-

каль — росту духовного совершенства посвящаемого и повы-

шению его социального статуса.

И последнее в этой связи соображение. Если главными

действующими лицами батальных эпизодов, их "центрами"

являются Бхимасена и Арджуна, то центральными персонажа-

ми в пространственном движении выступают Арджуна и Юд-

хиштхира, возглавляющий братьев Пандавов. Признавая до-

казуемой связь перемещений эпических героев с инициаци-

онными представлениями, снова нельзя не отметить "рас-

пределение ролей" между двумя основными действующими ли-

цами, но теперь — в динамике перемещений героев повест-

вования. Такая распределенность, "рассредоточенность

центров" одновременно и размывает связь эпического сю-

жета с идеей инициации, и сближает героев эпоса в плане

разнонаправленных (Арджуна — ради воинских испытаний,

Юдхиштхиры — во имя получения сакральной информации),

но равным образом ассоциируемых с обрядовыми действий.

Третий мотив. Наряду с пространственными переме-

щениями героев в тексте "Араньякапарвы" наиболее полно

представлен третий типовой мотив эпического сюжета —

словесные коммуникации героев эпоса и их антагонистов

между собой, а также с богами и риши. Остановимся под-

робнее на наиболее значимом для композиции "Араньякапар-

вы" виде словесных контактов — беседах и диалогах геро-

ев с мифологическими персонажами, святыми мудрецами-ри-

ши.

В целенаправленном и мотивированном обхождении эпиче-

скими героями мест паломничества не только отчетливо вы-

ражена динамика их движения по лесному пространству:

странствия по тиртхам, как и весь пронизанный перемеще-

ниями действующих лиц сюжет "Книги Лесной", включают

серию бесед, которые ведут риши Брихадашва ("Повесть о

138

С.Л.Невелева

Нале", 28 глав), Ломаша ("Сказание о паломничестве по

тиртхам", 47 глав) и Маркандея ("Сказание о беседах Мар-

кандеи", 42 главы, "Повесть о Раме", 17 глав, и "Повесть

о Савитри", 6 глав; всего 65 глав). Простое сопоставле-

ние объема их повествований выделяет Ломашу и Маркандею.

Можно сказать, что события сюжета "Араньякапарвы" разво-

рачиваются вокруг двух центральных ее эпизодов — путеше-

ствия героев по тиртхам и их бесед с Маркандеей. Эти

эпизоды неодномерны в более существенном, чем объем, от-

ношении: первый связан с передвижением эпических персо-

нажей по сакральному маршруту, второй — со статикой ме-

стонахождения тех же действующих лиц. Объединяющим нача-

лом обоих различных не только по динамическим характери-

стикам, но и по временным параметрам этапов эпического

действия (паломничество длится около пяти лет, а "Бесе-

ды" происходят в конце двенадцатого года изгнания Панда-

вов) является полное отклонение повествования от основ-

ного сюжета в сторону композиционно инкорпорированных.

По поводу целевого назначения самостоятельных в сюжет-

ном отношении эпизодов, вводных по отношению к централь-

ному эпическому сюжету с его линейным развертыванием

действия, широко известно мнение В.Пизани

, который на-

ряду с другими исследователями усматривал причину подоб-

ного разрастания "Араньякапарвы" в том, что ощутимых из-

менений в судьбе героев во время их скитаний по лесам не

отмечается и для заполнения "хиатуса" в развитии- эпиче-

ских событий в повествование вводится обширный иллюстра-

тивно-дидактический материал. Замедление главного сюже-

та эпопеи на стадии "Книги Лесной" подмечено итальянским

ученым абсолютно верно. Однако существует возможность

показать, что неизменность судьбы эпических героев в

"Араньякапарве" — чисто кажущаяся. Неспешно развивающее-

ся эпическое повествование, на наш взгляд, использует на-

рочитую подробность, постепенность подачи происходящего

с Пандавами в "Книге Лесной" с целью акцентировать край-

нюю важность того их жизненного этапа, который приходит-

ся на пребывание в лесах и предшествует их личностной

реализации как эпических воинов, а Юдхиштхиры — как эпи-

ческого царя

Форма словесного контакта Пандавов со святыми мудре-

цами обладает строгой определенностью, но обозначение

этого контакта словом "беседа", как явствует из дальней-

шего, весьма условно. Вся "Махабхарата" в целом пред-

ставляет собой подобного рода "беседу" как разновидность

неравноправного диалога, когда на долю одного из участ-

ников — царя — приходится исключительно роль вопрошате-

ля, лишь стимулирующего развитие повествования, тогда

как другой — сказитель-сута (а в "Араньякапарве" — свя-

той мудрец-риши) развертывает идеи, содержащиеся в во-

просах собеседника (или вырастающие из ситуаций), в це-

лостный рассказ по типу монолога, опирающийся на задан-

ную "программу". Содержательная и формальная завершен-

ность ответа заставляет порою забыть об исходном импуль-

О композиции древнеиндийского эпического текста

139

се, послужившем основанием для развернутого и закончен-

ного по содержанию ответного высказывания. Как в сюжете

о паломничестве, так и в "Беседах Маркандеи" имеет место

именно такая, являющаяся основной для текста "Араньяка-

парвы" (и для "Махабхараты" как целого) форма словесной

коммуникации, которая может рассматриваться как псевдо-

диалогическая .

Посланный богом Индрой с небес на землю святой мудрец

Ломаша рассказывает эпическим героям истории, связанные

с тем или иным царем, мудрецом, героем древности, в честь

которого получила свое название или чьими подвигами про-

славлена данная тиртха: так, риши повествует о святом

мудреце Агастье и асуре Ватапи (гл. 94 —97), о битве бо-

гов с асурами и сокрушении Индрой Вритры (гл. 98 —99),

о том, как древний подвижник Чьявана Бхаргава добыл для

Ашвинов право на долю сомы, заставив отступить самого

Индру (гл. 121 —125), и т.п. Эти сюжеты вводятся сооб-

разно локальным ассоциациям с целью сообщить слушателям

определенный набор мифологических сведений и преданий об

"истории" паломнических святынь, популярных иногда и по

сей день. Таким образом, для повествований риши Ломаши

исходящего от слушателей словесного импульса не требует-

ся, он избыточен; тему рассказа автоматически определя-

ет очередная точка сакрального маршрута.

Беседы Маркандеи с Пандавами строятся совершенно ина-

че. Сама форма диалога, даже такого "сдвинутого" в сто-

рону одного из участников, как это обычно для "Махабха-

раты", предполагает выбор темы вторым собеседником: царь

Юдхиштхира — "заказчик" — предлагает тему "исполните-

лю" — Маркандее. Целый ряд историй Маркандея рассказыва-

ет действительно в ответ на прямые вопросы Юдхиштхиры:

о прародителе человечества Ману и Брахме, спасшем его

от потопа (гл. 185), о Кришне, первопричине сущего, о

периодах космогонии — югах и вновь о потопе, знаменующем

их завершение (гл. 186 —189), о рождении Сканды и его

победе над асурой Махишей (гл. 213—221). Эти космогони-

ческие в основе своей сюжеты следует считать идейно-те-

матическим ядром повествования Маркандеи, и их мотивиро-

ванность в данном контексте абсолютна уже потому, что

их появление обусловлено "заказом" Юдхиштхиры. В других

случаях Юдхиштхира указывает тему беседы лишь самым об-

щим намеком, но содержащаяся в нем идея всегда крайне

существенна с точки зрения эпоса, будь то величие и мо-

гущество брахманов (гл. 182, 190) или высокий удел жен-

щины (гл. 196 -197J .

Коротко упомянем о том, что в "Махабхарате" наряду с

риши, богами и брахманами, т'.е. лицами, причастными к

миру "сакрального", сами эпические герои излагают собы-

тия прошлого, а также предания, мифы и "теоретический"

материал, и такая "качественная" смена повествователя

нарушает единообразие оформления эпического сюжета. Со-

циальный статус основных сказителей "Махабхараты", по

данным самой эпопеи, также неоднороден: первое ее ис-

140 С.Л.Невелева

полнение связывается с именем брахмана-риши Вайшампая-

ны, второе — суты (представителя кшатрийски ориентиро-

ванного сословия) Уграшраваса. Лишенная хронологической

последовательности смена исполнителей внутри эпического

повествования, когда лицо "сакральное" передает слово

героям-кшатриям, в какой-то степени моделирует исходную

двойственность истоков древнеиндийской традиции словес-

ности. Кажется достаточно обоснованным в этой связи вы-

сказанное Р.Н.Дандекаром предположение

относительно

того, что уже на раннем этапе развития словесного твор-

чества происходит консолидация двух параллельных тради-

ций словесности — сакрализованной, непосредственно свя-

занной с мифо-ритуальной стороной культурной деятельно-

сти первобытнообщинного коллектива (традиция "мантра"),

и условно "светской" с точки зрения функциональной на-

правленности и формирования метода отражения действи-

тельности (традиция "сута"). Логично предположить, что

между двумя этими традициями должны были изначально сло-

житься отношения взаимной корреляции.

И описанные в "Махабхарате" исполнения эпоса, и мно-

гочисленные словесные коммуникации Пандавов с представи-

телями сферы "сакрального", служащие главным способом

ввода инкорпорируемого материала, происходят перед весь-

ма сходной по своему составу аудиторией, включающей

брахманов разного ранга (от жрецов до лесных отшельни-

ков), а также приближенных царя и его семью. Центром

слушающей аудитории в обоих случаях является царь, к ко-

торому и обращено повествование (Джанамеджая или Шауна-

ка — для "Махабхараты", Юдхиштхира — для "Араньякапарвы").

И в том и в другом случае особо подчеркнута сакральность

локально-временной обстановки: упомянутые в эпосе его ис-

полнения связываются соответственно со змеиным жертво-

приношением и двенадцатилетней саттрой; в паломничестве

по тиртхам особо очевидна сакральность места, а в бесе-

дах Маркандеи — времени повествования: темная половина

месяца картика и до сих пор отмечается в Индии праздне-

ствами в честь Шивы, исходно связанными с торжествами

конца календарного года. Таким образом, традиция эпиче-

ской словесности, как она представлена в "Араньякапарве",

составом исполнителей и слушательской аудитории, фигурой

царя, к которому обращено повествование, как центру этой

аудитории, сакральностью места и времени обнаруживает

общее типологическое подобие составу исполнителей, ауди-

тории ы обстановке описываемых в "Махабхарате" ее испол-

нений. Это обстоятельство открывает перспективу дальней-

шего изучения композиционной инкорпорации в направлении

возможного отражения в «этом приеме своего рода "структур-

ной модели", воспроизводящей по крайней мере некоторые

из наиболее существенных черт, присущих началу формиро-

вания древнеиндийской эпической традиции.

Мифологические партнеры героев по словесной коммуни-

кации могут выступать в измененном облике: так, царь-ри-

ши Нахуша принимает обличье удава, грозящего смертью