Ануфриева Л.П. Международное частное право. Особенная часть. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
того, Конвенция ограничивает непризнание иммунитета лишь некоторыми их
видами. В то же время, согласно ст. 17 Конвенции, не допускается применение
обеспечительных мер, в силу чего можно сделать вывод, что иммунитет от
предварительного обеспечения иска признается ею безоговорочно.
Несмотря на то, что именно Европейская конвенция 1972 г. послужила
стартом для принятия государствами специальных законов об иммунитете
государств, воспринявших конвенционные положения, было бы ошибкой
утверждать тождественность юридической сущности подходов, используемых в
национальном и международно-правовом правотворчестве. В большинстве
случаев во внутригосударственных актах иммунитет иностранного государства
от местной юрисдикции все же предполагается, он существует как основа в
силу общей нормы, ограничения же считаются исключением из правила.
Конвенция, наоборот, исходит из презумпции, что иммунитет сопутствует
государству не всегда, а в строго определенных случаях, за рамками которых он
не признается. Данный подход прослеживается не только в содержании
конвенционных положений, но и композиционно: сперва в ней перечисляются
основания рассмотрения в судах договаривающихся сторон гражданских дел в
отношении иностранного государства, а затем указываются случаи применения
иммунитета.
Вследствие этого, думается, правильнее говорить об ограниченном
иммунитете именно применительно к его конструкциям и содержанию,
выраженным в Европейской конвенции 1972 г. Теория ограниченного
иммунитета находит в настоящее время достаточно большое распространение.
В странах, не имеющих специального законодательства по данному вопросу,
она применяется в судебной практике при конкретном разрешении дел,
касающихся иммунитета государств. Материалы, полученные Генеральным
секретарем ООН в ответ на разосланный 18 января 1979 г. в рамках
Организации циркуляр с просьбой представить данные по состоянию
существующей в этом отношении в государствах практики, подтвердили, что
концепциям ограниченного иммунитета следуют Барбадос, Дания, Греция,
Норвегия, Суринам, Финляндия, ФРГ, а Австрия, Бельгия, Италия, Франция,
Швейцария также в известной степени разделяют ее при рассмотрении дел
судами.
§ 4. Тенденции развития правового регулирования иммунитета
государства
В современных условиях, как было отмечено, регламентация вопросов,
связанных с иммунитетом государства, развивается в направлении разработки и
создания отдельных нормативных актов, закрепляющих к тому же в ряде стран
отход от теории абсолютного иммунитета и явную склонность в пользу
«функционального» или ограниченного иммунитета. В данный период, когда у
нас отсутствует специальный закон, соответствующие ориентиры, которых
будет придерживаться Россия, во многом остаются неточными, хотя некоторые
признаки «новых веяний» можно заметить и сейчас.
Ранее говорилось, что практика СССР, а затем и Российской Федерации
традиционно стояла на позициях защиты теории абсолютного иммунитета.
Наряду с этим в новейших актах законодательства можно встретить положения,
содержание которых хотя и не впрямую, но достаточно заметно отразило
перемещение акцентов в мировой тенденции правового регулирования
отношений, связанных с иммунитетом иностранного государства. Так, в
федеральном законе «О соглашениях о разделе продукции» от 30 декабря 1995
г. (в ред. Федеральных законов от 7 января 1999 г. № 19-ФЗ, от 18 июня 2001 г.
№ 75-ФЗ) не подразумевается, а отчетливо выраженным образом
устанавливается возможность отказа нашего государства от всего спектра
иммунитетов: «В соглашениях, заключаемых с иностранными гражданами и
иностранными юридическими лицами, может быть предусмотрен в
соответствии с законодательством Российской Федерации отказ государства от
судебного иммунитета, иммунитета в отношении предварительного
обеспечения иска и исполнения судебного и (или) арбитражного решения» (ст.
23). При этом сохраняется приоритетное действие норм международных
договоров, заключенных Российской Федерацией, если ими установлены иные
правила, чем те, которые предусмотрены федеральным законом (ст. 24).
Помимо этого обращает на себя внимание регулирование, предлагаемое в
части третьей ГК РФ. В ст. 1204, озаглавленной «Участие государства в
гражданско-правовых отношениях, осложненных иностранным элементом»,
говорится: «К гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным
элементом, с участием государства правила настоящего раздела применяются
на общих основаниях, если иное не установлено законом». Аналогичные
предписания по затронутому вопросу содержатся и в Модельном гражданском
кодексе стран СНГ (ст. 1214). Это может означать только то, что государство не
претендует на принципиально иной статус в отношениях частноправового
характера, как это было раньше. Ранее в проекте ГК РФ имелось
конкретизирующее положение: «Правила настоящей статьи применяются к
сделкам, которые государство совершает или с которыми оно связано иным
образом, чем при осуществлении суверенных функций. При определении
характера сделки принимается во внимание правовая природа сделки и
учитывается ее цель». Несомненно, в данной формулировке вызывает
безусловную критику противопоставление категорий совершения сделок и
осуществления «суверенных функций», поскольку государство ни при каких
обстоятельствах не утрачивает своей суверенности.
Все вышеизложенное, включая конвенционное регулирование и
национально-правовые акты некоторых государств, а также ряд крупных
гражданско-правовых процессов, прошедших в последние 10—15 лет в странах
Запада по искам иностранных физических и юридических лиц к СССР и
Российской Федерации, позволяет поставить сегодня задачу более тщательного
осмысления принципов регулирования, которое предстоит разработать
Российской Федерации в вопросе иммунитета.
В частности, развитие событий в рамках «дела о царских долгах»,
слушавшегося в федеральном районном суде г. Нью-Йорка в США по
коллективному иску физических лиц—держателей облигаций и бондов,
выпущенных царским правительством в 1916 г., о взыскании задолженности по
основному долгу и процентам, несмотря на многолетние (с 1982 по 1986 г.)
попытки СССР в лице МИД доказать неподсудность советского государства
американскому суду, вынудило правительство Советского Союза нанять
американских адвокатов и в конце концов явиться в суд. Хотя это и было
представлено в форме «специального обращения в суд», последствия явки и
непризнания иммунитета могли быть равными, а возможно, и более
серьезными, чем при неявке.
Вопрос о том, обладает ли данное государство в конкретном случае
иммунитетом, решается судом на основе установления, является ли деяние
подпадающим под суверенную либо коммерческую деятельность. В результате
такого рассмотрения суд определяет, обладает ли он в таком случае
юрисдикцией или нет. При этом доказательство своей «суверенности»
государство должно представить непосредственно, путем явки в суд, во всех
случаях предъявления к нему иска, пусть даже и лишенного оснований, в
порядке «специального обращения».
Разрешение спора, касавшегося полотен из коллекции С.И. Щукина во
французском суде, также вскрыло уязвимость в современных условиях теории
абсолютного иммунитета. При внимательном знакомстве с материалами дела
трудно игнорировать основной аргумент в позиции защиты ответчиков —
российских музеев и Российской Федерации, который сводился к тому, что оба
музея выполняют публично-правовую функцию, осуществляют хранение
картин, входящих в федеральную государственную собственность; что
организация выставок за рубежом является публично-правовой функцией
государства и не преследует каких-либо коммерческих целей, а их проведение
не направлено на извлечение доходов Российским государством.
Следовательно, вся конструкция была рассчитана на то, что вопрос об
иммунитете Российской Федерации встанет прежде всего в плоскости
функционального иммунитета.
Таким образом, мнения российских авторов, высказывавшихся в пользу
ревизии принципа абсолютного иммунитета государства в современных
условиях могут считаться небеспочвенными.
Контрольные вопросы:
1. Каковы особенности правового положения государства в
гражданско-правовых сделках международного характера?
2. В чем состоит юридическое содержание понятия иммунитета?
3. Каковы виды иммунитетов?
4. Какие существуют основные доктрины иммунитета государства и их
содержание?
5. Какими правовыми средствами осуществляется в современной
практике регулирование иммунитета государств?
6. Каковы перспективы и тенденции развития правового
регулирования иммунитета государства?
Глава 17. Правовое положение международных организаций
Литература: Богуславский М.М. Международное экономическое право. М.,
1986. С. 134—176; Нешатаева Т.Н. Мировой банк и Международный валютный
фонд: правовая идея и реальность// Московский журнал международного права.
1993. № 2. С. 82—100; Вельяминов Г.Н. Основы международного
экономического права. М., 1994; Шамсиев Х.Р. Лондонский и Парижский
финансовые клубы//Московский журнал международного права. 1998. № 3. С.
230—234.
Рассматривая вопрос о правовом статусе международных
(межправительственных, межгосударственных прежде всего) организаций в
МЧП, следует подчеркнуть, что конструкция международно-правового
договора как основы деятельности так называемых «международных
юридических лиц» весьма характерна именно для международных институций,
поскольку они создаются подобным образом и являются органами
сотрудничества государств или его координации. Международно-правовое
соглашение конституирует учредительный акт международной организации,
которая существует и действует в области международного публичного права.
Вместе с тем международная организация не может осуществлять свою
международно-правовую деятельность без того, чтобы не быть субъектом
хозяйственного оборота, — она должна получать от государства пребывания и
находящихся под его суверенитетом субъектов услуги связи, энергоснабжения,
пользоваться почтовыми, телеграфными, телефонными, железнодорожными,
космическими и прочими объектами и предприятиями, равно как и многими
другими благами и структурами в своей повседневной жизни.
Для того чтобы существовать реально в гражданско-правовых отношениях,
международные организации должны стать имманентно включенными в
рассматриваемую хозяйственную, правовую, административную и т.д. систему
в качестве составной единицы, ибо вне связей с какой-либо национальной
правовой системой конкретного государства ни одно образование существовать
не может. Надлежащей формой подобного существования в юридическом и
экономическом плане выступает, как известно, институт юридического лица.
Его образование санкционируется соответствующим правопорядком. Например,
ООН — юридическое лицо штата Нью-Йорк (США), ЮНЕСКО — французское
юридическое лицо, МОТ, ВОЗ, Международный союз электросвязи,
Международный почтовый союз и др. — юридические лица кантона Женева
Швейцарской Конфедерации, МВФ — юридическое лицо федерального округа
Колумбия (США), МАГАТЭ — австрийское юридические лицо и т.д.
Указанные образования, равно как и любые другие юридические лица,
должны обладать гражданской правосубъектностью, чтобы защищать в судах и
иных учреждениях свои права или связанных с ними третьих лиц, быть истцами
и ответчиками, а также иметь возможность требовать исполнения судебных и
арбитражных решений в стране пребывания и в других государствах. Они
должны располагать правомочием приобретать и иметь в собственности
имущество, пользоваться им в целях выполнения задач как уставной, так и иной
разрешенной законом страны местонахождения деятельности, распоряжаться
им и быть участниками хозяйственного оборота — внутреннего и внешнего
(международного).
Как правило, международные организации обладают статусом национального
юридического лица страны своего местопребывания без каких-либо изъятий,
ограничений в ту или иную сторону (скажем, привилегий и льгот). Вместе с
тем, когда имеется в виду предоставить тому или иному юридическому лицу
подобного рода исключительный режим, между государством пребывания и
международной организацией может быть заключен соответствующий
международный договор. Например, на основании ст. 2002 Договора о создании
Североамериканской зоны свободной торговли (САДСТ) штаб-квартира
организации — Секретариат находится в г. Торонто (Канада). В силу этого,
участвуя в гражданском обороте для целей выполнения задач уставной
деятельности, эта международная организация является юридическим лицом
канадского права.
Другой пример. Странами-членами Содружества Независимых Государств
была создана международная кредитно-финансовая организация —
Межгосударственный банк. Согласно международно-правовому договору об
учреждении Банка местом пребывания его стал город Москва (Российская
Федерация). Вследствие этого 30 июля 1996 г. Межгосударственным банком и
Правительством РФ было подписано Соглашение об условиях пребывания
Межгосударственного банка на территории РФ.
В Соглашении, в частности, указывается, что Банк пользуется правами
юридического лица на территории России, правомочен заключать
международные и другие соглашения, приобретать, арендовать, отчуждать
движимое и недвижимое имущество и распоряжаться им, совершать другие
действия, направленные на выполнение задач, возложенных на Банк его
уставом. Наряду с этим договором и принятыми в его исполнение
внутригосударственными актами РФ предусматривалось, что Банк
освобождается от всех налогов, сборов, пошлин и других платежей, взимаемых
на территории России, за исключением тех, которые представляют собой плату
за пользование конкретными видами обслуживания. Должностные лица Банка
(согласно списку, утверждаемому Советом Банка) приравнены по объему
привилегий и иммунитетов к дипломатическим представителям иностранных
государств на территории РФ. Налогообложение окладов и других
вознаграждений, выплачиваемых сотрудникам Банка, осуществляется в
соответствии с законодательством Российской Федерации и ее
международными договорами. Привилегии и иммунитеты, предоставленные
Соглашением, не распространяются на должностных лиц Банка, являющихся
гражданами РФ.
В то же время Банк обязан производить обязательные отчисления в фонды
занятости государств, гражданами которых являются сотрудники Банка, а также
в пенсионные фонды государств, на территории которых эти сотрудники
постоянно проживают. Взносы по обязательному медицинскому страхованию
уплачиваются Банком в соответствии с порядком, действующим в Российской
Федерации.
Хозяйственная деятельность международных организаций в современных
условиях носит достаточно широкий характер. Например, МАГАТЭ, будучи
специализированным учреждением ООН, осуществляет наряду с контролем и
координацией сотрудничества государств непосредственные научные
исследования в области ядерной энергетики. В рамках этого направления
деятельности МАГАТЭ развернула систему перепоручения проведения
исследований национальным институтам соответствующих стран. С целью
конкретной разработки тем в этой области МАГАТЭ заключает с
национальными институтами договоры, которые имеют гражданско-правовую
природу. Еще пример. 18 декабря 1962 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла
Резолюцию 1827 (XVII), в соответствии с которой перед организацией
ставилась задача создания специального института по подготовке персонала и
проведению исследований по проблематике ООН. В качестве такового в 1964 г.
появился ЮНИТАР. В рамках этого института проводились обучение и
подготовка международных чиновников для стран, освободившихся от
колониальной зависимости, в области техники и процедуры оказания
технической помощи, а также финансирования и экономического развития.
ЮНИТАР, кроме того, обеспечивал и научные исследования. Как обучение, так
и исследования проводились постоянным персоналом института. Вместе с тем в
практике ЮНИТАР эти операции могут перепоручаться отдельным лицам и
национальным учреждениям различных стран.
Безусловно, что подобные инструменты сотрудничества были бы
невозможны, если бы международная организация не имела статуса
юридического лица — полноправного субъекта гражданско-правовых
отношений в национально-правовой сфере конкретного государства.
Презюмируется, что международная организация становится правосубъектным
в цивилистическом смысле образованием с момента регистрации ее устава
(учреждения) либо включения в реестр юридических лиц государства
местонахождения, которое, как правило, указывается в ее учредительных
документах, конституирующих ее прежде всего как субъект международного
публичного права. Правоспособность такого юридического лица определяется
по закону того государства, в котором находится штаб-квартира
международной межгосударственной (межправительственной) организации.
Что касается правового положения неправительственных международных
организаций, то оно подчиняется общему принципу регулирования,
установленному в коллизионных и материальных нормах действующего права
соответствующего государства. Таков подход и действующего российского
законодательства в этом вопросе. Так, в письме ЦБ РФ от 5 сентября 1994 г. №
109 «О внесении изменений и дополнений в Инструкцию Банка России от 16
июля 1993 г. № 16 «О порядке открытия и ведения уполномоченными банками
счетов нерезидентов в валюте Российской Федерации» говорится следующее:
«...правовой статус международных неправительственных организаций,
созданных в соответствии с законодательством иностранных государств,
определяется в соответствии с частью 1 статьи 161 Основ гражданского
законодательства Союза ССР и республик. Международные
неправительственные организации, созданные в соответствии с
законодательством Российской Федерации, являются резидентами Российской
Федерации».
Контрольные вопросы:
1. Каковы правовые основы статуса международных
(межправительственных) организаций в практике международных
хозяйственных отношений?
2. Какие отличия характеризуют правовой статус государства и
международных организаций в отношениях, регулируемых
международным частным правом?
Раздел второй. Вещные права в международном частном праве
Глава 18. Право собственности в МЧП
Литература: Корецкий В.М. Очерки англо-американской доктрины и практики
международного частного права. М., 1948; Перетерский И.С., Крылов С.Б.
Международное частное право. М., 1959. С. 94—117; Лунц Л.А. Курс
международного частного права. Особенная часть. М., 1975. С. 99—127; Лунц
Л.А., Марышева Н.И., Садиков О.Н. Международное частное право. М., 1984. С.
117—130; Лаптев В.В. Вопросы собственности в современном международном
частном праве//Вопросы международного частного права. М., 1956;
Вилков Г.Е. Национализация и международное частное право. М., 1962;
Законодательство об иностранных инвестициях России и стран
ближнего
зарубежья. М., 1992; Сборник договоров об оказании правовой помощи. М.,
1996; Харченко В.В. Порядок осуществления Российской Федерацией
правомочий собственника за рубежом//Журнал международного частного
права. 1997. № 1 (15); Дерюгина С.В. Правовые аспекты понятия «свободная
экономическая зона»//Государство и право. 1997. № 5; Богуславский М.М.
Международное частное право: Учебник. М., 1998. С. 163—194; Ануфриева
Л.П., Ваксян А.3., Гранкин М.И. и др. «Я — собственник». Домашняя
юридическая энциклопедия. М., 1998. С. 354—390; Звеков В.П. Международное
частное право. Курс лекций. М., 1999. С. 238—251; Кох X., Магнус У., Винклер
фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное
правоведение / Пер. с нем. М., 2001. С. 194— 212.
§1. Право собственности как основной институт МЧП
Право собственности издавна является одной из основных правовых
категорий вообще, тем более для отношений, регулируемых международным
частным правом. Институт права собственности в международных отношениях
получил в последние десятилетия «второе дыхание» и неизмеримо большее
распространение, чем раньше, ввиду перехода ряда государств к принципам
открытости в организации общества и закономерного вследствие этого
расширения географической сферы, в рамках которой осуществляется
перемещение лиц, капиталов и услуг.
Ныне уже не встают с такой силой, как прежде, вопросы классовых различий
отношений собственности при освещении данного института в аспекте
международного частного права. Тем не менее не устранились и, пожалуй, еще
долгое время будут сохраняться те расхождения чисто юридического порядка,
которыми характеризуется материальное право различных государств и
соответствующих правовых систем в области отношений собственности. В этом
смысле ведущими направлениями исследования вещно-правовых отношений в
международном частном праве будут оставаться коллизионные аспекты
правового регулирования. С другой стороны, вряд ли некоторые моменты
регулирования вещных прав и связанных с ними отношений, имевшие место в
истории МЧП и получившие соответствующий резонанс в теориях, которые
были обусловлены именно классовым подходом к решению проблем права
собственности в МЧП, должны быть преданы забвению. Таким образом,
рассмотрение данного института в аспекте
международного частного права
предполагает не только коллизионный или историографический аспекты, но
также и анализ проблем материально-правового регулирования отношений
собственности в связи с рядом очень значимых в экономическом, юридическом
и политическом плане явлений, таких, как иностранные инвестиции,
национализация иностранной собственности, «экстратерриториальное»
действие актов о национализации, международно-правовое регулирование
иностранных инвестиций
и т. д.
В отечественных курсах по международному частному праву изложение
материала в таком ключе является типичным. Зарубежные издания большей
частью ограничиваются коллизионным ракурсом рассмотрения этого института
МЧП. Таков подход А.Н. Макарова, Л. Раапе, Дж. Чешира и П. Норта, И.
Нибуайе, М. Иссада и др. В одной из последних работ, затрагивающих
проблемы международного частного права, — труде голландских авторов,
возглавляемых М. Коппенол-Ляфорс, право собственности также исследуется
под традиционным углом зрения, причем сопровождается принципиальным
замечанием, что данная сфера представляет собой наименее спорную часть
действующих норм.
§ 2. Коллизионно-правовое регулирование вещных отношений
Господствующим правилом выступает положение о том, что регулирование
вещных отношений подчиняется закону того государства, на территории
которого данная вещь находится (lege situs). При этом понимается, что право
страны местонахождения вещи регулирует возникновение, способы, переход,
содержание, ограничения права собственности. Положение о привязке к закону
места нахождения вещи разделяется всеми странами без исключения. Своими
истоками эта норма восходит к средневековью и первоначально относилась
только к недвижимым вещам. В отношении же движимостей считалось, что
«движимость привязана к человеку» («mobilia ossibus haerent») и что
«движимость следует за лицом» («mobilia personam sequuntur»). Основанием
привязки служил личный закон — домицилий (местожительство) лица,
являющегося собственником или владельцем вещи.
Вместе с тем
подчинение движимостей личному закону вызывало серьезную
критику, решительный характер которой со стороны немецких авторов Вехтера
и Савиньи, подчеркнувших неясность этого принципа (о каком лице в данном
случае говорят: о собственнике, о владельце или об уполномоченном лице — и
как быть, если о праве собственности спорят два лица с несовпадающим
личным законом), был
подмечен русским ученым А.Н. Макаровым. Вот почему
Л. Раапе пишет, что в Германии со времен Савиньи и Вехтера не спорят о том,
что «lex rei sitae» должен применяться и к движимым вещам. Другие страны
шли в основном по такому же пути. Франция, Бельгия, Швейцария, Италия и
Австрия (последняя даже частично вопреки иному, установленному в тексте
закона) — все в отношении движимости делают привязку к «lex rei sitae». В
Англии и повсюду в Соединенных Штатах хотя и в последнюю очередь, но все
же отказались от положения «personalty (personal property) has no locality»
(«движимое имущество не имеет места нахождения»).
Выдвинутые в конце XIX в. теории о международно-правовом характере
норм МЧП (Э. Цительман, Ф. Кан — Германия), и поддержанные с некоторой
модификацией современными авторами (М. Келлером и К. Сиром —
Швейцария), базировались именно на утверждении обычно-правовой природы
коллизионного принципа «закона местонахождения вещи» («lex rei sitae»),
поскольку длительность и всеобщность его применения не вызывали сомнений.
Разделение вещей на данные две категории — движимых и недвижимых
вещей — до разработки и введения в действие
Основ гражданского
законодательства 1991 г. было не известно советскому праву, поэтому
разграничение соответствующих коллизионных привязок также не было
характерным для нашей правовой системы. Вследствие указанных изменений в
вещно-правовом регулировании подобного рода проблемы приобрели в
последнее время актуальность и для Российской Федерации. Особое значение
они имеют, в частности, при осуществлении внешнеэкономических
сделок и
вообще сделок международного характера.
1. Коллизионно-правовое регулирование права собственности и иных
вещных прав на недвижимое имущество
С точки зрения международного частного права следующие области
определяют наиболее характерные несовпадения в правовом регулировании
вещных отношений различных государств: возникновение и прекращение права
собственности, момент перехода права собственности, круг вещей, изъятый из
оборота для целей возникновения права собственности, способы возникновения
и прекращения права собственности, форма сделки и дееспособность лица в
отношении сделок с недвижимостью и специальными категориями вещей
(морскими, речными, воздушными судами, иными транспортными средствами и
т.д.), содержание права собственности, обременение вещей (заклад, залог,
ипотека) и иные права на вещи, а также защита добросовестного приобретателя
и т.п.
В части недвижимости в силу самого своего характера неподвижности
отыскать подлежащий применению к данной категории объектов права
собственности правопорядок не составит труда: фактическое место нахождения
не меняется и означает постоянство применяемого для регулирования закона
(правопорядка в целом). Сложной может оказаться в ряде случаев лишь
привязка недвижимости к соответствующему праву, когда речь идет о ее
пограничном в буквальном смысле слова местонахождении, т.е. когда вещь
расположена на таком участке, который охватывается территорией двух или
более государств.
Применение к недвижимости принципа lex situs и приобретение этим
правилом всеобщего характера распространения обусловлено в первую очередь
публично-правовыми интересами, которые всегда имеются в этом случае для
государства местонахождения. Этим объясняется, например, практически
повсеместное требование о регистрации недвижимости и прав ее приобретения
по месту фактического ее нахождения. В подобных условиях данный
коллизионный принцип является единственно действенным.
Определенное изъятие из общего правила применительно к недвижимым
вещам составляет вопрос о переходе права собственности в некоторых особых
ситуациях. Например, если переход права собственности осуществляется в
рамках так называемого общего перехода (генеральной цессии) прав на
имущество, как, скажем, это бывает в случаях наследования, то здесь возможно
отступление от lex situs. Англия и Франция применяют его вне зависимости от
статута наследования, в то время как ФРГ и Нидерланды рассматривают
переходящую в порядке наследования недвижимую вещь частью всей
наследственной массы и отступают от закона местонахождения вещи, применяя
закон, регулирующий наследственные отношения как таковые.
Ранее отмеченная возможность известного осложнения в решении
коллизионных вопросов вещных отношений, связанных с правопорядками
разных государств в сфере недвижимого имущества, существует в ряде
аспектов применительно к праву собственности на вещи (например,
касающихся права владения, узуфрукта, залога, сервитута и т.д.). Наиболее
непростыми чаще всего оказываются ситуации в связи с сервитутами. Особенно
это важно для стран, по территории которых протекают водотоки, питающие
земли и хозяйства ряда государств. Если «служебный» и «господствующий»
участки земли находятся в разных странах (когда земельное владение находится
по обе стороны границы или исток ручья находится на территории одной
страны, а орошаемый участок земли — на территории другой), вопрос о lex situs
становится краеугольным и в то же время неоднозначно решаемым. М. Иссад,
обращая на него внимание как на весьма важный в практическом смысле для
Алжира и соседних с ним стран, подчеркивает, что доктрина не дает
рекомендаций, а судебных решений по этому поводу не существует. Однако,
ссылаясь на мнение А. Батиффоля, он приходит к выводу, что, поскольку
фактические действия по реализации сервитута имеют место на «служебном»
участке, должен быть применен закон страны местонахождения последнего,
хотя вспомогательный его характер по отношению к основному участку и не
подлежит сомнению.
Весьма распространенным основанием приобретения и утраты права
собственности в международном хозяйственном обороте служит договор.
Трактовка вопроса о применимом праве в таком варианте возникновения права
собственности не совпадает в разных странах и создает иную проблему,
неодинаково решаемую в них. Дело в том, что нередко избирается путь
кумуляции коллизионных привязок. Например, вещное право, основанное на
договоре, браке (ипотека недвижимости замужней женщины в арабских
странах) или судебном решении (судебная ипотека), может быть реализовано,
только если оно признается законом местонахождения имущества. Разумеется,
что подобное серьезно затрудняет юридическое решение проблемы по
существу.
Сфера действия lex rei sitae. В вопросе сферы действия lex situs также нет
совпадения в праве различных государств. Закон местонахождения вещи
определяет статус недвижимости, а вопросы дееспособности и обязательств
подчинены соответствующим правопорядкам, найденным в силу коллизионных
норм на основе личного закона. Такова доктрина континентальных стран.
Англосаксонские страны подчиняют закону местонахождения весь спектр
правоотношений — от статуса самого имущества до дееспособности лица.
Некоторые государства занимают промежуточную позицию. Так, ст. 17
алжирского ГК гласит, что закон местонахождения имущества регулирует не
только право собственности и владения, но и другие вещные права, к которым
относятся как основные, так и дополнительные права, а согласно п. 2 ст. 18 все
сделки с недвижимостью подчиняются закону ее местонахождения
безусловным образом.
Форма сделок с недвижимостью — особая область коллизионно-правового
регулирования, которая в большинстве случаев также подчиняется закону
местонахождения имущества. Это касается и обременения недвижимости.
Однако здесь имеются и свои нюансы. Например, можно
считать
действительной ипотеку, установленную за границей по местному закону на
недвижимость, находящуюся в Алжире. Однако для признания ее
действительной и в этой стране, потребуется выдача экзекватуры местного суда
в соответствии со ст. 325 ГПК и оповещение третьих лиц о таком обременении,
предусмотренное ст. 904 ГК. Иностранный закон регулирует обязательственные
отношения, а территориальный — определяет форму и последствия сделки с
недвижимостью. Существует также иная альтернатива: все регулирование
осуществляется в соответствии с территориальным законом — lex situs.
Во французском ГК прямо предусматривается, что установленная за
границей ипотека имущества, находящегося во Франции, недействительна (ст.
2128). То же самое предусматривается в отношении залога и гарантий по
движимому имуществу.
Согласно ГК Испании и
для недвижимых, и для движимых вещей (а также
негаторных и виндикационных исков) существует единая коллизионная
привязка — к закону местонахождения (ст. 334, 336 и 348.2). Для «вещей в
пути» («res in transitu») предусматривается выбор между законом места
отправки согласно Конвенции 1958 г. о переходе права собственности на товар
в международной купле-продаже и законом места назначения, осуществляемый
на
основании автономии воли сторон, участвующих в договоре. В договорах