Ануфриева Л.П. Международное частное право. Особенная часть. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
дипломатических представительствах, консульских учреждениях,
международных организациях, аккредитованных при Министерстве
иностранных дел РФ; пребывающих в Российской Федерации с
официальным визитом; находящихся в РФ по приглашению
работников дипломатических представительств, консульских
учреждений и международных организаций, аккредитованных при
Министерстве иностранных дел РФ; имеющих право на бесплатное
оказание медицинской помощи (включая медико-транспортные
услуги) в соответствии с международными договорами РФ.
Медицинское страхование граждан стран СНГ осуществляется на
основе международных договоров, заключенных РФ с этими
государствами. Особо следует указать на норму вышеуказанного
Постановления № 1488, предписывающую Министерству
иностранных дел РФ при введении иностранным государством
порядка, в соответствии с которым медицинское страхование
является обязательным условием въезда российских граждан на его
территорию, рассматривать вопрос о необходимости введения
аналогичного условия при въезде граждан этого государства в
Российскую Федерацию.
Осуществление соответствующих прав физическими лицами —
иностранцами обеспечивается адекватной процессуальной
правоспособностью, т.е. способностью быть стороной в процессе,
направленном на судебную защиту нарушенных или оспариваемых
прав. Данный аспект правового положения индивидуумов-
иностранцев на территории РФ в полном соответствии с
конституционными предписаниями урегулирован преимущественно в
ст. 433—438 Гражданско-процессуального кодекса РСФСР 1964 г. (в
ред. от 31 декабря 1990 г.) и Арбитражном процессуальном кодексе
РФ от 5 мая 1995 г. (ст. 22, 210—215). Здесь необходимо отметить
то обстоятельство, возникающее согласно указанным и иным
действующим правоположениям, что данная категория лиц вправе
подавать заявления о признании
недействительными актов
государственных органов и органов местного самоуправления,
которые должны приниматься и рассматриваться судами в общем
порядке, и, кроме того, предъявлять требования о возмещении
убытков, причиненных действием (бездействием) государственных
органов, органов местного самоуправления или их должностных лиц
либо в результате издания неправомерного акта.
Суды Российской Федерации также принимают иски иностранных
физических
лиц о признании недействительными актов, изданных органами
управления юридических лиц, участниками которых являются указанные
физические лица, если они не соответствуют закону и иным нормативным
правовым актам и нарушают права и охраняемые законом интересы таких лиц
(например, решения собраний акционеров, правления и иных органов
юридического лица — акционерного общества, нарушающие права акционеров,
предусмотренные законодательством).
Безусловно, некий абстрагированный от индивидуальных особенностей
каждой категории подход к освещению правового положения в Российской
Федерации неоднородного во многих отношениях контингента иностранных
физических лиц не может быть признан плодотворным во всех смыслах.
Необходимо осознавать, что в реальной жизни конкретные параметры статуса
лица в сущности зависят от того, к какой группе лиц оно относится. И здесь
имеется несколько различных критериев. Например, в зависимости от времени
пребывания на территории РФ иностранные граждане и лица без гражданства
применительно, в частности, к валютному регулированию, налогообложению и
др. делятся на «резидентов» и «нерезидентов». Вместе с тем важное значение
имеют цели пребывания лица в Российской Федерации, характер деятельности,
род занятий и проч. Хотя описанный выше объем гражданской и гражданско-
процессуальной право- и дееспособности индивидуума, относящегося к
категории иностранных физических лиц, не колеблется в целом, однако с
учетом его специфической деятельности в Российской Федерации в качестве,
допустим, инвестора, концессионера, обладателя лицензии в области рыбного
хозяйства, морского промысла, поиска, разведки и разработки минеральных
ресурсов на отдельных участках государственной территории РФ и таковых,
подпадающих под ее исключительную юрисдикцию, и т.д. в нем необходимо
проявляются соответствующие особенности.
Так, в силу ст. 7 федерального закона «О континентальном шельфе
Российской Федерации» от 30 ноября 1995 г. участки континентального шельфа
могут предоставляться физическим и юридическим лицам иностранных
государств (пользователям). Преимущественные права при прочих равных
условиях предоставляются пользователям, максимально использующим
возможности промышленности Российской Федерации. С внешней стороны это
выглядит общим мерилом. С другой же стороны — это бесспорное ограничение
фактического характера в отношении иностранных пользователей, поскольку
совершенно естественно, что в большей мере подобное в силу объективных
обстоятельств может быть осуществлено отечественными субъектами. Данное
условие можно считать «имплицитным ограничением». Кроме того,
применяются и такие ограничения, которые выражены явным порядком.
Например, как установлено в упомянутом акте, «в интересах обеспечения
безопасности и развития промышленности и энергетики РФ могут вводиться
ограничения на участие иностранных пользователей в конкурсах (аукционах) на
поиск, разведку и разработку ресурсов отдельных участков».
В то же время следует отметить случаи, когда ограничения право- и
дееспособности иностранных граждан и лиц без гражданства бывают
необоснованными, т.е. не базирующимися на законе. Обратимся к сфере
интеллектуальной деятельности. Общим принципом выступает здесь, как и в
других сферах, право иностранных авторов изобретений, товарных знаков,
знаков обслуживания, промышленных образцов и т.д. наравне с российскими
гражданами подать заявку на соответствующий вид объектов промышленной
собственности в Российское патентное ведомство (Роспатент) и получить при
условии удовлетворения требованиям закона охранное свидетельство (ст. 36
Патентного закона от 23 сентября 1992 г., ст. 47 закона РФ «О товарных знаках,
знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» от 23
сентября 1992 г.). Однако механизм подачи заявки, ведения дел по получению и
поддержанию документа в силе в подобных случаях, когда имеется
определенная категория иностранных заявителей, особый: «Заявка может быть
подана через патентного поверенного... Физические лица, проживающие за
пределами РФ, или иностранные юридические лица... ведут дела по получению
патентов и поддержанию их в силе через патентных поверенных» (п. 3 ст. 15
Патентного закона). «Иностранные юридические лица или постоянно
проживающие за пределами РФ физические лица... ведут дела... через
патентных поверенных» (ст. 8 Закона о товарных знаках). Заметим, что в
Патентном законе соответствующие нормы сконструированы и выражены,
несомненно, как диспозитивные, в Законе о товарных знаках — как
императивные, но имеющие достаточно четкую конкретизацию в отношении
круга лиц, на которых они должны распространяться. Иными словами, через
патентных поверенных должны действовать физические лица—иностранцы
(заявители-изобретатели), если они проживают не в России. При этом не
оговорено, что речь идет о месте постоянного жительства. Презюмируется,
таким образом, что проживающие в Российской Федерации иностранцы вправе
подавать дела в Патентное ведомство и вести их там без помощи патентных
поверенных. Во втором из приведенных актов достаточно четко установлено,
каким заявителям адресовано это положение — постоянно проживающим вне
территории РФ. Следовательно, лица, имеющие местожительство в России,
вправе вести дела самостоятельно. Практика же Роспатента пошла по иному
пути — обязательного требования об участии патентного поверенного во всех
случаях, когда имеет место иностранный заявитель, что не может не вызвать
возражений ввиду создания тем самым необоснованного ограничения прав
определенных иностранных физических лиц путем произвольного истолкования
и применения нормы правового акта. Нелишне заметить, что и в вопросе уплаты
патентных пошлин иностранные граждане пользуются иными, нежели
российские граждане, ставками.
Контрольные вопросы:
1. Какие существуют основные режимы для установления
правоспособности иностранных граждан и лиц без гражданства в
международном частном праве?
2. Каковы коллизионные принципы определения дееспособности,
ограничения или лишения дееспособности иностранных физических
лиц?
3. Правовое регулирование института безвестного отсутствия и
объявления умершим в МЧП.
4. Каково правовое положение иностранных граждан и лиц без
гражданства в Российской Федерации?
Глава 15. Юридические лица
Литература: Ладыженский A.M. Теория национальности юридического лица в
международном частном праве//Советский ежегодник международного права.
1964—1965. М., 1966; Корецкий В.М. Очерки англо-американской доктрины и
практики международного частного права // Избранные труды. Т. 2. Ч. 1.
Международное частное право. Киев, 1989. С. 4—125; Перетерский И.С.,
Крылов С.Б. Международное частное право. М., 1959. С. 82—93; Лунц Л.А. Курс
международного частного права. Особенная часть. М., 1975. С. 41—73; Лунц
Л.А., Марышева Н.И., Садиков О.Н. Международное частное право. М., 1984. С.
90—110; Правовые формы организации совместных производств стран—членов
СЭВ. М., 1985; Гражданское и торговое право капиталистических государств:
Учебник / Под ред. Васильева Е.А. М., 1993; Сборник договоров об оказании
правовой помощи. М., 1996; Ануфриева Л.П. Иностранные юридические лица:
правовое положение в Российской Федерации//Российская юстиция. 1997. № 2;
Троценко А., Карманова Е. Оффшорные компании. М., 1995; Оффшорные
фирмы в международном бизнесе: принципы, схемы, методы. М., 1998; Звеков
В.П. Международное частное право: Курс лекций. М., 1999. С. 204—221;
Блищенко И.П., Дориа Ж. Прецеденты в международном публичном и частном
праве. М., 1999; Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. 4-
е изд., перераб. и доп. М., 2001. С. 134—163; Кох Х., Магнус У., Зинклер фон
Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение /
Пер. с нем. М., 2001. С. 213—233.
§ 1. Некоторые общие вопросы учения о юридических лицах вМЧП
Изучение в международном частном праве такой категории, как
юридические лица, связано с решением ряда проблем не только практического,
но и теоретического порядка. В рассматриваемой области, равно как и в других
институтах, и вообще для международного частного права весьма характерно
разделение всех лиц, действующих на данной территории, на отечественных
(национальных) и иностранных. То же самое имеет место и применительно к
юридическим лицам. Одним из самых важных обстоятельств, которое прежде
всего принимается в расчет при оценке правового положения юридического
лица в конкретном государстве, выступает критерий: к какой категории лиц в
вышеуказанном смысле оно относится — «своим», т.е. принадлежащим к
данной стране, или «чужим», принадлежащим к другому государству.
Физическое лицо имеет гражданство (подданство), т.е. особую правовую
связь с определенным государством, в силу которой обеспечивается защита его
прав и интересов даже вне пределов собственного государства с помощью
разнообразных средств, предпринимаемых последним, а также домициль —
место постоянного или преимущественного жительства, которое далеко не
всегда совпадает с государством гражданства (подданства). А есть ли домициль
у юридического лица? Существует ли понятие «национальности»
применительно к юридическим лицам? Может ли домициль юридического лица
быть иным, нежели страна его учреждения? Эти и многие другие вопросы в
каждом
конкретном случае требуют надлежащего ответа, который в конечном
итоге определит правовое положение юридического лица. Кроме того, после
получения ответов на поставленные вопросы необходимо рассмотреть
материальное содержание тех правовых норм, которые регулируют правовой
статус, право- и дееспособность, ее объем, возникновение и условия ее
прекращения, ограничения прав и обязанностей юридических лиц в
гражданско-правовом отношении в соответствующей стране и т. д.
Основным фактором для уточнения гражданско-правового статуса
иностранных юридических лиц в международном частном праве является то
обстоятельство, что на них воздействуют по крайней мере две регулирующие
системы — система национального права государства, считающегося для
данного юридического лица «своим», и государства, на территории которого
оно действует или предполагает действовать (территориальный закон). При
этом в ряде случаев особое значение могут иметь также и нормы
соответствующих многосторонних или двусторонних международных
договоров, в которых участвуют рассматриваемые государства.
§ 2. «Национальность» юридического лица
Отвечая на поставленные выше вопросы, следует подчеркнуть, что, конечно
же, категория «национальности» применительно к юридическим лицам является
условной, неточной, используемой в определенной мере лишь в целях удобства,
краткости, обиходного употребления, и в юридическом отношении не может
рассматриваться как надлежащая для целей обращения к ней при
характеристике юридических лиц. Ею, бесспорно, оперируют в качестве
понятия, к которому прибегают, когда говорят о физических лицах. Тем не
менее ее использование в аспекте юридических лиц не вызывает возражений,
если стоит задача отграничения, как было подчеркнуто ранее, отечественных
правосубъектных образований от иностранных. Например, по Закону
Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ) о торговых посредниках (агентах)
1981 г. (с изменениями 1988 г.) торгово-посредническую деятельность вправе
осуществлять в ОАЭ только граждане или юридические лица ОАЭ. Иными
словами, подобного рода деятельность для иностранных компаний запрещена.
Другой пример. На основании Закона о компаниях № 8 1984 г. (с изменениями
и дополнениями, внесенными Законом № 13 1988 г.) 51% акций компании,
создаваемой на территории ОАЭ, может владеть только физическое или
юридическое лицо отечественного правопорядка. Следовательно, задача
установления, идет ли в данном конкретном случае речь о местном или
иностранном субъекте права, выступает как наиглавнейшая. Особенно наглядно
категория «национальности» юридических лиц выступает в ситуациях
объявления экономических и политических санкций в отношении какого-либо
государства, которые имманентно распространяются и на его физических или
юридических лиц. В частности, в известном деле «Банка Ливии против Бэнкерз
Траст Компани» по иску, заявленному истцом в Высокий суд Англии в 1987 г.,
«национальность» истца, т.е. его принадлежность к ливийскому государству,
была ключевым моментом для использования Соединенными Штатами
Америки экономических санкций против Ливии, послуживших основаниями
для судебных требований. Истец, Ливийский арабский внешний банк —
ливийская государственная корпорация, контролируемая Центральным банком
Ливии, 8 января 1986 г., в 14.00 по нью-йоркскому времени выдал поручение
ответчику Бэнкерз Траст компани, корпорации, зарегистрированной в штате
Нью-Йорк, о переводе средств в Лондон, в филиал ответчика на счет клиента.
Головной офис американской корпорации в Нью-Йорке не удовлетворил
запрос
своего филиала о перечислении средств его клиенту, поскольку в 16.00 того же
дня была получена информация секретаря казначейства США о том, что
Президент США подписал указ, запрещающий американским юридическим
лицам, в том числе их филиалам за границей, выплачивать валютные средства
ливийским учреждениям в качестве меры в рамках объявленных против Ливии
экономических
санкций.
Помимо этого, в консульских конвенциях, заключаемых государствами, в
числе функций консула значится и «осуществление предусматриваемых
законом и правилами представляемого государства прав надзора и инспекции в
отношении судов, имеющих национальность представляемого государства, и
самолетов, зарегистрированных в этом государстве, а также в отношении их
экипажей; оказание помощи упомянутым выше судам и экипажам, принятие
заявлений относительно плавания судов, осмотр и оформление судовых
документов...» (ст. 37 Консульской конвенции, заключенной между Российской
Федерацией и Республикой Корея 18 марта 1992 г.). Кроме того,
соответствующим двусторонним международным договором может быть
установлено, что юридическим лицам, принадлежащим к договаривающимся
государствам, предоставляется на основе взаимности национальный режим
(либо режим наибольшего благоприятствования) для целей осуществления
деятельности на территории другого договаривающегося государства. В этом
случае также крайне необходимо разграничить, во-первых, своих, т.е.
национальных, юридических лиц, во-вторых, иностранных, т.е. принадлежащих
к договаривающемуся государству, и, в-третьих, «чужих» — принадлежащих к
недоговаривающимся государствам.
Термин «национальность» устойчиво используется в праве применительно к
морским, речным, воздушным и прочим (космическим) судам. Так, в Кодексе
торгового мореплавания РФ от 30 апреля 1999 г. в п. 1 ст. 17, именуемой
«Национальность судна», устанавливается: «Судно, пользующееся правом
плавания под Государственным флагом Российской Федерации, имеет
национальность Российской Федерации. Судно, имеющее национальность
Российской Федерации, обязано нести Государственный флаг Российской
Федерации» (пп. 1, 2). Аналогичны положения ст. 4 Воздушного кодекса РФ от
19 марта 1997 г.: «Воздушное судно, зарегистрированное или учтенное в
установленном порядке в Российской Федерации, приобретает национальную
принадлежность Российской Федерации». Последующие положения со всей
логичностью обусловливают, что исключение судна из Государственного
реестра гражданских воздушных судов РФ влечет за собой утрату судном
национальной принадлежности Российской Федерации: «Данные о
гражданском воздушном судне исключаются из Государственного реестра
гражданских воздушных судов в случаях продажи гражданского воздушного
судна или перехода на иных основаниях права собственности на него
иностранному государству, иностранному гражданину, лицу без гражданства
или юридическому лицу при условии вывоза судна за пределы территории
Российской Федерации» (п. 5 ст. 33 Воздушного кодекса РФ).
§ 3. Личный статут юридического лица
Что касается понятий, правомерно и юридически точно употребляемых
применительно к иностранным юридическим лицам, то к ним прежде всего
следует отнести категорию «личного статута» юридического лица. Легально в
собственном качестве категория личного статута юридического лица закреплена
в особой статье
ГК РФ и модельного гражданского кодекса, разработанного в
рамках стран СНГ, — «Закон юридического лица». «Личный статут» — это тот
правопорядок, в силу предписаний которого появилось данное образование, в
качестве юридического лица осуществляющее деятельность. Нормы этого
правопорядка санкционируют возникновение и ликвидацию соответствующего
юридического лица.
Очень часто в международной жизни вопросы отыскания закона, которому
подчиняется и в соответствии с которым было создано то или иное
юридическое лицо, возникают в связи с налогообложением, являющимся
важной составляющей его общего правового положения в зарубежной стране.
Так, если договором об устранении двойного налогообложения, действующим
между Российской Федерацией и Бельгией, установлено, что от
налогообложения на территории одного договаривающегося государства
освобождаются доходы, полученные юридическими лицами от
соответствующих видов деятельности, осуществляемой на территории другого
договаривающегося государства, то необходимо, как минимум, подтвердить,
является ли данное образование, претендующее, скажем, на освобождение от
налога на прибыль в России, бельгийским юридическим лицом, и таким
образом выявить, распространяются ли на него положения международного
договора.
Так, при рассмотрении Президиумом ВАС РФ протеста первого заместителя
Председателя Высшего арбитражного суда Российской Федерации на решение
от 8 июля 1996 г., Постановление апелляционной инстанции от 26 декабря 1996
г. Арбитражного суда Свердловской области и постановление Федерального
арбитражного суда Уральского округа от 14 марта 1997 г. по иску корпорации
«Пан Ам Фармасьютиклз, инк.» к Государственной налоговой инспекции по
городу Екатеринбургу о признании недействительным предписания от 21
февраля 1996 г. о применении финансовых санкций за занижение в 1994 году
прибыли арбитражные органы вынуждены были установить, что обратившееся
в суд юридическое лицо является корпорацией, учрежденной в соответствии с
законодательством Соединенных Штатов Америки и, вследствие положений п.
4 ст. 1, 2 и 3 Закона Российской Федерации «О налоге на прибыль предприятий
и организаций», налогообложению подлежит прибыль иностранной компании,
осуществляющей предпринимательскую деятельность в РФ через постоянное
представительство, определяемая как разница между выручкой от реализации
продукции (работ и услуг) без налога на добавленную стоимость и акцизов,
других доходов и затратами, непосредственно связанными с осуществлением
деятельности иностранного юридического лица в Российской Федерации,
включая управленческие и общеадминистративные расходы, понесенные как на
территории РФ, так и, в отдельных случаях, за границей. Определив
государственную принадлежность истца (США), суд применил ст. 5 Договора
между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки об
избежании двойного налогообложения и предотвращения уклонения от
налогообложения в отношении налогов на доходы и капитал от 17 июня 1992 г.,
в которой предусмотрено, что прибыль лица с постоянным местопребыванием в
одном договаривающемся государстве облагается налогом именно в этом
государстве, если только это лицо с постоянным местопребыванием не
осуществляет коммерческую деятельность в другом договаривающемся
государстве через постоянное представительство. Если лицо с постоянным
местопребыванием осуществляет коммерческую деятельность в другом
договаривающемся государстве, прибыль такого лица может облагаться
налогом в другом государстве только в части, которая относится к деятельности
такого представительства (см: Постановление Президиума Высшего
арбитражного суда Российской Федерации от 12 мая 1998 г. № 3973/97 //
Нормативные акты по финансам, налогам, страхованию и бухгалтерскому
учету. 1998. № 12.).
§ 4. Основные доктрины определения личного статута
Нормы национального права различных государств не совпадают по своему
содержанию в определении того, какое лицо является «принадлежащим»
данному государству, вследствие чего их законодательство, доктрина и
практика (прежде всего судебная) по-разному решают задачу отыскания
правопорядка, в рамках которого данное юридическое лицо будет
квалифицироваться «своим», т.е. национальным. Однако несмотря на это, в
мире было выработано несколько признаков, руководствуясь которыми
законодатель или судья квалифицировали соответствующее образование в
качестве правосубъектного лица собственного или иностранного правопорядка.
К их числу относятся критерии учреждения, или регистрации (инкорпорации),
местопребывания головных органов (административного центра, центра
управления) юридического лица, а также центр эксплуатации (основной
производственной, коммерческой и другой хозяйственной деятельности). Кроме
того, в некоторых ситуациях, особенно при рассмотрении конкретного дела
судом, когда соответствующее юридическое лицо обладает несколькими
признаками одновременно и ни один из них не квалифицируется решающим,
может быть применен критерий «контроля».
Следует сказать, что, поскольку данные критерии долгое время
существовали как разработанные и признаваемые судебной практикой и
доктриной, принято различать и соответствующие теории, в основу которых
положен тот или иной признак: теорию «инкорпорации» (incorporation theory),
теорию «оседлости» — местонахождения административного центра (siage
social, siage rйel, Sitztheorie, effective seat theory), «центр эксплуатации» (d'
йtablissement effectif, place of business).
Теория инкорпорации. В современном международном частном праве очень
часто «конкурирующими» друг с другом критериями выступают категории
инкорпорации и местонахождения юридического лица. Принято считать, что
первый признак для определения личного статута иностранного юридического
лица свойствен странам, принадлежащим к англосаксонской системе права
(США, Великобритании; государствам, входящим в Британское Содружество
Наций, т.е. бывшим английским колониям и доминионам: Индии, Нигерии,
Пакистану, Цейлону, Непалу, Кении, Кипру, Зимбабве, Уганде, Танзании и т. д.;
Австралии; Новой Зеландии; Южно-Африканской Республике; Канаде, кроме
провинции Квебек, и др.), Сингапуру, Филиппинам, Западному Самоа,
Багамским, Виргинским, Нормандским островам и т. д. Действительно, это так.
Вместе с тем ныне и государства так называемой континентальной системы
права в своем законодательстве и судебной практике активно используют
рассматриваемый признак. Достаточно сказать, что Россия, Беларусь,
Казахстан, Китай, Чехия, Словакия, Нидерланды и проч. отсылку к закону места
инкорпорации (учреждения, регистрации) закрепляют
как необходимый
коллизионный принцип для отыскания личного статута. Только в последние
десятилетия он получил распространение (в том числе и благодаря
перечисленным в последней группе странам) в качестве легально
зафиксированного в нормативном материале соответствующих государств.
Основное содержание теории и самого критерия инкорпорации (учреждения)
сводится к тому, что компания (применительно к США — корпорация), которая
учреждена в соответствии с законодательством (правом) страны,
регулирующим ее создание, будет считаться принадлежащей к правопорядку
такой страны. Иными словами, компания, образованная по английскому закону
и существующая на основании его предписаний, будет признаваться
английской компанией в тех государствах, правовые предписания которых в
этой области строятся на принципах инкорпорации. У этой
теории имеются
варианты.
Так, скандинавские страны придерживаются того, что компания подчиняется
закону той страны, в которой сделана первая запись о ее регистрации (занесена
в реестр). В большинстве случаев это будет совпадать с государством, по закону
которого компания была создана, поскольку обязательность первой записи в
реестр связана с получением статуса правосубъектного образования
.
В Указе Президиума ВНР № 13 о международном частном праве 1979 г.
устанавливается иерархия коллизионных правил для целей решения вопроса о
праве, являющемся личным статутом иностранного юридического лица: «(2)
Личным законом юридического лица является закон государства, на территории
которого юридическое лицо было зарегистрировано. (3) Если юридическое лицо
было зарегистрировано согласно законодательству нескольких государств или
если согласно закону, действующему по местонахождению его
административного центра, указанному в уставе, регистрации не требуется, то
его личным законом является закон, применяемый по местонахождению,
указанному в уставе. (4). Если юридическое лицо согласно уставу не имеет
местонахождения или имеет несколько местонахождений и оно не было
зарегистрировано по закону ни одного из государств, то его личным законом
является закон государства, на территории которого расположено место
нахождения центрального органа управления» (ст. 18).
Теория оседлости. Согласно теории «оседлости», называемой иногда и
иначе — теорией «эффективного местопребывания», личным статутом
юридического лица (компании, корпорации, правосубъектного товарищества)
является закон той страны, в которой находится его центр управления (совет
директоров, правление, иные исполнительные или распорядительные органы).
В доктрине существует мнение, что в этом случае не имеет значения, где
осуществляется деловая активность такого юридического лица. К числу
государств, явно стоящих на позициях использования подобного критерия,
относятся Франция, Испания, Бельгия, Люксембург, ФРГ, большинство других
стран ЕС, а также Украина, Польша и т. д. Анализируемый признак, как
правило, закрепляется в уставе, поэтому считается, что, руководствуясь им,
легко установить принадлежность данного юридического лица к
соответствующему правопорядку. Однако то же самое можно сказать и о
критерии инкорпорации, так как внесение в реестр компаний, корпораций или
иных видов юридических лиц сопровождается выдачей свидетельства о
регистрации (сертификата инкорпорации — в странах «общего права») с
указанием в нем того, что рассматриваемое образование создано в соответствии
с законами данной юрисдикции (государства).
Критерий местонахождения общества, компании, товарищества или
корпорации имеет значение и для стран, придерживающихся в своей
законодательной и судебной практике теории «инкорпорации». Так, в
соответствии с Постановлением пленума Верховного суда РФ и пленума
Высшего
арбитражного суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «при государственной
регистрации юридических лиц следует исходить из того, что местом
нахождения юридического лица является место нахождения его органов».
Материальные нормы Российской Федерации, относящиеся, к примеру, к
обществам с ограниченной ответственностью, оперируют сочетанием
нескольких имеющихся в этом отношении признаков: «Место нахождения
общества определяется
местом его государственной регистрации.
Учредительными документами общества может быть установлено, что местом
нахождения общества является место постоянного нахождения его органов
управления или основное место деятельности» (п. 2 ст. 4 Закона об обществах с
ограниченной ответственностью от 8 февраля 1998 г.).
Критерий местопребывания юридического лица в отечественной практике
использовался и в международных договорах. Например, Договор о
правовой
помощи между ПНР и СССР от 28 декабря 1957 г. закреплял, что
правоспособность и дееспособность юридического лица определяется по закону
Договаривающейся стороны, на территории которой оно имеет свое
местонахождение (ст. 22). В дальнейшем Дополнительным протоколом,
подписанным между партнерами 23 января 1980 г., приведенный принцип был
заменен на признак учреждения (инкорпорации).
Теория центра эксплуатации. Еще одним критерием отыскания личного
статута юридического лица выступает признак осуществления основной
деятельности, который использован в теории «центра эксплуатации». Ее смысл
достаточно прост: юридическое лицо в качестве личного закона имеет статут
той страны, где оно проводит производственную (в широком смысле слова)
деятельность. Этот критерий свойствен практике развивающихся стран для
целей объявления «своими» всех образований, которые ведут свои деловые
операции на территории данного государства. Это имеет определенные корни
как политического, юридического, так и экономического характера. Дело в том,
что именно развивающиеся страны заинтересованы в привлечении
иностранного капитала для подъема национального хозяйства и, следовательно,
облечении его в соответствующие отечественные организационно-правовые
формы. С другой стороны, поскольку за счет повышенной нормы прибыли
функционирование в пределах их юрисдикции является достаточно выгодным и
для иностранных контрагентов, их приток оказывается весьма существенным.
Что же касается обеспечения контроля со стороны национальных органов
государства пребывания за подобными юридическими лицами, то «привязку»
их к отечественному правопорядку развивающееся государство может
осуществить наиболее простым образом — с помощью именно критерия
«центра эксплуатации». В результате указанного специальные акты по
корпоративному праву многих стран, традиционно именуемых
«развивающимися», используют именно этот принцип. Так, Закон о компаниях
1956 г. Индии в особом разделе, посвященном иностранным компаниям, особо
оговаривает, что компания, учрежденная в соответствии с законами
иностранного государства, может зарегистрироваться в Республике Индия как
«иностранная компания, имеющая местом осуществления бизнеса Индию» (ст.
591—601).
Рассматриваемый признак может выражаться с помощью
разнообразных
формулировок. Так, в Инструкции ГНС РФ № 39 от 11 октября 1995 г. (в ред. от
29 декабря 1997 г.) для целей определения места реализации работ (услуг)
устанавливается, что таковым является «место экономической деятельности
покупателя услуг, если покупатель этих услуг имеет место нахождения в одном
государстве, а продавец — в другом».
В современном регулировании в области международного частного права
рассматриваемый критерий достаточно часто присутствует в международном
договорно-правовом материале. В частности, в многосторонних конвенциях
последних лет, разработанных в сферах, получающих все большее значение с
точки зрения хозяйственных интересов участвующих в международном обороте
лиц, — Конвенции о договорах международной купли-продажи 1980 г.,
Конвенции УНИДРУА о международном финансовом
лизинге и
международных операциях по факторингу 1988 г. и др. — данный признак
положен в основу определения закона, которому подчиняется иностранное
юридическое лицо. Следует тем не менее обратить внимание, что в переводе на
русский язык текстов упомянутых конвенций выражение «having place of
business» («место осуществления бизнеса») превратилось в совершенно другой
критерий — «местонахождение коммерческих предприятий», что представляет
собой очевидную неточность с точки зрения юридического содержания