Актуальные вопросы туристской деятельности. Сборник методических материалов. Труды Академии Туризма. Выпуск 1

Подождите немного. Документ загружается.

141

Женщина предстает как:

домашняя хозяйка, умеющая создать в доме уют быстро, дешево, легко;

деловая женщина, которая может разрешить любые проблемы;

женщина-соблазнительница, привлекательная и самодостаточная.

Реклама также отражает стандартные отношения, складывающиеся

между мужчиной и женщиной в России. Один аспект этих отношений заме-

чательно характеризует реклама пива «Старый мельник» — в то время,

как женщина работает в поле, мужчина занят созерцательным отдыхом,

закрывая бутылкой пива неприятную картину женской работы. Существо-

вание этого аспекта подтверждает наличие большого количества историй и

анекдотов на эту тему. Можно выделить еще один аспект: испокон веков на

защите общины, рода, семьи стоял мужчина, теперь же реклама предлагает

женщине защитить свою семью от таких «страшных» врагов, как бактерии и

микробы с помощью Safeguard, Aquafresh и других подобных средств (в рек-

ламе Safeguard лозунг обращается к женщине: «Safeguard и Вы — на защите

семьи»).

Таким образом, рекламные произведения предлагают зрителю несколько

вариантов самоидентификации, вовлекая в пространство мифа. С этой точки

зрения реклама интересна не как портрет нашего современника — понятно,

что любой человек как личность не сводим к столь простым схемам, — но

как возможность увидеть, какими видят (или хотели бы видеть) нас держа-

тели символической власти.

Мифологии в архаическое, традиционное, новое и новейшее время

представляются системами весьма открытыми, при условии корректного

эволюционного включения инородных элементов, а иногда и революцион-

ного системного изменения. Мифотворчество не столько художественное,

сколько социально-политическое, — неотъемлемый компонент бытования

обществ ХХ — начала ХХI века. Причем данные мифологии вне зависи-

мости от их морально-нравственной оценки оказываются нередко весьма

действенны политически и отнюдь не всегда бедны содержательно. Прак-

тика создания национальных мифов проявляется в постсоветской России

в рамках идеологии современных коммунистов, заменивших пролетарский

интернационализм национальной идеей, а атеизм — формальным право-

славием.

Литература

1. Барт Р. Мифологии. М., 1996. Применительно к рассматриваемым сюже-

там см.: С. 117, 233, 274-276.

2. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. С. 93.

3. Коновалова Ж.Ф. Миф в советской истории и культуре. СПб., 1998.

142

СИМВОЛ КАК ЖИВОЕ СОЗЕРЦАНИЕ

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Чебоненко Ольга Валерьевна, соискатель кафедры социально-культурных

технологий Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов

Нашу повседневную жизнь пронизывает система знаков. Знаковость

вещей, знаковость жилища, знаковость одежды, знаковость поведения,

социальных институтов, профессий, техники и технологии, знаковость речи

– все это языки культуры, непосредственно проявляющие себя в повседнев-

ности.

«Символ — это знак, имеющий бесконечное множество значений, так

как бесконечно число контекстов для любого выражения. Под символом

понимаются как знаковые изображения, так и образы, в которые заложен,

кроме поверхностного, первичного, и более глубокий смысл, аналогия, зна-

чение »

Знаковые символы различны по емкости: одни имеют широкое значе-

ние, это так называемые символы символов; другие выполняют функцию

метки, конкретного и точного указания. Символ — это знак некоей другой

реальности

Классификацию символов можно условно подразделить на:

символы символов: самые распространенные символы–знаки. Их

формы просты, а поле значений настолько огромно, что позволяет им

контролировать литургические и архитектурные структуры чрезвычай-

ной сложности.

символы Природы: стихии и явлений Природы (знаки языка средневе-

ковых алхимиков), времени (в том числе символика календарей и астро-

логические знаки), растительного и животного мира.

мир Человека (сам человек, его тело, его семья, жилище, ритуалы, соци-

альный статус, понятие родины) во взаимодействии с другими поня-

тиями, такими как государство, религия, культурно–историческая тра-

диция образует культурно–символический мир, который имеет свои

характерные формы, такие как памятники былой славы, национальные

мифы – животворящие образы, сначала фольклорного происхождения,

затем разработанные средствами искусства. К ним относятся также

знаки государственно–патриотической символики: знамена, гербы,

гимны и многое другое.

символика языков, чисел, цвета, гаданий и игр (китайская «Книга Пере-

мен», колода карт Таро, игральные карты, шахматы), подарков и драго-

ценных камней.

символы искусства: язык архитектуры, музыки, танца и театра, симво-

лика масок.

Серебряный век. Поэзия. — М.: Олимп, 1998.— С.24 –(Школа классики).

Энциклопедия символов/ Е.Я. Шейнина. – М.: «Торсинг», 2001. – С. 6.

•

143

условные знаки – символы из разных областей современного мира:

условные знаки картографии, метеорологические знаки, дорожного

движения, компьютерного интерфейса (панели инструментов и марки

программ).

Символ основан, прежде всего, на живом созерцании действительности.

Следовательно, он есть ее отражение. Но уже тут мы сталкиваемся с явле-

нием символизации. Самый простой образ, отражающий собою действи-

тельность, самое простое представление необходимым образом симво-

лично и именно потому, что и образ и представление уже указывают на то,

в отношении чего они и являются образами и представлениями. Далее, это

живое чувственное созерцание в символе доходит до степени абстрактного

мышления. Следовательно, символ включает в себя все то, что характерно

для абстрактного мышления, прежде всего четкое различение и противо-

поставление элементов действительности, четкое их объединение в синте-

тическое целое, обобщение данных чувственного опыта и превращение всей

чувственной действительности в обобщенную закономерность. Наконец, в

том же символе абстрагирующее мышление начинает вновь возвращаться

к покинутой им объективной действительности, т. е. тут же становится и

некоторого рода практикой. Это прямо вытекает из познавательного про-

цесса. История символа поражает постоянным наличием в нем именно этих

трех моментов: живого чувственного созерцания, абстрактного мышления

и человеческой практики, творчески переделывающей саму действитель-

ность

Наиболее привычное представление о символе связано с идеей некото-

рого содержания, которое, в свою очередь, служит планом выражения для

другого, как правило, культурно более ценного содержания. Символ же и в

плане выражения, и в плане содержания всегда представляет собой некото-

рый текст, т. е. обладает некоторым единым замкнутым в себе значением и

отчетливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окру-

жающего семиотического контекста. Последнее обстоятельство представ-

ляется нам особенно существенным для способности «быть символом».

«Во все времена человек жил и живет в мире символов. Именно символы

стали для него той реальностью, которая определяет его существование. А

ещё жизнь в символах принадлежит к основополагающим структурам чело-

века. Раскрытие содержания символов означает открытие того пространс-

тва, в котором человек может стать самим собой, своей сущностью, суб-

станцией. Без символов он как бы остаётся пребывать своей убогой душе,

превращаясь в ничто, тщетно возясь и мучаясь со своим голым рассудком в

суете опустевшего мира»(Карл Ясперс).

Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. – М.: Политиздат, 1991. — С. 134 – (Мыслители XX

века).

•

144

Личность и социальное действие формируются с помощью символов,

которые приобретаются в процессе социализации и взаимно подтвержда-

ются и изменяются в процессе социального взаимодействия (интеракции)

его участниками.

Ребенок, воспитывающийся ли в семье или в приюте, с приобретением

знаний родного языка приобретает знание кодов той социальной среды, где

он воспитывается. В семье с детства вырабатывается определенный язык

коммуникации. По взгляду матери малыш понимает, получил он одобрение

или вызвал гнев. По шагам супруги догадываются о настроении. По стуку

входной двери – об удачном или трудном рабочем дне и т.д. Но на каждую

семью влияют также материальные условия жизни, уклад, который форми-

рует те или иные формы общения. На них влияют материальный достаток,

степень образованности, статус в обществе и т.п. Социализация человека на

раннем этапе развития строго регламентирована теми условиями, в кото-

рые он оказался помещен. А дальше – приобретение знаний кодов куль-

туры зависит от тех институтов, куда забрасывает судьба человека. Идет

ли он в ясли, детский садик, пионерский лагерь, скаутский отряд, школу,

гимназию, лицей – везде возникают специфические стереотипы поведения.

И дальше – специальность накладывает определенный отпечаток на лич-

ность. В итоге во взрослую жизнь человек входит, имея индивидуальный

набор кодов. И уже теперь, входя в то или иное сообщество, происходит

формирование индивидуального языка общения, присущего определенной

группе людей. «Возможно, самую важную часть знакового снаряжения того

или иного социального класса составляют статусные символы, через кото-

рые выражается материальное благосостояние»

Ключевая мысль Мида состоит в том, что человек осваивает свой мир

через символические значения. В отличие от животных, которые большей

частью инстинктивно реагируют на свою среду обитания, конкретную для

вида, человек сам создает свой мир и овладевает им, помимо всего прочего,

через свою деятельность. Эту мысль Мид развивает в рамках антропологи-

ческой теории коммуникации, с помощью которой он пытался охарактери-

зовать основные черты человеческой социальности.

М. Мид вводит различие между знаками, жестами и значимыми сим-

волами. Простейшими естественными знаками являются смысловые сти-

мулы, которые вызывают инстинктивные реакции. Например, мы невольно

вздрагиваем при раскатах грома. Реакции животных и людей на такие знаки

являются примерно одинаковыми, они не зависят от социальных отноше-

ний. Однако, если мы рассмотрим коммуникацию между людьми или даже

между животными, то заметим, что в поведении проявляется регулятивная

роль знаков. Такие знаки Мид называет жестами. Этот термин, заимство-

ванный у Вундта, обозначает отношение, позицию, социальную установку,

которая в социальном отношении действует на другого индивида как спе-

З.В. Сикевич. Социология молодежи. — СПб., 1996 – С.96

145

цифический раздражитель. Мид поясняет это на примере двух дерущихся

собак: «Действия каждой собаки являются раздражителем, определяющим

реакцию другой».

Мидовское понятие жеста свидетельствует о том, что он разрабатывал

социологические вопросы исходя из психологической теории. Поэтому к

жестам можно отнести как поведение, так и социальное действие. Жесты

выражают определенный смысл. Смысл означает связь жеста с поступком,

который состоялся и который представлен через смысл, а также с поступ-

ком, который вызывается жестом. Следовательно, жесты указывают на

нечто произошедшее до и после конкретной ситуации.

Жесты допускают не любые, а вполне определенные ответные реакции.

Так, обе собаки в нашем примере демонстрируют своим рычанием готов-

ность к нападению. У каждой из них этот жест вызывает определенные

реакции: у одной шерсть встала дыбом, другая поджала хвост. Инстинктив-

ные реакции каждой особи на поведение другой проявляется в жестах, кото-

рые в свою очередь вызывают новые реакции и соответствующие жесты.

Реакции животных всегда являются автоматическими в том смысле, что

животные не выбирают свои реакции и не задерживают их, а реагируют в

соответствии со своей природой. Иными словами, функция жестов состоит

в том, чтобы «вызывать у других такую реакцию, которая, в свою очередь,

является стимулом для дальнейшего приспособления к ситуации вплоть до

того, что в итоге совершится определенное социальное взаимодействие».

Вызывая соответствующие реакции, жесты обеспечивают социальную ком-

муникацию.

В коммуникации между людьми жесты выполняют в принципе те же

функции. Однако, по Миду, между человеком и животным имеется сущес-

твенное различие в реакциях на жесты. Только человек способен сдержи-

вать свои реакции. Задержка реакций происходит в процессе мышления.

Мышление означает, что человек абстрагируется от жеста и обращает свое

внимание на содержащийся в нем смысл. Если некто грозит нам кулаком,

то тем самым он выражает определенную мысль. Если кулаком грозят на

дискотеке, значит, дело идет к драке. Если преподаватель машет кулаком

во время лекции, мы интерпретируем его жест, скорее всего, как бессо-

знательный, с помощью которого он пытается привлечь наше внимание к

чему–то важному. Мы склонны к таким интерпретациям, так как распола-

гаем социальным опытом, которым пользуемся при интерпретации новых

ситуаций. Действительно, мы никогда не слышали, чтобы преподаватель

пускал в ход кулаки, но знаем, что на дискотеках драки бывают. Из этого

примера хорошо видно, что человек в состоянии интерпретировать жесты.

Он обобщает конкретную ситуацию, выясняя мысль, которая передается

жестом. Обобщение ситуации до определенного, содержащегося в ней

смысла Мид называет символизацией: «Используя символы, мы указываем

на смысл вещей. Символы впитывают смысл вещей и объектов, которые им

146

обладают. Символы несут в себе элементы опыта, указывающие на его дру-

гие элементы, которые неявно содержатся в конкретной ситуации в данный

момент». Следовательно, символы выходят за пределы конкретной ситуа-

ции и содержат общий смысл.

Интерпретация символов требует затрат времени. Человек в отличие

от животных способен задерживать свои реакции, благодаря чему он полу-

чает возможность продумать несколько интерпретаций ситуации и выбрать

соответствующую реакцию. Тем самым в коммуникацию между людьми

заложен некоторый риск: если жесты животных обычно обеспечивают адек-

ватные реакции, то у людей часто случаются ошибочные интерпретации

символов. Возникает вопрос — как возможна коммуникация, если каждый

может понимать социальную ситуацию по–разному? Мид полагает, что за

счет создания людьми общих значимых символов. «Значимыми символами

называются знаки и символические жесты, вызывающие у другого инди-

вида то же самое представление о присущих им значениях, что и у первого,

и поэтому вызывающие одинаковую реакцию». «Если такой жест содержит

определенную идею и вызывает у других ту же самую идею, то мы имеем

значимый символ. У дерущихся собак жесты вызывают просто адекватную

реакцию, а в последнем примере (в примере с кулаком): мы говорим уже

о значимом символе, значение которого соответствует опыту одного чело-

века и возникает в сознании другого человека. Когда жест достигает такого

уровня передачи смысла, он становится тем, что можно назвать языком, то

есть значимым символом, имеющим определенное значение».

Согласно Миду, язык возник из голосовых жестов. Он выражает опре-

деленное смысловое содержание посредством звука или слова. Во многом

благодаря использованию звуковых жестов, «биологический организм пре-

вращается в мыслящего индивида». Звуковые жесты становятся значимыми

символами, если вызывают у людей их одинаковое понимание. Язык возни-

кает вследствие всеобщего использования значимых символов и становится

существенным признаком, отличающим человека от животного.

Благодаря значимым символам возникает и мышление. Оно представ-

ляет собой «просто разговор человека с самим собой с помощью языковых

жестов, направленных внутрь себя… Жесты сами по себе являются значи-

мыми символами, потому что они имеют одинаковый смысл для всех чле-

нов общества или социальной группы». Язык представляет собой систему

таких символов и является развитой формой коммуникации. В языке накап-

ливается коллективный опыт общества. Язык как символический посред-

ник коммуникации является решающим приобретением в ходе эволюции,

отличающим человека от животного.

Язык позволяет нам понимать других и вступать с ними в коммуника-

цию. Благодаря одинаковым символам языка мы способны поставить себя

на место другого. В социальной коммуникации символы выступают зна-

ками, служащими для интерпретации ситуации и обозначения намерений

147

действующего лица. Если они имеются в социальном опыте участников

коммуникации и их значение одинаково для всех, то в качестве значимых

символов они вызывают вполне определенные реакции. Способность рас-

сматривать ситуацию с позиции другого человека Мид называет «приня-

тием роли другого». Допущение возможности войти в положение другого

человека и, учитывать его в процессе социального взаимодействия, зало-

жено уже в определении социального действия Макса Вебера, причем соци-

альное действие характеризуется тем, что действующие в состоянии учи-

тывать смысл, субъективно подразумеваемый друг другом. Способность

принятия роли другого получила в позднейших теориях социальной роли

название эмпатии.

Вследствие взаимного принятия ролей становится возможным коммуни-

кативное понимание перспектив действия и ролей участников взаимодейс-

твия. Участники взаимодействия интерпретируют поведение друг друга, что

является предпосылкой взаимодействия. Понимание перспектив и ролей

развертывается не только на межличностном уровне, но и на уровне отде-

льного индивида, ибо «когда человек говорит что–либо другому человеку,

он одновременно говорит это и самому себе». Только таким путем индивид

может понять какой–либо смысл отношений, в результате чего, согласно

Миду, возникает мышление. «Лишь благодаря жестам, являющимся значи-

мыми символами, возникает мышление, которое в свою очередь представ-

ляет собой внутренний или имплицитный разговор отдельной личности с

самой собой при помощи таких жестов. Итак, жесты, направленные самому

себе, также являются значимыми символами, так как они имеют для всех

членов данного общества или социальной группы одинаковый смысл.

Мышление человека нацелено не только на то, чтобы стать понятным

для других людей. «Кооперация и сложная инструментальная деятельность

существенно облегчается благодаря тому, что действующий человек пред-

видит возможную реакцию на свое действие, следовательно, он способен

корректировать свое, возможно, неправильное поведение с учетом реакции

партнера. Тем самым, по Миду, уже в собственных поступках содержится

источник самосознания: – это значимые жесты и символы, которые делают

возможным самосознание». Самосознание обозначается также термином

«идентичность»

. При всей разобщенности языков повседневности, есть

некие закономерности, позволяющие сближению и пониманию разных

культур друг с другом. А эта практическая необходимость подчас оказыва-

ется общей и для северян, и для южан, для людей разных народностей. Эта

общность – основа тех знаков, которые оказываются понятыми без пере-

вода на другой язык. Особенности восприятия человеком окружающего его

мира формируются акустическими, тактильными, визуальными каналами,

что в итоге рождает полилингвистичность повседневности.

Хайнц Абельс. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпретативную социоло-

гию/Пер. с нем.яз., под общей редакцией Н.А. Головина и В.В. Козловского. — СПб.: Алетейя, 2000

– С.16 - 29.

148

Один из типов коммуникативных пространств – кинесика, язык жестов,

мимики и поз и проксемика. Другой тип – семантика жилища. Кроме того,

важное значение приобретает знаковое содержание предметов бытового

обихода, знаковость вещей, знаковость интерьера, социальная семантика

костюма.

Впрочем, языки семиотики повседневности весьма разнообразны и

могут изучаться представителями разных наук. Языки культуры повседнев-

ности зависят от различных объективных обстоятельств и закономернос-

тей в развитии общества. Это и кризисы, политические и экономические, и

революционные изменения, и стойкие стадии в развитии общества и многое

другое. В свою очередь, сами эти языки влияют на культуру повседневности,

как естественный язык (ярким показателем является современная русская

речь), так и все те коды, которые получают распространение в обществе.

Наиболее полно это получает отражение в искусстве.

Может показаться, что только искусство кино отражает языки куль-

туры повседневности. Признанным автором, зримо и ярко воссоздающим

семиотику повседневности ушедшего быта справедливо считается А. Гер-

ман. Но могут ли другие виды искусства быть столь же многоаспектными

по своему воздействию? Скажем, музыка, которая строго детерминирована

определенными речевыми интонациями определенного региона? Все виды

искусства отражают различные коды культуры. Довольно показательно

и восприятие музыки. Человек, воспитанный в европейской культуре, с

трудом воспринимает восточную музыку. Но полнее и многограннее всех

видов искусства в отражении ценностных приоритетов принадлежит все

же литературе. Это связано с ее особенным статусом, вмещающим в себя

доминанту понятийного начала. Однако, все виды искусства, тем не менее,

имеют возможность и отражать, и утверждать определенные ценностные

представления семиотики повседневности.

Претворение семиотики повседневности в искусстве проявляется двоя-

ким способом. Искусство моделирует ту действительность, которая только

появится в будущем. Часто именно произведения искусства порождают

некие формы жизни, поведения людей, моделируя линию повседневности в

первую очередь просвещенного общества, а затем охватывая более широкие

слои. Таким ярким примером может служить роман Н. Г. Чернышевского

«Что делать». Интересный анализ соотношения повседневности и этого

произведения, влияние его на формы поведения и идеалов людей провела

Ирина Паперно. В книге убедительно показано, как сформировался язык

повседневности сначала в жизни самого Николая Чернышевского. Затем его

книга, пропущенная в печать цензором как плохое произведение, которое

не вызовет, по его мнению, интереса у публики, стала моделью, на которую

ориентировалась передовая молодежь не только разночинных слоев, но и

привилегированного дворянского сословия. Так книга Н. Г. Чернышевского

стала моделью того, чего до нее в реальной действительности еще не было,

хотя отдельные элементы в жизни разночинцев уже были, став знаком рево-

люционного разрыва с буржуазной пошлостью и обыденностью и появле-

149

нию нового человека. Связано это было с тем, что искусство в эти 50 – 60

годы XIX века ориентировалось на науку. Это придавало ему статус дейс-

твенности. И после публикации романа нигилизм, сначала третировавшийся

в обществе, стал предметом для подражания. Отказ от хороших манер стал

знаком отказа от «условностей» буржуазного быта, фиктивные браки стали

обычным способом избежать родительского ига или нормальным способом

замужества. Впоследствии символисты и их последователи апробировали

наследие реалистических традиций революционных демократов и транс-

формировали его, правда, причудливым образом, в новом контексте

С другой стороны, довольно широко представлено в искусстве отраже-

ние и моделирование тех новых перемен, которые произошли в обществе.

Показательна картина К. С. Петрова–Водкина «Новоселье» (1918). Здесь

довольно подробно показано столкновение старого аристократического

быта и переехавших в нетрадиционное для них жилище представителей тру-

дящихся, новых хозяев жизни. Большая зала с паркетным полом, на котором

новые жильцы расстелили деревенские дорожки, рядом с огромным зерка-

лом и развешанными на стенах масляными картинами в золоченых рамах,

поставлены табуретки вперемешку с резными стульями. Предметы быта

противоположных социальных слоев ведут свой немой диалог, вторящий

реалиям социальной жизни.

Символизм как культурное явление стремился охватить и объединить

все виды искусства, стать философией жизни.

Важнейшие тенденции символизма как литературно-философского

направления — использование поэтики намека и иносказания, эстетизация

смерти как живого начала, креативная сила «безумья», знаковое наполне-

ние обыденных слов. Важнейшая примета – апология мига, мимолетности,

сиюминутности, в которых отражается Вечность

Важнейшим теоретическим источником русского символизма были

философско–эстетические воззрения великого русского мыслителя В. С. Со-

ловьева. Красота – важнейшая категория философской системы В. С. Соло-

вьева. Красота – объективная реальная сила, по сути своей – преображен-

ная и просветленная материя, с которой соединилось идеальное начало. Ее

можно рассматривать как результат воплощения духовного начала в мире и

как неотъемлемую сторону реальности.

Русские поэты–символисты А. Белый, А.А. Блок, Вяч. Иванов, В.Я. Брю-

сов видели в искусстве средство создания принципиально новой картины

мира, которая включала бы человека, его внутренний мир, находящейся в

тесном контакте со скрытой реальностью, с трепетной, ускользающей мно-

гозначностью бытия.

Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. — М.,

1996, С.174.

Серебряный век. Поэзия. (Школа классики) — М.: Олимп, 1998. — С. 453.

150

Символисты верили, что в глубине вещей скрывается непостижимая

тайна, доступная лишь искусству, прежде всего музыке и поэзии. А. Шопен-

гауэр высшим видом искусства считал музыку. Стихия музыки передает

сокровенную, словесно и изобразительно невыразимую сущность мира.

Музыкальная стихия мира находит отзвук в человеческой душе.

После революции первым советским архитекторам хотелось создать

новый тип интерьера, соответствующий образу жизни советского человека.

Они верили, что общественные институты возьмут на себя бытовые заботы.

Дома возводятся без подсобных помещений, с коридорной системой и

общей кухней. Очень верно ощущает эту эпоху поэт:

Архитектура первых пятилеток

Встречает нас из–за зеленых веток

На крыше не по климату солярий,

Террасы для общественных собраний,

Балконы, переходы, этажи,–

Во всем сквозит высокий строй души.

Война кастрюлям, кухням и заботам! Однако реальная жизнь, экономи-

ческие условия и культурный уровень отвергли такое жилище. Как правило,

большинство людей жило в убогих коммунальных квартирах, когда, как это

описано в романе М. Кураева «Зеркало Монтачки», после занятий любовью

надо было выстоять очередь в места общего пользования. Слом тех устояв-

шихся социальных групп, которые были характерны для дореволюционной

России, сразу же отразился на интерьерах того времени. Представители гос-

подствующих слоев общества выгонялись из своих квартир, уплотнялись

(вспомним «Собачье сердце» М. Булгакова). Театральный художник Эдуард

Кочергин вспоминает о своей работе в 60–70 годы XX века, когда для инсце-

нировки быта прошедших эпох специально давались объявления о покупке

предметов разных этапов жизни российского общества, в обилии сохра-

нившихся в Ленинграде того времени. Ему приходилось бывать в разных

домах. Так, войдя в одну из коммунальных квартир, он увидел хозяек раз-

ных комнат одной квартиры, которая в первые революционные годы была

уплотнена. Мебель из квартиры была демократично роздана тогда молодым

комсомолкам. Поэтому в каждой комнате стояли вещи из разных гарниту-

ров. А сын прежних хозяев ютился в маленькой комнатке для прислуги. Из

мебели родителей у него ничего не осталось. Зато сохранился семейный

альбом, где лица людей диаметрально отличались от тех, кто стал жить в

их квартире. Озаренные духовным светом, они были разительно непохожи

на тех, кто стал теперь господствующим классом. Сын бывших обитателей

квартиры сказал художнику: «Человек – это звучит горько, не правда ли?»

Это соответствует истории жизни советских людей, и репрессированных, и

репрессировавших, что и отразилось в большинстве советских интерьеров.

В другой квартире художник обнаружил бывшую дворянку, молоденькой

Егорьева Е. Особняк на Гагаринской // Декоративное искусство СССР. — 1987. — № 7. — С.34.