Актуальные проблемы современной лингвистики: Сборник научных статей. Выпуск 2

Подождите немного. Документ загружается.

реализации в рамках данной конструкции особых содержательных черт,

формирующих её семантический объём. В наиболее общем, базовом,

смысле этот объём можно охарактеризовать как «вмещающий в себя

представление о нулевой направленности действия и опирающийся на

функционально значимый смысл процесса в его двух наиболее сущест-

венных вариантах: стихийного самодвижения и целенаправленной, но

«неточечной» деятельности» [8, с. 5]. Имплицируемая медием семантика

стихийного самодвижения передаётся, в частности, некаузативным оттен-

ком медия, а в понятие «неточечной» деятельности Т.Д. Щербакова, по

всей видимости, вкладывает смысл, передаваемый прототипическими

среднезалоговыми конструкциями, для которых характерно изображение

действия в его обобщённом виде при помощи глагольной формы неакту-

ального настоящего.

Двумя представленными оттенками значений или, точнее, типами

интерпретации среднезалоговых конструкций (стихийного самодвижения

и «неточечной» деятельности) семантика медия не ограничивается. Разно-

образие способов интерпретации обусловлено, прежде всего, многоас-

пектным характером семантической структуры глагола, являющегося

ядром медиальной конструкции. Именно осмысление залогового значения

глагола, единицы, обладающей событийной (ситуативной) семантикой,

как медиального является решающим фактором в квалификации всей кон-

струкции. Среднезалоговую трактовку глаголы получают в результате

процесса перекатегоризации, имеющего место на этапе восприятия и ин-

терпретации смысла высказывания путём соотнесения его с определён-

ными концептуальными схемами. В зависимости от имеющихся синтак-

сических комплементов и структуры высказывания в качестве медиаль-

ных может быть квалифицирована большая и разнообразная по составу

группа глаголов, поскольку «медий в значительной мере по сути своей

сводится не к формально-грамматическим, а к семантико-синтаксическим

признакам» [6, с. 13]. Этим объясняется сложность выделения более или

менее чёткого универсального инструментария формальных признаков

медия как элемента категории залога английского глагола, которой целый

ряд исследователей (в основном руководствующихся морфологической

трактовкой залога, среди которых В.А. Успенский, Б. Уорф, А.А. Шахма-

тов, В.В. Виноградов, В.Д. Аракин и др.) объясняют невозможность вклю-

чения медия в систему залоговых оппозиций на правах полноправного

члена. Также ведущей ролью факторов семантико-синтаксического плана

в формировании среднезалогового значения И. Кауфманн объясняет нали-

чие большого количества возможных оттенков медиальных значений (его

полисемантичность): «точный объём медиального значения определить

сложно, поскольку оно может иметь целый ряд возможных трактовок

(readings) в зависимости от семантического класса глагола» [9, c. 1679].

Эта его черта, на наш взгляд, представляет собой второе основное затруд-

нение, возникающее при попытке описания данной категории и очерчива-

ния её границ.

Поиски закономерностей и общих черт в системе медиальных значе-

ний (степень её разветвлённости варьируется от языка к языку, т. е. носит

лингвоспецифичный характер) привели к сближению (а в ряде случаев и

фактическому отождествлению) медия и рефлексива. Согласно этой точке

зрения «медиальность обычно представляет собой своего рода косвенную

грамматическую категорию, которая проявляется через другую категорию

(обычно рефлексивность)» [6, с. 11]. В действительности же семантика

среднего залога данным типом интерпретации значения не ограничивает-

ся. В наиболее общем смысле рефлексивность трактуется как значение,

выражающее направленность действия на самого деятеля. Тем не менее,

далеко не все случаи, которые могут быть интерпретированы как средний

залог, характеризуются глагольной семантикой направленного действия

(например: the colours ran in the wash).

Другой характерной семантической чертой прототипического медия,

нашедшей своё отражение в соответствующем способе интерпретации

значения, является особый порядок отношений между действием (событи-

ем), передаваемым глаголом среднезалоговой конструкции, и источником

(каузатором) этого события. Эти отношения отражаются в трёхуровневой

системе квалификации события с точки зрения его отношения к возмож-

ному источнику (как каузативное, декаузативное и некаузативное). Так,

например, в паре предложений Steam condenses quickly и The book reads

easily первое является изначально некаузативным, поскольку изображае-

мое им событие не требует участия деятеля (каузатора), а второе относит-

ся к декаузативным, поскольку изображаемый им процесс требует нали-

чия инициатора, не представленного в поверхностно-синтаксической

структуре, но присутствующего на пропозициональном уровне, что даёт

нам основание считать, что залоговая конструкция, реализуемая вторым

предложением, располагается ближе к прототипу среднего залога, чем та,

что представлена первым предложением. Именно черта декаузативности

является одной из основных черт семантики прототипического медия.

В зависимости от наличия в семантическом плане глагола-предиката

той или иной конструкции черт каузативности он (глагол) может быть

квалифицирован как реализующий своё событийное значение в рамках

двух типов оппозиций: «каузатив-некаузатив (результатив)» и «каузатив-

декаузатив». Существование подобных типов реализации значений было

обосновано в работах Л.С. Бархударова и И.Б. Долининой и связано с яв-

лением понижения валентности у каузативных лексем. Отнесение собы-

тийной семантики глагола к плану «каузатив-некаузатив» производится в

случае, если лексема с изменёнными (по отношению к исходной кауза-

тивной) валентностными свойствами представляет собой независимый не-

каузативный коррелят, что прослеживается, например, в паре предложе-

ний I burnt the wood и The wood burnt cheerfully. В этом случае передавае-

мый вторым предложением процесс горения расценивается как самостоя-

тельный, протекающий без участия каузатора. При этом глагол выражает

действие, «которое в процессе протекания определённым образом видо-

изменяется и преобразуется в результирующее состояние или свойство

одного из участников ситуации, выражаемое непереходным значением

глагола» [3, с. 5]. Таким образом, burnt в первом и втором предложениях

являются разными лексемами, а не случаями различного залогового

оформления одной ситуации.

Что же касается реализации глагольного значения в рамках плана

«каузатив-декаузатив», она также связана с понижением глагольной ва-

лентности, которая в этом случае не сопряжена со столь сильным разли-

чием на лексемном уровне. Здесь исходное значение модифицируется в

результате перекатегоризации, что приводит к устранению семы каузации:

«при декаузации из семной структуры глагола изымается сема каузации и

остаётся только пропозиционная сема, называющая конкретное состояние

(действие)» [4, с. 29]. Декаузация является результатом среднезалогового

осмысления ситуации, а возникшее в результате значение носит лишь ус-

ловно независимый характер.

Основным фактором, формирующим значение глагольной лексемы

(а, следовательно, и всей конструкции, ядром которой является глагол),

выступает показатель глагольной валентности, определяющий набор уча-

стников изображаемой данной лексемой ситуации и осмысление их ролей.

Именно свойствами валентности определяется возможность транзитивно-

го и нетранзитивного употребления глагола, в результате которого стано-

вится возможным декаузативное прочтение глагольного значения, иг-

рающее решающую роль в залоговой трактовке глагола. При этом мы счи-

таем справедливым тезис о том, что «медиальные конструкции образуют-

ся как от переходных, так и от непереходных глаголов, но собственно ме-

дий [прототипический] может быть образован только от переходных гла-

голов» [6, с. 17]. Поскольку механизм функциональной перекатегоризации

акционального значения глагола в статальное (квалитативное) не входит в

противоречие с процессом изменения его валентностных свойств, воз-

можность участия исходно непереходных глаголов в формировании сред-

незалоговых конструкций не исключается, тем не менее, изначальное от-

сутствие факта куазации категориально отдаляет подобные конструкции

от прототипа среднего залога, сближая их с некаузативными (результа-

тивными) конструкциями, в категориальном плане располагающимися

ближе к прототипу активного залога. В этой связи необходимым пред-

ставляется поиск адекватного и возможно более универсального способа

разграничения подобных непрототипических случаев среднего залога и

активнозалоговых конструкций.

Валентностные характеристики глагола среднезалоговой конструк-

ции определяют характерную для неё внутреннюю комбинаторику. Так,

если рассматривать прототипические медиальные конструкции, глагол в

составе которых имеет модифицированные черты валентности и изобра-

жает декаузативное событие, можно сказать, что единственный актант при

данном глаголе, выполняющий синтаксическую функцию субъекта, фор-

мально является и источником процесса, и его приёмником (объектом).

Поскольку предикат среднезалоговой конструкции представлен изначаль-

но переходным глаголом, семантика которого подразумевает наличие

агенса-каузатора, вторым обязательным актантом при таком глаголе дол-

жен выступать некто или нечто, испытывающее на себе действие, т. е.

данная единица в структуре глагольной конструкции будет характеризо-

ваться семантическим падежом «пациенс». В составе прототипических

медиальных конструкций именно объект со значением «пациенс» нахо-

дится в позиции субъекта. Он, как правило, представлен неодушевлённым

существительным, хотя могут быть и исключения, например, Two children

count as one adult. Субъект, какой бы единицей он ни был выражен, пред-

ставляет в данном случае лицо, в отношении которого совершается дейст-

вие.

Важным смысловым компонентом прототипической среднезалого-

вой конструкции, определяющим характер оценочного суждения, выра-

жаемого данной конструкцией, является адвербиальный компонент. Ти-

пичной особенностью таких компонентов является их принадлежность к

разряду наречий образа действия (easily, well, quickly, cheerfully и т. д.),

выражающих субъективное мнение оценивающего субъекта, с токи зрения

которого представлена та или иная ситуация, выраженная среднезалого-

вой конструкцией.

Таким образом, очевидно, что в регулярно реализуемой базовой по-

верхностно-синтаксической структуре прототипической медиальной кон-

струкции выделяется три основных составляющих: глагольный предикат,

на семантическом уровне характеризующийся чертой декаузации, субъект

глагольного признака, обычно выражаемый неодушевлённым именем су-

ществительным, соответствующим объекту действия активнозалоговой

конструкции, коррелятивной данной среднезалоговой, а также адверби-

альный компонент. Несмотря на то, что формально субъектом синтакси-

ческой конструкции выступает объект действия, субъект среднезалоговой

конструкции не мыслится как реальный источник данного действия. При

этом «наличие синтаксического актанта «adverb» типа well, easily, badly и

др. свидетельствуют о том, что говорящий концентрирует внимание на

свойствах объекта, способствующих или препятствующих выполнению

действия, совершаемого субъектом» [3, с. 4].

Помещение актанта с семантической ролью «объект» на место субъ-

екта в синтаксической конструкции, а также дополнительная концентра-

ция внимания на его свойствах путём включения в структуру высказыва-

ния особого адвербиального элемента является мотивированной особыми

когнитивными механизмами, результатом действия которых является

сдвиг фокуса внимания говорящего и (как результат) адресата, вызванный

особыми прагматическими установками.

Выше мы предприняли попытку показать, что медий как особый

способ осмысления онтологической ситуации демонстрирует ряд общих

системно обусловленных черт, проявляющихся как на уровне пропози-

циональных схем событий, им отражаемых, так и в плане семантико-

синтаксических особенностей, проявляемых среднезалоговыми конструк-

циями. При этом мы сосредоточили внимание на прототипических случа-

ях медия, поскольку они наиболее очевидно демонстрируют некоторое

число типичных черт, дающих основание относить подобные конструкции

к особой категории в рамках системы залоговых отношений. Рассмотрен-

ные особенности, на наш взгляд, дают достаточный объём информации

для выделения на их фоне ряда наиболее существенных системных черт

медия, сопоставление которых с типичным набором черт категориального

грамматического значения (по А.В. Бондарко) поможет подтвердить или

опровергнуть категориальный статус среднего залога. Учитывая дискус-

сионный характер состава данной категории, необходимо оговориться, что

наш вывод о том или ином отношении к ней медия на основании предло-

женных критериев не будет претендовать на роль «истины в последней

инстанции», а будет являться одним из возможных способов осмысления

теоретического статуса явления на основании обобщения ряда демонстри-

руемых им черт.

Согласно А.В. Бондарко, к грамматическим значениям относятся

«обладающие свойством обязательности инвариантные значения, прису-

щие грамматическим классам и единицам» [2, с. 183]. Данная трактовка

является предельно общей, т. е. позволяет проводить разграничение кате-

гориальных и некатегориальных значений на всех уровнях языка (морфо-

логическом, лексическом и синтаксическом), что и подтверждает автор,

говоря о том, что данные значения присущи целым классам конструкций

(членам синтаксических категорий и парадигм). При этом он указывает на

неразрывную связь, которую демонстрируют различные уровни языка, за-

действованные в выражении тех или иных грамматических категорий: «с

морфологическими категориями сопоставимы системы противопостав-

ленных друг другу типов синтаксических конструкций» [2, с. 183]. Из все-

го этого мы можем сделать вывод о том, что рассмотрение определённых

аспектов залогового значения (формальные средства выражения которого

сложно отнести к какому-либо одному уровню языка) с точки зрения кате-

гориальности/некатегориальности согласно выделяемым критериям явля-

ется правомерным.

Одним из основных таких критериев категориальности является сис-

темный и обязательный характер соответствия данного содержательного

признака (в нашем случае – среднезалогового значения) определённой

схеме формального выражения. В данном случае основополагающую роль

играют ответы на вопросы о том, имеется ли у среднего залога характер-

ный фиксированный способ выражения и если да, то способна ли демон-

стрируемая медием форма нести категориальное значение. В рамках вос-

приятия залога как морфологической категории существование особых

формальных показателей медия отрицается, а наличие непассивной фор-

мы глагола при субъекте-пациенсе трактуется как нехарактерное, вторич-

ное словоупотребление с некатегориальным значением. Единственным

формальным критерием определения залогового значения является мор-

фологический показатель глагола-сказуемого, и активный залог в этом

случае будет единственно возможным категориальным значением, по-

скольку все остальные значения для данной формы будут расцениваться

как контекстуальные, а, значит, вторичные.

Однако мы придерживаемся иной точки зрения на категориальную

природу медия (высказанную, в частности, И.Б. Долининой, Е.И. Листу-

новой, И. Кауфман и др.), согласно которой черты формирования и выра-

жения категориального (в частности, залогового) значения могут быть со-

средоточены на более высоком, чем морфологический, языковом уровне и

находить своё отражение в синтаксической структуре. В этом случае на-

ряду с глаголом важные роли в формировании залогового значения при-

надлежат приглагольным актантам и сирконстантам, модифицирующим

глагольное значение.

Случаи прототипического среднего залога обладают чертами стаби-

лизированной (постоянной) соотнесённости внешней формы конструкции

(обязательными членами которой являются семантический пациенс, вы-

раженный неодушевлённым существительным и занимающий позицию

синтаксического субъекта, глагольный предикат в форме активного зало-

га, но фактически выражающий статальный признак, а также адвербиаль-

ный элемент) и проявляемых ею семантических черт медиальности. Таким

образом, имеется основание полагать, что среднезалоговое значение пред-

ставляет собой означаемое определённой синтаксической структуры, ха-

рактеризующейся относительно постоянным составом, и требование обя-

зательности соотнесения формы и значения оказывается выполненным. В

рамках признака обязательности выделяется и обосновывается ещё один

параметр, являющийся необходимым атрибутом категориального значе-

ния, а именно – опора содержательного признака на определённую систе-

му формально-грамматических средств его выражения, которые, как мы

отметили, представлены определённым набором единиц лексического

уровня в рамках особой синтаксической структуры.

Следствием реализации признака обязательности категориального

значения является его инвариантность, ещё один признак, отличающий

его от некатегориальных (необязательных и имплицитных) значений. Это

свойство значения реализуется за счёт постоянства в наборе и трактовке

его формальных черт, структуры, реализующейся в каждой единице,

представляющей данный класс в конкретном высказывании.

Относительно постоянный набор средств выражения значения сред-

него залога (по крайней мере, в отношении конструкций, представляющих

собой его прототипические случаи) и определённый набор семантических

черт, реализуемых в данном значении, свидетельствуют о его системной

релевантности, т. е. включённости в систему залоговых отношений анг-

лийского глагола. Саму категорию залога, тем самым, можно представить

в виде системы с более или менее чёткими границами, а медиальное зна-

чение выступает в роли признака, лежащего в основе одного из классов,

противопоставляемых в рамках данной системы. Семантические и фор-

мальные критерии среднего залога обладают степенью определённости,

достаточной, на наш взгляд, для формирования на их основе некоего на-

бора особых признаков, характерных для прототипических представите-

лей категории медия. С другой стороны, высокая степень дискуссионно-

сти статуса самой категории залога и медия в частности, значительная за-

висимость этого статуса от методологических установок того или иного

исследования и конкретного лингвистического инструментария, опреде-

ляемого с целью анализа в рамках того или иного научного похода к опи-

сываемой проблеме, не позволяют нам провести дифференциацию между

прототипическим медием, непрототипическим медием и псевдомедием

(фактически активом), ограничиваясь применением лишь конкретного на-

бора дифференциальных и интегральных признаков.

В целом, категория залога демонстрирует структуру, характерную

для остальных категорий языка, и может быть условно представлена схе-

мой «центр-периферия»: её центр составляет грамматическая категория

залога, характеризующаяся определённым значением, а вокруг центра вы-

страивается система разноуровневых средств передачи этого значения.

Анализ среднего залога демонстрирует, что общая для залога категори-

альная структура в нём сохраняется, что наиболее убедительно удаётся

продемонстрировать на примерах прототипических медиальных конст-

рукций. При этом не возникает неразрешимых затруднений и в связи с

подтверждением категориального статуса медия с позиции теории функ-

ционально-семантических полей.

Библиографический список

1. Алексеева О.В. Функционально-прагматический аспект залоговых

преобразований: автореф. дис. … канд. филол. наук. – СПб., 2001. –

19 с.

2. Бондарко А.В. Категориальные и некатегориальные значения в

грамматике // Принципы и методы семантических исследований /

Отв. ред. В. Н. Ярцева. – М.: Наука, 1976. – С. 180-201.

3. Давыдова Г.А. Медиальные залоговые отношения в современном

английском языке (функционально-семантическая характеристика):

автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1992. – 16 с.

4. Долинина И.Б. Синтаксически значимые категории английского гла-

гола / Отв. ред. Т. В. Булыгина. – Л.: Наука, 1989. – 216 с.

5. Кобрина Н.А., Болдырев Н.Н., Худяков А.А. Теоретическая грамма-

тика современного английского языка: Учеб. пособие. – М.: Высшая

школа, 2007. – 368 с.

6. Листунова Е.И. Типологические характеристики медиальных глаго-

лов: автореф. дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 1998. – 20 с.

7. Худяков А.А. Теоретическая грамматика английского языка: Учеб.

пособие. – М.: Академия, 2005. – 256 с.

8. Щербакова Т.Д. Значение среднего залога и отдельные способы его

выражения: Учеб. пособие. – Владикавказ: Изд-во Североосетинско-

го гос. ун-та, 1990. – 69 с.

9. Kaufmann I. Middle Voice // Lingua. – 2007. – Vol. 117, Issue 10. –

P. 1677-1714.

ТЕКСТ И ДИСКУРС.

СТИЛИСТИКА И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА

Э.Б. Арутюнян

АКРОСТИХ КАК ПРИМЕР «ЗАГАДОЧНОГО» ТЕКСТА

В ЭПИТАФИЯХ

В рамках настоящей статьи предпринимается попытка проиллюст-

рировать функционирование загадки в эпитафиях на примере акростихо-

творных эпитафических текстов. Представленная в виде основопола-

гающего элемента эпитафии, а именно, именем погребенного, загадка

«гарантирует» удержание подобных эпитафических текстов в сфере са-

крального.

Несмотря на то, что акростих в эпитафических текстах использовал-

ся еще в раннем средневековье (657 год, эпитафия святителя Евгения,

епископа Толедского), расцвет этой формы в английских эпитафиях при-

ходится на период конца XVI–XVII веков. Выбор данной формы был ис-

торически связан с сакральными мотивами, с ее помощью обычно чита-

лись имена Христа, Девы Марии и т. д.

В одном из ранних английских примеров – эпитафии Томаса Эйра

(1581, Burnham, Bucks) – имя умершего не упоминается в тексте как часть

информативного блока эпитафии, но выстраивается самим текстом, поро-

ждает текст как таковой и «выплывает» навстречу читателю из небытия:

The life I lead may witnesse of my deathe

Hope in my Christe & faithe have saved mee.

O happy whilst I yet haled breathe

More happy now, yea in ye heste degre.

As first I lived full three score yeares to dye,

So last I dyed to live eternally.

Ensue that sample which I have Begone,

You that live yet, bee fathers to ye poore,

Enforce yourselves to dooe as I have doune.

Remember Iesus also hath a doore.

[«Жизнь, что я веду теперь, может свидетельствовать о моей смерти /

Надежда на Христа и вера спасли меня. / Был счастлив я, пока все еще

дышал, / Но стал намного счастливее теперь. / Сначала прожил я полных

шестьдесят лет, чтобы умереть / Потом я умер, чтобы жить вечно. / Сле-

дуйте тому примеру, что я прошел, / Вы, что еще живете, будьте отцами

100

своим беднякам / Заставляйте себя делать то, что сделал я / И помните, у

Иисуса тоже есть дверь»].

Интересно отметить особенный графический ритм, который создает-

ся благодаря конечной букве е, замыкающей каждую строчку эпитафии, с

одним только исключением в строке, где визуальная форма е переклика-

ется с ее звуковой. Такая визуальная реализация текста определяет его

внутренний ритм, в котором основными графическими и смысловыми ак-

центами являются начальные элементы каждой строки. Повторяющаяся

же из строки в строку конечная е направлена на «ретуширование» или по-

глощение энергии каждой строки с тем, чтобы новый ее всплеск прихо-

дился именно на начало следующей, тем самым гарантируя ему домини-

рующее положение в тексте.

Особенная роль конечных элементов в строке вышеприведенной

эпитафии напоминает более сложные тексты, где наряду с акростихом,

присутствует и телестих, и имя, таким образом, кодируется не только на-

чальными элементами каждой строки, но и конечными, как в ранее упо-

мянутом тексте эпитафии епископа Толедского (657).

Имя погребенного могло не только порождать весь текст эпитафии в

виде загадки-акростиха, но и не раз упоминаться в тексте с помощью других

языковых приемов, тем самым иллюстрируя свою основополагающую роль

в текстопостроении эпитафического текста (John Brooke, 1582, Ash, Kent):

John Brooke of the Parish of Ashe

Only he is now gone.

His days are past, his corps is lay’d

Now under this marble stone.

Brook street he was the honour of

Rob’d now it is of name,

Only because he had no sede

Or children to have the same;

Knowing that all must pass away,

Even when God will, non can denay.

He passed to God in the year of Grace

One thousand fyve hundredth ffower score & two, it was

The sixteenthe daye of January, I tell now playne,

The five and twentieth yere of Elizabeth rayne.

[«Джон Брук из прихода Эш / Только теперь он мертв. / Дни его

прошли, тело его лежит / Под этим мраморным камнем. / Брук стрит, чьей

гордостью он был / Лишилась теперь своего имени / Только потому, что

он не имел потомства, / Детей, которым он мог бы передать его; / То, что