Золотухина-Аболина Е.В. Курс лекций по этике

Подождите немного. Документ загружается.

Нравственность перед искушением

иномириостью

своих ног прах вчерашнего дня? В каждое

последующее мгновение я иной, каждая эпоха

моего бытия пишется с красной строки, и моя

открытость и спонтанность развеивают останки

моего «я» в бурлящем потоке вечного ста-

новления.

Прекрасный принцип открытости миру,

доведенный до своего логического предела,

порождает беспамятного оборотня, потерявшего

свою целостность монстра. Данный принцип

работает только при сохранении нашей

монадности как во времени, так и в

пространстве. И эта идея открытой монады

прекрасно высказана М. М. Бахтиным, когда он

говорит о непрерывном человеческом диалоге.

Для М. М. Бахтина каждая личность совмещает

в себе единое и единственное место в мире

с актуальной изменчивостью, принципиальной

незавершенностью в том смысле, что каждый из

нас способен завтра мыслить и действовать

иначе, чем вчера. Но такое новое мышление все

же мое, именно мне принадлежащее при полной

моей вменяемости, самоотчетности и

ответственности не только за мои вчерашние

поступки, но и за сегодняшние переживания.

Здесь как всегда важно «не выплеснуть с водой

и ребенка», борясь против овеществления

личности, не отбросить вместе с нею само

душевно-духовное ядро, которое все же

ограничено и не идентично космическому

абсолюту.

Идея принципиальной открытости человеческой

личности, превращения ее в свободный поток

впечатлений еще более конкретизируется, когда

речь заходит о конкретных независимостях:

независимости от влияния родителей и вообще

прошлого, независимости от житейских

человеческих установок и связанных с ними

страхов.

Идея независимости от родительского

программирования очень четко выражена в

психоанализе, особенно в работах Э. Берна.

Человек должен найти расколдовыва-тель,

дабы избавиться от заложенной в него с

младенчества «программы», делающей из него

марионетку, реали-

280

Лекция 8

затора чужих, возможно, бессознательных

стремлений и желаний. Мысль прекрасна, однако,

будучи повторяема на все лады, она постепенно

приводит к идее полной автономности

человеческого существа от родных и близких, всех

тех, кто стоял у истоков его взросления. Стать

полностью автономным и принимать свои решения

без чьего-либо влияния становится самоцелью.

Чтобы понять, свободно ли твое поведение и

душевное состояние от заданности со стороны

значимых других, родительских установок и

давления факторов прошлого, Э. Фромм

предлагает постоянно прослеживать путь, которым ты

пришел к данной мысли или чувству.

Мне кажется, будучи воспринять как норма

реального поведения, положение о полной

автономности выбора быстро обнаруживает свою

иллюзорность. Во-первых, полной автономности

быть не может, это в лучшем случае регулятивная

идея, во-вторых, полная автономность может

проявляться как полная бесчеловечность, разрыв

коммуникационных связей. Это хорошо

подтверждают пьесы Ж.-П. Сартра, который, как

известно, считал человека «дырой в бытии», т. е.

существом, не зависящим от прошлого и влияний

извне и каждый свой поступок совершающим в

полной ценностной пустоте, ибо его темпоральные

корни оборваны. Сверхчеловеки сартровских пьес

крушат все направо и налево, проливают моря кро-

ви: они полностью автономны и не зависят ни от

чьих укоров и страданий.

Жажда полной автономности делает невозможной

ту самую человеческую близость, которую

воспевают и Э. Фромм, и Э. Берн,

противопоставляя ее всем видам симбиозов —

неподлинных отношений между людьми,

основанных на взаимной зависимости. Лично я не

понимаю близости без всякой зависимости,

привязанности, без учета чувств другого человека,

без самокоррекции сообразно потребностям

другого. Сама близость, равная полной свободе

друг от друга, становится в та-

281

Нравственность перед искушением

ииомирностью

ком случае пустой, случайной, холодной. Она

может быть, а может и не быть, ибо стороны

прекрасно обходятся друг без друга.

И здесь мы переходим к теме независимости от жи-

тейских коммуникационных установок.

Человек, полностью перешедший в модус «быть»,

избавляется от таких неприятных вещей, как

ожидание ответа со стороны другого человека и от

ревности, этого обычного спутника душевной

привязанности. Даже не претендующие на полную

трансформацию духа психологи советуют:

«Избавьтесь от ожиданий по отношению к другим

людям! Они не обязаны вас любить! Любите сами,

ничего не прося взамен, ни на что не рассчиты-

вайте». Страшноватая установка! Стоит лишь

вдуматься: надо увидеть мир как мир одиночества,

где никто не должен вами интересоваться, где и

ждать ни от кого не следует ни любви, ни участия!

Но тогда почему я должен любить? Или право не

любить — это всегда право других? И могу ли я

любить, как Бог: ничего не прося? Для этого я

должен быть, как Бог: бесконечен, полон,

всемогущ (впрочем, даже в христианстве

неоднократно повторяется мысль, что и Бог

нуждается в нашей любви, в нашем ответе, в

нашей протянутой руке!). Видимо, все-таки модус

«быть», проведенный до конца, снимает и эти

проблемы, так как, находясь в нем, я уже не хочу

ничьей любви, ничьего постоянства, никакого удер-

жания. Меняется калейдоскоп впечатлений, и я

лишь благоволю к ним с тем, чтобы в следующее

мгновение один узор незамедлительно сменился

другим. Я ничего не предпочитаю, все иерархии

выбора исчезают, я плыву, как сорванный лист по

реке, не стремясь причалить ни к какому берегу.

Как ни странно, высокий пафос Эриха Фромма,

описывающего модус «быть» с опорой на Мейстера

Экхарта, удивительным образом пересекается с

учением магистра эротики Марио из книги

Эммануэль Арсан «Эммануэль».

282

Лекция 8

Марио учит Эммануэль предаваться эротическим

фантазиям с любым и каждым, с кем сведет ее

судьба, без разбора качества, количества и меры,

без предпочтения, переживая лишь данное

мгновение, равное вечности. Бесконечное,

обезличенное разнообразие (бывают и такие

парадоксы!) перетекает в однообразие, и книга

повергает в гнетущую тоску даже тех, кого не

шокируют натуралистические описания. Но ведь

духу индивидуализация нужна еще больше,

нежели плоти!

Трансформация нашего внутреннего мира, таким

образом, дает нам ту свободу, которая убивает

избирательность, любовь, жалость (проблема

соотношения свободы и жалости,

сопровождающей любовь, очень волновала Н.

Бердяева, который при всем своем выдающемся

свободолюбии писал в «Самопознании» о том, что

так и не смог найти примирения этих двух начал,

двух мотивов человеческого поведения). Модус

«быть» не ведает жалости и сожалений, это

бесконечное могучее движение вперед, где сам

вектор «вперед» тоже не имеет особого значения.

В соответствии с дзен-буддистскими и другими эзо-

терическими представлениями, переход к

истинному бытию, сбрасывание с мира покрывала

иллюзий освобождает нас от страха. Страх,

действительно, мучительное переживание, он

имеет, как известно, множество видов и форм.

Шри Ауробиндо говорит о том, что страх про-

низывает все наши клетки, это косное начало,

тянущее нас назад, прочь от света сознания. В

философской и психологической литературе тема

страха освещена с разных сторон. Страх бывает

конкретный и бытийный (метафизический), есть

страх перед будущим, страх болезни и смерти,

страх несоответствия принятым социокультурным

нормам и требованиям и т. д. Истинное бытие осво-

бождает нас от всех видов страха сразу, потому что

освобождает от всего: от культуры и общества, от

нас самих, от привязанности к близким, за

которых мы теперь не

283

Нравственность перед искушением

иномирностыо

беспокоимся, потому что стали к ним глубоко

равнодушны. Оно освобождает нас от условной, но

все же ощутимой границы между жизнью и

смертью. Хорошо жить без страха! Но не слишком

ли это большая цена за избавление? И жизнь ли

это?

Чтобы сделать целостной картину изменения

сознания, к которой призывают нас сторонники

трансформации внутреннего мира, нужно сказать,

что два ведущих способа человеческого

мировосприятия — рациональное и эмоциональное

— они также считают главными источниками

пагубных для истинного бытия иллюзий.

Для Шри Ауробиндо человеческие эмоции тесно

связаны с виталическим желающим началом, они

есть форма его проявления. А желания должны

быть немедленно преодолены, причем в

присутствии объектов желания. Первое правило

йоги гласит, что «садхака должен довольствоваться

тем, что к нему приходит, большим или малым.

Если вещь есть, он должен быть в состоянии ис-

пользовать ее без привязанности или желания,

если чего-то нет, он должен быть индифферентен к

этому отсутствию». Эмоции как проявление

желаний, а значит, частности, частичности человека

искажают объективное видение, не дают стать

открытым Абсолюту. Аффекты загрязняют

мировосприятие, обвивают человека путами страха

и зависти, тревоги и опасений. Кстати, весьма

далекий от Шри Ауробиндо Ж.-П. Сартр тоже

трактует эмоции как магическое oтношение, как

своеобразное волшебство сознания, искажающее

мир нам в угоду, как игровое, иллюзорное

преодоление реальной проблемы. Эмоциям

вообще очень не повезло. Обратившись к истории,

мы увидим, что и Бенедикт Спиноза в свое время

считал их, прежде всего, затемняющим и

путающим началом.

Впрочем, в отличие от Спинозы, который полагал

логику духовным автоматом и строил свое

изложение в геометрической форме,

трансформаторы духа, синтези-

284

Лекция 8

ровавшие в своем подходе традиции Запада и

Востока, считают, что логика ничем не лучше

эмоций. Именно «рацио» закрепляет и омертвляет

отдельные фрагменты действительности,

разделяет их, навешивает на них понятийные

вербальные ярлыки. Сам индивидуализм ста-

новится возможным в силу того, что «я», отделяя

себя от мира, утверждает свою отдельность в словах

и логике понятий. Критикуя христиан за неумение

почувствовать себя органической частицей

Вселенной, Духа, С. Вивеканан-да восклицает:

«Весь разум — мой разум. Всеми ногами я

передвигаюсь. При помощи всех уст я говорю. В

каждом я воскресаю. Почему я не могу

почувствовать это? По причине этого

индивидуализма, этого свинства. Вы заковали себя

рассудком и можете быть только здесь, не там».

Значит, и человеческий разум — препятствие на

пути к истине, к аутентичному бытию, и он должен

уступить место чему-то иному, не известному

обычному человеку и не изведанному им.

Следовательно, предлагаемая трансформация

сознания полностью лишает его всех человеческих

черг. Даже трудно представить себе существо с

душой столь текучей и изменчивой, что оно не

пытается сохранять ни себя, ни другого; полностью

отказавшееся от земных желаний, живущее

мгновением, равным вечности. Существо, на-

столько повернувшее свой лик к другим

измерениям бытия, что ему чужды теперь и эмоции

и слова. Собственно говоря, в нем не остается

почти ничего человеческого, земного, знакомого.

Это — иномирное создание, полубог или подобие

Бога, но не человек. Все житейские представления о

доброте, гуманности, любви теряют перед его

лицом свой смысл. И это — особенно важный мо-

мент: смысл исчезает вообще! Совершенная

гармония с миром, идентификация с Абсолютом,

созерцание бытия мириадами глаз — все это

уничтожает смыслы в их человеческом понимании.

Ибо смысл — порождение ограниченного мира,

знающего концы и начала, цели и за-

285

Нравственность перед искушением

иномирностью

боты, надежды и утраты. Божественная

самодостаточность не нуждается в смыслах.

Именно смертность человека и его противостояние

грядущему небытию наполняют его жизнь особым

смыслом и драматизмом, совершенно излишними

для безмятежности Абсолюта. «Смысл и

трагичность, — пишет В. В. Налимов, —

синонимы, т. е. слова с взаимно связанными

значениями. Только отказавшись от смыслов, мы

можем обрести великий покой. Мы его, наверное, и

обретаем, уходя из жизни, погруженной в смыслы».

Проведенный анализ показывает, что

эзотерически-психоаналитическая трансформация

сознания, во-первых, чрезвычайно радикальна и

ведет к фактическому самоуничтожению нашей

земной личности, во-вторых, конечно же,

неприменима к опыту большинства людей, со-

гласных преобразовывать свое «я» лишь в рамках

обычной жизни и чисто человеческих

представлений. Это путь йогинов,

экспериментаторов, святых, делающих свою душу

полигоном специальных испытаний. Может быть,

именно поэтому город Ауровилль, созданный как

продолжение дела Шри Ауробиндо, стал в большей

степени экзотикой, чем школой интегральной йоги

для масс. Человеку — человеческое.

4. Мера и любовь

Распространение и популяризация перечисленных

ориентиров для изменения мировидения и

жизнечувствова-ния могут играть в реальной

конкретной жизни двоякую роль — позитивную и

негативную. Негативная роль может выражаться в

обосновании отказа от тех чисто человеческих

добродетелей, которые применимы лишь к ко-

нечному человеческому миру: заботы,

привязанности, жалости, личностной целостности

и т. д. Однако интереснее поговорить о позитивной

роли. Мне кажется, что центральной здесь

выступает проблема меры.

286

_____________________________________Лекция

Мера — одна из важнейших категорий

философии, но мы почему-то редко прибегаем к

ней, когда обращаемся к экзистенциальным,

жизненным, житейским проблемам, когда говорим

о сознании, переживании, поведении. Стало как бы

общим местом то, что мера — характеристика

количественная, а количественный подход

невозможен там, где речь идет о душе и свободе.

Конечно, понятие меры объединяет в себе

соотношение количества и качества, но это не

значит, что мера присутствует только там, где

применимы метры и килограммы. В реальной

жизни мы всегда на интуитивном уровне

руководствуемся чувством меры, интуицией

меры, помогающей нам сохранять

разграничительную линию между полезным и

вредным, добрым и злым, справедливым и

несправедливым. Нарушена мера, и белое стало

черным, хорошее — плохим, веселое — печальным,

любовь — ненавистью.

Ориентация на бытие как результат

трансформации сознания тоже должна

осуществляться в определенной мере, в той,

которая помогает человеку жить, а не уводит его из

жизни, способствует его благополучию и счастью, а

не заставляет его отказаться от обычного

человеческого счастья как неистинного и не

соответствующего идеалу.

Это, прежде всего, касается открытости

человека миру, его способности расширять свой

опыт до размеров Вселенной и сужать его до

уровня клетки или атома, но при этом оставаться

самим собой, индивидуальным духом, не

теряющим своего личностного самосознания. И

здесь следует упомянуть широко известных в

мире, а теперь и в нашей стране авторов, таких

как Станислав Гроф и Кен Уилбер.

Экспериментируя с сознанием посредством ЛСД

и дыхательных упражнений, Станислав Гроф

описал «холотропную модель сознания»,

позволяющую получать состояния открытости без

длительных медитативных упражнений и изме-

нения стиля и образа жизни. Опыт С. Грофа

показал,

287

Нравственность перед искушением

иномирностью

что люди, получившие возможность контакта со

всей Вселенной, избавляются и от различных

соматических заболеваний, и от депрессивных

состояний. Расширение сознания в пространстве

и времени становится видом духовно-душевной

терапии, цель которой — «облегчение

эмоционального и психологического дискомфорта

или полное исчезновение симптомов, улучшение

межличностных отношений и возможное благопри-

ятное переконструирование личности». Пациенты

С. Грофа получили в его экспериментах не просто

новый опыт, но новое миросозерцание, иной

способ мировосприятия, гармонизирующий их

отношения с реальным миром. Таким образом, не

покидая своей личностной определенности, они

приобщились к вселенскому бытию, которое

остается с ними как неотъемлемый фактор их

внутренней жизни, противостоящий отныне

всякому маниакальному закукливанию в рамках

своего ограниченного «я». Можно, однако,

возразить, что это одноразовые мероприятия или

«лечебный курс», в то время как у

трансформаторов духа речь идет о постоянном

поддержании в себе определенных мыслей и чув-

ствований. На такое самостоятельное

поддержание бытийной ориентации указывают

многие современные западные психологи. Однако

эта ориентация тоже имеет целью именно

совершенствование обыденной жизни, а не

выход из нее. Так, например, психотерапевт Луи-

за Хей, говоря о необходимости избавления от

прошлого, подчеркивает, что речь идет о

ненужном прошлом, о тех установках сознания и

воспоминаниях, которые отягощают нас, не дают

жить и развиваться. Избавление от скверных

установок она сравнивает с избавлением от

изношенных вещей. «Старые журналы и газеты,

ненужные книги, — пишет она, — вы можете, спо-

койно выбросить. И нет никакой нужды сердиться

и расстраиваться по этому поводу. То же самое

происходит, когда мы производим умственную

чистку. Не стоит

288

Лекция 8

расстраиваться из-за того, что некоторые наши

убеждения устарели и от них пора избавиться

Пусть они спокойно уйдут из нашей жизни. Мы же

не роемся во вчерашней помойке с тем, чтобы

приготовить себе сегодня обед. Не стоит рыться и

в умственной помойке ради создания будущей

жизни».

Очевидно, следует согласиться с одним из

мудрейших психологов и философов XX в.,

создателем лого-терапии Виктором Франклом,

когда он в противоположность Эриху Фромму

указывает на великое утешение и вдохновляющее

значение прошлого: «Все, что было хорошего и

прекрасного в прошлом, благополучно там

сохраняется. С другой стороны, пока остается

жизнь, всю вину и все зло еще можно исправить.

Жизнь подобна незаконченному <...> или уже

снятому фильму, который просто прокручивается

в данный момент. Скорее, фильм этого мира

только-только «снимается». Это означает не

больше и не меньше, что прошлое, к счастью,

незыблемо, в то время как будущее, к счастью, еще

предстоит сформировать...». По В. Франклу, про-

шедшее — тоже вид бытия и, быть может, самый

надежный.

Психологи, стремящиеся помочь человеку,

среднему человеку, не йогину и не святому,

стараются, чтобы он не бежал от своей

субъективности, не считал ее ущербной и порочной

в силу ее объективной ограниченности, но полюбил

ее такой, как она есть. Только спокойная и

несуетливая любовь к эмпирическому «я»,

маленькому, смертному, заброшенному в бытие и

обремененному фактичностью способна исцелять и

направлять, так трансформировать душу, чтобы

она открылась новизне, и другому человеку, и

космической беспредельности. Истинное «я»

можно найти не на путях запрета, отказа, забвения,

но лишь на путях дозволения, памяти и любви.

Любить фактичное, ограниченное,

несовершенное, конечно, трудно, но мне кажется,

эта столь несовершен-

10. Зак. 49 289