Жураковский Г.Е. Очерки по истории античной педагогики

Подождите немного. Документ загружается.

такие поступки справедливы, а по отношению к друзьям неспра-

ведливы и по отношению к ним, напротив, следует быть как можно

правдивее.

— Совершенно верно, — отвечал Евфидем.

— А что, — сказал Сократ, — если такой стратег, видя упа-

док духа у солдат, солжет им, будто подходят союзники, и этой

ложью поднимет дух у войска, — куда нам поставить этот обман?

— Мне кажется в графу справедливости, — отвечал Евфидем.

— А если сыну нужно лекарство, и он не хочет принимать его,

а отец обманет его и даст лекарство под видом пищи, и благодаря

этой лжи сын выздоровеет, — этот обман куда поставить?

— Мне кажется и его туда же, — отвечал Евфидем.

— А если кто, видя друга в отчаянии и, боясь, как бы он не на-

ложил на себя руки, украдет или отнимет у него меч или другое

подобное орудие, это куда поставить?

— И это, клянусь Зевсом, в графу справедливости, — отвечал

Евфидем.

— Ты хочешь сказать, — заметил Сократ, — что и с друзьями

не во всех случаях надо быть правдивым?

— Конечно нет, клянусь Зевсом, я беру назад свои слова,

если позволишь, — отвечал Евфидем.

— Да, — сказал Сократ, — лучше позволить, чем ставить

не туда, куда следует. А когда обманывают друзей ко вреду

их (не оставим и этого случая без рассмотрения), кто несправедли-

вее,

кто делает это добровольно, или кто невольно?

— Ах, Сократ, я уже не верю больше сам в свои ответы, потому

что все, что я раньше говорил, мне представляется теперь в другом

свете, чем я тогда думал, — но все-таки ответ мой будет, что до-

бровольный лжец несправедливее невольного»

В диалоге рассуждение не доходит до определения общего по-

нятия «справедливости», но даются все предпосылки для такого

определения.

Не менее часты в диалогах Платона и в «Воспоминаниях»

Ксенофонта примеры и второго вида «индукции» Сократа — «пара-

болы».

В данном случае также уместно остановиться на конкретном

примере. В диалоге Платона «Гиппий Больший» обсуждается

вопрос: Что такое прекрасное?

Беседа ведется между Сократом и софистом Гиппием.

Сократ ставит последнему вопрос: «Что такое прекрасное?»

Гиппий прежде всего дает такое определение: «Прекрасная

девушка есть прекрасное». Такой ответ совершенно не удовлетво-

ряет Сократа. Ведь «если прекрасная девушка есть прекрасное,

тогда она и есть то, благодаря чему это будет прекрасное» и далее:

«Ну, а разве прекрасная кобылица, которую даже и бог похвалил

в своем ответе, не есть прекрасное?... Ну, а что такое прекрасная

лира?...

А что же такое прекрасный горшок? Если горшок вылеп-

К с е н о

о н т, Воспоминания о Сократе, кн. IV, гл. II,,

$3—-23.

151

лен хорошим гончаром, если он гладок, кругл и хорошо обожжен,

как некоторые горшки с двумя ручками из тех прекрасных горш-

ков,

что вмещают шесть кружек, — горшки прекрасные во всех

отношениях, если спрашивают о таком горшке, надо признать,

что он прекрасен. Как можно назвать не прекрасным то, что пре^

красно?»

На такой порядок рассуждений Сократа Гиппий возражает,

что нельзя, говоря о прекрасном, ставить в один ряд девушку, ко-

былицу и горшок.

На это Сократ отвечает, что «если прекрасная девушка неиз-

меримо прекраснее любого горшка, то прекраснейшая девушка

покажется безобразной сравнительно с родом богов». Итак, Гип-

пий считает прекрасным то, что «прекрасно ничуть не в большей

степени, чем безобразно». По сути дела в понятие прекрасного

нужно внести ограничение в том смысле, что прекрасным следует

признать не тот или иной реальный объект, но нечто такое, что

присоединяется к объекту и делает его прекрасным. Гиппий при-

нужден признать ограничение и согласно с ним предлагает новое

определение прекрасного: «Прекрасное есть золото... Мы все знаем,

что если к чему присоединяется золото, то даже и то, что раньше

представилось безобразным, представится прекрасным, после

того,

как оно украшено золотом».

Однако и такое определение отвергается Сократом. Ведь Фи-

дий, которого нельзя считать плохим мастером, создавая статую

Афины, глаза богини, лицо, ноги и руки изготовил-не из золота,

а из слоновой кости.

В ответ на это Гиппию приходится признать, что сделанное

из слоновой кости «есть прекрасное». Сократ припоминает тогда,

что зрачки глаз в статуе Афины сделаны из камня и, таким обра-

зом, подводит Гиппия к новому определению прекрасного: «Мы

признаем, что каждую вещь делает прекрасной то, что для каж-

дой вещи подходит». После этого Сократ заставляет Гиппия при-

знать невозможность согласовать это определение и определение

прекрасного, как золота, на том основании, что посуда для каши,

сделанная из смоковницы, куда больше для нее подходит, чем

сделанная из золота, и тем принуждает Гиппия высказать мысль,

что прекрасное должно быть чем-то таким, что «никогда нигде

никому не покажется безобразным», а далее еще более конкрети-

зировать ее утверждением,' что «всегда и везде прекраснее всего

для каждого мужа быть богатым, здоровым, пользоваться почетом

эллинов и, достигнув старости, устроить своим родителям, когда

они умрут, прекрасные похороны, быть прекрасно и пышно по-

гребенным своими детьми».

И такое определение в полной мере не удовлетворяет Сократа.

В дальнейшем рассуждение проходит через определение пре-

красного как «подходящего» и как «пригодного», как «мощного»,

как «полезного», как того, что «приятно благодаря слуху и зре-

нию», как «полезного наслаждения». И в данном случае Сократ

не приходит ко всеобъемлющему и точному определению, но это

152

не мешает нам установить в этом диалоге применение ряда типич-

ных для сократовского метода приемов, проникнутых едкой сокра-

товской «иронией».

Основа этой иронии, конечно, коренилась в том, что совмест-

ные поиски «истины» Сократа и его собеседников могли строиться

на началах равноправия только в формальном смысле: философ

не мог не сознавать отчетяиво наличия той безграничной пропасти,

которая отделяет его изощренный, тонкий, всеобъемлющий ум

от первых, робких суждений его учеников и внешне блестящего,

•

но поверхностного мышления многих софистов. Сознание этой

диспропорции и вызывало особое настроение Сократа, известное |

под именем «иронии» — преднамеренное слегка шутливое выдви-

жение на первый план своей скромности, видимая готовность/

уступить собеседнику при первом его основательном доводе. /

При этом нередко ирония Сократа приобретала особые, своеоб-

разные формы. Так, в «Гиппии Большем» в беседе с высоко о себе

мнящем софистом Сократ принимает на себя роль наивного про-

стака, которому довелось затеять спор с дерзким и настойчивым

«искателем истины», во время которого тот и поставил перед ним,

Сократом, некоторые вопросы. На эти вопросы Сократ не нашелся,

что отвечать,ипросит Гиппия помочьЪму подыскать нужные ответы.

В дальнейшем он делает вид, что охотно бы во всем поверил со-

фисту с первого слова, однако утверждения последнего не смогут

удовлетворить «искателя истины», которому он должен передать

выводы Гиппия. Такая форма беседы дает возможность философу

зло издеваться над софистом, и притом в такой форме, что Гиппий

не замечает этого издевательства.

Таким образом, по сути своей «ирония» Сократа вовсе не означа-

ла уступчивости, а была в одних случаях средством, при помощи ко-

торого философ старался сделать менее давящим на собеседника

свой собственный авторитет, а в других случаях (как и в приведен-

ном) являлась просто своеобразною формой построения возражений,

облегчающей Сократу возможность оперировать с возражениями

противника и выдвигать против них фалангу собственных мыслей

Из всего сказанного следует, что Сократ выступил на полё*^,

общественно-педагогической деятельности прежде всего как ре- V

форматор в области высшего образования, не меняя при этом \

форм этого образования, установленных софистами, но вкла- 1

дывая в эти формы новое содержание, покоящееся к тому же на иных J

классовых основаниях, как мы увидим ниже. -*<Г^^

При этом, естественно, возникает вопрос: как же Сократ отно-

сился к традиционным формам низшего и среднего образование

В одном месте «Воспоминаний о Сократе* (IV, 2, 40) Ксенофонт ука-

зывает на то, что наряду с методом беседы Сократ использовал в некоторых

случаях и метод связного изложения, на что трудно найти прямые указания

в других источниках.

Вот это место: Убедившись, что Евфидем стал его верным последователем

подражателем в образе жизни, «Сократ перестал смущать его разными вопро-

сами, но вполне прямо и ясно излагал, чтб, по его мнению, следует знать

человеку и чем лучше всего руководствоваться в своих действиях».

153

Эти формы не встречали с его стороны какого-либо отпора,

что и является вполне последовательным с точки зрения общих

основ мировоззрения Сократа.

Подтверждением сказанного может служить очень любопыт-

ная страница в диалоге Платона «Критон».

Олицетворенные Сократом «Законы» ведут с ним беседу.

«Может быть ты, — спрашивают «Законы» Сократа, — упре-

каешь те законы, которые относятся к воспитанию и образованию

родившихся на свет [детей, к тому образованию], какое ты и сам

получил. Разве не хорошо распорядились те законы, которые пред-

назначены для этого и которые повелевают твоему отцу давать тебе

мусическое и гимнастическое образование?

Хорошо — сказал бы я» (т. е. Сократ)

. В связи с этим пред-

ставляется весьма интересным вспомнить некоторые свидетельства

Ксенофонта об отношении Сократа к гимнастическому образо-

ванию.

В «Пире» Сократ в обычной для него полушутливой форме

доказывает значение гимнастических упражнений и выражает

насмешившее всех присутствующих желание научиться танцовать

В «Воспоминаниях о Сократе» разговор на ту же тему проте-

кает уже в гораздо более серьезном тоне. Этот разговор является

весьма интересным в том отношении, что он свидетельствует

об уже начавшемся в Афинах падении интереса к гимнастическому

образованию, приведшем позже к полному пренебрежению этим

последним.

Сократу приходится убеждать «одного из своих друзей», Эпи-

гена, выразившего сомнения в пользе гимнастического образова-

ния, в том, какое большое значение имеет это образование:

«В Афинах, — говорит Сократ, — не организовано государ-

ственное обучение военному делу

, но из этого не следует, что

и каждый гражданин индивидуально должен относиться к нему

без внимания: нет, всякий должен заниматься им, нисколько

не меньше. Будь уверен, что ни в какой другой борьбе и вообще

ни в какой профессии ты не будешь в убытке от того, что лучше

разовьешь организм. Во всех человеческих профессиях тело

нужно, а во всех случаях, где применяется телесная сила, очень

важно возможно лучшее развитие организма. Даже и там, где,

повидимому, тело наименее нужно, в области мышления, даже

и в этой области, — кто этого не знает? — многие делают большие

ошибки оттого, чтп не обладают физическим здоровьем. Кроме

того,

забывчивость, уныние, дурное расположение духа, сумасше-

ствие у многих часто вторгаются

мыслительную способность вслед-

ствие телесной слабости до такой степени, что выбивают даже зна-

Плато н, Критон, 50, d.

"К

с е н о

о н т, Пир, II, 16—19.

Это утверждение Сократа надо понимать в том

смысле,

что

командный

состав афинской армии создавался обычно путем выборов, в условиях кото-

рых наличие специальной военной подготовки у кандидатов не являлось

решающим моментом для занятия соответствующего поста.

154

ния. Напротив, у кого телосложение крепкое, тот вполне гаран-

тирован от таких невзгод, и ему не угрожает никакой опасности

испытать что-нибудь подобное по случаю телесной слабости;

скорее можно ожидать, чро для достижения результатов, проти-

воположных тем, какие бывают следствием телесной слабости,

полезна также и крепость тела. А какого труда побоится всякий

здравомыслящий человек ради благ, противоположных вышеука-

занным явлениям?»

Таково значение физического воспитания в личной жизни

каждого свободного, полноправного афинского гражданина.

Это значение, однако, предстает в новом свете, если обратить

внимание на то, какую роль приписывает Сократ физическому

воспитанию в условиях крайне обостренных международных

отношений Афин.

«По твоему, — говорит Сократ, обращаясь к Эпигену, — так

ничтожна борьба с неприятелями на жизнь и смерть, которую

при первом удобном случае устроят афиняне?», а при таких об-

стоятельствах физическое здоровье разве не гарантирует срав-

нительно легкое перенесение тягостей походов и других тяжелых

моментов войны?

Переходя к вопросам высшего образования в трактовке Со-

крата, следует отметить, что в этой системе высшего образования

безусловно новьщмоментом является сократовская этика, посколь-

ку она отождествлялась Сократом с «универсальным знанием»—

философией.

Сократовская этика, как следует из предыдущего, носила

ярко выраженный догматический характер: понятия «разумного

сознания», «ближнего», «окружающей общественной жизни», «доб-

ра»,

«зла», «истины» и «добродетели» берутся Сократом как уни-

версальные, внеисторические понятия. Подобной концепции,

конечно, способствовало примитивное восприятие Сократом си-

стемы общественных отношений,которое,как будто,следует из ряда

его положений и согласно которому в этой системе не было места

социальным классовым группировкам, но человеческое общество

рассматривалось как некая отвлеченная совокупность формально

независимых человеческих единиц. Напрашивается вывод, что

Сократ не замечал той напряженной классовой борьбы, которая

развертывалась вокруг него и которая, в конце концов, поглотила

и его самого. Вывод этот, конечно, неправилен. Далее мы увидим,

что у Сократа были свои политические взгляды, правда, гораздо

более широкие, чем у большинства его современников, и в то же

время — при всей виртуозности Сократа в области теоретического

мышления — недостаточно слаженные и приведенные в единую

систему.

При всех этих противоречиях основные тенденции сократов-

ского мышления выступают, однако, вполне отчетливо. Определяю-

щим моментом в этих тенденциях являлось то громадное значение,

* К с е н о

о н т. Воспоминания о Сократе, III, 12.

155

которое он придавал своему понятию «универсального знания)) j

в смысле его влияния на нравственное развитие человечества 3

и которое определяло весь пафос его своеобразной жизни и дея- I

тельности. ^

Ведь если допустить', 1) что человечество состоит из бесчислен- J

ной суммы взаимно независимых единиц, 2) что человеческая при- |

рода является изначально «доброй природой», 3) что тот человек, 1

который знает, что такое добродетель, не может не быть и добрым j

и разумным и в этом случае стремится к добродетели с такой же \

определенностью, как падающий камень к земле, 4) что путь

к добродетели лежит, таким образом, через знание,

—

то представ-

ляется совершенно достаточным просветить каждого человека

в отдельности для того, чтобы достигнуть полного преобразования

тех этических устоев, на которых строится жизнь всего челове-

чества.

Глашатаем этого преобразования и борцом за него и являлся

нередко Сократ в своем собственном сознании. Смотря на себя

лишь как на специалиста по вопросам этики и общим вопросам

воспитания и направляя тех иэ своих слушателей, которые нуж-

дались в знании специальных дисциплин, к другим учителям

(как на то указывалось выше), Сократ, однако, считал себя вправе^

устанавливать круг предметов, входящих в понятие специального \

образования, и даже определять основное содержание этих пред- г;

метов, что, конечно,' было следствием недиференцированности, Ь

свойственной тому времени, из общего понятия философии отдель- j

ных специальных дисциплин.

Такое основное содержание Сократ устанавливает прежде всего \

для того ряда вопросов, которые в настоящее время объединяются /

в понятиях государственного права и экономических дисциплин, -у

К анализу этих вопросов Сократ возвращался неоднократно,

наиболее же полно передает воззрения на них Сократа Коенофонт

в главе «Разговор с Главконом о необходимости соответствующего

образования для государственного деятеля» в своих «Воспомина-

ниях о Сократе»

Из этой беседы Сократа с Главконом мы видим, что первый счи-

тал необходимым для государственного деятеля отчетливые знания

о государственных доходах и расходах, об его вооруженных си-

лах и затратах, производимых на организацию этих сил, об его

природных богатствах (рудники и т. д.) и об его продовольственных

ресурсах.

Конечно, круг этих знаний является как бы случайно установ-

ленным, что отчасти зависит от несистематического характера

проводимой беседы, но, во всяком случае, он довольно об-

ширен.

В противоположность этому, а также высокой оценке этики,

о чем была речь выше, Сократ придает онтологическим и космо-

логическим вопросам лишь второстепенное значение, делая в этой

Ксенофонт, Ы. е., ш, б.

156

области шаг назад, даже сравнительно с представителями старой

ионийской философии

Лишь только мысль Сократа приходит в соприкосновение с эти-

ми вопросами, она становится мелочно поверхностной. Вспомним

хотя бы седьмую главу четвертой книги «Воспоминаний» Ксено-

фонта.

Мы видим, что критерий полезного и притом понимаемого

во вполне элементарном смысле господствует над всеми построе-

ниями Сократа. Оказывается, что философ рекомендовал изучение

астрономии, но «лишь в таком объеме, чтобы иметь возможность

определять время ночи, месяца и года... пользоваться разными

признаками, определяя время этих занятий. И этому легко на-

учиться,— говорил он,— у ночных охотников, кормчих и многих

других, кому нужно знание этого. Напротив, изучать астрономию

в таком объеме, чтобы узнать даже те небесные тела, которые

не вращаются вместе с другими, именно — планеты и блуждаю-

щие звезды—и мучиться над исследованием их расстояния от земли,

времени и причин их вращения,—от этого он усиленно старался от-

влечь своих друзей; пользы, говорил он, он в этом никакой не ви-

дит, хоть он и по части астрономии имел сведения, но говорил,

что и занятие ей может поглотить у человека жизнь и помешать

изучению многих полезных наук. Вообще он не советывал зани-

маться изучением небесных явлений, как бог производит каждое

из них; этого, думал он, людям не удастся постигнуть, да и богам

не доставит удовольствия, кто исследует то, чего они не захотели

открыть»

В своих астрономических выводах Сократ далеко отстал от Ана-

ксагора и приводил наивные доказательства против «безумного»

Анаксагора, который дошел до величайшей дерзости объяснением

устройства божественных творений и, например, утверждал,

что огонь и солнце одно и то же

Такие же узко утилитарные воззрения отстаивал Сократ и в об-

ласти изучения математических вопросов.

Так, оказывается, Сократ советывал «учиться счислению*.,....

но подобно тому, как в других науках, он и здесь рекомендовал

избегать ненужного занятия им.

«Так, например, геометрию надо изучать, — говорил он, —

лишь в таком

объеме,

чтобы быть вхохжштаи^^

участок земли правильно, согласно с измерением^ принять, пере-

дать,

разделить или представить отчет о работе, а этому так легко

научиться, что если внимательно следить за измерением, то, уходя

Такое отношение Сократа к данным вопросам является вполне по-

следовательным с точки зрения общих основ его мировоззрения:

«Я никак не могу, — гЬворит он в Платоновском «Федре», — согласно

с дельфийскою надписью познать самого себя: мне кажется смешным,

не зная еще этого, исследовать внешний мир. Поэтому, оставив его и

довольствуясь ходячим мнением... я исследую не его, а самого себя»

(229,

30, d, e).

Ксенофонт,

Воспоминания о Сократе, IV, 7.

Ср. Платон, Апология Сократа, I, 26, d, е.

157

домой, можно знать не только величину участка, но и способ его

измерения. Но в изучении геометрии доходить до труднопонимае-

мых чертежей находил ненужным; пользы от этого, — говорил

он,

— не видно, хоть сам он не был профаном в этой науке, но

говорил, что занятие ею может поглотить у человека всю жизнь

и помешать изучению многих других полезных наук».

Знакомясь с этой стороной деятельности Сократа,- мы видим,

что,

по существу, оц звал к возвращению к старым наиболее реак-

ционным философским традициям, а это было, конечно, частным

, выражением его устойчивых политических взглядов, на которых

\ строилось все многообразие его общественно-педагогической дея-

тельности.

Классовые позиции Сократа. В той напряженной классовой

борьбе, которая развертывалась вокруг Сократа в его родном го-

роде, симпатии его самого и его друзей склонялись в сторону Спар-

ты.

Наряду с этим во многих платоновских диалогах антидемокра-

тические выступления Сократа приобретали характер крайне

резких выпадов против «большинства».

В этом отношении особенно много любопытного дает опять-таки

«Критон».

«О если бы, Критон, большинство в состоянии было причинять

величайшее зло с тем, чтобы оно было в состоянии оказывать и ве-

личайшее добро! Как это было бы хорошоI А теперь оно не в состоя-

нии делать ни того, ни другого: оно не может сделать человека

ни рассудительным, ни нерассудительным, а поступает, как по-

пало» — такою общею оценкой «большинства» начинается ряд

высказываний о нем Сократа в платоновском «Критоне»

, вслед

за чем приводится еще целый ряд аналогичных саркастических

и горьких мыслей на ту же тему.

В «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонта мы находим ука-

зания на то, что Сократ решительно выступал против одного и£ ос-

новных демократических институтов Афин — замещения дол-

жностей по жребию, указывал на необходимость устранения от вла-

сти широких масс населения, на желательность передачи власти

в руки «сведущих» и «хороших», т.е. представителей аристократии,

и позволял себе резкие выпады против тех, «валяльщиков, баш-

мачников, плотников, кузнецов, земледельцев, купцов, рыночных

торговцев», которые входили в состав народного собрания. В свя-

зи с этим становится понятным, почему в оценке института рабства

Сократ пребывал на уровне типичных представителей рабовладель-

ческого общесгва

Из сказанного, однако, не следует делать выводы, что Сократ

целиком стоял на стороне последних. Тесное общение Сократа

с софистами не могло быть по вкусу представителям старой ари-

стократии (между прочим, на этом основано осмеяние Сократа

Аристофаном в его комедии «Облака»).

Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, IV, 7.

Платон, Критон, 144, d.

Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, I, 2, 9; IV, 7, 6.

158

Свободное отношение философа к религиозным вопросам также

не могло вызвать сочувствия со стороны аристократов.

По существу, Сократ, исходя, как указывалось выше, из убеж-

дения, что личное совершенствование каждого человека в отдель-

ности должно привести к полной перемене общественных отноше-

ний, путем реализации в них чисто теоретических положений доб-

ра и истины, строил, таким образом, свое учение об обществе на

своеобразной индивидуалистической основе.

При этом вполне последовательно (для этой точки зрения) отри-

цались какие-либо акты насилия.

«Я думаю, — говорит Ксенофонт, передавая точку зрения

Сократа на данные вопросы,

—

что люди образованные, чувствую-

щие в себе способности давать в будущем полезные советы сограж-

данам, меньше чем кто-либо другой, бывают склонны к насиль-

ственным действиям: они знают, что насилие сопряжено с враждой

и опасностями, и путем убеждения можно достигнуть тех же самых

результатов без опасности, пользуясь любовью; кого заставляют

силой, тот ненавидит, как будто у него что-то отняли, а на кого

воздействуют убеждением, тот любит, как будто ему сделали одол-

жение. Поэтому несвойственно образованным людям действовать

насилием; такие поступки свойственны людям, обладающим силой,

но без разума. Затем, кто осмеливается действовать насилием,

тому нужно иметь сообщников и немало; а кто может убеждать,

тому не нужно никого, он уверен, что и один он может убеждать.

Да и к убийствам прибегать таким людям приходится очень редко:

кто захочет убивать человека вместо того, чтобы он, оставаясь

в живых, был его послушным орудием?»

Вопросом жизни ;и смерти для вновь утвердившейся во власти

афинской «демократии» была необходимость—заставить свободное

население Аттики преодолеть ту пассивность к общественным де-

лам, которая явилась следствием страшного переутомления на-

рода в связи с многочисленными тяжелыми бедствиями. Сократ

не отрицал значения государственных установлений, на собствен-

ном примере показал, что он умеет им повиноваться, но придавал

и этим установлениям также относительное значение, чем содейство-

вал росту пассивности к исполнению общественных обязанностей.

Сам он, как о том, между прочим, свидетельствует «Апология Со-

крата» Платона, «никогда не занимал в государстве никакой пра-

вительственной должности, за исключением того, что был членом

совета», (1,32 а, в). Мало того, сам Сократ в той же «Апологии»

объясняет свое равнодушие к общественным делам божественным

вмешательством, «каким-то голосом», отклоняющим его от заня-

тий политикой. Вопрос об этом «голосе» породил целую литера-

туру, на которой здесь нет возможности останавливаться. Доста-

точно лишь указать, что в связи с этим божественным призывом

Сократ выдвигает в немногих положениях целую программу дей-

ствий, в корне отрицающую демократические установки: «Кто

* Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, 1, 2, 10—И.

159

в самом деле борется за справедливость, тот, если ему и суждено

на короткое время остаться целым, неизбежно должен оставаться

частным человеком, а не выступать на общественное поприще

Таким общим установкам Сократа соответствовал и преимуще-

ственный состав его аудитории.

Недаром в своей предсмертной речи перед судом Сократ го-

ворил о том, что по его пути пойдет молодежь, у которой доста-

точно свободного времени, так как она из богатейших се-

мейств

Не следует забывать, что из среды слушателей Сократа вышли

такие враги афинской демократии, как Критий и Алкивиад.

Последний, судя по Платоновскому «Пиру», находился к Сократу

в исключительно близких отношениях, и данное обстоятельство

наглядно указывало властям, какие птенцы растут в сократов-

ском гнезде.

Из этого и вытекало выдвинутое против Сократа обвинение,

главный пункт которого свидетельствовал, что Сократ занимался

развращением молодежи.

В целом Сократ шел на открытый разрыв с теми группами на-

селения Афин, которые стояли у власти. В таких условиях прави-

тельство не могло не принять «вызова» философа, и последний

пал в неравной борьбе.

Значение Сократа в истории греческой педагогики. Мы имеем

все основания рассматривать Сократа как одну из центральных

фигур в истории греческой педагогики.

Его высказывания по вопросам воспитания и образования дают

первую в этой истории педагогическую систему, ближайшая же

ее история (Сократические школы, Ксенофонт) развивается прежде

всего на залаженных им основах.

Все значение личности Сократа для его учеников немедленно

после его смерти сказалось в

том,

что преклонение перед личностью

руководителя его друзья сумели сохранить на многие годы после

этой общины, как уже указывалось, никогда не было дисциплины, ;

хотя бы отчасти напоминавшей Пифагорейский союз, что и пред- :

ставляется вполне естественным, поскольку свободное иссле-

дование возводилось в сократовском кружке в принцип. Это и внеш-

не выражалось в замене лекционной формы обучения свободной \

беседой, несравненное мастерство которой впоследствии Платон у

позаимствовал у своего учителя. •_^

Относительная свобода, царившая в отношениях сократовского

кружка, сказалась между прочим в том, что, несмотря на явно

антидемократический характер его деятельности, в его общину

вошли лица различного общественного положения, начиная

от знатного Платона и кончая неполноправным афинским гражда-

нином Аристиппом.

Платон, Апология Сократа, 35, 1, 31, d.

Там ж е, I, 23, с. Ср.

л а т

н, Теэтет, 210, с.

160