Закомлистов А.Ф. Юридическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

феномен нормативно-правового сознания

129

Но мы должны сказать, что это условно присущее человеку чув-

ство порядка логически и исторически предшествует чувствам сво-

боды и права, как предшествуют в развитии индивида подчинение и

зависимость освобождению от родительской опеки

История свободы, в смысле, которым наделил это словосочета-

ние известный историк и исследователь либерализма И. Берлин, это

одновременно история подчинения и история освобождения от гнета

и рабской зависимости, включение в пространство прав и свобод

человека и гражданина. В итоге правовое качество социальной дей-

ствительности создается за счет синтеза свободы и порядка

В этой связи компонент подчинения, обязывания и долга в от-

ношениях между людьми представляет собой неотъемлемое качест-

во свободы человека в обществе, б\дучи с течением истории вклю-

ченным в нормативный контекст позитивной рецептивности, он же

является соединительным звеном между этим массивом норматив-

ности и сериацией негативной рецептивности. находя свое динами-

ческое воплощение в соблюдении запрета.

Следует отметить ритмическое взаимодействие свободы и по-

рядка, в результате которого может увеличиваться объем прав и

снижаться уровень индивидуальной защищенности в праве, либо

правовой компонент социальной реальности и право как возмож-

ность свободной самореализации ограничиваются в их объеме и

обесцениваются в их значимости, а защищенность в праве как про-

блема отсутствует, поскольку подменяется некой нормированной

социальной гарантией, как это было в СССР

Правовое качество социальной реальности существует тогда,

когда для его включенности в социальный контекст находится место

в виде публично сформулированной взаимной обязанности государ-

рованным и неповторимым событием Там, где есть грязь, есть и система Грязь —

это побочный продукт систематического упорядочивания включает отвержение не-

подходящих элементов Такое понимание грязи приводит нас непосредственно в об-

ласть символизма и предполагает возможность увязки с более очевидной символиче-

ской структурой чистоты Наше поведение, касающееся нечистоты, — это реакция,

отторгающая любые предметы или идеи, не отвечающие или противоречащие значи-

мым для нас классификациям Если нечистота — это то, что не на своем месте, то к

ней нужно подходить через понятие порядка Нечистота и грязь,— это то, чего не

Должно быть, если надо сохранить образец» —Дуглас М Чистота и опасность М

2000 С 65,66, 71

Эта интерпретация подтверждает предлагаемую в настоящей работе эксплика-

цию генеалогии юридической нормы и разъяснение ее сущности

5 Зак 4184

130 __________________________________________________________ Глава

ства и граждан в двух своих составляющих. Мы можем сослаться на

ст. 2, 17 и ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, где эти обязанности сформу-

лированы следующим образом:

Человек, его права и свободы являются высшей ценностью.

Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражда-

нина — обязанность государства.

В Российской Федерации признаются и гарантируются права и

свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принци-

пам и нормам международного права и в соответствии с настоящей

Конституцией.

Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принад-

лежат каждому от рождения.

Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно

нарушать права и свободы других лиц.

Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены

федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в

целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здо-

ровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны

страны и безопасности государства.

Свобода не есть растекание человеческой активности, а суть со-

средоточенное и упорядоченное устроение обших дел, ее конститу-

цию и составляют нормативы исторически реализованного типа

права. При этом во всех случаях исторически реализованная юриди-

ческая модель права имеет значение универсума правового качества

социальной реальности в силу ее опоры на систему легитимапион-

ной нормативности и такой социальный институт как государство.

§ 3. ИСТИННОСТЬ ЮРИДИЧЕСКОЙ НОРМЫ

Вопрос об истинности юридической нормы является проблемой

логики, а не онтологической истины. Вопрос о статусе юридической

нормы в аспекте истинности или ложности есть ее собственный во-

прос, поскольку само понятие истины как знания, соответствующего

действительности, есть нормативное понятие. Истина как утверди-

тельное суждение есть отграничение знания от незнания, знания не-

полного, несовершенного, неадекватного, от знания, относительно

«полного».

феномен нормативно-правового сознания 131

Еще в диалектической логике Г. В. Ф. Гегеля проводится раз-

граничение между объективной и субъективной истинами, истиной

абсолютной и относительной, истиной как процессом и истиной как

результатом. Используя в качестве универсума, в котором обретает-

ся истина, взаимодействия в природе, обществе и в самой области

знания, Г. В. Ф. Гегель настаивает на всеприсутствии феномена от-

ражения.

В диалектической манифестации знания утверждается, что в ре-

зультате рефлексии (отражения) происходит восхождение знания

как воплощающегося в действительности от исходного момента

спекулятивного разума до степени абсолютного знания в виде Абсо-

лютной идеи.

Неким отблеском этой Абсолютной идеи может служить эмпи-

рическая абсолютная истина указующего и демонстрационного ха-

рактера, которая фиксирует очевидность познавательной перцеп-

тивности и является тем самым простой констатацией факта в ме-

стоимении — «это». В этом смысле знание на самом деле есть

процесс отражения действительности, но это отражение не может

быть представлено в качестве пассивного восприятия того, что дано

органам чувств и является результатом воздействия на них со сторо-

ны предметного мира. Знание не может существовать в своем фор-

мировании и системности без взаимодействия накопленного знания

и знания, получаемого и приобретаемого. Иными словами, каждая

истина есть диалектический момент взаимодействия между налич-

ным объемом знания и знанием, которое актуально поступает в рас-

поряжение человеческого интеллекта в процессе познания. Этот

процесс сопровождается динамикой соотносимости между этими

двумя регионами знания в фигурах совмещения, противоречия, кор-

ректировки, отбрасывания недопустимого как неистинного. Други-

ми словами, осуществляется селекция знания в направлении накоп-

ления знания сохранения его целостности и системной завершенно-

сти как признак его совершенства по типу включения в его состав

нового направления в познании.

Традиционная гносеология и сциентальность в целом являются

типами нормативного сознания, где в качестве образца используется

стандарт естественнонаучного познания, сложившийся в науке но-

вого времени, которому приписывается максимум объективности.

Эта объективность усматривается в чистоте незаинтересованности,

132 __________________________________________________________ Глава

поскольку она не ангажирована субъективным интересом. Именно

за счет отсутствия такой заинтересованности создается научная кар-

тина мира, которая и признается за системное знание, обладающее

признаками относительной завершенности и полноты.

В то же время социальная действительность как предмет позна-

ния может лишь условно претендовать на такое же отношение к че-

ловеку как предмету познания, и на него не может в полном объеме

быть распространена схема познания, утвердившаяся в процессе по-

знания природы.

Действительно, можно ли рассчитывать на чистое, не смешан-

ное с каким-либо интересом знание в области гуманитарных наук?

В вопросе об истине немаловажное значение имеет источник

получения знания. Со времени утверждения классического рациона-

листического гносеологизма поставщиками знания являются органы

чувств и разум Разум перерабатывает или преобразует материал

чувств, придавая им адекватную форму понятий, суждений, силло-

гизмов. Правила, по которым осуществляется работа с дистиллятом

чувственного познания, составляют содержание формальной логики

и включают в себя технику и методику правильного, истинностного

вывода.

Таким образом, истина продуцируется в модификациях перцеп-

тивной очевидности и очевидности безупречного логического выво-

да, имеет процессуальный характер, не является готовым интеллек-

туальным образованием, которое образуется в результате предмет-

ного восприятия внешней действительности. Причем эта

процессуальность присутствует не только при установлении отдель-

ных истин, где используется индукция, дедукция и эксперимент, но

и в процедуре включения этого сингулярного момента истины в об-

щий объем накопленного знания. Этот объем накопленного знания

обладает внутренними ресурсами, упорядоченностью целостного

образования, и таким образом, наделяется соответствующей суве-

ренностью и авторитетностью Новому знанию трудно проникнуть в

сферу подобной утвердившейся научной легитимности.

Иными словами, истина как адекватное отражение действитель-

ности представляет собой специфическое нормологическое клише,

которое обладает универсальным объяснительным потенциалом в

сфере организации знания. При этом статус истины придается эле-

феномен нормативно-правового сознания 133

ментарным суждениям, констатирующим наличное состояние дел в

том или ином регионе реальности.

Истина в своей процессуально познавательной динамике выра-

жает меру открытости окружающей действительности сознанию че-

ловека, получая удостоверение в таком своем статусе через понятия

очевидности, убедительности, показа и необходимого присутствия в

процедуре фиксации дискретного следования одного факта за дру-

гим, их повторяемости в тех или иных реальных процессах, что в

познавательном отношении создает ретроспективу и перспективу в

установлении последовательности этих процессов и интеллектуаль-

ный и моральный потенциал объяснения мира в целом.

Истина является динамическим компонентом и результатом по-

знавательных усилий человека и входит в качестве интеллектуаль-

ного ингредиента в его практическую деятельность. Она не является

качеством человека, содержанием его существа подобно некоему

органу ориентации в мире, она составляет процессуальное, инстру-

ментальное рациональное свойство обеспечения человеческой жиз-

ни и формируется в виде организованного знания, которое одновре-

менно обладает признаками открытого и закрытого пространства.

Оно открыто для последующего накопления и преобразования в ви-

де дополнения и частичного перечеркивания В то же время оно об-

ладает внутренним селективным потенциалом и исключает из своего

пространства недостоверность, ошибочность, заблуждение и ложь.

Человек пребывает в сфере накопленного знания как в резервуа-

ре духовно-интеллектуального потенциала, который имеет норма-

тивный характер, поскольку определяет политику научного иссле-

дования. В современных условиях трудно рассчитывать на господ-

ство процессуальной ментальности в виде знания ради знания или

истины ради нее самой. Это относится в равной мере как к естест-

веннонаучной истине, так и к истине в сфере гуманитарного знания

или «науках о духе».

Мы можем говорить об ангажированности естественнонаучной

истины, поскольку она с течением времени становится истиной

прагматической, а наука — производством знания, которое может

принести экономический эффект Можно говорить также и о «ком-

мерциализации» истины, но истина сама по себе от этого не стано-

вится другой и не страдает от такого «прикосновения» к ней. Таким

образом, знание само по себе не обладает морально преобразующей

134 __________________________________________________________ Глава

силой, это качество связывается с тем, как пользуются и распоря-

жаются люди этим знанием.

Наше рассуждение отнюдь не направлено на дискредитацию ис-

тины как таковой, оно лишь фиксирует ее связь с существованием

человека в современном обществе и акцентирует внимание на том,

что она по своему нормологическому потенциалу имеет исторически

меняющийся облик. Если мы говорим об естественнонаучном зна-

нии и об его истине как бесспорном качестве действительного, а не

ложного и недостоверного знания, а также о нормативной системе,

которая складывается из отдельных блоков, регионов и сегментов,

то должны увидеть точно такие же силовые модификации ее внеш-

него воздействия и внутренней суверенности, которые свойственны

и для такой системы знания, как действующее законодательство,

или правовая система того или иного государства и общества.

К ним относятся:

—

регулятивный потенциал наличного знания в рамках научной

истины;

—

исключение из состава научного знания тех гипотез, предпо

ложений и версий, которые перестали «работать» или оказались

опровергнутыми вновь полученным знанием;

—

процедуру признания или непризнания нового научного вы

сказывания после его «опубликования» или представления на все

общее интеллектуальное обозрение;

—

вытеснение путем методологического принуждения из мас

сива общепризнанного знания интеллектуальных направлений, ко

торые не получили всеобщего научного признания,

Иными словами, мы пришли к одному из фундаментальных ос-

нований новоевропейской модели познания, которое было заложено

в имперском сциентальном проекте Ф. Бэкона: «знание — сила».

В этой связи становится понятной прикладная или технико-

эмпирическая антитеза противопоставления истины и нормы, пото-

му что истина по своему онтологическому потенциалу и есть не что

иное, как норма. Все дело в том. что истина должна анализироваться

не как отдельное завершенное познавательное усилие, а как момент

всего накопленного объема знания, ее следует интерпретировать с

универсальных методологических и антропологических позиций в

номинации такого социального института как наука.

феномен нормативно-правового сознания

_________________________________________________________________

135

На самом деле значение истины имеет два контекста: духов-

ный — истина ради истины; технический и политэкономический

истина ради блага и пользы. Эти два аспекта, например, вполне гар-

монично согласуются в сциентальной утопии Ф. Бэкона «Новая Ат-

лантида» и в позитивизме О. Конта.

В связи с этим возникает вопрос: можно ли измерять один нор-

мативный стандарт другим? Иными словами, можно ли одновре-

менно воссоздать оппозицию и теоретически обеспечить рефлексию

в познавательном и методологическом аспектах истины? Стоит

вспомнить истоки новоевропейского научного мышления, знамени-

тое декартовское cogito ergo sum, чтобы установить, что представле-

ние об истине как адекватном отражении действительности нераз-

рывно связано с методом, т. е. с правилами пользования рациональ-

ной человеческой способностью. Действительно ли существуют

границы естественнонаучного образования понятий, как утверждал

Г. Риккерт? Либо вопрос относительно естественнонаучного образо-

вания понятия истины и проблематизации истинности норм права и

морали может быть разрешен путем обращения к такому феномену,

как человеческая природа, и по существу имеет не чисто гносеоло-

гический, а антропологический характер?

Тогда вопрос об истине юридической нормы как необходимости

и допустимости применения в отношении ее измерительной опера-

ции познавательной процедуры традиционной гносеологии и прида-

ния ей статуса классической истины корреспонденции должен ре-

шаться на уровне этики как всеобщего знания о природе человека.

С нашей точки зрения, на такого рода проблемное заострение

соотношения между истиной нормы и нормативным потенциалом

истины, когда отсутствуют основания взаимного поглощения, а все

сосредоточено в аспекте их динамического взаимного сочетания,

следует ответить положительно и отдать приоритет этическому от-

ношению к действительности, поскольку оно является тотальным

способом взаимодействия человека с миром. Выдающийся феноме-

нолог социальной онтологии и философ XX в. Э. Левинас утвер-

ждал: «Этическое отношение одного человека к другому первично в

сравнении с онтологическим отношением к самому себе (egologia)

или совокупностью вещей, объединенных понятием мира

(cosmologia). Взаимоотношение с другим есть время — это не под-

дающаяся слиянию диахрония, смена состояний во времени, когда

jj6

__________________________________________________________

Глава 1

один момент следует за другим. Не имея возможности его догнать и

слиться воедино, мы неизбежно переходим от этической перспекти-

вы изменчивости к онтологической перспективе всеединства... Эти-

ческое взаимоотношение с другим превращается в политическое и

вступает в тотальный онтологический дискурс. Будучи "первой фи-

лософией'', этика сама по себе не может иметь законодательных

функций и создавать правила поведения, революционизирующие и

трансформирующие общество. Она не манифест и не "учебник жиз-

ни". В моем понимании нейтральность этики не равнозначна безраз-

личию, это своего рода бодрствующая пассивность по отношению к

призывам другого, предшествующая нашему интересу к Бытию. Го-

сударство обычно лучше анархии — но не всегда. В некоторых слу-

чаях (как это было с фашизмом и тоталитаризмом) государственно-

политическая система может оказаться сомнительной, если иметь в

виду этические нормы ответственности перед другим. Поэтому

главная роль должна оставаться за этической философией».

Нужно отметить, что вопрос об истине человеческого поведения

имеет такую же давнюю традицию, как и проблема человеческого

знания вообще, начиная с Сократа и Платона. В новое время эта

проблема была актентирована в «Этике» Б. Спинозы, которую мож-

но считать одновременным воплощением этики человеческого разу-

ма трактатом по гносеологии.

На примере модели такого рода системного построения этики

отчетливо усматривается возможность совмещения вопроса об ис-

тине в области точного знания и в сфере гуманитарных наук, к кото-

рой относится юриспруденция. Связующим звеном в этом глобаль-

ном гносеологическом синтезе будет представление о видах челове-

ческой деятельности, которая находит свое предметное выражение

как в процессе производства знаний, так и в производстве человече-

ской жизни в целом. Этот синтез существует в двух составляющих:

знания об окружающей человека природе и знания о правах, обязан-

ностях и свободе самого человека. Было бы опрометчиво говорить

об истине на уровне эмпирической пропозиции, что происходит в

том случае, когда делаются попытки проанализировать, относится

ли к правовой норме признак истинности высказывания о чем-либо

реальном. Например, суждение «это дерево — береза» содержит

Цит. по: Керни Р. Диалоги о Европе. М., 2002. С. 208.

феномен нормативно-правового сознания

137

признаки истинности, если то, на что указывает гносеологический

субъект соответствует понятию «береза» и характеристике этого де-

рева, которая составляет принадлежность специального раздела зна-

ния. В то же время определение из области уголовного права «кра-

жа — это тайное хищение чужого имущества» не может быть удо-

стоверено путем указания на конкретный предмет или реальный

факт, сопровождающий наше актуальное существование в предмет-

ном и социальном мире. Это преступление как общественно опасное

деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 158 УК РФ, в случае совершения

наказывается штрафом в размере от 50 до 200 минимальных разме-

ров оплаты труда, или в размере заработной платы или иного дохода

осужденного за период до двух месяцев, либо обязательными рабо-

тами на срок до 180 часов, либо исправительными работами на срок

от шести месяцев до одного года, либо арестом на срок от двух до

четырех месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет.

Специалист по формальной логике в этом случае укажет на то,

что это определение несуществующего в настоящий момент дейст-

вия, поэтому оно не есть суждение о реальности.

Однако такая констатация ситуации не будет иметь убеждающе-

го значения для сознания, поскольку этим сознанием охватывается

круг возможного, в контексте которого данное деяние может приоб-

рести вполне реальные очертания и предметное воплощение. Пред-

ставление о дефиците реальности, которое сопровождает рассужде-

ние относительно конкретно совершенного преступления — кражи,

здесь и сейчас есть рассуждение о дефиците всякой другой, а не

только этой разрушительной возможности, скажем, рассуждение

этого же гносеологического субъекта «снег белый» где-нибудь в

тропической Африке.

Но все-таки отсутствие предмета в актуальном восприятии не

будет здесь являться основанием для включения названного сужде-

ния в разряд неистинных или ложных, поскольку в подтверждение

обратного всегда можно сослаться на ограниченность поля актуаль-

ного восприятия и посредством пространственного перемещения

куда-нибудь в Россию получить удостоверение того факта, что снег

действительно обладает признаком белизны. Таким образом, умест-

ность высказывания в том или другом случае связывается с реально-

стью такого признака снега, где бы то ни было, чего нельзя сказать о

признаках человеческого действия, подпадающего под признак кра-

138 ________________________________________________________ Глава

жи. Это не значит, что реальность этого действия не может быть ка-

ким-либо образом удостоверена в момент его характеристики. На

самом деле, мы не признаем за этим суждением предиката истинно-

сти, поскольку это действие реально не существует как предметное

явление таким же образом, как это происходит в отношении распо-

лагающихся рядом с нами столах, стульях или деревьях. Обсуждае-

мое социально негативное действие представляет собой пропозицию

возможного действия или модальное высказывание, это действие

находится под публичным запретом, если оно и совершается, то оно

не может быть отнесено к такому же типу самоудостоверяющей себя

очевидности как восприятие стола, стула или дерева.

Формально-логическая операция отказа юридической норме в

предикации истинности связана с тем, что подобная предикация,

будучи правомерной не только в отношении актуального присутст-

вия восприятия, может опираться на интеллектуальную процедуру

представимости путем отсылки ко всей области накопленного чело-

веком знания. Особенностью формально-логического анализа юри-

дической нормы в данном случае является то, что кража входит в

массив негативной рецептивности и как вид человеческого поведе-

ния социально неприемлема, такое поведение с точки зрения закона

недопустимо. Реальность кражи может восприниматься именно в

такой мыслительной экспозиции недопустимого действия, поэтому

суждение относительно такого рода действия в исходном своем виде

артикулируется как пропозиция его неприятия, как действия, кото-

рого совершать не следует. Между тем, формально-логический ана-

лиз рассчитан на исходный феномен включенности восприятия в

оптический контекст, и его объективность не ангажирована каким-

либо квазиаприорным предостережением, как это имеет место в

формуле запрета на совершение какого-либо действия. Трудно себе

представить индивида, фиксирующего для себя динамику соверше-

ния преступлений и отмечающего подобного рода факты, как и

обычные природные процессы, в высказываниях типа: вот соверше-

на обычная стандартная кража или данное действие следует отно-

сить к типичному или классическому умышленному убийству. В

такой номинации субъекта выступает все общество, фиксируя такую

динамику через публичное обвинительное рассуждение в приговоре

и перенося затем эти факты в данные официальной статистики.