Заика В.И. Очерки по теории художественной речи

Подождите немного. Документ загружается.

Очерки по теории художественной речи_

континуум стихотворной речи. Стихотворная речевая последова-

тельность дает больше поводов для затрат когнитивных усилий на

то, чтобы этнический язык, который в обычной речевой деятельно-

сти привычен и узнаваем, стал странен и как бы воссоздавался за-

ново.

Метризация, стиховое порционирование, когда выделяемый

между паузами фрагмент определяется отнюдь не предметным ми-

ром

или взглядом субъекта, но собственно слоговым составом, а

также рифменные сближения, инструментовка показывают, что ре-

левантность слова определяется не только его семантикой, но и

планом выражения.

Я тоже любил, и дыханье

Бессонницы раннею ранью

Из парка спускалось в овраг и впотьмах

Выпархивало на архипелаг

Полян, утопавших в лохматом тумане,

В полыни

и мяте и перепелах.

И тут тяжелел обожанья размах,

Хмелел, как крыло, обожженное дробью,

И бухался в воздух, и падал в ознобе,

И располагался росой на полях <…>

(Пастернак. Из поэмы (два отрывка))

Металогически выраженными квантами сложно представить

целостную картину. Инструментовка и рифма отсылают не к логи-

чески обусловленным элементам

, а к фонетически и ритмически

обусловленным, что затрудняет создание целостной картины. Это

дискретизирует континуум и делает каждое слово отдельным лос-

кутом иного целого – этнического языка.

Аттракции, разумеется, бывают не только в поэзии. Вот пример

начала набоковского рассказа, изобилующего не только инструмен-

товкой, но и метризованными участками:

Унесенный из дольней ночи

вдохновенным ветром сновиденья, я

стоял на краю дороги, под чистым небом, сплошь золотым, в не-

обычайной горной стране. Я чувствовал, не глядя, глянец, углы и

грани громадных мозаичных скал, и ослепительные пропасти, и

зеркальное сверканье многих озер, лежащих где-то внизу, за

мною. Душа была схвачена ощущеньем божественной разноцвет-

ности, воли

и вышины: я знал, что я в раю <…> (Набоков. Слово).

Глава 2 Квантование _

Однако применительно к прозаическому тексту можно гово-

рить только о создании дополнительного изображения. Изображае-

мый язык может «просматриваться» при квантовании и вне конти-

нуума. Если сравнить квант – названную прямо реалию или ее де-

таль – и квант как изображение через чужое имя, то во втором слу-

чае имеет место квантованное изображение

языка. При обманутом

ожидании предполагаемый элемент замещается иным и тем самым

актуализирует целое (синонимический ряд).

Таким образом, всякая неустановленная релевантность в реали-

ях («неуютность» в предметном пространстве) смещает «центр тя-

жести» целого референтного пространства в сторону повествующе-

го субъекта и языка.

Релевантность как сущностный признак кванта характеризует

его в связи

с работой на целое: усилиями, эффективностью их при

построении различных типов целого в пределах референтного про-

странства. Эти типы неравнозначны, поэтому нельзя утверждать,

что в процессе представления остранненного мира квантуется язык

или жесты повествующего субъекта. Скорее в «процессе» квантова-

ния, при лепке релевантной части присутствуют две значительные

силы: повествующий субъект и

язык, которые имеют отпечаток на

каждом кванте и потому вместе с ним и изображаются. Проявляют-

ся эти силы в континууме. Именно континуум есть тот контекст, ко-

торый определяет релевантность не относительно действительно-

сти, но относительно всего сложного изображения: реалий, языка,

повествователя.

Ориентация на целое требует при воссоздании, достраивании

целого привлечения

невыраженного, подразумеваемого, своего рода

«межквантового», или «околоквантового», в связи с чем возникает

вопрос о соотношении выраженного и невыраженного.

2.3. Виды информации

В исследованиях художественной речи в связи с называе-

мым / подразумеваемым используется понятие информации. Со

времен работ А. Моля и затем И. Р. Гальперина термин и понятие

информация (от лат

. informatio – ознакомление, разъяснение, из-

ложение) прочно вошли в аппарат исследователей художественной

речи, точнее, художественной семантики. В этой главе мы будем

Очерки по теории художественной речи_

оперировать только самым общими из всех терминов, описываю-

щих содержательный аспект: знание и информация. Основная же

«содержательная» терминология описана в Гл. 5.

И. Р. Гальперин писал об информативности как текстовой кате-

гории, В. А. Кухаренко – о «категории гетерогенной многоканаль-

ной информативности» [Кухаренко 1988: 77]. Обычное, нетерми-

нологическое значение термина информация – сведения (ср.

ин-

формированный – осведомленный), которые могут храниться, пере-

даваться, перерабатываться: 1) ’сведения об окружающем мире и

протекающих в нем процессах, воспринимаемые человеком или

специальным устройством’; 2) ’сообщения, осведомляющие о по-

ложении дел, о состоянии чего-л.’ [СОШ 1997: 250]. Возникновение

кибернетики обусловило высокую частотность употребления и оп-

ределенное уточнение значения, вернее, появление терминологиче-

ского значения

«информация», антонимичного термину энтропия,

что связано также с появлением количественного критерия характе-

ристики информации (‘мера устранения неопределенности’).

Как уже отмечалось (п. 1.3), мы понимаем информацию как

«знание, представленное в форме объективного сообщения; форма-

лизованное знание» [ДЕФОРТ 1994: 60]. Конечно, понятие это, от-

носящееся к базовым, крайне трудно определимо. Попытки опреде-

ления осуществляются

и посредством установления разнородности

информации, например приравняв информацию к понятию стоимо-

сти, выделяют два плана: количественный и качественный и две со-

ставляющие: объективную и субъективную [Прозоров 2003].

Опираясь на понятие информации в работах по теории комму-

никации, связываемое с новизной сведений, оппозитивной энтро-

пии, считая информацию основной категорией текста, различной по

прагматическому

назначению, И. Р. Гальперин для характеристики

содержательной стороны словесных текстов вводит понятие видов

информации. В исследованиях художественной речи это понятие

активно используется, поэтому рассмотрим его подробно.

Содержательно-фактуальная информация «содержит сооб-

щение о фактах, событиях, процессах, происходящих, происходив-

ших в окружающем нас мире, действительном или воображаемом»

[Гальперин 1981: 27]. Этот тип информации

иллюстрируется тек-

стами, различными по стилистическим свойствам: и официально-

деловыми, и художественными.

Глава 2 Квантование _

Содержательно-концептуальная информация «…сообщает

читателю индивидуально-авторское понимание отношений между

явлениями, описанными средствами содержательно-фактуальной

информации, понимание их причинно-следственных связей, их зна-

чимости в социальной, экономической, политической, культурной

жизни народа, включая отношения между отдельными индивидуу-

мами, их сложного психологического и эстетико-познавательного

взаимодействия. Такая информация извлекается из всего произве-

дения и представляет собой творческое переосмысление указанных

отношений, фактов, событий, процессов, происходящих в обществе

и представленных писателем в созданном им воображаемом мире»

[Гальперин 1981: 28]. Содержательно-концептуальная информация

не всегда выражена с достаточной ясностью, не всегда легко выяв-

ляется, иногда требует неоднократного прочтения текста, предпола-

гает разные толкования. Различие между содержательно-

фактуальной

и содержательно-концептуальной информацией

И. Р. Гальперин уподобил различию между информацией бытийной

и информацией эстетико-познавательного характера. В работе

И. Р. Гальперина собственно содержательно-концептуальная ин-

формация обычно рассматривается как эмоциональная и оценочная

информация, хотя при этом отмечается, что «информация в своем

схематически моделированном виде лишена эмоционально-

оценочных элементов» [Гальперин 1981: 35]. Так

как концепту-

альность у И. Р. Гальперина понимается как категория художест-

венного текста, соотносящаяся с идеей произведения [Гальпе-

рин 1981: 38], Содержательно-концептуальная информация являет-

ся наиболее существенным видом информации в художественном

тексте и основным объектом рассмотрения: «содержательно-

концептуальная информация – это замысел автора плюс его содер-

жательная интерпретация. Этот вид информации снимает

энтропию

эстетико-познавательного плана» [Гальперин 1981: 28], «само тол-

кование текста есть не что иное, как процесс раскрытия содержа-

тельно-концептуальной информации, желание преодолеть поверх-

ностную структуру текста, его доступное содержание и проникнуть

в его глубинный смысл, т. е. в его концептуальную информацию»

[Гальперин 1981: 37].

Содержательно-подтекстовая информация является факуль-

тативной, «представляет собой

скрытую информацию, извлекаемую

Очерки по теории художественной речи_

из содержательно-фактуальной информаци, благодаря способности

единиц языка порождать ассоциативные и коннотативные значения,

а также благодаря способности предложений внутри СФЕ прира-

щивать смыслы» [Гальперин 1981: 28]. Важной характеристикой

содержательно-подтекстовой информации является неоформлен-

ность и неопределенность [Гальперин 1981: 48], поэтому содержа-

тельно-подтекстовая информация относится к ненаблюдаемым за-

кономерностям организации художественных текстов [Гальпе-

рин 1981: 41].

Активное употребление в различных работах понятия и терми-

на виды информации не отличается однозначностью и ясностью.

Валентность термина информация вызывает вопросы относительно

субстрата, носителя, поскольку в рассуждениях И. Р. Гальперина

информация сообщает, содержит, обретает содержание, в ин-

формацию проникают, в информации даны сведения и пр. Впрочем,

далее говорится, что «информация проявляется

в определенных

формах, таких как сообщение, описание, рассуждение, письмо, ре-

золюция, договор, статья, заметка, справка и др.» [Гальпе-

рин 1981: 31]. Как видим, в этом перечне есть и жанры, и функцио-

нально-смысловые типы речи, эти формы также называются тек-

стами и классами текстов.

Некоторые утверждения в характеристике видов информации,

как нам

кажется, не вполне согласованы между собой: содержа-

тельно-подтекстовая информация возникает из содержательно-

фактуальной информации и является слагаемым содержательно-

концептуальной информации, но при этом без проникновения в со-

держательно-концептуальную информацию невозможно выявить

содержательно-подтекстовую информацию [Гальперин 1981: 42],

подтекст – «своего рода «диалог» между содержательно-

фактуальной и содержательно-концептуальной сторонами инфор-

мации» [Гальперин

1981: 48]. Считается, что подтекст перекликает-

ся с категорией модальности и разграничить их трудно, и при этом

утверждается, что подтекст в проанализированном стихотворении

Ахматовой лишен субъективно-модального значения [Гальпе-

рин 1981: 49].

Большинство разночтений, как нам представляется, инспириро-

вано тем, что в определениях видов информации и применении

этого понятия основания классификации соблюдены нестрого.

Глава 2 Квантование _

Таких оснований мы выделили три: 1) характер информации,

2) способы и средства выражения, 3) особенности извлечения (дос-

тупа). Содержательно-фактуальная информация четко определена

по трем параметрам. В определении содержательно-концептуальной

информации характер информации установлен четко (авторское от-

ношение), а параметры выражения и восприятия – не вполне опре-

деленно. В содержательно-подтекстовой информации наиболее яс

ным представлен второй параметр: подтекст имплицитен по опре-

делению, способы и средства доставки информации не поддаются

формализации. Относительно же первого и третьего параметров яс-

ности нет.

Чтобы сделать эту типологию информации (или модель инфор-

мационной структуры) текста более упорядоченной, сообразовать

ее с понятием доступная технология, о котором И. Р. Гальперин

писал на с. 15 цитируемой монографии, мы предложили разграни-

чение имеющихся видов информации в тексте по признаку импли-

цитность / эксплицитность [Заика 1993: 14], тем более, что

И. Р. Гальперин неоднократно упоминает этот признак: «форма не-

редко получает особое содержание. Она сама несет некоторую, ино-

гда весьма значительную, долю информации. Такая информация

одними называется дополнительной

, другими – сверхсмысловой,

супралинеарной, стилистической. Этот вид информации, вербально

невыраженный, обладает специфическим свойством: по-разному

воспринимается получателем […] в художественных текстах она

постоянно сохраняет свою эстетико-познавательную ценность»

[Гальперин 1981: 30]. Об имплицитности говорит И. Р. Гальперин и

когда связывает восприятие содержательно-подтекстовой информа-

ции со способностью человека к параллельному восприятию дейст-

вительности, к

восприятию двух разных, но связанных между со-

бой сообщений одновременно [Гальперин 1981: 40]. Таковой он

считает способность к восприятию иносказаний: сквозь языковую

ткань художественного текста в нем просвечивает основная мысль –

содержательно-концептуальная информация, которая не только не

заглушает содержательно-фактуальной информации, но сосущест-

вует с ней [Гальперин 1981: 40].

Скорректируем понятие видов информации. Мы

выделили со-

держательно-фактуальную информацию эксплицитную, которая

соответствует формулировке И. Р. Гальперина, а также содержа-

Очерки по теории художественной речи_

тельно-фактуальную информацию имплицитную: факты, домыс-

ливаемые читателем в процессе восприятия квантов. Считаем, что

содержательно-концептуальная информация тоже неоднородна.

Следует выделять содержательно-концептуальную информацию

эксплицитную: отношение к описываемому, выраженное при по-

мощи единиц, имеющих в языке статус оценочных и эмоциональ-

ных. Подчеркнем, что эксплицитная содержательно-концептуальная

информация – это именно информация.

Р. Якобсон совершенно

справедливо отмечал: «Когда человек пользуется экспрессивными

средствами, чтобы передать гнев или иронию, он, безусловно, пере-

дает информацию» [Якобсон 1975: 198]. Существенно отличается

от эксплицитной содержательно-концептуальная информация им-

плицитная – оценочное отношение к изображаемому, выраженное

неявно, порождаемое в процессе взаимодействия выразительных

средств. (Замечание о необходимости такой коррекции есть и в

[

Бабенко, Васильев, Казарин, 2000].)

В целом, имплицитность – это свойство иметь информацию, не

выраженную непосредственно вербально, но имеющую материаль-

ное указание на эту невыраженность, иначе говоря, имплицитность

текста – это обозначенная недостаточность [Заика 1993: 15]. Такое

понимание видов информации вполне согласуется с данным выше

определением информации. Конечно, имплицитные и эксплицитные

виды информации обладают совершенно разной степенью

«объек-

тивности» сообщения и разной степенью формализованности зна-

ния.

Вопрос о содержательно-подтекстовой информации и ее пара-

метрах может решаться в плане установления различий имплицит-

ных видов информации, однако нам кажется, что в силу высокой

степени неявности, необъективности и неформализованности счи-

тать ее видом информации затруднительно. Подтекст, несомненно,

является элементом

плана содержания текста, но считать его разно-

видностью информации – значит существенно упрощать интенсио-

нал понятия информация – до семы ‘знание’. Также заметим, что

установить четкие границы между тем, что у И. Р. Гальперина на-

зывается подтекстом, и содержательно-концептуальной информа-

цией не представляется возможным. Однако имплицитная содержа-

тельно-концептуальная информация, которая более

полно выявля-

ется к концу процесса чтения произведения и/или при повторном

Глава 2 Квантование _

его восприятии и во многом зависит от интеллектуального уровня

воспринимающего, готовности его выявлять «приуроченную» ин-

формацию в поисках смысла произведения и прочих условий, все

же может быть вербализована и стать формализованным знанием.

Если разграничение имплицитной содержательно-фактуальной ин-

формации и имплицитной содержательно-концептуальной инфор-

мации в тексте нельзя считать процедурой

очевидной, то попытка

формализации подтекста (подтекста в понимании И. Р. Гальперина)

– процедура, как нам представляется, и вовсе безнадежная.

Итак, все виды информации мы делим на имплицитные и экс-

плицитные; характер соотношения этих видов информации в раз-

ных типах художественных текстов различен. Выявление всех ви-

дов информации происходит не одновременно. Обычно

необходи-

мая для полноты референта имплицитная содержательно-

фактуальная информация домысливается практически параллельно

восприятию содержательно-фактуальной информации эксплицит-

ной, одновременно воспринимается и эксплицитная содержательно-

концептуальная информация. Например:

<…> это была дочь театрального антрепренера, миловидная,

бледноволосая барышня, с бесцветными глазами и прыщиками на

переносице – кожа у нее была так нежна, что от малейшего

при-

косновения оставались на ней розовые отпечатки <…> (Набоков.

Камера обскура).

Здесь все элементы портрета персонажа обеспечивают бес-

цветную поверхность, на которой проступает только болезненность:

прыщики и отпечатки.

Впрочем, имплицитная содержательно-фактуальная информа-

ция может «отставать» от эксплицитной содержательно-

фактуальной информации и возникать после и вследствие экспли-

цитной содержательно-концептуальной информации. Рассмотрим

пример:

<…> Он [Кречмар] женился потому, что как-то

так вышло, –

чрезвычайно пособила и поездка в горы с нею [Аннелизой], с ее

братом и с какой-то их необыкновенно атлетической теткой,

сломавшей себе наконец ногу в Понтрезине <…> (Набоков. Камера

обскура).

Сколько-нибудь конкретные события и обстоятельства поезд-

ки в горы с будущей женой в компании ее родственников не

могут

Очерки по теории художественной речи_

быть воссозданы по выраженной содержательно-фактуальной ин-

формации. Представленные кванты: событие (поездка в горы), уча-

стники (Аннелиза, брат, тетка), подробные свойства (необыкно-

венно атлетическая) одного участника и травматические подроб-

ности ее участия в событии (сломавшей себе ногу в Понтрезине) до-

вольно скупы. Весьма важным оказывается, несомненно, оценочное

в данном контексте

наречие наконец (эксплицитная содержатель-

но-концептуальная информация), характеризующее персонажа

(здесь совершенно очевидное проявление несобственно-прямой ре-

чи), его отношение к тетке. Необходимость оправдания этой, каза-

лось бы, немотивированной оценочности (даже противоречие с по-

ложительным признаком необыкновенно атлетическая) обусловли-

вает воссоздание эксплицитной содержательно-фактуальной ин-

формации: атлетическая тетка, вероятно, старше остальных

участ-

ников, несомненно третировала их: требовала большей спортивно-

сти, навязывала режим, определяла маршрут и прочие обстоятель-

ства путешествия. Активность вызывала устойчивое отрицатель-

ное отношение и пожелания (возможно, невербализованные) приос-

тановления этой активности. Причем местоимение какой-то здесь

имеет, скорее, усилительное значение непостижимости признака,

чем неизвестности собственного имени, степени родства и проч

Несмотря на кажущуюся очевидность и простоту имплицитной

содержательно-фактуальной информации, это понятие требует

уточнения.

2.4. Квант и проблема имплицитности

То, что определяется как содержательно-концептуальная ин-

формация и подтекст, находится в широком диапазоне неявности:

от однозначных пресуппозиций до явно субъективных, вплоть до

синестетических приращений. Для конкретизации понятий художе-

ственная модель

и референтное пространство необходимо уточнить

соотношение эксплицитного и имплицитного в кванте.

Различные исследования проблемы подтекста свидетельствуют

о наличии явной тенденции к упорядочению разных типов импли-

цитности. М. В. Никитин весьма продуктивно представил соотно-

шение и взаимодействие имплицитного и эксплицитного компонен-

тов содержания в работе [Никитин 1988], к которой мы обратимся

Глава 2 Квантование _

в п. 3.2. Пока говорится о квантовании, вполне достаточно общей

модели И. Р. Гальперина.

Как было отмечено, кванты в понимании А. Ф. Лосева (а также

в понимании физиков) есть некие величины, на которые членится

континуум. Вопрос о том, есть ли что-либо «между» этими порция-

ми, не ставится. Если бы он

был поставлен, то ответ был бы, веро-

ятно, отрицательным (такова специфика концепции А. Ф. Лосева):

если какой-либо объект, подлежащий воплощению в словесном

тексте, условно считать состоящим из некоторого количества кван-

тов, то для словесного воплощения необходимо было бы выделить

выраженные и какие-то «невыраженные» кванты. В нашем понима-

нии квантом

является только изображенный, вербализованный

фрагмент некоторого объекта, посредством этого фрагмента объект

воплощается. И процесс, и результат воплощения определяются

тем, какие фрагменты и в какой последовательности будут пред-

ставлены воспринимающему сознанию.

То, что кроме собственно кванта обеспечивает воплощение

объекта, трудно установить с определенностью, о нем говорят как о

чем-то в

пределах очевидного, здравого смысла, однозначного и по-

тому, вероятно, нерелевантного.

Проблема имплицитной содержательно-фактуальной информа-

ции непосредственно связана с понятиями пресуппозиции, фоно-

вые знания. Это различного типа сведения, представления, позна-

ния о мире, которые позволяют человеку успешно осуществлять ре-

чевую деятельность. Фоновые знания и пресуппозиции разводятся

нами как существующее в

сознании вообще и существенное при-

менительно к данному высказыванию, тексту. Презуппозиция –

«позиция в актуальной организации высказывания, которая отво-

дится смыслам, ещё менее значимым, чем составляющие тему, и

потому не получающим словесного обозначения» [Шмеле-

ва 2005: 51].

Общие сведения о мире являются важнейшим условием комму-

никации наряду с общностью знаний языка, «…любая коммуника

ция предполагает некоторое общее знание (или незнание) у субъек-

тов общения, т. е. определенный общий, как правило, явно не фор-

мулируемый контекст. Этот контекст может рассматриваться как

совокупность предпосылок знания, сумма эмпирических и теорети-

ческих знаний, на фоне которых обретают смысл явные формы слов