Ямпольский М. Сквозь тусклое стекло. 20 глав о неопределенности
Подождите немного. Документ загружается.
Глава
7.
Революция
как
событие
смысла
231
и
подсчитывать
-
насколько
должен
бьш
сам
человек
стать
для
этого
прежде
всего
исчислимым,
регулярным,
необходимым,
даже
в
собственном
своем
представлении,
чтобы
смочь
наконец,
как
это
делает
обещающий,
ручаться
за
себя
как
за
будущность!15
Ханна
Арендт
считала
это
утверждение
важнейшим
достижени
ем
политической
философии
Ницше,
основанием
человеческой
суверенности:
«Суверенность
покоится
В
возникающей
ограничен
ной
независимости
от
непредсказуемости
будущего,
и
ее
границы
те
же,
что
предполагаются
способностью
обещать
и
сдерживать
слово»16.
В
полной
мере
это
относится
к
революции,
которая
тем
и
отличается
от
бунта,
что
является
результатом
настойчивых
уси
лий,
а
не
мгновенного
каприза
толпы.
Революция
невозможна
без
устойчивого
проекта.
Габриель
Марсель
говорил
в
связи
с
революционным
проектом
о
революционном
ощущении
принадлежности
некоему
Делу
и
уточнял:
«Эта
принадлежность,
как
мне
кажется,
не
отделима
от
острого
и
интенсивного
чувства
наличия
противоположных
сил,
угрожающих
разрушить
те
усилия,
которым
человек
себя
посвя
тил»17.
В
результате
противодействия
революционному
проекту
«"принадлежность
к"
деградирует
в
той
мере,
в
какой
реальность,
которой
она
подчиняется,
уплотняется,
стабилизируется
и,
соот
ветственно,
становится
подобной
машине,
одним
из
рычагов
ко
торой
я
оказываюсЬ»18.
Иными
словами,
для
Марселя
устойчивость
принадлежности
Делу
-
вынужденная
реакция
на
враждебное
ок
ружение,
которая
и
ведет
к
постепенной
деградации
революции,
ее
замораживанию,
ее
преврашению
в
то,
что
Сартр
несколькими
го
дами
позже
определит
как
l'en-soi.
«Устойчивость
принадлежнос
ти
Делу»
ставит
под
сомнение
саму
неоnределенность
ситуации,
обыкновенно
сопровождающую
во
всяком
случае
начало
(если
не
финал)
всякой
реВОЛЮllИИ.
\5
Фридрих
Ницше.
Сочинения
в
двух
томах,
т.
2.
М.,
Мысль,
1990,
с.
439-
440.
16
Hannah Arendt. The
Нuтап
Condition. Garden
City,
Doubleday,
1959,
р:
220.
\7 Gabrie1 Marce1. Phenomeno1ogica1 Notes
оп
Being
in
а
Situation. - In:
G.
Marce1.
Creative Fidelity. New
York,
Crossroad, 1982,
р.
96.
18
Ibid.,
р.
96.
Марсель
гораздо
настороженней
Сартра
в
отношении
ста
билизации
реальности.
В
книге
«Ното
Viator»
он
замечает:
«Возможно,
ста
бильный
порядок
может
бьrrь
установлен,
только
если
человек
в
полной
мере
сознает
свое
положение
в
качестве
путешественника,
то
есть
если
он
постоянно
будет
напоминать
себе,
что
должен
прорубить
ДЛЯ
себя
опасную
тропу
через
неустойчивые
блоки
мироздания,
которое рухнуло
и
сыплется:
по
всем
направ
лениям»
(Gabrie1
Marce1.
Ното
Viator. New
York,
Harper & Brothers,
1962,
р.
153).
232
2.
Хаос
2.
СОБЫТИЕ
КАК
ТОРЖЕСТВО
ОЗНАЧАЮЩЕГО
(БАДЬЮ,
ЛЕФЕВР)
Попытку
понять
взрывной
характер
символизации
мира,
то
есть
возникновение
«устойчивости»,
«определенности»,
которая
приходит
на
некотором
этапе
революции,
недавно
предпринял
Ален
Бадью.
Бадью
в
своей
антропологии
сохранил
экзистенциа
листское
понятие
ситуации.
Ситуация
у
Бадью
включает
в
себя
непредсказуемое,
случайное
соположение
элементов.
Она
органи
зуется
случайностью
и
являет
собой
неформализуемое
множество,
то
есть
именно
невыразимую
и
несхватываемую
подвижную
сово
купность,
о
которой
говорили
экзистенциалисты.
В
книге
«Теория
субъекта,>
Бадью
описывает
складывание
ситуации
на
примере
демокритовского
клинамена,
случайного
отклонения
падающих
атомов,
в
результате
которого
образуются
тела.
Когда
же
тела сло
жились,
случайность
в
них
становится
невидимой,
так
как
откло
нившийся
в
падении
атом
никак
не
маркирован
по
отношению
к
неотклонившемуся.
Бадью
говорит
о
замене
«слабого
различия,>
(различия
мест)
«сильным
различием,>,
например
оппозицией
пу
стоты
и
наполненности
19
•
Но
наиболее
развернутую
и
тонкую
теорию
политического
(и
своеобразную
онтологию)
Бадью
обосновал
в
своем
основном
тру
де
«Бытие
и
событие,>
(1988).
Онтология
тут
построена
на
основа
нии
математической
теории
множеств,
которая
служит
философу
моделью,
в
том
числе
и
разнообразных
политических
процессов
2О
•
Бадью
начинает
с
постулирования
некоего
множества,
которое
он
называет
ситуацией
(таким
образом,
осушествляя
на
уровне терми
нологии
переход
от
математики
к
политике).
Ситуация
у
Бадью
по
своему
смыслу
прямо
противоположна
экзистенциальной
ситуа
ции,
отмеченной
неопределенностью.
У
Бадью
ситуация
выража
ет
как
раз
структурную
определенность.
Мир
состоит
из
неформа
лизуемых
множеств,
о
которых
ничего
нельзя
сказать,
кроме
того,
что
они
отмечены
неопределенностью
и
бесконечны
по
своему
составу.
Теория
множеств
позволяет
Бадью
перейти
от
этих
нефор
мализуемых
множеств
к
множествам
структурированным,
мысли
MыM
И
конечным.
Всякое
формализуемое
множество
(а
математи
ка
имеет
дело
только
с
такими)
возникает
в
результате
селекции,
19
См.:
Alain Badiou. Th60rie du sujet. Paris, Seuil, 1982,
рр.
76-82.
20
Полезным
для
читателя
может
быть
философский
анализ
политической
теории
Бадью,
в
частности
понимания
им
события,
в
кн.:
Артемий
Магун.
Отриuательная
революuия.
К
деконстрyкuии
политического
субъекта.
СПб.,
Издательство
Европейского
университета
в
Санкт-Петербурге,
2008.
Глава
7.
Революция
как
событие
смысла
233
отбора
элементов
из
бесконечного
анархического
кишения
нефор
мализуемых
множеств,
которые
всегда
первичны
и
которые
явля
юTcя
основой
для
формализуемых.
Но
эти
неформализуемые
эле
менты
недоступны
для
счета,
не
включены
во
множество,
хотя
Бадью
и
считает,
что
игнорировать их
нельзя.
Их
наличие
по
зволяет
ему
утверждать,
что
истина
лежит
не
в
области
форма
лизуемого,
но
в
области
неформализуемого.
Математическое
множество
-
это
совокупность
таких
отобранных
элементов,
со
ставляюших
некую
uелостность.
Наuия,
например,
состоит
из
граждан.
Каждый
гражданин
считается
за
единиuy
множества
«на
UИЯ»,
но
сам
этот
гражданин
-
множество,
он
может
до
бесконеч
ности
делиться
на
элементы
-
вплоть
до
клеток,
молекул,
атомов
и
даже
элементарных
частиu.
Но
эти
клетки
и
молекулы
не
будут
считаться
за
единиuы
множества
«наuия».
Способность
считаться
за
единиuy
не
является
какой
-то
«природной»
особенностью
чле
на
множества,
наоборот,
она
является
результатом
принадлежно
сти
этого
элемента
данному
множеству.
Более
того,
эти
единиuы
приобретают
сушествование
только
в
той
степени,
в
какой
они
пре
зентированы
множеством.
Сушествовать
означает
принадлежать
множеству,
то
есть
быть
им
презентированным.
Гражданин
суше
ствует
лишь
в
той
степени,
в
какой
он
принадлежит
наuии,
то
есть
ей
презентирован.
Поскольку
сушествовать
означает
принадлеж
ность
множеству,
сам
элемент
не
может
себя
презентировать,
то
есть
принадлежать
себе.
Помимо
элементов
в
множество
входят
подмножества,
или
«части».
Каждый
элемент
подмножества
принадлежит
множеству,
но сами
подмножества
не
принадлежат
множеству,
но
в
него
вклю
чены.
Например,
подмножества
«партию>
состоят
из
граждан,
ко
торые
являются
элементами
множества
«наuия»,
то
есть
принадле
жат
этому
множеству,
но
сами
партии
не
принадлежат
множеству
«нация»,
они
его
-
части,
которые
включены
в
это
множество,
то
есть
не
считаются
в
нем
за
единиuу, не
принадлежат
ему.
Мно
жество
«наuия»
имеет
огромное
множество
«частей»:
налогопла
тельшики,
заключенные,
граждане,
покрытые
соuиальным
страхо
ванием,
зарегистрированные
избиратели,
члены
религиозных
конгрегаuий
и
т.д.
Из
элементов
множества
может
складываться
бесконечное
количество
подмножеств,
как
из
букв
алфавита
бес
конечное
количество
слов,
фраз
и
т.д.
Отсюда
важное
для
Бадью
положение
о
том,
что
количество
подмножеств
всегда
избыточно
по
отношению
к
количеству
членов
множества.
Но
эта
ситуаuия
имеет
и
иную
сторону.
Когда
некое
множество
считается
за
единиuy,
то
есть
презентируется
и
тем
самым
обретает
бытие,
сама
операuия
такого
счета
за
единицу
неизбежно
абстраги
руется
от
субстанuиального
бытия
сушего
(например,
граждан, ко-
234
2.
Хаос
торые
именно
в
силу
своей
субстанциальности
не
могут
с
полным
основанием
считаться
за
единицу
или
за
множество).
Ведь
эти
кате
гории
приложимы
только
К
формализуемому
математическому
множеству.
Поэтому
постулирование
наличия множества
или
счета
за
единицу
всегда
является
результатом
волевого
решения,
аксиома
тического
полагания.
Но
только пустое
множество
может
аксиома
тически
полагаться
множеством
или
считаться
единицей,
то
есть
приобретать
бытие
в
онтологической
плоскости.
Это
следует
из
того,
что в
пустом
множестве
не
содержится
ровным
счетом
ничего,
а
никакой
анализ
этого
ничто
не
может
привести
нас
к
постулирова
нию
множества
или
счета
за
единицу.
Иными
словами,
только
пус
тота
подлежит
аксиоматике
чистой
онтологической
презентации,
а
следовательно,
только
пустота
в
самом
процессе
этой
презентации
оказывается
эквивалентной
бытию.В
итоге
мы
имеем
множество,
в
котором
всегда
существует
угроза
избытка
частей
по
отношению
к
элементам
и
которое
всегда
включает
пустое
подмножество,
о
кото
ром
ничего
нельзя
сказать,
кроме
того,
что
оно
пустое.
Эти
два
ас
пекта
формализуемых
множеств
или
ситуаций,
по
мнению
Бадью,
всегда
подвергают
исчислимые,
формализуемые
упорядоченные
и
соответственно
мыслимые
множества
угрозе
вторжения
чего-то
неопределенного,
анархического,
опасного.
Государство,
например,
по
мнению
Бадью,
занимается
глав
ным
образом
тем,
чтобы
контролировать
это
разрастание
частей,
хотя
силу
государства
Бадью
склонен
измерять
его
избыточностью.
Угрожающий
же
призрак
пустоты
может
быть
взят
под
контроль
только
через
операцию
вторичного
структурирования,
метаструк
турирования
структур.
Это
связано
с
тем,
что
сама
структура,
в
которую
включены
части (подмножества),
не
считается
за
едини
цу
и
нуждается
как
бы
во
множестве
второго
порядка.
Государство
у
Бадью
занимается
не
членами
множества,
но
частями,
не при
надлежностью,
но
Бключенностью.
Именно
государство
струк
турирует
членов
нации
-
граждан
-
в
подмножества
налогопла
тельщиков,
солдат,
получателей
социального
страхования
и
Т.д.
« ...
Государство,
являющееся
состоянием
историко-социальной
ситуации,
имеет
дело
с
коллективными
подмножествами,
а
не
с
ин
дивидами»21,
-
замечает
Бадью.
Простые
избиратели,
таким
об
разом,
не
nрезентuруются
в
ситуации
государства,
но
реnрезен
тuруются
в
ней
в
качестве
представителей
принадлежащих
ей
подмножеств
-
например,
той
или
иной
группы
населения.
Реп
резентация,
таким
образом,
является
метаструктурной
операцией,
а
презентация
-
структурной.
Конфигурация
частей
ситуации
при
21
Alain Badiou. Being and Event. London - New
York,
Continuum, 2005,
р.l05.
Глава
7.
Революция
как
событие
смысла
235
своем
изменении
может
вызвать
радикальную
трансформацию
всей
ситуации.
Государство
озабочено
и
тем,
чтобы
включенное
в
нацию
пустое
неопределенное
множество
не
приобрело
существования,
не
наполнилось
нежелательным
содержанием.
Государство,
таким
об
разом,
-
это
метаструктурирующая
сила,
оперирующая
в
интере
сах
господствующего
класса
и
направленная
против
проникнове
ния
в
ситуацию
анархии.
Так,
например,
государство
стремится
не
допустить
существования
подмножества
«мигранты»,
которые
не
включаются
ни
в
какую
группу,
конституированную
метаструкту
рой
ситуации.
Событие,
как
его
понимает
Бадью,
делает
это
нич
то,
эту
пустоту
обнаружимыми
и
значимыми.
Пустое
основание
множества,
это
патологическое
подмноже
ство
внутри
ситуации,
Бадью
называет
«событийным
местом»:
«Я
буду
называть
событийным
местом
совершенно
ненормальное
множество;
то
есть
такое
множество,
ни
один
элемент
которого
не
презентирован
в
ситуации.
Само
место
презентировано,
но
"под"
ним
ничто
составляющее
его
не
презентировано.
Как
таковое,
ме
сто
не
является
частью
ситуации.
Я
бы
также
сказал
о
таком
мно
жестве,
что
оно
-
на
грани
пустоты
...
»22
Ненормальность
такого
множества
эквивалентна
его
абсолютной
сингулярности.
Пусто
та
-
это
неспособность
членов
этого
множества
считаться
за
еди
ницу,
их
непрезентированность,
несуществование
для
ситуации.
Такое
«место»
оказывает
на
ситуацию
(то
есть
социум)
только
ми
нимальное
воздействие,
в
каком-то
смысле
оно
видимо
и
невиди
ма
одновременно.
Событийное
место,
как
призрак,
присутствует
в
ситуации,
но
никак
ею
не
детерминировано,
так
как
в
нее
структурно
не
вклю
чено.
Оно
как
бы
прерывает
бесконечную
регрессию
множеств
и
подмножеств
как
функциональных
единиц
ситуации.
Эта
автоно
мия
событийного
места,
как
я
уже
замечал,
позволяет
ему
играть
роль
основания:
«Правильно,
таким
образом,
сказать,
что
места
яв
ляются
основанием
ситуации,
так
как
они
-
абсолютно
первичные
для
нее
термины;
они
прерывают
исследование
ситуации
в
соответ
ствии
с
ее
комбинаторным
происхождением»23.
22
lbid.,
р.
175.
2J
Ibid.
Магун
справедливо
соотносит
пустоту
основания
у
Бадью
с
пус
тотой
события
(Ereignis)
у
позднего
ХаЙдеrrера
и
негативностью
события
у
Жан-Люка
Нанси
(см.:
Артемий
Maryн.
Отрицательная
революция.
К
декон
струкции
политического
субъекта,
с.
203-210).
Но
я
хочу
напомнить,
что
нео
пределенность
основания
у
ХаЙдеггера
восходит
к
немецкому
мистицизму
-
с
фундаментальным
для
него
понятием
бездны
как
основания:
Abgrund
Май
стера
Экхарта
или
Ungrund
Бёме.
У
последнего
Бог
неизвестен
самому
себе
и
является
совершенно
неопределенным
основанием
всего
сотворенного
и
са
мого
себя:
<,Он
мыслит
только
самого
себя
и
извлекает
себя
в
себя
из
Ungrunde
236
2.
Хаос
События,
по
мнению
Бадью,
возникают
именно
в
«событий
ных
местах»,
которые
должны
им
предшествовать.
Чтобы
событие
имело
место,
необходимо,
чтобы
в
ситуации
имелось
такое
види
мое/невидимое
множество
без
презентированных
членов.
Посколь
ку
событие
всегда
возникает
в
«месте»,
оно
локально,
локализуе
мо
и
в
конечном
счете
исторично.
Событие
возникает
в
месте
пустоты
неожиданно,
непредсказуемо.
Более
того,
оно
является
результатом
сознательного
и
волюнтаристского
по
своему
сушеству
решения,
называния
этого
места,
приписывания
ему
имени.
По
скольку
этот
элемент
совершенно
пуст
и
непредставим,
мы
можем
представить
его
заполненным
любым
неформализуемым
и
оттого
невидимым
множеством.
Но
это
значит,
что
пустое
подмноже
ство
-
это
не
небытие,
но
место
кишения
неформализуемого
бес
конечного
множества,
о
котором
мы
ничего не
знаем,
но
которое
может
явить
себя
на
свет
только
в
результате
субъективного
воле
вого
решения.
Поскольку
«событийное
место»
не
принадлежит
ситуации,
оно
являет
себя из себя
самого,
как
будто
выныривая
с
грани
пустоты
и
являя
миру
непрезентированное
и
нерепрезенти
рованное
в
качестве
членов
новой
ситуации.
Питер
Холлуорд
так
характеризует
существо
децизионизма
Бадью:
На
первый
IШан
выходит
решение
и
решаюший,
субъект,
ут
верждаюший
аксиому,
субъект,
решаюший
вопросы
по
ту
сторо
ну
доказательств,
утверждающий
неформализуемый
медиуМ
бьпия
и
делающий
еще
один
шаг
в
(бесконечной)
погоне
за
онтологичес
кой
последовательностью
(consistency)24.
Событие
-
это
локализующая
кристаллизация,
осушествляе
мая
вокруг
этой
пустоты.
В
каком-то
смысле
собьпие
само
не
имеет
основания
или
основано
на
пустоте.
Событие
являет
себя
через
самообозначение
неким
Означающим,
Именем.
В
«Этике»
Бадью
приводит
выразительный
пример:
Маркс
составляет
событие
в
политической
мысли
тем,
что
обозначает
именем
пролетариата
центральную
пустоту
зарождаю
щихся
буржуазных
обществ.
Ибо
пролетариат
-
всего
лишенный,
отсутствуюший
на
политической
сцене
-
и
является
тем,
вокруг
в
Grund
(из
бездны
в
основание
или
почву»)
(дит.
по:
John Joseph Stoudt. Jacob
ВоеЬте:
Нis
Life
and Thought. New
York,
The
SеаЬш}'
Press,
1968,
р.
200).
Эта
формула
Бёме
вполне
относима
к
событию
Бадью,
чьим
основанием
(<<собы
тийным
местом»)
также
является
ничто,
Ungrund.
О
мистико-теургической
стороне
некоторых
теорий
революции
см.
ниже.
24
Peter Hallward. Badiou:
а
Subject to Truth. Minneapolis, University
of
Minnesota Press, 2003,
р.
76.
Глава
7.
Революция
как
событие
смысла
237
чего
организуется
самодовольная
полнота
власти
собственников
капитала.
В
конечном
счете
скажем,
что
фундаментальная
онтоло
гическая
характеристика
события
-
включение,
именование
ситу
ативной
пустоты
того,
для
чего
оно
составляло
событие
25
•
Дело
в
том,
что,
согласно
Бадью,
пустота,
пустое
множество
может
быть
только
названо.
Это
называние
неотрывно
связано
с
аксиоматикой
чистой
презентации.
Событие,
следовательно,
ока
зывается
жестом,
в
котором
пустота
ситуации
трансформируется
в
презентированность
членов
(например,
невидимого
до
события
пролетариата).
В
«Бытии
и
событии»
Бадью
приводит
в
качестве
примера
Французскую
революцию,
которая
возникает
из
ниотку
да
и
выворачивает
вчерашнюю
пустоту
в
презентированность
од
ним
жестом
называния
этого
события
«революцией»:
«Событие
-
со
всей
очевидностью
-
это
множество,
которое
одновременно
презентирует
все
свое
место
и,
с
помощью
чистого
означающего
самого
себя,
имманентного
собственному
множеству,
презентирует
презентацию
себя,
то
есть
бесконечное
множество,
которым
оно
является»26.
Создавая
новую
ситуацию,
событие
устанавливает
но
вую
структуру,
новые
связи
подмножеств,
членов,
элементов.
Тем
самым
пустота,
неопределенность
превращаются
в
их
противопо
ложность
-
насыщенность,
кристалл.
Эта
новая
структура
обозна
чается
Бадью
как
«верность
(fidtШtе)
событию».
Верность
отделяет
связанные
с
событием
множества
от
не
связанных
с
ним
и
закреп
ляет
новые
структурные
отношения
множеств
и
подмножеств.
Событие
прежде
всего
является
переворотом
семантического
свойства,
ре
структурирующим
ситуацию
или
создающим
новую
структуру.
Само
по
себе
оно
неуловимо
и
дает
о
себе
знать
лишь
постфактум,
когда
новая
ситуация
уже
налицо.
Именно
в
этот
мо
мент
событие
постулируется
как
ее
исток.
Множество,
которым
является
ситуация,
«аксиоматически
однородно»27,
-
утверждает
Бадью,
а
событие
-
это
всегда
«расстояние
между
двумя
разнород
ными
множествами
(l'ecart de deux mu1tiplicites
h6terogenes)>>28.
Со
бытие
нематериально
в
той
степени,
в
какой
оно
-
чистый
разрыв,
расхождение
между
множествами.
Чрезвычайно
важно
также
и
то,
что
событие
фиксируется
в
означающем,
которое,
собственно,
и
организует
новое
множество.
Покуда
Маркс
не
назвал
пролетариат,
пролетариат
«не
существо
вал»,
то
есть
находился
ниже
уровня
ситуации,
не
бьш
в
ней
пред-
25
Ален
Бадью.
Этика.
СПб.,
Масhinа,
2006,
с.
99.
26
Ibid.,
р.
180.
27
А1аin
Badiou. Court trait6 d'onto1ogie transitoire. Paris,
Seui1,
1998,
р.
57.
28
Ibid.
238
2.
Хаос
ставлен,
был
невидим.
То же
самое
происходит
и
с
иным
означа
ющим
-
«революцией».
Пока
революция
не
названа,
происходит
нечто
-
Генеральные
штаты,
Большой
страх,
Конвент,
санкюлоты,
гильотина,
Конвент
и
Т.д.,
-
не
создающее
ситуации,
не
являюще
еся
Событием.
Революция
и
есть
то
означающее,
которое
создает
вокруг
события
определенную
констелляцию
смысла,
значащую
тотальность.
Означаюшее
«революция»
В
конечном
счете
и
произ
водит
революцию,
как
ситуацию.
Бадью
пишет:
«
...
Революция
это
центральный
термин
(элемент)
самой
Революции:
иными
слова
ми,
способ,
которым
сознание
эпохи
-
и
ретроактивное
вмеща
тельство
нашего
сознания
-
фильтрует
все
место
через
одну
из
событийных
квалификациЙ»29.
Ощущение
революционного
хаоса
(первая
стадия
революции)
можно
сопоставить
со
смутным
ощущением
событийного
места
-
здесь
ничто
не
сводимо
к
структурным
единицам
множества,
нич
то
не
называемо.
Такое
ощущение
создает,
например,
хаотическое
движение
массы,
которое
по
своему
существу
неопределимо
3О
•
Со
бытие
же
трансформирует
неопределенность
«места»
В
определен
ность
означающего.
Именно
тут
и
происходит
интересующий
меня
переход
от
экзистенциального
человека
к
человеку,
претендующе
му
на
знание
истины,
каким
является
революционе
р
31.
В
момент
события
и
происходит
переход
от
неопределенного
к
символичес
KOl'vfY,
основанному
на
сильных,
структурных
ра3JIИЧИЯХ.
Явление
«истины»
делает
необходимым
удержание
ситуации,
ее
фиксацию,
проявляющуюся
в
«верности»
событию.
Именно
в
удержании
со
бытия,
в
верности
ему
конституируется
субъективность
и
связан
ная
с
ней
«этика
верностИ».
Человеческая
природа
у
Бадью
прояв
ляет себя не
столько
в
неопределенности
ситуации,
сколько
в
верности
событию.
Но,
поскольку
большое
означающее
собьпия
занимает
место,
до
этого
маркированное
пустотой,
верность
событию
не
может
до
конца
исключить
пустоты
из
новой
ситуации,
хотя
и
скрывает
его
«деспотическим
означающим».
Это
означаюшее
фиксирует
новую
ситуацию,
в
которой
постепенно
созревает
иное
«событийное
ме
сто»,
не
обнаружимое
в
ее
контексте.
Как
только
новое
множество
возникает,
оно
неизбежно
создает
новую
зону
вытесненной
им
неопределенности,
в
которой
коренится
новый
событийный,
се-
29
Alаiп
Badiou.
Соuт!
traite d'ontologie transitoire. Paris, Seuil, 1998,
р.
180.
30
Бадью
пишет:
« ...
толпу
никогда
нельзя
постигнуть
в
ее
причинности,
поскольку
она
в
ней
исчезает
... » (Alain Badiou. Theorie
ди
sujet,
р.
84).
31
Бадью
уверен
в
том,
что
политику
можно
рассматривать
в
терминах
«истинного»
И
<<lIеистинного»,
в
то
время
как
Ханна
Арендт,
например,
счи
тала
политику
областью
мнения
(<<доксы»),
а
не истины.
Глава
7.
Революция
как
событие
смысла
239
мантический
взрыв.
Верность
событию
в
таком
контексте
может
стать
причиной
идеологической
слепоты.
Хорошо
известно,
что
после
революций,
после
их
почти
мгно
венного
распада
и
исчезновения,
после
исчерпывания
ситуаций
революция
продолжает
разыгрываться
именно
как
верность
собы
тию,
то
есть
смыслу,
ради
которого
революционеры
идут
на
смерть.
Мы
знаем,
что
именно
во
имя
верности
определенной
констелля
ции
смысла
шли
на
смерть
в
сталинских
застенках
революционе
ры
старшего
поколения.
Революция
к
этому
времени
сохранялась
исключительно
в
виде
смысловой
структуры,
своего
рода
мнемо
нического
образа.
Чтобы
понять
революцию
как
прежде
всего
событие
смысла,
мне
представляется
целесообразным
обратиться
и к
творчеству
иного
французского
мыслителя
-
филосоФа
и
социолога
Анри
Лефевра.
Лефевр
главным
образом
известен
своими
разработками
понятия
социального
пространства
и
повседневной
жизни,
или,
как
выразились
бы
российские
теоретики
1920-х
годов,
быта.
Ле
февр,
пожалуй,
глубже,
чем
кто
бы
то
ни
бьшо,
осознал
связь
ре
волюции
с
повседневностью.
Для
Лефевра
повседневность
-
это
сфера
отчуждения
челове
ка.
Но
сфера
эта
далеко
не
одномерна.
С
одной
стороны,
повсед
невность
-
это
продукт
отчужденных
форм
жизни:
инститyuий,
идеологии,
языка,
культуры
и
т.д.
С
другой
же
стороны,
это
сфера
неоформленного,
спонтанного:
«
...
бесформенное
переливается
че
рез
формы.
Оно
их
избегает.
Оно
делает
нечеткими их
контуры»32.
Поэтому
повседневность
-
это
сфера
непрекращающейся
борьбы
между
плоским,
тривиальным
и
спонтанным,
глубоким.
Борьба
эта
разворачивается
в
неком
образовании,
которое
Лефевр
называл
«семантическим
полем».
Семантическое
поле
не
обладает
струк
турностью,
в
нем
проявляются
и
исчезают
«потенциальности»
И
«силы».
Организовано
это
поле
в
виде
различных
знаковых
слоев,
накладывающихся
друг
на
друга.
Наиболее
глубинный
слой
-
это
архаические
символы,
связанные
с
циклическими
проявлениями
существования,
над
символами
имеется
слой
знаков
-
речи,
пись
ма.
Над
знаками
располагается
связанный
с
современной
техноло
гией
слой
сигналов,
то
есть
инструкций
и
указаний.
Сложность
се
мантического
поля
повседневности
заключается
внелинейных
отношениях
этих
слоев:
«Специфическая
структура
и
динамизм
семантического
поля
производят
следующую
несбалансирован
насть,
характерную
для
повседневности:
с
одной
стороны,
оно
де
терминировано
символизмами,
которые
оно
не в
состоянии
признать
32
Неnri
Lefebvre. Critique
of
Everyday Life,
У.
2.
London - New York,
Verso,
2002,
р.
64.
240
2.
Хаос
в
качестве
таковых
и
которые
оно
ftрожut3"аеm,
как
еслu
б6(
ани
были
реальностью;
с
другой
стороны,
оно
организовано
сигнализацией,
которую
оно
принимает
за
основные
детерминирующие
ее
эле
менты»33.
Противоречия
существования
невозможно
осмыслить,
они
не
поддаются
описанию
и
не
являют
себя
в
повседневном.
Единствен
ный
момент,
когда
эта
неопределенная
и
многоуровневая
магма
поддается
пониманию,
-
это
революция.
Революция
для
Лефев
ра
-
это
время, когда
происходит
выявление
скрытых
в
толще
се
мантического
поля
символов:
«Всякая
революция
уничтожает
на
бор
символов.
Или
иначе:
в
попытке
уничтожить
их
она
уничтожает
сама
себя.
Она
может
лишь
попытаться
разрушить
их,
потому
что,
как
мы
теперь
знаем, эти
символы
играют
структурную,
или
"структурирующую"
роль,
которая
тем
более
эффективна,
чем
бо
лее
они
CKpbIThI.
В
итоге
всякая
революция
делает
невероятное
уси
лие
заместить
старые
символы,
которые
она
уничтожала,
новыми
(почти
всегда
неизбежно
политическими»)34.
Революция,
таким
образом,
для
Лефевра
-
это
уничтожение
глубинной,
и
от того
бессознательной,
символической
структуры,
которая
заменяется
новыми
и,
если
так
можно
выразиться,
повер
хностными
символами
(вроде
«флага»).
Но
под
этими
символами,
постепенно
превращающимися
в
знаки
и
сигналы,
вновь
просту
пает
сеть
глубинных
архаических
символов,
знаменующая
собой
крушение
революции.
В
каком-то
смысле
то,
что
описывает
Ле
февр,
напоминает
модель
Бадью.
Здесь
тоже
имеются
видимый
и
невИДИМЫЙ
слои
смысла.
Невидимые
символы
похожи
на
«собы
тийные
места»
Бадью
и
т.д.
Но
главное,
что
у
обоих
мыслителей
принципиальную
роль
играют
символы
-
«большие
означающие».
Символ
подробно
обсуждался
Лефевром
в
книге
«Язык
И
об
щество».
В
этой
книге
философ
критикует
существующие
модели
языка,
которые
он
разделяет
на
одномерные
(чисто
ассоциативный
подход
к
языку)
и
двумерные,
к
которым
он
относит
структурную
лингвистику,
как
она
была
сформирована
Соссюром.
Двумерность
структурной
лингвистики
выражается
прежде
всего
в
оппозиции
«вертикальной»
оси
языка,
парадигматики,
селекции,
метафорики
и
горизонтальной
оси
речевой
практики,
синтаксиса,
смежности,
метонимии.
Эти
две
оси,
по
мнению
Лефевра,
не
исчерпывают
функционирования
языка,
так
как,
по
существу,
сводят
семантику
к
двум
аспектам,
соответствующим
двум
языковым
осям.
Верти
кальная
ось
имеет
дело
со
значением
(сигнификацией
- signi-
fication),
то
есть
с
отношением
означающего
и
означаемого,
знака
33
Неnri
Lefebvre. Critique
of
Evel)'day Life,
v.
2.
London - New
York,
Verso,
2002,
р.
297.
34 Ibid.,
р.
304-305.