Выготский Лев. Собрание сочинений. Том 3. Проблемы развития психики

Подождите немного. Документ загружается.

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

ном счете из нескольких первичных элементарных процессов

поведения.

Мы нашли, что одна ассоциативная связь заменяется у ребенка

двумя другими. Каждая из связей, взятая порознь, является

таким же условнорефлекторным процессом замыкания в коре

головного мозга, как и прямая ассоциативная связь. Новым

является факт замещения одной связи двумя другими, новой

является конструкция, или комбинация, нервных связей, новым

является направление определенного процесса замыкания связи

при помощи знака, новыми являются не элементы, но структура

всего процесса реакции.

Отношения, существующие между высшей и низшей формами

поведения, не представляют чего-либо особенного, свойственного

только данной форме. Скорее, мы имеем дело с более общими

проблемами отношений высшей и низшей форм, которые могут

быть распространены на всю психологию и непосредственно

связаны с более общими методологическими положениями. Нам

представляется не совсем справедливым столь распространенное

ныне безоговорочное стремление выбросить из словаря психоло-

гии самое понятие элементарных процессов, в том числе ассоци-

ации. Необходимость понятия ассоциации, говорит Кречмер,

показывается не только в учении об агнозии и апраксии, но и в

обработке многих проблем психологии, более высоких, например

психологии детской мысли, начинающегося мышления, потока

идей. Теория построения более высокой психической жизни без

ассоциативной подстройки совершенно немыслима, полагает

Кречмер.

В этом смысле Г. Геффдинг

признал в свое время отноше-

ния, существующие между процессом мышления и законом

ассоциации. Он говорит: мышление в собственном смысле не

располагает такими средствами и формами, которых не было бы

уже при непроизвольном течении представления. То обстоятель-

ство,

что ассоциация представления делается предметом особен-

ного интереса и сознательного выбора, не может, однако, изме-

нить законов ассоциации представления. Мышлению в собствен-

ном смысле точно так же невозможно освободиться от этих

законов, как невозможно, чтобы мы какой-либо искусственной

машиной устранили законы внешней природы. Но психологиче-

ский закон точно так же, как и физиологический, мы можем

направить на служение нашим целям.

В другом месте Геффдинг возвращается к этой мысли при

рассмотрении воли. Он говорит, что непроизвольная деятельность

образует 'основу и содержание произвольной. Воля нигде не

созидает, а всегда только изменяет и выбирает. Ход воспоминаний

и представлений подчинен определенным законам. Когда мы

намеренно вызываем или удаляем известные представления, то

это совершается точно по тем же законам, точно так же, как

только по законам внешней природы мы можем ее видеть,

изменять и подчинять своим целям. Если надо задержать или

112

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

устранить представление, то этого можно достигнуть косвенно, по

законам забывания, полагает Геффдинг. Нам представляется, что

в данном случае отношение между высшей и низшей формами

может быть наилучшим образом выражено признанием того, что в

диалектике называют обычно снятием. Мы можем сказать, что

низшие, элементарные процессы и закономерности, управляющие

ими, представляют собой снятую категорию. Нужно напомнить,

говорит Гегель, о двояком значении немецкого выражения «сни-

мать». Под этим словом мы понимаем, во-первых, «устранить»,

«отрицать» и говорим, согласно этому, что законы отменены,

«упразднены», но это же слово означает также «сохранить», и мы

говорим, что нечто «сохраним». Двойное значение термина «сни-

мать» хорошо передается обычно на русском языке при помощи

слова «схоронить», которое также имеет отрицательный и поло-

жительный смысл—уничтожение и сохранение.

Пользуясь этим словом, мы могли бы сказать, что элементар-

ные процессы и управляющие ими закономерности схоронены в

высшей форме поведения, т. е. проступают в ней в подчиненном и

скрытом виде. Именно это обстоятельство дает повод многим

исследователям видеть в анализе, в разложении на части высшей

формы и в полном сведении ее к ряду элементарных процессов

основную задачу научного исследования. На' самом деле здесь

заключается только одна сторона научного исследования, помога-

ющая установить связь и закономерность возникновения всякой

высшей формы из низшей. В этом смысле в анализе заключены

действительные рредства против метафизического способа мыш-

ления, рассматривающего высшее и низшее как различные окаме-

невшие, друг с другом не связанные и друг в друга не переходя-

щие сущности.

Анализ показывает, что основу и содержание высшей формы

составляет низшая, что высшая возникает только на известной

ступени развития и сама непрестанно снова переходит в низшую

форму. Однако этим задача не ограничивается, так как, если бы

мы хотели ограничиться исключительно анализом или сведением

высшей формы к низшей, мы никогда не могли бы получить

адекватное изображение всех специфических особенностей выс-

шей формы и тех закономерностей, которым они подчинены.

Здесь психология не представляет какого-нибудь исключения из

всех остальных областей научного знания. Движение в примене-

нии к материи—это изменение вещи. Энгельс возражает против

стремления свести все к механическому движению, против сведе-

ния к нему всех прочих свойств материи, чем смазывается

специфический характер прочих форм движения.

Этим не отрицается вовсе тот факт, что каждая из высших

форм движения всегда связана необходимым образом с реальным

и механическим, внешним или молекулярным движением, подобно

тому как высшую форму движения действительно невозможно

производить без изменения температуры или изменение органиче-

ской жизни невозможно без механических, молекулярных, хими-

1J3

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

ческих, термических, электрических и т. гг. изменений. Но нали-

чие побочных форм в каждом случае не исчерпывает сущности

главной формы. «Мы, несомненно, «сведем» когда-нибудь экспери-

ментальным путем мышление к молекулярным и химическим

движениям в мозгу,— писал Энгельс,— но разве этим исчерпы-

вается сущность мышления ?» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 20,

с. 563).

Необходимость изучения главной формы наряду с побочными,

утверждение, что сущность мышления не может быть исчерпана

более низкими формами, лежащими в его основе, все же

позволяют утверждать следующее. Если понимать движение в

самом широком смысле, как изменение вещи, можно сказать, что

и мышление является движением. «Движение, рассматриваемое в

самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ суще-

ствования материи, как внутренне присущий материи атрибут,

обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и

процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлени-

ем.

Само собой разумеется, что изучение природы движения

должно было исходить от низших, простейших форм его и

должно было научиться понимать их прежде, чем могло дать

что-нибудь для объяснения высших и более сложных форм его»

(там же, с. 391). Мы могли бы перенести это общее положение,

относящееся одинаково ко всем областям научного знания,

специально к интересующему нас вопросу и сказать, что сходным

является и отношение между низшими и высшими процессами в

реакции выбора. Всякая высшая форма поведения невозможна

без низших, но наличие низших, или побочных, форм не исчерпы-

вает существа главной.

Задачей нашего исследования и является определить, в чем

заключается существо главной формы. Но на это нам должна

дать ответ следующая глава.

Глава четвертая

Структура высших

психических функций

Та концепция психологического анализа, которую мы стремились

развить в предыдущей главе,, приводит нас к новому представле-

нию относительно психического процесса в целом и его природы.

Самое существенное изменение, которое произошло в психологии

в последнее время, заключается в замене аналитического подхода

к психическому процессу целостным, или структурным, подхо-

дом. Наиболее влиятельные представители современной психоло-

гии выдвигают целостную точку зрения и кладут ее в основу всей

психологии. Сущность новой точки зрения заключается в том, что

на первый план выдвигается значение целого, которое обладает

114

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

своими особенными свойствами и определяет свойства и функции

входящих в его состав частей. В отличие от старой психологии,

которая представляла процесс образования сложных форм пове-

дения как процесс механического суммирования отдельных эле-

ментов, новая психология выдвигает в центр изучения целое и

такие его свойства, которые не могут быть выведены из суммы

частей. Новая точка зрения имеет уже многочисленные экспери-

ментальные доказательства, подтверждающие ее правильность.

Для диалектического мышления не является сколько-нибудь

новым то положение, что целое не возникает механическим путем

из суммы отдельных частей, но обладает специфически своеоб-

разными свойствами и качествами, которые не могут быть

выведены из простого объединения частичных качеств.

В истории культурного развития ребенка мы встречаемся с

понятием структуры дважды. Во-первых, это понятие возникает

уже с самого начала истории культурного развития ребенка,

образуя начальный момент, или исходную точку, всего процесса;

во-вторых, сам процесс культурного развития надо понимать как

изменение основной исходной структуры и возникновение на ее

основе новых

структур,

характеризующихся новым соотношением

частей. Первые структуры мы будем называть примитивными; это

натуральное естественное психологическое целое, обусловленное

главным образом биологическими особенностями психики. Вто-

рые,

возникающие в процессе культурного развития, мы будем

называть высшими структурами, так как они представляют собой

генетически более сложную и высшую форму поведения.

Главное своеобразие примитивных структур в том, что реакция

испытуемого и все стимулы находятся в одном плане, принадле-

жат к одному и тому же динамическому комплексу, который, как

показывает исследование, чрезвычайно ярко аффективно окра-

шен. В примате целого над частями, в целостном характере

примитивных форм детского поведения, окрашенных аффективно,

многие авторы видят главнейшую способность психики. Традици-

онное представление о том, что целое складывается из частей,

здесь опровергнуто, и исследователи экспериментально показыва-

ют: целостное, не различающее отдельных частей восприятие и

действие являются генетически первичными, наиболее элементар-

ными и простыми. Целое и части развиваются параллельно и

вместе друг с другом. В зависимости от этого многие авторы

полагают, что задачи психологического исследования коренным

образом изменились, в частности тогда, когда речь идет о

выяснении высших форм поведения.

В отличие от Вундта, который полагал, будто для объяснения

высших форм следует предположить существование творческих

синтезов, объединяющих отдельные элементы в новые качествен-

но своеобразные процессы, Вернер выдвигает другую точку

зрения, гласящую, что не творческий синтез, но творческий

анализ является действительным путем образования высших форм

поведения. Не из элементов сложной психики выводят новые

115

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

целостные процессы, а, наоборот, из разложения динамического

целого, которое с самого начала существует как целое, должны

быть выведены и поняты входящие в его состав части и

развивающиеся между ними на основе этого целого связи и их

взаимоотношения. Психология должна исходить из живых

единств и посредством анализа переходить к низшим единствам.

Однако примитивные структуры, для которых характерна

такая слитность в один комплекс всей ситуации и реакции на нее,

являются только отправной точкой. С нее дальше начинается

разрушение, перестройка примитивной структуры и переход к

структурам высшего типа. Стремление распространить значение

нового принципа на все новые и новые области психологии

начинает придавать универсальное значение понятию структуры.

Это метафизическое по существу понятие начинает обозначать

нечто неразложимое, составляющее вечный закон природы. Неда-

ром, говоря об их первичных структурах как о главнейшей

особенности примитивной психики ребенка, Фолькельт называет

их «вечно детскими». На самом деле исследования показывают,

что «вечно детское» является столь же мгновенным, проходящим,

уничтожающимся и переходящим в высшую форму, как и все

остальные формы примитивного поведения.

Новые структуры, которые мы противопоставляем низшим,

или примитивным, отличаются прежде всего тем, что непосред-

ственная слитность стимулов и реакций в едином комплексе

оказывается нарушенной. Если мы проанализируем те своеобраз-

ные формы поведения, которые имели случай наблюдать при

реакции выбора, то не сможем не заметить, что здесь в поведении

"происходит как бы расслоение примитивной структуры. Между

стимулом, на который направлено поведение, и реакцией человека

выдвигается новый промежуточный член, и вся операция прини-

мает характер опосредованного акта. В связи с этим анализ

выдвигает новую точку зрения на отношения, существующие

между актом поведения и внешними явлениями. Мы можем явно

различать два ряда стимулов, из которых одни являются стимула-

ми-объектами, а другие — стимулами-средствами; каждый из этих

стимулов по своим соотношениям своеобразно определяет и

направляет поведение. Своеобразием новой структуры является

наличие в ней стимулов обоего порядка.

В наших экспериментах мы могли наблюдать, как в зависимо-

сти от изменения места среднего стимула (знака) в поведении

изменяется и сама структура всего процесса. Достаточно было

обратиться к словам в качестве средств запоминания, для того

чтобы все процессы, связанные с запоминанием инструкции,

приняли одно направление. Но стоило только эти слова заменить

бессмысленными геометрическими фигурами, как весь процесс

принимал иное направление. Благодаря проведенным простейшим

опытам мы полагаем возможным выдвинуть в виде общего

правила следующее:(в высшей структуре функциональным опре-

116

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

деляющим целым или фокусом всего процесса является знак и

способ его употребления.^

Подобно тому как применение того или иного орудия диктует

весь строй трудовой операции, характер употребляемого знака

является тем основным моментом, в зависимости от которого

конструируется весь остальной процесс. Одним и самым суще-

ственным отношением, лежащим в основе высшей структуры,

является особая форма организации всего процесса, заключающа-

яся в том, что процесс конструируется с помощью вовлечения в

ситуацию известных искусственных стимулов, выполняющих роль

знаков. Таким образом, функционально различная роль двух

стимулов и их связи между собой служит основой тех связей и

отношений, которые образуют самый процесс.

Процесс вовлечения посторонних стимулов в ситуацию, кото-

рая при этом приобретает известное функциональное значение,

можно легче всего наблюдать в опытах, когда ребенок переходит

впервые от непосредственной операции к пользованию знаком. В

наших экспериментальных исследованиях мы ставили ребенка в

такую ситуацию, в которой перед ним возникает задача запом-

нить,

сравнить или выбрать что-либо. Если задача не превышает

естественных сил ребенка, он справляется с ней непосредствен-

ным или примитивным способом. В этих случаях структура его

поведения совершенно напоминает схему, нарисованную Фоль-

кельтом. Существенная черта схемы та, что самая реакция

составляет часть ситуации и с необходимостью заключена в

структуру самой ситуации как целого. То доминирующее целое, о

котором говорит Фолькельт, уже предопределяет направление

хватательного движения ребенка. Но ситуация в наших' экспери-

ментах почти никогда не оказывается такой. Задача, встающая

перед ребенком, обычно превышает его силы, оказывается не

разрешимой таким примитивным способом. Тут же перед ребен-

ком лежит обычно какой-нибудь совершенно нейтральный по

отношению ко всей ситуации материал, и вот при известных

условиях, когда перед ребенком встает неразрешимая задача, нам

удается наблюдать, как нейтральные стимулы перестают быть

нейтральными, вовлекаются в процесс поведения и приобретают

функцию знака.

Этот процесс мы могли бы поставить в параллель тому,

который описан Келером. Как известно, обезьяна, которая

однажды догадалась употребить палку в качестве орудия, начина-

ет впоследствии применять любые предметы, сколько-нибудь

схожие по наружному виду с палкой в качестве орудия. Если

сказать, говорит Келер, что попадающаяся на глаза палка

получила определенное функциональное значение для известных

положений, что это значение распространяется на все другие

предметы, каковы бы они ни были, то мы прямо приходим к

единственному воззрению, которое совпадает с наблюдаемым

поведением животных.

Мы могли бы сказать,

что

нейтральный

стимул

при возникшем

117

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

препятствии приобретает функцию знака, и с этого момента

структура операции принимает существенно иной вид.

Мы переходим, таким образом, к другой стороне^ вопроса,

тесно связанного с ней. Как известно, и в органической природе

структура оказывается очень тесно связанной с функцией. Они

едины и взаимно объясняют друг друга. Морфологические и

физиологические явления, форма и функция обусловливают друг

друга. Мы могли бы обозначить в самой общей форме то

направление, в котором изменяется структура: она изменяется в

направлении большей дифференциации частей. Высшая структура

отличается от низшей раньше всего тем, что она дифференциро-

ванное целое, в котором отдельные части выполняют различные

функции и в котором объединение частей в целостный процесс

происходит на основе функциональных двойных связей и взаимо-

отношений между функциями. Вернер приводит слова Гёте

который говорил, что различие между низшим и высшим организ-

мами заключается в большей дифференцированности высшего.

Чем совершеннее организм, тем менее подобны друг другу его

части. В одном случае целое и части более или менее похожи друг

на друга, в другом—целое существенно отличается от частей.

Чем больше похожи друг на друга части, тем менее они

подчинены одна другой. Подчинение означает более сложное

соотношение частей организма. В связи с этим Вернер видит

самую сущность процесса развития в прогрессирующей диффе-

ренциации и связанной с ней централизации.

В применении к структуре мы могли бы сказать: именно

дифференциация примитивной цельности и ясное выделение двух

полюсов (стимула-знака и стимула-объекта) являются характерной

чертой высшей структуры. Но дифференциация имеет другую

сторону, которая заключается в том, что вся операция в целом

приобретает 'новый характер и значение. Мы не могли бы лучше

описать новое значение всей операции, чем сказав, что она

представляет собой овладение собственным процессом поведения.

В самом деле, если мы сравним схему реакции выбора так, как

она намечена нами в предыдущей главе, со схемой, которую

приводит Фолькельт, мы увидим, что главнейшее отличие одной

от другой заключается в характере определяемости всего поведе-

ния. Во втором случае активность организма определена общим

комплексом всей ситуации, логикой этой структуры, в первом же

случае человек сам создает связь и пути для своего реагирования,

он перестраивает естественную структуру, он подчиняет своей

власти при помощи знаков процессы собственного поведения.

Нам представляется удивительным тот факт, что традиционная

психология вовсе не замечала этого явления, которое мы можем

назвать овладением собственными реакциями. В попытках объяс-

нить факт «воли» психология прибегала к чуду, к вмешательству

духовного фактора в протекание нервных процессов и, таким

образом, пыталась объяснить действие по линии наибольшего

сопротивления, как это делал, например, Джемс, развивая учение

о творческом характере воли.

118

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИИ

Но и в психологии последнего временя, которая начинает

постепенно вводить понятие овладения своим поведением в систе-

му психологических понятий, нет еще ни должной ясности в

самом понятии, ни достаточной оценки его истинного значения.

Левин с полным основанием отмечает, что явления овладения

своим поведением еще не выступили со всей ясностью в психоло-

гии воли. Наоборот, в педагогике вопросы овладения собственным

поведением издавна рассматривались как основные вопросы вос-

питания. В современном воспитании воля заменила положение о

намеренном действии. На место внешней дисциплины, на место

принудительной дрессуры выдвигается самостоятельное овладе-

ние поведением, которое не предполагает подавления естествен-

ных влечений ребенка, но имеет в виду овладение им своими

действиями.

В связи с этим послушание и хорошие намерения отодвинуты

на задний план, а на передний выдвинута проблема овладения

собой. Указанная проблема действительно имеет гораздо больше

значения, поскольку мы имеем в виду намерение, управляющее

поведением ребенка. Отступление на задний план проблемы

намерения по отношению к проблеме самоовладения проявляется

в вопросе о послушании маленького ребенка. Ребенок должен

научиться послушанию путем самоовладения. Не на послушании и

намерении строится самоовладение, но, наоборот, на самоовладе-

нии возникает повиновение и намеренность. Аналогичные измене-

ния,

которые нам знакомы по педагогике воли, необходимы для

основной проблемы психологии воли.

Наряду с актом намерения или решения нужно гораздо

сильнее выдвинуть на передний план проблему овладения поведе-

нием в связи с каузально-динамической проблемой воли. Однако,

несмотря на признание такого центрального значения овладения

поведением, мы не находим у Левина сколько-нибудь ясного

определения и тем более исследования этого процесса. Левин

возвращается к нему не однажды и в результате исследования

приходит к различению двух основных форм поведения. Так как

это различение близко совпадает с различением между примитив-

ной и высшей структурой, которое для нас является исходным,

мы остановимся несколько ближе на замечаниях Левина.

Вместе с ним мы согласны отказаться в интересах наиболее

чистого научного образования понятий от термина «воля» и

вместо него ввести термин «подвластные и неподвластные дей-

ствия», или действия, вытекающие непосредственно из сил,

заключенных в самой ситуации. Последнее представляется нам

особенно важным. Разумеется, говорит Левин, и управляемые

действия подчинены определяющим силам общей ситуации, но

при этом роде действий человек обычно не. чувствуег, что он всей

своей личностью включен в соответствующую ситуацию, он в

известной степени остается вне ситуации, благодаря чему само

действие держится им прочно в руках. Разграничение психологи-

ческих систем здесь оказывается другим, чем при простом

119

Л.

С ВЫГОТСКИЙ

действии, благодаря большей независимости или большему доми-

нированию системы «я».

Несмотря на такую смутную постановку всей проблемы, Левин

все же приходит к установлению того факта, что образование

подобных связей, осуществляемых при помощи вспомогательного

действия, является особенностью взрослого культурного человека

или, как мы могли бы сказать иначе, оно и составляет продукт

культурного развития. Основной вопрос, говорит Левин, возника-

ет относительно того, могут ли быть образованы «любые намере-

ния».

Сам по себе чрезвычайно замечателен тот факт, что человек

обладает необыкновенной свободой в смысле намеренного выпол-

нения любых, даже бессмысленных действий. Эта свобода харак-

терна для цивилизованного человека. Она присуща ребенку и,

вероятно, первобытным людям в гораздо меньшей степени и

отличает человека от ближайших к нему животных, по всей

вероятности, гораздо больше, чем его высший интеллект. Разли-

чие сводится, следовательно, к возможности овладения человеком

своим поведением.

В отличие от Левина, мы пытаемся вложить в понятие

овладения своим поведением совершенно ясное и точно опреде-

ленное содержание. Мы исходим из того, что процессы поведения

представляют такие же естественные процессы, подчиненные

законам природы, как и все остальные. Человек, подчиняя своей

власти процессы природы и вмешиваясь в течение этих процессов,

не делает исключения и для собственного поведения. Однако

возникает основной и самый важный вопрос: как следует пред-

ставлять себе овладение собственным поведением?

Старой психологии были известны два основных факта. С

одной стороны, она знала факт иерархического отношения выс-

ших и низших центров, благодаря которым одни процессы

регулируют течение других; с другой стороны, психология,

прибегая к спиритуалистическому толкованию проблемы воли,

выдвигала мысль, что психические силы воздействуют на мозг и

через него на все тело.

Та структура, которую мы имеем в виду, существенно отлича-

ется как от первого, так и от второго случая. Отличие заключает-

ся в том, что мы выдвигаем вопрос о средствах, с помощью

которых совершается овладение поведением. Как и овладение

теми или иными процессами природы, овладение собственным

поведением предполагает не отмену основных законов, управля-

ющих этими явлениями, а подчинение им. Но мы знаем, что

основной закон поведения

—

закон стимула—реакции; поэтому

мы не можем овладевать нашим поведением иначе, как через

соответствующую стимуляцию. Ключ к овладению поведением

дает овладение стимулами. Таким образом, овладение поведением

представляет собой опосредованный процесс, который всегда

осуществляется через известные вспомогательные стимулы. Роль

стимулов-знаков мы и пытались вскрыть в наших экспериментах с

реакцией выбора.

120

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

В детской психологии в последнее время не раз выдвигалась

идея изучения специфических особенностей поведения человека.

Так, М. Я. Басов выдвинул понимание человека как активного

деятеля в окружающей среде, противопоставляя его поведение

пассивным формам приспособления, свойственным животным. В

качестве предмета психологии, говорит этот автор, перед нами

выступает организм как деятель в окружающей его среде,

активность, выявляемая им во взаимоотношениях с окружающей

его средой в разнообразных формах и процессах поведения.

Однако и Басов, наиболее близко подошедший к проблеме

специфического в человеческом поведении, не разграничивает в

исследованиях сколько-нибудь отчетливо активную и пассивную

форму приспособления.

Мы могли бы суммировать то, к чему приводит нас сравни-

тельное рассмотрение высших и низших форм поведения, и

сказать: единство всех процессов, входящих в состав высшей

формы, образуется на основе двух моментов: во-первых, единства

задачи, стоящей перед человеком, и, во-вторых, тех средств,

которые, как уже сказано, диктуют всю структуру лроцесса

поведения.

В качестве примера, который позволяет наглядно отличить

особенности низшей и высшей форм и одновременно обнаружива-

ет главнейшие моменты этого отличия, мы могли бы взять

примитивную и культурную структуру детской речи.

Как известно, первое слово, произнесенное ребенком, по

смыслу уже целое предложение. Даже больше, оно является

иногда сложной речью. Таким образом, внешняя форма развития

речи так, как она открывается с фенотипической стороны,

оказывается обманчивой. В самом деле, если мы будем доверять

внешнему рассмотрению, мы должны будем прийти к заключе-

нию,

что ребенок вначале произносит отдельные звуки, затем

отдельные слова, позже начинает слова объединять по два, по три

и переходит к простому предложению, которое еще позже

развивается в сложное предложение и в целую систему предложе-

ний.

Эта внешняя картина, как мы уже говорили, обманчива.

Исследования с несомненностью показали: первичной, или исход-

ной, формой детской речи является сложная аффективная и

недифференцированная структура. Когда ребенок произносит

Первое «ма», как говорит Штерн, это слово не может быть

переведено на язык взрослых одним словом «мама», но должно

быть переведено целым предложением, например: «Мама, посади

меня на стул» и т. п. Прибавим от себя, что отнюдь не самое

слово «ма», взятое отдельно, заслуживает такого пространного

перевода, но вся ситуация в целом: ребенок, который пытается

взобраться на стул, игрушка, которую он надеется достать с

помощью этой операции, его неудавшаяся попытка, находящаяся

поблизости мать, следящая за его поведением, и, наконец, его

первый возглас—все это, слитое в единый целостный комплекс, и

121