Выготский Лев. Собрание сочинений. Том 3. Проблемы развития психики

Подождите немного. Документ загружается.

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

привело в свою очередь к подчеркиванию чисто феноменологиче-

ской проблемы, которая, как замечает Левин, сама по себе имела

несомненно существенное значение, но закрывала в старой психо-

логии более глубоко лежащую каузально-динамическую проб-

лему.

Таким образом, анализ в тех двух основных формах, в

которых он знаком старой психологии, либо противопоставляется

объяснению (в описательной психологии), либо по сути дела

приводит исключительно к описанию и расчленению переживаний

и оказывается неспособным вскрывать каузально-динамическую

связь и отношения, лежащие в основе каких-нибудь сложных

процессов.

Развитие современной психологии коренным образом изменило

направление и значение анализа. Тенденция к изучению цело-

стных процессов, к вскрытию структур, лежащих в основе

психологических явлений, противопоставляется старому анализу,

в основе которого лежит атомистическое представление о психи-

ке.

Сильное развитие структурной психологии в последнее время

мы вправе рассматривать как реакцию на психологию элементов и

на то место, которое в теории занимал элементный анализ. Да и

сама новая психология сознательно противопоставляет себя пси-

хологии элементов, и ее самый существенный признак заключает-

ся в том, что она есть психология целостных процессов.

С одной стороны, широкое развитие психологии поведения во

всех ее формах является несомненно реакцией на господство

чисто феноменологического устремления старой психологии. В

некоторых видах психологии поведения заключены попытки

перейти от описательного анализа к объяснительному. Таким

образом, если бы мы хотели суммировать ход современного

состояния этой проблемы, мы должны были бы сказать, что оба

момента, которые были представлены в старой психологии и от

которых решительно отмежевывается новая, привели к расщепле-

нию двух основных .тенденций новой психологии.

С другой стороны, на наших глазах складывается ряд психоло-

гических направлений, которые пытаются в основу психологиче-

ского метода положить объяснительный анализ. Таковы, напри-

мер,

некоторые течения психологии поведения, которые по сути

дела сохранили атомистический характер старой психологии и

рассматривают все высшие процессы как суммы или цепи более

элементарных процессов или реакции. Например, гештальтпсихо-

логия

, составляющая существенное направление современной

психологии, подчеркивая значение целого и его своеобразные

свойства, отказывается от анализа этого целого и тем самым

вынуждена оставаться в пределах описательной психологии. Рас-

щепление двух моментов пытаются преодолеть в самые последние

годы многие психологические направления синтетического характе-

ра.

Вместе с тем на наших глазах складывается и новое понимание

психологического анализа. Первую, наиболее ясную теорию этой

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

новой формы анализа создает М. Я. Басов

, который в методе

структурного анализа пытается объединить две линии исследова-

ний— линию анализа и линию целостного подхода к личности.

Попытка объединения анализа и целостного подхода выгодно

отличает метод Басова от тех двух направлений, которые обычно

проводят одну из указанных точек зрения. Мы видим^это, с одной

стороны, на примере крайнего бихевиоризма, который из правиль-

ного положения—«все из рефлекса»—делает неправильный вы-

вод—«все рефлекс». С другой стороны, мы видим то же -на

примере современной целостной психологии, которая усматривает

в структуре всеобщее свойство, принимает за исходное целые

психические процессы, вставая тем самым на другую крайнюю

линию и не находя пути к анализу и генетическому исследованию,

а стало быть, и к построению научного обоснования развития

поведения.

Нам представляется необходимым

рассмотреть

несколько бли-

же новую форму психологического анализа, дальнейшим развити-

ем которой и является применяемый нами способ исследования.

Басов выделяет реальные', объективные элементы, из которых

состоит данный процесс, и уже затем дифференцирует их. Он

представляет себе эти явления самобытными, имеющими самосто-

ятельное существование, но он ищет их составляющие части с

тем, однако, чтобы каждая из частей сохранила свойства целого.

Так, при анализе воды молекула Н

0 будет объективно реальным

элементом воды, хотя и бесконечно малым по величине, но

гомогенным по составу. Поэтому частицы воды должны, согласно

этому расчленению, считаться существенными элементами рас-

сматриваемого образования.

Структурный анализ имеет дело с такими реальными, объек-

тивно существующими элементами и видит свою задачу не только

в выделении этих элементов, но и в выяснении связей и

отношений, существующих между ними и определяющих структу-

ру той формы и того типа деятельности, которые возникают из

динамического объединения этих элементов..

В последнее время и целостная психология приходит к тому

же самому. Так, Г. Фолькельт отмечает, что самой основной

чертой современного психологического исследования является то,

что оно направлено на целостное изучение. Однако задачи анализа

сохраняются здесь в такой же мере, как и прежде, и вообще

должны сохраняться, покуда будет существовать психология.

Фолькельт различает две линии такого анализа. Первую можно

было бы назвать целостным анализом, который не упускает из

виду целостного характера изучаемого предмета, и другую—

элементным анализом, сущность которого состоит в выделении и

исследовании отдельных элементов. В психологии до сих пор

господствовала именно вторая форма. Многие думают, что новая

психология вообще отказывается от анализа. На самом деле она

только изменяет смысл и задачи анализа, она имеет в виду анализ

в его первом смысле.

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

Естественно, что самый смысл анализа должен быть в корне

изменен. Его основная задача оказывается не в разложении

психологического целого на части или даже на куски, но в том,

чтобы в каждом психологическом целом выделить определенные

черты и моменты, которые сохраняли бы примат целого. Мы

видим здесь совершенно ясное выражение мысли об объединении

структурного и аналитического подходов в психологии. Однако

нетрудно заметить, что, избегая одной из ошибок старой психоло-

гии, именно атомизма, новый анализ впадает в другую и по сути

дела не имеет ничего общего с объяснением, с вскрытием

реальных связей и отношений, образующих данное явление. Этот

анализ, как говорит Фолькельт, опирается на описательное выде-

ление целостных свойств процесса, так как всякое описание

всегда выделяет некоторые определенные черты, выдвигает их на

первый план и пытается их постигнуть.

Мы видим, таким образом, что преодоление ошибок старой

психологии на деле еще далеко не завершилось и многие теории,

желая избегнуть атомизма старой психологии, попадают в план

чисто описательных исследований. Такова судьба структурной

теории.

Есть и другая группа психологов, которые, желая выйти за

пределы чисто описательной психологии, прихвдят к атомистиче-

скому пониманию поведения. Однако на наших глазах закладыва-

ются первые основы синтетического, объединенного понимания

первой и второй теорий. На наших глазах анализ в психологии

меняет свой характер. По сути дела за разными формами

понимания и применения анализа скрываются различные понима-

ния психологического фактора. Нетрудно видеть, что понимание

анализа в описательной психологии непосредственно связано с

основной догмой этой психологии, именно с учением о невозмож-

ности естественнонаучного объяснения психических процессов.

Равным образом анализ в психологии элементов связан с опреде-

ленным пониманием психологического факта, Именно с учением о

том, что всякие высшие процессы складываются путем ассоци-

ативного объединения ряда элементарных процессов.

Психологическая теория изменяет понимание анализа в зависи-

мости от общего принципиального подхода к психологическим

проблемам. За тем или иным применением анализа скрывается

известное понимание анализируемого факта. Вот почему вместе с

изменением основ методологического подхода к психологическо-

му исследованию с необходимостью изменяется и сам характер

психологического анализа.

Мы можем наметить три определяющих момента, на которые

опирается анализ высших, форм поведения и которые мы кладем в

основу наших исследований. Первый момент приводит нас к

различению анализа вещи и анализа процесса. До сих пор

психологический анализ почти всегда обращался с анализируемым

процессом как с известной вещью. Психическое образование

понималось как известная устойчивая и твердая форма, и задача

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

анализа по существу сводилась к разложению ее на отдельные

части. Вот почему в этом психологическом анализе до сих пор

господствовала логика твердых тел. Психический процесс изучал-

ся и анализировался, по выражению К. Коффки-

, прежде всего

как мозаика из твердых и неизменных частей.

Анализ вещи следует противопоставить анализу процесса,

который по сути дела сводится к динамическому развертыванию

главных моментов, образующих историческое течение данного

процесса. В этом смысле к новому пониманию анализа приводит

нас не экспериментальная, но генетическая психология. Если бы

мы хотели указать на самое главное изменение, которое вносит

генетическая психология в общую, мы должны были бы признать

вместе с Г. Вернером, что это изменение сводится к внесению в

экспериментальную психологию генетической точки зрения. Са-

мый психический процесс все равно, идет ли речь о развитии

мышления или воли, является процессом, который проделывает

на наших глазах известные изменения. Развитие может, как,

например, при нормальных восприятиях, ограничиться всего нес-

колькими секундами или даже долями секунды. Оно может, как

при сложных процессах мышления, тянуться в течение многих

дней или недель. При известных условиях возможно проследить

это

•

развитие. Вернер приводит пример того, как возможно

применить генетическую точку зрения к экспериментальному

исследованию. Благодаря этому удается экспериментально, в

лаборатории, вызвать известное развитие, которое для современ-

ного человека является уже давно законченным процессом.

Мы говорили выше о том, что применяемый нами метод может

быть назван методом экспериментально-генетическим в том смыс-

ле,

что он искусственно вызывает и создает генетически процесс

психического развития. Сейчас мы могли бы сказать, что в этом

же заключается и основная задача того динамического анализа,

который мы имеем в виду. Если на место анализа вещи мы

поставим анализ процесса, то основной задачей рассмотрения,

естественно, сделается генетическое восстановление всех момен-

тов развития данного процесса. Основной задачей анализа при

этом является возвращение процесса к его начальной стадии или,

говоря иначе, превращение вещи в процесс. Попытка подобного

эксперимента заключается в том, чтобы расплавить каждую

застывшую и окаменевшую психологическую форму, превратить

ее в движущийся, текущий поток отдельных заменяющих друг

друга моментов. Короче говоря, задача подобного анализа сводит-'',

ся к тому, чтобы экспериментально представить всякую высшую

форму поведения не как вещь, а как процесс, взять ее в

движении, к тому, чтобы идти не от вещи к ее частям, а от

процесса к его отдельным моментам.

Второе положение, на которое опирается наше понимание

анализа, заключается в противопоставлении описательных и объ-

яснительных задач анализа. Мы видели, что понятие анализа в

старой психологии совпадало по существу с понятием описания и

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

было противоположным задаче объяснения явлений. Между тем

истинная задача анализа во всякой науке есть именно вскрытие

реальных каузально-динамических отношении и связей, лежащих

в основе каких-нибудь явлений. Таким образом, анализ по самой

сути дела становится научным объяснением изучаемого явления,

а не только описанием его с феноменальной стороны. В этом

отношении нам представляется чрезвычайно важным то расчлене-

ние двух точек зрения на психические процессы, которое в

современную психологию вводит Левин. Такое расчленение, в

сущности говоря, в свое время подняло все биологические науки

на высшую ступень, или, еще правильнее, из простого эмпириче-

ского описания явлений превратило их в науки в истинном смысле

слова, иначе говоря, в объяснительное изучение явлений.

Как правильно замечает Левин, в свое время все науки

проделали тот переход от описательного подхода к объяснитель-

ному, который сейчас составляет самую основную черту пережи-

ваемого кризиса психологии. Историческое исследование показы-

вает, что попытка ограничить анализ чисто описательными зада-

чами не является специфическим отличием психологии. В старых

работах по биологии утверждали, что биология, в отличие от

физики, принципиально может быть только описательной наукой.

Этот взгляд ныне всеми признан несостоятельным.

Спрашивается, не является ли переход от описания к объясне-

нию процессом созревания, типичным для всех наук? Многие

науки могли видеть свои особенности в описательном характере

исследования. Именно так Дильтей определяет задачу описатель-

ной психологии. Переход от описательного понятия к объясни-

тельному совершается не путем простой замены одних понятий

другими. Расширение описательного определения может включать

в себя и переход к определению генетической связи, и по мере

развития наука становится объяснительной. Левин

приводит

много

основных биологических понятий, которые путем расширения и

дополнения их содержания генетическими связями совершали

переход от категории описания к объяснению.

В наших глазах этот путь является действительно путем

созревания науки.

По-

сути биология до Дарвина была чисто описатель-

ной наукой, которая основывалась на описательном анализе

внешних признаков или свойств организма, не зная их происхожде-

ния и, следовательно, объяснения их возникновения. Теория

ботаники, например, распределяла растения в определенные груп-

пы^

по форме листьев, цветков, согласно их фенотипическим

свойствам. Однако оказалось, что одно и то же растение может

иметь различный внешний вид в зависимости от того, растет ли

оно в низменности или на возвышенности. Таким образом, один и

тот же организм в зависимости от различных внешних условий

обнаруживает существеннейшие внешние различия, и обратно:

глубоко различные по происхождению организмы, находящиеся в

сходных внешних условиях, приобретают известное внешнее

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

подобие, по существу же остаются различными по природе

явлениями.

Преодоление описательной фенотипической точки зрения для

биологии было связано с открытием Дарвина. Открытое им

Происхождение видов положило основание для совершенно новой

классификации организмов по совершенно новому типу образова-

ния научных признаков, который Левин, в противоположность

феноменологическому, основанному на внешних проявлениях,

называет кондиционально-генетическим. Явление определяется не

на основе его внешнего вида, но на основе его реального

происхождения. Различие этих двух точек зрения можно разъяс-

нить на любом биологическом примере. Так, кит с точки зрения

внешних признаков, несомненно, стоит ближе к рыбам, чем к

млекопитающим, но по биологической природе он все же ближе

стоит к корове и оленю, чем к щуке или акуле.

Феноменологический, или описательный, анализ берет данное

явление так, как оно есть в его внешнем обнаружении, исходит из

наивного предположения, что внешний вид или проявление вещи и

действительная, реальная каузально-динамическая связь, лежащая

в его основе, совпадают. Кондиционально-генетический анализ

исходит из вскрытия реальных связей, скрывающихся за внешним

обнаружением какого-нибудь процесса. Последний анализ спраши-

вает о возникновении и исчезновении, о причинах и условиях и о

всех тех реальных отношениях, которые лежат в основе какого-

нибудь явления. В этом смысле мы могли бы вслед за Левином

перенести в психологию расчленение фено- и генетической

точек зрения. Под генетическим рассмотрением вопроса мы будем

понимать вскрытие его генеза, его каузально-динамической осно-

вы.

Под фенотипическим будем понимать анализ, исходящий из

непосредственно данных признаков и внешних обнаружений пред-

мета.

Можно было бы привести немало примеров в психологии,

показьшающих глубокие ошибки, происходящие из-за смешения

обеих точек зрения. В исследовании развития речи мы будем

иметь случай остановиться на двух основных примерах такого

рода. Так, с внешней, описательной стороны первые проявления

речи у ребенка около полутора-двух лет сходны с речью

взрослого человека, и на основании сходства такие серьезнейшие

исследователи, как В. Штерн

, приходят к выводу, что в сущно-

сти уже в полтора года ребенок сознает отношение между знаком

и значением, т.е. приходит к сближению явлений, которые с

генетической точки зрения, как мы увидим дальше, не имеют

между собой ничего общего.

Такое явление, как эгоцентрическая речь, которая внешне

непохожа на внутреннюю речь и отличается от нее самым

существенным образом, как показывает наше исследование, с

генетической стороны должно быть сближено с внутренней

речью.

Мы приходим к основному положению, которое высказывает

4 Л. С. Выготский

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

Левин: два фенотипически единых или сходных процесса могут

оказаться каузально-динамически чрезвычайно различными, и

обратно: два процесса, которые с каузально-динамической сторо-

ны чрезвычайно близки, могут оказаться различными со стороны

фенотипической. С этими явлениями можно встретиться на

каждом шагу, и мы увидим, что целый ряд установленных в

старой психологии положений и завоеваний предстает в совершен-

но новом свете тогда, когда от фенотипического рассмотрения мы

переходим к генотипическому.

Таким образом, в основе фенотипической точки зрения лежит

сближение процессов, основанное на внешнем подобии или сход-

стве.

В самой общей форме Маркс говорит то же самое,

утверждая, что «если бы форма проявления и сущность вещей

непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня»

(К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, с. 384). И в самом деле,

если бы фенотипически вещь была тем же самым, чем она

является генотипически, т.е. если бы внешние проявления вещи,

как их можно видеть каждый день, действительно выражали

истинные отношения вещей, тогда бы наука была совершенно

излишней, тогда простое наблюдение, простой житейский опыт,

простая регистрация фактов заменили бы вполне научный анализ.

Все то, что мы непосредственно воспринимали бы, и составило бы

предмет нашего научного знания.

На самом деле психология на каждом шагу учит нас, что два

действия могут протекать с внешней стороны одинаково, но по

своему происхождению, по своей сути, по своей природе могут

быть глубоко отличными друг от друга. В этих случаях и нужны

специальные средства научного анализа, для того чтобы за

внешним сходством вскрывать внутреннее различие. В этих

случаях и нужен научный анализ, т.е. умение за внешним видом

процесса вскрыть его внутреннюю суть, его природу, его проис-

хождение. Вся трудность научного анализа заключается в том,

что сущность вещей, т.е. истинное, настоящее их соотношение, и

форма их внешних проявлений не совпадают непосредственно, и

поэтому нужно анализировать процессы, нужно при помощи

анализа за внешней формой их проявления вскрыть истинное

отношение, лежащее в основе этих процессов.

Анализ и ставит, себе задачей вскрывать эти отношения.

Подлинный научный психологический анализ коренным образом

отличается от субъективного интроспективного анализа, который

по самой природе не может выйти за пределы чистого описания.

Анализ в нашем смысле возможен только как объективный

анализ, потому что он хочет вскрыть не то, чем наблюдаемый

факт кажется нам, а то, чем он является на самом деле. Нас

интересуют, например, не то непосредственное переживание сво-

бодной воли, которую открывает нам интроспективный анализ, а

та реальная связь и отношения внешнего и внутреннего, которые

лежат в основе этой высшей формы поведения.

Мы видим, таким образом, что психологический анализ в

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

нашем понимании составляет прямую противоположность анали-

тическому методу в старом смысле этого слова. Если тог

осознавал себя как противоположность объяснению, то новый

анализ является основным средством научного объяснения. Если

тот принципиально оставался в пределах феноменологического ;;

исследования, то новый имеет своей задачей вскрытие реальных J

каузально-динамических отношений. Но самое объяснение стано-

вится в психологии возможным постольку, поскольку новая точка

зрения не игнорирует внешние проявления вещей, не ограничива-

ется исключительно генетическим рассмотрением, но с необходи-

мостью включает в себя научное объяснение и внешних проявле-

ний, и признаков изучаемого процесса. Она делает это при

помощи кондицнонально-генетического подхода.

Анализ, таким образом, не ограничивается одной генетической

точкой зрения, но по необходимости рассматривает известный

процесс как определенный круг возможностей, который только

при определенном комплексе условий или в определенной ситу-

ации приводит к образованию определенного фенотипа. Таким

образом, новая точка зрения не устраняет, не отодвигает объясне-

ние фенотшшческих особенностей процесса, но ставит их в

подчиненное положение по отношению к их действительному

происхождению.

Наконец, третье основное положение заключается в том, что в

психологии мы часто сталкиваемся с такими процессами, которые

уже омертвели, т.е. проделали очень долгое историческое разви-

тие и превратились в какую-то окаменелость. Окаменелости

поведения легче всего обнаруживаются в так называемых автома-

тизированных или механизированных психических процессах.

Такие процессы, которые вследствие долгого функционирования

совершаются уже в миллионный раз, автоматизируются, они

теряют первоначальный облик и внешним видом ничего не говорят

о своей внутренней природе, они как будто утрачивают всякие

признаки своего происхождения. Благодаря подобному автомати-

зированию создаются огромные затруднения для их психологиче-

ского анализа.

Приведем простейший пример, который показывает, как по

существу различные процессы приобретают внешнее сходство

благодаря такой автоматизации. Возьмем два процесса, которые в

традиционной психологии называются произвольным и непроиз-

вольным вниманием. Генетически указанные процессы глубоко

различны; между тем в экспериментальной психологии можно

считать установленным тот факт, который формулируется в

законе Э. Титченера

: произвольное внимание, раз возникшее,

функционирует как непроизвольное. По выражению автора, вто

ричное внимание непрерывно превращается в первичное. Благода-

ря этому возникает высшая степень сложных отношений, которая

с первого взгляда приводит к затемнению основных генетических

связей и отношений, управляющих развитием какого-нибудь пси-

хического процесса. Описав обе формы внимания и противопоста-

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

вив их со всей резкостью одну другой, Титченер говорит, что

есть,

однако, еще и третья стадия развития внимания, она состоит

не в чем ином, как в возвращении к первой стадии.

Таким образом, последняя, высшая, стадия в развитии какого-

нибудь процесса обнаруживает чисто фенотипическое сходство с

первичными, или низшими, стадиями и при фенотипическом

подходе мы лишаемся, следовательно, возможности отличать

высшую форму от низшей. Поэтому перед исследователями

встает та основная задача, о которой мы говорили выше,—

превратить

вещь,

движение, окаменелость — в процесс. У нас нет

другого пути исследовать эту высшую, третью, стадию в развитии

внимания и постигнуть все ее глубокое своеобразие, в отличие от

первой, иначе, как путем динамического развертывания процесса,

иначе, как путем указания на ее происхождение. Нас должен

интересовать, следовательно, не готовый результат, не итог, или

продукт, развития, а самый процесс возникновения или установле-

ния высшей формы, охваченной в живом виде. Для этого очень

часто исследователю приходится переделывать автоматический,

механизированный, омертвевший характер высшей формы и воз-

вращать ее историческое развитие вспять, экспериментально

возвращать интересующую нас форму к ее начальным моментам,

для того чтобы иметь возможность проследить процесс ее

возникновения. Но в этом, как мы уже говорили выше, и

заключается задача динамического анализа.

Мы можем, таким образом, резюмировать то, что сказано

выше о задачах психологического анализа, и перечислить в одной

фразе все три определяющих момента, которые лежат в его

основе: .анализ процесса, а не вещи, анализ, вскрывающий

реальную каузально-динамическую связь и отношение, а не

расчленяющий внешние признаки процесса; следовательно, объяс-

нительный, а не описательный анализ и, наконец, анализ генетиче-

ский, возвращающийся к исходной точке и восстанавливающий

все процессы развития какой-нибудь формы, которая в данном

виде является психологической окаменелостью. Все три момента,

взятые вместе, обусловлены новым пониманием высшей психоло-

гической формы, которая не является ни чисто психическим

образованием, как полагает описательная психология, ни простой

суммой элементарных процессов, как утверждала ассоциативная

психология, но качественным своеобразием, действительно новой,

возникающей в процессе развития формой.

Три момента^ которые позволяют со всей резкостью противо-

поставить новый психологический анализ старому, могут быть

обнаружены при исследовании любой сложной, или высшей,

формы поведения. Мы пойдем дальше тем же путем, с которого

начали, именно путем противопоставления, так как с его помощью

легче всего^ вскрыть основную и существенную черту новых

исследований основных, или коренных, изменений всего генезиса,

происхождения и структуры высшей формы поведения. Поэтому,

для того чтобы от методологических соображений перейти к

100

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

конкретному анализу, позволяющему вскрыть общую форму

закона, лежащего в основе высшей формы поведения, мы

остановимся на экспериментальном анализе сложной психической

реакции. Это исследование представляется выгодным во многих

отношениях. Во-первых, оно имеет длинную историю, а следова-

тельно, позволяет со всей ясностью противопоставить новые

формы анализа старым. Во-вторых, имея дело со специальными

условиями психологического эксперимента, такое исследование

позволяет в наиболее чистом и абстрактном виде сформулировать

два основных положения, к которым приводит анализ всякой

высшей формы поведения.

Если мы подойдем к анализу сложной реакции так, как он

сложился в старой психологии, мы легко обнаружим в самой

классической и законченной форме те три отличительные черты,

из отрицания которых мы отправляемся в наших исследованиях.

Во-первых, в основе анализа лежит то, что Н. Ах называет,

наглядным схематизмом и что в сущности может быть названо

анализом вещи. Нигде атомистический характер психологии эле-

ментов, ее логика твердых тел, ее стремление рассматривать

психические процессы как мозаику твердых и неизменных вещей,

ее представление о том, что высшее есть просто сложное,—нигде

все это не проявилось с такой ясностью, с таким действительно

наглядным схематизмом, как в наиболее разработанной главе

старой психологии, в экспериментальном анализе сложной

реакции.

Если мы обратимся к вопросу о том, как эта психология

представляет себе возникновение высшей, или сложной, формы

реакции, мы увидим, что она представляет интересующий нас

процесс в высшей степени элементарно и упрощенно. Высшая

реакция отличается, согласно этому учению, от простой раньше

всего тем, что при ней происходит усложнение предъявляемых

раздражителей. Если при простой реакции мы имеем обычно один

стимул, то при сложной реакции раньше всего бросается в глаза

наличие нескольких раздражений. Обычно сложная реакция ха-

рактеризуется тем, что вместо одного впечатления на испытуемо-

го воздействует ряд стимулов. Из этих усложненных раздражите-

лей с необходимостью проистекает и второй момент, именно

усложнение психических процессов, лежащих в основе реакции.

Но самое существенное то, что усложнение внутренней стороны

реакции аналогично усложнению раздражителей.

В этом легко убедиться, если обратиться к тем обычным

формулам, с помощью которых производится экспериментальный

анализ сложной реакции. Так, реакция различения возникает в

том случае, если испытуемому, прежде чем реагировать на

предъявляемые стимулы, предстоит произвести различение между

двумя или несколькими раздражителями. В этом случае мы

можем вычислить чистое время различения по простой формуле

Р=р+Р

где Р—-время сложной реакции различения, Р^—время

простой реакции и р—чистое время различения.

101