Владимиров А.К. Сборник рефератов и курсовых работ по истории России

Подождите немного. Документ загружается.

Таким образом, становится понятно, что наивный крестьянский монар-

хизм был характернейшей чертой крестьянского менталитета. Источник по-

добной ментальности коренится в положении крестьянства как обществен-

ного слоя, характере его производственной деятельности и сословной орга-

низации (сельской общины, клана и т.д.), неизбежности включения этой ор-

ганизации в более широкую общественную связь

Представление крестьянства о должном общественном порядке и царской

власти раскрывает известное во многих традиционных обществах, но ярко

проявившееся на Руси самозванство. Этот феномен четко фиксирует, с од-

ной стороны, признание крестьянством законности царской власти и ее уп-

равленческих прерогатив, а с другой стороны — убежденность в своем праве

менять «плохого» правителя, не справившегося со своими обязанностями,

не защитившего народ от насилия и зла

Наивный крестьянский монархизм и порождаемые им социально-утопи-

ческие представления, несомненно, находились в круге традиционных со-

циально-этических идей и совмещали религиозную и царистскую иллюзию,

причем религиозный аспект явно тяготеет не к православно-ортодоксальной

версии христианства, а к его народной версии, подхваченной и продолжае-

мой староверами

Все эти аспекты крестьянского сознания находили свое отражение во все-

возможных формах крестьянского антифеодального и антигосударственного

протеста как в течение XVIII в., так и в последующем. Некоторые черты опи-

санных воззрений на власть прослеживаются в представлениях социальных

«низов» о государственном и административном устройстве современного

российского государства и по сей день

Прежде чем приступить к непосредственной характеристике крестьянских

представлений о государственном и административном устройстве России

XVIII в., выражавшихся во всевозможных формах антифеодального и антиго-

сударственного протеста, хотелось бы отметить, что интенсивность идеологи-

ческой борьбы сибирского крестьянства в XVIII в. была весьма значительной.

Расхождение действительности с идеалом порождало всевозможные ле-

генды и слухи, что, в свою очередь, отражалось и в устном народном твор-

честве, и в лозунгах восстаний, и фиксировалось исследователями на осно-

ве источников, включающих архивные документы (челобитные, прошения,

наказы, судебно-следственные документы), записи этнографического харак-

тера, посвященные дореволюционным элементам крестьянского мировоззре-

ния, связанным с трудовой деятельностью, правосознанием, моралью и рели-

гиозным сознанием и так или иначе объясняющим противоречие.

Например, подобные, взгляды приводят к активному функционированию

в крестьянской среде фальшивых, но соответствующих крестьянскому идеа-

лу «милостивых» указов, а также распространению слухов о деятельности

«милостивых» царей и царевичей, противостоящих официальной государст-

венной идеологии. Эта наивная крестьянская вера в царей-«избавителей»

приводит к поддержке крестьянами разных самозванцев, в выступлениях ко-

торых порой отчетливо звучат социальные мотивы. Наивный крестьянский

монархизм сочетался с традиционным

(

представлением о принадлежности

всей земли государю: «земля божья и государева».

Данилова Л. В. Крестьянство и государство в дореформенной России // Крестьяне и власть:

материалы конференции. М.; Тамбов, 1996. С. 27.

Там же. С. 34.

' Кпибанов А. И. Народная социальная утопия в России. С. 150.

Кузнецов И. С. Центральная власть и местное управление в психоисторическом контексте. С. 103.

191

С наивным крестьянским монархизмом связана и особая, отличная от

официальной, модель православия.

Несовпадение крестьянских взглядов на государственную власть с по-

вседневной закрепостительной политикой государства нередко порождало

социально-утопические легенды и слухи о «неистинности» царствующего мо-

нарха, пришествии Антихриста и т. п. Слухи о «милостивых» царских указах

вызывали широкий социальный резонанс.

Завершая этот раздел и переходя к описанию некоторых аспектов фор-

мирования сибирского крестьянства, а также непосредственному анализу

бытовавших в XVIII в. форм крестьянского антифеодального и антигосударст-

венного протеста, следует также отметить мнение о том, что наивный кресть-

янский монархизм порождал еще и политическую бесформенность кресть-

янского мировоззрения. Сплетение в крестьянском сознании трудовых

и собственнических начал обусловливало неспособность массы крестьян

подняться выше примитивных уравнительных представлений

ГЛАВА 2. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ КРЕСТЬЯНСТВА

В СИБИРИ

Как известно, заселение Сибири русскими проходило в два этапа.

При этом именно вторая волна колонизации Сибири — земледельческая —

оказала решающее воздействие на формирование сибирского крестьянства.

Кроме того, следует учитывать и нараставшую с начала XVIII в. волну внут-

рисибирской миграции, когда переселенцы первой — торгово-промысло-

вой — волны покидали оскудевшую к тому времени на пушные богатства

тайгу и поселялись в пригодных для земледелия районах Сибири.

Старинные связи Поморских уездов с Зауральем, проистекающие еще из

промыслового предпринимательства первых русских землепроходцев в Сиби-

ри, продолжают влиять на процесс заселения Сибири и в XVII—XVIII вв.

Веками бытовавший взгляд поморских крестьян на землю как на собст-

венность, «вотчину», при попытках правительства в XVII в. ограничить их

право распоряжения своими вотчинными землями порождал упорное сопро-

тивление

Следует отметить, что активность русского переселенческого движения

в Сибирь напрямую зависела от внутриполитической ситуации.

Большую часть переселенцев в Сибирь на протяжении XVII—XVIII вв.

составляли северорусские черносошные крестьяне, искавшие в переселении

освобождения от тяжелого феодального гнета. С 1660-х гг. именно в Помо-

рье произошло резкое усиление прямых налогов, в частности удвоение так

называемых стрелецких денег

В XVII—XVIII вв. стремление крестьян сохранить (или вернуть) черно-

сошное состояние проявлялось в многочисленных актах неповиновения

светским и духовным (монастырским) властям, порождало многочислен-

ные челобитные к власти верховной с прошениями вернуть их в «черные

сохи»

Челобитные поморских крестьян были насыщены многочисленными ар-

гументированными ссылками на соответствующие поземельные документы,

обращениями к прецедентам прежних разбирательств. Несомненно, эта актив-

Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды. С. 318.

Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в... С. 17.

Русские старожилы Сибири. М., 1993. С. 30.

Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в... С. 41.

192

ная деятельность по отстаиванию собственных прав развивала правосозна-

ние и правотворчество поморского крестьянства, способствовала формиро-

ванию так называемого свободного «поморского» духа, который наложил

значительный отпечаток на формирование мировоззрения сибирского кресть-

янства.

Борясь за свой черносошный статус, северный крестьянин отстаивал

и требования возвращения захваченных феодалами земель в черные земли.

Как указывают исследователи, нигде в России крестьяне не добились боль-

шего успеха, чем в Поморье, где крестьянам удалось отстоять не только

границы своих земель, но и свой незакрепощенный статус

Черносошный крестьянин был гражданином государства, в пользу ко-

торого платил налоги и нес повинности, т.е. крепостные отношения, ос-

новой которых было право собственности крепостника на личность кресть-

янина, к статусу черносошного крестьянина не могли иметь прямого отно-

шения.

С ростом феодального гнета, отстаивая собственную личностную свободу,

крестьяне были все же вынуждены покидать свои вотчины.

Несмотря на имевшие место колебания и попытки воспрепятствовать

стихийному переселенческому потоку из Поморья в Сибирь, правительст-

во в итоге убедилось в собственной неспособности преодолеть кресть-

янское сопротивление. Интересно отметить, что тем самым правительство

отнюдь не пренебрегло закрепостительными установлениями Соборного

уложения 1649 г. По закону сыску и возвращению подлежали только те

черносошные крестьяне, которые бежали во владения вотчинников и по-

мещиков

В условиях Сибири это требование становилось бессмысленным.

А. А. Преображенский, приведя множество данных из исследованных

им документов (отпускных писем, проезжих или подорожных памятей),

пришел к выводу, что, кроме нелегальных, существовала и значительная

по численности группа крестьян, легально отпущенных «мирскими» вла-

стями

Одной из основных причин ухода черносошных крестьян из Поморья

в Сибирь независимо от того, был он легальным или нет, А. А. Преображен-

ский называет, помимо прочих, и высокую степень социального расслоения

поморской деревни, сложившуюся на протяжении XVII в. По его мнению,

в результате этого процесса «мирские» власти не препятствовали выходу ра-

зорившихся крестьян из общины, справедливо находя в этом выгоду и облег-

чение для всех остальных ее членов

Поморские уезды в силу почти полного отсутствия в них вотчинного

(кроме церковного и дворцового) землевладения развивались в экономиче-

ском отношении быстрее сопредельных территорий.

В любом случае поморские крестьяне, составляя абсолютное большинство

среди переселенцев, принесли в Сибирь обширный комплекс представлений

о государственном и общественном устройстве, сложившийся в течение мно-

гих десятилетий на основе осознанной крестьянской борьбы за собственные

права.

Во многом на процесс формирования сибирского крестьянства повлиял и

приток беглых из других регионов страны. При этом центральная админист-

Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в... С. 227.

Крестьянство Сибири в эпоху феодализма... С. 45.

' Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI—начале XVIII века. С. 58.

Там же. С. 57.

193

7-3314

рация практически не прилагала усилий по содействию в их возвращении

к владельцам, предлагая самим владельцам организовывать сыск своих кресть-

ян на бескрайних сибирских территориях.

Так, например, когда в 1699 г. правительство Петра I пожаловало

Г. Д. Строганову новые владения в Соликамском уезде, местное население

отнеслось к переходу в крепостное состояние резко отрицательно. В нача-

ле 1700 г. с Урала в Сибирь двинулись «семей з двести и болши ис перм-

ских чюсовских ево вотчин, отбиваясь от людей ево боем и стреляя из ру-

жья и из луков в те ж сибирские городы по подговору прежних беглых ево

крестьян».

Деятельность по сыску встречала не только активное сопротивление со

стороны самих беглых, но и определенное противодействие со стороны

сибирской администрации, заинтересованной в притоке населения. И если

ценой больших усилий и значительных финансовых затрат Строганову все

же удалось «сыскать» значительную часть ушедших от него в Сибирь кресть-

ян (на что, кстати, было потрачено не одно десятилетие), то сыски черно-

сошных крестьян были заведомо безрезультатными и велись в гораздо

меньшем масштабе, превращаясь в мероприятия по учету пришлого насе-

ления.

Формирование в Сибири крестьянства завершается к началу XVIII столе-

тия, и ведущая роль в этом процессе в итоге принадлежала именно государ-

ственным крестьянам, непосредственным эксплуататором которых являлось

феодальное государство.

Специфическую категорию феодально-зависимого населения составили

приписные крестьяне уральских, нерчинских и алтайских заводов. По харак-

теру основной феодальной повинности (заводская «барщина») приписная де-

ревня напоминала крепостную. Однако приписной крестьянин в отличие от

помещичьего признавался субъектом гражданского и публичного права. Вер-

ховная власть рассматривала приписное крестьянство как особую категорию

в составе государственного крестьянства

Отсутствие в Сибири сколько-нибудь развитого помещичьего землевладе-

ния, отдаленность ее от центра страны, огромные пространства обусловили

как особую специфику сознания местного крестьянства, так и характер вза-

имоотношения крестьянской общины с органами власти. Правительство

и сибирская администрация были не в состоянии держать деятельность об-

щины под постоянным контролем, что было возможно в густозаселенном

центре России

К концу XVIII в. сибирское крестьянство было представлено тремя груп-

пами. Группа «государевых» — пашенных и оброчных — крестьян (96% от

общего числа), группа монастырских крестьян (3,5%) и лично зависимые (аб-

солютное меньшинство — 0,5%)

Общеизвестно, что в Сибири так и не возникло помещичьего хозяйства,

не появились четко оформленные слои поместных и крепостных крестьян.

Тем не менее, и это легко проследить в лозунгах антифеодального движе-

ния, антикрепостнические настроения были сибирскому крестьянству весь-

ма близки и активно поддерживались. В то же время на всю Сибирь к кон-

' Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI—начале XVIII века. С. 42.

Миненко Н. А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII—первой половине XIX в.

Новосибирск: Наука, 1989. С..З.

Там же. С. 8.

Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. С. 225.

194

цу XVIII в. приходилось лишь несколько десятков незначительных по своей

величине поместий, а число крепостных крестьян было мизерным.

В XVIII—начале XIX вв. на востоке страны вольноколонизационный поток

шел по-прежнему из Поморья.

Таким образом, в Сибири сформировалось крестьянство, феодально зави-

симое от государства, а не от частных владельцев. Исследователи отмечают, что

типологически сибирское крестьянство находится ближе к государственному

(черносошному) крестьянству Европейского Севера России, что в силу описан-

ных особенностей его формирования и неудивительно. Как и черносошные

крестьяне Поморья, они реально пользуются значительными владельческими

правами на свои земли, степень их личной зависимости гораздо слабее, чем

в помещичьей деревне. Отмечается и значительная близость материальной

и духовной культуры крестьян по обе стороны Уральского хребта. Общерус-

ские социально-утопические легенды имеют широкое хождение в Сибири,

а поиски русскими сказочного Беловодья связаны с реальной историей алтай-

ских крестьян

В то же время XVIII век ознаменовался окончательным формированием

региональных черт народной культуры, которые определили в дальнейшем

этнографический и культурный облик сибирской деревни.

Тем не менее, несмотря на некоторые имевшиеся особенности развития,

характер существования, бытовой уклад и социально-политические представ-

ления крестьянского населения Сибири в основном не отличались от обще-

российских. Объясняется это тем, что они были привнесены на сибирскую

территорию русскими же земледельцами, а не формировались на рассматри-

ваемых территориях на протяжении многих столетий, как это было в цент-

ральной части страны.

Общерусские закономерности развития крестьянского сознания были ха-

рактерны и для Сибири, при этом их действие усиливалось не только по-

стоянным переносом соответствующих идей, сюжетов за Урал, как в ходе

крестьянской колонизации, но и благодаря ссылке, так как в Сибирь ссы-

лали и самозванцев с их сторонниками, и активных распространителей раз-

личных слухов и легенд о монархах

В общей массе ссыльных, впрочем, преобладали крестьяне, пострадавшие

за свои антифеодальные настроения, из Центральной части России. В XVIII в.

большую часть ссыльных составляли помещичьи крестьяне. Только с 1760 по

1780 г. в Сибирь (без Иркутской губернии) было помещено до 40 тыс. душ

мужского и женского пола

Активно применяя ссылку как форму наказания, правительство, само того

не желая, стимулировало активность крестьянства в антифеодальной борьбе.

Исследователи отмечают, что процесс вольнонародной колонизации, яв-

лявшийся отражением антифеодальной борьбы масс, проходил в неразрыв-

ной связи лозунгов социального и религиозного протеста, создавая-единую

оппозицию церкви и бюрократии

Практика абсолютистского государства по использованию результатов на-

родной колонизации, которая осуществлялась под демагогическими лозунга-

ми, обещавшими излияние «монарших милостей», способствовала закрепле-

нию в крестьянском сознании социально-политических иллюзий.

Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. С. 478.

Покровский Н. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников... С. 50.

> Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. С. 161.

Там Же. С. 455.

195

ГЛАВА 3. ФОРМЫ И ХАРАКТЕР РАЗВИТИЯ

КРЕСТЬЯНСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ВЛАСТИ

3.1. Представления о власти монастырских,

приписных и государственных крестьян

3.1.1. Монархические иллюзии и их отражение в крестьянских челобитных

За государственными крестьянами юридические нормы абсолютизма при-

знавали право челобитья, но с требованием от крестьян полного подчинения

оспариваемому ими порядку вплоть до получения решения по жалобе. Кресть-

яне же, как правило, проявляли свое неповиновение сразу после подачи

жалобы, а то и до этого. Жалоба тем самым превращалась в важный идео-

логический и организационный момент антифеодальных выступлений. Та-

ким образом, челобитные становились одним из инструментов «легализа-

ции» открытого протеста; очевидна огромная роль прошений в классовых

выступлениях. Точка зрения крестьян была устойчива и в любых условиях

противостояла закрепостительным тенденциям. После подачи челобитья,

особенно в случае отсутствия какого бы то ни было ответа, в крестьянской

среде появлялись слухи о благоприятном решении конфликта, что по впол-

не понятным причинам только накаляло отношения между крестьянами

и местной администрацией.

Необходимо все же понимать, что, подавая жалобу, крестьяне действо-

вали и мыслили в рамках существующего феодального правопорядка. Они

критиковали власть, но никогда не ставили под сомнение всю систему фео-

дального права и абсолютистской власти, вполне признавая даже законность

крепостных отношений как таковых

В третьей четверти XVIII в. составление и подача коллективных челобит-

ных были весьма важной частью всех сколько-нибудь значительных кресть-

янских движений. Челобитные составлялись на крестьянских сходах при дея-

тельном участии крестьянских выборных властей. Участники схода нередко

связывали себя клятвой, привлекая для этого духовенство.

Немаловажно и то, что крестьянский мир требовал сплоченности от всех

его членов, причем не только во время массовых выступлений. Отходы стро-

го карались. Так, например, крестьянин Михайло Еремов из д. Бобровской,

приписанной к архиерейскому селу Преображенскому, сообщал на допросе

в Консистории 29 октября 1763 г., что, когда он отказался прийти на совет,

он туда был доставлен насильно, причем «крестьяне... имевшимися при себе

стягами сенные избы вышибя, вошли в ызбу и, схватив за волосы, вытаща

на улицу, повели в село Преображенское, и ведучи дорогой, били и ногами

топтали немилостивно, приговаривая, что де не отставай от народу и будь

с ними в мирском согласии заодно»

Тот же крестьянский общинный сход исключал из мирских советов тех,

кто в той или иной мере сотрудничал со светскими или духовными властя-

ми, обвиняя их в предательстве и приказывая впредь «в мирския их советы

никогда не ходить»

В периоды массовых крестьянских антифеодальных движений сельские

сходы выступают в качестве организующего начала, коллективного вожака

в границах своих общин. Таким образом, через посредство крестьянского

схода, составлением коллективной челобитной община защищала интересы

Покровский Н. Н. Жалоба уральских заводских крестьян 1790 г. С. 157.

Миненко Н. А. Общинный сход в Западной Сибири в XVIII—первой половине XIX в. С. 6.

Там же. С. 7.

196

крестьян от наступления со стороны феодального государства, горнозавод-

ского начальства и духовных властей.

Важнейшей стороной крестьянского сознания, на наш взгляд, было его

отношение к законодательству. В, особенности это заметно у монастырских

и приписных крестьян, статус которых давал множество поводов для исполь-

зования законов при защите своих интересов. . • . > ,

Достаточно показательна в этом отношении жалоба уральских заводских

крестьян в 1790 г.

. , •

Этот документ весьма интересен, поскольку содержит яркие крестьян-

ские оценки обширного закрепостительного законодательства XVIII в.,

а также деятельности местных и центральных властей, предоставляя тем

самым хорошие возможности современным исследованиям крестьянского

сознания XVIII в.

С первых строк документа отмечается «наивный крестьянский монархизм»

его создателей в отношении авторов Документа как к именным императорским

указам, так и к «всеавгустейшей монархине, всемилостивейшей государыне».

В то же время крестьяне осмеливаются критиковать и изобличать Сенат

за непоследовательность его законодательной деятельности. О сенатском

указе от 30 декабря 1755 г., приравнявшего «вечноотданных» к крепостным,

крестьяне заявляют: «Сенат, разсматривая сие дело, отступил от всей спра-

ведливости, ни имянных высочайших указов не уважая, ни интересов госу-

дарственных в разсуждении податей, ни правоты безсильных и без Того уже

изнуренных людей, отдал их заводчикам многий тысячи прямо на вечную

работу...»

Особо подчеркивается, что «власть монаршая... не отдавала заводчикам

лично ни единаго человека в крепость»

Тем самым крестьяне приходят к выводу, что «таковое решение сената,

будучи несправедливым само по себе, не имело и не имеет даже до сего вре-

мяни настоящего своего действия, кроме притеснения и насилия заводчиквв,

а сопровождалося безпрерывно то жалобами от угнетенных людей, то недо-

умениями и перетолкованиями между самыми высокими правительствами»

Критикуя действия местных властей й даже указы Сената как «незакон-

ные», крестьяне в то же время рассматривали именные императорские указы

и манифесты как «божественные», защищающие их интересы, а все законы,

противоречащие этому, объявляли или подложными, искажающими царскую

волю, или неправильно истолкованными властями

Таким образом, крестьяне, исходя из собственного понимания справедли-

вости, государственного интереса и политики «власти монаршей», объявляют

и сенатский указ 1755 г. противоречащим всем этим категориям, а Значит,

и фактически лишенным законной силы и действия. Стремление крестьян

доказать, что их толкование законов соответствует монаршей воле, является

наглядным свидетельством «наивного крестьянского монархизма».

Крестьяне выступают за сохранение их в числе государственных, против

распространения на них частнофеодального права (характерного для XVIII в.).

Более того, в своей жалобе крестьяне указывали на стремление соблюсти ин-

тересы государственной казны, подчеркивая, что превращение государственных

Покровский И. Н. Жалоба уральских заводских крестьян 1790 г. С. 155.

Там же. С. 169.

Там же. С. 158-159.

Там же. С. 170.

Крестьянство Сибири в,эпоху феодализма. G. 454.

197

крестьян в частновладельческих крепостных лишает казну значительных до-

ходов, ибо последние не платят четырехгривенного оклада.

Следует отметить, что рассматриваемая здесь жалоба, таким образом,

свидетельствует и о том, что в третьей четверти XVIII в. вопрос о барщине

и денежном оброке являлся не только предметом споров между различными

кругами помещиков, но и стал предметом антифеодального крестьянского

протеста

Тем самым традиционная консервативность крестьян оборачивается

в пользу развития буржуазных отношений в промышленности.

Таким образом, в одной жалобе сконцентрированы бытовавшие в то вре-

мя социально-идеологические представления крестьян о государственном

устройстве и власти.

При знакомстве с документом обращают на себя внимание достаточно

грамотные с юридической точки зрения оценки, комментарии и сопоставления

противоречащих друг другу законов, изданных практически за весь XVIII век.

Удивляет также обоснование и аргументация всех выводов, чрезвычайная

осведомленность жалобщиков. Несомненно, что при составлении жалобы

крестьяне обращались за определенной помощью к людям достаточно об-

разованным, чтобы столь грамотно проанализировать все законодательство.

На протяжении всего XVIII в. борьба приписных крестьян по ее размаху

является важнейшим потоком в течении антифеодальной борьбы.

Крестьянское по своему характеру (по требованиям, по организационным

формам, по царистской идеологии) движение приписных носило на себе сле-

ды влияния нараставшего кризиса крепостнического хозяйства. Промышлен-

ное предпринимательство крепостников сопровождалось разорением основ-

ной массы и экспроприацией некоторой части хозяйств приписных крестьян.

Этими обстоятельствами и определялись основные требования, выдвигаемые

приписными в их челобитных (вопрос о применении крепостного труда как

такового, вопрос о крестьянской собственности и т. д.)

Случай с жалобой уральских заводских крестьян не был единичным. По-

дробная грамотная аргументация причины протеста встречается в источниках

повсеместно.

Таким образом, можно сделать вывод, что использование крестьянами за-

конодательства для обоснования своих требований способствовало формиро-

ванию активного отношения крестьян к этому законодательству в процессе

развития крестьянского правосознания и связано с более или менее реальны-

ми представлениями крестьян о букве закона и государственных порядках.

Описанное выше требование перевода в положение государственных

крестьян весьма часто встречается в челобитных крестьянства. Например,

это становится основным требованием как в челобитных, так и в формах от-

крытого социального антифеодального протеста со стороны монастырских,

а также приписных и владельческих крестьян.

И. В. Побережников

видит причину подобного осознанного и аргументи-

рованного протеста в том, что сибирские бунтовщики сплошь и рядом

в XVIII столетии отправляются в Санкт-Петербург, Москву, Тобольск, Ека-

теринбург, Барнаул, Челябинск, Томск, Тюмень, Шадринск и т. д. Там они

Вернадский В. Н. Очерки из истории классовой борьбы и общественно-политической мысли России

в третьей четверти XVIII века // Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. Л., 1962. Т. 229. С. 28.

Там же. С. 62.

Побережников И. В. Влияние города на идеологию классового протеста крестьян западной Сибири

в XVIII веке. С. 59.

198

ведут упорную и не менее опасную, чем в родной вотчине, борьбу. Поддер-

живая связи с однообщественниками, они ободряют их, призывают не слу-

шать светских, духовных и военных увещевателей.

Челобитчики общаются с мелким чиновным людом, с посадскими низа-

ми, а значит, накапливают определенные знания о законодательстве. Не ис-

ключено, что они же выступают и организаторами написания новых проше-

ний, привлекая для этих целей посадских, духовенство, отставных солдат,

сержантов, разночинцев и прочих горожан. Крестьяне специально искали

людей, которые были бы сведущи в законах и могли грамотно и аргументи-

ровано' изложить крестьянские требования на бумаге.

Большую роль в развитии подачи челобитных как формы протеста сыг-

рал указ Екатерины II от 22 августа 1767 г. «О бытии помещичьим людям

и крестьянам в повиновении и послушании у своих помещиков и о непода-

вании челобитен в собственные ее величества руки». Многие исследователи

отмечают его как «высшую точку в развитии крепостнического- законода-

тельства»

Необходимо еще раз отметить, что челобитную подавали сначала местным

властям, но часто этим дело не ограничивалось, и жалобы распространялась

в несколько мест, вплоть до посылки делегации с челобитьем в Москву к са-

мому монарху. В силу крестьянских монархических иллюзий именно вмеша-

тельство монарха могло гарантировать благоприятный исход дела.

Именно поэтому, даже не взирая на то, что подобные попытки пресека-

лись достаточно жестко, со всей страны в столицу стекались ходоки с чело-

битьями от своих «миров». В действиях поверенных (крестьянских выборных,

несущих челобитье в Москву) видна глубокая вера крестьян в монаршую/<ми-

лость». Этим же настроением проникнуты и сами челобитные. Крестьяне

были убеждены в том, что у царя они найдут защиту от всех обид: нужно

только раскрыть ему глаза на их действительное положение

Кстати, свое отражение этот аспект крестьянского сознания нашел

в фольклоре. В крестьянских сказках ясно прослеживаются две весьма важные

линии, отражающие крестьянские воззрения на государство и администрацию.

С одной стороны, если в сюжете сказки обыгрывается разговор крестьянина

с царем, то это разговор на равных, «по душам», зачастую царь при этом по-

казывает свою неосведомленность о реалиях крестьянской жизни по вине

«писаришек да господ» и, как и крестьянин, с готовностью рад их проучить.

С другой стороны, и «боЯре», и чиновники, и монахи-пустынножители изоб-

ражаются чаще глупыми и жадными. В сказках ясно видна нелюбовь кресть-

ян к бездельникам, лени, глупости, легкомыслию, неверности, скупости и дру-

гим порокам

Определенное недовольство крестьянства отражено и в наказах в Уло-

женную комиссию. Наказы фиксируют недовольство тяжестью феодальной

ренты и особенно многочисленных натуральных повинностей, в том числе

заводских, бесчинством управляющих в казенной и экономической деревне.

3.2.2. Активный антифеодальный протест

Если иметь в виду генеральную линию крестьянского протеста, то он был

направлен против отхода от традиционного идеала справедливости и правды

Вернадский В. Н. Очерки из истории классовой борьбы и общественно-политической мысли России

в третьей четверти XVIII века. С. 33.

Там же. С. 58.

Миненко Н. А. История культуры русского крестьянства Сибири в период феодализма. С. 62—63.

199

(термины русских источников), чрезмерной нормы налогов и повинностей

и усиливавшегося стеснения свободы, но отнюдь не против самого факта со-

циальной стратификации

Так, в 1714 г. крестьяне ишимских слобод активно протестуют против

роста налогового бремени и произвола местных властей. Активное вооружен-

ное сопротивление велось в течение 9 месяцев и имело своих предводителей

и органы самоуправления.

В 1722 г. многочисленные крестьянские выступления связаны с введени-

ем системы подушного оклада, двойного оклада для старообрядцев и прове-

дением 1-й ревизии (в результате протеста перепись была приостановлена).

Как следствие этих вступлений возник объединивший светское и рели-

гиозное сопротивление Тарский протест, который будет рассмотрен нами

чуть ниже. ,

Чаще всего выступления государственных крестьян были вызваны тяже-

лыми натуральными повинностями, десятинной пашней. В итоге после ряда

выступлений указом Сената от 8 августа 1762 г. правительство было вынуж-

дено заменить обработку десятинной пашни денежным оброком.

По сравнению с крестьянами государственными положение монастырских

и приписных крестьян было еще более тяжелым.

Говоря об отношении крестьян бывших церковных вотчин к секуляри-

зационной реформе, нельзя сказать, что она была бесспорно им выгодна.

Передача в их руки значительного земельного фонда, отмена барщины

и введение полуторарублевого оброка, а главное, перевод их из лично за-

висимого состояния в положение особой категории экономических кресть-

ян, — все это, конечно, благотворно сказывалось на хозяйственной дея-

тельности

Духовные иерархи пытались противостоять общей секуляризации духов-

ной собственности, пугая светские власти недобором податей и крестьянски-

ми волнениями. Параллельно безудержная эксплуатация крестьян духовными

феодалами вызывала крестьянский протест, которого опасались и светские

владельцы.

Действительно, на этом волнения не прекратились, поскольку главное

требование монастырских крестьян — уравнивание их в правах с крестьяна-

ми государственными — так и не было удовлетворено. Секуляризационная

реформа, хотя объективно и отвечала интересам крестьян бывших духовных

владений, не была полностью одобрена ими, поскольку сохраняла элементы

личной зависимости в экономической деревне в виде всевластия управи-

телей-казначеев и чиновников экономических учреждений (правлений

и коллегии экономии). Таким образом, протест крестьян вызывали имен-

но крепостнические черты реформы, в силу чего этот протест является,

скорее, антифеодальным, чем экономическим

Опека и надзор, внедрявшиеся в экономических селениях правительствен-

ными чиновниками, приводили к стеснению хозяйственной свободы кресть-

ян. Во всевластии экономических казначеев крестьяне усматривали опасность

возрождения личной зависимости и в ряде мест продолжали борьбу за полное

юридическое и фактическое слияние с населением государственной деревни.

Миненко Н. А. История культуры русского крестьянства Сибири в период феодализма. С. 62—63.

Комиссаренко А. И. Ликвидация церковной земельной собственности и русское общество

(отношение духовенства, дворянства и крестьянства к секуляризационной реформе 1764 г.) // Церковь,

общество и государство в феодальной России. М.: Наука, 1990. С. 328.

Там же. С. 331.

200