Витол А.В. Османская империя (начало XVIII в.)

Подождите немного. Документ загружается.

7 октября 1720 г. посол и его многочисленная свита (около 60 человек)

погрузились на корабль, предостав ленный де Боннаком, и отплыли к берегам

Франции. По дороге Мехмед-эфенди остановился на неделю на о-ве Мальта,

где, между прочим, выкупил у Мальтийского ордена пленного капитана

турецкого корабля

. 2 декаб ря посольство прибыло в Тулон. Его встречали

торжест венно. крепость и форты произвели 300 приветственных выстрелов

Однако из-за чумы, охватившей весь Про ванс, послу пришлось ждать

несколько дней на рейде, а затем, после знакомства с Тулоном, проследовать в

порт Сет морем для прохождения 40-дневного карантина на о-ве Магелон.

Как и опасался де Боннак, карантин был в тягость Мехмед-эфенди, который

сказал Ленуару (французскому переводчику при Порте, который ею

сопровождал во Францию), что приехал сюда с посольством, а не в ссылку

Ленуару удалось убедить Мехмед-эфенди в не обходимости такой меры: он

перевел ему статьи из одной голландской газеты, из которых посол узнал, что

даже жители отдаленной Голландии боятся ехать во Францию из-за вспышки

чумы. Эти статьи несколько успокоили Мехмед-эфенди, и он решил

"поцеловать подол платья терпения", т. е дожидаться окончания каранти на

25 января 1721 г. карантин закончился и посольство высадилось на берег в г.

Фронтиньяне, где представитель короля предложил ему ехать в Париж

кружным путем, так как чума еще продолжалась.

На пути в Париж Мехмед-эфенди старается подметить все интересное,

описывает города и крепости, отмечает расстояния между ними. Он подробно

рассказывает в своем "сефаретнаме" об устройстве Лангедокского канала —

замечательного технического сооружения того времени. Особенно поразил

воображение посла туннель в 200 футов, сооруженный для преодоления горы

При французском дворе знали, что в прошлом году турецкого посла в Вене

принимали весьма торжественно, и задались целью произвести на посла и

соответственно на султана как можно более сильное впечатление, "чтобы

Австрия не затмила блеск Франции"

. На пути следования в честь

османского посольства устраивались иллюминации, фейерверки, звучали

орудийные салюты. С большой пышностью был обставлен въезд посольства в

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

Париж: на улицах вдоль пути следования выстроились дойска, собрались

десятки тысяч парижан.

Вскоре Мехмед-эфенди был принят Людовиком XV и вручил ему послание

от Ахмеда III, а министру иностранных дел кардиналу Дюбуа -письмо от

Ибрагим-паши Невшехирли и произнес речь о том, что приехал с целью

подтвердить "тесную и древнюю дружбу двух империй". Посол передал

Дюбуа подарки для Людовика XV, которые очень понравились малолетнему

королю

. В последующие дни посол нанес визиты и вручил подарки регенту

герцогу Орлеанскому и министру иностранных дел Дюбуа.

Однако дипломатические задачи посольства выполнены фактически не

были Франция не согласилась в каком-либо виде оформить союз с Османской

империей против Австрии, не желая подрывать свой авторитет

"христианнейшей" державы. Она продолжала свою традиционную политику

по отношению к Турции- побуждать ее к выступлению, действовать даже

заодно с ней, когда этого требуют собственные интересы, но никогда не

заключать с ней союза в строгом смысле этого слова. Однако Мехмед-эфенди

и не проявлял особой активности в этом отношении Посольство было прежде

всего "торжественным"; кроме того, Порта не была готова к проведению

активной внешней политики Посол настойчиво добивался, чтобы Франция

вмешалась с целью положить конец постоянной войне, которую вели

мальтийские рыцари с "исламом"; они, подобно пиратам Туниса и Алжира,

пожизненно приковывали своих пленников к галерам. Корабли Мальты

нападали на поибрежные селения и города Леванта и разоряли их Перед

отправлением посольства во Францию Порта обсуждала вопрос о кампании

против Мальты, и капудан-паша получил приказ готовить корабли Самым

сильным объединением ("языком") среди мальтийских рыцарей было

Французское; кроме того, Франция оказывала Мальте помощь, что вызывало

недовольство султанского правительства.

Мехмед эфенди представил регенту памятную записку, в которой от имени

султана сообщалось, что Османская империя готова воевать с Мальтой, но по

причине искренней дружбы с французским двором не хочет начинать эту

кампанию, предварительно не посоветовавшись с Францией. Регент заверил

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

посла, что Франция сделает все возможное, чтобы прекратить разбой

мальтийских рыцарей и заставить их вернуть турецки к пленных.

Одновременно французскому послу в Стамбуле было отправлено указание не

допустить турецко-мальтийской войны

Мехмед-эфенди понимал, что вопрос о Мальте остается пока нерешенным,

и проявил особую настойчивость в вопросе освобождения турецких пленных

с галер королевского флота. Он добился аудиенции у Дюбуа и заявил ему, что

на галерах томятся в кандалах более тысячи турецких пленных, купленных у

рыцарей, причем уже в течение многих лет, в то время как на турецких

кораблях французских пленников нет. "Разве король работорговец?" —

спросил посол. Дюбуа пытался оправдаться тем, что эти рабы —

собственность капитанов галер, а не короля, но Мехмед-эфенди заметил, что в

Турции знают, что рабы покупаются на государственные деньги.

Посовещавшись с переводчиком, Дюбуа предложил Мехмед-эфенди

составить список этих пленников и обещал что-нибудь предпринять для их

освобождения. Недовольный посол нанес визит графу Тулузскому и

обратился к нему с тем же вопросом, предложив, чтобы капитаны

французских галер определили размер выкупа. Граф Тулузский, не ведая о

разговоре Мехмед-эфенди с Дюбуа, проговорился, что все рабы принадлежат

королю, и обещал переговорить с регентом. Желая разрядить обстановку,

кардинал Дюбуа устроил пышный прием в честь посла, обставленный с

"восточным" великолепием, но Мехмед-эфенди не обманулся и так оценил

усилия французского министра: "Этот дервиш дал мне аудиенцию на

золототканых коврах, но он не мог решиться сказать мне хоть слово правды"

Французская сторона пыталась начать переговоры о возобновлении

капитуляций, чего де Боннак добивался от Ибрагим-паши Невшехирли еще до

отправления посольства. Мехмед-эфенди ответил, что не получил от султана

таких полномочий. Впрочем, французы особенно не настаивали, так как

опасались, что переговоры о возобновлении капитуляций сделают турок более

требовательными

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

Турецкого посла приглашали на всевозможные развлечения, которые он

описал эмоционально и с присущей ему любознательностью. Он участвовал в

охоте в Венсеннском лесу, совершил прогулку в карете по королевским

паркам. На смотре войск он отметил, с каким умением и ловкостью

производят сложные маневры большие массы солдат. "Они как будто

составляли единое тело", — пишет он 80. Восторженно и подробно описыва-;

ет Мехмед-эфенди королевскую оперу. Особое впечатление произвел на него

Версаль, красота его дворцов и парков. Турецкий посол подробно описывает

водоподъемную машину, снабжавшую водой фонтаны парка, называя это

устройство "чудом искусства"

Мехмед-эфенди, "проявлявший живой интерес к науке и культуре"

побывал в королевской Академии, ознакомился с ее оборудованием и

наглядными пособиями; он осмотрел Ботанический сад с собранием

растительных раритетов. Он был поражен мастерством изготовителей

гобеленов королевской мануфактуры. Посла заинтересовал процесс шлифовки

стекла на заводе зеркал. В Парижской обсерватории ему показали

зажигательные стекла, которые могли плавить свинец, своего рода счетную

машину для определения времени затмения Солнца и Луны и другие приборы.

Мехмед-эфенди наблюдал в телескоп Венеру, спутники Сатурна и Юпитера (в

своем сефаретнаме он подробно рассказал об устройстве и назначении

телескопа)

. Посол посетил Дом Инвалидов, госпитали, библиотеки, впервые

услышал игру на органе, который решил выписать в Стамбул.

29 июля герцог Бурбонский устроил в Шантильи последний праздник в

честь Мехмед-эфенди. Праздник завершился музыкальным представлением и

фейерверком, которые очень понравились послу.

В начале августа турецкое посольство отправилось в обратный путь.

Мехмед-эфенди были вручены богатые подарки: пояс, усыпанный

бриллиантами

, парадное оружие, настольные и ручные часы, вазы из

севрского фарфора, зеркала, инкрустированная золотом мебель, ковры и

гобелены

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

Чума уже прекратила свои опустошения на юге Франции, и турецкое

посольство проследовало в Марсель че-Рез Дижон и Лион. В Лионе посол

посетил мануфактуру по производству камчатой ткани и бархата; и здесь в

честь посла был устроен праздник с иллюминацией. В Марселе он пробыл

несколько дней, угрожая французским властям дождаться выдачи пленников,

но уступил Увещеваниям переводчика и согласился оставить одного из своих

слуг, которого обязал доставить в Стамбул освобожденных мусульман.

Действительно, вскоре 86 освобожденных пленников прибыли в

Александрию.

8 октября 1721 г. (т. 6. ровно через год после своего отъезда) Мехмед-

эфенди прибыл в Стамбул. Ибрагим, паша Невшехирли, находившийся в это

время в порту пригласил посла на свою галеру и долго беседовал с ним'

Мехмед-эфенди сообщил великому везиру, что составил описание всего

виденного в путешествии. Ибрагим-паща приказал работать без перерыва и

переписать все начисто. Вскоре сефаретнаме было подготовлено и прочитано

султаном и его окружением. "Султан, великий везир, — писал де Боннак

кардиналу Дюбуа,- были в восторге от подробностей, которые рассказал им

Мехмед-эфенди, ц прониклись восхищением к Франции"

. Многочислен ные

копии сефаретнаме расходились по султанскому дво ру, описание

путешествия во Францию превратилось в книгу для чтения.

Необычное для турок сближение с иноверцами продолжалось. Мехмед-

эфенди сразу по приезде направил к де Боннаку своего представителя с

благодарностью за оказанный во Франции прием. Ибрагим-паша пожелал,

чтобы ему были представлены офицеры двух французских судов,

сопровождавших корабль Мехмед-эфенди из Франции, и, беседуя с ними,

воскликнул: "Если бы я не был великим везиром, я стал бы послом во

Франции"

Ибрагим-паша оказал капитанам обоих судов высокую честь,

позволив сидеть в его присутствии, одарил их, а также де Боннака и его свиту.

Французский посол воспользовался благоприятным моментом и подал

Ибрагим-паше на подпись два прошения, касавшихся положения

католических церковнослужителей в Османской империи Везир подписал эти

документы, составленные еще 28 лет назад Таким образом, после

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

возвращения посольства Мехмед эфенди влияние Франции в Османской

империи упрочилось и продолжало развиваться.

Посольство Иирмисекиза Челеби Мехмед-эфенди имело заметный резонанс

в османском обществе. По планам и чертежам, привезенным им из Франции,

началось строительство дворцов, кешков, загородных вилл. Строительство

поощряли султан и Ибрагим-паша. О последнем де Боннак писал королю, что

"после возвращения Мехмед-эфенди из его миссии к Вашему Величеству он

пытался копировать то, что ему стало известно о великолепии наших садов и

зданий"

Европейские заимствования в изобразительном искусстве и архитектуре

Об османской архитектуре этого периода следует рассказать несколько

подробнее, поскольку архитектурные произведения могут отражать уровень

развития производительных сил, идеологических систем и эстетических

воззрений. Османская архитектура сложилась на рубеже XV и XVI вв.,

достигнув своего расцвета в XVI в при зодчем Синане, сооружения которого

стали образцом для османских архитекторов и вызвали многочисленные

подражания в других странах Востока. XVII век был временем застоя для

османского строительного искусства, архитекторы решались лишь повторять

достижения мастеров прошлого. В конце XVII — начале XVIII в. османское

искусство испытывает некоторое влияние персидского, а затем европейского

искусства. Ко времени правления Ахмеда III относят возникновение стиля

"ла-ле" (т. е. "тюльпан"), который особенно характерен для периода 1718-1730

гг.

Болгарская исследовательница культуры "Эпохи тюльпанов" М. Стайнова

характеризует архитектурный стиль "лале" как связь между местной

традицией и западным влиянием. Этот недолго просуществовавший стиль

положил начало переходу от традиционного османского искусства

строительства (XVI-XVII вв ) к "европейскому постренессансному во всем

разнообразии стилей и тенденций"

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

Из построек "Эпохи тюльпанов" особую известность получил загородный

стамбульский дворец СааДабад ("Обитель счастья"). Он не сохранился, но по

описанию это сооружение и обширный парк вокруг него копировали

резиденцию французских королей — Версаль. Вслед за Саадабадом был

построен Хумаюнабад ("Августейшая обитель") (в стамбульском квартале

Бебек), он был создан тоже по плану, привезенному из Франции, и походил на

французские замки Известны также такие Дворцы, как Нешабад ("Обитель

радости") на берегу Босфора, Ферахабад ("Обитель процветания"), воздвиг-

нУШй по приказу Ибрагим-паши в квартале Бешикташ специально для

праздников с иллюминациями, Хюсрева-над ("Солнечный дворец"),

построенный по французскому проекту в окрестностях Кяытхане, недалеко от

Саада-аДа, архитектором Кайсерили-эфенди, и др.

Эти и другие современные им сооружения (особняк сановников,

архитектура более мелких форм — фонта Ахмеда III, например) отличались

вычурностью, экле; тичностью, обилием украшений, присущим различным

европейским стилям (так называемое "османское роко ко"). Далеко не всегда

удачные и гармоничные, как ц целый ряд построенных позже (в том числе в

1730-1808 гг. — в период "османского барокко"), они вызвали у многих

специалистов отрицательные оценки этого направления (не только в

архитектуре, но и в османском искусстве в целом) как подражательного,

чуждого традиционному османскому и вообще восточному искусству

Тенденция развития по собственному оригинальному пути, естественно,

никогда не исчезала полностью. Так, А. Куран считает, что наибольшего

внимания заслуживают не стамбульские архитектурные сооружения, а

построенный в 1726 г. в родном городе Ибрагим-паши Муш-кара (позднее

Невшехир) комплекс мечети, включавший также медресе, начальную школу и

другие строения Внешний облик и интерьер мечети Ибрагим-паши (так она

называлась) отличались от прежних построек такого рода. А. Куран полагает,

что эти отличия не могут быть отнесены к европейскому влиянию (например,

мих раб в форме абсиды), а являются результатом "скуки по отношению к

стилю, который существовал слишком долго". Зодчий мечети Ибрагим-паши

не выступал против классического османского стиля, но в "эпоху перемен"

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

чувствовал необходимость в новшествах. Однако отсутствие у него

изобретательности и уверенности в себе привело к искажению стиля, работа

становилась вычурной, манерной

В дальнейшем, конечно, сказалось, что заимствование барокко, рококо и

других архитектурных стилей происходило без достаточного изучения

истории, культуры и философии европейских народов, что дает некоторые

основания для таких суждений, как: "...османы в XVIII в стремились больше

походить на европейцев, чем стать ими, и архитектура демонстрирует это в

наиболее емком виде"

Оживление строительной деятельности в Стамбуле вызвало широкое

привлечение к работам квалифициро ванных мастеров. Строительные

материалы свозились в столицу со всех провинций, в городе в 1725 г. былс

основано производство керамических плиток — событие которое некоторые

авторы отмечают среди важнейших, относящихся к первой трети XVIII в.

Возвращаясь к воздействию посольства на османское общество, отметим,

что непосредственно с ним связано не только любопытное, но и

знаменательное социально-психологическое явление — мода на

"европейское" ("аляфранга"

). Мода эта начала возникать еще раньше, на

рубеже XVII-XVIII вв., но особый расцвет ее наступил при Ибрагим-паше

Невшехирли. Внешние потрясения и ожидание нового после долгого застоя в

искусстве и в обществе в целом внезапно отразились в стремлении подражать

"иноземному" — в архитектуре, в устройстве "регулярных" садов и парков, в

быту (мода на европейскую одежду, мебель, предметы обихода), в манере

поведения (устройство праздников, загородные катания в экипажах) и т. д.

Заслуживают упоминания процессы, происходившие в изобразительном

искусстве. Придворный живописец Мустафы II и Ахмеда III Левни (Абдул

Джелиль Че-леби, ум. в 1732 г.) начинал как музаххиб (иллюстратор),

украшая и расцвечивая рукописи, а затем обратился к миниатюре. Благодаря

его иллюстрациям к поэме Вехби "Сур-наме" до нас дошли картины

придворной жизни того времени (поэма посвящена праздникам 1720 г. в

Стамбуле). Большая часть работ Левни выполнена в традиционном стиле

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

(условные позы, плоскостные изображения, отсутствие индивидуальных черт

у персонажей и т. д.). Однако среди иллюстраций к "Сурнаме" и в ряде других

работ он пытается показать отдельных людей, использует светотень,

заимствует перспективу, а круг его сюжетов становится близким к

европейским

Левни было у кого перенимать опыт: с конца XVIII в. в Стамбуле жил и

работал фламандский художник Ван Мур, последователь школы Рубенса.

Приехав вместе с французским послом Ферриолем, Ван Мур до конца жизни

прожил в Турции, оставив после себя около 130 произведений различной

тематики. Характерно, что ему было позволено писать портреты османских

принцев, картины с изображением дипломатических приемов. Ему же

принадлежит единственный дошедший до нашего времени портрет Патрона

Халила (хранится в Амстердаме). Ван Мур, удостоенный за подготовку

праздника во французском посольстве в честь рождения престолонаследника

во Франции (май 1730 г) звания "королевского художника на Леванте"

способствовал ознакомлению османского общества ( европейской живописью,

а также внес большой вклад в знакомство европейцев с жизнью Турции и

населяющих ее народов. Дело в том, что альбом его гравюр о Турции

(выполненный по поручению Ферриоля и изданный в Париже в 1712 г.)

вызвал большой интерес в Европе (переиздан в различных странах) и сыграл

немалую роль в распространившейся моде на художественные произведения в

"восточном" стиле (например, фарфоровые статуэтки в Германии с

"восточной" тематикой — так называемые "тюркери"). В этом отношении Ван

Мур был как бы посредником между двумя "мирами" — западным и

восточным.

Его работы, а также пребывание посольства Мехмед-эфенди в Париже

способствовали возникновению во Франции моды, аналогичной "аляфранга",

получившей название "алатюрка"

(т. е. "по-турецки", "на турецкий лад"),

проявившейся в декоративном искусстве, в постройках на "восточный" лад, в

одежде и прическах

Однако интерес к "восточной" тематике в Европе

(особенно во Франции) носил иной характер, чем аналогичное явление в

Османской империи. Не исчерпываясь внешней, подражательной стороной,

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru

оно поднималось до интереса к этнографии, истории, литературе и философии

населяющих Османскую империю народов — это было характерно для

общества, в котором все большее значение приобретали идеи Просвещения.

"Аляфранга" же (в узком смысле любые новые изделия, произведения

искусства или обычаи, имеющие "европейское" происхождение) в искусстве

означала перелом, который происходил под воздействием Европы в

традиционном средневековом мусульманском искусстве, стремление к

новому, светскому

. Как социально-психологический феномен "аляфранга" на

протяжении длительного времени была только модой, хотя и отражала

реальную потребность общества в усвоении европейской материальной и

духовной культуры. Более глубокий интерес (вызванный уже

необходимостью) к достижениям Европы появился лишь в конце XVIII —

начале XIX в.; в изучаемый период он лишь намечается.

Таким образом, посольство 1720-1721 гг. во Францию приоткрыло для

Турции завесу неведения о жизни западных стран, оказав положительное

влияние на часть — пусть еще совсем небольшую османского общества. В

частности, оно послужило внешним толчком для введения турецкого

книгопечатания.

Начало турецкого книгопечатания

Советскими историками показано, что главную роль в основании первой

типографии сыграл Ибрагим Мюте-феррика

100

. Однако велика заслуга и

сотрудника Мю-теферрики — Мехмеда Сайд-эфенди — сына Йирмисе-киза

Мехмед-эфенди, который сопровождал отца в поездке во Францию в качестве

секретаря посольства. В сефаретнаме Мехмед-эфенди описаны не все визиты

турецкого посла: так, в нем не упоминается посещение монетного двора, где в

его честь была выбита медаль, а также, по всей вероятности, и типографии

101

Во всех этих визитах посла принимал участие и его сын, который самым

внимательным образом присматривался к достижениям Франции в области

культуры, науки, военного дела, беседовал с учеными: в 1727 г. в письме к

библиотекарю французского короля аббату Биньону он напомнил ему о

Мультиязыковой проект Ильи Франка www . franklang . ru