Вега Г. История государства инков. Книга 5 и 6
Подождите немного. Документ загружается.
обсудив все это, они решили не доводить его до крайней ярости, а поступить так, как
он приказывал, ибо голод и напряжение сил уже принуждали их сдаться.
Согласившись на этом, они направили своих послов, умоляя инку простить их и
принять своими подданными, что бунтарство, которое8[382]8до сего времени они
проявляли, с этого момента и дальше сменится верностью, дабы служить ему, как
подобает добрым вассалам. На следующий день курака вместе со своими родичами и
другой знатью направился целовать руки инке и лично проявить ему покорность.
Глава XIX
ПРОШЛЫЕ ЗАВОЕВАНИЯ И ЛЖИВЫЕ БАХВАЛЬСТВА ЧИНЧЕЙ
Инка испытал чувство облегчения в отношении кураки Чинча, когда увидел, что
окончилась та война, вызывавшая у него досаду и раздражение, и поэтому он принял
чрезвычайно любезно великого йунку и сказал ему много добрых слов о прощении и о
закончившемся сопротивлении, потому что курака был весьма подавлен горем и
удручен своим преступлением. Инка приказал ему больше не говорить об этом и не
вспоминать, ибо король, его брат, уже изгнал все это из своей памяти, а чтобы он
понял, что его простили, он от имени инки поднес ему и его людям одежду и
драгоценности, которые очень высоко ценил инка, и на этом все остались весьма
довольны.
Уже в наше время эти индейцы Чинча стали очень похваляться, говоря о сильном
сопротивлении, которое они оказали инкам, которые не могли покорить их за один
только раз, а шли на них походом дважды, ибо в первый раз они отступили и
вернулись в свои земли; а говорят они это потому, что против их провинции
выступали два войска, одно из которых сменило другое, как об этом было сказано.
Они также говорят, что инки потеряли много лет на их завоевание и вынудили их
сдаться с помощью обещаний, даров и подарков, а не оружием, превратив [таким
образом] мягкость инков в свою храбрость, хотя их могущество в те времена уже было
таким, что они, если бы захотели, могли завоевать их силой, причем с большой
легкостью. Что же касается хвастовства, то после того, как гроза прошла, каждый
легко способен на это.
Они также рассказывают, что до того, как инки покорили их, они были такими
сильными и такими воинственными, что множество раз совершали набеги на [чужие]
земли, и приносили оттуда много награбленного, и что жители гор боялись их и
покидали селения при их [приближении], и таким путем они много раз доходили
вплоть до провинций Кольа. Все это неправда, потому что те йунки в своем
большинстве люди ленивые и бездельники, а чтобы добраться до Кольа, нужно было
пройти почти двести лиг и пересечь более крупные и густонаселенные провинции,
чем их собственная. А то, что больше всего опровергает их, это то, что йунки,
поскольку на их земле стоит страшная жара и никогда не бывает гроз, ибо там не
идут дожди, подымаясь в горы и заслышав грохот грома, умирают от страха, и не
знают, куда им деваться, и убегают назад8[383]8в свои земли. По всему этому видно,
что йунки [пытаются] приводить свидетельства, которые были бы в их пользу [и]
против жителей гор.
Инка Капак Йупанки, занимаясь наведением порядка и установлением правления в
Чинча, известил инку, своего брата, обо всем случившемся до этого и попросил его
направить новое войско, чтобы заменить им имевшееся у него, и продолжить дальше
завоевание йунков; а занимаясь в Чинча новыми законами и обычаями, которые они
должны были иметь, он узнал, что [там] имелись содомиты и в немалом числе; он
приказал схватить их и в один день их всех сожгли живьем, а их дома и земельные
наделы уничтожили, а деревья вырвали с корнями, чтобы не сохранилась бы память о
том, чего касались своими руками содомиты; их жен и детей [также] сожгли за грехи
их отцов, что могло бы показаться бесчеловечным, если бы инки не испытывали к
этому пороку столь безжалостного отвращения.
В более поздние времена короли инки во многом украсили эту долину Чинча: они
построили богатейший храм для Солнца и дом для избранниц; в ней проживало более
тридцати тысяч жителей; это одна из самых прекрасных долин в Перу. И так как
подвиги и завоевания этого короля Пача-кутека были многочисленны и по причине
того, что рассказывать постоянно в одной и той же манере — значит вызывать
раздражение [читателя] , я счел необходимым разделить его жизнь и дела на две
части, а между ними вставить [рассказ] о двух главных праздниках, которые имелись
у тех королей в их язычестве; закончив этот [рассказ], мы вернемся к жизни того
короля.
Глава ХХ
ГЛАВНЫЙ ПРАЗДНИК СОЛНЦА, И КАК К НЕМУ ГОТОВИЛИСЬ
Это слово8Райми8звучит примерно так же, как8Пасха8(Pascua) или как8торжественный
праздник.8Среди четырех праздников, которые торжественно отмечали короли инки в
Коско, в этом втором Риме, наитор-жественнейшим был тот, который посвящали
Солнцу в июне месяце и называли8Интип Райми,8что означает8торжественный
праздник Солнца,или просто называли его8Райми,8что означает то же самое, а если
другие праздники называли этим же словом, то происходило это из-за его
причастности к тому празднику, к которому непосредственно относилось
слово8Райми;8его отмечали после июньского солнцестояния.
Они посвящали этот праздник Солнцу в знак признания и преклонения как высшему,
единому и всеобщему богу, который своим светом и могуществом растил и
поддерживал все, что имелось на земле.
И в знак признания того, что он являлся природным отцом первого инки Манко Капака
и койи Мама Окльо Васко, и всех королей, и всех8[384]8их сыновей и потомков,
посланных на землю ради всеобщего блага людей, — по этим причинам, как они
говорили, этот праздник был наиторжественнейшим.
На нем присутствовали все главные капитаны войны, уже не находившиеся на
службе, и те, кто продолжал служить, и все кураки, господа вассалов, со всей
империи; [они были там] не по предписанию, которое обязывало бы их приходить на
него, а потому что они были рады присутствовать на торжествах столь великого
праздника; ибо, поскольку он содержал в себе поклонение их богу Солнцу и
почитание инки, их короля, не было никого, кто не захотел бы на него пойти. А когда
кураки не могли прийти [сами] по причине немощности от старости или болезни, или
из-за серьезных дел, связанных со службой королю, или из-за огромной дальности
дороги, они направляли на него своих сыновей и братьев в сопровождении самых
знатных родичей, чтобы они присутствовали на празднике от их имени. На нем лично
присутствовал инка, если он не был вынужден заниматься войной или посещением
королевства.
Первые церемонии совершал король как верховный жрец, и хотя у них всегда имелся
верховный жрец той же самой крови, ибо им должен был быть брат или дядя инки из
числа законнорожденных по отцу и по матери, на этом празднике, поскольку он был
приватным праздником Солнца, церемонии совершал сам король как
перворожденный сын этого Солнца, на долю которого выпало быть первым и главным
в торжествах его праздника.
Кураки приходили в своих самых парадных одеяниях, которые только могли
придумать: на одних была одежда, покрытая золотом и серебром, и гирлянды из того
же [металла] на голове поверх головных уборов.
Другие приходили точно такими, каким изображают Геркулеса, одетыми в шкуру
льва, а на голову индейцы надевали львиную голову, ибо они похвалялись своим
происхождением от льва.
Другие приходили в том виде, в котором рисуют ангелов, с огромными крыльями
птицы, которую называют8кунтур.8Их [перья] — белые и черные, и они сами такие
огромные, что многие из них, убитые испанцами, [имели] четырнадцать и пятнадцать
футов от конца до конца [крыльев] в полете; [эти индейцы] похвалялись тем, что
брали свое начало и происходили от кунтура.
Другие одевали на себя специально изготовленные маски самых отвратительных,
какие только можно представить, физиономий, а этими были йунки. Они вступали в
праздничное шествие с жестами и ужимками сумасшедших, дураков и простофиль.
Для этого они держали в своих руках совсем неподходящие к случаю предметы, как-
то: плохо настроенные флейты, барабаны, клочки шкур, с помощью которых они
изображали свои глупости.
Другие кураки несли другие, присвоенные им знаки своей геральдики. Каждый народ
нес свое оружие, с которым он сражался на войне:8[385]8одни несли лук и стрелы,
другие пики, дротики, метательные приспособления, дубинки, пращи и топоры с
короткой рукоятью, чтобы сражаться одной рукой, а другие — с длинной рукоятью,
чтобы биться двумя руками.
Они несли изображения (pintados) подвигов, совершенных ими на службе Солнцу и
инкам; они приходили с огромными барабанами, [по которым бьют одной палкой], и
трубами, приводя с собой множество исполнителей, которые на них играли; иными
словами, каждый народ приходил в самых лучших своих украшениях (arreglado) и в
возможно лучшем сопровождении, стремясь каждый по своему превзойти своих
соседей, а если удастся, то и всех остальных.
Как правило, к Райми Солнца готовились все, соблюдая строгий пост, ибо три дня они
ничего не ели, кроме небольшого количества белого маиса в сыром виде, и немножко
травы, которая называется8чупам,8и простой воды. Все это время во всем городе не
зажигался огонь, и они воздерживались спать со своими женами.
В ночь перед праздником, когда заканчивался пост, жрецы инки, выделенные для
жертвоприношения, занимались подготовкой лам и ламят, которых следовало
принести в жертву, и остальными подношениями [в виде] еды и питья, которые
должно было предложить Солнцу. Все это со знанием дела доставлялось людьми,
которые приходили на праздник, потому что каждый народ мог сделать подношения,
[и] не только [его] кураки и послы, но также родичи, вассалы и слуги их всех.
Жены Солнца были заняты всю ту ночь подготовкой огромного количества маисового
теста, которое они называют8санку;8они делали круглые хлебцы, размером с обычное
яблоко, и следует указать, что эти индейцы никогда не ели хлебное тесто и сам хлеб,
за исключением этого праздника и еще другого, который называется8Ситва,8и этот
хлеб они не ели в течение всей трапезы, а лишь откусывали два или три кусочка,
[съедая их] вначале, ибо в их обычной еде вместо хлеба используется поджаренный
или сваренный в зернах маис.
Муку для этого хлеба, главным образом того, который должны были есть инка и люди
его королевской крови, размалывали и замешивали в тесто избранные девственницы,
жены Солнца, и они же готовили все остальные яства того праздника; потому что
было похоже, что пир скорее давало Солнце своим сыновьям, нежели сыновья солнцу;
и поэтому еду готовили девственницы, которые являлись женами Солнца.
Для остальных простых людей замешивало хлеб и готовило еду бесконечное
множество отобранных для этого других женщин. Однако хлеб, хотя он и
предназначался для всего общества, приготовлялся с должным вниманием и заботой,
по меньшей мере мука была смолота знатными девушками, ибо этот хлеб считался у
них священным; его запрещалось есть в течение года, а только лишь во время этого
празднества, являвшегося праздником всех их праздников.8[386]
Глава XXI
ОНИ СОВЕРШАЛИ ЦЕРЕМОНИЮ ПОКЛОНЕНИЯ СОЛНЦУ, ШЛИ В ЕГО ДОМ,
ПРИНОСИЛИ В ЖЕРТВУ ЛАМЕНКА
Подготовив все необходимое, на следующий день, который был днем праздника, на
рассвете на главную площадь города, которую называли Хаукай-пата, выходил инка в
сопровождении всей своей родни, которая шла в определенном порядке,
согласованном с возрастом и достоинством каждого из них. Там они ждали, когда
взойдет Солнце, и все стояли босыми и в напряженном ожидании смотрели на восток,
а как только Солнце выглядывало, все садились на корточки (что среди этих
индейцев считалось тем же, как если бы встать на колени), чтобы совершить
церемонию поклонения Солнцу, и с разведенными в стороны руками, кисти которых
были подняты и положены прямо на лицо, целуя воздух (что означало то же самое,
как если бы в Испании целовали собственную руку или одежду князя, когда ему
отпускается поклон), они поклонялись ему с величайшей любовью и
признательностью за то, что оно было их богом и природным отцом.
Кураки, поскольку они не принадлежали к королевской крови, находились на другой
площади, примыкавшей к главной, которую называли Куси-пата; они совершали такое
же, как и инки, поклонение Солнцу. После этого вставал король — остальные же
продолжали сидеть на корточках — и брал в руки два больших золотых сосуда,
которые назывались8акилъа,8наполненные напитком, который они [обычно] пили. Эту
церемонию он совершал (как перворожденный) от имени Солнца, своего отца, и
[движением] правой руки он предлагал себе (le conbidava) выпить, ибо это было то,
что должно было сделать Солнце, предлагавшее выпить инке и всей его родне,
потому что у них это предложение выпить, которое они друг другу делали, считалось
самым большим и самым приятным проявлением бытовавшего среди них знака
благосклонности со стороны начальника к подчиненному и знака дружбы одного
друга к другому.
После того как приглашение выпить было сделано, инка выливал [содержимое]
сосуда в правой руке, который посвящался Солнцу, в большой золотой кувшин, как
если бы Солнце испило напиток, а из кувшина он бежал по необычайно красиво
высеченной из камня трубе, которая шла от главной площади до дома Солнца. А из
другого сосуда в левой руке инка сам делал один глоток, после чего разливал
остальное всем другим инкам, наливая каждому понемногу в маленькие сосуды из
золота или серебра, заранее приготовленные каждым для этого, и мало-помалу
осушался (rece/b/avan) главный сосуд, котoрый находился у инки, чтобы та первая
жидкость, освященная рукою Солнца или инки или обеими этими руками, передала бы
свою добродетель тому, кому ее наливали.8[387]
Этот напиток пили все люди королевской крови, каждый по одному глотку. Всем же
остальным куракам, находившимся на другой площади, давали испить тот же самый
напиток, который приготовили жены Солнца, однако он не был освящен, ибо
освященный пили только инки.
Закончив эту церемонию, которая являлась чем-то вроде снятия пробы того, что затем
следовало выпить, все в должном порядке шли к дому Солнца и за двести шагов до
его дверей они разувались все, исключая инку, который шел обутым до самых дверей
храма. Инка и люди его крови, как родные сыновья, входили внутрь и совершали свое
поклонение образу Солнца. Кураки, поскольку они были недостойны столь
возвышенного места, так как не являлись сыновьями [Солнца], оставались снаружи на
большой площади, которая и сегодня находится перед дверью храма.
Инка своею собственной рукой преподносил золотые сосуды, которыми он совершал
церемонию; остальные инки передавали свои сосуды инкам жрецам, которые
избирались и назначались для службы Солнцу, потому что не жрецам, хотя бы они
были людьми крови Солнца (как [людям] светским), было запрещено выполнять
службу жрецов. Жрецы, закончив подношение сосудов инков, выходили к дверям [на
площадь], чтобы принять сосуды от кураков, которые подходили по старшинству, в
том порядке, как были покорены [их провинции] империей, и они отдавали свои
сосуды и другие предметы из золота и серебра, которые принесли из своих земель
для подношения Солнцу, как-то: лам, ламят, ящериц, жаб, змей, лис, тигров, и львов,
и множество разнообразных птиц; иными словами, все то, чем изобиловали их
провинции, все имитированное в натуральную величину в серебре и золоте, хотя и в
малом количестве каждая вещь.
После окончания подношения они возвращались на свои места в том же порядке;
затем приходили жрецы-инки с огромным множеством лам, с бесплодными самками и
ламами всех цветов, потому что скот той земли имеет всякую окраску, как лошади в
Испании. Весь этот скот принадлежал Солнцу. Они брали черного ламенка, ибо этот
цвет при жертвоприношениях пользовался предпочтением среди тех индейцев,
поскольку они считали его наиболее божественным, потому что говорили, что черное
животное — целиком черное, а белое, хотя бы все его тело было белым, всегда имело
темное рыло, что являлось недостатком, и потому меньше ценилось, чем черное. И на
этом же основании короли большую часть времени носят черное, а их траурная
одежда была [цвета] вельори — бурый цвет, как его называют.
Это первое жертвоприношение черного ламенка совершалось для определения
предсказаний и прогнозов их праздника. Потому что все .важное, совершавшееся ими,
как в мире, так и на войне, почти всегда [сопровождалось] принесением в жертву
ламенка, чтобы посмотреть и убедиться по [виду] его сердца и легких, было ли оно
одобрено Солнцем,8[388]8т. е. будет ли счастливым или нет тот военный поход, будет
ли получен хороший урожай плодов в тот год. Для одних дел предзнаменования
определялись по ламе, для других — по ламенку, для других — по бесплодной самке
(oveja), ибо, когда говорится8самка,8всегда следует понимать, что она бесплодная,
потому что они никогда не убивали плодоносных, в том числе и для еды, а только
лишь тогда, когда они уже не давали приплод.
Они брали ламу или ламенка и клали его головой в сторону востока; они не связывали
ни передние, ни задние лапы — их растягивали три или четыре индейца; они заживо
вскрывали левую часть грудной клетки, куда засовывали руку и вынимали сердце
вместе с легкими и всю гортань (gargorro), вырывая ее рукой, но не отрывая, ибо она
должна была выйти вся целиком, начиная от нёба.
Глава XXII
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ ИХ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ И ОГОНЬ ДЛЯ НИХ
Наисчастливейшим предзнаменованием считалось, если вынутые легкие продолжали
вздрагивать; они еще не умерли, как говорили индейцы, и когда это доброе
предзнаменование случалось, хотя бы другие [предзнаменования] говорили о
противоположном, на них не обращали внимания. Потому что они считали, что добро
от этого счастливого предзнаменования побеждало зло и несчастья всякого дурного.
Вынув легкие (assadura), они надували их одним выдохом и сохраняли внутри них
воздух, перевязав дыхательную трубку или зажав ее руками, а затем рассматривали
трубки, по которым воздух входит в легкие, и сосудики, которые имеются на них,
чтобы убедиться, хорошо ли они наполнились воздухом или его там мало, ибо, чем
больше они раздувались, тем счастливее было предзнаменование. Они еще что-то
рассматривали там, только я не знаю что, потому что не обращал на это внимания; о
рассказанном я помню сам, ибо сам два раза смотрел на это, так как, будучи
ребенком, я иногда заходил в какие-то загоны, в которых старые индейцы, все еще
некрещеные, занимались этим жертвоприношением, но не по случаю Райми, потому
что, когда я родился, с ним уже было покончено, а по каким-то другим частным
делам, ради которых узнавалось их предзнаменование, а чтобы увидеть их, они
приносили в жертву лам и ламят, как об этом мы рассказывали, [говоря] о
жертвоприношениях Райми; потому что все, что они делали в своих частных
жертвоприношениях, было подобно тому, что делалось на их главных праздниках.
У них считалось самым несчастливым предзнаменованием, если животное, когда ему
вскрывали ребра, вставало на ноги, пересилив тех, кто8[389]8держал его. Также
дурным предзнаменованием считалось, если вырванная вместе с легкими
дыхательная трубка обрывалась и не целиком выходила наружу. Также считалось
плохим предвещанием, если легкие оказывались разорваны или сердце было
повреждено: и еще другие вещи, о которых, как я говорил, я не спросил и не заметил
их. О других я помню потому, что слышал, как о них говорили индейцы, которых я
застал во время жертвоприношения, когда они спрашивали друг у друга были ли то
хорошие или дурные предзнаменования, и они не обратили на меня внимания по
малости моего возраста.
Возвращаясь к торжествам праздника Райми, укажем, что, если жертвоприношение
ламы не давало благоприятного предзнаменования, они совершали другое с
ламенком, а если оно также оказывалось несчастливым, то совершали [еще] одно с
бесплодной самкой, а когда и это оказывалось несчастным, они все же проводили
праздник, хотя с грустью и с внутренними стенаниями, заявляя, что Солнце, их отец,
было
?
разгневано против них за какую-то ошибку или невнимание, которое, не замечая
того, они совершили в своем служении ему.
[Тогда] они опасались жестоких войн, бесплодия своих посевов, смерти своего скота и
другого подобного зла. Однако, если предзнаменование предсказывало счастье, их
ликование в праздновании своего Рождества было огромным, поскольку ожидалось,
что придут добрые времена.
После жертвоприношения ламы они приводили огромное количество лам, ламят и
самок для общего жертвоприношения; а совершалось оно не так, как предыдущее,
когда [животное] вскрывали живым, — их вначале обезглавливали и сдирали шкуру;
сердца и кровь всех животных
?
собирали вместе и подносили Солнцу, как и первую
ламу; все это сжигалось, пока не превращалось в пепел.
Для этого жертвоприношения нужен был новый огонь, взятый из рук
?
Солнца, как они
говорили. Для этого они брали большой браслет, который
называли8чипана8(наподобие тех других, которые инки обычно носили на левой
кисти), который находился у верховного жреца; он был большим, больше, чем
обычные; вместо бляхи у него был вогнутый сосуд, словно половина апельсина, очень
отполированный; его устанавливали
?
против Солнца и в некотором расстоянии, где
сходились вместе
?
лучи, исходившие из сосуда, клали немного начесанного хлопка,
ибо они не умели делать фитили, который вскоре загорался, что было естественно.
На этом огне, зажженном так из рук Солнца, в тот день сжигались
жертвоприношения и жарилось все мясо. И огонь переносили в храм Солнца и в дом
девственниц, где его хранили весь год, и было дурным предзнаменованием, если он
угасал, по каким бы причинам это ни случилось. Если в преддверии праздника, т. е.
тогда, когда подготавливали все необходимое для жертвоприношений следующего
дня, Солнце не светило
?
и нельзя было добыть новый огонь, его добывали с [помощью]
двух8[390]8круглых палочек, тонких, как мизинец, и длиною с половину вары, путем
трения одной о другую; палочки были цвета корицы; они называют8уйака8как палочки,
так и добывание огня, ибо одно и то же слово служит существительным и глаголом.
Индейцы пользуются ими вместо кремня и огнива, и они берут их в дорогу, чтобы
добыть огонь на ночевках, когда они застают их в ненаселенной местности, что я
видел много раз, шагая вместе с ними, и ими пользуются пастухи с этой же целью.
Они считали дурным предзнаменованием добычу огня для жертвоприношений на
празднике с помощью тех инструментов; они говорили, что Солнце отказалось дать
им огонь своей рукою — оно было разгневано на них. Все мясо от тех
жертвоприношений жарилось публично на обеих площадях, и его делили среди всех
тех, кто присутствовал на празднике, как8среди8инков, так и кураков и остальных
простых людей, [каждому] соответственно его положению. И тем и другим его давали
вместе с хлебом, называвшимсясанку;8и это было первое блюдо их великого
праздника и торжественного пира. Затем приносили другие яства в великом
разнообразии, которые они ели, не употребляя напитки между едой, ибо был
всеобщий обычай у индейцев Перу ничего не пить во время еды.
Возможно, что то, о чем мы рассказали, послужило основанием для утверждения
некоторыми испанцами, будто бы эти инки и их вассалы причащались как христиане.
Мы же попросту рассказали то, что среди них имелось [в действительности]: каждый
волен уподоблять это чему-либо по своему вкусу.
После окончания трапезы им приносили напитки в огромнейшем изобилии, ибо то
было одним из самых заметных пороков этих индейцев, хотя на сегодняшний день
благодаря милости господа и доброму примеру, который им дают испанцы в этом
частном вопросе, нет такого индейца, который напился бы пьяным и не был бы
подвергнут великой хуле и проклятиям за этот гнусный позор, и, если бы подобный
пример был распространен на всякий порок, они были бы апостольскими
проповедниками евангелия.
Глава XXIII
ОДНИ С ДРУГИМИ ОБМЕНИВАЮТСЯ ТОСТАМИ, И КАКОВ БЫЛ ПОРЯДОК
Сидя в своем кресле из литого золота, стоявшем на подставке из того же [металла],
инка посылал своих родичей, именовавшихся Ханан Коско и Хурин Коско, чтобы они
от его имени подняли бы тост в честь самых известных индейцев из других народов.
Вначале приглашали [выпить] капитанов, проявивших свою храбрость на войне,
которым за их мужество, хотя они и не были господами вассалов, отдавали
большее8[391]8предпочтение, чем куракам; однако, если курака, будучи господином
вассалов, был также капитаном на войне, ему оказывалась честь за один и за другой
титулы. Затем, во вторую очередь, инка посылал приглашение выпить куракам из
округи Коско, которые были теми, кого подчинил своей службе первый инка Манко
Капак; благодаря столь милостивой привилегии, которую оказал им князь, разрешив
называться инками, они считались таковыми, и пользовались первостепенным
уважением сразу же за инками королевской крови, и предпочитались всем остальным
народам; ибо те короли никогда и ни в чем не стремились умалять привилегии или
любые другие милости общего или личного [характера], оказанные их предками
своим вассалам; они скорее подтверждали и все больше и больше увеличивали их.
Следует знать, что для этих тостов, которые поднимали одни и другие, чтобы выпить
друг с другом, все те индейцы, как правило, имели и сегодня имеют (каждый у себя)
парные сосуды, чтобы все пили бы по-братски: были ли они большими или были
маленькими, но одинакового размера [каждая пара], одинакового изготовления из
одного и того же материала — или золота, или серебра, или дерева. А делалось это
для того, чтобы было равенство в выпитом. Тот, кто приглашал выпить, брал две
своих чаши в руки, и, если приглашаемый был ниже по положению, он давал ему
сосуд из левой руки, а если он был выше или одинакового положения, то из правой
руки, и затем они пили оба вместе, и, получив назад свой сосуд, он возвращался на
свое место, и всегда на подобных праздниках первое приглашение исходило от
старшего к младшему в знак благосклонности и милости, которую начальник
оказывал подчиненному. Спустя немного времени подчиненный шел пригласить
[выпить] начальника в знак признания своей вассальной зависимости и повиновения.
Соблюдая этот общий обычай, инка первым посылал приглашение своим вассалам,
следуя порядку, о котором мы говорили, предпочитая остальным капитанов каждого
народа. Инки, которым поручалось отнести напиток, говорили угощаемому: «Сапа
инка посылает тебе приглашение выпить, и я пришел от его имени выпить с тобой».
Капитан или курака с глубоким поклоном брал сосуд и устремлял свой взгляд на
Солнце, словно бы выражая ему благодарность за ту незаслуженную милость,
которую оказал ему его сын, а выпив, он возвращал сосуд инке, не произнося никаких
слов, а только выражал свое преклонение жестами, и знаками рук, и целуя воздух
губами.
И следует указать, что инка посылал приглашение выпить отнюдь не всем куракам
(хотя всем капитанам), а только некоторым из них, наиболее уважаемым своими
вассалами, самым большим друзьям всеобщего блага; как раз это и было той целью, в
которую пускали свои стрелы как сам инка, так и кураки и министры мира и войны.
Остальных кураков приглашали выпить сами инки, приносившие сосуды от своего
собственного8[392]8имени, а не от имени инки, что также доставляло им
удовлетворение и воспринималось как большое счастье, ибо то был инка, так же как
и король, сын Солнца.
По прошествии некоторого времени после первого приглашения выпить капитаны и
кураки всех народов в том же порядке, в каком получили приглашение, сами
приглашали выпить одни самого инку, а другие других инков, каждый того, кто с ним
пил. К инке подходили без слов, только с жестами поклонения, о которых мы
говорили. Он принимал их с огромной любезностью и брал сосуды, которые они
вручали ему, а поскольку он не мог выпить их все, что было бы неблагоразумно, он
обычно [только] подносил их ко рту; из одних он немного отпивал, иногда больше,
иногда меньше, что соответствовало его милости и благосклонности, которые он
хотел оказать владельцам сосудов, исходя из их заслуг и качеств. И он приказывал
слугам, которых, естественно, имел, а все они были инками по привилегии, выпить за
себя с теми капитанами и кураками, и они, испив сосуд, возвращали его владельцу.
Эти сосуды, поскольку сапа инка прикоснулся к ним своей рукою и губами,
пользовались у кураков величайшим почтением, словно священная вещь; [больше] из
них не пили и к ним не прикасались, а их устанавливали, словно идолов, чтобы
поклоняться им в память и в знак почтения к своему инке, который прикоснулся к
ним; ибо действительно, что касается этого вопроса (punto), то никакое
превознесение не может в достаточной мере передать внутреннее и выражаемое
внешне обожание и любовь этих индейцев к своим королям.
После того как напиток был возвращен обратно и состоялся обмен [тостами], они шли
назад на свои места. Затем появлялись танцоры, певцы, [начинались] разнообразные
по манере пляски, в которых каждый народ демонстрировал знаки своей геральдики
и символы отличия, маски и другие выдумки. И, пока они пели и танцевали, возлияние
не прекращалось; одни инки приглашали других, капитаны и кураки — других
капитанов и кураков, согласно своим личным дружеским отношениям, соседству их
земель и другим признакам уважения, которые существовали среди них.
Девять дней длился праздник Райми с изобилием еды и питья, как об этом было
сказано, и с ликованием и радостью, на которые только был каждый из них способен;
однако жертвоприношение свершалось лишь в первый день, чтобы узнать
предзнаменования. По прошествии девяти [дней] кураки с позволения своего короля
возвращались в свои земли, испытывая большое удовлетворение и радость от
празднования главного праздника их бога Солнца. Когда король был занят делами
войны или посещением своих королевств, они отмечали праздник там, где его застал
первый день праздника, но не с такой торжественностью, как в Коско; [в этом случае]
забота о его проведении возлагалась на губернатора инку,8[393]8и верховного жреца,
и на всех остальных инков королевской крови; и тогда туда приходили кураки или
послы [только] тех провинций, которые были ближе всего расположены к [месту]
праздника.
Глава XXIV
ИНКОВ ПОСВЯЩАЛИ В РЫЦАРИ, И КАКИМ ИСПЫТАНИЯМ ОНИ ПОДВЕРГАЛИСЬ
[ПРИ ЭТОМ]
Это слово8вараку8принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по-
кастильски8посвящение в рыцари,8поскольку обозначает вручение юношам
королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как
участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]. Без этих знаков отличия
они не могли заниматься ни тем, ни другим, ибо, как гласят рыцарские книги, они
были юношами, которые не могли носить оружие. Чтобы получить эти знаки отличия,
о которых мы расскажем дальше, юноши, намеревавшиеся получить их, должны были
пройти строжайшие экзамены для новичков (noviciado), что означало быть
подвергнутым испытаниям, пройдя через все труды и нужды, которые могут
возникнуть на войне как в случае успеха, так и при неудаче, а чтобы сказанное нами
было бы более понятно, нам придется расчленить этот праздник и торжество,
рассказав о нем по частям, ибо это действительно правда, что у таких варваров
имелось много доведенных до совершенства (pulicia) и достойных восхищения дел,
направленных на [улучшение] военной службы. Следует знать, что то был праздник
великого ликования для простых людей и великой чести и величия для инков, как
стариков, так и юношей, для тех, кто уже был посвящен, и для тех, кто в тот момент
проходил [церемониал] посвящения. Ибо честь или позор, выпадавший на долю
новичка на этом посвящении, разделяла вся его родня, а так как у инков все они
считались единой семьей, особенно законнорожденные и чистые по королевской
крови, добро или зло, случавшееся с одним, распространялось на всех них, хотя
больше всего доставалось самым близким [родичам].
Каждый год или каждые два года, более или менее, в зависимости от обстоятельств
(dispusicion) юноши инки (следует иметь в виду, что всегда речь идет только о них, а
не о других, хотя бы другие были сыновьями великих господ) допускались до
церемониала посвящения в воины: им должно было быть шестнадцать и более лет. Их
размещали в доме, который был построен для этих упражнений в квартале,
именовавшемся Колькам-пата, который я застал еще целым и видел там часть этих
празднеств, которые скорее следовало бы назвать тенью прошлого, нежели их
реальностью и великолепием. В этом доме находились старые8[394]8инки, опытные в
[делах] мира и войны, которые были учителями новичков [и] их экзаменаторами в
делах, о которых мы расскажем, и в других, которые память нам не сохранила. Шесть
дней, они должны были поститься, и пост был очень строгим, потому что каждому из
них давали только горсть сырой8capa,8которая была их пшеницей, и кувшин простой
воды, и ничего другого — ни соли, ни8учу;8это то, что в Испании называют8перцем
инков,8приправа из которого обогащает и делает вкусной любую, самую
отвратительную еду, даже если она приготовлена из одной лишь травы, по причине
чего ее и не давали новичкам.
Поститься столь строгим образом разрешалось только три дня, однако для новичков
этот срок удваивался, ибо то было посвящение и нужно было узнать, стали ли они уже
мужчинами, чтобы переносить любую жажду и голод, которые могут случиться на
войне. Другой менее строгий пост соблюдали отцы и братья и [другие] самые близкие
родственники новичков, следуя ему с величайшей строгостью; они все вместе
умоляли своего отца Солнца дать силы и волю тем их сыновьям, чтобы они с честью
вышли из тех испытаний посвящения. Тот, кто во время того поста обнаруживал
слабость и вялость или просил дополнительную еду, подвергался осуждению, и его
изгоняли из числа претендентов. После поста, дав им подкрепиться кое-какой едой,
подвергали испытанию легкость их тел, для чего их заставляли бежать от того холма,
который называют Вана-каури (они считали его священным), до крепости самого
города [Коско], что, по-видимому, составляет почти лигу с половиной, где
устанавливался знак, нечто вроде стяга или знамени, и тот, кто достигал его первым,
избирался капитаном над всеми остальными. Так же считалось великой честью быть
вторым, третьим и четвертым, вплоть до десятого из числа первых и самых быстрых;
и точно так же подвергались позору и хуле те, кто во время бега задыхался или терял
сознание. На участках вдоль дороги располагались отцы и родичи соревнующихся,
чтобы придать силы тем, кто бежал, напомнить им о чести и о позоре, говоря им, что
для них меньшим злом явилась бы смерть, нежели потеря ими мужества и силы во
время бега.
На следующий день их делили на две одинаковые по числу [группы] : одним
приказывали остаться в крепости, а другим — покинуть ее, чтобы начать друг с
другом Сражение, в котором одним нужно было захватить укрепление, а другим —
защитить его. И, после того как они сражались так целый день, их на следующий
день меняли [местами], чтобы те, кто защищался, стал бы наступать, и они любым
способом проявили бы ловкость и умение, которыми должны были обладать при
нападении и при защите укреплений. В этих сражениях, хотя их оружие затупляли
(templavan las armas), чтобы оно не было бы таким же грозным, как, в настоящих,
имели место очень добрые ранения, а иногда случались и убитые, потому что жажда
победы распаляла их до того, что они убивали друг друга.8[395]
Глава XXV
ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УМЕТЬ ИЗГОТАВЛИВАТЬ СВОЕ ВООРУЖЕНИЕ И ОБУВЬ
После этих общих упражнений их заставляли бороться друг с другом, соблюдая
равенство в возрасте, а также прыгать и бросать маленький или большой камень, и
копье, и дротик, и любое другое метательное оружие. Их заставляли стрелять
стрелами в цель из лука, чтобы увидеть, насколько они владеют меткостью
попадания и обращением с этим оружием. Их заставляли также стрелять на
дальность полета [стрелы], проверяя силу и упражняя их руки. Точно так же им
приказывали метать с помощью пращи как на меткость попадания, так и на
дальность. Помимо этого оружия, их экзаменовали по всем остальным его видам,
которые применялись ими, чтобы проверить их умение владеть оружием. Их
заставляли как часовых по очереди нести по ночам караульную службу [в течение]
десяти или двенадцати дней, чтобы знать, могут ли они, как мужчины, обходиться без
сна: проверку часовым устраивали в самые неурочные часы, и того, кого заставали
спящим, выпроваживали с великим посрамлением, говоря ему, что он все еще
оставался ребенком, [недостойным] получения славных и величественных знаков
отличия воина. Им наносили жестокие раны плетеными палками из тростника или
побегов иных [растений] на руках и на ногах; поскольку индейцы Перу имели
привычку ничем не прикрывать их, чтобы увидеть выражение их лиц во время
нанесения ударов, то если лицо выдавало боль либо они отдергивали ноги или руки,
их хулили, говоря, что тот, кто не может переносить столь нежные удары палкой, еще
больше будет страдать от ударов и ранений острым оружием своих противников. Они
должны были казаться бесчувственными.
В другой раз их строили [в два ряда] в виде коридора (trechos calle), внутрь которого
входил капитан, мастерски владеющий оружием, похожим на [меч] монтанте, или,
лучше сказать, на дубинку, которой сражаются двумя руками и которую [индейцы]
называют8макана,8ибо оно больше походило именно на нее, а в другой раз он
действовал пикой, именуемой8чуки,8и любым из этих видов оружия он чрезвычайно
ловко играл, находясь между новичками, нанося удары прямо перед их глазами,
словно бы он хотел их выбить, или рядом с ногами, словно хотел перебить их, и, если,
к несчастью, они выказывали хоть какой-то признак страха, [например] моргали
глазами или отдергивали ногу, их изгоняли, заявляя, что тот, кто боится бряцания
оружием, которое не должно было нанести ранения, еще больше станет бояться
оружия противника, поскольку оно действительно пускалось в ход, чтобы убить его;
по этой причине им подобало стоять неподвижно, словно скала, о которую
разбиваются море и ветер.8[396]
Помимо сказанного, они были обязаны уметь изготавливать своими руками любое
наступательное оружие, в котором могла возникнуть нужда на войне, по крайней
мере наиболее распространенное и не нуждающееся в применении кузнечного
ремесла, как-то: лук и стрелы, метательное устройство, которое можно было бы
назвать богордой, потому что оно делает выстрел за счет упругости дерева или
бечевы; копье с заточенным концом вместо железа; пращу из пеньки или индейского
дрока, которые в случае нужды могут по-всякому служить и использоваться. Они не
пользовались никаким оружием защиты, кроме круглых или простых (paveses) щитов,
которые называли8вальканка.Эти круглые щиты они также обязаны были уметь
делать из того, что может попасть под руку. Они должны были уметь мастерить
обувь, которую носили, называя ее8усута,состоящую из одной подошвы из кожи,
дрока иди пеньки, наподобие того как в Испании делают альпаргаты; они не умели
делать шнуровки, по причине чего привязывали подошвы к ногам бечевками из той
же пеньки или шерсти, [и], чтобы сократить [объяснения], скажем, что они подобны
открытой обуви, которую носят монахи из [ордена] святого Франциска.
Бечевки для этой обуви они изготавливают из шерсти, которую закручивают
вязальной спицей; шерсть крутят одной рукой, а спицу — другой, и вполне
достаточно половины сажени бечевки для одной ноги. Она с мизинец толщиной, ибо,
чем она толще, тем меньше беспокоит ногу. Этот способ закручивать бечевку для
целей, о которых мы рассказываем, один историк Индий, говоря об инках, называет
прядением, не объясняя, как и для чего [оно осуществлялось]. Ему можно простить
это ложное сообщение, которое он получил не по своей вине вместе со многими