Вега Г. История государства инков. Книга 5 и 6

Подождите немного. Документ загружается.

Что касается податей, которыми обкладывали и [которые] взымали с вассалов инки,

короли Перу, их следует считать столь умеренными, что, если учесть все то, что они

включали и их размеры, можно утверждать8[301]8с достоверностью, что никто из всех

древних королей, ни великие Цезари, которые именовались Августами и Пиями, не

могут идти в сравнение с королями инками. Потому что действительно, если хорошо

присмотреться, то создается впечатление, что они [вообще] не получали ни дани, ни

подати со своих вассалов, а сами платили их вассалам или взимали их ради блага

самих же вассалов в соответствии с расходами в пользу их же самих. Размер подати,

если рассматривать его в соответствии с расчетами и подсчетами тогдашнего

времени, и заработком трудившихся, и стоимостью вещей, и с расходами инков, был

настолько мал, что многие индейцы едва ли выплачивали [в виде подати]

сегодняшнюю стоимость четырех реалов; и хотя им причиняли некоторые неудобства

дела, связанные с податями или службой королю или куракам, они с удовольствием и

удовлетворением выполняли их как по причине незначительности подати, так и

высокой цене той помощи, которую им оказывали, и значительной пользе для них

самих от тех незначительных работ. Существовали следующие права и законы в

пользу налогоплательщиков, которые охранялись с (такой) строгостью, что ни судьи,

ни губернаторы, ни генерал-капитаны, ни сам инка не могли изменить их во вред

вассалам. Первый и главный [закон] запрещал когда-либо и под каким бы то ни было

предлогом взимать подать с тех, кто был от нее освобожден. Освобождались же все

лица королевской крови, все генерал-капитаны и младшие капитаны вплоть до

центурионов, и их детей, и внуков, все кураки и их родня, королевские министры на

менее [важной] службе (если они происходили из простонародья) не платили подать

в период несения службы; [не платили подать] солдаты, находившиеся на войне и

участвовавшие в завоеваниях, молодые люди до двадцати пяти лет, потому что до

этого возраста они обязаны были служить своим родителям. Старики от пятидесяти и

выше лет были освобождены от подати, и все женщины — как девушки, одинокие и

вдовы, так и замужние; и больные, пока они не восстанавливали здоровье; и все

немощные, как-то: слепые, хромые и безрукие и другие с парализованными

конечностями, хотя немые и глухие были заняты на работах, не требовавших

[наличия] слуха или [умения] говорить. Второй закон заключался в том, что все

остальные индейцы, помимо названных, были данниками, которые были обязаны

платить подать, если они не являлись [в данный момент] жрецами или министрами

храмов Солнца или избранных девственниц. Третий закон [гласил], что ни по каким

причинам или соображениям индеец не мог быть принужден оплатить подать какими-

либо вещами из своего [личного] имущества, а выплачивал ее только своим трудом,

или своей службой, или временем, которое он проводил на службе у короля или у его

государства; и в этой части [закона] были равны и бедный, и богатый, ибо этот платил

не больше, а тот — не меньше положенного. Богатым называли того, у кого были дети

и семья, которые помогали ему работать, чтобы скорее закончить податную службу,

которая ему досталась;8[302]?а тот, у кого не было семьи, хотя бы он был богат

другими вещами, считался бедным. Четвертый закон заключался в том, что никого не

могли принудить работать или заняться не обычной для себя службой, исключая

возделывание земли и военную службу, ибо в этих двух вещах не было исключений.

Пятый закон заключался в том, что каждый платил свою подать в виде того, что могла

дать его провинция, [чтобы ему не приходилось] покидать ее и идти в другую в

поисках вещей, которые его земля не давала, ибо инка считал серьезной

несправедливостью (agravio) просить у вассала плоды, которые не давала его земля.

Шестой закон приказывал, чтобы каждому из мастеров и ремесленников, которые

были заняты на службе у инки или у кураков, предоставлялось бы все необходимое

для работы на этой его службе; это значит, что ювелиру давали золото, или серебро,

или медь, с которой он работал, а ткачу — шерсть или хлопок, а художнику — краски

и все остальные предметы, необходимые для их службы, [и] таким образом мастер

отдавал только свой труд и время, которое он обязан был отработать, каковым

являлись два или самое большое три месяца [в году]; отработав их, он больше не

принуждался работать. Однако, если в том, что он делал, оставались небольшие

доделки, он по своему желанию и доброй воле мог проработать больше и закончить

полностью [работу], что ему зачитывалось как подать следующего года, и так они

фиксировали это в памяти своими узлами и отчетами. Седьмой закон приказывал,

чтобы всех мастеров и ремесленников вне зависимости от того, над чем они

трудились, вместо взимания подати обеспечивали всем необходимым в еде и одежде,

и подарками, и лекарствами, если они заболевали; если индеец работал один, то

[обеспечивали] его одного; если же он брал с собой детей и жену, чтобы поскорее

выполнить задание, то и их [также]. А в таком распределении работ по [конкретным]

заданиям время не принималось в расчет, а только завершение [самой] работы. Таким

образом, если он с помощью своих [родных] делал за неделю то, что требовало

двухмесячной работы, он полностью удовлетворял и выполнял обязательства на тот

год, ибо, к счастью, его не могли обложить какой-либо другой податью. Этих

соображений вполне достаточно, чтобы ответить и возразить тем, кто говорит, что в

древности подать выплачивали сыновья, и дочери, и матери, и любые другие

[родственники], что является фальшью, ибо все они трудились не принуждаемые

[личной] податью, которая якобы была на них наложена, а ради помощи своим отцам

и мужьям, т. е. своим хозяевам, потому что, если мужчина не захотел бы привлечь

своих [родных] к своей работе и к своему труду, а трудился бы лишь сам, его дети и

жена были бы свободны для домашних занятий по своему дому, и судьи, и декурионы

не смогли бы заставить их что-либо [делать], если они не предавались безделью в

своих хозяйствах. По этой причине во времена инков уважались и считались богатыми

те люди, у которых имелась семья и много детей; потому что многие из тех, кто их не

имел, заболевали8[303]8по причине длительности времени, уходившего на работу,

чтобы выполнить свою подать. В качестве средства против этого также имелся закон,

по которому [люди], богатые семьей, и также все другие, выполнившие свою часть

[подати], день или два дня помогали бы таким [одиноким], что доставляло

удовольствие всем индейцам.

Глава XVI

ПОРЯДОК И СООБРАЖЕНИЯ ДЛЯ ВЗИМАНИЯ ПОДАТЕЙ. ИНКА ОКАЗЫВАЛ

МИЛОСТЬ КУРАКАМ, [ПРИНИМАЯ] ДРАГОЦЕННЫЕ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ОНИ ЕМУ

ПОДНОСИЛИ

Восьмой закон был относительно взимания податей, которые взимались так, как об

этом будет сказано [дальше], чтобы во всем этом были бы счет, порядок и разумный

подход (razon). В определенное [заранее] назначенное время в главном селении

каждой провинции собирались вместе судьи-сборщики [податей] и счетчики

(contadores) или нотариусы, у которых находились узлы и отчеты по податям, и в

присутствии кураки и губернатора инки по узлам на своих нитях и по маленьким

камням производили расчеты и распределение [работ], соответствовавшие числу

жителей такой-то провинции, а подсчитывали они с такой точностью и

достоверностью, что я не знаю, кому в этом деле следовало бы высказать большую

похвалу, то ли счетчикам, которые без арабских цифр составляли такие точные в

любых мелочах свои отчеты и [данные] по распределению [работ], которые лишь с

огромным трудом достигают наши арифметики, то ли губернатору и королевским

министрам, которые с такой легкостью воспринимали счет и смысл всего того, о чем

им сообщали.

По узлам было видно, что наработал каждый индеец, какие службы он выполнил,

какие он прошел дороги по приказу своих князей и старших, и любое другое занятие,

которое ему поручалось; все это вычитывалось из подати, которую он должен был

отдать. Затем судьям-сборщикам [податей] и губернатору отдельно показывали,

сколько и чего было заложено в королевских хранилищах, т. е. продуктов питания,

перца, одежды, обуви, оружия и разных других вещей, которые индейцы отдавали в

[счет] подати, вплоть до серебра, и золота, и драгоценных камней, и меди, которые —

каждая часть отдельно — принадлежали королю и Солнцу. Они также давали отчет о

том, что содержалось в хранилищах каждого селения. Закон приказывал, чтобы инка

— губернатор провинции — имел бы в своем распоряжении копию счета всех этих

вещей, чтобы не было бы какой-либо фальши как со стороны индейцев-

налогоплательщиков, так и министров-сборщиков [податей]. Девятый

закон8[304]8обязывал, чтобы все, что оставалось от этих податей [после] королевских

расходов, использовалось бы на общее благо и хранилось бы в общественных

хранилищах до времен, [когда в них] возникнет нужда. Драгоценные вещи, как-то:

золото, и серебро, и ценные камни, плюмажи из [перьев] различных птиц, краски для

живописи и покраски, медь и многие другие вещи, которые каждый год или при

каждой встрече (vista) кураки подносили инке, король приказывал использовать для

своего дома и служб и для [людей] королевской крови, [ограничиваясь тем], что было

необходимо, а излишками он одаривал, оказывая милость и [в знак] благодарности,

капитанов и господ вассалов, которые приносили те вещи; ибо, хотя они и имелись в

их землях, они не могли ими пользоваться, если не получили их от инки как

привилегию и милость. Из всего этого вытекает, что короли инки брали для себя

меньшую часть податей, которые они получали, а остальное шло на пользу самих

вассалов. Десятый закон объявлял различные занятия, которыми индейцы должны

были заниматься как на службе короля, так [и] в пользу своих селений и государства,

что возлагалось на них взамен [прямых] податей и выполнялось [всем] обществом и

сообща; это были выравнивание дорог и их покрытие камнем; украшение и ремонт

или строительство заново храмов Солнца и иных святилищ их идолопоклонства, и

изготовление любой другой вещи, принадлежащей храмам. Они были обязаны

строить общественные здания, как-то: хранилища и дома для судей и губернаторов;

чинить мосты, быть почтовыми гонцами, которых зовут часки, обрабатывать земли,

хранить плоды, пасти скот, охранять земельные наделы, посевы и любые другие

общественные богатства; строить дома для отдыха путников, обслуживать их, чтобы

они имели все необходимое за счет королевского имущества. Помимо сказанного, они

были обязаны выполнять любую другую работу (cosa), которая шла бы на благо всех

их, или их кураков, или на службу короля; однако, поскольку в те времена было такое

множество индейцев, на долю каждого из них приходилась незначительная часть

всех этих работ, и они не ощущали [тяжесть] этого труда; потому что они служили по

очереди, [работали] сообща [и благодаря] великой справедливости все были

загружены одинаково. Так же приказывал этот закон, чтобы один раз в году

ремонтировались бы дороги и их перила; подновлялись бы мосты; очищались бы

оросительные каналы, чтобы дать воду земле; закон приказывал, чтобы все это

выполнялось бы бесплатно, потому что шло на общую пользу каждого королевства, и

провинции, и всей империи.

Мы оставим другие малые законы, чтобы не утомлять ими [читателя] ; названные же

были главными в деле податей. Досюда [Слова] отца Блас Валера. Было бы интересно

в этом месте спросить одного историка, который говорит, что инки имели

безобразные законы, на основе которых вассалы выплачивали им огромные налоги и

подати; пусть он скажет мне, какие из этих законов были безобразными; потому что

эти8[305]8и другие [законы], о которых мы скажем дальше, были весьма охотно

подтверждены испанскими королями блаженной памяти (de gloriosa memoria), как

говорит сам отец Блас Валера; и на этом мы возвращаемся к [рассказу] о принце

Вира-коче, которого мы оставили, когда он сгорал огромным желанием защитить

величие чести своих предков и своей собственной [чести].

Глава XVII

ИНКА ВИРА-КОЧА ПОЛУЧАЕТ СООБЩЕНИЕ О ВРАГАХ И О ПОМОЩИ, КОТОРАЯ

ИДЕТ К НЕМУ

Великие подвиги Инки Вира-кочи заставляют и вынуждают нас коснуться их,

прекратив [рассказ] о других делах. В конце истории о его отце мы рассказали, как он

оставил его в Муйне, вернулся в Коско, скликая людей, которые разбрелись по полям,

и ушел из города [Коско], чтобы встретить врагов и умереть в сражении с ними,

прежде чем увидеть оскорбления и непристойности, которые они должны были

совершить в домах, и храме Солнца, и в монастыре избранных девственниц, и во всем

том городе, который был для него священен. Здесь нужно сказать, что немногим

более чем в половине лиги от города на север находится большая долина; там

остановился принц Инка Вира-коча в ожидании людей, которые вышли вслед за ним

из Коско, и [чтобы] собрать тех, кто бежал в поля. С теми, и с другими, и с теми, кого

он привел с собой, он собрал вместе более восьми тысяч воинов, все — инки,

принявшие решение умереть на глазах у своего принца. В том месте к нему пришло

сообщение, что враги находились в девяти или десяти лигах от города и что они уже

перешли большую реку Апу-римак. На следующий день после этого неприятного

сообщения пришло другое, благоприятное для инков, и пришло оно со стороны Конти-

суиу, что [к ним] идут на помощь почти двадцать тысяч воинов, находящихся в

немногих лигах от того места, чтобы служить своему принцу; [это люди] народов

кечва, кота-пампа, кота-нера, аймара и других, граничащих в той части [империи] с

восставшими провинциями.

Как ни старались враги скрыть свое предательство, кечва узнали о нем, ибо они

граничат с землями чанков; и, поскольку им было ясно, что времени слишком мало,

они не захотели оповещать инку и ждать его приказ, а подняли всех, кого смогли,

людей с поспешностью, которую требовала необходимость, и вместе с ними

направились в сторону города Коско, чтобы оказать ему помощь, если смогли бы, или

умереть на службе своему королю; ибо это были народы, которые по своей воле

покорились империи инки Капак Йупанки, как мы рассказали в свое время, и, чтобы

показать ту свою любовь, они пришли с этой помощью. Они поступили так и ради

своего собственного интереса из-за старой ненависти8[306]8и враждебности, которые

всегда, еще много лет назад существовали между чанками и кечва; и, чтобы не

оказаться вновь под властью тирании чанков (если они каким-либо путем победят),

они предоставили эту помощь. А чтобы враги не вошли бы первыми в город [Коско],

они пошли им наперерез на север от него, чтобы [там] встретить мятежников. И так

почти одновременно пришли друзья и враги [инков].

Принц Инка Вира-коча и все его [люди] испытали огромный прилив силы, узнав, что к

ним идет столь серьезная помощь в столь нужный момент, и приписали ее обещанию

дяди принца, призраку Вира-коче Инке, который дал его, когда явился ему во сне, и

сказал, что во всех его нуждах он будет благоприятствовать ему как своей плоти

(carne) и крови и [что] он найдет для него помощь, в которой он будет нуждаться;

принц вспомнил эти слова, увидя столь своевременную помощь, и много раз повторял

их, убеждая (certiVcando) своих людей, что он располагал благосклонностью своего

бога Вира-кочи, поскольку его обещание выполнялось; по этой причине инки

настолько воодушевились, что уже считали победу своей, и, хотя они [до этого]

приняли решение пойти встретить врагов и сразиться с ними на откосах и трудных

проходах [в горах], которые идут от реки Апу-римак до высот Вильа-кунка (высота

давала бы им преимущество), узнав, что подходит помощь, они решили не двигаться,

пока не придут друзья, которые смогут передохнуть и принять что-либо

прохладительное, пока подойдут враги. Инка Вира-коча, и его родичи, [и] советники

также решили, что, раз их силы возросли, им не следует удаляться от города, чтобы

иметь рядом запасы продовольствия и все остальное, необходимое для воинов, а

также чтобы быстро оказать помощь городу, если для него возникнет какая-нибудь

опасность. С этим решением принц Инка Вира-коча остался в той долине, пока не

подошла помощь — двенадцать тысяч воинов. Принц принял их с огромной

благодарностью за любовь, которую они проявили к своему инке; он оказал многие

милости и одарил подарками кураков каждого народа и всех остальных капитанов и

солдат, восхваляя их верность и обещая им в дальнейшем награды за столь славную

службу. Кураки, после [ритуала] преклонения своему Инке Вира-коче, рассказали ему,

что в двух днях пути сзади идет еще пять тысяч людей войны, которых они не стали

ждать, поскольку спешили [к нему] на помощь. Принц снова поблагодарил их за

приход тех и других [воинов] и после совещания со своими родичами он приказал

куракам, чтобы они направили сообщение тем, кто шел [сзади], о происходящем, и о

том, что принц [решил] остаться со своим войском в той долине, дабы они поспешили

к находившимся рядом [с долиной] нескольким невысоким холмам и расщелинам и

спрятались бы там и находились бы за прикрытием, пока не поймут, что именно

предпринимает сам враг. Потому что если он решит воевать, то они смогут выступить

в момент наивысшего накала сражения и ударить по врагу с одной стороны, чтобы

победить его с наибольшей8[308]8легкостью; а если он не захочет воевать, они [все

равно] поступили, как хорошие солдаты, [придя на помощь]. На второй день после

прихода помощи к инке, на вершине склона Римак-тампу появился авангард врагов;

узнав, что Инка Вира-коча находится в пяти лигах оттуда, они сделали несколько пауз

[в своем продвижении], сообщив назад, чтобы основное войско (la batalla) и арьергард

ускорили продвижение и соединились бы с авангардом. Так они двигались в тот день,

пока все вместе не подошли к Сакса-вана — три с половиной лиги от того места, где

находился принц Вира-коча и где впоследствии имело место сражение между Гонсало

Писарро и де ла Гаска.

ГАРСИЛАСО ДЕ ЛА ВЕГА

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИНКОВ

COMENTARIOS REALES DE LOS INCAS

КНИГА ПЯТАЯ

Глава XVIII

ОЧЕНЬ КРОВОПРОЛИТНОЕ СРАЖЕНИЕ И ХИТРОСТЬ, БЛАГОДАРЯ КОТОРОЙ ОНИ

ПОБЕДИЛИ

Инка Вира-коча направил в Сакса-вану посланцев к врагам с требованием мира и

дружбы и прощением за случившееся. Однако чанки, зная, что инка Йавар Вакак

отступил и оставил беззащитным город [Коско], и что принц, его сын, решил

защитить его, и что то послание принадлежало ему [сыну], не захотели слушать его,

поскольку им казалось (что соответствовало их тщеславию), что, если [от них] бежал

отец, не было причин бояться сына, и что победа была им обеспечена. С этими

надеждами они отправили назад посланцев, даже не выслушав их. На следующий

день они покинули Сакса-вану и направились в сторону Коско, и, хотя они спешили —

им приходилось держать строй поэскадронно, согласно требованиям войны, — они не

смогли до наступления ночи дойти до места, где находился принц; остановились они

в четверти лиги от середины [долины]. Инка Вира-коча направил новых посланцев, и,

пока враги двигались вперед, он весьма часто направлял их с тем же самым

предложением мира и прощения за восстание. Чанки не хотели их слушать; они

выслушали лишь последних [посланцев], поскольку в это время уже стали лагерем;

им они с презрением сказали: «Завтра будет видно, кто достоин быть королем и кто

может прощать».

После этого недоброго ответа и одни, и другие всю ночь провели с большими

предосторожностями, выставив своих часовых, а затем, когда наступил день, они

построили свои эскадроны и с неистовыми криками и воплями, под звуки труб и

барабанов, рожков и раковин зашагали навстречу друг другу. Инка Вира-коча хотел

идти впереди всех своих, и он первым метнул во врагов оружие, которое нес с собой;

потом завязался очень долгий бой. Чанки, чтобы добиться победы, которая, казалось,

была им обещана, упорно сражались. Инки поступали точно так же, спасая своего

принца от смерти или от бесчестия. С огромнейшей яростью сражались все они до

полудня, жестоко убивая друг друга, [и] ни одна из сторон8[309]8не добилась

преимущества. В этот час появились пять тысяч индейцев, которые стояли в засаде, и

с великим бесстрашием и огромным шумом они ударили по врагам в правый фланг

его эскадрона. И, поскольку они отдохнули и бросились с огромной яростью, они

причинили большой урон чанкам и заставили их отступить на много шагов назад.

Однако чанки, подбадривая друг друга, сумели отбить потерянное и продолжали

сражаться с величайшим гневом на самих себя, поскольку столько времени не могли

добиться обещанной победы.

После этого второго яростного натиска они сражались более двух долгих часов без

успеха с чьей-либо стороны; но с этого времени и дальше чанки начали ослабевать,

поскольку все время чувствовали, [что] в сражение вступают новые люди. А случилось

так: сбежавшие из города [Коско] люди и жители соседних селений, узнав, что принц

Вира-коча Инка вернулся защищать дом Солнца, собирались по пятьдесят и по сто

[человек], и столько, сколько могли собраться вместе, шли умирать вместе с принцем,

и, видя развернувшееся сражение, они вступали в него с громкими воплями; шума

создавалось гораздо больше, чем было людей. Из-за этого нового подкрепления чанки

потеряли веру в победу, считая, что [у противника] гораздо больше людей, и теперь,

и позже они сражались скорее, чтобы умереть, нежели победить. Инки, будучи

людьми, которые умели возвеличивать свои дела [разными] сказками и ложными

свидетельствами, восходившими к Солнцу, видя так много подкреплений, хотя и

малочисленных [по составу], не захотели упустить этот случай, решив

воспользоваться им с тем умением, которое они проявляли в подобных делах. Они

громко начали кричать, что камни и кусты тех полей превращаются в людей и идут

сражаться на стороне (en servicio) принца, ибо Солнце и бог Вира-коча так им

приказывали. Чанки, будучи людьми верующими в [подобные] сказки, сильно пали

духом от этой новости, и она произвела тогда и потом производила весьма

достоверное впечатление на простых людей того королевства, как об этом говорит

отец фрай Херонимо Роман во второй книге [своего труда]8Государство Западных

Индий,8глава одиннадцатая, рассказывая об этом сражении, как это дословно следует

дальше: «Таким образом, поле [сражения] осталось за ингой; по сей день индейцы

говорят, когда речь идет о том храбром сражении, что все камни, находившиеся на

том поле, превратились в людей, чтобы воевать за них, и что все это сделало Солнце,

чтобы исполнить слово, данное храброму Пачакути Инге Йупанки, ибо так тоже

именуют этого храброго юношу». Досюда [слова] того любознательного

исследователя государств [Нового Света], который в указанной и в следующей главах

коротко касается многих вещей, о которых мы рассказали и расскажем, [повествуя] о

королях Перу. Отец учитель Акоста также пишет [о] призраке Вира-коче, правда, он

путает имена королей того времени; он рассказывает и о сражении с чанками и о

других вещах — и мы это расскажем о том принце, — хотя [Акоста] делает это

довольно путанно и кратко,8[310]подобно большинству сообщений, которые индейцы

передавали испанцам, [что отражало] языковые трудности и утрату традиционных

сказаний об их истории. Они путанно передают их смысл, порядок и время. Но, как бы

он ни писал об этом, я считаю важным включить сюда то, о чем он говорит, чтобы

было видно, что не я придумываю сказки, а что их придумали мои родичи, и что они

также стали достоянием испанцев, но не с пеленок и не с [грудным] молоком, как это

случилось со мной.

Его преподобие дословно говорит следующее в шестой книге, двадцать первая глава:

«Пачакути Инга Йупанки царствовал шестьдесят лет и многое завоевал. Начало его

побед связано [с тем], что его старший брат, который обладал властью при жизни

своего отца и по своей воле вел войны, был разбит в сражении, которое он вел против

чангов, каковыми являлся народ, владевший долиной Антагуайлас, которая находится

в тридцати лигах от Коско по дороге на Лиму; и, будучи так разбит, он отступил с

немногими [своими] людьми. Видя это, младший брат Инга Йупанки, чтобы стать

господином, придумал и рассказал, что, когда он пребывал в одиночестве и страшной

тоске, с ним заговорил Вира-коча-творец и он жаловался ему, что, будучи всеобщим

господином, и творцом всего [мира], и создателем неба, и Солнца, и мира, и людей, и

[хотя] все было ему подвластно, ему не оказывали должного послушания, что [люди]

предпочитали поклоняться одинаково Солнцу, и грому, и земле, и другим вещам,

[хотя] они обладали лишь теми достоинствами, которые он им дал; и он сказал ему,

что на небе, где он пребывал, его называют Вира-коча8Пача-йачачик,8что

означает8всеобщий творец.8И чтобы поверили, что это была правда, — несмотря на то

что он был один, — пусть он не сомневается, что этим своим именем он сотворит

людей, которые принесут ему победу против чангов, хотя их было столько и они

побеждали, и он сделает его господином, ибо люди, которых он пришлет, будут

невидимы и помогут ему. И случилось так, что с этим призывом он начал творить

людей, и собрал их огромное число, и добился победы, и [младший брат] стал

господином и отнял власть у своего отца и у своего брата. И после той победы он

постановил считать Вира-кочу всеобщим господином, и чтобы статуи Солнца и грома

почитали бы и кланялись ему. И после того времени Вира-коче установили более

высокую статую, чем Солнцу, и грому, и другим гуакам. И хотя этот Инга Йупанки

отвел чакры, земли и скот для Солнца, грома и других гуак, он ничего не выделил для

Вира-кочи по той причине, что, являясь всеобщим господином и творцом, он не

нуждался в этом.

После победы над чангами он объявил своим солдатам, что не они победили [врагов],

а некие бородатые люди, которых направил к нему Вира-коча и которых никто, кроме

него самого, не мог видеть, и что потом они превратились в камни, которые

следовало найти, а что узнает он их сам. И таким образом он собрал с гор огромное

количество камней, которые он сам отобрал и превратил в гуаки, и они поклонялись

им,8[311]8и приносили жертвы, и называли их Пурураука; с великой набожностью они

брали их [с собой] на войну, считая обеспеченной победу при их помощи, и такой

сильной оказалась эта выдумка и фантазия того инги, что с ней он одержал

замечательные победы», и т. д. Досюда [слова] учителя Акосты, а согласно тому, что

говорит его преподобие, это одна и та же сказка. Утверждение, что Вира-коче

поставили более высокую статую, чем Солнцу, является новым изобретением

индейцев, чтобы польстить испанцам разговором о том, что им был дан более

высокий и более уважаемый бог, чем тот, которого они имели, [но] это было не так,

ибо у них было только два божества, каковыми являлись Пача-камак, не виденный и

не познанный, и Солнце, видимое и общеизвестное [божество]. Вира-кочу и остальных

инков они считали сыновьями Солнца.

Глава XIX

ВЕЛИКОДУШИЕ ПРИНЦА ИНКИ ВИРА-КОЧИ ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Видя, что враги слабеют, инки все вместе взывали к имени дяди принца, призрака

Инки Вира-кочи, ибо так он им приказал; в стремительном порыве они окружили

противника и стали уничтожать его. Они убили их огромное число, а те немногие, что

остались [живы], повернули к ним спины, изо всех сил стремясь убежать. Принц,

после того как некоторое время ушло на преследование, приказал сыграть отбой,

чтобы больше не убивать и не ранить врага, ибо он был уже побежден; а сам он

собственной персоной обошел все поле, где проходило сражение, и приказал

подобрать раненых, чтобы их вылечили, и мертвых, чтобы их похоронили. Он

приказал отпустить пленных, чтобы они свободно ушли бы в свои земли, говоря им,

что он всех их простил. Сражение, оказавшееся столь упорным, что продлилось более

восьми часов, было страшно кровавым, настолько, что индейцы говорят что, помимо

той крови, которая осталась на поле, кровь текла по высохшему ручью, который

проходит по той долине, в результате чего [это место] в дальнейшем стали называть

Йавар Пампа, что означает8кровавое поле.8Умерло более тридцати тысяч индейцев;

восемь со стороны Инки Вира-кочи, а остальные — [воины] народов чанка, ханко-

вальу, ура-марка, вилька и утун-сульа и других.

Пленниками стали оба мастера боя и генерал Ханко-вальу, которого принц приказал

лечить с большой заботой, ибо он оказался ранен, хогя и легко, и всех троих он

задержал для триумфа, который рассчитывал отпраздновать в будущем. Несколько

дней спустя после сражения один из дядей принца сделал им строгий выговор за то,

что они рискнули [напасть] на сыновей Солнца; он говорил, что они [инки]

непобедимы, ибо на их стороне и службе сражались камни и деревья,

превратившиеся в людей, ибо так приказал их отец Солнце, как они видели это в

прошедшем сражении и увидят всякий раз, когда захотят это испытать.

Он8[312]8рассказал [и] другие сказки в пользу инков и под конец сказал им, чтобы они

выразили бы благодарность Солнцу, которое приказывало своим сыновьям обходиться

с милосердием и состраданием к индейцам; что по этой причине принц дарил им

жизнь и оказывал им новую милость, [возвращая] им их положение, как и всем

остальным куракам, которые восстали вместе с ними, хотя они заслуживают

жестокую смерть; и чтобы с этого момента и дальше они всегда были бы добрыми

вассалами, если не хотят, чтобы Солнце наказало бы их приказанием земле

проглотить их живьем. С великим смирением кураки благодарили за милость,

которую он оказывал им, и обещали быть верными слугами.

Достигнув столь великой победы, Инка Вира-коча решил направить трех посланцев.

Одного он направил в дом Солнца, [чтобы] дать знать о победе, которую он достиг

благодаря его благосклонности и помощи, словно бы оно не видело ее; потому что эти

инки, хотя и считали Солнце своим богом, обращались с ним таким телесным образом

(corporalmente), как будто бы оно было человеком, как они [сами]; например, среди

прочих вещей, которые они делали, [обращаясь] с ним, как с человеком, было

провозглашение тоста, а то, что Солнце должно было выпить, они выливали в

большой полукувшин из золота, который ставился в середине площади, где

проводились их праздники, или в храме Солнца, и считалось, что он принадлежит

ему, и говорили, что все, чего в нем недостает, выпило Солнце; и это не было

неправдой, так как жара поглощала [напиток]. А когда случалось какое-то великое

событие (cosa), как описанная победа, они направляли особого посланца, чтобы

сообщить ему о случившемся и выразить за это благодарность. Сохраняя этот

древний обычай, принц Вира-коча Инка направил своего посланца к Солнцу с

сообщением о победе, и он приказал жрецам (когда собрали тех из них, кто убежал)

отблагодарить [Солнце] и принести ему новые жертвы. Другого посланца он направил

к девственницам, предназначенным в жены Солнцу, которых мы называем

избранницами, с сообщением о победе, как бы для того, чтобы они в своих молитвах и

с [своим] достоинством передали бы об этом Солнцу. Другого гонца, которого

называют8часки,8он направил к инке, своему отцу, сообщив ему обо всем том, что

имело место до того часа, и прося его, чтобы до его возвращения он не покидал бы то

место, где находился.

Глава XX

ПРИНЦ ПРОДОЛЖАЕТ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ, ВОЗВРАЩАЕТСЯ В КОСКО,

ВСТРЕЧАЕТСЯ С ОТЦОМ И ЛИШАЕТ ЕГО ИМПЕРИИ

После отправки посланцев он приказал отобрать шесть тысяч воинов, которые пошли

бы с ним продолжить преследование [врага], а с остальными людьми он распрощался,

[сказав], чтобы они вернулись к своим домам, пообещав куракам в свое время

отблагодарить их за ту службу.8[313]

Двух своих дядей он назначил8мастерами боя, которые двинутся вместе с ним , и

через два дня после сражения он со своими людьми пустился за врагами; [но] не для

того, чтобы обойтись с ними плохо, а чтобы избавить их от страха, который они могли

испытывать из-за своего преступления. И вот так тех, кого он настиг на дороге,

раненых и нераненых, он приказал одарить и лечить, и из самих пленных индейцев он

[назначил] посланцев и направил их, чтобы они шли в свои провинции и селения и

рассказывали бы, что инка идет прощать и утешать их и что они не должны бояться.

С этими предупредительными мерами он быстро двинулся вперед, и, когда дошел до

провинции Анта-вайльа, которая принадлежала чанкам, [ему навстречу] вышли все

женщины и дети, которые смогли собраться вместе, с зелеными ветвями в руках,

призывая и говоря: «Единственный господин, сын Солнца, любящий бедняков, прояви

к нам жалость и прости нас».

Принц принял их с большой мягкостью и приказал сказать им, что случившееся с ними

несчастье произошло по вине их отцов и мужей, и что всех тех, кто восстал, он

простил, и что он лично пришел посетить их, чтобы они, услыхав прощение из его

собственных уст, почувствовали бы себя более удовлетворенными и полностью

лишились страха, который они могли испытывать из-за своего преступления. Он

приказал, чтобы им дали то, в чем они нуждались, и чтобы с ними обращались с

любовью и лаской, и чтобы самое большое внимание уделили вдовам и сиротам,

детям тех, кто был убит в сражении на Йавар-пампе.

В очень короткий срок он обежал все провинции, которые восставали, и, оставив в них

губернаторов с достаточным количеством людей, вернулся в город [Коско] и вошел в

него через промежуток времени в одну луну (как говорят индейцы), после того как

покинул его; ибо они считают месяцы по лунам. Индейцы, как верные [инке], так и те,

что восставали, были восхищены при виде любви и кроткости принца, которых они не

ожидали из-за жестокости его характера; они скорее боялись, что после победы он

учинит огромную кровавую бойню. Однако, говорили они, их бог Солнце приказал ему

изменить характер и стать похожим на своих предков. Но правда заключена в том,

что стремление к славе и чести может так много [достичь] в великодушных душах,

что они обретают силы изменить злой характер или любую другую недобрую

склонность в свою противоположность; так поступил и тот принц ради того, чтобы

сохранить доброе имя, каким он и оставил его среди своих.

Инка Вира-коча вошел в Коско пешком, чтобы выглядеть скорее солдатом, нежели

королем; он спустился вниз по склону Карменка, окруженный своими воинами; по

бокам шли два его дяди, мастера сражений, а за ними вслед [шли] пленники. Он был

встречен с величайшим ликованием и многочисленными криками радости толпы

народа. Старые инки вышли встретить его и почтить как сына Солнца; и, исполнив

необходимый ритуал почитания, они смешались с его солдатами, чтобы

принять8[314]8участие в триумфе [по поводу] той победы. Они давали понять, что

хотели бы быть юношами, чтобы воевать с таким капитаном. Его мать, койа Мама

Чикйа, и наиболее близкие по крови к принцу женщины, как-то: сестры, тетки,

двоюродные и троюродные сестры вместе с большой толпой пальа вышли с другой

стороны встретить их песнями праздника и ликования. Одни из них обнимали его,

другие вытирали пот с лица, другие стряхивали с него пыль, другие кидали цветы и

пахучие травы. Так принц дошел до дома Солнца, куда вошел босым, согласно их

обычаю, чтобы выразить благодарность за победу, которую оно ему подарило. Затем

он посетил девственниц, жен Солнца, и, закончив эти два визита, он покинул город,

чтобы увидеть своего отца, который все еще находился в ущелье Муйна, где он его

оставил.

Инка Йавар Вакак принял принца, своего сына, не с ликованием, радостью и

удовлетворением, чего требовали столь великий подвиг и такая нежданная победа, а

с недовольным и меланхоличным видом, который скорее говорил о сожалении,

нежели о радости. Было ли это из-за зависти к знаменитой победе сына, или от стыда

за свою нерешительность в прошлом, или из страха, что принц отнимет у него

королевство за то, что он оставил без защиты дом Солнца и девственниц, его жен, и

имперский город, — неизвестно; мы не знаем, одна из этих трех причин причиняла

ему боль или все три вместе.

На той публичной встрече они обменялись немногими словами, но затем, тайно, они

долго говорили одни. Индейцы не могут сказать, о чем была та беседа, однако, судя

по догадкам, можно понять, что она шла вокруг того, кому из них следовало

царствовать, отцу или сыну, ибо после тайного разговора принц пришел к решению,

что его отец не возвратится в Коско, поскольку оставил его беззащитным. И, так как

амбиция и желание царствовать у принцев всегда готовы принять любой

необходимый цвет, этого оказалось вполне достаточно, чтобы отобрать королевство у

своего отца. Тот принял решение сына, потому что чувствовал, что весь королевский

двор, являвшийся головой королевства, склоняется к этому желанию, и чтобы

избежать скандала и гражданской войны, и, в частности, потому, что он уже не мог

больше [править сам], он согласился со всем, что принц в отношении его решил. По

этому соглашению между ущельем Муйна и Кеспи-канча в приятном местечке (я

знаком со всей той долиной) было намечено строительство королевского дома со

всеми богатствами и изысканностями, которые можно придумать для фруктового

сада, цветников и других королевских развлечений на охоте и рыбной ловле, ибо на

восток от дома рядом с ним протекают река Йукай и многочисленные ручьи, которые

в нее впадают.

Закончив планировку (trasa) дома, фундамент и реликвии которого живы еще и

сегодня, принц Вира-коча Инка вернулся в город, и, оставив желтую налобную

повязку, он взял [себе] красную. И, хотя он носил ее сам, он никогда не соглашался,

чтобы его отец снял с себя [красную по вязку] ;8[315]8ведь знаки отличия не

превратишь в большую силу, когда недостает реальности [в виде] империи и власти.

Как только строительство дома было закончено, он оказался столь совершенен, что у

инки Йавар Вакака было абсолютно все, кроме управления королевством. Этой

однообразной жизнью тот бедный король прожил то, что ему оставалось прожить,

лишенный королевства своим собственным сыном и высланный в деревню, чтобы

жить там среди зверей, как совсем недавно он поступил со своим собственным сыном.

Индейцы говорили, что это несчастье было предсказано дурным предзнаменованием,

когда он в детстве плакал кровью. Они говорили также, рассуждая друг с другом [и]

вспоминая прошлые дела, что, если бы тот инка, когда он испугался дурного

характера сына и попытался исправить его, решился бы дать ему немного яда

(согласно обычаям тиранов и как это делали колдуны некоторых провинций его

империи), возможно, он не лишился бы королевства. Другие, говорившие в пользу

принца, не отрицали зла, которое он причинил своему отцу; они говорили, что могло

бы случиться и худшее, если бы отец оказался во власти врагов, ибо он уже

повернулся к ним спиной и оставил беззащитным город; они бы отняли у него жизнь и

королевство, [право] его сыновей наследовать [престол]; таким путем они лишились

бы всего, а что принц избавил их от этого своею твердостью духа и храбростью.

Другие, говоря с обычной похвалой о своих королях, утверждали, что злосчастный

инка не прибег к помощи яда, потому что прежде все они стремились скорее

освободить мир от яда, нежели использовать его. Другие, считавшие себя набожными

(religiosos), еще больше восхваляя благородство и милосердие своих инков, говорили,

что, хотя ему подсказали о [таком] средстве, как яд, он не воспользовался им, ибо

было недостойно инков, сыновей Солнца, поступать со своими сыновьями так, как они

запрещали поступать вассалам даже с чужими людьми. Подобным образом они

говорили многие другие вещи в своих разговорах, [и] каждый высказывал то, что ему

казалось наиболее подходящим. И на этом мы оставляем Инку Плачет Кровью, чтобы

больше не говорить о нем. (В официальной версии, излагаемой Гарсиласо, события

освещены весьма тенденциозно, что неудивительно, так как речь идет о создании

государства инков при довольно смутных обстоятельствах. По-видимому, в

действительности Вира-коча (одноименный с богом) был наместником города Куско

при Чучи-капаке, последнем царе государства аимара Кольа со столицей в Хатун-

Кольа (на берегу озера Тити-кака). Когда началась война с соседним царством Чинча-

чанка (расположенным к югу от Лимы), Вира-коча перешел на сторону врагов. Его

сын, впоследствии прозванный Пача-кутек (реформатор), выступил на стороне Чучи-

капака, победил чанков и был назначен наместником Куско. В дальнейшем он

неожиданно напал на Чучи-капака и захватил его в плен, а себя объявил царем и

перенес столицу в Куско, где принес в жертву пленного царя. Далее он приказал

уничтожить исторические записи и перебить их знатоков (амаута), чтобы уничтожить

память о государствах до инков.

У Гарсиласо принц Вира-коча соответствует историческому Пача-кутеку, т. е. сын

назван именем отца, а в образе царя Йавар Вакак (плачущего кровью), свергнутого

сыном, слиты исторические Вира-коча, наместник Куско, и последний царь аимара

Чучи-капак. В официальной версии царство Кольа, естественно, вообще не

упоминается, а захват власти подан как устранение неспособного царя нежно

любящим сыном)

Глава XXI

ОБ ИМЕНИ ВИРА-КОЧА, И ПОЧЕМУ ОНИ ЕГО ДАЛИ ИСПАНЦАМ

Возвращаясь к [рассказу] о принце, нужно учесть, что из-за того сна его звали Вира-

коча Инка, или Инка Вира-коча, что одно и то же, ибо прозвище инка перед или после

имени имеет одинаковое значение. Ему дали имя явившегося ему призрака, (Вира-

Коча первоначально был богом вулканов. Его полное имя К'оньи Тикси-вира К'оча,

букв. «озеро горячей лавы», сокр. Тикси-вира К'оча, букв. «озеро лавы».