Васильев Л.С. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Подождите немного. Документ загружается.

отношению ко всем остальным, включая и гегемонов. Однако при

этом гегемон-ба, оставаясь верным вассалом вана, был в то же время

неоспоримым и весьма властным сюзереном по отношению ко всем

прочим

пртктелям-чжухоу.

Любой из

чжухоу,

во всяком

случае

в пределах Чжунго, это хоро-

шо сознавал, доказательством чего может служить как беспрекослов-

ное повиновение приказам и вана, и гегемона (причем гегемона чаще,

ибо именно он руководил делами Поднебесной), так и выплата всеми

чжухоу

полагавшихся от них взносов на общие затраты, связанные с

делами Поднебесной, в казну реально управлявшего этими делами,

т.е. гегемона. Можно было поторговаться, как это делал чжэнский

Цзы

Чань, относительно суммы взноса, но сам факт выплаты был вне

споров: именно гегемону-ба платили свои взносы — если угодно,

дань — все остальные

чжухоу,

признававшие свою зависимость от

него. На этот счет ни у кого не было ни сомнений, ни колебаний. Что

же касается вана, то ему, насколько это можно понять из источников,

ни

налогов, ни дани или иных материально ощутимых взносов никто

не обязан был приносить.

Другое

дело — сакральные права и привилегии,

будь

то инвести-

тура

или подношения для торжественных ритуалов, имевших всеоб-

щее значение, в первую очередь для жертвоприношений в честь Неба.

Это было делом святым, и в свое время

даже

чуский ван в ответ

упреки Гуань Чжуна обещал исправиться и прислать все, что

требует

от него чжоуский ван, — при всем том, что он сам именовал себя не]

иначе как ваном. Аналогичным образом обстояло дело с подарками и

приношениями

в связи с церемониальными визитами по

случаю

брака|

или похорон. Однако здесь нормы уже явно не соблюдались стол!

свято, как в первом случае. Быть может, именно поэтому Цзин-ва*

столь ревниво следил за тем, кто и сколько привез ему вместе с собо-J

лезнованиями по

случаю

смерти его жены, в связи с чем цзиньский!

Шу Сян и высказал в его адрес свое порицание. Словом, за вано*(|

оставались церемониальная сфера жизни и связанные именно с не!

подарки и подношения,

тогда

как гегемон получал реальную и доста-

точно весомую дань (недаром Цзы Чань умолял о ее уменьшении), чтс

вполне соответствовало его

статусу

и функциям.

Таким образом, гегемон был пусть и нелегитимным, но, как и вa^

безусловно признававшимся практически всеми

правитепшн-чжухс

сюзереном. Даже если не все

чжухоу

с этим легко соглашались,

некоторые из них порой готовы были бросить вызов гегемону, это

меняло дела, как, впрочем, не меняло его и то, что некоторые могуще^

ственные царства вне Чжунго, прежде всего Чу, временами

выступал»

против гегемона и

даже

ставили под сомнение право вана на высши!

292

суверенитет в Поднебесной. Проблема ведь не в том, оспаривался

статус

гегемона еще кем-либо или нет. Важно, что сам по себе этот

статус

своего рода хранителя высшей власти был общепризнанным и

жизненно

необходимым.

Чжухоу

отлично сознавали, что кто-то дол-

жен взять на себя функции управителя делами и что отправление этих

функций

стоит немалых затрат, которые каждый из них в соответст-

вии

с его возможностями и соотносительной значимостью обязан

погашать. Потому нет ничего удивительного в том, что казной Подне-

бесной

считалась казна гегемона, а не чжоуского вана.

Однако

между

ваном и гегемоном всегда была ощутимая разница,

которая

сохранялась даже в моменты наивысшего могущества первых

двух

выдающихся гегемонов-ба, а со временем, несмотря на прогрес-

сирующий упадок реальной власти вана, становилась даже более ве-

сомой.

Конец периода Чуньцю ознаменовался явственной тенденцией

дефеодализации, а знаменем этого процесса был чжоуский ван, при-

ишнный

наследник высшей мудрости древних правителей, легенды о

которых все шире распространялись по Поднебесной, но никак не

гегемон. Этому, безусловно, способствовало и то немаловажное об-

стоятельство, что после первых

двух

выдающихся гегемонов осталь-

ные

уже не были столь заметными фигурами, а сам

статус

гегемона

щкреплялся

не за личностью правителя, а за могущественным царст-

1им, т.е. за Цзинь

, В то же время в пределах Чжунго чжоуский ван

тиердо сохранял свой высший и непререкаемый

статус

обожествлен-

ного сына Неба .

Таким

образом, в период Чуньцю на высшем уровне власти вас-

1'ильно-с-юзеренные связи были четко установлены и всерьез никем

же, во всяком

случае

в пределах Чжунго, более не оспаривались. На

иерпшне

пирамиды власти находились, занимая каждый свою нишу,

ним

и гегемон-б<з, а ниже их, на второй ступени иерархической лест-

щщы,

находились владетельные

князья

-чжухоу.

Чжухоу

было не так

1* много. В текстах их можно встретить едва ли более

трех-четырех

Престиж правителей этого царства был высок и никем не подвергался сомнению.

н,

можно напомнить о том, как в 588 г. до н.э. потерпевший сокрушительное

от оскорбленного им Ци Кэ циский Цин-гун обратился с цзиньскому прави-

••

пи, употребив термин «ван». V Сыма

Цяня

в гл. 32 о Ци сказано, что Цин-гун

«хотел

••манить

почтение цзиньскому Цзин-гуну как вану», а в

гл.39

о Цзинь даже более

н|1сделенно:

«желая в знак почтения к цзиньскому Цин-гуну объявить его ваном» [71,

V, с, 54, 173]. И хотя от этого соблазнительного предложения цзиньский правитель

I'liiii

i-ильно отказался, сам факт заслуживает внимания.

Не исключено, что свою роль в утверждении статуса сына Неба за чжоуским ва-

пч

сыграли появившиеся в это время главы второго слоя «Шуцзина» о мудрых древ-

нч

правителях Яо, Шуне и Юе, которые укрепили в

умах

подданных вана представле-

ние

о несомненных достоинствах и преимуществах структуры, возглавляемой леги-

ШМШ.1М

сыном Неба, властителем Поднебесной.

293

десятков (если не считать племенные протогосударства варваров из

числа

экунов,

ди либо м). Если оставить в стороне варварские протого-

сударсгва, то все остальные — хотя они и заметно различались в зави-

симости от размеров и политической значимости их владений — счи-

тались как бы стоящими рядом

друг

другом

(Ле-го)

. Впрочем, это

не

значат, что они в действительности все были одинаковыми по сво-

ему

статусу.

Напротив, и формально, и по существу они не были в

равном положении.

Формально это неравенство сводилось к тому, что владетельные

правители имели разные титулы — гун, хоу, бо, цзы и

нань,

которые в

западной синологии уже очень давно отождествляли соответственно с

герцогом, маркизом, графом, виконтом и бароном. И хотя чжоуская

титулатура

в реальности никогда не была устойчивой, не говоря уже о

том, что посмертно все правители равно именовались

гунами

(потому

нашей книге все

чжухоу

так и именуются), она все-таки всегда име-

ла значение. Больше того, при перечислении правителей, прибывав-

ших на го или иное совещание либо принимавших участие в коллек-

тивных акциях, в текстах при прочих равных условиях учитывались

титулы

чжухоу.

сначала упоминались те, кто удостоен титула гун,

затем хоу и т.д. При этом не имело никакого значения, как именовали

сами себя те или иные правители (в Чу, У и Юэ они с определенного

момента именовали себя ванами), — важно было лишь то, какой

титул

они

получили от чжоуского вана.

Следует

заметить, что с титулатурой в чжоуском Китае всегда дело

обстояло достаточно сложно. Как о том говорилось в первом томе [24,

с 267], в раннечжоуском Китае

титул

не значил слишком много и

легко заменялся на другой либо опускался вовсе. Следовало бы, одна-

ко,

ожидать, что в период Чуньцю с его тенденцией к росту формаль-

ной

значимости титулатуры в рамках феодальной структуры ситуация

должна была существенно измениться. В какой-то мере так оно и слу-

чилось. Однако обращают на себя внимание серьезные и достаточно

многочисленные несоответствия, разобраться в которых не очень про-

сто и причина которых не всегда ясна. Обратим на них более при-

стальное внимание.

Если ориентироваться на лаконичный и строго выверенный текст

хроники «Чуньцю», высоко ценимого конфуцианского канона, то из

него вытекает, что к числу

чжухоу,

которые всегда именовались

титу-

лом гун, относятся только правители царств Сун и Лу. Во всяком слу-

чае только они почти всегда в этом тексте именуются

гунами.

Другие

Как

уже упоминалось, формула Ле-го (равные государства) возникла как раз для

того, чтобы выделить те царства и княжества, которые имели право на инвеституру от

чжоуского вана. Подробнее см. [159, с. 648].

294

чжухоу,

включая и гегемонов, имели более низкие титулы. Об исклю-

чении

можно говорить разве что при упоминании о вассалах вана

внутри домена, часть которых именовалась титулом гун.

Титул хоу всегда использовался для обозначения правителей

Цзинь,

Ци и Вэй, а в сообщениях первой половины периода Чуньцю

еще и правителей небольших царств

Чэнь,

Цай и даже Цзи (см. [212,

т. V, с. 37, 57, 65, 67, 94, 138, 160, 199, 203, 231, 264]). В одном

случае

титулом хоу назван и правитель мелкого северного

удела

Син, имя

которого встречается редко и в основном в связи с войнами против

него (последний раз оно упомянуто, когда речь шла о его уничтоже-

нии

царством Вэй в 635 г. до н.э. [212, т. V, с. 193]).

Показательно,

что в сообщениях хроники, касающихся второй по-

ловины

периода Чуньцю, правитель царства Цзи именуется уже более

низким

титулом бо [212, т. V, с. 368, 749],

тогда

как правители Чэнь и

Цай,

несмотря на все испытания, выпавшие на их долю, сохранили за

собой титулы хоу. Показателен также пример с небольшим княжест-

вом Тэн, правитель которого в хронике устойчиво именуется низким

титулом

цзы>

хотя в начале Чжоу, как на то обратил внимание

ДЛегг,

он

именовался более высоким титулом хоу [212, т. V, с. 303 и 305].

Как

видим,

титулатура

в зависимости от обстоятельств могла изме-

няться.

Однако остается неясным, кто, как, когда и почему изменял

титулы. Если опираться на данные Сыма

Цяня,

то проблема, с одной

стороны,

проясняется, а с другой — еще больше запутывается.

В самом деле, Сыма Цянь

утверждает,

что первые правители цар-

ства Вэй имели

титул

бо,

тогда

как шестому из них ван пожаловал за

заслуги

титул

хоу. После же помощи, оказанной Пин-вану при пере-

мещении

его на восток, в Лои, вэйский хоу обрел

титул

гуна

[103,

Гл. 37; 71, т. V, с. 112]. Но несмотря на это, в хронике

«Чуньцю»

вэй-

ский

правитель обычно, как и циский

, называется хоу (Вэй-хоу, Ци-

Коу).

Этим же титулом все время именуются в хронике правители

цирства

ЦЗИНЬ,

исполнявшие, как известно, функции гегемона.

Таким

образом, несоответствие, о котором уже было упомянуто,

остается непроясненным. Либо титулы и в период Чуньцю не слиш-

ком-то много значили, как то было в начале Чжоу, либо в луской хро-

нике

им почему-то не придавали должного значения и многое путали,

пибо

Сыма Цянь неизвестно откуда брал свои данные о

титулах.

Ра-

|умеется, формальное неравенство, связанное с титулатурой

чжухоу,

имело лишь некоторое ритуально-церемониальное значение, не более

иио.

Но как раз ритуальный церемониал в чжоуском Китае всегда

ценился

очень высоко. Словом, ситуация с титулатурой в период

Согласно Сыма

Цяню,

с момента создания

удела

Ци Тай-гуиом правители Ци

ныли

гунами

[103, гл. 32; 71, т. V, с. 39 и ел.]

Чуньцю остается неясной. Однако из этого

никак

не

следует,

что вся

связанная

с титулатурой система вообще не играла никакой роли и

практически

не работала. Как раз напротив, порой она влекла за собой

весьма ощутимые следствия, но при этом обычно была тесно связана

со многими реальными обстоятельствами, в первую очередь с разме-

рами и силой царств.

В текстах встречаются любопытные рассуждения на эту

тему.

Ко-

гда в 588 г. до н.э. в Лу прибыли одновременно два посла, из Цзинь и

из

Вэй, для обновления соглашений с Лу, перед луским правителем,

уважавшим ритуальный церемониал, встал вопрос, с кем из них вести

переговоры сначала. Сложность была в том, что посол из Вэй имел

более высокий ранг и по нормам ритуального церемониала имел пра-

во на приоритет. В то же время посол из Цзинь представлял царство-

гегемон, отказать которому в приоритетном внимании также было

недопустимо. Советник, консультировавший в этой связи луского

правителя, стал рассуждать так:

шан-цин

из второразрядного государ-

ства соответствует

чжун-цину

(сановнику второго ранга) из крупного

государства, а

шан-цин

из малого, т.е. третьеразрядного

государст-

ва, —

ся'цину

из крупного. Ныне посол из крупного Цзинь имеет ранг

ся-цина,

а посол из Вэй —

шан-цина.

Но по сравнению с Цзинь Вэй не

может считаться государством второго разряда — только третьего.

Стало быть, по рангу оба посла равны и

следует

вначале принять

Цзинь

из уважения к его

статусу

гегемона [114, 3-й год Чэн-гуна; 212,

т. V, с. 351 и 353]. И это при всем том, что формально правители обо-

их царств были равны, оба имели

титул

хоу. Следовательно, главным

был политический

статус

царства.

Именно

так и

никак

не иначе

следует

воспринимать приведенное

только что рассуждение луского сановника, хорошо понимавшего, для

чего его построения нужны. Разумеется, все его доводы не

могут

быть

приняты

за чистую монету. В них немало лукавства и стремления

подогнать

будто

бы существовавшую норму под данный конкретный

казус, весьма щекотливый с точки зрения столь уважавшегося в Лу

церемониала. Разговоры о чересчур низком

статусе

Вэй по сравнению

с Цзинь

звучат

совершенно неубедительно, ибо формально правитель

Вэй

имел достаточно высокий — равный с правителем Цзинь — ти-

тул, с чем всегда считались (в перечислениях

чоюухоу

случае

сове-

щаний

Вэй всегда занимало место в первой половине перечня), да и в

реальной политической

структуре

чжоуского Китая это царство было

явно

не третьестепенным. Однако сам факт такого рода беседы, поме-

щенной

в текст источника, свидетельствует по меньшей мере о том, что

помимо

неравенства, связанного с титулатурой

чжухоу,

существовало

другое,

более весомое, восходившее к неравенству фактическому.

Естественно, что это последнее в политической практике периода

Чуньцю имело гораздо большее значение. Размеры, населенность и

соответственно могущество того или иного владения всегда значили

больше, нежели формальная

титулатура,

— при всем всеобщем ува-

жении

к ритуальному церемониалу. Собственно, именно поэтому за

титулы никто из владетельных правителей не боролся, практически

никто

не апеллировал к вану с просьбой даровать более высокий — во

всяком

случае, в богатых деталями и красочными подробностями тек-

стах

(если не принимать во внимание претензии чуского правителя)

мет ни слова об этом.

Чжухоу

обычно стремились к увеличению вла-

дения

за счет освоения соседних пустующих либо полупустующих

территорий, а также за счет завоеваний и аннексии соседей". Силь-

ным

это удавалось. Слабые, естественно, от этого страдали, а иногда и

вовсе погибали.

Итак,

за титулами

чжухоу

не гнались. Они были для этого слиш-

ком

сильны и независимы, по крайней мере де-факто. Впрочем,

следу-

ет специально подчеркнуть, что, несмотря на огромную степень поли-

тической независимости, которой обладали могущественные царства,

Как

в пределах Чжунго, так и вне их, —

даже

несмотря на притязания

кое-кого из них, прежде всего Чу, не только на

статус

гегемона, но и

на

прерогативы и символы власти (треножники), т.е. на престол

чжоу-

ского вана, — абсолютно все

чжухоу

в конечном счете признавали

Себя

вассалами вана. Всерьез они временами оспаривали лишь свою

вассальную зависимость от гегемонов. Ситуацию в целом можно было

бы охарактеризовать примерно так: вассалами чжоуского вана были и

признавали

себя все в Поднебесной, а вассалами гегемона в основном

Те,

кто находился в пределах Чжунго, да и то не абсолютно все и не

Всегда,

— вспомним о царстве Чжэн, временами находившемся под

Политическим

давлением Чу и вынужденно выступавшем против ге-

гемона

Цзинь.

Говоря о формальном и неформальном равенстве и неравенстве

Между царствами,

следует

обратить внимание на то, что ритуально-

церемониальный

аспект проблемы, кажущийся на первый взгляд не

влишком

существенным, на

деле

играл весомую роль, в том числе и

|"(нда, когда, казалось бы, военно-политический аспект взаимоотно-

испий

был наиболее важным. Можно сказать и определеннее: фор-

мальное неравенство при определенном равенстве царств и княжеств,

особенно

в пределах Чжунго, существовало и признавалось в среде

чжухоу.

Более того, оно имело явный приоритет. И далеко не случай-

^Ш '' Имеется в

виду

Китай в рамках Чжунго; вые Чжунго этот процесс шел все время

^Ш дплеко не

всегда

был

даже

заметен тем, кто в Чжунго следил за политическими пере-

[ппшми

и фиксировал это в текстах.

297

но

луский правитель специально совещался по поводу того, кого из

приехавших к нему послов принять первым.

Ведь

в конечном счете

именно

форма определяла все остальное, как то ни покажется пара-

доксальным. Тот же луский гун, сначала определив формальный при-

оритет, пусть не без доли лукавства, лишь после этого сделал столь

непростой в его положении практический вывод и принял цзиньского

сановника

низшего ранга первым. Стоит напомнить в этой связи о

положении,

в которое попало царство Чжэн в 706 г. до н.э.

Когда на Ци напали

жуны,

на помощь ему выступили войска дру-

гих царств, причем основную часть союзного войска составляли вои-

ны

из Чжэн, которые внесли решающий вклад в разгром

жунов

и пре-

зентовали пленников правителю Ци, Правитель Ци, в свою очередь,

позаботился о пропитании пришедших ему на помощь воинов, выде-

лив для этого определенное количество скота. Скот по его поручению

распределяли представители царства Лу, причем в

результате

их рас-

пределения чжэнцы получили меньше всего мяса. Наследный принц

Чжэн,

возглавлявший чжэнский отряд, вознегодовал и пожаловался.

Однако ему было заявлено, что все сделано правильно, в соответствии

с нормами строгого церемониала, ибо в иерархии Чжоу царства Ци и

Вэй,

не говоря уже о Лу, стоят выше Чжэн. А так как распределяли

мясо

а соответствии с иерархическим (т.е. формальным) старшинст-

вом,

а не в зависимости от того, кто какой вклад внес в победу над

жунами,

то чжэнцы и оказались на последнем месте, получив меньше

всех

мяса [114, 6-й и 10-й годы

Хуань-гуна;

212, т. V, с. 47 и 49, 54

55].

Из

приведенного примера явствует, сколь высоко ценили

чжухоу

закрепленные

в ритуальных церемониальных нормах иерархию, бла-

годаря которой соблюдалось формальное неравенство

между

ними,

что характерно для любой феодальной структуры (вспомним феномен

местничества на Руси). Впрочем, это отнюдь не означает, что все та-

кого рода нормы свято и строго блюлись везде и всегда. Скорее на-

против,

в реальности они нередко нарушались, хотя в принципе их

соблюдение всегда декларировалось. Едва ли не лучше всего это вид-

но

на примере норм и практики наследования, одного из важнейших

элементов феодальной структуры.

Классические

нормы конического клана были известны чжоусцам

издавна и прочно закрепились в политической практике по меньшей

мере с начала эпохи Чжоу. Однако в реальности политической жизни

решающую роль играли, увы, не они, что было, пожалуй, главной

причиной

большинства

всех

смут

и неурядиц как в доме вана, так и

при

дворах удельных властителей. Вся

суть

проблемы в том, что стро-

гие нормы безликого порядка вступали в противоречие с личными

298

интересами и пристрастиями живых людей. При этом чаще всего та-

кого рода столкновения завершались победой личных интересов, тем

более что в качестве личностей выступали самые влиятельные люди

правящих домов, в том числе правители и их любимые жены.

Большинство

политических интриг в правящих домах начиналось с

того, что правила наследования, которые всем были хорошо известны,

открыто нарушались. Нормы конического клана, включенные в

чжоу-

ский

стандарт, требовали, чтобы наследником был старший сын . Но

старший сын чаще всего бывал от первой жены, к которой с возрастом

правитель охладевал, предпочитая ей новую, чей малолетний сын

становился соперником старшего, нередко удачливым, хотя и чаще

всего себе на гибель. Бывали и

другие

варианты (о них немало данных

материалах источников, собранных в первых

трех

главах

этого тома

книги).

Но в любом

случае

очевидно: урок не шел впрок. Казалось бы,

один

всем хорошо известный пример с чжоуским Ю-ваном, потеряв-

шим

престол и жизнь из-за интриг красавицы наложницы Бао Сы в

пользу ее сына, должен был научить многих. Не научил. Ситуации

подобного рода повторялись одна за другой. И в общем-то понятно,

почему. Одно дело абстрактный урок истории, отвлеченный, пусть

даже

поучительный пример из далекого прошлого, и совсем

другое

—

реальное настоящее со всеми его человеческими страстями, устоять

перед мощью которых многим просто было не под силу.

результате

в обычной практике, вопреки поучениям, время от

нремени

раздававшимся по этому поводу и опиравшимся на норму,

достаточно прочно возобладало правило, согласно которому послед-

няя

воля правителя все-таки важнее принципа примогенитуры. Этот

принцип

престолонаследия стал затем эталоном, на который ориенти-

ровались и все последующие династии Китая. Но выработан он был

далеко не сразу. Практически весь период Чуньцю, а возможно, и

Чжаньго (о деталях престолонаследия в этот период мало данных),

прошел именно в спорах, чаще всего кровавых, за столь желанный

TpoH,

за власть.

Ожесточенность и кровавые методы решения такого рода споров

И.иш

связаны еще и с тем, что за каждым из претендентов на власть

стояли свои сторонники, своя группа влиятельной знати, соперничав-

ши

с другими группами и стремившаяся возвыситься, стать поближе

фону

и к рычагам власти за их счет. Амбиции владетельной знати в

феодальных

структурах

хорошо известны специалистам. Более того,

На этом постоянно настаивали ревнители порядка во

всех

царствах. В соглаше-

ниях,

время от времени подписывавшихся

чжухоу,

пункт о приоритете старшего сына

кпчестве наследника неизменно присутствовал. Подчас

даже

разъяснялось, как быть

t норных ситуациях.

-700

они

вполне понятны и

даже

оправданны, ибо в условиях администра-

тивно

рыхлой и неупорядоченной системы управления все разбухав-

шим

в размерах государством только близость к трону давала какие-

то гарантии соперничавшим

друг

другом

влиятельным кланам. По-

теря влияния и рычагов власти в этих условиях означала не только

ослабление, но чаще всего и гибель мощного и влиятельного еще в

недавнем прошлом клана.

Касаясь

проблемы

статуса

чжухоу,

важно обратить внимание еще

на

один весьма существенный момент. Формально все

чжухоу,

не-

смотря на их безусловные различия и в

титулатуре,

и в фактическом

политическом значении, принадлежали к одному социальному слою и

находились на одной и той же ступени иерархической лестницы фео-

дальной пирамиды, о чем уже — с оговорками — упоминалось. В этом

их, казалось бы, принципиальное отличие от владетельной знати н

средневековой Европе, где граф мог быть вассалом герцога, да к тому

же иметь у себя в вассалах какого-либо титулованного аристократ

более низкого ранга. И все же и в чжоуском Китае периода Чуньцю

процесс феодализации вел к аналогичным результатам, хотя далеко не

зашел, остановившись на своей ранней стадии.

Стоит напомнить, что к торжественному акту подписания сунскою

соглашения 546 г. до н.э. не были допущены принимавшие участие и

переговорах правители небольших княжеств Тэн и Чжу на том ост>

вании,

что они не имели достаточной легитимности, а точнее — неча

висимости,

ибо находились в положении вассальных государств п«

отношению соответственно к Сун и Ци. Добавим, что на юге, в зоне

мощного политического влияния Чу, многие из небольших и фор

мально тоже вроде бы независимых княжеств, а порой и достаточно

крупных царств, таких, как

Чэнь,

оказывались в положении вассатш

(причем правители царства

Чэнь

имели высокий

титул

хоу).

Таким

образом, во второй половине периода Чуньцю уже намети

лась определенная тенденция к раздвоению ступени иерархической

лестницы,

на которой до того находились все

чжухоу.

Речь идет не

<>ь

аннексии,

ибо в этом

случае

прежде независимое владение прост

исчезало с политической сцены. Имеются в виду те случаи, когда бо-

лее сильные или амбициозные правители выдвигали по отношению х

соседям унизительные для них требования, принятие которых было

чревато ущемлением их

статуса.

В такого рода казусах чаще

других

были замешаны правители цар-

ства Сун, едва ли не наиболее амбициозного среди не самых сильных,

Так,

в конце гл. 35 сводки Сыма

Цяня

сказано, что правитель царстш)

Цао

в 515 г. до н.э. отправился в Сун с тем, чтобы представиться толь-

ко

что севшему на трон Цзин-гуну. В принципе практика подобного

рода существовала, хотя и далеко не всегда и не всеми соблюдалась.

Поэтому ничего необычного в визите не было. Необычное было в том

(почему оно и стало объектом внимания Сыма

Цяня),

что в Сун цао-

ский

правитель был заточен в

тюрьму,

где спустя несколько месяцев

умер, после чего его тело было возвращено в Цао. Из сообщения Сы-

ма

Цяня

неясно, в чем провинился цаоский Дао-бо и за что его

схва-

тили в Сун [103, гл. 35; 71, т. V, с. 100]. Ничего не сказано на этот счет

в соответствующем по времени (27-й и 28 годы Чжао-гуна) тексте

«Цзо-чжуань», хотя в

«Чуньцю»

в сообщении за 27-й и 28-й годы

Чжао-гуна говорится о смерти и похоронах цаоского Дао-бо [212, т. V,

с. 719 и 721, 724 и 726]. Словом, факт остается фактом: правитель

сильного царства бесцеремонно оскорбил, унизил и довел до гибели

более слабого правителя.

По

словам Сыма

Цяня,

аналогичная история произошла и с чэнь-

ским

Хуай-гуном, который в 505 г. до н.э. отказался прибыть к ускому

Хэ Люю, а в 502 г. до н.э. все-таки приехал в царство У, где был

•задержан и вскоре

умер

[103, гл. 36; 71, т. V, с. 107]. Опять-таки под-

тверждений этому сообщению в

«Цзо-чжуань»

нет, а в хронике

«Чуньцю»

есть лишь упоминание о похоронах Хуэй-гуна чэньского в

502 г. до н.э. [133, 8-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 765 и 768].

Число

приводимых источниками аналогичных примеров можно

легко увеличить. Достаточно напомнить, в частности, о том, как чжэн-

ский

правитель после оккупации его царства чускими войсками в

597 г. до н.э. униженно просил считать его слугой Чу и переселить

куда

угодно [103, гл. 42; 71, т. VI, с. 37]. Можно напомнить и о том,

что в 588 г. до н.э. то же царство Чжэн выступило с карательной экс-

педицией

против княжества Сюй на том основании, что Сюй «отказы-

вается

служить»

Чжэн. В целом же сказанного вполне достаточно для

иллюстрации уже сформулированного вывода: отношения

между

чжухоу

зависели от различных обстоятельств и порой имели характер

кассальной связи или явного и нарочитого унижения одних (слабых и

потерпевших поражение) другими.

Ведя речь о

чжухоу

и характеризуя их место на определенной сту-

пени

иерархической лестницы, важно еще раз напомнить, что многое

их взаимоотношениях зависело от конкретного случая,

даже

от сво-

его рода политической интуиции. Так, неотлаженность реально суще-

ствовавшей системы наследования побуждала

чжухоу

в их текущей

политике

считаться с тем, что правителем сильного соседнего царства

чавтра может оказаться тот, кто сегодня лишен всего. Неудивительно

поэтому, что летопись времен Чуньцю полна примерами не только

унижений слабых правителей, но и серьезной поддержки потенциаль-

ных претендентов на власть. Наиболее наглядна в этом смысле исто-

301