Васильев Л.С. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Подождите немного. Документ загружается.

Чжоуский ван

в политической структуре

Чжоуский ван в складывавшейся с IX в. до н.э. политической

структуре уже не был всесильным верховным повелителем, но факти-

чески вынужден был довольствоваться статусом лишь «первого среди

равных» (если иметь в виду его европейский эквивалент), причем на

практике

он чаще всего не соответствовал и этому скромному

статусу.

Из

обильного материала источников с несомненностью явствует, что

ван

по-прежнему считался обладателем великого небесного мандата, а

силу этого и сыном Неба, т.е. высшим сакральным символом, связы-

вающим всех воедино. И хотя степень признания этой высшей са-

кральности заметно варьировала в зависимости от того, о каком из

царств или княжеств Восточного Чжоу идет речь

, в общем и целом

для всех удельных правителей, включая и располагавшихся вне Чжун-

го Чу, У и Юэ, чжоуский ван формально оставался сюзереном. Разу-

меется,

будучи

сюзереном, он при этом опирался не на силу, как то

было в не столь уж далеком прошлом, а на царственное свое величие,

на

традиции веками формировавшейся и институционализировавшей-

ся

политической культуры, в фундамент которой была заложена вели-

кая

идея небесного мандата, а также на очевидную удовлетворенность

подавляющего большинства

чжухоу

сложившимся в чжоуском Китае

status quo.

В чем именно и как все это проявлялось? Прежде всего в том, что

ван

по-прежнему был основой, опираясь на которую время от времени

изменялся

сложный баланс политических сил в Поднебесной. Он был

тем пределом, через который в рамках сложившейся в Чжоу полити-

ческой культуры — или принятых всеми и само собой подразумевав-

шихся правил игры — нельзя было переступить. Чжоуский ван был

гарантом той веками складывавшейся традиции, которая при всех ее

очевидных недостатках более или менее устраивала практически всех,

включая и самого вана, во всяком случае в сложившихся обстоятель-

ствах.

Формально

будучи

верховным правителем, хотя и далеко не все-

властным , лишь сравнительно небольшого домена с центром в Лои,

Южное Чу, в частности, относилось к

чжоускому

вану с наименьшим пиететом,

что внешне проявилось в узурпации

титула

«ван»;

позже этот же

титул

присвоили

правители царств У и Юэ, что опять-таки свидетельствовало по меньшей мере о недос-

таточном уважении к

чжоускому

вану.

Вспомним, как вана время от времени сгоняли с престола его честолюбивые род-

ственники, и он вынужден был искать приют и

поддержку

того

или иного из своих

вассалов.

272

фактически

он продолжал оставаться непреоборимой силой в Подне-

бесной.

Он считался сыном Неба, и это решающее обстоятельство не

только резко выделяло чжоуского вана среди

всех

других

правителей,

том числе и узурпировавших его титул, но и гарантировало его са-

кральный

статус

и многочисленные привилегии.

Чжоуские ваны хорошо это понимали и делали все, что в их силах,

дабы сохранить и по мере возможности приумножить свое величие.

Опираясь

на сакральную власть полубожественного сюзерена, они в

начале периода Чуньцю пытались

даже

активно вмешиваться не толь-

ко

в политическую жизнь чжоуского Китая, но и во внутренние дела

его в

VII—VI

вв. до н.э. уже не слишком многочисленных и в боль-

шинстве своем достаточно крупных и практически самостоятельных

царств и княжеств. И это вмешательство (пусть не всегда, обычно без

особой охоты, а подчас и с ощутимым противодействием) восприни-

малось всеми как нечто должное, как проявление той самой санкцио-

нированной

Небом силы, вне которой нет необходимого для Подне-

бесной баланса. Отсутствие же баланса, политической стабильности

было чревато тем, что чжоуское общество могло

рухнуть

или

дегра-

дировать, т.е. уподобиться, по словам Конфуция, варварскому.

Однако эта ситуация была в более или менее полной мере харак-

терна лишь для начала периода Чуньцю, после чего выяснилось, что

чжоуский ван просто не в состоянии самостоятельно, собственными

силами поддерживать желанный для

всех

баланс. Дела в Поднебесной

шли

все

хуже

хуже,

так что объективная опасность, о которой позже

напоминал

Конфуций, становилась вполне реальной. Дело вовсе не в

той,

что варварские племенные протогосударства, коих было в ту

пору достаточно много не только вокруг Чжунго, но и внутри него,

слишком

досаждали чжоусцам. Этого, насколько можно судить по

материалам источников, не было. Однако центральная власть в Под-

небесной

тем не менее практически всеми переставала ощущаться.

Возникал хорошо известный политологам феномен вакуума власти.

Какуума, который кто-то обязательно вынужден был заполнить.

Разумеется, это не означает, что чжоускому вану следовало сразу

же сдать все свои, позиции и решительно отступить или хотя бы за-

метно потесниться. Все обстояло далеко не так просто. Даже не

буду-

чи в силах осуществлять реальную власть политического центра, ван

продолжал оставаться своего рода опорой, фундаментом цивилизации

Поднебесной. А так как квинтэссенция древнекитайской цивилиза-

ции

— в отличие, скажем, от индийской — заключалась прежде всего

выработке и сохранении социально-политических нормативов риту-

пльной

этики, то не приходится удивляться

тому,

что едва ли не важ-

нейшими

из признанных функций и привилегий чжоуского вана в

273

феодализированной

структуре

считались его право и обязанность

всех

поучать и наставлять, т.е. следить за соблюдением формального по-

рядка и не допускать его нарушений.

Разумеется, практически это было невозможно, ибо принятые нор-

мы,

должный порядок и вообще элементарный этический стандарт,

нарушались на каждом

шагу,

в том числе и в домене. Однако в

задачу

вана и не входили функции жандарма. Его миссия сводилась к

тому,

чтобы с высоты своего величия все видеть и замечать, без стеснения

выговаривать всем за их оплошности и поощрять тех, кто является

образцом желаемой всеми нормы. Иными словами, к функциям вана

по

традиции продолжали относиться право и обязанность вырабаты-

вать некий эталон должного — прежде всего социального — поведе-

[

ния

и соответственно учить всю Поднебесную вести себя именно так,

а не иначе.

Особенно интересны в этом смысле поучения, собранные в «Го |

юе». Все они обычно насыщены выспренной дидактикой, но наиболее!

показательны среди них как раз те, что так или иначе связаны с

чжоу-|

ским

ваном,

будь

то поучения от его имени или наставления от имени]

его советников, в том числе подчас и обращенные к самому вану (по

принципу

«врачу—

исцелися сам»). И эта ритуально-церемониальная]

зацикленность текстов на дидактических поучениях, которая так или

иначе проявляла себя не только в «Го юе», но почти во

всех

древнеки-

тайских источниках, особенно в конфуцианских канонах, призвана]

была постоянно напоминать о том, что изначально было квинтэссен-

цией

китайской цивилизации и на страже чего был обязан стоять

чжоуский ван.

Разумеется, заботиться о сохранении и упрочении в обыденной

практике выработанных веками ритуальных нормативов было делом

не одного только вана. Однако ван был вершиной той сложной систе-

мы,

которая призвана была блюсти священные нормативы, и именно в

этом качестве он воспринимался как гарант древнекитайской цивили-

зации,

как точка опоры всего китайского, столь очевидно отличного

от нецивилизованного варварского. Именно эти функции вана и были

основными,

они же определяли тот круг обязанностей и привилегий

верховного чжоуского правителя, которые ван по традиции пытался

осуществлять по меньшей мере на протяжении первой половины пе-

риода Чуньцю.

На

плечах вана,

даже

лишенного реальной политической власти и

былого

военного могущества, лежала прежде всего нелегкая задачи

заботиться об обустройстве Поднебесной. Именно этим, а не амбици-

озными или тем менее корыстными устремлениями объясняются сю

попытки вмешиваться в дела вассалов, включая могущественные цар-

274

ства, как например Цзинь. Вмешательства такого рода достаточно

быстро показали свою неэффективность. Потеряв сына в Цзинь (не

говоря уже о разгромленном войске), Пин-ван не

сумел

добиться чего-

либо существенного. Не добился успека и его преемник Хуань-ван,

хотя

посланный им в Цзинь правитель царства Го, исполнявший в те

годы функции одного из

двух

главных министров вана,

дважды

одер-

живал там победы. Чжуан-ван, насколько можно

судить

по источни-

кам,

дела

Цзинь уже не вмешивался, а его сын Ли-ван

не только

отказался от прямых интервенций, которые чжоуским ванам уже были

явно

не по силам, но и вынужденно согласился с тем результатом,

который был

достигнут

в Цзинь в

ходе

затянувшейся на три четверти

пека

междоусобицы. Победителю ван присвоил соответствующий

титул,

не постеснявшись принять за это ценные подарки из цзиньской

казны.

Не

привели к

успеху

и вначале робко предпринимавшиеся попытки

пана

собственными силами управляться со своими обидчиками, как

но

было с царством Чжэн. Не представляли собой силу не только его

иойско

(куда делись прежние 14 армий?), но и собранные им коали-

ции.

Первая же из них, с участием армий Го и

Чэнь,

потерпела сокру-

шительное поражение от Чжэн, что, видимо, раз и навсегда положило

конец

попыткам чжоуских ванов решать свои споры с вассалами, опи-

риясь

на военную силу. Сыну Неба оставалось одно: смириться со

гиоей военно-политической немощью и сконцентрировать внимание

ни

выполнении тех ритуально-церемониальных функций, которые не

цкбовали демонстрации силы, но зато не только высоко ценились, но

практически всеми считались наиважнейшими, гарантирующими

<•

габильность в Поднебесной. К их числу

едва

ли не в первую очередь

относилось характерное для любой феодальной

структуры

право ин-

мсституры, т.е. утверждения сюзереном вассала и его наследника во

падении.

Из

многочисленных записей источников

явствует,

что это свое пра-

|») по отношению к вассалам, правителям царств и княжеств (во всяком

•

чучае,

в пределах Чжунго) чжоуский ван ревниво оберегал и по мере

надобности реалйзовывал, посылая своего официального представи-

м'ля с соответствующим поручением. Об этом, в частности, многократ-

но

говорится в

«Цзо-чжуань»

применительно к Лу, обычно в виде

Ли-ван,

котором здесь идет речь, правил

с 681 по 677 г. до

н.э. [71,

т.

Ш,

с. ПО-

М/1.

первом томе перевода «Исторических записок» Сыма

Цяня

Р.В.Вяткин,

как о

м.м

уже

упоминалось, называет этого правителя Си-ваном

[71, т. I, с. 204]. В

любом

ручке

его

следует отличать

от

того Ли-вана, который управлял Чжоу намного раньше,

IX н. до

н.э.,

и был

свергнут

престола

в 841 (или 842) г. до

н.э., после чего власть

на

JWT

оказалась

руках регентов {гун-хэ).

275

комментария

к соответствующей записи в хронике

«Чуньцю»,

а в более

пространной

форме — в поучениях, коими столь насыщен «Го к>й».

Когда в 650 г. до н.э. в Цзинь к власти пришел И У, ставший Хуэй-

гуном, чжоуский Сян-ван послал сановника

шао-гуна

и чиновника-

нэйши

с поручением вручить новому правителю нефритовый жезл как

символ его власти, легитимирующий эту власть. Согласно «Го юю»,

Хуэй-гун отнесся к церемониалу вручения инвеституры небрежно,

неправильно

держал жезл, опустив его ниже уровня глаз, а при покло-

не

не коснулся головой земли. А коли так — был сделан вывод, — то

долго новому правителю у власти не удержаться, как не избежать

беды и тем его сановникам, которые не проследили за ритуалом с

должной тщательностью. После многословного разъяснения

всех

дру-

гих недобродетельных акций Хуэй-гуна авторы текста вновь возвра-

щаются к церемониалу вручения жезла и напоминают, что высказан-

ное

таким образом пренебрежение к вану

будет

небезразлично Неб]

которое не преминет наслать на виновных

беду

[85, с. 11-13; 29, с. 3'

37,314-315].

Сразу же вслед за этим отрывком, как бы для контраста, в этом

тексте рассказывается, как в аналогичной ситуации

проявил

себя

цзиньский

Вэнь-гун, преемник ХуэЙ-гуна. Посланников вана встрети-

ли

сановники на границе царства, ухаживали за ними, угощали их.

Церемония

была торжественной. После передачи устных распоряже-

ний

вана Вэнь-гун облачился в парадные одежды, принял жезл, держа

его должным образом, и устроил пир для

всех

собравшихся, оказав

при

этом особые почести и щедро одарив подарками посланцев вана

[85, с.

13-14;

29, с. 37-38]. И хотя здесь невооруженным глазом видна

пристрастность составителей текстов, очевидно главное: перед нами

описание

торжественного ритуального церемониала инвеституры,

совершавшегося от имени чжоуского вана.

Более того, если абстрагироваться от назойливой дидактики, мож-

но

сделать важный вывод: посланцы вана, вручая от его имени и

его поручению знаки инвеституры, ревниво следили за тем, как этот

формальный

акт обставлен. И это не праздное любопытство,

даже

н<

вопрос личной обиды. Это, как о том уже шла речь, важный элемент!

общепризнанной

политической культуры, а также высоко ценимого в]

обществе, особенно в его

верхах,

ритуального церемониала. Его мож«|

но

в точности, во

всех

деталях соблюсти, а можно и кое-чем пренеб--

речь. И хотя дидактические поучения были как раз и написаны для]

того, чтобы научить читателя, что церемониалом пренебрегать нельзя,!

ибо за этим

следуют

беды и суровые наказания Неба, на самом дела|

весь пафос текста в том, что должное уважение сюзерену, увы, ужи

оказывалось не всегда.

276

На

уровне взаимоотношений с вассалами священное право вана на

инвеституру никто и никогда не узурпировал. Нет сведений о том,

чтобы кто-либо когда-либо совершал этот церемониал вместо вана —

скорее уж некоторые правители, особенно царств, расположенных вне

Чжунго и не относившихся к категории Ле-ro, вовсе без подобного

торжественного акта обходились. Судя по источникам, с течением

времени об инвеституре все чаще забывали, скорее всего не придавая

ей

должного значения. Правда, в текстах (если не иметь в виду много-

численные надписи на бронзе, преимущественно западночжоуского

времени) не очень часто упоминалось об этом акте и прежде, когда

роль вана в жизни общества была выше, а с его прерогативами счита-

лись больше. И в компендиуме чжоуского ритуального церемониала

«Или» об этом речи нет. Но все же применительно к VII в. до н.э. тек-

сты об инвеституре имеются, причем касаются они — кроме Лу —

самого могущественного в Чуньцю царства

Цзинь.

А вот примени-

тельно к более позднему времени в текстах об этом уже обычно не

говорится. Трудно удержаться от предположения, что это забвение

было напрямую связано со все нараставшим процессом упадка не

только власти, но и сакрально-ритуальной значимости чжоуского ва-

на,

несмотря на то, что формально он продолжал оставаться сыном

Неба,

чей сакральный

статус

по сравнению со всеми остальными про-

должал считаться исключительным.

Сходной была и ситуация, связанная с назначением на высшие

должности сановников уделов, превратившихся в царства и княжества

восточночжоуского Китая. Уже из раннечжоуских надписей на бронзе

можно заключить, что внутренние дела

уделов

не были закрытыми от

взора центральной власти (вана и его аппарата администрации). Тра-

диция

эта сохранялась и позже, хотя размеры и тем более строгость

контроля

постепенно и безвозвратно

уходили

в прошлое. Материалы

источников

свидетельствуют о том, что формально сюзерен-ван из-

древле обладал правом

утверждать

назначавшихся на высшие долж-

ности

важнейших сановников царств. Очевидно, что эти сановники

были слугами своего правителя, а не чжоуского вана. Однако без

санкции

вана их высокий

статус

как бы не был полностью легитим-

ным.

Вот некоторые данные об этом.

Когда узурпатор Чэн, будущий

У-гун,

в очередной раз напав на

столицу царства Цзинь и убив очередного его правителя,

хотел

подку-

пить

одного из сановников убитого им правителя, он предложил ему

сделку: вы прекращаете сопротивление, а я

ходатайствую

перед сы-

ном

Неба, чтобы он назначил вас

шан-цином,

причем в качестве тако-

вого вы

будете

главным министром, управителем

Цзинь.

Верный дол-

гу сановник, однако, отказался от этого предложения и вскоре пал в

277

бою [85, с. 89; 29, с. 123]. Здесь интересен сам факт.

У-гун

еще не

У-гун,

он пока еще мятежник Чэн, против которого сражаются не

только жители

Цзинь,

но и войска чжоуского Хуань-вана. Но несмотря

на

это, он берется

убедить

вана утвердить сановника, от позиции ко-

торого, видимо, многое зависело в борьбе за трон, в звании

шан-цина,

если сопротивление

будет

сломлено, а Цзинь станет под власть Чэна.

Практически

это значит, что право вана

утверждать

высшего са-

новника

в его должности в рамках того или иного царства признава-

лось в могущественном царстве

Цзинь.

В том, что это было признан-

ной

нормой,

убеждает

еще один эпизод, описывающий события, свя-

занные

с другим могущественным царством той поры — царством Ци.

Когда в 648 г. до н.э. в столицу вана с официальным визитом прибыл

циский

реформатор Гуань Чжун, находившийся в зените славы,

чжоу-

ский

ван, многим обязанный Гуань Чжуну,

хотел

было встретить его

по

высшему разряду (в соответствии с ритуалом, принятым для шан-

цинов). Но Гуань Чжун отклонил это предложение на том основании,

что он не

шан-цин,

что в Ци есть два сановника в таком ранге, Го и

Гао, и если кто-либо из них прибудет в столицу вана, то как же

тогда

встречать его, где

будет

необходимая в соответствии с рангом разница

церемониале?! Ван пытался настаивать, напоминая о

заслугах

Гуань

Чжуна, но тот был непреклонен. Сошлись на том, что встреча и почес-

ти

будут

соответствовать должности младшего

цина

(ся-цина). Тем все

кончилось [114, 12-й год Сн-гуна; 212, т. V, с. 159; 103, гл.32;

71,

т. V, с. 50].

Ситуация не очень ясная. То ли Гуань Чжун, фактически управ-

лявший

в то время всеми делами Поднебесной, действительно был

лишь

ся-цином.

То ли он вообще не имел ранга

цина

и лишь из уваже-

ния

к вану согласился на церемониал, соответствовавший рангу ся-

цина.

Но безусловно ясно то, что в Ци были

шан-цины

Го и Гао, ут-

вержденные в столь высокой должности сыном Неба (это подчеркнуто

речи Гуань Чжуна). Ясно и то, что утверждение имело характер ин-

веституры и должно было сопровождаться ритуальным церемониа-

лом,

причем скорее всего именно в том царстве, где сановник служил,

а также при соблюдении

всех

необходимых процедур, включая, види-

мо,

согласие, если не личное участие правителя соответствующего

царства. В противном

случае

ничто не помешало бы вану в его столи-

це тут же удостоить Гуань Чжуна ранга

шан-цина

и тем сразу же снять

все проблемы.

Из

приведенных эпизодов очевидно, что по меньшей мере в

двух

крупнейших и могущественнейших царствах Чжунго, Ци и

Цзинь,

существовала ритуально-церемониальная традиция, согласно которой

сын

Неба (скорее всего по представлению правителя царства) утвер-

278

ждал некоторых сановников в высшей должности

шан-цина.

Сущест-

вовала ли подобная практика в остальных царствах и княжествах, не

вполне

ясно.

Данных на этот счет в столь излюбленной древними

китайцами

обобщающей форме (в древности было так-то) нет. Но есть

еще один фрагмент текста, позволяющий предположить, что в данном

случае

мы имеем дело с общей нормой.

Фрагмент, о котором идет речь, касается формирования в царстве

Лу

трех

армий в 562 г. до н.э. «Го юй» в своем сообщении приводит

поучение,

суть

которого сводится к

тому,

что этого не следовало бы

делать, ибо на три армии имеют право лишь правители крупных

царств. В тех же владениях, правители которых носят

титул

хоу ,

трех

армий

быть не должно, хотя трое сановников-^«нов

могут

быть. К этой

фразе в тексте дан комментарий Вэй Чжао (III в.

н.э.),

в котором гово-

рится,

что из троих сановников-^имов в таких царствах двоих назнача-

ет сын Неба, а третьего — сам правитель [85, с. 64; 29, с. 351].

Неясно,

чем руководствовался Вэй Чжао, давая столь четкий ком-

ментарий.

Но вообще комментаторам в такого рода ситуациях

приня-

то доверять (речь ведь не о трактовке фразы или ее смысла, где все

часто субъективно и порой

дает

основания для сомнений, но о краткой

справке фактического порядка, поясняющей норму, сведения о кото-

рой

комментатору просто могли быть известны из сохранявшейся в

его время традиции либо не дошедших до нас сочинений). В данном

случае

справка Вэй Чжао заслуживает доверит еще и потому, что впи-

сывается в те данные, о которых только что шла речь. Сообщаемые им

сведения подтверждают предположение, что норма была всеобщей,

т.е. сын Неба имел важную прерогативу

утверждать

во

всех

создан-

ных чжоусцами

уделах,

к VII в. до н.э. превратившихся в фактически

самостоятельные царства и княжества, какое-то число самых высших

сановников

— видимо, не более

двух,

хотя причина такого рода огра-

ничения

не ясна.

Совершенно

очевидно, что эта важная прерогатива в новых усло-

виях феодальной раздробленности постепенно

уходила

в прошлое.

Это явствует, во-первых, из того, что в материалах источников о со-

бытиях после середины VII в. до н.э. сведений о праве вана вмеши-

ваться таким образом во внутренние дела его вассалов уже нет. А во-

вторых, из того еще более очевидного факта, что начиная с 745 г.

до н.э., когда в царстве Цзинь без ведома и санкции вана был создан

субудел

(удел

уделе,

ставшем царством), практика формирования

такого рода

субуделов,

владельцами которых, как правило, станови-

По классификации в данном фрагменте это средние по размеру царства типа Лу,

хотя на самом

деле

все было не так, ибо

титул

хоу имели и правители крупнейших

царств Цзинь и Ци.

279

лись именно сановники-цины, превратилась в обычную норму. Возник

хорошо известный классическим феодальным структурам принцип

«вассал

моего вассала — не мой вассал».

Это ограничение в прерогативах было осмыслено ваном далеко не

сразу. На протяжении едва ли не всей второй половины VIII в. до н.э.

Пин-ван

и Хуань-ван, как о том уже шла речь, активно вмешивались

во внутренние дела раздиравшегося усобицами царства Цзинь с целью

наведения там порядка. И лишь когда в 679 г, до н.э. мятежный Чэн

добился своего, чжоуский ван более не вмешивался в дела Цзинь и

признал

его правителем царства, о чем сказано в гл. 14

труда

Сыма

Цяня

[71, т. III, с.

108-110].

Как видим, с прошлыми прерогативами

вана на

рубеже

VIII—VII вв. до н.э. еще считались, особенно в сомни-

тельных

случаях.

Однако позже ситуация в этом плане резко измени-

лась. Собственно, она начала меняться именно во второй половине VIII

начале VII в. до н.э. Стоит напомнить в этой связи, что вслед за

Цзинь,

743 г. до н.э., чжэнский Чжуан-гун по настоятельной просьбе матери

выделил без санкции вана

субудел

своему

брату

Дуаню. И хотя воз-

никший

после этого конфликт был улажен Чжуан-гуном быстро и без

всякого внешнего вмешательства, факт остается фактом: для создания

субуделов

в царствах и княжествах их правители больше не нуждались

санкции вана. Следовательно, они сами создавали в своих вла-

дениях систему наследственных вассальных

уделов

во главе с

цинами.

Возможно, именно этот процесс постепенной

утраты

чжоускими ва-

нами

их важной прерогативы и нашел отражение в формуле Вэй Чжао,

суть

которой сводится к

тому,

что некоторые

цины

утверждаются вана-

ми,

тогда

как

другие

— правителями царств. Впрочем, это был не един-

ственный

такого рода процесс, знаменовавший упадок власти вана.

Обращает на себя внимание нарастающая степень неуважительных

интонаций

в текстах, повествующих о событиях в доме вана в VI в.

до н.э. Когда в 533 г. до н.э. на уровне комендантов пограничных по-

селков возник спор о земле

между

доменом и царством Цзинь и сам

ван

со ссылкой на

глубокую

древность начал доказывать права на эту

территорию, цзиньскнй Шу Сян, о чем уже было сказано, извинился

за инцидент и отдал землю почти царственным жестом. Зато через

несколько

лет, когда ван попытался было пожаловаться на то, что

цзиньский

посланец прибыл на похороны его жены без подношений,

тот же Шу Сян по этому поводу сердито заметил, что нечего вымогать

подарки,

которые в ситуации траура не полагается делать

. Явным

неуважением к чжоускому вану было также и то, что его представи-

Стоит напомнить, что это заявление Шу

Сяна

по меньшей мере сомнительно. Как

том шла речь в третьей главе, по случаю смерти правителя

Цзинь

чжэнский Цзы

Чань

рассуждал на тему о том, какие подношения

следует

делать в таких случаях.

280

тель не оказался в числе участников совещания

чжухоу

в Сун в

546 г. до н.э., когда была сделана попытка договориться о всеобщем

мире.

Сам

ван, как фигура сакральная, на подобных совещаниях, конеч-

но,

не присутствовал. Вместо него обычно присутствовали его пред-

ставители, которые, к слову, часто занимали едва ли не ведущие пози-

ции

— хотя это и не означает, что они могли проводить свою полити-

ку. В последний раз созвал такого рода совещание (когда царство

Цзинь

уже утрачивало роль лидера Чжунго) именно представитель

вана

Лю-гун

в 506 г. до н.э. Правда, это отнюдь не означало, что

функции

лидера перешли к домену. Совсем напротив, домен в это

время был в жалком положении, а роль

Лю-гуна

как инициатора со-

вещания

чжухоу

как раз с этим и была связана: ван нуждался в помо-

щи

чжухоу,

ибо претендент на престол, нашедший убежище в Чу,

вновь

угрожал

домену. И собравшиеся

чжухоу

в очередной раз по-

могли вану, не более того.

Несколько

слов об администрации домена и его внутренней орга-

низации.

Судя по скупым на этот счет данным источников, то и

другое

принципе совпадали с тем, что было в

других

царствах, и уже по

этой

причине специального анализа не заслуживают. Однако сущест-

вовали и некоторые специфические особенности, о которых необхо-

димо сказать. Что касается внутренней организации домена, то в нем

были свои

субуделы

типа вотчин-феодов, которыми наследственно

владели вассалы вана. Однако

статус

этих вассалов был иным, чем у

аристократов в рамках

других

царств. Разница была в том, что васса-

лы вана по

статусу

были приравнены к

чжухоу,

т.е. к правителям

царств, и соответственно имели те же титулы. Собственно, они и были

чжухоу,

ибо многие из них, видимо, получили свой

удел

(разумеется,

не

сами, а их отдаленные предки) еще в начале Чжоу, когда эти

уделы

достаточно щедро раздавались.

Уделы

в то далекое время были раз-

ными,

причем те, что располагались поблизости от столиц, могли

быть более обустроенными, населенными и потому выглядеть

тогда

предпочтительнее по сравнению с окраинными уделами в необжитых

крайне слабо населенных районах.

Со

временем ситуация кардинально изменилась. Те из окраинных

уделов, что выжили в ожесточенной междоусобной борьбе, стали

сильными

царствами или независимыми княжествами,

тогда

как те,

чьи сравнительно небольшие территории, зажатые соседними

удела-

ми,

располагались поблизости от столиц (особенно второй из них,

которая

и стала после перемещения доменом

Пин-вана),

оказались в

менее выгодном положении. Формально их

статус

не изменился, и

они

продолжали быть такими же вассалами вана, как и

чжухоу

вне

281