Василенко И.А. Политические переговоры
Подождите немного. Документ загружается.
чернокожие, стало быть, это не столь важно?» подчеркивал: «В Руанде сотен
тысяч трупов недостаточно, чтобы расшевелить мир... Стоит вспомнить, как
страстно ратовала Мадлен Олбрайт, бывшая в ту пору американским
представителем в ООН, за отвод голубых касок из Руанды... ООН отвела
свои войска, и чуть ли не миллион человек оказались убиты...»
Иногда политикам на переговорах необходимо опереться на
законодательство, но основная трудность состоит в том, что формулировки в
юридических документах не всегда бывают однозначными, и такая
неопределенность может стать благодатной почвой для разнообразных
толкований: «пойманной рыбой» в данном случае оказывается
обусловленный понятийной неясностью простор для разных точек зрения и
интерпретаций. Например, в области международного права «минимальные
гарантии прав человека» включают весьма расплывчатые общие принципы:
запрещено «бесчеловечное» обращение, но что понимается под
«бесчеловечным», приходится определять в каждом конкретном случае,
нередко «бесчеловечное» находится там, где его усиленно ищут, и
замалчивается в других случаях. Типичный тому пример — настойчивые
обсуждения на заседаниях ПАСЕ вопроса о правах человека в Чечне и
замалчивание его по отношению к Израилю, вовлеченному в
ближневосточный конфликт.
Самым главным в ситуации неразберихи или перед лицом
непредвиденных обстоятельств на политических переговорах является
вопрос о том, как правильно себя вести. Подобно тому как рыба в
взбаламученной воде теряет зоркость, человек, оказавшийся в запутанных
обстоятельствах, теряет душевное равновесие, не знает, как поступить и что
делать. У китайцев и на этот случай есть пословицы: «Посреди опасностей не
терять присутствия духа», «В мутной воде неплохо ловить рыбу, но и удобно
скрыться». Другими словами, в сложной, запутанной ситуации надо
сохранять благоразумие, чтобы не стать жертвой обстоятельств. Нельзя
поддаваться панике — чем больше неразбериха, тем больше требуется
трезвости и спокойствия. В трактате о стратагемах говорится, что в
подобных ситуациях зачастую бегство — наилучший выход. Не стоит
совершать опрометчивых шагов и поспешно что-то предпринимать: лучше
объявить перерыв и перенести переговоры на другое время или вообще их
прекратить. Таким образом, «стратагема неразберихи» может быть успешно
нейтрализована: важно лишь сохранять хладнокровие при любых
обстоятельствах.
5.3. Двадцать первая стратагема:
«Золотая цикада сбрасывает чешую»
Название двадцать первой стратагемы указывает на стратегию бегства с
помощью уловки, позаимствованной из жизни небольшого насекомого —
отливающей позолотой цикады. Цикада сбрасывает свою золотистую чешую
(оболочку), чтобы незаметно сбежать, оставив кокон для отвлечения
внимания преследователей. На политических переговорах эта стратагема
определяет выход из бедственного положения посредством временной сдачи
некоторых позиций, намеренного отвлечения внимания от главного и
привлечения его к чему-то преходящему, второстепенному. Поэтому такую
тактику часто называют «стратагемой ускользания» («бегства», «мимикрии»,
«хамелеона»).
Поэтесса Сюэ Тао (VIII—IX вв.) воспевала пение прекрасных цикад,
которые на конфуцианском Востоке считались неземными существами. Дело
в том, что цикады после линьки живут на возвышенных местах, поэтому
представлялось, что они далеки от бренного мира и питаются исключительно
ветром и росой. В качестве головного украшения китайские женщины часто
использовали изготовленные из золота фигурки цикад. Нежное пение этих
насекомых поэты считали волшебным:
Прозрачный как роса, их чистый слитный звук доносится издалека,
Подобно шуршанию под ветром увядших листьев.
Звук льется единой трелью,
Хотя каждая [цикада] сидит особняком на ветке.
Известно, что вылупившаяся из кокона цикада прекрасно умеет
мимикрировать: она облачена в маскировочное одеяние. Поэтому, покинув
блестящий кокон, цикада становится невидимой: можно хорошо ее слышать,
но увидеть весьма сложно. Эта идея и была позаимствована создателями
стратагем для обозначения бегства в сложных обстоятельствах.
Оболочка цикады в «стратагеме ускользания» предстает как образ
некоей стесненности, бедственности положения, из которого пытаются
выпутаться. На переговорах это могут быть какие-то положения договора, от
которых можно отказаться без особого ущерба, оставив их как «золотой
кокон цикады» в руках политических оппонентов. При этом противник не
должен понять, что скрывается за обманным отступлением, которое служит
лишь для привлечения внимания к себе и, соответственно, для отвлечения от
истинного положения вещей. Отказываясь от части своих требований на
переговорах, необходимо представить это в качестве большой потери и
обратить на нее самое пристальное внимание окружающих.
Но возможен и другой ход: от простых слов, которыми убедительно
объясняют прекращение переговоров или перерыв в заседаниях, до
розыгрыша целого спектакля, за завесой которого можно попытаться скрыть
свое исчезновение. Иногда прием ускользания может быть использован
перед лицом более сильных партнеров на переговорах, когда невыгодно
вступать в обсуждение каких-то сложных вопросов.
Сунь-цзы советовал при слабой позиции не ввязываться в бой: «Если
противник силен, уклоняйся от него». В военном трактате «Сто примеров
воинского искусства» Лю Цзи (XIV в.) содержится иллюстрация этого
стратагемного приема: «Когда, вступая в противостояние с противником,
уступаешь ему в численности и силе войска, нужно выставить побольше
знамен и соорудить побольше очагов, создавая видимость присутствия
большого войска и мешая неприятелю определить истинную численность и
силу твоих войск. Тогда неприятель не решится сразу же завязать бой. Если
есть возможность быстро отойти, можно сохранить в целости свое войско».
Таким образом, на политических переговорах «стратагему ускользания»
используют обычно в безвыходной ситуации, находясь в положении слабой,
уступающей в силе стороны; иногда — перед неминуемым поражением,
чтобы выпутаться из чрезвычайно сложных обстоятельств. Важно
подчеркнуть: такая стратагема увенчается успехом, если выбрать точный
момент и использовать подходящий случай.
Во-первых, нельзя преждевременно отступать, идти на попятную —
оппоненты как можно дольше должны не замечать вашей слабости. Во-
вторых, необходимо сохранять благоразумие и присутствие духа до самого
критического момента — и только тогда, не мешкая, признать отсутствие
всяких видов на успех. При этом важно выждать момент, когда противник
уверился в своей победе и утратил бдительность — именно тогда в его
обороне можно разглядеть слабые места. Нельзя спешить и поддаваться
панике — только спокойствие духа может помочь верно оценить ситуацию.
Уступая оппонентам — сбрасывая «золотой кокон», — важно сделать это
внезапно, чтобы в решающий момент отвлечь внимание оппонентов и
отойти.
Интересно заметить, что слово «бегство» в китайских текстах
понимается не только в физическом смысле, как переход от одного места к
другому, но и в переносном, что весьма важно для тактики на политических
переговорах. Физический уход с переговоров — не самое эффективное
решение проблемы, гораздо важнее использовать другие — психологические
— формы ухода (ускользания): избежание принятия ответственности,
перенос ответственности на другие инстанции, переход к обсуждению
второстепенных вопросов для затягивания переговоров, некоторые
изменения общей формулы соглашения и пр.
X. фон Зенгер, интерпретируя использование этой стратагемы
современными восточными политиками, обращает внимание на умелый
стратагемный ход тайваньского правительства на переговорах с КНР о
создании единого государства. В духе «стратагемы ускользания» тайваньское
правительство пытается мягко отвергнуть предложенную Китаем формулу
«одно государство — две системы», в соответствии с которой Тайвань
становится особым административным районом под юрисдикцией Китая, но
имеет право сохранять свой капиталистический строй довольно длительное
время. Дело в том, что вместо действительно независимого государственного
образования в данном случае должен был появиться особый
административный район в рамках обширного государства.
Жесткому требованию властей КНР тайваньское правительство
противопоставило формулу «одна страна — два правительства», в которой
китайцы сразу же увидели «стратагему мимикрии»: стоит Тайваню лишь
признать самостоятельность своего правительства, как в урочный час
«цикада сбросит свою чешую» и из формулы «одна страна — два
правительства» появится то, чего как раз и добивались: независимое
государство Тайвань, окончательно отделенное от Китайской Народной
Республики.
Можно напомнить и печальные события развала СССР,
сопровождавшиеся подписанием договора о создании СНГ, ставшего
своеобразным «золотым коконом», сброшенным «цикадой»: весьма условные
рамки этого договора позволили впоследствии многим странам практически
беспрепятственно из него выйти.
Иногда уход в «стратагеме хамелеона» означает на политических
переговорах неожиданное изменение политического образа, политического
стиля или позиции, выступление с «принципиально новым предложением»
— «сюрпризом». В таком случае «цикада» покидает свою оболочку не ради
бегства, а чтобы принять иной вид существования или иной облик:
покидается некое политическое пространство, но не с целью избежать чего-
то неприятного, а с намерением приобрести новое политическое
пространство для маневра.
Следует подчеркнуть, что современные интерпретаторы китайских
стратагем обращают внимание, что, согласно современному
международному праву о войне, как это закреплено в Дополнительном
протоколе № 1 от 8 июня 1977 г. к Женевской конвенции о защите жертв
международных вооруженных конфликтов, запрещено: «...с) симулирование
обладания статусом гражданского лица или некомбатанта; d) симулирование
обладания статусом, предоставляющим защиту, путем использования знаков,
эмблем или форменной одежды Организации Объединенных Наций,
нейтральных государств или других государств, не являющихся сторонами,
находящимися в конфликте» (ст. 37 «Запрещение вероломства»).
В заключение обсуждения этой стратагемной тактики важно ответить на
вопрос, как обезопасить себя от «стратагемы бегства». Для этого можно
использовать идею» «полного окружения» противника, чтобы не оставить
ему ни единой лазейки. На многосторонних переговорах такое достижимо с
помощью объединения всех союзников и выработки общей платформы с
четкими формулировками решения по основным вопросам. Если это
окажется невозможным, нужно усилить за оппонентами неусыпное
наблюдение, причем важно не поддаваться на создаваемые ими обманные
образы и пустые обещания, доверяя мудрости китайских военных стратегов:
«Если речи противника дерзки и' его войска спешат вперед, это значит, что
он будет отступать».
Мао Цзэдун в подобных случаях не рекомендовал проявлять
великодушие к оппонентам, ссылаясь на басню Эзопа «Путник и гадюка» о
том, как Крестьянин нашел зимой окоченевшую от холода Змею, поднял ее
из чувства сострадания и положил себе за пазуху. Отогрелась Змея,
пробудились в ней природные инстинкты, и она ужалила своего благодетеля.
«Поделом мне, — сказал Крестьянин, борясь со смертью, — я пожалел
опасную тварь».
Мораль басни в том, что злой человек не только не платит
благодарностью за добро, но даже способен ответить самой черной
неблагодарностью. Известно, что Мао извлек из этой басни самый серьезный
урок, требуя твердости в отношении китайских политических оппонентов:
«Заморские и китайские ядовитые змеи хотят, чтобы китайский народ погиб
так же„ как этот крестьянин, хотят, чтобы Коммунистическая партия и все
революционеры-демократы Китая так же, как этот крестьянин, питали
добрые чувства к ядовитым змеям. Однако китайский народ,
Коммунистическая партия и все подлинные революционеры-демократы
Китая слышали и помнят предсмертные слова этого крестьянина».
Следовательно, проявление мягкосердечия к политическим
противникам, пытающимся ускользнуть, обычно рассматривается
восточными политиками как политическая близорукость. Поэтому
современные интерпретаторы стратагемной тактики, советуя проявлять
гибкость и изворотливость в использовании «стратагемы ускользания»,
одновременно рекомендуют демонстрировать твердую готовность к
пресечению подобных действий со стороны оппонентов. А уж как
ухитриться при этом пройти между Сциллой и Харибдой на политических
переговорах — это особое политическое искусство, каждый раз требующее
новых, неожиданных решений.
5.4. Двадцать вторая стратагема:
«Запереть ворота, чтобы схватить вора»
Основная идея двадцать второй стратагемы состоит в том, чтобы
отрезать оппонентам все пути к отступлению с помощью «запирания ворот»
— взяв их в кольцо или блокировав. При этом на политических переговорах
«запирание ворот» может трактоваться достаточно широко: и как тактика
блокирования отдельных позиций политических оппонентов, и как тактика
блокового давления на них со стороны объединившихся партнеров. Поэтому
«стратагему запертых ворот» часто называют еще «стратагемой окружения»
или «стратагемой блокирования».
Сразу же бросается в глаза, что такие действия на политических
переговорах могут рассматриваться как ответ на предыдущую «стратагему
ускользания». Но достаточно часто блокирование чужой тактики на
многосторонних политических переговорах является самостоятельным
стратагемным приемом обычно сильной стороны, когда она, занимая
удобную позицию, использует слабости оппонентов, которые вторглись в
сферу ее влияния, не имея достаточных сил для наступления. Сунь-цзы
советовал в таких случаях: «Если у тебя сил в десять раз больше, чем у
противника, окружи его со всех сторон — и тогда противник уподобится
рыбе в неводе и его можно будет ловить, как ловят черепаху в глиняном
бочонке».
Однако есть несколько предостережений против использования
стратагемной тактики блокирования, которые важно учитывать на
политических переговорах. Первое предостережение касается ситуации
примерного равенства сил оппонентов. В случае блокирования сильного
оппонента на переговорах возникает опасность «пустить к себе в дом волка,
который все там сокрушит».
Второе предостережение относится к использованию приема
«припирання к стенке» оппонентов в ситуации блокирования.
Интерпретаторы китайских стратагем предупреждают: следует избегать
положения, когда «загнанная в угол кошка превращается в тигра».
Необходимо помнить, что готовый умереть никогда не сравнится с теми, кто
дорожит жизнью: он способен на любые крайности и может погубить всех. В
китайском военном трактате говорится: «Достаточно одного человека,
решившегося расстаться с жизнью, чтобы нагнать страх на тысячу человек».
Заметим, что в переговорах по иранской ядерной программе в январе
2006 г. Франция, Германия и Россия демонстрировали две разные стратегии
использования блоковой тактики по отношению к Ирану. Президент
Франции Ж. Ширак выступил весьма резко, в духе Ш. де Голля, почти
открыто пригрозив Ирану ядерным ударом в случае возобновления им
ядерной программы, что сразу же крайне обострило ситуацию. Напротив,
немецкий канцлер А. Меркель и российский президент В. В. Путин во время
двусторонних переговоров в Москве пришли к выводу, что во избежание
выхода Ирана из Договора о нераспространении ядерного оружия нельзя
загонять его в угол угрозами и передавать его атомное досье в Совет
Безопасности. В противном случае целый рой «стражей исламской
революции» ринется в мусульманские области России и в Европу, что
дополнительно осложнит международное положение. Более эффективна
здесь тактика челночной дипломатии, направленная на ослабление
напряженности.
Для успеха тактики блокирования китайские стратагемщики
рекомендуют сделать «запертые ворота» непреступными, без щелей и лазеек.
Оппоненты должны быть подавлены блокированием настолько, чтобы у них
и мысли не возникло решиться на отчаянное сопротивление. Можно также
закрыть ворота с «хлопком», чтобы еще больше нагнать страха. В
современном информационном обществе «хлопком» вполне может оказаться
мощная поддержка тактики блокирования в СМИ.
Еще одна хитрость тактики блокирования состоит в том, чтобы
оппоненты обнаружили и приняли такой путь к отступлению, который
устраивал бы инициаторов блокирования, т.е. могли бы уйти по указанному
пути из ситуации окружения, чтобы сохранить силы. Например, на
переговорах по иранской ядерной программе могло бы стать удачным для
Ирана путем решения ядерной проблемы и выходом из ситуации
блокирования его мировым сообществом может стать принятие предложения
России о создании совместного российско-иранского предприятия по
обогащению урана.
Иногда на политических переговорах тактика блокирования может
выступать в качестве попытки взять оппонента в кольцо своими вопросами.
Каждый вопрос должен быть поставлен так, чтобы оппонент мог ответить на
него «да» или «нет». И как бы он ни ответил, в результате окажется в
ловушке, поскольку его конкретные ответы будут свидетельствовать за или
против определенной политической позиции, с которой по каким-то
причинам он не хотел бы себя связывать. При этом важно на переговорах
самим не попасть в такую ловушку. Если оппоненты начинают задавать
провокационные вопросы, необходимо вовремя остановиться, пока ловушка
не захлопнулась. И поскольку очевидно, что ловушка захлопнется после
того, как на эти вопросы будут получены ответы, в такой ситуации
предпочтительнее, вообще не отвечая, выйти из опасного положения, в
котором оказались.
Интересно отметить, что тактика блокирования на многосторонних
переговорах, где вопрос решается консенсусом, может весьма неожиданно
привести к успеху в парадоксальной ситуации «один против всех», если у
этого одного достаточно времени на решение проблемы, а остальные
находятся в ситуации цейтнота или непредвиденных обстоятельств. X. фон
Зенгер приводит пример из практики американских присяжных заседателей,
которые большинством голосов не смогли осудить преступника, когда только
один из них был против. Суд проходил в сельской местности, все присяжные
были крестьяне, во время слушания дела надвигалась гроза. Несговорчивый
присяжный, зная о желании его одиннадцати коллег поскорее уйти из зала
суда, чтобы укрыть зерно от дождя, использовал драгоценное для них время
в качестве «комнаты», куда и запер их своей несговорчивостью. Разумеется,
он оставил им выход — принять его предложение. В результате все
одиннадцать согласились с его мнением, ведь приговор мог быть вынесен
только консенсусом. Таким образом, один присяжный благодаря «стратагеме
блокирования» взял верх над подавляющим большинством и обвиняемый
был оправдан.
Однако в ситуации многосторонних политических переговоров на
тактику блокирования «один против всех» рассчитывать очень опасно: она
эффективна чрезвычайно редко, и только в ситуации, когда решение
принимается консенсусом. В других случаях война «на всех фронтах» против
нескольких оппонентов скорее всего приведет к ситуации «кругового
обстрела» и поставит вас в положение «запертого в комнате» из-за
собственной неосторожности.
Таким образом, только на первый взгляд тактика блокирования проста и
ведет к успеху: на самом деле в ней много подводных камней, и при
неосторожном обращении со «стратагемой запертых ворот» она вполне
может обернуться против самого нападающего.
5.5. Двадцать третья стратагема:
«Дружить с дальними, воевать с ближними»
Название двадцать третьей стратагемы указывает на общий
стратегический план: временно вступить в союз с отдаленным политическим
противником, чтобы вначале напасть на ближнего врага, а затем, окружив его
и ослабив, уничтожить отдаленного противника. Таким образом, речь идет о
заключении мнимого союза с временным политическим попутчиком. Такой
прием получил название «стратагемы дальней дружбы» или «стратагемы
дальнего союза» («союза на уничтожение»).
Современные синологи отмечают, что стратегический прием «дальней
дружбы» является излюбленной внешнеполитической тактикой Китая на
политических переговорах. Академик B.C. Мясников, исследовавший
внешнеполитические связи империи Цин и Русского государства в XVII в.,
выделяет важную роль «русской стратагемы» во внешней политике
китайского императора Канси. Известно, что благодаря хорошим
отношениям императора Канси с русским царем в далеком Петербурге
Китай, заключивший с Россией Нерчинский договор, долгое время мог
держать в страхе находившихся поблизости воинственных монголов.
Но не только китайцы любят прибегать в своей внешнеполитической
тактике к стратегическому приему «дальней дружбы» — современная
история дает немало примеров такого рода политики во внешнеполитических
курсах других государств: достаточно назвать стратегический союз Израиля
и США на Ближнем Востоке, Японии и США в Азиатско-Тихоокеанском
регионе. Но всегда ли эффективен этот стратагемный прием на политических
переговорах?
Разумеется, как и все остальные стратагемы, он имеет свои возможности
и ограничения, о которых необходимо помнить. Во-первых, при одном-
единственном политическом противнике использование этой стратагемы
вообще невозможно: она предполагает по меньшей мере Двух оппонентов, с
которыми нет возможности бороться одновременно. Использовать ее можно
преимущественно на многосторонних политических переговорах, а во время
двусторонних она имеет вид челночной дипломатии для установления союза
с самым «дальним» политическим партнером, чтобы бороться затем с
ближним.
Во-вторых, в этой стратагеме, как всегда, многое следует понимать в
переносном смысле, в том числе и слова «ближний» и «дальний» по
отношению к политическому партнеру. Географические границы и
расстояния здесь играют отнюдь не главную роль: гораздо важнее
тактическое разделение на первостепенных и второстепенных политических
оппонентов с последующим различным с ними обхождением. Например,
«ближним» может выступать политический партнер, на которого на
переговорах можно воздействовать непосредственно, тогда как «дальний»
партнер плохо или вовсе не поддается вашему воздействию. Таким образом,
для «близости» или «отдаленности» в переносном смысле неважно,
находится ли данный человек вблизи или на отдалении в пространственном
отношении.
С этой точки зрения «близкой» может быть непосредственно
угадываемая, напрямую доступная политическая цель или выгода, а
«отдаленной» — получаемое лишь со временем и косвенным образом
политическое преимущество. Поскольку на переговорах такого рода
долгосрочный интерес оказывается не столь насущным, поначалу его можно
отложить в сторону, рассчитывая вернуться к нему в дальнейших планах, а в
первую очередь заняться непосредственно достижимой, «близкой»
политической целью.
X. фон Зенгер обращает внимание на то, как умело вьетнамцы
использовали «стратагему дальней дружбы» в своих отношениях с
политическими оппонентами Азиатско-Тихоокеанского региона, где все
страны территориально близки. В 1980-х гг. Ассоциация государств Юго-
Восточной Азии (АСЕАН) на совещании министров иностранных дел
решила послать в Ханой своим представителем малайского министра
иностранных дел А. Ритхауддина. Он должен был переговорить с властями
Ханоя о решении кампучийского вопроса в связи с принятием Генеральной
Ассамблеей ООН резолюции о выводе всех иностранных войск из Камбоджи,
поскольку там в ту пору находились вьетнамские войска. Ханой медлил с
приемом Ритхауддина как представителя АСЕАН, изъявляя, однако,
готовность принять его в Ханое просто как министра иностранных дел
Малайзии. При этом все хорошо помнили недавний визит вьетнамского
премьер-министра Фам Ван Донга в Юго-Восточную Азию, во время
которого он заверял страны АСЕАН в своей дружбе. Однако вскоре
выяснилось, что за этим дружелюбием скрывалась стратагема «дальней
дружбы». Ведь именно тогда Вьетнам собирался напасть на Камбоджу (что и
произошло в начале 1979 г.) и потому искал расположения лежащих поодаль
стран Юго-Восточной Азии, чтобы усыпить их бдительность.
После ввода вьетнамских войск в пределы Камбоджи страны Юго-
Восточной Азии сплотились в противостоянии возрастающей угрозе со
стороны Вьетнама. И тогда Ханой внезапно начинает линию на ведение
переговоров с каждой страной в отдельности, стремясь тем самым расколоть
единый фронт АСЕАН. Поэтому Ханой и медлил с приемом малайского
министра иностранных дел в качестве ее представителя, желая видеть его в
только в качестве представителя Малайзии.
Следует иметь в виду, что в отношении одного и того же противника
тактическая дружба и стратегическая вражда могут вполне сочетаться на
одних политических переговорах, а при других обстоятельствах поменяться
местами. Напомним, что в китайской «Книге перемен» «стратагему дальней
дружбы» олицетворяет гексаграмма «разлад», объединяющая огонь и воду. В
соответствии с этой идеей на переговорах при всей общности интересов с
партнерами нельзя упускать из виду и различий, даже если при расхождении
во мнениях вы на время примиритесь с противником. Об этом говорит также
китайская пословица: «Деля ложе, видеть разные сны». Таким образом, при
использовании данной стратагемы на переговорах речь идет только о
внешнем политическом союзе: находясь стратегически в противостоянии с
дальним противником, все же можно на время тактически с ним
сотрудничать, ведь конечная цель стратагемы — разбить всех политических
оппонентов поодиночке. Но в конкретных обстоятельствах или в конкретное
время на политических переговорах из тактических соображений
предпочтительнее оставить как можно меньше явных политических
противников, даже намереваясь потом разбить их последовательно друг за
другом.
В результате такой сложной тактики обходной путь на политических
переговорах может стать самым прямым. И действительно, практика
политических переговоров свидетельствует, что зачастую значительно более
длинный и извилистый обходной путь челночной дипломатии оказывается
кратчайшей дорогой к цели. При этом в истории дипломатии
внешнеполитические обходные пути имеют одно общее свойство: если
политики на переговорах к чему-то стремятся, то не ради этой
непосредственной цели, а потому, что наметили себе другие — тайные
стратегические задачи. В результате заключенный сегодня политический
союз завтра может обернуться началом новой ссоры.
Следовательно, основная цель «стратагемы дальней дружбы» на
переговорах состоит в снятии общего политического напряжения и
налаживании дружеских связей в отношениях с дальним политическим
партнером. Варианты такой дружбы-вражды во время подготовки
переговоров весьма разнообразны и зависят от конкретных обстоятельств:
она может касаться отдельных политических задач или стратегических
расчетов, быть деятельным сотрудничеством или пассивным выражением
поддержки. Однако даже самая поверхностная дружба на какое-то время
связывает руки вашим политическим оппонентам и удерживает их от
проявления открытой враждебности на переговорах. Если же удастся
наладить хорошие отношения с дальним врагом и сделать его вполне
реальным союзником, то затруднится создание вражеских коалиций.
Такой политический маневр часто называют «стратагемой задержки
начала войны», поскольку в последующем дальний политический враг
становится ближним. Важно заметить, что об этом, как правило, всегда знает
и сам «дальний» оппонент на политических переговорах. В этом смысле при
использовании данной стратагемы всегда имеет место двойная игра
партнеров: то, что «дальний» оппонент соглашается вступить в союз, почти
всегда свидетельствует о том, что у него есть свои расчеты.
Здесь уместно снова вспомнить китайскую пословицу о наблюдении с
горы за борьбой тигров. Возможно, дальний союзник только и ждет
ослабления ближних политических противников, чтобы самому
воспользоваться плодами их ссоры. Поэтому к дружественному дальнему
политическому союзнику на переговорах следует внимательно