Ученова В.В. У истоков публицистики

Подождите немного. Документ загружается.

УЧЕНОВА В.В. «У ИСТОКОВ ПУБЛИЦИСТИКИ»

Ученова В.В. У истоков публицистики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1989.

ГЛАВА I............................................................................................................................................................1

СТАНОВЛЕНИЕ ПУБЛИЦИСТИКИ В АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЕ....................................................1

1. ОРАТОРСКОЕ МАСТЕРСТВО КАК ПРООБРАЗ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ...1

2. У ИСТОКОВ ПОПУЛЯРНЫХ ПИСЬМЕННЫХ ТЕКСТОВ.............................................................10

3. ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ГРАНИ АНТИЧНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ..............................................15

4. РАННЕЕ БЫТОВАНИЕ ЖАНРА "ПАМФЛЕТ".................................................................................21

5. НАЧАЛО ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЙ ЭПИСТОЛОГРАФИИ..............................................................30

ГЛАВА II.........................................................................................................................................................37

РАЗВИТИЕ ПУБЛИЦИСТИКИ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ

КУЛЬТУРЕ..........................................................................................................................................................37

1. ОСОБЕННОСТИ КУЛЬТУРЫ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ГЕНЕЗИС ПУБЛИЦИСТИКИ37

2. ПОЛИТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ЭПОСЕ И ИСТОРИОГРАФИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ..................44

3. ПУБЛИЦИСТИКА В БОРЬБЕ ПАПСТВА С ИМПЕРИЕЙ...............................................................51

4. ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПОЭЗИИ XII-XIV ВЕКОВ..............................................59

5. ПУБЛИЦИСТИКА НАРОДНЫХ ДВИЖЕНИИ И АНТИФЕОДАЛЬНЫХ ВОССТАНИЙ...........68

ГЛАВА III.......................................................................................................................................................76

НАЧАЛО ПУБЛИЦИСТИКИ ВОЗРОЖДЕНИЯ...................................................................................76

1. НА РУБЕЖЕ ЭПОХ................................................................................................................................76

2. ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ В КУЛЬТУРЕ РАННЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ............................82

ГЛАВА I

СТАНОВЛЕНИЕ ПУБЛИЦИСТИКИ В АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЕ

1. ОРАТОРСКОЕ МАСТЕРСТВО КАК ПРООБРАЗ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Гибок язык человека; речей для него изобильно всяких;

поле для слов и сюда и туда беспредельно.

Гомер.

Илиада

Истоки публицистического творчества уходят в глубь тысячелетий, в пору, когда формировалось

универсальное средство социального общения и управления - речь, слово. По убедительной гипотезе Ф.

Энгельса, речь образовалась как средство координации совместной деятельности. "Развитие труда

способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты

случаи взаимной поддержки, совместной деятельности... Формировавшиеся люди пришли к тому, что у

них появилась потребность что-то сказать друг другу"

. Современные исследователи происхождения

речи развили и конкретизировали эту гипотезу. Они расходятся в характеристике деталей и сроков

глоттогенеза, но, как правило, опираются на первоначальность "сигнальной" функции языка

Уже на ранних стадиях формирования культуры умелое владение речью трактовалось как

социальная ценность. Данную мысль подчеркнул К. Маркс в конспекте книги Л. Моргана "Древнее

общество": "На низшей ступени варварства начали развиваться я высшие свойства человека. Личное

достоинство, красноречие, религиозное чувство, прямота, мужество, храбрость стали теперь общими

чертами характера"

Но этими общими, в принципе доступными каждому чертами люди обладали неодинаково. Среди

предпосылок разделения труда, исходной дифференциации деятельности, наряду с ведущими

производственными и имущественными основаниями играли роль и уровни освоения людьми трудовых

навыков, "умений". Красноречие еще не выделилось в профессию, но в условиях родового строя оно

способно было влиять на жизнь общины. Пример тому - описание римским историком Тацитом (ок. 58-

ок. 117) жизни германских племен:

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 489.

См. обзор современных представлений в кн.: Якушин Б. В. Гипотезы о происхождении языка. М., 1984.

Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. М., 1941. Т. 9. С. 45.

О делах, менее важных, совещаются их старейшины, о более значительных - все... Жрецы велят им соблюдать тишину,

располагая при этом правом наказывать непокорных. Затем выслушиваются царь и старейшины в зависимости от их возраста, в

зависимости от знатности, в зависимости от боевой славы, в зависимости от красноречия, больше воздействуя убеждением, чем

располагая властью приказывать. Если их предложения не встречают сочувствия, участники собрания шумно их отвергают; если,

напротив, нравятся, - раскачивают поднятые вверх фрамеи (короткие копья. - В. У.}: ведь воздать похвалу оружием, на их взгляд, -

самый почетный вид одобрения. На таком народном собрании можно также предъявить обвинение и потребовать осуждения на

смертную казнь

За семь веков до времени Тацита в Греции классической эпохи устройство городов-государств

(полисов) включало немало примет общинно-родовых отношений. О наиболее выдающемся полисном

устройстве – Афинах - Энгельс писал, что "в данном случае весьма высоко развитая форма государства,

демократическая республика, возникает непосредственно из родового общества"

. Родовое наследие

воплощалось, в частности, народным собранием, игравшим нередко решающую роль в государственных

делах. Свобода обсуждения народом (собрание считалось правомочным при участии в нем не менее 6

тысяч граждан) животрепещущих вопросов общественной жизни - важнейшая предпосылка расцвета

античного красноречия. Именно этот вид работы со словом лежит у истоков многих ответвлений

словесного мастерства, литературного искусства в западноевропейской и русской культурах.

В трудах философов и ораторов античности и средневековья постоянно звучит преклонение перед

чудом слова. Аристотель (384-322 до н. э.) говорит об этом неоднократно: "Природа, согласно нашему

утверждению, ничего не делает напрасно; между тем один только человек из всех живых существ одарен

речью... Это свойство людей отличает их от остальных живых существ"

. Антагонист Аристотеля и глава

афинской ораторской школы Исократ (436-338 до н. э.) в данном вопросе вполне солидарен с

основателем Ликея:

Но то, что мы обладаем врожденным даром убеждать друг друга и разъяснять все, что мы захотим, не только позволило нам

отбросить образ жизни животных, но и дало возможность основывать, соединяясь вместе, города, издавать законы, изобретать

ремесла и искусства, да и вообще почти все, что выдумано и изобретено нами, имеет в качестве созидательной первоосновы

человеческую речь. Последняя установила законы о том, что является справедливым или несправедливым, прекрасным или

постыдным; и если бы все это не было определено, мы не смогли бы жить совместной жизнью... И если надо подвести итог

сказанному о значении речи, то мы найдем, что никакое разумное дело не совершалось без ее помощи, но речь всегда была

началом и основой всех и всяческих дел и планов, и самые разумные люди пользовались ею особенно часто

Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии. 11-12 // Тацит Корнелий. Соч. В 2 т. Л., 1969. Т 1 С 358

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 119. 1984

Аристотель. Политика, I, 10-15 // Аристотель. Соч. В 4 т. М., 1984. Т. 4. С.379.

Исократ, XV, -255; 257. // Вестник древней истории (далее – ВДИ). 1968.№ 3. С. 240.

Исократ превозносит могущество слова, что было особенно характерным для софистов -

странствующих любителей мудрости и учителей красноречия. Об этих деятелях культуры, известных в

Греции со второй половины V в. до н. э., сохранилось немало разноречивых суждений. В их числе и

высказывание Диогена Лаэртского об известном софисте Протагоре: "Он первый стал брать за уроки

плату в сто мин; первый стал различать времена глагола и точно выражать время действия; стал

устраивать состязания в споре и придумал уловки для тяжущихся; о мысли он не заботился, спорил о

словах, и повсеместное нынешнее племя спорщиков берет свое начало от него"

Справедливо подмеченное здесь предпочтение слов мыслям, увлечение словесными ухищрениями в

ущерб подлинной сути явлений и вызвали острую критику софистов более поздними мыслителями.

Уже Исократ, ученик софиста Горгия, в развернутой речи "Против софистов" утверждает, что не

столько владение словом, сколько знание дела - условие подлинного красноречия: "Речи не могут быть

составленными хорошо, если они не соответствуют обстоятельствам, не приспособлены к теме и не

отличаются новизною"

Известно, какую бездну иронии вложил Платон (428-348 до н. э.) в уста Сократа в диалогах,

связанных с виднейшими софистами: Протагором, Горгием, Гиппием, Продиком. Например, обращаясь к

Горгию, Сократ заявляет: "Знать существо дела красноречию нет никакой нужды, надо только отыскать

какое-то средство убеждения, чтобы казаться невеждам большим знатоком, чем истинные знатоки"

. И

вновь подчеркивает: "Ну что ж, Горгий, по-моему, это занятие, чуждое искусству, но требующее души

догадливой, дерзкой и наделенной природным даром обращения с людьми... Красноречие, по моему

мнению, - это признак одной из частей государственного искусства"".

В полемике Платона с софистами отчетливо осознано, что умелое владение словом еще не

приближает к постижению истины, что красноречие еще не показатель мудрости. Последняя же требует

проникновения в суть предметов, может быть найдена лишь в занятиях не софистикой, не красноречием,

а философией.

От этих дебатов начинается развилка, прошедшая через духовную жизнь античности

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, IX, 8, 52. М., 1979. С. 375-376.

Исократ, XIII, 13 // ВДИ. 1968. № 1. С. 232-233.

Платон. Горгий, 459с //Платон. Соч. В 3 т. М., 1968. Т. 1. С. 273.

Там же, 463в, С. 278-279.

См. подробнее: Гаспаров М. Л. Цицерон и античная риторика // Цицерон Марк Тулий. Три трактата об

ораторском искусстве. М., 1972. С. 10; Кузнецова Т. И., Стрельникова И. П. Ораторское искусство в Древнем Риме.

М., 1976. С. 105; Козаржевсий А. Ч. Античное ораторское искусство. М., 1980; и др.

Она отражена римским противопоставлением оратор-ритор. Под первым разумеется общественный

деятель, государственный муж, владеющий красноречием как средством политической деятельности.

Под вторым - знаток теории красноречия, правил речевого мастерства, умеющий ими владеть и их

преподавать, но не дерзающий вступать в реальные политические споры о судьбах государства.

Конечно, случалось и единство профессиональных специализаций. Наиболее яркий пример тому -

знаменитый Цицерон (106- 43 до н. э.), прославленный оратор, охотно обучавший приемам красноречия

и размышлявший о них в диалогах об ораторском мастерстве. Однако в первую очередь Цицерон -

политик и общественный деятель, именно политический оратор, а не ритор. И это сопоставление он

вложил в уста Марка Антония, участника диалога "Об ораторе": "Если кто со мной не согласен, пусть

обращается к преподавателям, которые берутся всему этому учить: там он получит все уже

истолкованным и начисто отделанным, потому что по этим предметам существуют бесчисленные книги,

легко доступные и понятные. Однако пусть он сперва подумает, что ему нужно: оружие для ученья или

оружие для сраженья?"

. Действительно, из-под пера учителей красноречия выходило много пособий

под заглавием "Риторика". Они стремились классифицировать бытовавшие роды публичного слова и

систематизировать приемы каждого из них. Через всю античность прошло различение трех основных

родов красноречия: эпидектическое, т. е. торжественное; судебное; совещательное (симбулевтическое).

Такую группировку предопределили особенности общественной жизни античности. Похвала,

прославление героических деяний, а также надгробные плачи перешли постепенно в прозаическое слово

из песнопений аэдов, являвшихся неотъемлемой частью жизни архаической Греции

Судопроизводство большинства греческих городов-республик основывалось на решении судей-

присяжных, насчитывавших в ответственных случаях (например, в суде над Сократом) более 500, а

порой и до 1500 человек. Понятно, сколь велика здесь роль убедительности обвинительной или

защитительной речи. От этого зависело наказание обвиняемого, нередко и его жизнь. Кто при таких

условиях усомнится, что знатоки составления судебных речей (их называли "логографами")

пользовались популярностью и не страдали от отсутствия доходов.

И все же большинство риторов и риторик согласны, что наивысший и наисложнейший род

красноречия - симбулевтическое (совещательное) или политическое слово. В этих случаях "то, о чем

люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение ораторы, сводится, можно сказать, к пяти

главным пунктам;

Цицерон. Об ораторе, II, 20 // Цицерон Марк Туллий. Три трактата об ораторском искусстве. С. 146.

См. Толстой И. И. Аэды. Античные творцы и носители древнего эпоса. – М., 1958.

они следующие: финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и законодательство",

- писал Аристотель

Такими и были в основном дела, выносившиеся в демократических полисах Греции и в античном

республиканском Риме на обсуждение народных собраний. К. Маркс писал о рабовладельческой

демократии: "Здесь политическое государство как таковое является подлинным единственным

содержанием жизни и воли граждан"

Отсюда то уважение, которым пользовались граждане, способные удержать внимание

многотысячного народного собрания, убедить в разумности своего предложения, настоять на

немедленном его утверждении. Мастерству красноречия мог обучиться каждый, имевший деньги и

время, желание и способности. Но такое сочетание благоприятных условий встречалось не часто. Так

красноречие из свойства, природно присущего большинству людей, постепенно превратилось в

профессию немногих, в незаменимое для античности орудие общественно-политического влияния и

авторитета. Ведь только с помощью публичной убедительной речи можно было увлечь в едином чувстве,

порыве массу людей, донести до всех вместе и до каждого в отдельности необходимую мысль, повести

за собой. Потому не звучит преувеличением суждение Цицерона: "Человеку могут доставить наиболее

высокое положение заслуги двух родов: великого императора и великого оратора"

. Содержательность и

подлинность сравнения подтверждает современный исследователь античной политики: "Публичное

слово в контексте полисной жизни становилось публичной силой"

. Многие стремились овладеть этой

силой, но не всем удавалось. В первую очередь из-за того, что афористично выразил Демосфен (384-322

до н. э.), обращаясь к своему политическому противнику: "Ценность представляет не сама по себе речь

оратора и не звучность его голоса, а то, насколько он разделяет точку зрения народа и насколько

ненавидит и любит тех же людей, каких и отечество"

. Эсхин (ок. 390-314 до н. э.), которому адресована

реплика, был политическим антиподом Демосфена. Однако посмертная слава нашла и его, включив в

канон десяти великих ораторов Греции. В каноне значились Антифонт, Андокид, Лисий, Исократ, Исей,

Ликург, Демосфен, Гиперид, Динарх, Эсхин.

Могучая власть публичного слова в решении политических дел, масштаб его влияния в пору

расцвета рабовладельческой демократии дали повод некоторым исследователям считать, что ораторская

речь была почти монопольной формой выражения политической идеологии

2 0

Аристотель. Риторика, I, 4, 20 // Античные риторики. М,., 1978, С. 27.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 255.

Цицерон. Речь за Мурену, XIV, 30 // Цицерон Марк Туллий. Речи. В 2 т. М., 1962. Т. 1. С. 341.

Нерсесянц В. С. Политические учения Древней Греции. М„ 1979.'С. 104, ,

Демосфен. Речи, XVIII, 280. М., 1985. С. 291.

Это преувеличение. Воплощению и выражению политической идеологии античности классического

периода служили и чрезвычайно популярные в Афинах массовые театральные представления, и

религиозные мистерии, и многочисленные настенные надписи, и труды историографов. Однако устное

красноречие, несомненно, лидировало в решении и общегосударственных и частных судебных дел.

Живо, динамично, страстно, оперативно воплощая политическую идеологию античности, красноречие

добивалось ее реализации, осуществления, являлось повседневным орудием практической политики.

"Если действие и стоит по порядку после прений и голосования, то по значению оно идет впереди и

важнее их", - говорил Демосфен

Политическая содержательность античного красноречия, его актуальность, ориентация на

практическую действенность высказанных предложений, их открытость создают обширную сферу

общности политического устного слова и публицистики. О характере этой общности можно судить

полнее, познакомившись с красноречием самых прославленных ораторов древности-Демосфена и

Цицерона.

Два века, что разделяют их жизни, являют собой целую эпоху, получившую наименования

эллинизма. Демосфен стоял у ее колыбели, Цицерон воспринимал как наследие. Но, вопреки различию

места и времени, сходство некоторых ситуаций в судьбах этих людей удивительно. Это поразило уже

Плутарха (ок. 45- ок. 127). В "Сравнительных жизнеописаниях" он отмечает, что божество как бы

создало обоих ораторов по одному образцу не только в главных чертах: свободолюбии и честолюбии, но

и в сходстве многих второстепенных случайностей. "Вряд ли удастся найти двух ораторов, которые – оба

- от ничтожества и безвестности поднялись бы к силе и величию, враждовали с царями и тиранами,

лишились дочерей, были изгнаны из отечества, вернулись с почетом, снова бежали и, попав в руки

противников, простились с жизнью тогда же, когда умерла свобода их сограждан"

. Наиболее яркие

ораторские произведения этих авторов связаны с острейшими политическими испытаниями, выпавшими

на долю их поколений. Для Демосфена - это борьба сначала с угрозой, а затем с реальностью

македонского завоевания афинского полиса, для Цицерона - подавление антигосударственного заговора

Катилины в 63 г. до н. э. и противостояние окончательному распаду республики после падения

диктатуры Цезаря в 44 г. до н. э.

Пламенные политические речи Демосфена о мерах борьбы с агрессией македонского царя Филиппа

II, грозившей независимости родного города, уже в античности именовались "филиппиками". За 10 лет

(351-341 до н. э.) оратор создал 8 "филиппик".

См.: Гофман В. Слово оратора. Риторика и политика. Л., 1932. С. 31.

Демосфен. Речи, III, 15. С. 38. /

Плутарх. Демосфен, 3 // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 3 т. М„ 1964. Т. 3. С. 141.

Они обращены к народному собранию Афин, всем гражданам афинского полиса и подчинены

сквозной идее: собрать силы для отпора македонской агрессии, защитить независимость

демократического отечества. Титанически трудной эта борьба была из-за того, что промакедонские

настроения проникли в среду афинских граждан. Активно выступали в народном собрании сторонники

мира и компромиссов с Филиппом. В пользу объединения Греции под македонским руководством

действовал и "отец риторики" (по словам Цицерона) Исократ, который в народное собрание не являлся,

но излагал свои речи письменно, а его ученики многократно переписывали и распространяли их.

Обратимся к содержанию и построению "филиппик". Их цель - организация мощного отпора врагу.

Доказательства необходимости и возможности этого концентрируются вокруг истолкования очередных

политических акций Филиппа, трактовки поступков афинских союзников и противников среди других

греческих полисов, объяснения реакции афинских граждан. Серия доказательств подводит к

необходимости срочных практических мер. Оратор настойчиво предлагает перераспределить налоги на

строительство флота; быстро соорудить боевые корабли, всем выступать в походы по очереди, пока все

не выполнят походной службы, активно поддерживать города, борющиеся с Филиппом, направлять

посольства для заключения новых союзов против македонян

Такова содержательная сторона "филиппик". Что же касается их построения, они, по свидетельству

древних, были исполнены и донесены так, что производили неотразимое впечатление на слушателей. Мы

можем судить об этом лишь приблизительно, потому что дошедшие до нас тексты нельзя считать

точным соответствием реально сказанному. В них есть и авторская переработка при переписке или

диктовке писцам, и многократные наслоения переписчиков. И все же судить о приемах построения

политических речей Демосфена, видимо, можно. Можно говорить о соответствии их в главном тем

рекомендациям "Риторик", которые требовали "находить возможные способы убеждения относительно

каждого данного предмета" и подчеркивали; "Что касается способов убеждения, доставляемых речью, то

их три вида: одни из них находятся в зависимости от характера говорящего, другие - от того или другого

настроения слушателя, третьи - от самой речи"

Доказательства третьего типа, связанные с предметом "филиппик", охарактеризованы ранее. Но они

помимо своей конкретно-фактической четкости подкреплялись ссылками на ведущие общепринятые

ценности полисной жизни. Это то, что в учебных риториках зовется "общими местами", о чем Цицерон

впоследствии скажет:

См.: Демосфен. Речи, II, 31. С. 33.

Аристотель. Риторика, I, 2. 1356а // Указ. соч. С. 19.

"Если по ходу речи понадобятся так называемые общие места, что случается очень часто, то придется

говорить о бессмертных богах, о благочестии, о согласии, о дружбе, об общечеловеческом праве, о

справедливости, об умеренности, о величии души и вообще о любых добродетелях..."

. И при

Демосфене, и при Цицероне убедительность ссылок на определяющие идеологические ценности не

утрачивала значения. Проблема мастерства, однако, всегда упиралась в соразмерность и уместность

обращения к высоким категориям.

Способов убеждения, зависящих от личности самого оратора, множество - здесь действует весь его

политический и жизненный кругозор, нравственный опыт, авторитет. Риторики с особой тщательностью

выделяли и с особым рвением классифицировали средства выразительности, способные заинтересовать

аудиторию вне зависимости от предметного содержания речи. Таковы состязательность, острота

полемичности, "лобовое" противопоставление доводов "за" и "против". Эти безотказные средства

привлечения внимания слушателей стали непременными приметами античного красноречия. Для

выступлений Демосфена характерны обостренный полемизм, прямое и категоричное скрещение своих

доводов с доводами противника. В "филиппиках" это, с одной стороны, опровержение миролюбивых

заверений Филиппа фактами его захватнических действий, с другой - обличение сторонников прома-

кедонской политики в самих Афинах:

В первую очередь нужно вот что: признать, что он (Филипп. - В. У.) - враг свободного государственного строя и демократии и

враг непримиримый; если вы не проникнитесь до глубины души этим убеждением, у вас не будет желания относиться к этим делам

с полным вниманием. Во-вторых, надо ясно себе представлять, что все решительно свои теперешние действия и все замыслы он

направляет именно против нашего государства, и, где бы кто ни боролся против него, везде эта борьба служит на пользу нам

В следующей речи наступление продолжается:

Однако нужно не только понимать это и не только военными действиями оборонять себя от него, но надо также сознанием и

всем помышлением возненавидеть ораторов, выступающих за него перед вами, имея в виду, что невозможно одолеть внешних

врагов государства, пока не покараете пособников их внутри самого государства

Впоследствии римский сатирик Лукиан (ок. 120 - ок. 190) в торжественной "Похвале Демосфену"

писал, что "слова оратора из Афин, исходившие будто тараны и метательные орудия, оказывались

способными поколебать и смешать замыслы Филиппа"

. Он говорит о предпосылках этой

действенности: "Как крепко сколочены в его речах мысли и слова! Какая безукоризненная

убедительность достигается расположением отдельных частей!

Цицерон. Об ораторе, I, 13, 56//Указ. соч. С. 87.

Демосфен. "Речи," VII, 43. C..99.

Там же, IX, 53. С. 120-121.

Лукиан. Похвала Демосфену, 38 // Лукиан. Соч. В 2 т. М., 1935.

. 2. С. 661.

Блестящий и величественный, с могучим дыханием, умереннейший и сдержаннейший в

пользовании словом и мыслью, изобретательнейший в применении различных оборотов - он один... дал

образцы речей, полных жизни и молотом кованных"

По современным критериям этот отзыв не во всем точен - сдержанность и умеренность не всегда

сопутствовали Демосфену. Напротив, он умел и похвалу, и хулу возвести до высших степеней накала и

не считал нужным умалчивать о собственных заслугах: "Но кто же помог византийцам и спас их? Кто не

допустил в то время, чтобы Геллеспонт попал в чужие руки? Это - вы, граждане афинские. Но когда я

говорю "вы", я имею в виду государство. А кто говорил, писал, действовал и, прямо не щадя своих сил,

отдавал себя на это дело? Это - я"

Негодование по отношению к оратору противостоящей афинской группировки - Эсхину - также

выходит из границ умеренности. Своего многолетнего и непримиримого противника Демосфен старается

испепелить, уничтожить обличительным словом:

Да что есть общего с добродетелью у тебя, дрянной человек, или у таких,. как ты? Как же тебе разбираться в том, что

прекрасно, что нет? Кто и как тебя на это уполномочил? Кто дал тебе право поминать про образование? Ведь из людей, которые

действительно его получили, ни один не сказал бы про себя ничего подобного, но покраснел бы, если бы это сказал про него даже

кто-нибудь; только таким, как ты, не получившим его, но по своему невежеству имеющим на него притязание, остается докучать

слушателям своими разговорами об этом, а отнюдь не походить действительно на образованных

Подобных полемических выпадов у Демосфена немало, и все же по сравнению с существовавшей

расхожей практикой он имел право сказать о себе: "Я-то ругани не люблю". Последний полемический

фрагмент иллюстрирует широту употребления риторических вопросов. Это испытанный прием

активизации аудитории, возбуждения интереса к словам говорящего. "Лесенкой" риторических вопросов

обычно оттенялись наиболее существенные и потому эмоционально напряженные разделы речи.

Не менее сильно действует прямое обращение к слушателям. Для мастеров красноречия характерна

способность идентифицировать себя с аудиторией, сказать как бы не от себя, а за нее. Достижение такого

состояния было тем творческим успехом, о котором долго вспоминали современники и потомки. Именно

такой, по отзывам древних, была третья речь Демосфена против Филиппа (341 до н. э.):

Там же, 14. С. 649,

Демосфен. Речи, XVIII, 88. С. 237.

Там же, 128. С. 249-250.

Мы равнодушно смотрим на то, как усиливается этот человек, причем каждый из нас, на мой по крайней мере взгляд, считает

выигрышем для себя то время, пока другой погибает, и никто не заботится и не принимает мер, чтобы спасти дело греков, так как

всякий знает, что Филипп словно какой-то круговорот напастей - приступ лихорадки или еще какого-нибудь бедствия - приходит

вдруг к тому, что сейчас воображает себя очень далеким от этого

После этой речи афиняне проголосовали за меры, предложенные оратором, согласились со всеми

его доводами, отправили посольства в другие полисы для объединения в борьбе против Филиппа.

Так еще раз подтвердилось, что для совещательного красноречия в отличие от торжественного

(эпидектического) возбуждение эмоций, расширение кругозора аудитории - не самоцель, а лишь

средство, лишь орудие борьбы для достижения конкретных политических результатов. Величие

Демосфена в том и состоит, что вся его жизнь как бы продолжение речей, а слова - подтверждение

поступков. "Разъезжая послом по Греции и произнося зажигательные речи против Филиппа, он сплотил

для борьбы с Македонией почти все государства, так что оказалось возможным набрать войско в

пятнадцать тысяч пеших и две тысячи всадников, - помимо отрядов граждан, - и каждый город охотно

вносил деньги для уплаты жалованья наемникам"

И все же героическая деятельность великого оратора не смогла противостоять объективной

исторической тенденции: кризису полисного устройства. Афиняне потерпели сокрушительное

поражение от македонян в битве при Херонее (338 до н. э.). И, хотя до определенной поры нормы

общественной жизни в Афинах оставались прежними, существо политической деятельности граждан

качественно изменилось. Вместе с этим произошел и спад афинского политического красноречия.

Его крупнейшие представители как бы заново родились на очередном этапе расцвета античной

культуры - в творчестве римских ораторов. Прежде чем перейти к их характеристике, спросим себя,

насколько велика профессиональная близость деятельности политического оратора, подобного

Демосфену, деятельности публициста? На наш взгляд, сходство значительно. Оно в политической

актуальности, практической действенности речей, их ориентации на оперативный общественный

резонанс. Но есть и отличия - нетождественность устных и письменных речевых средств отображения

действительности и воздействия на нее.

Лишь несовершенные ораторы читали свои речи по написанному образцу. Обязательной

процедурой риторического образования было запоминание подготовленного текста. А это неизбежно

означало импровизацию. По словам Плутарха, Демосфен "признавался, что, хотя не пишет всей речи

целиком, никогда не говорит без предварительных заметок"

Там же, IX, 29. С. 115.

Плутарх. Демосфен, 17 / Указ. соч. С. 149.

Там же, 8. С. 144.

Там же. 8. С. 144.

Импровизационность, напряженная эмоциональность, непосредственность личного контакта

оратора с публикой по-иному структурируют его деятельность сравнительно с публицистом;, влияют на

состав текста. Но столь же закономерно говорить и о совпадении социальных функций и некоторых

других творческих операций политического оратора и публициста.

Нормативные античные риторики предписывали различать в построении речи этапы: нахождение,

расположение, словесное выражение, запоминание и произнесение. Были варианты и более дробного

расчленения процесса ораторской деятельности. О первой стадии - нахождении, имевшем в виду предмет

речи, - Цицерон писал: "Речь должна расцветать и разворачиваться только на основе полного знания

предмета; если же за ней не стоит содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное ее

выражение представляется пустой и даже ребяческой болтовней"

Вторую ступень – расположение - Цицерон рассматривает в тесной связи с разработкой предмета

речи:

Только разработка предмета делает речь восхитительной: ведь познать самые предметы совсем нетрудно. Что же,

следовательно, является достоянием искусства? Создать вступление к речи, чтобы привлечь слушателя, возбудить его внимание и

подготовить его к своим поучениям; изложить дело кратко и ясно, чтобы все в нем было понятно; обосновать свою точку зрения и

опровергнуть противную и сделать это не беспорядочно, а при помощи такого построения отдельных доводов, чтобы общие

следствия вытекали и из частных доказательств. Наконец, замкнуть все это воспламеняющим или успокаивающим заключением

"Демосфен... единственный возвышается над всеми во всяком роде речи"

, - еще раз напоминает

Цицерон, рассматривая три рода словесного выражения, уместного в зависимости от предмета речи.

Образцом является такой оратор, который "о малом сможет говорить скромно, о среднем - умеренно, о

великом - важно"

. В этом отношении даже Демосфен, по мнению Цицерона, "не всегда удовлетворяет

наш слух"

После советов как тренировать память Цицерон подробно говорит о ритме в речи. Молнии

Демосфена "блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом"

. В целом это должно быть

исполнение, "разнообразием не допускающее утомления, неудержимо увлекающее, полное огня, полное

уверенности, полное естественности"

Этот теоретический комплекс риторических суждений римского оратора, во многом опирающийся

на опыт глубоко почитаемого им греческого предшественника, выражает общепринятую трактовку

построения симбулевтической (совещательной) речи классического периода. Из перечисленных пяти

операций три первых могут быть соотнесены и с творческими акциями в публицистике.

Цицерон. Об ораторе, I, 6, 20 //Указ. соч. С. 355. 104

Цицерон. Оратор, 35, // Указ. соч. С. 351.

Цицерон. Оратор, 29, // Указ. соч. С. 144 16

Там же, 29, 102.

Там же, 104.

Там же, 70, 234. С. 383.

Цицерон. Об ораторе, // Указ. соч. С. 81. 122, II, 17, 73/

Выразительный пример того, как деятельности оратора и публициста сочетаются, расслаиваются и в

конечном счете взаимообусловливают друг друга, - ораторская практика Цицерона.

В полной превратностей судьбе гражданина поздней Римской республики Цицерон пережил два

кульминационных взлета: первый - в свое консульство (63 до н. э.), второй - незадолго до своей гибели в

борьбе за восстановление республиканского строя (43 до н. э.). Его слава политического оратора была

бы, вероятно, меньше, если бы не сохранились тексты его речей против Катилины - так называемые

"катилинарии" - и тексты речей против Марка Антония, которые сам Цицерон, выражая преемственность

с Демосфеном, назвал "филиппиками".

Катилина - глава антигосударственного заговора, выросшего до опасных масштабов в год

консульства Цицерона. Заговорщик умело лавировал между сенатскими группировками, маневрируя

деньгами, речами, обещаниями, вербовал сторонников среди плебса, привлекал посулами и подачками

обиженных и обделенных. Информация о готовности открытого выступления заговорщиков побудила

консула Цицерона произнести перед сенатом разоблачительную речь. Это произошло 8 ноября 63 г. до н.

э. Распространенная в списках речь надолго стала эталоном ораторского мастерства. Ее приводили в

качестве образца не только учебные пособия по риторике, но и исследователи латинской

художественной прозы. Для нас же "катилинарии" интересны в первую очередь - напряженностью

полемического пафоса, тем сочетанием логически обоснованных доказательств с эмоциональной

экспрессией, которое неотразимо действует на аудиторию, подчиняя ее воле оратора. Приведем ставшие

классическим примером выразительности абзацы первой "катилинарии":

О времена! О нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже

приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть

убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь

от его оружия

И еще один призыв:

О бессмертные боги! В какой стране мы находимся? Что за государство у нас? В каком городе мы живем? Здесь, здесь, среди

нас, отцы-сенаторы, в этом священнейшем и достойнейшем собрании, равного которому в мире нет, находятся люди,

помышляющие о нашей всеобщей гибели, об уничтожении этого вот города, более того, об уничтожении всего мира!

Нельзя не согласиться с тем, что теоретико-риторические рекомендации Цицерона блистательно

исполнены им на практике.

Цицерон. Первая речь против Луция Сергия Катилины, I, 2 // Указ..

Там же, IV, 9. С. 294.

Оратор делает для слушателей непосредственно ощутимыми и ответственность переживаемого

момента, и опасность замышляемого злодеяния, и необходимость срочных решительных совместных

действий. Суждения о целесообразности сочетания трех стилей речи, роли ритма, "украшенности"

риторическими фигурами, которые Цицерон выскажет позже, применены в "катилинариях" с большим

успехом. Даже по приведенным отрывкам можно судить о насыщенности следующих друг за другом

риторических фигур: вопросно-ответные конструкции, противопоставления (антитезы), параллелизмы,

нарастания синонимов, восклицания, гиперболы .создают художественный облик произведения.

Цицерон требовал немедленно удалить Катилину из Рима, чтобы лишить его возможности плести

козни в сердце республики. Для более суровых мер еще не доставало улик. Речь достигла цели -

Катилина покинул Рим. На следующий после сената день на народной сходке Цицерон говорил: "Он

ушел, удалился, бежал, вырвался... Уже не будет угрожать нашей груди этот кинжал; ни на поле, ни на

форуме, ни в курии, ни, наконец, в своем собственном доме не будем мы трепетать в страхе"

Дальнейшие речи Цицерона разоблачают сторонников Катилины и переход последнего к вооруженной

борьбе. Так заговор был раскрыт, Катилина убит в сражении, а консул Цицерон получил от народного

собрания почетное наименование "отец отечества".

Подобно Демосфену, дважды увенчанному золотым венком за заслуги перед афинским народом,

Цицерон-политик воспринимал почести, которыми в значительной степени был обязан Цицерону-

оратору. Но, как и Демосфена, его ожидали суровые испытания, крутые повороты фортуны.

Ораторское творчество Цицерона завершают 14 "филиппик", созданных с сентября 44 до апреля 43

г. до н.э. Политического противника, вызвавшего эти речи, звали не Филиппом, а Марком Антонием. Это

сподвижник и преемник многих государственных акций погибшего от кинжалов сенаторов-

республиканцев в мартовские иды (т. е. 15 марта) 44 г. до н. э. диктатора Гая Юлия Цезаря. Марк

Антоний был одной из центральных фигур возникшей гражданской войны, главой антисенатских

военных сил. Завершающий цикл речей Цицерона - это прощальное слово погибающей Римской

республики. Он исполнен напряженности и пафоса, но в некоторых "филиппиках" меньше, чем в

"катилинариях", заметна риторическая отделка. Их слог проще и прозрачнее, а порой грубее, особенно во

второй "филиппике", которая создана, судя по переписке Цицерона с Аттиком, в октябре 44 г. до н. э. и

распространялась в списках (после отъезда Антония из Рима к театру военных действий). Здесь один из

наглядных примеров совмещения устной и письменной традиций. В третьей "филиппике",

произнесенной перед сенатом в декабре 44 г. до н. э.,

Цицерон. Вторая речь против Луция Сергия Катилины, I, 1 // Указ.

Цицерон объявляет Антония врагом государства и проводит эту мысль далее через все свои

выступления. В последней из дошедших до нас речей он подчеркивает: "Я, начиная с самых январских

календ (т. е. с 1 января. - В. У.), ни разу не предложил направить послов к Антонию, всегда называл его

врагом, а нынешнее положение - войной, так что я, который при всех обстоятельствах был сторонником

истинного мира, теперь, когда мир губителен, самому слову "мир" стал ярым недругом"

В письме к наместнику провинции Старая Африка Квинту Корнифицию Цицерон так определял

свою линию поведения: "Все же я, как только представился случай, защитил дело государства. по своему

прежнему способу; перед сенатом и римским народом я объявил себя главой, а после того как я взял на

себя дело свободы, не упустил ни малейшего случая защитить всеобщее благоденствие и свободу"

. В

этом высказывании, как и во многих других, Цицерон напоминает о своей роли в раскрытии заговора

Катилины, соотносит нынешнего главного врага республики Марка Антония с "разбойником"

Катилиной.

Речи Цицерона, следовавшие за развитием событий, нередко предвосхищавшие их, настаивавшие на

решительных действиях по защите республиканского строя, достигли того, что Марка Антония сенат

объявил врагом отечества, Дециму Бруту вверил командование сенатскими войсками. Казалось, что

надежды Цицерона близки к осуществлению. Однако при всем могуществе и убеждающей силе

политического слова дело гражданских войн решается не талантом ораторов, а мастерством

полководцев. Между командующими тремя группами войск - Марком Антонием, Октавианом

(наследником Цезаря) и полководцем Лепидом - был заключен союз (второй триумвират). Это решило

исход этапа гражданской войны. Октавиан, заигрывавший с сенатом, всячески привлекавший Цицерона

на свою сторону, дал согласие Антонию включить оратора в проскрипционный список.

Трагическая смерть Цицерона не только не ослабила, но многократно увеличила и утвердила славу

его произведений, притягательную ценность его речей, ставших риторическим образцом на долгие

столетия.

К какой же сфере деятельности относятся данные памятники политического красноречия? Филологи

склонны относить их к шедеврам художественной прозы, историки - к выразительным документам

эпохи, правоведы - к неоценимым источникам сведений о социальных институтах и юридических

нормах Древнего Рима. Все эти суждения не беспочвенны. Мы же старались показать, что творческим

стимулом, сутью, целью "катилинарий" и "филиппик" являлась сфера политики, деятельность

политическая.

Цицерон. Четырнадцатая филиппика против Марка Антония, VII, 20 // Указ. соч. Т. 2. С. 325.

Цицерон. Письма, ДСССХ, VII, 2 // Письма Марка Туллия Цицерона... В 3 т. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 360.

Перед нами образцы не столько собственно художественных, сколько целенаправленно

политических текстов, адресованных широкой аудитории, призванных достичь оперативных решений

государственной важности. Это мнение неоднократно выражал и сам Цицерон. Он не уставал заявлять в

письмах, заверять коллег и друзей, что, выступая на форуме и в сенате с "катилинариями" и

"филиппиками", занимается спасением государства, а не делом историков или поэтов.

Известный исследователь древнеримской культуры С. Л. Утченко говорит об иерархии

профессиональных престижей: "Не могло быть и речи о какой-либо сопоставимости по значению между

занятиями историей (литературой, философией и т. п.) и государственной деятельностью. Изучение

подобных дисциплин или занятие ими входило в лучшем случае в качестве существенного элемента в

подготовку к деятельности на поприще res publica либо - но это уже в худшем случае - было занятием в

период досуга (часто вынужденного, как например у Цицерона) от государственных дел и

обязанностей"

. Привлекать исторические сведения, документы, использовать приемы художественной

речи было обязательной предпосылкой политического успеха оратора, так как формировало

доказательность его речи. И об этом также не уставали напоминать риторики, включая в свою сферу

влияния и историографию и даже поэзию. И все же дифференциация культуры в античности зашла уже

далеко. Подтверждают это профессионализация красноречия, выделение его в специфическую сферу

деятельности и творчества. Красноречие продолжало тесно взаимодействовать с художественной

литературой, историографией, философией, но все-таки обособлялось от них. И шло это обособление в

русле политической деятельности, наиболее престижной в эпоху рабовладельческих демократий.

Лидирующая роль политического красноречия резко падает после изменения государственного

строя в эллинистической Греции и в императорском Риме. Главные причины этого блестяще

проанализировал Тацит в "Диалоге об ораторах", показав, почему наш "лишенный славы красноречия

век едва сохраняет само слово оратор"

Перестав быть необходимым оружием для подлинных политических прений, принципиальных

идейных битв, мастерство красноречия перешло к школьным преподавателям, политиканам-доносчикам,

изощренным в крючкотворстве судейским адвокатам.

Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима. М., 1977. С. 101.

Тацит. Диалог об ораторах, 1 // Указ. соч. С. 373.

"Как бы изгнанное из своего царства красноречие они сводят к крайне скудному кругу мыслей и

нескольким избитым суждениям, и оно, которое некогда, властвуя над всеми науками, наполняло сердца

блеском своего окружения, ныне ощипанное и обкорнанное, утратившее былую пышность, былой почет,

почти лишившееся, я бы сказал, своего благородства, изучается как одно из самых презренных ремесел",

- писал Тацит

Данная точка зрения высказана одним из действующих лиц "Диалога" с обостренной

полемичностью, но суть процесса передана точно: она - в постепенном превращении публичного слова

из орудия социально-политического развития в красноречие "своекорыстное и кровожадное".

Анонимный автор трактата "О возвышенном", современник Тацита, выразился столь же

определенно: "Мы, даже не отведав свободы, самого прекрасного и животворного источника

красноречия, по моему глубокому убеждению, способны сделаться всего лишь великолепными

льстецами"

И не только самовластие императоров лишало устное красноречие после падения Римской

республики былой славы, влияния, воздействия. Разросшиеся пространства мировой империи требовали

активизации иных форм политического общения помимо ярко воспламеняющегося, но и быстро

тускнеющего при пересказе или переписке устного слова. Происходило совершенствование иных,

письменных, собственно литературных жанров. Развивалось мастерство иносказательной сатиры,

переживали недолговечный, но шумный успех остро полемические, нередко тайно распространявшиеся

памфлеты, активно развивалась эпистолография. Процесс переориентации духовной культуры Римской

империи с преимущественной роли устных жанров на письменные происходил длительно, постепенно,

что неоднократно отмечено современниками и в "Диалоге об ораторах", и в трактате "О возвышенном", и

в письмах Плиния Младшего (61 или 62-ок. 114).

Полученное нами представление о политических речах великих ораторов античности, предпосылках

их создания и условиях произнесения дает, по нашему мнению, право говорить о значительном сходстве

данной деятельности с публицистическим творчеством. Сходен их предмет - наиболее актуальные

факторы общественно-политической жизни; сходны функции: оперативное воздействие на общественное

мнение, сознание и поведение; во многом сходны творческие методы "изобретения" текстов. Есть

основания говорить об античном политическом красноречии как прообразе публицистики. Устная форма

изложения подготовленных текстов предопределила тем не менее такое своеобразие их содержания,

композиционных и стилистических особенностей, которое типологически отличает их от "ставшей"

письменной публицистики. На формирование последней наряду с мастерством красноречия существенно

влиял опыт предшествующей письменной культуры.

Там же, 32. С. 395,

О возвышенном, 44, 3. М.; Л,, 1966. С. 79.

2. У ИСТОКОВ ПОПУЛЯРНЫХ ПИСЬМЕННЫХ ТЕКСТОВ

Трудно в великих деяньях сразу же всем угодить.

Солон

Происхождение письменности, как выявлено археологией и историей, непосредственно связано с

нарастанием сложности в экономических и политических отношениях родоплеменных сообществ.

Обычно обращение к новому типу общения - знаковому письму - происходит в период образования

государственности и подчинено задачам фиксации налогов, товаров, обменных и учетных операций.

Археологические раскопки недавнего времени "показывают, что балканский массив индоевропейских

племен создавал свою самостоятельную письменность почти в то же самое время, что и шумеры в

Месопотамии, у которых древнейшее письмо известно в середине IV тысячелетия" '. Первые "рукописи"

создавались и хранились так: "Остриями типа шила выцарапывали силлабограммы и другие знаки на

глиняных табличках, которые затем сушили на солнце. В тех случаях, когда табличек набиралось много,

как например во дворцах, их хранили, подобрав по сериям. Иногда их складывали в корзины или

перевязывали в пачки, иногда же складывали в деревянные ящики. Ящики или корзины также