Тишкин А.А., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи

Подождите немного. Документ загружается.

101

вовало более плодотворному изучению социогенеза древних пле-

мен. Поскольку детальное представление эволюции проблем мето-

дологии и методики палеосоциальных исследований в археологии

не входит в задачи нашей работы, то остановимся только на основ-

ных итогах и результатах современных разработок в этих областях.

Прежде всего следует указать ряд категорий, которые исполь-

зуются в классической социологии при изучении современных об-

ществ. Применение именно таких понятий в археологических ис-

следованиях обусловлено тем, что при реконструкции социальной

структуры древних обществ часто не представляется возможным

прибегать к терминологии письменных источников (которые могут

просто отсутствовать) или этнографии «ввиду возможной «модерни-

зации» исторической действительности» (Ольховский, 1995, с. 85).

Одним из главных понятий социологии является «социальная

структура». Под ней большинство исследователей понимает разме-

щение всех отношений, зависимостей, взаимодействий между от-

дельными элементами в социальных системах разного ранга. При

этом в качестве таких элементов могут выступать социальные ин-

ституты, социальные группы и общности разных типов; базовыми

единицами социальной структуры являются нормы и ценности. Из-

менения в такой системе приводят к качественным сдвигам во всем

обществе (Радаев, Шкаратан, 1996, с. 14–15; Парсонс, 1992; и др.).

Другая важная категория – «социальная стратификация» –

рассматривается в науке как определенное социальное различие

между людьми, которое приобрело характер иерархического ран-

жирования (Сорокин, 1992, с. 302; Вебер, 1994б; Тьюмен, 1992;

Дэвис, 1992; Дэвис, Мур, 1992; и др.). Третье базовое понятие –

«социальная дифференциация» – отражает различия между макро-

и микрогруппами, а также индивидами как по объективным харак-

теристикам (экономическим, профессиональным, демографическим

и др.), так и по субъективным (ценностные ориентации, стиль по-

ведения и др.) (Радаев, Шкаратан, 1996, с. 30; Афанасьев, 1993). По

мнению Ю.В. Левады, которого поддерживают другие ученые, в

основе социальной дифференциации «лежит элементарное… явле-

ние – социальная роль». Она превращается в относительно постоян-

ный определяющий, организующий и систематизирующий элемент

(Сидоров, 1993, с. 13). Именно социальная дифференциация является

источником многообразия и развития общественных систем. Кроме

того, она вызывает имущественное, властное и статусное неравенст-

102

во (Радаев, Шкаратан, 1996, с. 30). Важно отметить, что имущест-

венная и социальная дифференциации проходят параллельно, оказы-

вая друг на друга взаимное влияние (Першиц, 1982, с. 163–179;

1994).

К указанным понятиям необходимо добавить еще одно, широ-

ко используемое в палеосоциальных реконструкциях – «социальная

группа». Под ней понимается совокупность людей, которые взаи-

модействуют друг с другом, объединены общностью устойчивых и

воспроизводящихся свойств и совпадающими интересами своих

членов. При этом механизм существования и развития социальных

групп так же, как и социальных отношений, «скрыт» в системе че-

ловеческой деятельности. Важно отметить, что категория «группа»

преимущественно используется для обозначения такой совокупно-

сти людей, члены которой чаще взаимодействуют друг с другом,

чем с людьми извне, но это не означает, что все они находятся не-

посредственно в прямом контакте, как члены первичных групп (Ра-

даев, Шкаратан, 1996, с. 16–19).

Таким образом, отмеченные выше понятия являются необхо-

димым категориальным аппаратом, который требуется при изуче-

нии общественной сферы древнего населения на основе археологи-

ческих источников. При этом сама социальная сфера есть ничто

иное, как механизм, регулирующий организационную структуру

системы и прежде всего его активный компонент, который интег-

рирует все системные качества человека, группы, общества (Ге-

нинг, 1989, с. 30).

В современной археологии общепринятой методологической

основой изучения палеосоциальных явлений служит признание сле-

дующих основных положений. Первое заключается в том, что в лю-

бом обществе, начиная с эпохи неолита, функционировало несколь-

ко основных «социальных структур»: физико-генетическая (поло-

возрастная), семейно-брачная, имущественная, социально-профес-

сиональная, ранговая, культурно-символическая (религиозная), ми-

фологическая (Черных, Венгеров, 1987; Ольховский, 1995, с. 89–91;

Радаев, Шкаратан, 1996, с. 16–19; Поликанова, 1998; и др.).

Другим общепринятым фактом является то, что социальную

сферу (социальное пространство) нужно рассматривать в двухмер-

ной системе координат: по «горизонтали» и по «вертикали» (Соро-

кин, 1992, с. 300–301). В древних, средневековых и традиционных

обществах в основе горизонтальной проекции лежит половозраст-

103

ная структура, а вертикальная базируется на социальном, имущест-

венном, профессиональном и ином различии (Калиновская, 1982;

Бутинов, 1982; Попов, 1982; Колесников, 1985; Тишкин, 1997, с. 54;

и др.). Каждый человек, входящий в конкретное общество, как бы

обладал своими координатами, занимая соответствующее место

одновременно в нескольких социальных структурах. Однако следу-

ет указать на то, что положение индивида как в горизонтальной

(физико-генетическая структура), так и в вертикальной проекции

могло изменяться в зависимости от конкретной ситуации, этапов

жизни и т.д.

Следующим важным методологическим положением рас-

сматриваемых исследований является тезис, согласно которому

социальная зависимость человека в древности находила свое отра-

жение в материальной культуре (концепция опредмечивания) (Ге-

нинг, 1983, с. 26–31). В результате археологи пришли к такому вы-

воду: «Поскольку социальный статус умершего определялся той

ролью, которую он играл в системе общественного производства и

распределения материальных ценностей», то соответственно эти

процессы непременно должны отразиться в погребальном обряде

(Генинг, 1989, с. 218). Чем выше было прижизненное социальное

положение умершего человека, тем более масштабные сооружа-

лись для него погребальные памятники (Массон, 1996, с. 81–91).

К этому следует добавить, что показателем социального статуса

может выступать и символическая ценность предметов сопроводи-

тельного инвентаря (Генинг, 1989, с. 218).

Таким образом, общий итог теоретических обобщений сво-

дится к следующему. Во-первых, в любом обществе функциониро-

вало несколько социальных систем, причем в разные периоды его

развития роль каждой такой структуры могла меняться. Во-вторых,

эти процессы в большей или меньшей степени отражены в погре-

бальном обряде, поэтому задача исследователей заключается в ус-

тановлении имевших место палеосоциальных структур на основе

археологических данных (Ольховский, 1995, с. 91).

Следует отметить еще одно методологическое положение, ко-

торое заключается в том, что социальная и духовная сферы обще-

ства взаимосвязаны между собой. В отечественной археологии об-

щепринятым считается подход к духовной культуре с позиций ис-

торического материализма. При этом она определяется как

«…механизм осознания жизнедеятельности на основе свойств от-

104

ражения, кодирования информации и перевода информации о дея-

тельности в социальную память, на основе которой актуализирует-

ся любой вид деятельности, в чем и выражается ее главная роль в

обеспечении функционирования системы деятельности» (Генинг,

1989, с. 31). В древних обществах основу духовной сферы состав-

ляла господствующая религиозно-мифологическая система, выпол-

няющая мировоззренческую, регулятивную и религиозно-компен-

саторную функции. Более того, именно религиозные догмы во мно-

гом определяли действие соционормативной системы всего блока

культуры (Массон, 1996, с. 95). Данная ситуация была обусловлена

тем, что религия как в идейном, так и культовом отношении очень

тесно связана с особенностями жизнедеятельности и быта различ-

ных человеческих коллективов (Вебер, 1994а, с. 78). Таким обра-

зом, «в области социального поведения людей той или иной эпохи

можно обнаружить фактическое единообразие, т.е. последователь-

ность действия с типически идентично предполагаемым смыслом

повторялась отдельными индивидами или (эвентуально одновре-

менно) многими» (Вебер, 1990, с. 633).

Из вышесказанного следует, что господствующая религиозно-

мифологическая система также определяет особенности реализа-

ции погребального обряда. Поскольку археология имеет дело с

«опредмеченными» (т.е. материальными) результатами такого об-

ряда (или, по терминологии В.С. Ольховского (1993), – с погре-

бальным памятником), то необходимо учитывать, что в нем в силу

присущей ему специфики отражается реальность, в том числе со-

циальная, не буквально (зеркально), а через сложную, искажаю-

щую историческую действительность призму мифологизма (Оль-

ховский, 1995, с. 92). Однако при всем этом погребальный обряд

является основным источником для палеосоциальных реконструк-

ций. Такой вывод представляется нам несомненным.

В данной связи вполне правомерным становится вопрос о ме-

тодике социальных исследований древнего населения по материа-

лам погребального обряда. Данная тема неоднократно поднималась

в научной литературе (Алекшин, 1975а,б; 1981; 1987; Лебедев,

1977; Добролюбский, 1982; Массон, 1976; Плетнева, 1993; Леонова,

Смирнов, 1977; Бунятян, 1985; Генинг, Бунятян, Пустовалов, Рыч-

ков, 1990; Васютин, 1998а–б; Дженито, 1994; Бишони, 1994; и др.).

Основные выводы ученых по методике палеосоциального анализа

погребений можно свести к следующему. Во-первых, представле-

ния о богатстве, социальной значимости, эквиваленте трудовых

105

затрат в каждом социокультурном или этническом объединении

носили специфический характер. Определялись они особенностями

социально-экономического и мировоззренческого развития населе-

ния. Во-вторых, отражение социальной значимости человека в ма-

териалах погребального обряда происходило через призму идеоло-

гии (религии, мифологии, мировоззрения), господствующей в об-

ществе (Петрухин, Раевский, 1980). В этой связи процесс палеосо-

циальных исследований должен идти параллельно с реконструкци-

ей господствующей в социуме религиозно-мифологической систе-

мы. В-третьих, поскольку в основе любого общества лежит поло-

возрастная структура, то достоверность и информативность соци-

альных реконструкций увеличиваются при наличии антропологи-

ческих определений. Следует еще раз указать на перспективность

использования палеогенетических анализов в социальных исследо-

ваниях. Это уже дало интересные результаты, в частности, при

изучении представителей пазырыкской культуры Горного Алтая

(Воеводова, Ромащенко и др., 2000; Овчинников, Друзина и др.,

2000, с. 222–223; Воеводова, Ситникова, Ромащенко, 2000, с. 224–

230; Самашев, Фаизов, Базарбаева, 2001, с. 22; и др.). В-четвертых,

методика палеосоциологического анализа включает в себя такие

основные этапы: 1) реконструкция и изучение всех основных эле-

ментов погребального обряда (Бунятян, 1985); 2) статистическая

обработка «опредмеченных» признаков погребального обряда, ис-

пользуя возможности компьютерной обработки баз данных, что

хорошо отражено в работах отечественных и зарубежных ученых

при проведении социальных исследований структуры древнего на-

селения (Генинг, Бунятян, Пустовалов, Рычков, 1990; Бернабей,

Бондиоли, Гуиди, 1994; Матвеева, 2000; и др.). В результате такого

анализа выявляются социально значимые показатели, определяется

объем трудозатрат и т.д.

После учета всех археологических, лингвистических, пись-

менных источников, результатов анализа произведений искусства,

а также после изучения системы мировоззрений определенного

населения появляется возможность реконструкции «мифологиче-

ской» социальной структуры, которую затем необходимо перевести

в «гипотетическую» (Ольховского, 1995). Для этого необходимо

изучить уровень экономического развития социума, демографиче-

ские процессы, плотность населения, особенности хозяйственно-

культурного типа, провести этнографические параллели и т.д.

106

В.С. Ольховский предложил выделить еще один этап, направлен-

ный на реконструкцию непосредственной реальной и конкретной

(ранговой или иной) социальной структуры с учетом корреляции

всех вышеотмеченных структур с результатами антропологическо-

го анализа. Однако следует указать на то, что использование ан-

тропологических определений, как уже отмечалось выше, гораздо

предпочтительнее уже на начальных этапах исследования (для изу-

чения элементов погребального обряда и их статистической обра-

ботки). Кроме того, «реальная» социальная структура при указан-

ном подходе вряд ли будет конструктивно отличаться от «гипоте-

тической», поскольку в исторических исследованиях, особенно при

изучении древних обществ, выйти за рамки реконструкций тех или

иных процессов, явлений и т.п., весьма проблематично (Генинг,

1989, с. 148–151, 243–247; Черносвитов, 1991; Массон, 1996, с. 70–

97; и др.). В связи с дискуссионностью последнего из указанных

положений хотелось бы особо обратить внимание на возможность

широкого использования в палеосоциологическом анализе такого

метода, как моделирование. Этот подход может быть реализован

после всестороннего изучения материалов погребального обряда,

их статистической обработки с учетом антропологических данных.

Такая процедура непосредственно предшествует реконструкции

«гипотетической» социальной структуры.

В философии науки «моделирование» рассматривается как

метод исследования определенных объектов путем воспроизведе-

ния их характеристик на другом объекте – модели, которая пред-

ставляет собой аналог того или иного фрагмента действительности

(вещественного или мыслительного) – оригинала модели. При этом

между моделью и оригиналом должно существовать известное

сходство (отношение подобия): физических характеристик, функ-

ций; поведения изучаемого объекта и его математического описа-

ния; структуры и т.д. Указанное сходство дает все основания пере-

носить информацию, полученную в результате такого методиче-

ского приема, с модели на оригинал (Кохановский, 1999, с. 276–

277). Формы моделирования весьма разнообразны и зависят от

сферы его применения (Бирюков, 1989, с. 373–374).

В отечественной науке методологические и методические во-

просы моделирования, в том числе социального, достаточно об-

стоятельно разработаны В.Ф. Генингом (1989), Л.Г. Бадаляном

(1991), П.Ю. Черносвитовым (1989; 1991) и некоторыми другими

107

специалистами. Ученые предложили под моделью (или теоретиче-

ской схемой) понимать абстрактные заменители реальных систем-

ных объектов, в которых образующими элементами выступают аб-

стракции, моделирующие и замещающие реальные объекты. Сама

такая структура, с одной стороны, может рассматриваться как ин-

вариантное содержание эмпирических схем, а с другой – как мо-

дель, обобщающая наиболее существенные черты социальной дей-

ствительности. Более того, модели могут выступать как системно-

структурное изображение изучаемой исторической действительно-

сти отдельных социумов различных исторических периодов (Ге-

нинг, 1989, с. 148–151). При этом любая указанного типа структура,

рассматриваемая как аналог какого-то процесса, явления и т.п.,

должна отвечать двум основным условиям. Во-первых, ей нужно

быть адекватной моделируемому процессу на уровне использова-

ния именно того формального знакового аппарата, в котором сде-

лано описание исследуемого объекта. Во-вторых, ей необходимо

включать в себя такие переменные величины (параметры), которые

соответствуют аналогичным показателям в объекте моделирования

(Черносвитов, 1989, с. 30). В археологии можно выделить два ос-

новных типа моделей: имитативная и теоретическая. В первом слу-

чае создание модели осуществляется за счет обобщения известного

эмпирического материала, а во втором – путем создания опреде-

ленной абстрактной конструкции, построенной на конкретных ло-

гических основаниях (Черносвитов, 1991, с. 6).

Применение метода теоретического моделирования в изуче-

нии социальной сферы апробировано при исследовании социогене-

за различных народов по материалам погребальной обрядности

(Бунятян, 1985; Хлобыстина, 1993, с. 7–11; Гололобов, 1997; Мат-

веева, 2000, с. 159–188; и др.). При этом важно отметить, что при

использовании такого метода следует стремиться к тому, чтобы

«…искомые социальные характеристики (параметры) выглядели

как мера, в которой возможно выделить качественные и количест-

венные показатели (параметры)» (Генинг, 1989, с. 247). В конечном

итоге после всестороннего анализа материалов (систематизация,

статистическая обработка и т.д.) и ввода соответствующих корре-

ляционных принципов выделяются группы, различающиеся по ко-

личественным и качественным показателям. Такие группы в свою

очередь можно интерпретировать согласно заданным при модели-

ровании социальным идеям: каждая группа отражает определен-

108

ную социальную совокупность людей в структуре общества (Ге-

нинг, 1989, с. 247). Следует также особо обратить внимание на то,

что полученные социальные модели (в данном случае, погребений)

представляют собой сочетание признаков, несущих информацию

не только о социальном статусе, но и об этнокультурной принад-

лежности, обстоятельствах смерти умерших, религиозно-мифоло-

гической концепции и т.д. (Ольховский, 1995, с. 96). Поэтому при

анализе таких теоретических моделей необходимо использовать

корректирующие принципы, позволяющие отделить социальный

аспект от всех остальных. Это процедура как раз и осуществляется с

учетом указанных выше методологических и методических разрабо-

ток при реконструкции «гипотетической» социальной структуры

конкретного социокультурного или этнического объединения.

В заключение данного параграфа можно сделать ряд общих

выводов. В каждом социуме в разные исторические периоды функ-

ционировало несколько социальных структур. При этом в основе

горизонтальной проекции социальной системы координат лежала

физико-генетическая (половозрастная) структура, а в вертикаль-

ном измерении реализовывалась вся остальная общественная ие-

рархия. Указанные особенности социальных процессов находили

свое отражение (опредмечивание) в материальной культуре и со-

ответственно в погребальном обряде (погребальном памятнике).

Чем большей социальной значимостью обладал умерший человек

в реальной жизни, тем более выразительны (в количественном и

качественном отношении) особенности его погребения. На методи-

ческом уровне изучение социальных отношений в палеообществах

включает в себя несколько этапов с привлечением различных науч-

ных приемов, направленных на систематизацию и анализ исходных

данных, общественное моделирование и реконструкцию «гипотети-

ческих» социальных структур.

2.2. Методологические основы

реконструкции мировоззренческих систем

В последние годы в отечественной науке наблюдается повы-

шение интереса к изучению мировоззренческих систем древних и

средневековых обществ. Однако в процессе исследований в этом

направлении ученые столкнулись с целым рядом проблем прежде

всего философско-методологического характера. Дело в том, что в

109

советский период истории отечественная археология, как и другие

общественные науки, при изучении различных социокультурных

процессов базировалась главным образом на методологических

принципах исторического материализма. Несмотря на дискуссион-

ность ряда положений такой методологии, тем не менее она давала

теоретические основания для выявления взаимосвязи социально-

экономического и мировоззренческого развития обществ различ-

ных исторических периодов. К тому же, для всесторонней реконст-

рукции духовной жизни древних племен еще не была накоплена в

нужном объеме источниковая база. Разработанные методические

приемы таких исследований позволяли решать поставленные зада-

чи в ограниченных масштабах. В то же время надо отметить, что

изучение данной проблемы в большей или меньшей степени осу-

ществлялось в археологической и исторической науках и в годы

советской власти. Сформировалось даже отдельное направление,

которое теперь с точки зрения историографии можно условно на-

звать «традиционным» (Дашковский, 1999г, с. 104). Представители

этого течения при изучении духовной культуры на основе данных

археологии использовали следующие методы и принципы: сравни-

тельный анализ групп, сопоставимых по эпохальным и социальным

показателям; использование данных об универсальных мифологи-

ческих представлениях – мифологемы (мировое древо, миф о герое

и др.) с выделением специфических черт в конкретной религиозной

системе; опора на мифологические сведения, особенно тех народов,

для которых отмечены этногенетические, лингвистические и дру-

гие связи с рассматриваемыми племенами и этносами; выявление

смысловых аналогий, параллелей между археологическим и этно-

графическим материалами по народам Сибири; изучение письмен-

ных и фольклорных источников (Важинский, 1997, с. 106; Миро-

воззрение народов…, 1985; Сагалаев, 1990, с. 95–96; Вадецкая,

1990, с. 116–117; Беликова, 1990, с. 118–119; Байбурин, 1985, с. 3–

4; Федорова, 1990, с. 102–103; Косарев, 1985, с. 7–10; Хлобыстина,

1985, с. 13–16; Сыркина, 1985, с. 11–13; Чижова, 1985, с. 17–20; и

др.). При этом особое внимание уделялось корреляции археологи-

ческих источников с данными этнографии в рамках ретроспектив-

ного метода, одним из основоположников которого был А. Хокарт

(1985) (Кабо, 1990, с. 145–153). Ретроспективный метод предусмат-

ривает рассмотрение двух или более культур, имеющих определен-

ную генетическую связь, что позволяет выявить их базовые эле-

110

менты. При этом некоторые исследователи сильно абсолютизиро-

вали возможности этого метода, указывая на то, что «ретроспек-

тивный анализ сформировавшихся явлений, поиска универсалий в

бесконечном многообразии фактов – таков наиболее надежный

путь реконструкции духовной культуры древних обществ»

(Кабо,

1986). В рамках «традиционного» направления достаточно успеш-

но работали такие исследователи, как М.П. Грязнов, С.И. Руденко,

А.П. Окладников, М.Ф. Косарев, В.И. Молодин и многие другие

ученые. В то же время реконструкция системы мировоззрений на

основе указанного подхода, несмотря на имеющиеся положитель-

ные моменты, демонстрировала и его определенную методологиче-

скую ограниченность, заложенную априорно в самой системе исто-

рического материализма. В этой ситуации одна группа ученых пы-

талась модернизировать или хотя бы скорректировать официаль-

ные теоретические принципы. Другие же исследователи обрати-

лись к альтернативным разработкам по социокультурному разви-

тию общества, в частности, к структурализму (Дашковский, Тиш-

кин, 2002).

Структурализм как философско-методологическое направле-

ние возник в начале 20-х гг. XX в., хотя идейные истоки этого те-

чения можно выявить и в более ранний период (Sturrock, 1993, p. 2–

32). В фундаментальных работах таких известных структуралистов,

как К. Леви-Стросс (1983, 1994, 2000), М. Фуко (1994; 1996),

Р. Барт (1989), Ж. Деррида (1999) (хотя большинство из этих иссле-

дователей, как правило, не относили себя непосредственно к пред-

ставителям данного направления), были сформулированы основные

принципы структурного подхода к изучению социокультурных яв-

лений. Успехи, достигнутые в этой области зарубежными исследо-

вателями, вызвали большой интерес у многих ученых разных стран

мира. Одним из результатов этого явилось формирование в СССР в

начале 60-х гг. XX в. так называемой московско-тартуской школы,

которая развивала, с одной стороны, идеи классического структу-

рализма, а с другой – продолжала традиции отечественных иссле-

дований по семиотике

(Зеленская, 2000; Почепцов, 1998). В полной

мере распространению структурализма в советской науке долгое

время препятствовали идеологические барьеры, поскольку такое

течение воспринималось как одно из маргинальных проявлений

«буржуазной мысли». Несмотря на эти трудности, разработки

структуралистов стали использоваться в различных гуманитарных