Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

431

Взятие Константинополя латинами. 1204 г.

чевное зло; но это невозможно, и потому я

должен сократить историю, чтобы сделать

ее полезнее для потомства вследствие сжа-

того изложения горестных событий, кото-

рое ослабит печаль.

Оставаясь верным обещанию говорить корот-

ко, автор в конце этой главы в нескольких словах

упоминает о том, как Алексей III ослепил брата

Исаака, но оставил его вместе с сыном Алексе-

ем, еще юношей, на свободе, как Исаак нашел

средство послать письмо в Италию к дочери

Ирине, бывшей за королем Германским Филип-

пом I, сыном Фридриха Барбароссы, с жалобой

на узурпатора; как молодой Алексей бежал в

Италию к своей сестре; как вообще Ангелы дур-

ным управлением восстановили против себя всех,

и особенно венецианских купцов, которые были

особенно оскорблены, видя, что Ангелы оказыва-

ют более покровительства пизанцам.

9. Венецианцы (Beneticoi), имея в виду

древние договоры с греками, оскорблялись

тем, что их значение перешло на пизанцев

и, отдаляясь от нас, они обнаруживали при

каждом случае враждебное расположение,

особенно когда Алексей (III) по корысто-

любию не хотел уплатить им 200 мин золо-

та, недостававших в займе 15 центенариев

того же металла, которые обязался упла-

тить император Мануил. Еще более желал

нам зла венецианский дож (δουζ) Генрих

Дандоло (’Εριχοζ Δανοουλοζ), слепой и

удрученный временем; он перед всеми не-

навидел и враждовал против греков; был

человеком хитрым и чрезвычайно дерзким

до того, что называл себя мудрейшим из

мудрейших, и славолюбием превосходил

других. Он считал жизнь хуже смерти, если

ему не удастся отомстить оскорблений, на-

несенных греками его согражданам, и пе-

ресчитывал в уме все бедствия, испытанные

его единоплеменниками в правление Анге-

лов и при Андронике и Мануиле. Но зная,

что всякое предприятие обратится на его же

голову, если будет задумано против греков

одними венецианцами, Дандоло начал по-

мышлять о приобретении союзников и об

устранении козней вместе с такими людь-

ми, которые пылают непримиримой нена-

вистью к грекам и завидуют их благоден-

ствию. В это время (1203 г.) сама судьба по-

слала ему нескольких знатных владетелей,

желавших посетить Палестину, и с ними-

то он вступил в союз против греков. Это

были: Бонифаций – маркграф Монферрат-

ский, Балдуин – граф Фландрский, Ген-

рих – граф Сен-Поль, Людовик – граф Блоа

(ο χομηζ Πλεηζ Δολοιχοζ) – и многие дру-

гие отважные воители, ростом равнявшие-

ся почти со своими копьями. В течение трех

лет в Венеции строились 110 перевозных

судов, 60 больших кораблей, 70 плоскодон-

ных; из них один корабль за чрезмерную

величину был назван «Космосом» (Вселен-

ная). Когда наступило время, на корабли

были посажены 1000 всадников панцирных,

30 тысяч со щитами, умевших владеть вся-

кого рода оружием, и множество стрелков.

В то время, как флот был готов к отплы-

тию, над Византией скопились, как гово-

рится, туча над тучей и волна над волной.

Алексей, сын Исаака Ангела, снабженный

письмами от Папы Древнего Рима и от не-

мецкого короля Филиппа (I), желавших вос-

пользоваться тем разбойническим набегом

для возвращения юноше отеческого престо-

ла, явился на тот флот и был принят, ибо не

только его именем прикрывалось злодея-

ние, направленное против греков, но сверх

того он мог удовлетворять их корыстолю-

бие деньгами. Будучи юн не столько года-

ми, сколько умом, Алексей, попав в руки

хитрых и коварных людей, обязался и под-

твердил клятвенно, что он довершит все,

что они не могли бы закончить: он обещал

им бездну денег и 50 кораблей для войны

вместе с греками против сарацин; но что

всего хуже и безумнее, он принял латинс-

кую веру, признал выдуманные преимуще-

ства пап и обещал изменить древние поста-

новления греков.

По прибытии флота к Иадаре (Зара) ве-

нецианский дож Дандоло приказал осадить

этот город за нарушение им, как он гово-

рил, какого-то старинного договора. Меж-

ду тем греческий император Алексей, уже

давно получив известие о движении латин,

не делал никаких приготовлений, что соб-

ственно составляло и его личную обязан-

ность, и общую обязанность всех; крайняя

распущенность в делах государственных

нисколько не лучше полного безумия. Ев-

нухи же, бывшие охранителями лесистых

432

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

гор, которые сберегались для императорс-

кой охоты, как священные рощи или Божий

рай, не давали рубить деревьев и грозили

тяжким наказанием тому, кто осмелился бы

на то с целью строить корабли. Кроме того,

главный начальник флота Михаил Стрифн,

женатый на сестре императрицы, имел обы-

чай превращать в золото не только рули и

якоря, но даже паруса и весла, и лишил гре-

ческий флот больших кораблей. Император

же не только не наказывал таких бесчест-

ных людей, совершивших гнуснейшие пре-

ступления, но даже был к ним благосклон-

нее, нежели ко всем другим. Сидя спокой-

но дома, он занимался только тем, что

срезывал горы, засыпал долины и выравни-

вал площади; осмеивал за столом предпри-

ятие латинского флота и считал басней те

опасности, о которых иные говорили и по-

ставляли на вид. Но когда до него дошли

несомненные известия о том, что латины,

принудив Иадару к сдаче, пристали к Эпи-

дамну, а жители этого города провозгласи-

ли императором Алексея (сына Исаака Ан-

гела), тогда и у императора, как у рыбака в

пословице, «палка родила ум» (πληγειζ

χομιξεται νοϖν): он приказал поправить 20

судов, сгнивших и проточенных червями, и,

обойдя городские стены, дал повеление

срыть близлежавшие дома по другую сто-

рону черты. Между тем латинский флот,

отплыв из Эпидамна к Корцире, направил-

ся оттуда к Константинополю. Западные

люди давно уже знали, что Греческая им-

перия есть не что иное, как больная голова

с перепоя и опьянелая (χραιπαλην χαι

μεϕην), а Византия представляет собой

Сибарис, прославленный своей роскошью.

Совершив удивительно счастливое плава-

ние при тихом и попутном ветре, они подо-

шли к городу, когда никто о том и не знал.

Сначала они остановились у Халкедона и

оттуда поплыли частью на веслах, а частью

на парусах, к лежавшей на востоке Пере

(против Византии, с другой стороны Золо-

того Рога), где, бросив якорь, оставались на

кораблях в расстоянии полета стрелы от бе-

рега. Легкие же корабли пристали к Скута-

ри. Греки начали бросать с возвышений

берега стрелы, которые, не достигая боль-

шей частью кораблей, падали в море. Дру-

гой отряд расположился у Даматрии с це-

лью удерживать конницу; но и это имело не

более успеха: не подходя близко к неприя-

телю, греки обратили тыл, и одни были уби-

ты, другие едва избежали смерти; особен-

но вожди, как люди более трусливые. И к

чему им было бороться с такими людьми,

которых они называли ангелами, хищника-

ми и медными статуями? Они умирали от

одного их взгляда.

10. Спустя несколько дней латины, видя,

что никто не сопротивляется им с сухого

пути, пододвинулись ближе к берегу. Кон-

ница отступила далее от моря, а корабли

направились в залив. После того одни с

суши, другие с моря начали осаждать ту

башню, к которой была прикреплена тяже-

ловесная железная цепь, служившая для

поднятия в случае направления неприятель-

ского флота. При этом одни из наших пос-

ле кратковременного сопротивления бежа-

ли, другие были убиты или попали в плен;

иные по цепи, как по веревке, спустились

на наши корабли; многие же, не успев ух-

ватиться за нее, были низвергнуты в море.

Разорвав цепь, неприятельский флот весь

двинулся вперед: наши корабли были час-

тью захвачены, а другие, пригнанные к бе-

регу и оставленные своими людьми, были

разрушены. Бедствия являлись в столь раз-

нообразных формах, что едва ли чей ум мог

бы постигнуть их вполне. Все это происхо-

дило в июле, 6711 г. (то есть от сотворения

мира; 1203 г. от Р. Х.).

В конце этой главы описаны отдельные стыч-

ки в течение первых дней осады; общий приступ

латин 17 июля с суши и с моря, когда город был

спасен одной храбростью пизанцев и поплатился

незначительным пожаром в одной части между

Влахерной и монастырем Эвергета; то, как бе-

жал малодушный Алексей в Дебельту на корабле

с 10 центенариями золота (10 тысяч золотых) и

другими драгоценностями, предоставив семейство

и город на произвол неприятеля; глава, тем не

менее, заканчивается панегириком Алексею III за

добрые качества его души.

Первые три главы следующего, седьмого, от-

дела в одной книге, посвященного кратковремен-

ному правлению Исаака Ангела, излагают, каким

образом после бегства Алексея III греки избрали

ослепленного им Исаака; как Исаак вступил в

переговоры с латинами и как вожди крестонос-

цев вошли в Византию вместе с его сыном Алек-

433

Взятие Константинополя латинами. 1204 г.

сеем, принудив отца подписать договор, заклю-

ченный ими с последним; затем следует рассказ

о неистовствах, произведенных латинами в Ви-

зантии, о грабежах их и новом пожаре; к этому

добавилось несогласие отца с сыном; их произвол

и насилия вызвали народное восстание патрио-

тов, во главе которого стал Дука Алексей по про-

званию Мурзуфл (то есть: срощенные брови).

4. Было уже 25 января, VII индикта

6712 г. (1204 г.). В главном храме собралось

множество народа; сенат, собор святителей

и высшего духовенства явились туда же и

были вынуждены совещаться об избрании

нового императора. Когда от нас требова-

ли высказать свое мнение, мы не хотели

согласиться на то, чтобы по свержении им-

ператоров можно было избрать другого,

имея уверенность, что кто бы ни был из-

бран, он не будет лучше сверженных, как

потому, что латинские вожди станут всеми

силами защищать Алексея, так и по другим

причинам. Но чернь, неблагоразумная, из-

менчивая и прислушивающаяся к голосу од-

ной страсти, не соглашалась долее перено-

сить господство Ангелов и не хотела разой-

тись без того, чтобы не был избран новый

император. Зная по опыту необузданность

толпы, помышляя о своей судьбе и проли-

вая слезы, мы не сопротивлялись более и

легко предугадывали будущее. Между тем

мятежники начали сами приискивать импе-

ратора и назначали то одного, то другого

из знатнейших фамилий; но, не остановив-

шись ни на ком, они с оружием в руках при-

ступили к городскому начальству и к лю-

дям нашего сана и, хватая их за руки, при-

нуждали принять корону. О горе, горе! Что

могло быть хуже и ужаснее подобного не-

счастья? Что могло быть безумнее и смеш-

нее сумасбродств такого собрания? В оп-

равдание выбора приводилось следующее

рассуждение: «У тебя есть во что облечься:

так будь нашим главой!»

В пятой и последней главе седьмого отдела

автор рассказывает, каким образом избрали на-

конец в императоры ничтожного характером

юношу Николая Канаба; как император Алексей

решился впустить в город латинские войска, но

Мурзуфл захватил Алексея и в темнице задушил,

а Николая посадил под стражу и сам себя про-

возгласил императором.

В первых двух главах и в начале третьей

восьмого отдела, посвященного двухмесячному

правлению Мурзуфла, автор излагает, какие меры

были приняты новым императором к защите

города, как он напрасно пытался вступить в пе-

реговоры с латинами, и как латины после отча-

янного приступа успели овладеть частью укреп-

лений; вследствие того Мурзуфл бежал из горо-

да; Феодор Дука и Феодор Ласкарис вступили было

в спор за обладание «сокрушавшимся кораблем»,

и Ласкарис был предпочтен, но, видя равнодушие

народа к защите города, и он бежал. После того

Византия осталась совершенно беспомощной.

3. После того (то есть как бежал Фео-

дор Ласкарис) неприятель сверх всякого

ожидания увидел, что никто не выступает

против него с оружием в руках и никто не

сопротивляется; напротив, все остается от-

крытым настежь, переулки и перекрестки

не защищены, нигде ни малейшей опасно-

сти и полная свобода неприятелю. Жите-

ли города, передавая себя в руки судьбы,

вышли навстречу латинам с крестами и

святыми изображениями Христа, как то

делается в торжественных и праздничных

случаях; но и это зрелище не смягчило

души латин, не умилило их и не укротило

их мрачного и яростного духа: они не по-

щадили не только частное имущество, но,

обнажив мечи, ограбили святыни Господ-

ни, и звуком труб возбуждали коней к на-

падению. Не знаю, с чего начать и чем за-

кончить описание всего того, что соверши-

ли эти нечестивые люди! О ужас! Святые

образа бесстыдно потоптаны! О горе!

Мощи святых мучеников заброшены в ме-

ста всякой мерзости! Но, что страшно про-

молвить и что можно было видеть глаза-

ми: божественное тело и кровь Христовы

были разлиты и разбросаны по земле. Не-

которые из них разбивали драгоценные

чаши; их украшения прятали за пазуху, а

из них пили, как из бокалов. О, предтечи

Антихриста и предвестники его нечести-

вых дел, в ожидании которых мы находим-

ся! В те дни, как в древности, Христос был

снова раздет и осмеян, и о ризах его метали

жребий; недоставало только того, чтобы они

пронзили его бок копьем и пролили потоки

святой крови. О разграблении главного

храма нельзя и слушать равнодушно. Свя-

тые налои, затканные драгоценностями

434

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Тюркский воин VIII в., половецкий всадник XIII в. и печенежский наемник византийской конницы XI в.

435

Взятие Константинополя латинами. 1204 г.

и необыкновенной красоты, приводившей

в изумление, были разрублены на куски и

разделены между воинами, вместе с дру-

гими великолепными вещами. Когда им

было нужно вывезти из храма священные

сосуды, предметы необыкновенного искус-

ства и чрезвычайной редкости, серебро и

золото, которым были обложены кафедры,

амвоны и врата, они ввели в притворы хра-

мов мулов и лошадей с седлами: животные,

пугаясь блестящего пола, не хотели вой-

ти, но они били их и таким образом оск-

верняли их калом и кровью священный пол

храма.

4. Какая-то женщина, преисполненная

греха, рабыня фурий, прислужница дьяво-

ла, исчадие ядоносных чар, ругаясь над

Христом и восседая на патриаршем троне,

пела неприличные песни и, ломаясь, скака-

ла вокруг. После этого нельзя и говорить,

что чего-нибудь не делалось или что-нибудь

было хуже другого: величайшие преступле-

ния были совершены всеми и с одинаковой

ревностью. Разве могли пощадить жен, до-

черей и дев, посвященных Богу, те, кото-

рые не щадили самого Бога? Было весьма

трудно смягчить мольбами и умилостивить

варваров, раздраженных и исполненных

желчи до того, что ничто не могло противо-

стоять их ярости; если кто и делал такую

попытку, то его считали безумным и смея-

лись над ним. Кто сколько-нибудь им про-

тиворечил или отказывал в требованиях,

тому угрожал нож; и не было никого, кто

не испытал в этот день плача. На перекрес-

тках, в переулках, храмах – повсюду жало-

бы, плач, рыдания, стоны, крики мужчин,

вой женщин, грабежи, прелюбодейство,

плен, разлука друзей. Благородные покры-

лись бесчестьем, старцы плакали, богатые

бродили ограбленными. Все это повторя-

лось на площадях, в закоулках, храмах, под-

валах. Не было места, которое оставалось

бы нетронутым или могло бы служить убе-

жищем для страдальцев. Бедствия распро-

странялись повсюду. Боже бессмертный,

какая была людям печаль, какое отчаяние!

Когда случалось, что морские бури, затме-

ние солнца, кровавый лик луны, изменение

в течение звезд где-нибудь и когда-нибудь

могли предвещать подобное несчастье?

Подобные жалобы автора и восклицания про-

должаются до самого конца главы, и в заключе-

ние приводится сравнение взятия Константино-

поля латинами со взятием Иерусалима Салади-

ном, причем мусульмане пристыдили своим

человеколюбием западных христиан.

Последние две главы, 5 и 6-я, заключающие

восьмой отдел, могут быть названы плачем, на-

писанным в подражание Иеремиаде, на которую

автор ссылается нередко.

В девятом и последнем отделе, довершающем

труд автора, говорится о событиях, последовав-

ших за взятием Константинополя латинами, до

1206 г. В первой и в начале второй главы этого

отдела автор объясняет, почему он не поступил

так, как Солон поступил при Писистрате, а имен-

но: не возмущал граждан в последнее время про-

тив императоров, подобно тому мудрецу, кото-

рый сделал воззвание к афинянам, чтобы они свер-

гли тирана; при этом автор жалуется на то,

что «для византийцев всякие убеждения были

тщетны, ибо у них уши не имели отверстия к

рассудку, и сами они не понимали сладости сво-

боды, как не понимает тот сладости меда, ко-

торый его не вкушал». Далее, автор выражает

свое удивление тому, что взятие Константино-

поля латинами не было предзнаменовано ника-

кими небесными явлениями, и затем останавли-

вается на рассказе о своей собственной судьбе

во время всеобщего разгрома.

2. Скажу несколько слов и о самом себе.

Многие из моих друзей в тот печальный и

злополучный день укрылись в моем доме,

обставленном портиками, оттеняющими

его, и потому труднодоступном для непри-

ятеля. А тот прекрасный и обширный дом,

который был у меня в Сфоракии, сгорел еще

во время второго пожара. Главный храм,

соседний с моим домом, мог бы служить

лучшим убежищем, но неприятель не оста-

вил ни одного места в покое; не было такой

святыни или укрепления, которое было бы

в состоянии защитить страдальцев. Куда бы

кто ни убежал, его непременно вытаскива-

ли и уводили. Видя такие ужасы, мы нача-

ли совещаться, как действовать в подобных

обстоятельствах. Был у меня в то время

один близкий и домашний человек, родом

венецианец, который некогда нашел в моем

доме безопасное и готовое убежище для

себя и для своей жены со всем имуществом.

Он-то и оказался нам в то время весьма по-

лезным. Вооружившись и одевшись в пла-

тье наемника, он не допускал грабителей

входить в дом, выдавая себя за их товари-

436

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

ща, который уже овладел зданием для себя,

и разговаривая с ними на своем отечествен-

ном языке. Но так как они начали врывать-

ся толпами, особенно франки, которые не

походили на других ни характером, ни вне-

шностью, и хвалились тем, что они боятся

только одног – чтобы не обрушилось на них

небо, то венецианец советовал нам удалить-

ся, из опасения, чтобы варвары нас не зако-

вали в цепи, а женщин не обесчестили. Бу-

дучи прежде добрым другом и клиентом, а

теперь в такое трудное время сделавшись

союзником и защитником, он отвел нас в

другое место, где жили знакомые нам вене-

цианцы. Мы вышли в небольшом числе; ве-

нецианец тащил нас за руки, как будто сво-

их пленников; лица наши были печальны и

одежды плохие.

3. Но когда мы снова пришли в ту часть

города, из которой прежде бежали и кото-

рая досталась на долю франков, нас оста-

вили все слуги, рассеявшись в разные сто-

роны, и мы должны были посадить себе на

плечи детей, которые не могли еще ходить.

Грудного младенца пришлось нести на ру-

ках и так идти по всему городу. Дней пять

спустя по взятии города мы пустились в

дорогу в субботу. По-видимому, это после-

днее обстоятельство было не случайным, но

волей Провидения. Тогда наступала зима,

и время родов моей жены было уже близко.

По словам Христа, следовало всегда мо-

литься, чтобы наше бегство не начиналось

в субботу и не пришлось бы зимой: «Горе в

те дни беременным». Так как собрались

взглянуть на нас друзья и родственники, то

мы шли по закоулкам, подвигаясь кучей, как

муравьи; нам попадались навстречу войс-

ка, дурно вооруженные; с боку на седлах

висели мечи

, а за поясом торчал нож. Одни

были отягощены добычей, другие обыски-

вали проходивших пленных, не скрывается

ли у них под рубищем драгоценная одежда

и нет ли за пазухой золота или серебра.

Иные пристально всматривались в краси-

вых женщин, как бы желая их схватить для

себя. Вследствие того, боясь за честь наших

женщин, мы поставили их в середине, как в

овчарне, а девицам приказали вымазать себе

лицо грязью, как они прежде покрывали его

румянами, с тем, чтобы замазать яркий цвет

щек; красота могла, как огонь ночью зама-

нивает путника, привлечь к себе сначала

зрителей, потом возбудить в них страсть и,

наконец, понудить к похищению; а латины

считали для себя все дозволенным.

Эта глава заканчивается большим отступ-

лением по поводу рассказа, каким образом, не-

смотря на те предосторожности, какой-то вар-

вар отнял дочь у одного старика, как наш автор

вмешался в это дело и успел убедить похитите-

ля возвратить свою жертву отцу.

4. Когда мы вышли из города, все возбла-

годарили Бога и с рыданиями оплакивали

потерю имущества. Я же, пав ниц, вопрошал

стены, к чему они продолжают стоять, поче-

му они также не плачут и не обрушатся в

прах! Если те, для кого вы построены, гово-

рил я стенам, погибли от огня и меча, то к

чему же вам дольше стоять? Кого после это-

го придется вам защищать и укрывать? Быть

может, вы замышляете в день гнева Господ-

ня погубить наших врагов, когда Бог подни-

мет десницу на притеснивших нас и ногами

попрет Запад, как о том пророчествовал

Давид? И ты, о царица городов, обширней-

ший город, город великого царя (то есть Кон-

стантина), скиния Всевышнего, гордость и

хвала служителей его, утеха чужеземцев, по-

велительница повелительниц городов, песнь

песней, почесть почестей и редкое зрелище

редкостей, кто разлучит нас с тобой, как

милых детей разлучают от их любимой ма-

тери? Что с нами будет? Куда обратимся?

Чем утешимся, отлученные от твоей груди

и исторгнутые из твоей утробы? Когда мы

узрим тебя снова не такой, какова ты ныне,

обширное пепелище, юдоль плача, попран-

ная войсками, обращенная в ничто и пору-

ганная, но прославленной и невредимой,

почитаемой даже теми, которые теперь уг-

нетают и раздражают тебя, кормящей доб-

рых людей и снедающей богатства власти-

телей, как то было в прежние времена?

Автор продолжает в том же духе, впадая

все более и более в риторику, до самого конца

главы.

Из этого можно заключить, что автор принял за

войско партии купцов латинских, которые следовали

за главной армией.

437

Взятие Константинополя латинами. 1204 г.

5. Изливая таким образом душу свою в

печали, мы продолжали идти, плача и оро-

шая землю слезами. Если нам удастся ког-

да-нибудь возвратиться, то это будет делом

руки Всевышнего, который укрепляет ма-

лодушных, облекает их в одежды спасения

и наделяет их туникой ликований. Впере-

ди нас шел вселенской церкви архипас-

тырь; он не имел на себе ни сумы, ни по-

яса с золотом, без посоха, необутый, в од-

ной тунике, настоящий апостол Евангелия

или, скорее, второобраз Христа; но он

спускался с нового Сиона, сидя на жалком

осленке, а не восходил на него с торже-

ством. Так мы дошли до Силимбрии, где

окончилось наше странствование; наша

семья не претерпела насилий благодаря

великому милосердию Господа и его веч-

ной и всесовершенной щедрости; никто из

нас не попал в оковы, не был связан, не

Штурм Константинополя крестоносцами в 1204 г. С рисунка XVI в. во Дворце дожей в Венеции

438

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

осыпан побоями, как многие из наших, от

которых требовали денег. Один Бог нас

питал, который заботится о пище всякого

в свое время, кормит и воронят, взываю-

щих к нему, и богато одевает полевую ли-

лию, которая не ткет и не сеет. Но поселя-

не и чернь наносили нам, византийцам,

много оскорблений по дороге, и с иронией

называли нашу наготу и нищенский вид

равенством (ισοπολιτειαν); бедствие со-

седей нисколько не делало их благоразум-

нее. Многие нечестивцы даже благодари-

ли Бога, что им удалось нажиться обще-

ственным достоянием, проданным за

ничтожную цену. Им еще не пришлось ви-

деть в своих домах прожорливых латин;

они еще не испытали их ярости и того пре-

зрения, которое латины питают к грекам.

Таково было наше положение и всех тех,

которые были с нами одинакового состоя-

ния и образованности. Между тем низкая

чернь и уличная сволочь обогащалась че-

рез разграбление святыни, которую распро-

давали латины. Враги же предались пирше-

ствам и увеселениям, имея при этом в виду

особенно осмеять и надругаться над гречес-

кими обычаями; так, они ходили по улицам,

надев на себя, без всякой нужды, широкие

одежды, а шеи лошадей украсили полотня-

ным головным убором; белые ленты, кото-

рые развешивались по плечам, они привя-

зывали к мордам животных, и с таким уб-

ранством разъезжали по городу. Другие

носили перья (δοναχαζ, палочки для пись-

ма), чернильницы (δοχεια μελανοζ) и дер-

жали в руках тетради, как бы желая осме-

ять наших писателей. Большинство же за-

бавлялось тем, что сажало на лошадей

задом наперед обесчещенных ими женщин,

завязав им волоса в узел и откинув их на-

зад; кроме того, они украшали лошадей

женскими головными уборами и локонами,

и целые дни бражничали и пили, угощаясь

лакомствами и дорогими явствами: другие

же объедались отечественными блюдами,

как-то: лопатки бычачины, отваренные в

горшке, гороховая каша с свиным салом,

приправленная чесноком, и соус, приготов-

ленный из различных острых соков. После

раздела добычи они не делали никакой раз-

ницы между святыней и обыкновенными

предметами, но обращали все для своего

употребления, без всякого уважения к Бо-

жеству и религии, так что пользовались

образами Спасителя и святых как стульями

и скамьями.

6. Когда они начали разделять по жре-

бию провинции и города, то при этом об-

наружили бессмыслие, чтобы не сказать

глупость, людей надутых изумительным

чванством. Смотря на себя как на царей

царствующих и как бы держа в своей дес-

нице вселенную, латины разослали по гре-

ческим провинциям людей для того, что-

бы разделить их по жребию на основании

годовых доходов. В этот дележ вошли даже

владения других народов: так в число жре-

биев была включена Александрия, знаме-

нитый город, лежащий на Ниле; Ливия,

простирающаяся до Нумидии и Кадикса;

далее парфяне, персы, земля восточных

иберов, Ассирия, Гиркания и другие вос-

точные страны, орошаемые великими ре-

ками. Не были забыты и страны, лежащие

на севере: они были разделены также по

жребию. Один выхвалял свои города, их

доходы и луга для прокормления лошадей;

другой говорил о процветании всякими

благами доставшейся ему доли; иные спо-

рили за раздел городов; иные же менялись

городами и переделывали границы. Мно-

гие весьма желали отправиться для завое-

вания Икония. Городские же ворота и часть

цепи, охранявшей гавань, они послали со

многими кораблями в Сирию к своим зем-

лякам, извещая вместе с тем о взятии го-

рода. Но когда настало время избрания

императора, все собрались для совещаний

в храм св. апостолов. Сначала, вследствие

какого-то отечественного обычая, они при-

казали поставить в ряд четыре чаши, по

числу четырех кандидатов; одна из чаш

содержала в себе бескровную жертву, дру-

гие же были оставлены пустыми. Эти чаши

были вручены стольким же священникам

с тем, чтобы каждый при имени того или

другого князя взял чашу в руки и подал ее

кандидату. Императорская власть должна

была достаться тому, кто получит чашу с

телом и кровью Господней. Но после, ког-

да венецианскому дожу Дандоло показа-

лось более удобным назначить императо-

439

Взятие Константинополя латинами. 1204 г.

ра посредством избрания, то из франков и

лангобардов (то есть французов и италь-

янцев) взяли пятерых знатных и столько

же из венецианцев, и по большинству го-

лосов выбор пал на Балдуина, графа Флан-

дрии. Но для всех было очевидно, что Дан-

доло действовал так в этом случае с хит-

рым намерением и с большим искусством.

Будучи, как слепец, исключен из числа кан-

дидатов, он желал, по крайней мере, что-

бы власть досталась тому, кто более по-

датливого характера и с меньшим често-

любием; при этом он обратил внимание

также и на то обстоятельство, чтобы соб-

ственное государство избранного было как

можно более отдалено от пределов Вене-

ции, так, чтобы в случае ссоры он не мог

подвинуть вдруг войско из своих земель

или вообще удобно теснить нападениями

и оскорблять венецианцев. Он знал, что та-

кую опасность представляет маркграф Бо-

нифаций, родом из Лангобардии (Ломбар-

дии, Lampardian), страны приморской, от-

куда легко попасть и в греческие

провинции, и еще легче причинить зло ве-

нецианам. Руководясь такими расчетами,

без сомнения, нелепыми, этот Дандоло,

хотя и слепой, но провидящий многое и во

мраке глазами ума, отвергнул маркграфа

Бонифация и предпочел ему с согласия

франков и венецианцев Балдуина, урожен-

ца отдаленной Галлии; а известно, что пре-

делы Галлии и Венеции отстают друг от

друга так же, как пределы Венеции от гре-

ческих провинций. К этому присоедини-

лось и то, что Балдуин был привязан к

нему всем сердцем, чтил его как отца и не

был столь опытен, как маркграф. Балдуин

не имел еще 33 лет от роду; впрочем, он

был человек благочестивый и скромный, и

во все время отсутствия своей жены не под-

нимал даже глаз на женщин; любил преда-

ваться хвалениям Богу; помогал угнетенным

нуждой; противоречивших ему выслушивал

беспристрастно, а что главное – два раза в

неделю приказывал объявлять, чтобы никто

не смел проводить ночь в его дворце, кто по-

кушался на честь чужой жены.

Последние главы (7–17-я) этого отдела, за-

вершающего собой весь труд, содержат исто-

рию кратковременного правления первого латин-

ского императора Балдуина I, внутренние раздо-

ры при нем и внешние войны с болгарами; в войне

с этим народом Балдуин попал в плен; автор рас-

сказывает его погибель (1205 г.) и оканчивает

свой труд вступлением на императорский пре-

стол его брата, Генриха I (1206 г.).

‘Ιστορια.– Кн. III шестого отдела

и следующие до конца.

Никита Хониат

2. С первого дня, как говорят, латины,

сгорая корыстолюбием, изобрели новый

способ грабежа, не испытанный никем из

тех, кто до того времени грабил Констан-

тинополь. Вскрыв гробницы императоров,

помещенные в храме Героев (‘Ηρψοζ), по-

строенном при главной церкви Учеников

Христа, они разграбили там все, что нашли,

и набили себе пазуху с неслыханной дерзо-

стью золотыми украшениями, алмазами и

чистейшими драгоценными камнями. При-

ступив к трупу Юстиниана, остававшемуся

неприкосновенным в течение нескольких

столетий, они хотя и смотрели на него с

изумлением, но все же не удержались от

того, чтобы не содрать с него украшений.

Потому справедливо говорили, что запад-

ные люди не щадят ни живых, ни мертвых,

МОНУМЕНТАЛЬНАЯ

ВИЗАНТИЯ ПЕРЕД ВЗЯТИЕМ

ЕЕ КРЕСТОНОСЦАМИ.

1204 г. (в 1218 г.)

Автор этого небольшого сочинения, которое,

вероятно, составляло приложение к его основно-

му историческому труду, в первой главе говорит

о предмете, не имевшем отношения к главной

теме, а именно: о наружности нового латинско-

го патриарха из венецианцев, Фомы, которого

«тело жиром своим превосходило откормленно-

го борова» и т. д. Но со следующей главы, кос-

нувшись вообще жадности латин, он описывает

подробно все памятники, которыми была укра-

шена Византия и которые погибли от руки за-

воевателей.

440

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

и без всякого различия ни для кого не дела-

ют исключения. Несколько времени спустя

они разобрали завесу главного храма, ко-

торая ценилась в несколько тысяч мин чис-

тейшего серебра, потому что была заткана

золотом.

3. Но несмотря на такие подвиги, они

продолжали нуждаться в деньгах – корыс-

толюбие варваров ненасытно, – а потому и

обратили внимание на медные статуи и бро-

сили их в огонь. Так, Юнона из меди, ста-

туя необыкновенной тяжести, воздвигнутая

на Константинопольской площади, была

разбита на куски и перелита; четыре быка

едва могли перевезти ее голову в главный

дворец. Другая статуя, Парис Александр,

протягивающий золотое яблоко раздора Ве-

нере, была также низвергнута со своего

пьедестала.

4. Кто не изумлялся, всматриваясь в изу-

мительную работу барельефов той четы-

рехгранной Пирамиды (μηχανημα), кото-

рая была столь высока, что не могла бы спо-

рить только с самыми большими

колоннами, рассеянными по городу? Там

изображались певчие птицы, приветствую-

щие весну своим звучным пением, труды

землепашца, свирель и дойник, блеющие

овцы, прыгающие ягнята; потом, море с бес-

численным множеством рыб: одни попались

в сеть, другие успели вырваться и нырнуть

на дно; в другом месте нагие амуры, стоя

группами, по двое, по трое, друг против

друга, перекидывались яблоками и хохота-

ли; на самой вершине этой пирамиды, на ее

острие, помещалась женская статуя, кото-

рая от ветра поворачивалась на все сторо-

ны, почему и называлась флюгаркой

(ανεμοδουλιον, то есть послушная ветру).

Это удивительное произведение искусства

было отдано на переливку, равно как и дру-

гая статуя Всадника, стоявшая в Тавре на

пьедестале, имевшем форму стола. Этот

героический памятник колоссальных разме-

ров был принимаем некоторыми за Иисуса,

сына Навина, на том основании, что всад-

ник протягивал руку к закату солнца, как

сделал то Иисус при Габаоне, желая оста-

новить солнце; но большая часть полагала,

что эта статуя изображает Беллерофонта,

воспитанного в Пелопоннесе и сидящего на

Пегасе; ибо этот конь, сообразно преданию

о Пегасе, не имел на себе узды и не чув-

ствовал на себе всадника, так как он несся

НИКИТА ХОНИАТ (NICHTAZ CWNEIATOZ. Середина XII в.). – 1213. Он родился в

городе Хоне, или Колоссеях, во Фригии. Получив воспитание в Константинополе, Ни

кита занимал впоследствии различные высокие должности и достиг наконец звания ло

гофета (канцлера). В эпоху взятия Константинополя латинами Никита находился на ме

сте действия, был очевидцем катастрофы и сам едва успел спасти свою жизнь благо

даря счастливому случаю. Потеряв во время эмиграции жену, он вступил снова в брак

и удалился на жительство в Никею, где и провел остаток жизни, посвященный им на опи

сание плачевных событий, которые ему пришлось пережить. Никита оставил после себя

большую хронику, ‘Ιστορια, в девяти отделах, разделенных на 20 книг, она охватывает

собой 88 лет византийской истории, от смерти Алексея I Комнина в 1118 г. и до смерти

Балдуина I, латинского императора, в1206 г. Сверх того Никита написал, как бы в до

полнение той хроники, особый трактат Περι Κονσταντινουπολεωζ, с обстоятельным опи

санием памятников древнего искусства, которыми были украшены площади Византии

до завоевания ее латинами и которые погибли от варварства победителей в 1204 г.

Издание: лучшее помещено в «Corpus scriptorum historiae Byzantinae» (Боннское из

дание Нибура. 1828–1855 г., в 48 т.), и составляет XXI том этого собрания с греческим

текстом и латинским переводом. Описание же памятников Византии под заглавием

«Narratio de statuis antiquis» издано Вилькеном (Лейпциг, 1830). Переводы: «Хроника»

имеет старинный французский перевод Сousin (Par., 1685); а описание статуй переве

дено на немецкий Вилькеном в его «Geschichte d. Kreuzzuge. V.» (Leipz., 1829); и франц.

у Вuchon. Collect. des chroniques nationales franc. (Par., 1824–1829, в 47 т.) первая се

рия, т. III. Исследования: Dronke. De Niceta Acominato et Zonara (Кобленц, 1839).