Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

Ввведение

го с оппозицией благородства, все удоволь-

ствия изящной беседы и светской жизни с

дрязгами жизни домашней, равенство суп-

ругов и брачные страдания под неизбежным

гнетом закона. Если, наконец, чувство по-

виновения вытекает из инстинктов субор-

динации и идеи долга, вы заметите, как то

бывает у народов германской расы, безопас-

ность и счастье домашней жизни, прочность

ее, медленное и неполное развитие жизни

светской, врожденное уважение к установ-

ленным властям, суеверную привязанность

к прошлому, поддержание социального ра-

венства, страх естественный и привычный

перед законом. Равномерно в каждой расе

вместе с различием общих идей религия,

искусство и философия проявляются раз-

лично. Если человек склонен к широким

всемирным воззрениям и вместе с тем лю-

бит возмущать их нервностью своего раз-

драженного организма, то мы увидим, как

в Индии, изумительное богатство гигант-

ского религиозного творчества, роскошное

процветание чрезмерной и призрачной эпо-

пеи, странную запутанность утонченного и

фантастического философствования, и в то

же время все они столь тесно связаны меж-

ду собой и столь проникнуты общей идеей,

что по одной их широте, окраске и самому

беспорядку можно тотчас их признать про-

дуктом одного и того же климата и одного

и того же духа. Если, напротив, человек от

природы здравый и обладающий равновеси-

ем сил, ограничит добровольно мир своих

восприятий с тем, чтобы точнее определить

форму, тогда перед нами явится, как в Гре-

ции, теология артистическая и повествова-

тельная, отдельные божества, совершенно

отрешенные от вещей и преобразованные в

точные личности; чувство всеобъемлюще-

го единства почти сглаживается и едва-едва

сохраняется в неопределенном представле-

нии Судьбы; философия – более утонченная

и сжатая, нежели величественная и систе-

матическая, но зато несравненная в своей

логике, софистике и морали; поэзия и ис-

кусство превосходят своей ясностью, есте-

ственностью, размером, истиной и красо-

той все, что когда-нибудь видели до тех пор.

Если, наконец, человек, придя к узким вос-

приятиям и лишившись всей умозрительной

тонкости, окажется в то же время поглощен-

ным и проникнутым в целости практичес-

кими стремлениями, тогда мы встретим, как

в Риме, простых богов с пустыми именами,

годных для обозначения мельчайших по-

дробностей сельского быта, деторождения,

хозяйства, брака, фермы, и вследствие того

мифологию, философию, поэзию ничтож-

ную или заимствованную. В этом случае,

как и везде, применяется закон взаимной

зависимости. Цивилизация составляет со-

бой тело, и ее части совокупляются напо-

добие частей органических тел. Как в жи-

вотном его инстинкты, зубы, члены, кости,

мускулы связаны между собой, и изменение

в одном влечет за собой соответствующую

перемену в другом, так что искусный нату-

ралист может по нескольким обломкам вос-

создать почти весь остов; точно так же и в

цивилизации религия, философия, семей-

ный быт, литература, искусство составля-

ют систему, в которой всякая местная пе-

ремена производит всеобщую перемену, и

опытный историк, изучив отдельную часть,

знает вперед и наполовину угадывает харак-

тер остального. В этой обоюдной зависимо-

сти нет ничего неопределенного. В живом

организме эта зависимость выражается в ее

стремлении осуществить известный перво-

бытный тип, и необходимость быть в согла-

сии с самим собой, чтобы жить и владеть

органами, необходимыми для удовлетворе-

ния своих потребностей. В цивилизации она

определяется присутствием в каждом вели-

ком человеческом творчестве производитель-

ного элемента, присущего всему окружаю-

щему; я понимаю под этим известную спо-

собность, навык, заметное расположение,

которое, отличаясь ему свойственным харак-

тером, проникает во все отправления и по

мере своего видоизменения видоизменяет

всякое дело, в котором принимает участие.

Histoire de la litterature anglaise.

Introduction.

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Т. Н. Грановский

на другую. Переходя от городского к сель-

скому населению, мы встретим те же явле-

ния. Почти каждый холм, каждая крутая

возвышенность увенчана крепким замком,

при постройке которого, очевидно, не удоб-

ство жизни, не то, что мы называем комфор-

том, а безопасность была главной целью.

Воинственный характер общества резко от-

разился на этих зданиях, которые вместе с

железным доспехом составляли необходи-

мое условие феодального существования. К

высоким башням господского замка робко

жмутся бедные, ждущие от него защиты и

покровительства, хижины вилланов. Даже

обители мира, монастыри, не всегда пред-

ставляли надежное убежище своим жите-

лям. Подобно городу и замку, монастырь

был часто окружен укреплениями, свиде-

тельствовавшими, что святое назначение

места недостаточно защищало его против

хищности окрестных владельцев или наем-

ных дружин, которые в мирное время

обращались в разбойничьи шайки. Внутрен-

нее содержание соответствовало наружно-

му виду. В средневековой Европе не было

народов в настоящем смысле слова, а были

враждебные между собой сословия, начало

которых восходит к эпохе распадения За-

падной Римской империи и занятия ее об-

ластей германскими племенами. Из при-

шельцев образовались почти исключитель-

но высшие, из туземного населения –

низшие классы новых государств. Насиль-

ственное основание этих государств прове-

ло резкую черту между их составными час-

тями. Граждане французской общины при-

нимали к сердцу дела немецких или

итальянских городов, но у них не было по-

чти никаких общих интересов с феодальной

аристократией собственного края. В свою

очередь барон редко унижал себя сознани-

ем, что в городе живут его соотечественни-

ки. Он стоял неизмеримо выше их и едва

ли с большим высокомерием смотрел на

беззащитного и бесправного виллана. При

таким особенностях быта у каждого сосло-

вия должно было развиться собственное

воззрение на все жизненные отношения и

высказаться в литературе. Рыцарские эпо-

пеи проникнуты этим исключительным ду-

хом. Возьмите любой роман каролингско-

ОБЩИЕ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА

XII И XIII вв. (в 1851 г.)

Мы привыкли понимать под Средними

веками тысячелетие, отделяющее падение

Западной Римской империи от открытия

Нового Света и начала Реформации. Но

идея и формы, составляющие характерную

особенность Средних веков, принадлежат

не всем отделам этого обширного периода.

Феодализм, рыцарство, общины, борьба

папской и императорской власти, готичес-

кие соборы, поэзия трубадуров и миннезин-

геров, одним словом, главные явления, в

которых вполне сказалось внутреннее со-

держание средневековой истории, составля-

ющие как бы цвет и плод ее, развились боль-

шей частью не ранее XI и отцвели к концу

XIII столетия. Пять предшествующих веков

можно назвать периодом образования, при-

готовления отличительных форм средневе-

ковой жизни; два последних века, XIV и XV,

представляют нам эпоху разложения; они

служили переходом к новой истории.

Нетрудно будет угадать общий характер

того общества, о котором здесь идет речь,

взглянув на него с его наружной стороны.

Перенеситесь мыслью в любое из госу-

дарств тогдашней Европы, бросьте на него

хоть беглый взгляд, и вы тотчас поймете,

что война составляет главное занятие, по-

чти исключительную заботу всего населе-

ния. Начнем с городов, этих средоточий

деятельной жизни и промышленности для

народов Древнего и Нового мира. Средне-

вековый город обнесен зубчатой стеной и

окружен рвом. На колокольне или башне

стоит недремлющий сторож, озирающий

беспокойными глазами окрестность. От-

дельные дома похожи на крепости. Через

улицы на ночь протягивают цепи. Это оби-

лие предосторожностей обличает вечную

опасность, постоянную возможность напа-

дения. Враг грозит отовсюду. Когда его нет

вне города, купившего деньгами или кро-

вью минутный покой у соседних баронов,

тогда он подымается внутри стен: цехи во-

юют с патрициями, одна часть общины идет

Ввведение

го или прочих циклов: вы увидите, что в нем

нет и не может быть места героям другого

сословия, кроме феодального. То же самое

можно сказать о рыцарской лирике. Она

поет не простую, доступную каждому че-

ловеческому сердцу любовь, а условное

чувство, развившееся среди искусственно-

го быта, понятное только рыцарю да еще,

может быть, горожанам Южной Франции и

Италии. Зато среди городского населения

процветала своя, неприязненная феодализ-

му, литература. Здесь-то родилась сказка

(fabliau), в которой язвительный и сухой ум

горожанина осмеивал не одни только идеи

и доблести, составлявшие как бы исключи-

тельную принадлежность рыцаря, но вооб-

ще все идеалы, все поэтические стороны

Средних веков. В труверах можно узнать

праотцов Рабле и Вольтера. Была, по-види-

мому, одна сфера, где утомленный раздо-

ром и войной ум находил покой и примире-

ние. Мы говорим о науке, выросшей под се-

нью западных монастырей и носящей

название схоластики. Это слово, означаю-

щее собственно науку Средних веков, не

пользуется большим почетом в наше вре-

мя. Под ним привыкли понимать пустые, ли-

шенные живого содержания диалектичес-

кие формы. Не такова была схоластика в

эпоху своей юности, когда она выступила

на поле умственных битв столь же смелая

и воинственная, как то общество, среди ко-

торого ей суждено было совершить свое

развитие. Заслуга и достоинство схоласти-

ки заключаются именно в ее молодой отва-

ге. Бедная положительным знанием, она

была исполнена веры в силы человеческого

разума и думала, что истину можно взять с

бою, как феодальный замок, что для сме-

лой мысли нет ничего невозможного. Не

было вопроса, перед которым она оробела

бы, не было задачи, перед которой она со-

знала бы свое бессилие. Она, разумеется,

не решила этих вопросов и задач, постав-

ленных роковой гранью нашей любозна-

тельности, но воспитала в европейской на-

уке благородную пытливость и крепкую

логику, составляющие ее отличительные

приметы и главное условие ее успехов. Вот

права схоластики на вечную признатель-

ность новых поколений, хотя нам нечему

более учиться в огромных фолиантах, ко-

торые содержат в себе труды средневеко-

вых мыслителей.

Из этой короткой характеристики вы

легко поймете, что раздраженная и взвол-

нованная действительностью мысль не об-

ретала покоя и в той области, где по-насто-

ящему должны разрешаться все противоре-

чия нашего существования, в ясном

сознании их примиряющего закона. В на-

уке шла та же борьба, что и в жизни. В кон-

це XI столетия уже начался спор между ре-

алистами и номиналистами, отозвавшийся

вскоре в богословии и получивший впослед-

ствии великое значение. В XIII в., то есть в

эпоху, о которой мне предстоит сегодня

беседовать с вами, этот спор перешел на

другую почву. Парижский университет, от-

стаивая логический элемент в средневеко-

вой науке, вел ожесточенную борьбу с мис-

тическими стремлениями францисканцев и

доминиканцев. О направлении тогдашнего

Папа Пасхалий II вручает Генриху V

императорские регалии

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

мистицизма можно судить по уцелевшим

отрывкам из сочинений генерала Францис-

канского ордена, Иоанна Пармского. Он

произносит безусловный приговор над свет-

ским государством, над семейством, над

собственностью и призывает всех к жизни

исключительно созерцательной, дабы ско-

рее свершились земные судьбы человека.

Папа должен был положить конец этим пре-

ниям, тем более опасным, что они находи-

ли сочувствие вне школы, в народных мас-

сах, жадно принимавших всякое новое уче-

ние, толкуя его сообразно своим понятиям.

В начале XIII столетия подавлена была

ересь альбигенская. Та же участь постигла

немецких штедингов и разнообразные, но

равно враждебные западной церкви секты,

возникшие во Фландрии и в Италии. Пап-

ство одолело, опираясь на светские власти;

но побежденные ереси продолжали суще-

ствовать втайне, не отказывались от своих

надежд и ждали только удобного случая,

дабы восстать со свежей силой. Неужели

этому хаотическому, но исполненному бес-

конечной энергии миру суждено было ис-

тощить свои силы в безвыходной борьбе и

неразрешимых вопросах? Отдельный чело-

век и целое общество равно нуждаются в

порядке и законе; для них равно невыноси-

мо безначалие в области несвязанных ни-

каким единством явлений. Такое единство

пытались дать средневековому миру вожди

его: император и Папа. Поставленные раз-

витием истории и глубоким сознанием нрав-

ственных потребностей своего времени во

главе общественного мнения Западной Ев-

ропы, наместники св. Петра стремились к

одной цели с преемниками Карла Велико-

го. Но каждая из этих властей требовала

себе первенства и главной роли в задуман-

ном деле. К прежним раздорам присоеди-

нился новый, причиной которого была не-

осуществимая потребность мира и порядка.

Ни римским папам, ни германским импера-

торам не суждено было удовлетворить этой

потребности, высказавшейся также и в Кре-

стовых походах. Это движение носит двоя-

кий характер: с одной стороны, оно было

вызвано преобладанием религиозного чув-

ства; с другой – современным состоянием ев-

ропейского общества. Все тогдашние сосло-

вия с равным жаром устремились в страну,

освященную земной жизнью Искупителя, и

каждое несло с собой свои надежды. Каж-

дое из них думало осуществить на той свя-

щенной почве свой политический идеал. Го-

рожане и вилланы уходили от феодального

гнета; барона манила возможность создать

чистое феодальное государство, не стесня-

ясь обломками исторических учреждений,

уцелевших в Европе, идеалом клерика, воз-

ложившего на себя знамение крестоносцев,

было теократическое государство, не удавше-

еся Григорию VII. Цели эти не были достиг-

нуты. Горько обманутые в своих надеждах,

народы Запада перестали думать о завоева-

нии Азии и устремили свою деятельность в

другую сторону, на другие предметы. Если

бы Европу XIII столетия могла привести к

единству одна гениальная личность, то за-

дача была бы скоро решена. В таких личнос-

тях не было недостатка. Вспомните о пред-

последнем императоре из дома Гогенштау-

фенов, о Фридрихе II. Эта странная, можно

сказать, страдавшая избытком сил, лич-

ность не нашла себе места в современной

ей обстановке. Ни по идеям, ни по взгляду

на жизнь Фридрих не принадлежал тому по-

колению, среди которого жил, и на рассто-

янии нескольких веков он протягивал руку

людям нового времени. Отсюда произош-

ли все его неудачи. Великий законодатель,

мыслитель, воин, поэт стоял вне своей эпо-

хи, был в ней представителем только идей

отрицательных, враждебных средневеково-

му порядку вещей. Современники ненави-

дели и любили его страстно, но всем без ис-

ключения был он непонятен, всем равно

внушал недоверие и страх. Я приведу здесь

один многознаменательный пример. После-

днее войско, которое Фридрих вел в 1250 г.

против Рима, состояло большей частью из

арабов и других магометанских наемников.

Надобно, однако, прибавить, что и римские

первосвященники в борьбе с императорами

не всегда употребляли средства, дозволен-

ные христианскому пастырю.

Среди этих воинственных и бурных по-

колений суждено было действовать Людо-

вику IX. Сравнивая с суровыми лицами дру-

гих деятелей того времени задумчивый и

скорбный лик Людовика, мы невольно за-

Ввведение

даем себе вопрос об особенном характере

его деятельности. В чем заключалась тайна

его влияния и славы? В великих ли дарова-

ниях? Нет. Многие из современников не

только не уступали, но превосходили его

дарованиями. В великих ли успехах и счас-

тьи? Нет. Дважды, при Мансуре и под Ту-

нисом, похоронил французский король цвет

своего рыцарства. В новых ли идеях, кото-

рых он был представителем? Но он не внес

никаких новых идей в государственную

жизнь Франции, а напротив, употребил все

свои силы на поддержание и укрепление

существовавших до него учреждений. Зна-

чение его было другого рода. Позвольте мне

рассказать вам одно, исполненное дивной

красоты, средневековое сказание. Это ска-

зание о святой чаше (Graal). У Иосифа Ари-

мафейского была драгоценная, выдолблен-

ная им из цельного камня чаша: из нее, го-

ворит сказание, вкушал Спаситель

последнюю земную пищу свою за тайной

вечерей; в нее же пролилась божественная

кровь с креста. Около этой таинственной

чаши совершается непрерывающееся чудо.

Человек, смотрящий на нее, не стареет, не

знает земных немощей и не умирает, хотя

бы сладостное созерцание продолжалось

двести лет, говорит легенда. Но доступ к

чаше труден: он возможен только высочай-

шему целомудрию, благочестию, смирению

и мужеству, одним словом, высшим добле-

стям, из которых сложился нравственный

идеал Средних веков. Таковы должны быть

блюстители Грааля. Молитва и война со-

ставляют их призвание и подвиг в жизни,

но война священная, за веру, а не из сует-

ных житейских целей. В стремлении при-

близиться к такому идеалу западная цер-

ковь облагородила феодализм до рыцарства

и соединила последнее с монашеством в

известных орденах тамплиеров, странно-

приимцев

и других, возникших в эпоху

Крестовых походов. Но всякий орден есть

общество, следовательно, нечто безличное,

отвлеченное, и потому нравственная мысль

Средних веков не могла быть вполне удов-

летворена военно-духовными братствами,

в которых отдельная личность постоянно

стояла ниже возлагаемых на нее требова-

ний и как бы оправдывала собственную не-

мощь заслугами целого ордена. С другой

стороны, нам известно, как рано изменили

эти ордена своему первоначальному назна-

чению и поддались искушениям политичес-

кого могущества и светских наслаждений.

Примером могут служить тамплиеры. Иде-

алу средневековой доблести суждено было

воплотиться в лице Людовика IX.

Сочинения Т. Н. Грановского. М., 1857,

т. I, с. 437–445.

КОММЕНТАРИЙ. О Т. Н. Грановском и его

сочинениях см. во2-м томе. Приведенный текст

составляет вступление одной из четырех пуб-

личных лекций, читанных московским профессо-

ром в 1851 г.: о Тимуре, Александре Великом,

Людовике IX и Бэконе. В своем сжатом очерке

характера тех двух столетий, которые состав-

ляют зенит развития средневекового общества,

профессор Грановский выказал весь свой талант

мыслителя и живописателя, так что и теперь

мы должны повторить сказанное нами еще в

1852 г., по поводу критики этих его лекций, а

именно, что в них Т. Н. Грановский обнаружил

те же достоинства, которые мы привыкли встре-

чать во всем, что выходило из-под его пера; а

сделанные нами замечания относительно част-

ностей нисколько не препятствуют нам назвать

словами нашего же профессора его чтения «дос-

тойными вкладами русской мысли и русского сло-

ва». Мы затруднились бы и в западной истори-

ческой литературе приискать что-нибудь такое,

что могло бы служить лучшей прелюдией к кре-

стоносному времени и что в таких немногих сло-

вах могло бы так удобно ввести читателя в но-

вый мир, который открывают собой XII и XIII

столетия. Чтобы лучше понять взгляд Гранов-

ского именно на Крестовые походы, сравните ста-

тью Гегеля (ниже), где он говорит о том, как

крестоносцы не достигли тех целей, к которым

стремились, но как зато человечество достигло

того, чего пилигримы XII и XIII столетий не

имели и в виду.

Госпитальеры, или иоанниты.

ЭПОХА

КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

XII–XIII вв.

Спустя 300 лет после смерти Карла Ве-

ликого его обширная монархия, положив-

шая начало единству Западной Европы, как

в отношении политическом, так и в отно-

шении образовательном, расширила свои

внешние пределы завоеванием земель на

востоке у славян, на юге – у арабов, а нор-

манны, вышедшие из Карловой монархии,

включили в ее пределы Англию и Южную

Италию.

На всем этом пространстве – от бере-

гов Средиземного моря до южного прибре-

жья Балтики, и от Карпат и течения Вислы

до берегов Англии – господствовали две

власти, признаваемые в различных степе-

нях, но выражавшие собой, тем не менее,

единство, наложенное на Западную Евро-

пу Карлом Великим, а именно власть рим-

ского императора и власть римского перво-

священника, которые после вековой борь-

бы, закончившейся в начале XII в., думали

разделить между собой Вормсским конкор-

датом область своего влияния.

Но между тем, как императоры и папы

вели ожесточенную борьбу за пределы сво-

ей власти, действительные интересы обще-

ственной жизни, не находя себе удовлетво-

рения в разрешении вопроса, где начинает-

ся и где кончается власть императора и

Папы, страдали настоятельными, крайними

нуждами, и общество, повергнутое в нище-

ту, начало искать себе исхода вне полууче-

ной и полубиблейской теории императоров

и пап, и было таким образом брошено на

новую и самостоятельную дорогу, которая

после 400-летней борьбы, переворотов при-

вела Западную Европу к пределам новой

истории.

Эти два столетия (XII и XIII) откры-

вают третий и последний период истории

Средних веков (XII–XV столетия), когда

средневековая образованность, достигнув

высоты своего развития и в отношении по-

литическом, и в отношении социальном, и

в отношении интеллектуальном, и в отно-

шении художественном, пала с необыкно-

венной быстротой, уступив место новым по-

нятиям и новому порядку вещей. В отно-

шении политическом и социальном этот

период представляет нам все крайние сто-

роны развития феодального общества в его

трех великих органах, духовенстве, дворян-

стве и среднем сословии, с их орденами и

коммунами; в отношении интеллектуаль-

ном схоластическая наука со своим особен-

ным и ей одной доступным языком, со сво-

ей беспредельной пытливостью породила

целый мир особых понятий; в отношении

художественном феодальное общество вы-

работало свою архитектуру, и ее соборы,

ратуши, замки стоят еще до сих пор памят-

никами какой-то чуждой нам эпохи, но не-

когда самостоятельной и полной жизненных

сил.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК ЭПОХИ

Исторический очерк событий

Собственно говоря, только XII и XIII

столетия были временем прогрессивного

движения средневековой образованности и

представляли окончательное ее развитие; в

XIV и XV вв. она начинает колебаться и вы-

рождаться, уступая место другим поняти-

ям о жизни.

Эпоха Крестовых походов, охватывая

собой XII и XIII столетия, была самым бле-

стящим временем полного и всесторонне-

го развития средневековой образованнос-

ти. Борьба пап с императорами, раздоры

феодальных сюзеренов с баронами и баро-

нов между собой, опустошение Англии

норманнами – все это довело западное об-

щество до того крайнего положения, в ко-

тором человек видит себя, лишенным вся-

кой гарантии для своего имущества и даже

для самой жизни. Ничего не оставалось,

как посреди такого хаоса создать новую

власть, которая не была бы заинтересова-

на чьей-нибудь личной выгодой, поставить

себе новую цель, которая вытекала бы не

из сословных выгод, но из побуждений бо-

лее общечеловеческих, образовать какую-

нибудь новую силу, которая не служила бы

эгоистическим видам отдельных лиц или

званий. Такой новой властью сделался Бо-

жий мир; новой целью – освобождение

Гроба Господня; новой силой – так назы-

ваемое войско Господне, или армия пили-

гримов, принявших крест. При таком об-

щественном настроении Крестовые похо-

ды, которые по своей идее вовсе не были

чем-нибудь новым, приобрели политичес-

кое значение и вместе сделались средством

к довершению переворота в средневековом

обществе.

Западная Европа в течение двух веков

высылала на Восток целые армии одну за

другой; пилигримы возвращались назад,

принося с собой новые познания и вместе

закалившись в трудной боевой и походной

жизни, как впоследствии из Америки воз-

вращались в Старый Свет те же самые лю-

ди, но с другими идеями и требованиями от

общественной жизни.

Потому эпоха Крестовых походов пред-

ставляет два главных явления: 1) сам факт

Крестовых походов и 2) то развитие, кото-

рое произошло в Западной Европе в крес-

тоносную эпоху, а именно успехи полити-

ческой жизни, общественной, интеллекту-

альной и промышленной: народная

монархия, городские общины, ганзы, уни-

верситеты, схоластика, искусства, литера-

тура – все это получило свое происхожде-

ние именно в XII и XIII столетиях.

Время Крестовых походов, в собствен-

ном смысле этого слова, заключает в себе

XII и XIII столетия, точнее 1096–1291 гг.

К концу XI столетия положение истори-

ческого Востока было следующее: Восточ-

ная империя, или Византийская, утратила

к тому времени почти все свои владения в

Африке и Азии, вдоль берегов Средиземно-

го моря. Переворот, произведенный Маго-

метом в степях Аравии (622 г.), где он ус-

пел собрать рассеянные силы номадов в

одно целое, и, с другой стороны, постепен-

ное разложение и деморализация византий-

ского общества и правительства, позволи-

ли, ничтожной вначале, горстке людей со-

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СОБЫТИЙ

здать новый мусульманский мир, охвативший

собой громадное пространство от берегов

Инда до Эбро в Испании, и притом менее,

чем в каких-нибудь 100 лет (622–711 гг.). Но

к концу XI в. сам мусульманский калифат

не только распался на три части: Кордов-

ский в Испании, Египетский, или Фатими-

дов, в Африке и Багдадский в Азии, но, кро-

ме того, сама власть багдадского калифа

ограничивалась почти одним городом Баг-

дадом; управление же провинциями предо-

ставлялось вождям наемных войск, набира-

емых по большей части в Туркестане.

Перед началом Крестовых походов предво-

дители турок-сельджуков управляли всей

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Передней Азией от имени калифа, и когда

в 1092 г. умер Малек-шах, один из таких

предводителей и наместник багдадского

калифа, то он разделил калифатство на сул-

танства между своими родственниками: 1)

Иран, от Тигра до Инда, достался его стар-

шему сыну, Баркиароку; 2) Иконий, в Ма-

лой Азии, где правил Килидж Арслан, и в

Сирии, 3) Алеппское и 4) Домасское сул-

танства. Каждое из них еще подразделялось

на бесчисленное множество отдельных вла-

дений, управляемых дальними родственни-

ками султанов; так, внутри Дамасского сул-

танства, в Иерусалиме, правил Орток, пле-

мянник Малек-шаха. Их междоусобия и

притязания Фатимидов отнять у Багдадско-

го калифата некогда принадлежавшую им

Сирию довели мусульманский мир до вели-

чайшего расслабления; один Килидж Ар-

слан, ближайший сосед империи, тревожил

недавно перед тем утвердившуюся динас-

тию в Византии, а именно Комнинов. Пра-

вивший в то время император Алексей Ком-

нин обратился с просьбой о помощи к за-

падным христианам, воображение которых

уже было подготовлено жалобами пилигри-

мов, испытавших на себе всю жестокость

новых владетелей Иерусалима, турок-сель-

джуков. Петр Пустынник подействовал осо-

бенно на умы своих единоверцев и остался

главным героем начала Крестовых походов

в народном воображении.

Папа Урбан II созвал собор в Клермоне

в 1095 г., и поход был определен. Нетерпе-

ливые желали отправиться без дальнейших

приготовлений и погибли вместе со свои-

ми предводителями, Вальтером Неимущим

и др. Спасся один Петр Пустынник. Только

в августе 1096 г. собралось несколько ар-

мий, которые различными дорогами прибы-

ли в Византию; так явились туда один за

другим Готфрид, герцог Лотарингский, с

братьями Балдуином и Евстафием; Роберт

Нормандский и Роберт Фландрский; Сте-

фан Блоа и Раймунд Тулузский; Боэмунд Та-

рентский, Танкред и др. Встреченные непри-

язненно подозрительными греками, они

дали присягу Алексею Комнину и перепра-

вились в Малую Азию, где поход их открылся

осадой Никеи (май 1097 г.). По взятии Никеи

крестоносцы прошли через всю Малую

Азию и достигли Антиохии. Но один из кня-

зей, Балдуин, брат Готфрида, оставил об-

щее дело и, получив приглашение от жите-

лей Эдессы, удалился на Евфрат и там ос-

новал первое Латинское княжество.

Между тем крестоносцы осаждали Анти-

охию и только в половине 1098 г. овладели

городом; будучи сами, в свою очередь, осаж-

дены турецким предводителем Кербогой, они

едва спаслись и после того продолжали свой

путь далее через Сирию к Иерусалиму, куда

и прибыли в июне 1099 г. В половине июля

того же года Иерусалим был взят.

Так окончился Первый Крестовый по-

ход, и началась история нового Иерусалим-

ского королевства.

Главой всех христианских владений был

провозглашен Готфрид (1099–1100 гг.); но

сами земли были разделены по началам

феодальным; вассалами иерусалимской ко-

роны были: князь Эдесский Балдуин, Ан-

тиохийский – Боэмунд, Триполийский –

Раймунд Тулузский и Галилейский – Танк-

ред. Их владения были, в свою очередь, под-

разделены, и так далее до последнего зам-

ка. Новое устройство этого феодального го-

сударства составило отдельный кодекс под

названием Ассиз Иерусалимского королев-

ства, или Писем Гроба Господня. Впос-

ледствии, в Иерусалиме, явилось новое со-

словие, три военно-духовных братства:

тамплиеров, иоаннитов и тевтонов, со сво-

ими великими магистрами.

В самом начале правления Готфрида еги-

петский калиф сделал попытку к отнятию

Иерусалима, но был разбит христианами

при Аскалоне (август 1099 г.). Менее чем

год спустя после этой битвы, Готфрид скон-

чался, и на место его был избран брат его,

Балдуин I (1100–1118 гг.), а после него –

его родственник Балдуин II Буржский

(1118–1131 гг.).

Правление первых Балдуинов, несмот-

ря на порчу нравов между самими кресто-

носцами, было лучшим временем для

Иерусалимского королевства. Распростра-

нению оружия христиан много содейство-

вало падение господства Сельджукидов пос-

ле смерти Баркиарока; еще при нем в его

владениях образовалась опасная секта ас-

сасинов, руководимая своим вождем Гор-

Исторический очерк событий

ным Старцем, фанатизм которой держал в

страхе всех султанов, напрасно боровших-

ся со своим невидимым врагом. Пользуясь

всем тем, Балдуин I завоевал Птолемаиду,

или Аккон (ныне St. Jean d’Acre), Берит, Си-

дон и другие, а при Балдуине II сдался и

Тир. В руках мусульман оставались в Си-

рии Дамаск и Алеппо, окруженные со всех

сторон христианскими владениями.

Балдуинами кончается мужская линия

Готфрида и вместе цветущее состояние

Иерусалимского королевства.

Балдуину II наследовал его зять Фулько

Анжуйский (1131–1143 гг.), родоначальник

нового Анжуйского дома (король англий-

ский, Генрих II Плантагенет, был его вну-

ком). Внутренние смуты вместе с переме-

ной династии и малолетство его преемника

и сына, Балдуина III (1143–1162 гг.), оста-

новили успехи христиан, а между тем в му-

сульманском мире произошел весьма выгод-

ный для него переворот.

Один из мелких правителей турецких

Эмадеддин Ценги и его сын Нуреддин, вла-

детели Мосула, соединили в своей власти

разрозненные земли султанств Алеппо и

Дамаска и, пользуясь раздорами христиан,

после смерти Фулько отняли у них Эдессу

(1144 г.).

Слух о взятии Эдессы вызвал новых про-

поведников, и Папа Евгений III поручил об-

ратиться к князьям и народам св. Бернарду,

аббату Клерво. Крест приняли Людовик VII,

король Франции, и Конрад III, король Гер-

манский, вместе со своим племянником гер-

цогом Фридрихом Барбароссой. Их Второй

крестовый поход (1147–1149 гг.) остался

без результатов; прибыв в Палестину, они

осадили Дамаск, но, не успев овладеть им,

возвратились в Европу.

После удаления крестоносцев королев-

ство Иерусалимское, предоставленное од-

ним собственным силам, начинает быстро

клониться к падению, вследствие внутрен-

них междоусобий при последних королях

Анжуйского дома. Хотя Амальрик I (1162–

1173 гг.), брат Балдуина III, успешно отражал

нападения сарацин, но малолетство его пре-

емников: сына, Балдуина IV (1173–1185 гг.)

и внука, Балдуина V (1185–1186 гг.), уве-

личило общественные бедствия. По смер-

ти Балдуина V его отчим, Гвидо Лузиньян

(1186–1192 гг.), женатый на его матери,

Сивилле, провозгласил себя королем Иеру-

салима, но его враги противопоставили ему

Раймунда, графа Триполи.

Ввиду междоусобия претендентов му-

сульманский мир начал возникать с пре-

жней славой, благодаря завоеваниям Нуред-

дина, овладевшего Дамаском. Его полко-

водец Ширку и племянник последнего

Саладин завоевали ему Фатимидский кали-

фат, а после смерти Нуреддина Саладин со-

единил в своей власти почти всю Сирию и

Египет, окружив со всех сторон владения

христиан. Саладин поддерживал Раймунда

Триполийского, а после, воспользовавшись

оскорблением, нанесенным ему христиана-

ми, вступил с ними в открытую борьбу, и

при Тивериаде (1187 г.) разбил их. Король

Гвидо попался в плен, но после получил

свободу. Иерусалим сдался (1187 г.); в ру-

Император в полном парадном облачении

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

ках христиан остались только три значи-

тельных города: Антиохия, Тир и Триполи.

Гвидо, желая возвратить утраченную

власть, собрал войско и осадил Птолемаи-

ду, а граф Тирский, Конрад Монферрат-

ский, женатый на Изабелле, младшей сест-

ре Балдуина IV, несмотря на права Гвидо,

принял на себя титул иерусалимского ко-

роля.

В таком положении была Св. земля, ког-

да начался Третий крестовый поход

(1189 г.); монархия Саладина, простираясь

от Тигра до Нила, заключала в себе Месо-

потамию, Сирию и Египет; Иерусалимско-

го королевства не существовало, но зато

было два иерусалимских короля, Гвидо и

Конрад; государство Гвидо состояло в ла-

гере под стенами Птолемаиды, а Конрад

господствовал в Тире; Антиохии угрожали

вместе и турки, и византийские греки.

Известие о взятии Иерусалима было

причиной двух новых попыток возвратить

св. город христианству; но Третий (1189–

1192 гг.) и Четвертый (1204 г.) крестовые

походы остались без результатов для Па-

лестины, и от крестоносцев пострадала одна

Византийская империя: во время третьего

похода она потеряла Кипр, а четвертый по-

ход окончился завоеванием самой Византии

и основанием на ее развалинах латинских

государств.

Третий крестовый поход предприняли

Фридрих I Барбаросса, германский импера-

тор, с сыном Фридрихом Швабским, Ричард

Львиное Сердце, король Англии, и Филипп

II Август, король Франции. Фридрих I от-

правился прежде (1189 г.), но по дороге уто-

нул в Каликадне (в Киликии); сын его Фрид-

рих довел войско до Птолемаиды, куда яви-

лись на помощь к Гвидо короли Англии и

Франции, поссорившиеся еще на пути, в Си-

цилии. Филипп II прибыл прежде, потому

что Ричарда задержало завоевание у греков

Кипра. Несмотря на раздоры англичан и

французов, Птолемаида скоро сдалась

(июль 1191 г.); но Филипп II не хотел более

оставаться в Палестине и возвратился в

Европу, и Леопольд Австрийский, сменив-

ший умершего Фридриха Швабского, буду-

чи оскорблен Ричардом, ушел из Палести-

ны. Оставшись один, Ричард продолжал

героическую борьбу с Саладином, и только

слухи об интригах Филиппа II вынудили его

заключить с Саладином мир и возвратиться

в отечество (1192 г.). На обратной дороге он

попался в плен к императору Генриху VI и

был выкуплен своими вассалами (1194 г.).

В результате мирного договора Ричар-

да с Саладином христиане получили бере-

говую полосу от Тира до Яффы и право по-

сещения Гроба. Так как Конрад Тирский

умер, то Ричард отдал иерусалимскую ко-

рону Генриху Шампанскому (1192–1197

гг.) вместе с рукой жены Конрада, Изабел-

лы, а Гвидо Лузиньян получил в вознаграж-

дение о. Кипр с титулом короля. На следу-

ющий год после удаления Ричарда умер

Саладин (1193 г.); но его брат, Малек Адель,

соединив разделенную им монархию и из-

брав своей столицей Каир, продолжал враж-

ду с христианами и отнял у них Яффу, при-

чем погиб и сам король Иерусалимский,

Генрих. Его вдова Изабелла вышла в чет-

вертый раз замуж – за Амальрика II Лузи-

ньяна, короля Кипра (брата умершего Гви-

до Лузиньяна). Он правил Иерусалимским

королевством от 1197 до 1210 г.

В правление Альмарика II сделана была

вторичная попытка к освобождению Иеру-

салима. По благословению Папы Иннокен-

тия III Фулько Нельи проповедал поход, и

крест приняли Балдуин Фландрский и Бо-

нифаций Монферратский. Не имея средств

для переезда, они поступили на службу

Печать императрицы Матильды