Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

401

Взятие Иерусалима Саладином. 1187–1204 гг.

своей жены трех дочерей, выдал их за трех

сыновей коннетабля Амори (Hemeri), вла-

детеля Кипра. Старший сын должен был

жениться на старшей дочери, когда они оба

придут в возраст; и старший из сыновей

Амори объявит старшей из дочерей Генри-

ха, что если кто-нибудь из них умрет, то

тем не менее старший должен жениться на

старшей. Он отдал Яффу королю Кипра

вместе со своими дочерьми. Более он не

мог ничего дать, ибо его жена имела от

маркиза дочь, которая впоследствии, как

вы узнаете, была королевой. Король Кип-

ра, получив Яффу, снабдил ее рыцарями,

вооруженными людьми и припасами, и сде-

лался ее владетелем.

Когда король Англии заключил переми-

рие с сарацинами, он приказал изготовить

корабли, нагрузить галеры съестными при-

пасами и людьми и посадить на них свою

жену и жену императора Кипра, который

умер у него в плену, вместе с его дочерью

и его людьми. После того он сказал магис-

тру тамплиеров: «Магистр, я знаю, что меня

не все любят, и если я переплыву море, и

узнают, что я нахожусь там, то мне ника-

ким образом не удастся уйти от того, что-

бы меня не убили или не взяли в плен. По-

тому я прошу вас, дайте мне нескольких из

ваших военных братий и вооруженных лю-

дей, которые сели бы со мной на галеру.

Когда мы будем далеко отсюда, они прове-

дут меня, как брата-тамплиера в мою стра-

ну». Говоря правду, король действительно

нанес обиду нескольким тамплиерам перед

Акрой, когда он туда прибыл, а также и гер-

цогу Австрийскому, о чем я нахожу непри-

личным говорить в своей книге. Магистр

отвечал, что он исполнит его желание охот-

но, и тайно дал ему рыцарей и вооружен-

ных людей, и они сели на галеру. Король

простился с графом Генрихом, тамплиера-

ми и туземцами и взошел на корабль. Вече-

ром он пересел на галеру тамплиеров и про-

стился со своей женой и людьми. Одни по-

шли в одну сторону, а другие в другую.

L’estoire de la conquest de la Terre d’outre

mer etc.,

с. 181–211 (по изданию Гизо).

Боаэддин

был нездоров и его посадили. Тут же нахо-

дился и эмир Маштуб, выдерживавший ко-

нец осады Акры, и который, оставаясь дол-

го в плену, только что успел выкупиться.

Султан был вне себя, вследствие неизбеж-

ной опасности, которая угрожала всем, и не

имея силы говорить, он приказал говорить

мне за него. Я начал речь и по внушению

Аллаха настаивал на необходимости уме-

реть, если то потребуется для спасения свя-

того города; между прочим я сказал следу-

ющее: «Наш пророк Магомет, находясь в

подобной же опасности, убеждал своих

сподвижников пожертвовать жизнью и бить-

ся с врагом до последней минуты; вот при-

мер, которому должно следовать. Отпра-

вимся в молельню Алаксы (мечети Омара)

и дадим клятву перед Аллахом, что мы ско-

рее погибнем, нежели оставим Иерусалим.

Кто знает! Быть может, Аллах, тронутый

нашим самоотвержением, избавит нас от

угрожающей опасности». Все одобрили эти

слова; один султан, оставаясь в раздумье,

РИЧАРД I ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ

ПОД СТЕНАМИ ИЕРУСАЛИМА.

1192 г. (до 1235 г.)

После взятия Птолемаиды (Акры), Филипп II

Август возвратился домой; Конрад Монферрат-

ский ушел к себе в Тир; потому войну с Салади-

ном продолжал один Ричард Львиное Сердце, и

эта война уже длилась почти целый год от авгу-

ста 1191 г., когда христиане двинулись вперед из

Птолемаиды, и до конца июня 1192 г., когда Ри-

чард решился подступить в первый раз к самому

Иерусалиму, где заперся Саладин. Арабский ис-

торик, изложив все эти события, останавлива-

ется подробно на этом самом торжественном

моменте борьбы Саладина с Ричардом.

Четверг, 19 джумади (конец июня 1192 г.)

был страшным днем. Утром султан созвал

свой совет; там присутствовал и эмир Гос-

самэддин Абуль-Гаиджиа, тот самый, кото-

рый защищал Акру в первый год осады; он

402

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

хранил молчание и казался взволнованным.

Видя его в таком настроении, мы также за-

молчали. Наконец, он заговорил: «Хвала

Аллаху, и привет нашему пророку! Вам из-

вестно, что в эту минуту вы составляете

оплот исламизма и его единственную защи-

ту; вы знаете, что в ваших руках кровь му-

сульман, их имущество и их семейство; без

вас для неприятеля не было бы никакой пре-

грады. Если – чего да избавит Аллах – вы

потеряете свое мужество, тогда для нас все

кончено; христиане перевернут всю страну

и поставят ее вверх дном, как ангел Сигил

в день суда закроет книгу человеческих де-

яний. На вас лежит ответственность; поче-

му я и выбрал вас из всех мусульман, чтобы

вы содержались на их счет. Исламизм ждет

от вас своего спасения. Вот все, что я хотел

вам сказать». Тогда встал Маштуб и гово-

рил: «О наш властитель! Мы твои слуги и

рабы. Мы хорошо тебе служили; ты дал нам

высокие звания, ты осыпал нас благодеяни-

ями; все, что мы имеем, мы получили от

тебя; своего у нас только головы, и они от-

даны на службу тебе. Именем Аллаха! Ник-

то из нас не поколеблется защищать тебя

даже до смерти». Эти слова укрепили Са-

ладина; все эмиры говорили то же самое.

Лицо султана прояснилось, сердце его раз-

верзлось, и он приказал дать нам поесть.

Таким образом, было решено защищать

Иерусалим до конца; но после совета, ког-

да его определения сделались известны, ма-

мелюки султана оказали сильное сопротив-

ление; они собрались с шумом около Гос-

самэддина и разразились жалобами. «Это

определение безрассудно, – говорили они.

– Если мы начнем защищать Иерусалим, то

произойдет то же, что было при осаде Акры;

так мы совсем уроним исламизм; лучше

попытать счастье битвы и дойти до общего

дела. Если Аллах нам дарует победу, непри-

ятель погиб, и мы лишим его даже и тех

мест, которыми он владеет; если же мы бу-

дем побеждены, тогда нам не будет дела до

Иерусалима и нас успокоят. Притом разве

исламизм был менее славен, когда мы не

владели этим городом? Если желают, что-

бы мы остались здесь, то пусть с нами оста-

нется султан или кто-нибудь из его семей-

ства; иначе курды не захотят повиноваться

туркам, а турки курдам, и осажденные раз-

делятся между собой». Это обстоятельство

причинило султану неописуемое горе. Он

придавал огромную цену владению святым

городом, цену, которой нельзя постигнуть

никаким воображением. Поэтому пусть су-

дят о печали, которую он тогда испытал.

Одну минуту он имел мысль запереться

самому в Иерусалиме; потом, по представ-

лению своих эмиров, он остановился на том,

чтобы оставить в городе одного из своих

племянников. Между тем им овладела ве-

ликая печаль; мы заметили это вечером,

когда по обычаю собрались у него; он был

задумчив и не так весел, как обыкновенно.

После вечерней молитвы, когда было очень

поздно и все разошлись, он дал мне знак

остаться. Мы провели ночь вместе; я счи-

таю эту ночь, проведенную на службе Ал-

лаху, как самую достопамятную. На следу-

ющий день утром я говорю ему: «Мне при-

шла на ум мысль. Когда находишься в

затруднении, следует употребить все воз-

можные средства, чтобы выйти из нее; и ког-

да нет средств земных, необходимо прибег-

нуть к Аллаху, который всегда готов

помочь. Сегодня пятница, день благосло-

венный, когда Аллах исполняет просьбы

молящихся; мы находимся теперь в месте

самом святом на земле (в Иерусалиме), по-

чему бы султану не очиститься? Почему бы

ему не сделать в тайне обильной милосты-

ни? Почему бы не обратиться с горячими

обетами к Аллаху и не вручить ему ключ

от своих дел, сознаваясь в своем бессилии

преодолеть настоящую опасность? Я уве-

рен, что Аллах придет к нему на помощь и

исполнит его молитву». Султан, оказалось,

имел твердую веру и полное упование. Ког-

да настал час молитвы, мы отправились

вместе в мечеть Алакса, где он совершил

молитву, распростершись на земле и зали-

ваясь слезами. День закончен был милос-

тыней. Вдруг вечером, когда мы снова со-

брались у султана, с передовых постов яви-

лась записка, извещавшая, что христианская

армия отступает. На следующий день мы

узнали, что в ту минуту, когда нужно было

решить дело, вожди христианской армии

разделились. Французы требовали идти впе-

ред и начать приступ, говоря, что они для

403

Взятие Иерусалима Саладином. 1187–1204 гг.

того и пришли сюда, и не хотят возвращать-

ся, не посетив святого города; король Анг-

лии отвечал, что все источники в окрестно-

стях города отравлены, что почва Иеруса-

лима крепка и камениста и, образуя одну

сплошную скалу, не дозволит копать колод-

цев. Напрасно французы замечали, что за

водой можно ходить к ручью Тэку, на одну

парасангу (персидская мера пути) от

Иерусалима, и что можно разделить армию

на две части: одна будет в деле, а другая

пойдет за водой. Король возразил, что это

неудобно, ибо во время разделения армии

Саладин нападет с одной стороны, а осаж-

денные с другой, и они все погибнут. Тог-

да франки определили отдать это дело на

решение посредников; 300 из предводите-

лей армии выбрали 12 человек, которые

опять, в свою очередь, назначили трех по-

средников. Все эти прения происходили на

лошадях и в открытом поле, ибо франки

иначе не совещались. Посредники вырази-

ли мнение о необходимости отступить;

противники смолкли, и христианская ар-

мия потянулась к Яффе. Отступление на-

чалось утром 21 джумади (начало июля) и

произвело всеобщую радость между му-

сульманами.

История жизни Саладина.

Августин Тьерри

западе от устьев Роны, был его личным вра-

гом еще по прежним отношениям, когда

Ричард до Крестового похода находился в

Аквитании. Опасаясь с их стороны какой-

нибудь засады, он вместо того, чтобы пере-

плыть Средиземное море, вошел в Адриа-

тику и, чтобы не быть узнанным, отпустил

большую часть своей свиты. На его корабль

напали пираты; но он успел, после доволь-

но горячего с ними дела, вступить в перего-

воры, пересел на один из их кораблей и уже

на нем пристал к одной небольшой гавани

на Истрийском берегу. Ричард высадился с

нормандским бароном Балдуином Бэтюн-

ским, двумя своими капелланами, Филип-

пом и Ансельмом, несколькими тамплиера-

ми и с небольшим числом прислуги. Надоб-

но было получить охранную грамоту на

проезд от владетеля страны, имевшего пре-

бывание в Горице и бывшего, к несчастью,

в близкой связи с фамилией маркиза Мон-

ферратского. Король послал к нему одного

из своих людей с просьбой о пропуске и при-

казал предложить графу Горица перстень,

украшенный большим рубином, купленным

в Палестине у пизанских купцов. Этот в то

время, знаменитый рубин был узнан гра-

фом. «Кто послал тебя просить у меня про-

езда?» – спросил он у королевского слуги.

«Странники, возвращающиеся из Иерусали-

ма». – «Как их зовут?» – «Один называется

Балдуин Бэтюнский, а другой, предлагаю-

щий вам этот перстень, – Гуго, купец». Граф

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

О ПЛЕНЕ РИЧАРДА ЛЬВИНОЕ

СЕРДЦЕ. 1192–1194 гг. (в 1825 г.)

В последнее время своего пребывания в

Палестине Ричард узнал о том, что его брат

Иоанн, граф Мортен (Безземельный),

пользуясь его отсутствием, изгнал постав-

ленного им в Англии наместника Вильгель-

ма Лоншана (Longchamb), а французский

король Филипп II Август объявил данную

им присягу не враждовать против Англии

недействительной. Такие известия из Евро-

пы заставили Ричарда, несмотря на клятву

не оставлять Св. земли, пока он не съест

последнего коня, заключить с Саладином

перемирие на 3 года, 3 месяца и 3 дня и по-

спешить на родину для усмирения брата и

противодействия козням соседа своего,

Филиппа II.

Достигнув (1192 г.) морем острова Си-

цилии, Ричард подумал о том, что было бы

опасно для него пристать к одному из пор-

тов Южной Галлии, потому что большая

часть баронов в Провансе находились в род-

стве с Конрадом, маркизом Монферратс-

ким, убитым в Тире, как подозревали, по

приказанию Ричарда (см. выше), и также

потому что, Раймунд, граф Тулузский, вер-

ховный владетель всех приморских стран на

404

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

внимательно рассматривал этот перстень и

некоторое время хранил молчание, но по-

том вдруг возразил: «Ты говоришь неправ-

ду: его зовут не Гуго, а королем Ричардом.

Но так как он, не зная меня, хотел почтить

своим подарком, то я не хочу его удержи-

вать; отсылаю обратно его перстень и даю

полную свободу на проезд».

Удивленный этим для него совершенно

неожиданным обстоятельством, Ричард тот-

час же отправился в путь: ему в этом нис-

колько не препятствовали. Но граф Горица

послал предуведомить своего брата, владе-

теля близлежащего города, что король Ан-

глийский находится в их стране и должен

проезжать через его землю. У этого брата

состоял на службе нормандский рыцарь по

имени Рожер, родом из Аржантона; ему

было поручено каждый день посещать все

гостиницы, в которых останавливались пи-

лигримы, и присматриваться, не узнает ли

он короля английского по речи или по ка-

кому-либо другому признаку. Рожеру, если

он успеет захватить Ричарда, было обеща-

но полгорода. Нормандский рыцарь произ-

водил свои поиски в течение нескольких

дней, ходил из дома в дом и кончил тем, что

нашел короля. Ричард пытался сначала

скрыть свое имя, но доведенный до крайно-

сти вопросами норманна, был вынужден

сознаться. Тогда Рожер заплакал, заклиная

короля бежать, не теряя ни минуты, и пред-

ложил ему лучшую свою лошадь; потом он

возвратился к своему сюзерену, сказал ему,

что слух о прибытии короля был ложен, что

он нашел вовсе не его, а отыскал только од-

ного из своих соотечественников, Балдуи-

на Бэтюнского, возвращавшегося из Пале-

стины. Барон, озлобленный тем, что лишил-

ся добычи, приказал схватить Балдуина и

запереть его в темницу.

В это время король Ричард бежал через

немецкие земли в сопровождении Вильгель-

ма Этангского, своего задушевного друга, и

одного только слуги, умевшего говорить по-

немецки, потому ли, что он был природный

англосакс, или же оттого, что его невысокое

положение в свете внушило ему желание вы-

учиться англосакскому языку, тогда весьма

схожему с саксонским наречием Германии и

еще не имевшему ни французских слов, ни

выражений, ни оборотов. Они путешество-

вали три дня и три ночи без пищи, почти сами

не зная, куда едут, и прибыли в страну, на-

зывавшуюся на немецком языке Эстеррейх

(Австрия), то есть восточное государство.

Это наименование было последним остатком

воспоминаний о древней империи франков,

в которой эта страна составляла некогда Во-

сточную Марку. Эстеррейх, или Австрия,

как называли ее французы и норманны, за-

висела от Германской империи и находилась

под управлением владетеля, носившего ти-

тул герцога (Here-zog); по несчастью, этот

герцог именем Леопольд был тот самый, ко-

торого Ричард смертельно обидел в Палес-

тине, приказав сорвать его знамя. Его рези-

денция была в Вене, на Дунае, куда прибы-

ли король и его два спутника, изнуренные

усталостью и голодом.

Слуга, говоривший по-англосакски, от-

правился в городскую меняльную для про-

мена византийских золотых на местную мо-

нету. Он хвастался перед купцами своим

золотом и своей особой, принимая на себя

важный вид и манеры придворного челове-

ка. Граждане, в которых он возбудил подо-

зрение, отвели его к своему судье, чтобы уз-

нать, кто он такой. Он назвался слугой бога-

того купца, который должен был прибыть в

Вену через три дня, и по этому показанию

был освобожден. Когда он возвратился в

квартиру, занимаемую королем, то расска-

зал ему свое приключение и советовал как

можно скорее ехать; но Ричард, желавший

отдохнуть, остался еще на несколько дней.

В течение этого промежутка времени слух

о его высадке распространился по Австрии,

и герцог Леопольд, хотевший отомстить Ри-

чарду за обиду и вместе с тем обогатиться

выкупом за подобного пленника, разослал

во все стороны лазутчиков и вооруженных

людей, чтобы его отыскивать. Они объеха-

ли всю страну и не могли ничего открыть;

но однажды, когда слуга, бывший уже раз в

подозрении, пришел на городской рынок и

закупал там припасы, заметили у него за

поясом богато вышитые перчатки, употреб-

лявшиеся при дворе знатными особами того

времени. Его взяли снова и, чтобы заставить

сознаться, подвергли пытке; он рассказал все

и назвал гостиницу, в которой жил король

405

Взятие Иерусалима Саладином. 1187–1204 гг.

Ричард. Этот дом был тотчас окружен во-

оруженными людьми герцога Австрийского;

они застали короля врасплох и принудили

его сдаться. Герцог обошелся с ним почти-

тельно, но приказал запереть его в тюрьму и

сторожить избранным воинам днем и ночью

с обнаженными мечами.

Как только распространился слух о взя-

тии короля Английского, император, или ке-

сарь всей Германии (Генрих VI), потребовал

от герцога Австрийского, своего вассала,

выдачи ему пленника под тем предлогом, что

одному только императору дозволительно

содержать у себя в тюрьме короля. Герцог

Леопольд сделал вид, что охотно признал

справедливость этого странного рассужде-

ния, но при этом выговорил долю из выку-

па. Английский король был тогда перевезен

из Вены на берега Рейна, в одну из импера-

торских крепостей, и император отправил к

французскому королю радостное послание,

доставившее последнему более удоволь-

ствия – говорит один историк тогдашнего

времени, – нежели подарок из чистого золо-

та и драгоценных камней. Филипп II тотчас

же написал императору поздравление и при-

глашал его стеречь своего пленника с наи-

возможным старанием, потому что, писал

он: «Свет никогда не будет иметь покоя, если

подобному крамольнику удастся убежать».

Вследствие этого он предлагал заплатить

сумму, равную, или даже большую, против

того выкупа, который бы дал король Англий-

ский, если только император согласится от-

дать ему Ричарда под присмотр.

Император подвергнул по обыкновению

это предложение рассмотрению сейма, или

общего собрания владетелей и епископов

Германии. Он изложил им основания

просьбы французского короля и оправды-

вал заточение Ричарда в темницу мнимым

содействием его в убийстве маркиза Мон-

ферратского, обидой, нанесенной знамени

герцога Австрийского, и заключением с са-

рацинами перемирия на три года. За такие

преступления следовало, по его мнению,

объявить английского короля врагом импе-

рии. Собрание решило, что Ричард подле-

жит имперскому суду по взводимым на него

обвинениям, но отказало в выдаче его ко-

ролю Французскому. Последний, не выж-

дав произнесения над пленником пригово-

ра, отправил к нему нарочного и приказал

сказать, что он не признает его более сво-

им вассалом, вызывает его и объявляет ему

непримиримую войну. В то же время он ве-

лел сообщить графу Мортену те же самые

предложения, какие некогда делал Ричарду

для восстановления его против отца. Он

обещал обеспечить за графом Иоанном вла-

дение Нормандией, Анжу и Аквитанией и

помочь ему завладеть королевской властью

в Англии. Взамен всего этого он требовал

только, чтобы Иоанн был верным его союз-

ником и женился на сестре его Алисе. Не

заключая с королем Филиппом положитель-

ного союза, Иоанн начал интриговать во

всех странах, подвластных брату, и под

предлогом, что Ричард умер, или должен

считаться умершим, потребовал присяги в

верности от должностных лиц и правите-

лей замков и городов.

Король Английский узнал об этих про-

исках через норманнских аббатов, получив-

ших позволение навещать его в темнице, и

в особенности через своего бывшего канц-

лера Вильгельма Лоншана, личного врага

графа Мортена. Ричард принял его как дру-

га, пострадавшего на его службе, и упот-

реблял его для разных переговоров. День,

назначенный для суда, настал; король явил-

ся как обвиненный перед германским сей-

мом, собранным в Вормсе (1193 г.). Ему

достаточно было только обещать за свой

выкуп 100 тысяч серебряных марок и при-

знать себя вассалом императора, чтобы оп-

равдаться от всех обвинений. Это призна-

ние себя вассалом, бывшее не более как

формальностью, имело в глазах императо-

ра значение по поводу его притязаний на

всеобщее владычество римских цезарей, в

отношении которых он считал себя наслед-

ником. Феодальное подчинение Английско-

го королевства Германской империи не мог-

ло быть продолжительным, но, тем не

менее признание и объявление этого под-

данства были совершены со всем блеском

и торжественностью по обычаям того века.

«Король Ричард, – говорит один современ-

ник, – отказался от королевства и отдал его

императору, как всеобщему верховному

владетелю, сюзерену, возложив на него,

406

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

в знак передачи свою шапку; император же

тотчас возвратил ему королевство в ленное

владение под условием уплаты ежегодной

дани в 5 тысяч фунтов стерлингов и утвер-

дил его инвеституру пожалованием двойно-

го золотого креста». После этой церемонии

император, епископы и германские владе-

тели обещали, поклявшись спасением сво-

их душ, возвратить королю Английскому

свободу тотчас же после уплаты им 100

тысяч серебряных марок. С этого дня зато-

чение Ричарда сделалось уже не так стес-

нительным.

В течение этого времени граф Мортен,

продолжая свои интриги, уговаривал анг-

лийских правителей, архиепископа Руанс-

кого и норманнских баронов, присягнуть

ему в верности и признать его королем.

Большая часть из них отказалась, и граф,

чувствуя себя слишком слабым на то, что-

бы принудить их исполнить свое желание,

отправился во Францию и заключил фор-

мальный договор с королем Филиппом. Он

объявил себя вассалом этого короля за Ан-

глию и за все другие владения своего бра-

та, поклялся жениться на его сестре и усту-

пить ему значительную часть Нормандии,

Тур, Лош, Амбуаз и Монтришар тотчас пос-

ле того, как по его содействию он сделает-

ся королем Англии. Наконец, он подписал

еще следующее условие: «И если мой брат

Ричард будет предлагать мне мир, то я не

приму без согласия моего французского

союзника даже в таком случае, когда мой

союзник заключил бы отдельный мир с оз-

наченным моим братом Ричардом».

После утверждения этого договора ко-

роль Филипп перешел с многочисленной

армией норманнскую границу, а граф Иоанн

приказал раздавать деньги между остававши-

мися еще свободными валлийскими племе-

нами, чтобы побудить их к нашествию и ока-

зать тем помощь его приверженцам в Анг-

лии. Этот угнетаемый завоевателями народ

с радостью посвятил свою национальную

ненависть на службу одной из двух партий,

разъединявших норманнов; но неспособный

к большим предприятиям вне малой страны,

где он так упорно защищал свою независи-

мость, он не принес пользы противникам ко-

роля Ричарда; притом же последние действо-

вали в Англии малоуспешно. Это обстоя-

тельство побудило графа Иоанна остаться

при короле Французском и обратить все свои

замыслы на Нормандию. Освобожденная

таким образом от бедствий войны Англия,

тем не менее, страдала, потому что она была

подвергнута огромным налогам на выкуп ко-

роля. Королевские сборщики проходили

страну по всем направлениям и брали дань

со всех сословий общества: с духовных и

светских, саксов и норманнов. Все собирае-

мые по частям в провинциях деньги были от-

сылаемы в Лондон. Рассчитывали, что сум-

ма сбора должна равняться назначенному

выкупу; но оказался страшный недочет, про-

исшедший от плутней сборщиков. Так как

первый сбор был найден недостаточным, то

исполнители королевской власти предприня-

ли вторичный, употребляя, говорят истори-

ки, благовидный предлог королевского вы-

купа для прикрытия своего постыдного во-

ровства.

Прошло уже почти два года с тех пор, как

Ричард находился в заключении; он отправ-

лял оттуда посланного за посланным в Анг-

лию и в свои континентальные провинции,

прося своих уполномоченных приверженцев

поспешить выкупом для его освобождения.

Он горько жаловался, что друзья его забыли

и не хотят сделать для него того, что он сам

сделал бы для каждого из них. Он выразил

эти жалобы в песне, сочиненной на южно-

романском языке, который он предпочитал

менее выработанному наречию Нормандии,

Анжу и Франции:

Много у меня друзей, но скудно они платят.

Стыдно им, что за недостатком выкупа я уже две

зимы нахожусь в плену.

Пусть знают мои английские, норманнские, пу-

атвинские и гасконские люди и бароны, что из-за де-

нег я не оставил бы ни одного из своих бедных то-

варищей в темнице: говорю это не в упрек им; но я

все еще в плену!..

Raynouard. Choix des poesies des Troubadours,

t. IV, p. 183.

Pro n’ay d’amis, mas paure son li don;

Ancta lur es si per ma rezenson

Soi sai dos yvers pres.

407

Взятие Иерусалима Саладином. 1187–1204 гг.

Пока во всей Англии производился вто-

ричный сбор на выкуп короля Ричарда, в

Лондон прибыли посланные императора для

получения в виде задатка в счет всей суммы

денег, уже собранных. Они проверяли коли-

чество их весом и мерой и приложили свои

печати к мешкам, которые английские мо-

ряки перевезли до самых императорских

владений на счет и страх короля Английс-

кого. Деньги были благополучно доставле-

ны к германскому кесарю, препроводивше-

му из них третью часть герцогу Австрийс-

кому за поимку короля; вслед затем для

решения участи этого пленника был собран

новый сейм, назначивший сроком его осво-

бождения третью неделю после праздника

Рождества Христова, с условием, что он ос-

тавит известное число заложников для обес-

печения верной уплаты следовавшей еще с

него суммы. Король Ричард согласился на

все, и довольный его податливостью импе-

ратор хотел вознаградить его подарком. Он

пожаловал ему формальную грамоту на лен-

ное владение землями, принадлежавшими

ему самому только номинально, именно он

дал ему часть Бургундии и области Лионс-

кую, Вьенскую и Провансальскую. «Надо

знать, – говорит современник, – что эти зем-

ли, пожалованные императором королю, зак-

лючали в себе пять архиепископств и трид-

цать три епископства; но нужно также заме-

тить, что означенный император не имел там

никогда никакой власти и что жители никог-

да не хотели признавать ни одного из назна-

ченных им владетелей».

Когда французский король и его союз-

ник граф Иоанн узнали о решении, приня-

том императорским сеймом, то начали опа-

саться, что им не достанет времени для при-

ведения в исполнение своих замыслов до

освобождения короля. Вследствие этого они

отправили с наивозможной поспешностью

к императору послов, предлагая ему 70 ты-

сяч серебряных марок, если он согласится

продолжить заточение Ричарда еще на один

год, или, если ему будет приятнее, тысячу

серебряных ливров за каждый месяц содер-

жания его в плену, или же еще 150 тысяч

марок за выдачу пленника под присмотр

короля Французского и графа Мортена.

Прельщенный такими блестящими предло-

жениями, император хотел изменить свое-

му слову, но члены сейма, давшие клятву

верно исполнить свое обещание, воспроти-

вились и, пользуясь своей властью, освобо-

дили узника в конце января 1194 г. Ричард

не мог ехать ни во Францию, ни в Норман-

дию, занятую тогда французами, всего бе-

зопаснее было для него сесть на корабль в

одном из германских портов и направиться

прямо в Англию; но тогда продолжалось

бурное время года; ему пришлось прождать

более месяца в Антверпене, а в течение это-

го промежутка император снова подвергся

искушениям своей жадности: надежда уд-

воить барыши пересилила в нем боязнь на-

влечь на себя неудовольствие владетелей,

менее его сильных, которых он в качестве

верховного властителя имел тысячу средств

заставить молчать. Поэтому он решился

вторично захватить отпущенного им на сво-

боду пленника; но тайна этой замышляемой

измены была недостаточно охранена, и один

из заложников, оставленных в руках импе-

ратора, нашел средство предуведомить ко-

роля. Ричард тотчас же сел на судно нор-

маннского купца по имени Алэн Траншмер

и ускользнул таким образом от рук тех, ко-

торые были посланы с целью схватить его,

счастливо высадился в английской гавани

Сандвич (1194 г.).

Hist. de la conq. de l’Angl. par les

Normands. Par., 1856, т. IV, с. 42–54.

408

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Жозеф Рено

«В пятницу, 15 сафара (21 февраля 1193 г.,

или 589 г. эгиры), когда прибыли мусульман-

ские пилигримы из Мекки, Саладин вместе

со всем народом вышел к ним навстречу и

простудился. По возвращении во дворец он

почувствовал чрезвычайную слабость; им

овладела желчная лихорадка, и с того вре-

мени болезнь получила опасный характер;

на четвертый день больному пустили кровь;

в девятый он почувствовал озноб во всем

теле и впал в бред; в двенадцатый день, ког-

да наступили последние минуты, был по-

зван из мечети имам, чтобы присутствовать

при его смерти; над ним прочли обычные

молитвы, и он исповедал веру; наконец, на

следующий день утром Саладин умер, в сре-

ду, 27 сафара (5 марта 1193 г.). Тело его

было омыто катибом, или проповедником

мечети. В тот же день приступили к погре-

бению, и он был похоронен с обычными мо-

литвами, на том же месте, где умер. Мате-

рия, послужившая для погребения, была

приобретена на законные деньги. Его стар-

ший сын Малек Афдал сделал прием и выс-

лушал сожаления; после он велел постро-

ить мавзолей подле главной мечети, на ме-

сте дома, принадлежавшего одному

человеку, пользовавшемуся хорошей репу-

тацией, и три года спустя, по его приказа-

нию, тело отца было перенесено туда, и он

сам шел пешком во главе процессии. Про-

цессия прошла под воротами дворца и на-

правилась к главной мечети. Тело было по-

ставлено перед кафедрой; когда прочли мо-

литвы, его опустили в землю. Сит Альмам,

сестра Саладина, раздала при этом случае

обильную милостыню бедным».

Боаэддин, бывший в городе в минуту

смерти Саладина, говорит, что печаль по

нему была всеобщая.

«Этот день,– по его словам, – был са-

мый ужасный, какой когда-либо постигал

исламизм. Дворец в Дамаске, город, вся

вселенная были удручены горем, которое

знает только один Аллах. Я и многие дру-

гие охотно отдали бы всю жизнь для спа-

сения султана. Все сердца погрузились в

печаль, глаза вымокли от слез, и отчаяние

было столь повсеместно, что никому не

пришло в голову ограбить город». Он при-

бавляет далее, что при первом известии о

О САЛАДИНЕ

И ЕГО СМЕРТИ.

1158–1193 гг.

После возвращения Ричарда, английско-

го короля, из Палестины на родину Сала-

дин, не имея более причины опасаться хри-

стиан, отправился провести некоторое вре-

мя в Дамаске. Он очень любил этот город и

надеялся восстановить там свое здоровье,

потрясенное боевыми трудами последних

лет. Он хотел побыть немного в Дамаске и

отправиться далее в Египет, где он не был

целых 10 лет. Он выехал из Иерусалима, по-

сетил на дороге Наплузу, Тивериаду и дру-

гие завоеванные им местности. После при-

бытия Саладина в Берит к нему явился на

поклон Боэмунд, князь Антиохии. Султана

тронуло особенно то, что Боэмунд посетил

его по собственному побуждению, без вся-

кого недоверия, без стражи, не требуя ох-

ранной грамоты. Чтобы выразить свое удо-

вольствие, султан сделал ему отличный при-

ем и подарил несколько деревень, соседних

с его княжеством; прибывшие с ним владе-

тели получили также от султана подарки.

Наконец он приехал в Дамаск и был встре-

чен знаками всеобщего восторга. Жители

при виде его выразили величайшую радость,

и поэты написали по этому случаю множе-

ство стихов. Саладин немедленно занялся

благосостоянием жителей и искоренил раз-

личные злоупотребления. Боаэддин наме-

кает на то, говоря, что «... султан раскинул

крыло своего правосудия, и тучи щедрот

распространили на всех благодетельный

дождь».

Между тем Саладин отправился со сво-

им братом Малек Аделем на охоту. Его от-

сутствие продолжалось 15 дней; здоровье,

по-видимому, восстановилось совершенно

и он начал считать себя вне опасности, как

вдруг снова заболел и умер. Боаэддин, ис-

торик-очевидец, вошел по этому поводу в

слишком большие подробности, и мы огра-

ничимся одним извлечением, которое сде-

лал оттуда Абульфеда (арабский историк

начала XIV в.).

409

Взятие Иерусалима Саладином. 1187–1204 гг.

болезни султана рынки и общественные

места опустели, и каждый старался спря-

тать свое богатство и имущество. На Вос-

токе нет ничего прочного; все зависит от

личного характера властителя, и если вла-

ститель умирает, то с ним умирает и все

остальное.

Жизнь и личность Саладина послужи-

ли предметом для многих писателей. Но

между всеми арабскими историками под-

робнее всех о том говорит Боаэддин, хотя

он не беспристрастен и везде видит только

одну сторону. Мы приведем здесь только

те черты из современных свидетельств, ко-

торые дополняют известный образ Салади-

на, каким он является в своей политичес-

кой жизни.

Саладин родился в Текрите на Тигре и

умер 57 лунных лет (55 солнечных), после

правления 24 лет в Египте и 19 в Сирии.

Арабские писатели изображают его весьма

щедрым, причем он лишал себя даже необ-

ходимого. Боаэддин утверждает, что его

казначей был вынужден в конце втайне от

султана откладывать деньги на непредви-

денный случай. Когда он умер, в его сокро-

вищнице нашли одну золотую и 47 сереб-

ряных монет (что едва составляет 50 фран-

ков нынешней монеты). «Вот, – заключает

Боаэддин, – это все, что ему осталось от до-

ходов, получаемых в Египте, Аравии, Си-

рии и части Месопотамии. У такого влас-

тителя это обстоятельство могло служить

только доказательством его чрезмерной

щедрости, потому что кроме того у него не

осталось никакого имущества и никакой

собственности».

Особенно когда Саладин овладевал но-

вой провинций, он обнаруживал крайнюю

расточительность, чтобы расположить в

свою пользу большинство. Когда он всту-

пил в Дамаск после смерти Нуреддина, он

не взял ничего из его сокровищ для себя и

разделил все между эмирами. Абульфараж

в своей «Сирийской хронике» приводит

одну черту, которая весьма хорошо гово-

рит о различии характера Саладина и Ну-

реддина. Саладин, говорит он, поручил эми-

ру Ибн Мокаддаму, одному из тех, которые

помогли ему овладеть Дамаском, разделить

между прочими эмирами и важнейшими из

жителей города сокровища, накопленные

Нуреддином: эмир опустил руку и начал с

себя, но не смел захватить много. Саладин,

удивленный тем, спросил его о причине, и

тот отвечал ему, смеясь, что когда-то Ну-

реддин при разделе изюма, видя, как он мно-

го захватывает в руку, заметил, что таким

образом не хватит на всех. Тогда Саладин

возразил, что скупость придумана для куп-

цов, а не для властителей, и что эмир мо-

жет брать своей рукой, а если не хватит од-

ной руки, то пусть берет двумя.

Саладин, по словам Абульфеды, имел

кроткие нравы; он терпеливо выносил про-

тиворечие и оказывал снисходительность к

тем, которые ему служили. Если что-нибудь

его оскорбляло, он не показывал вида. Слу-

чилось в то время, когда он сидел, один из

мамелюков бросил грубо своей обувью в

голову товарища, и башмак упал возле сул-

тана, но он отвернулся, как бы не замечая

того. В разговоре Саладин был осторожен;

его пример внушал то же самое другим, и

никто не осмеливался в его присутствии

марать честь другого. Боаэддин приводит

следующий пример долготерпеливости Са-

ладина. Когда во время своей последней

болезни султан спросил теплой воды, ему

принесли кипятка; он повторил свою

просьбу, и ему подали совсем холодную

воду. Саладин, не изменяя своего состоя-

Медная монета ЮлукАрслана,

эмира Диарбекира,

чеканенная в год смерти Cаладина (1193 г.)

Абульфараж (1226–1286 гг.) – сириец, якобит-

ский епископ в Алеппо, написал на арабском и си-

рийском языках всемирную историю от сотворения

мира до 1284 г.; она издана в 1863 г. с латинским пе-

реводом в Оксфорде; издателем ее был известный

ученый Роско (Roscoe; 1833–1915 гг.).

410

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

ния духа, сказал только одно: «Благосло-

венно имя Аллаха! Не могу ли я получить

такую воду, какой я спрашивал?» Боаэддин,

бывший вместе с кади Фаделем свидетелем

этого обстоятельства, говорит, что они не

могли без слез на глазах заметить, что вся-

кий обыкновенный человек в подобном слу-

чае вылил бы воду на голову бестолкового

слуги.

Боаэддин, описывая далее обходитель-

ность султана, замечает, что он был чрез-

вычайно приветлив, встречал с добрым вы-

ражением лица и весьма хорошо принимал

своих гостей. Он никого не отпускал, не

пригласив к обеду; послов мусульманских

и христианских угощал совершенно одина-

ково. Боаэддин присоединяет, что султан

особенно любил разговоры со старейшина-

ми отшельников, учеными правоведами и дру-

гими достойными людьми. «Он настаивал на

том, – продолжает историк, – чтобы мы хо-

рошо обращались с лицами подобного рода.

Если представлялось такое лицо, султан

принимал его благосклонно, осыпал лас-

ками и не дозволял ему отправиться без

знаков его внимания. Он был хороший со-

беседник, самого приятного характера и

даже шутливого. Он знал отлично историю

арабов – их приключения, их родословные,

и родословные лошадей: имел сведения обо

всем, что существует на земле редкого и

любопытного; потому беседа с ним была

весьма назидательна. Когда кто-нибудь из

нас заболевал, он справлялся о его здоро-

вье, о том, как его лечат, что он ест и пьет

и как идут его дела. Он не мог смотреть на

сироту без сострадания; если сирота имел

каких-нибудь родственников, он поручал

им ребенка и давал средства к его содер-

жанию и образованию. Если ему попадал-

ся навстречу старец, обремененный лета-

ми, он плакал от умиления и оказывал ему

свою щедрость. Так действовал Саладин,

пока Аллах не призвал его на лоно своего

милосердия».

Саладин не был равнодушен к семейным

радостям: он любил окружать себя семьею

и детьми, принимая участие в играх после-

дних. Боаэддин приводит следующий слу-

чай: «После заключения мира (то есть с Ри-

чардом), незадолго до смерти, Саладин при-

звал к себе в Дамаск свою семью и самых

младших детей. Одного из них звали Эми-

ром; он любил его больше всех других, и

играть с ним было для него величайшим удо-

вольствием. Христианские послы, явивши-

еся к нему для свидания, застали его среди

подобных занятий. При виде их ребенок,

удивленный тем, что эти люди были с бри-

тым подбородком, имели короткие волоса

на голове и одевались странно, испугался

и заплакал. Султан извинился перед посла-

ми, и аудиенция была отложена до следую-

щего дня...»

Саладин был искренно привязан к сво-

ей религии и воспитывал в тех же правилах

своих детей. Боаэддин сохранил нам настав-

ление, которое султан давал перед смертью

своему сыну Дагеру, отправляя его для уп-

равления в Алеппо: «О сын мой! Я советую

тебе сохранять страх Господень, как источ-

ник всего доброго. Питай отвращение к кро-

ви; бойся проливать ее и пятнать себя ею;

пролитая кровь никогда не засыпает. За-

боться о благе подданных и знакомься с их

положением. Ты для них одинаково мой

служитель и служитель Аллаха. Делай до-

вольными эмиров, вельмож и знатных. Толь-

ко своим уменьем я достиг настоящей сте-

пени могущества. Не питай вражды к кому

бы то ни было, ибо мы все смертны. Внима-

тельно исполняй свои обязанности в отно-

шении других; только удовлетворяя их, ты

получишь прощение у Аллаха, а в своих

отношениях к нему помни, что покаяние

может все загладить, ибо Аллах всеблагий

и милосердный...»

Саладин, по словам того же Боаэддина,

весьма любил правосудие, и не только дру-

гих принуждал заниматься им, но и сам за-

нимался лично всякий раз, когда то позво-

ляли ему дела. Он заседал в суде два раза в

неделю, в понедельник и четверг, окружен-

ный своими кади и законоведами. Для знат-

ного и бедного – для каждого дверь была

отперта. И так он поступал в своей столи-

це, равно и в путешествии, принимая пода-

ваемые жалобы и никому не отказывая в

просьбе. Если дело требовало продолжи-

тельного исследования, он тщательно изу-

чал его, или днем, или ночью, и произно-

сил свой приговор по внушению Аллаха.