Спивак Д.Л. (отв. ред.) Фундаментальные проблемы культурологии : В 4 т. Том I: Теория культуры

Подождите немного. Документ загружается.

е. Я. Режабек180

Омофагия была таинством, в котором бога представляли в его зверином обличье, «в этом

обличье бог раздирался на части и поедался своими поклонниками». Беотийцы, замечает

Диодор (IX, 3), и другие греки, а также фракийцы верят, что в это время происходит его (бо-

га. — е. Р.) эпифания среди людей. Бог может являться во многих обличьях — растительном,

животном, человеческом; и поедают его тоже во многих обличьях. Во времена Плутарха на

кусочки разрывался плющ, а потом эти кусочки разжевывались (Плутарх. Сравнительные

жизнеописания, С XII, 291 а). У Еврипида в «Вакханках» разрывают быков (743 сл.), раздира-

ют на части и съедают козла (13 b), есть свидетельства о раздирании гадюк.

Свидетельством трансформации сознании в ритуальном действе была также нечувстви-

тельность к боли. Анестезия к травматическим воздействиям служила характерным симп-

томом оргиастического транса.

Как, острием пронзена, не чувствует раны вакханка,

Дико взывая в ответ зовам эдонских теснин.

Овидий «Тристии» VI, 1, 41.

В период спарагмоса вакханки воровали детей (754). На маленьком ящичке для драгоцен-

ностей (Британский музей) работы Мидия — живописца изображена несущая ребенка ме-

нада. Судя по тому, что женщина небрежно держит ребенка за ногу, перекинув через плечо,

можно думать, что несомый ребенок похищен.

В ритуале Дионис славился как Лиэй-освободитель: он освобождает людей от мирских за-

бот, снимает с них путы размеренного быта, рвет оковы, которыми пытаются опутать его

враги, и «сокрушает стены» (Вакханки. 616–626).

На горе Киферон оргиастические службы производила фиванская община. Женская по-

ловина общины была расчленена в тройственном союзе на три фиаса (фиас — объединение

посвященных в культ). Каждый фиас приносил жертвы у отдельных алтарей, которые бы-

ли воздвигнуты в горах тремя древнейшими основательницами оргий, сестрами Семелы

(фригийско-фракийской богини Земли) — Агавой, Автоной и Ино. Согласно мифу, во вре-

мя киферонского радения Агава, будучи предводительницей фиванских женщин, одной из

первых набросилась на своего маленького сына Пенфия, схваченного вакханками. Пенфей,

принятый за львенка, был разорван на части. Насадив оторванную голову сына на тирс, Ага-

ва с ликованием возвратилась в Фивы и испытала ужасное потрясение, когда наступило пос-

леоргиастическое отрезвление.

Эпиграмма Анакреона на трех менад повествует:

Эта, что с тирсом в руке, — Геликония, — с нею Ксантиппа;

Главка — третья: с горы сходят от оргий святых

К праздничным хорам они, вдохновленные, и Дионису,

Сочное гроздие в дар, — плющ и козленка несут.

Anacr. 107. Anthol lyr.

В трагедии Еврипида описывается культ, в котором участвовали вакханки, сатиры (лю-

ди в козлиных шкурах и масках), менады, или бассариды. С воплями вакх, Эвое «они сла-

вили Диониса Бромия („бурного, шумного“), били в тимпаны, упиваясь кровью растерзан-

ных диких зверей, вырывая с корнем деревья и увлекая за собой толпы женщин и мужчин»

(135–167, 680–770).

Культурная антропология о биологических предпосылках ментальности 181

По свидетельству Диодора, в городских общинах, где был введен культ Диониса, граж-

дане обязуются (по обычаю и городскому уставу) в дни, назначенные для оргий, брать в

руки тирсы и соучаствовать в радениях, восклицая «эвой» и славя Диониса, — женщины

же замужние каждая со своим объединением (фиасом), к которому принадлежит, при-

носить совокупные жертвы богу и энтузиастически священнодействовать по установле-

нию и преданию оргий и вообще всячески провозглашать и прославлять присутствие

Диониса (Diod. VI, 3).

В Афинах орфическая община VI в. до н. э. стремилась утвердить Дионисово богопочи-

тание как афинскую государственную религию. Как известно, Писистрат (афинский тиран,

безраздельно правивший Афинами с 560 по 527 г. до н. э.) в деле осуществления своих рели-

гиозно-политических замыслов всецело опирался на орфиков.

В лоне орфической общины происходила систематизация наличных религиозных пред-

ставлений и мистическая интерпретация культа. Письменные свидетельства доказыва-

ют, что праздники вакханок проводились в Фивах, Опе, Мелосе, Пергаме, Приене, Родосе.

Они засвидетельствованы в Элее Аркадской Павсанием, в Митилене — Элианом, на Кри-

те — Фирмиком Матерном. В Милете жрица Диониса еще в конце эллинистической эпо-

хи уводила женщин в горы; в Эритрее название Мимантобатес говорит об орибасиях на го-

ре Мимов

Из истории мифологии известно, что общение с умершими всегда было табуировано в

первобытной культуре. Обязательным звеном оргиастического культа становился очисти-

тельный обряд. Его назначение состояло в том, чтобы снять «скверну» (miasma) общения с

подземным царством, будь то пролитие человеческой крови или вызывание на поверхность

обитателей подземного мира. Одержимость божеством земных недр наказуема: неочистив-

шийся подлежит власти Аида и опале среди живых.

Катартика означала исход из состояния отчаяния, мании, меланхолии к предсказуемому

профанному поведению. Под таким углом зрения «очиститься» и «освятиться» становились

синонимами. Необходимо было вырвать человека из его оргиастического самоуничтожения.

Требовалось умерить бесчисленные крики радости и боли, несущиеся из необъятных про-

странств мировой ночи. Следовало погрузиться в бездну ужаса и уцелеть, чтобы сохранить

нормальную психику.

Демоническое веселье было опасно, как выпущенный на волю огонь в доме. Разнуздание

дионисийских сил грозило гибелью как индивидам, так и общественным группам. Обузда-

ние оргиазма переросло в культ катартики, который оказался связан с культом Аполлона.

Цель катартики — оздоровление души и тела. «Прежде всего ведь обряды очищения и очис-

тительные жертвы, как это принято и у врачей, и у прорицателей, равно как окуривание це-

лебными и разными волшебными снадобьями при прорицаниях, а кроме того, омовения и

окропления в том и другом случае, — все это, вероятно, имеет одну цель: чтобы человек стал

чист телом и душой (Платон. Кратил. 405 a-b)»

Итак, катарсис — это разрешение патетических и энтузиастических состояний.

20 См.: Доддс Э. Р. Менады // Э. Р. Доддс. Греки и иррациональное. СПб., 2000. С. 387–388.

21 Платон. Кратил. Соч. Т. 1. С. 444.

е. Я. Режабек182

Мыслители древности прекрасно разбирались не только в симптомах, но и в причинах ор-

гиастических состояний.

В архаическую эпоху ментальность была пронизана идеей наследственной вины за про-

ступки предков.

Грек архаического периода склонен был объяснить тяготы собственной жизни их унасле-

дованностью от религиозного преступления далекого предка. В «Одиссее» говорится, что ге-

рои сами погибель «на себя навлекли из-за нечестия» (Од. XXIII, 67).

Это переживание вины присутствует у Эсхила. В «Эвменидах» мы читаем: «Облаком тем-

ным застилает мужа вина. Тенью полной осеняет поруганный дом мрак многоустной толпы,

нависая грозой» (378 сл.). Отсюда настроения покаяния, очень четко представленные в пи-

фагорейском трактате: «Удовольствие во всех отношениях плохо; ибо мы явились сюда, что-

бы понести наказание и нам не следует уклоняться от них».

В одном месте «Законов» Платон пишет о святотатственных импульсах, которые возника-

ют «из-за старых, не искупленных очищением проступков» (Законы. 854 b). Еще в IV в. паль-

цем показывают на человека, отягощенного наследственной виной, и говорится, что нужно

в виде возвращения долга испытать катарсис, чтобы получить ритуальное облегчение от ви-

ны предков (Платон. Тэетет. 173 d).

Было широко распространено представление о миасме (скверне), доставшейся человеку от

обиды, нанесенной кому-нибудь далеким предком. Ужас миасмы от несохранившихся в па-

мяти событий преследовал человека всю жизнь.

Вот почему тревога выделяется Гиппократом как особый тип патологического состояния

(Demorbis 2.72. VII. 108 L).

К страху осквернения добавлялся страх посмертного наказания.

Уже Гесиод размышлял о «сумрачном Тартаре, в земных залегающий недрах глубоких»

(Теогония. 119), а Гомер описывал «Аидову мглистую область» (Од. X, 512). «Нечистого» или

«порочного» ждало достойное наказание в аидовой области с непролазной грязищей и смра-

дом. Итак, экстатическое состояние вызывается «какой-то травмой» души (Платон. Софист.

227d — 228e).

Эти душевные травмы усугублялись социальными потрясениями: войнами, восстаниями

обездоленных крестьян, годами чумы и т. п. Историки духовной жизни признают «бесспор-

ный рост ощущения тревоги и страха в истории греческой религии»

. А уже в III в. до н. э.

Афины вступают в эпоху постепенного интеллектуального упадка.

Именно тревогу за будущее Геродот мыслил основополагающим моментом всей истории

Древней Греции. В эллинистическую эпоху в сознании покоренных Александром Македонс-

ким народов широкое распространение получает культ Тюхе — «Случая», «Удачи».

О таких умонастроениях с полной определенностью писал Фукидид: «после того как они

(обычные люди. — е. Р.) в беде лишатся явных надежд, они обращаются к надеждам скры-

тым, к мантике, предсказаниям» (Фукидид. История Пелопонесской войны. V, 103, 2). Этот

вывод перекликается с замечанием Эпиктета, сделанном уже в начале II в. н. э.: «Для несчас-

тий имеется утешитель… отчаянная жизнь умоляет об искусной помощи» (Sen. Epi. 48, 4).

22 См.: Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. С. 73.

Культурная антропология о биологических предпосылках ментальности 183

На разлад психического строя души, на ее «крах» в экстатическом состоянии обратил вни-

мание уже Гесиод (Теогония. 133).

По Платону, в состоянии сна у каждого человека «дремлет главное, разумное и кроткое

начало души, зато начало дикое, звероподобное под влиянием сытости и хмеля вздымает-

ся на дыбы, отгоняет от себя сон и ищет, как бы удовлетворить свой норов» (Государство.

IX, 571c-d)

В сознании, наполненном ужасными, кошмарными образами с их дисгармоничностью и

диспропорциональностью, резко подавляются рационалистические интенции.

Погружение в экстатический хаос — хоть во сне, хоть наяву — это одичание сознания.

«Дикость» — это не метафора, не художественное преувеличение или иносказание, а точное

наименование культурной деградации сознания. Иначе говоря, погружение в экстатические

переживания не проходит даром для психики. Экстатические состояния вызывали деструк-

цию рациональной упорядоченности мышления, погружали сознание в хаос видений.

У Халкидия галлюцинации фигурируют в классификации сновидений и видений, в каче-

стве примера он ссылается на даймонион Сократа

. В неистовстве ликования вакхи и вак-

ханки с внутренней достоверностью ощущали, что своими тирсами они высекали из земли

мед и молоко.

Видения характеризовались сумбурной соположенностью. Отсюда хтонические черты в

графических и живописных изображениях образов видений. Несуразная соположенность,

ставшая привычной, никого не смущала. Скажем, никто не задавался вопросом: может ли

человеческая пища прокормить кентавра?

Сама музыка тимпанов и флейт характеризовалась внезапностью и неожиданностью му-

зыкальных переходов, неожиданностью в смене настроений от восторга до ужаса. В XIX в.

Ф. Ницше писал о наличии в античную эпоху видений и галлюцинаций, «сообщавшихся це-

лым общинам, целым культурным собраниям»

. Ф. Ницше одним из первых обратил внима-

ние на «миры сновидения и опьянения», господствующие в оргиастическом сознании

Трансформация психики в оргиастических культах была связана с перестройками физио-

логии человеческого организма и его мозга.

В силу действия синергетических и биогенетических зависимостей в оргиастическом тран-

се происходило размывание высокоорганизованных состояний психики. Сама когнитивная

способность ослабевала за счет вытеснения более продвинутых когнитивных структур бо-

лее простыми (и менее успешными) когнитивными образованиями. Происходило нараста-

ние флуктуаций по использованию менее продвинутых в когнитивном отношении структур,

а поле приложения эволюционно продвинутых сил сокращалось.

Биогенетический закон утверждает, что в течение своего индивидуального развития жи-

вые существа повторяют главнейшие этапы развития ряда предковых форм (филогенеза). Но

23 Платон. Соч. В 3 т. Т.3. Ч.1. С. 390–391.

24 Цит. по: Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. С. 193.

25 Ницше Ф. Рождение трагедии или эллинство и пессимизм // Ф. Ницше. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1990.

С. 52.

26 Там же. С. 70.

е. Я. Режабек184

исторические наслоения филогенеза асинхронны, поэтому соответствующая гетерохрония

и асинхрония может быть обнаружена в онтогенезе. А именно при наличии поражающих

воздействий, диссолюций, распада наиболее развитых нервных структур (в силу различной

этиологии) жизненные функции угасают соответственно их филогенетическому возрасту:

более молодые раньше, более древние позднее. Распад развитых жизненных функций при-

водит к обнажению более древних морфофункциональных систем организма. В сфере реа-

ниматологии этот факт давно известен

Очень резко неустойчивость филогенетической новоприобретенности обнаруживает се-

бя в языковой сфере.

Экстатическим визионерам откровения открываются в «неизъяснимых» знаках, отсюда

бессвязность в попытках их вербального изложения.

В IV в. до н. э. Демосфен в своих филиппиках против оратора Эсхина так описывает дио-

нисийское служение последнего: во время ночных радений Эсхин «бормотал по книжке при-

читания, громко выл»

Комментаторы так называемых «Халдейских оракулов» — Юлиан Отступник, Прокл,

Пселл — свидетельствуют, что в них мысль темна и бессвязна. В «Письмах» Пселла мы мо-

жем прочитать: «Если кто-либо не говорит косноязычным голосом или как-то необычно, то

искусство (пророчества. — е. Р.) расстраивается» (Psellus. Epi. 187).

Теоретическую базу под языковую несуразицу подвел Ямвлих в своем трактате «О мисте-

риях»: «Теургическое единение, — утверждал Ямвлих, — дают свершение неизреченных и

богоугодно осуществляющихся превыше всякого мышления (курсив наш. — е. Р.) и сила мыс-

лимых только богами невыразимых символов» (О мистериях 96.13).

Физиологическое объяснение этому феномену дает современная наука. Так, в работе, вы-

полненной в Институте эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова АН СССР

(Ленинград) Л. Я. Балоновым, В. Л. Деглиным и Т. В. Черниговской, было показано, что при

угнетении левого полушария наблюдается утрата смыслоразличительной функции фонем

при сохранном анализе физических параметров звука.

В условиях угнетения одного из полушарий в результате унилатеральных электросудо-

рожных припадков были выявлены следующие феномены.

При угнетении левого полушария более чем вдвое падает количество служебных слов-

предлогов, союзов, частиц, глаголов-связок, то есть слов, которые служат для связи и уста-

новления взаимоотношений между знаменательными словами. При угнетении левого полу-

шария возрастает количество слов, за которыми стоит предметный мир — существительных,

именующих предметы, и прилагательных, именующих их признаки. Одновременно падает

количество глаголов, то есть слов, являющихся организационным центром синтаксических

конструкций, а также местоимений как слов с предельно абстрактным лексическим значени-

ем. Авторы приходят к выводу, что лексика левого полушария «более концептуальна и в ней

27 См.: Неговский В. А. Методологические проблемы современной реаниматологии // Вопросы филосо-

фии. 1978, № 8. На наименьшую устойчивость генетически молодых, высших уровней мозга указыва-

ет и А. Е. Личко: Личко А. е. Инсулиновые комы. М., 1962. С. 9, 148.

28 Цит. по: Иванов В. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. С. 110.

Культурная антропология о биологических предпосылках ментальности 185

представлены элементы, необходимые для формирования сложных синтаксических конс-

трукций», левому полушарию «доступно порождение высказываний любой сложности, в то

время как ПП (правому полушарию — е. Р.) доступно лишь порождение высказываний асин-

таксических или содержащих в лучшем случае двухсловные словосочетания»

Угнетению левого полушария сопутствует подавление словообразовательных и словоизме-

нительных механизмов языка. В этом случае утрачивается способность классифицировать

лексемы по языковым признакам и преобладающим принципом становится опора на рефе-

рент. В крайних проявлениях высказывания, организованные правым полушарием, сводят-

ся к перечислению компонентов индивидуальных чувственных впечатлений в самой упро-

щенной, по существу, асинтаксической форме. Преобладание активности левого полушария

порождает высказывания, в которых действительность предстает в концептуальном виде

и обнажаются языковые механизмы построения синтаксически и морфологически сложно

оформленных высказываний.

Исследование функциональной ассиметрии мозга «убеждает в том, что языки ПП и ЛП (ле-

вого полушария. — е. Р.) глубоко различны. Язык ПП конкретен и образен; его лексика пред-

метна, „вещна“, в ней отражены непосредственные чувственные впечатления; его структу-

ра элементарна, почти асинтаксична, он алогичен, не дифференцирован и служит основой

догадок и интуиции. Язык ЛП отличает развитая высокодифференцированная и сложная

синтаксическая структура; его лексика изобилует формально-грамматическими средствами

для построения синтаксических конструкций и словами, являющимися организационными

центрами таких конструкций; он способен к обобщениям, абстракциям, построению сужде-

ний, формулированию эксплицитных высказываний»

На наш взгляд, аналогично обстояло дело в оргиастических культах прадионисийства и

дионисийства, которые вызывали диссолюцию высокодифференцированной языковой спо-

собности и обнажение (доминантное функционирование) языковых структур правопо-

лушарной когнитивности. В античную эпоху (точно так же, как у современного человека)

трансформация сознания, утеря системности и релевантности в восприятии мира были не-

отделимы от трансформации вербальнограмматического строя языка. Иначе говоря, экста-

тически ориентированная культура инициировала правополушарное мышление со всеми

его недостатками и ущербностью.

Современная культурная антропология более основательно (по сравнению с античностью)

изучила физиологические сдвиги, инициирующие трансформацию сознания в экстатичес-

ких культах

По данным современной науки, гиперстрессовые жизненные ситуации через оргиасти-

ческую музыку, танцы, применение наркотических (галлюциногенных) средств приводят к

29 Баллонов М. Я., Деглин В. Л., Черниговская Т. В. Функциональная ассиметрия мозга в организации

речевой деятельности // Сенсорные системы. Сенсорные процессы и ассиметрия полушарий. Л., 1985.

С. 105–104.

30 Там же. С. 113.

31 Подробнее см.: Жилик В. Измененные состояния сознания в обрядах североамериканских индейцев

// Личность, культура, этнос. Современная психологическая антропология. М., 2001.

е. Я. Режабек186

гипервентиляции, гипоксемии (расстройству легочного кровообращения), обезвоживанию

и гипогликемии. В свою очередь, снижение содержания кислорода и глюкозы в крови ведут

за собой нарушения психики. Психика приобретает истероидный характер с явными нару-

шениями рассудочной деятельности. В результате всех этих факторов наступает изменение

в выражении эмоций, изменения в ощущении тела, перцептивные искажения, гипервнуша-

емость. «То есть измененные состояния сознания — это состояния, в которых изменяются

ощущения, восприятие, эмоции и когнитивная сфера. Они характеризуются изменениями

ощущений, восприятия, мышления и чувств, они изменяют отношение индивида к само-

му себе, своему телу, чувство тождественности собственного Я и восприятия времени, про-

странства и других идей»

Как мы могли убедиться из вышеизложенного, в наибольшей степени экстатическими со-

стояниями характеризовались культы прадионисийства и дионисийства. Именно они подпи-

тывали иррационалистические интенции античной культуры в целом. Более того, в некото-

рые периоды бытия античности экстатическое сознание пропитывало всю сферу культуры.

Работы Ницше, Виламовица и многократно цитированного нами Доддса показывают, на-

сколько ошибочны представления о греках как «прирожденных рационалистах». На это об-

стоятельство специально обращает внимание Ф. К. Кессиди в своем «Послесловии» к книге

Доддса.

Действительно, экстатически ориентированная культура составляла глубокий и очень об-

ширный пласт античной культуры. Неотъемлемой чертой этой сферы были девиантные пе-

реживания и поступки. Вот почему выход к современному типу рационалистической куль-

туры стал возможен лишь тогда, когда произошел радикальный отказ от экстатического

строя культуры с ее наиболее «звероподобными» проявлениями.

E. A. Rezhabek

Cultural Anthropology about the Biological Preconditions of Mentality

(on the materials of Antiquity)

It was already Plato and Ariotle, who gave anthropological interpretations of abnormal trans-

formations of consciousness. ey considered ecasy and “elevated consciousness” as typical fea-

tures of ancient Greek mentality. e cults of pre-Dionis and Dionis culture were the mo typical in

this case. Phenomenology of the religious ecasy is explained in the contemporary ethnic psychol-

ogy. Violence, elevated to the organic cult, gives way to the process of involution of the neurophys-

iological mechanisms and then the mentality of the person in trans shis to the more ancient phy-

logenetic heres.

32 Бургиньен Э. Измененные состояния сознания // Личность, культура, этнос. Современная психоло-

гическая антропология. М., 2001. С. 410.

Т. С. Злотникова

Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского

трансдисциплинарная парадигма изучения творчесКой личности:

от Конфронтации К интеграции исКусствоведения и Культурологии

Стратегия изучения творческой личности в последние 30 лет заключается в миграции ме-

тодологических векторов. Традиционная искусствоведческая установка на изучение творца

в биографическом, теоретико-критическом, в лучшем случае — историко-типологическом

ракурсах начала дополняться элементами герменевтического, семиотического анализа худо-

жественных текстов как текстов культуры (под влиянием М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана).

При изучении творческой личности, какая бы научная дисциплина ни озаботилась этим,

в качестве искомого предмета может предстать как сущность субъекта, так и процесс его ра-

боты по претворению сущности. Творчество как сфера воплощения идей и сфера воплоще-

ния личности через идеи, причем воплощения, происходящего на бессознательном уровне

именно в культурологии рассматривается специфически и значительно шире, чем биогра-

фия художника.

Казалось бы, тенденция определилась одна: в двадцатом столетии стало характерно усиле-

ние тенденции социологизированного подхода к творческой личности. Даже если отбросить

высказанное в русле вульгарного социологизма суждение советского автора 1920-х годов (те,

кому лучше других удается «обслуживать продуктами своего творчества», и есть истинные

таланты

), то нельзя не заметить тонкость и последовательность более позднего американ-

ского исследователя А. Моля, который с социометрической точки зрения определяет творца

«как человека, который отправляет гораздо большее число сообщений, чем получает»

. Сле-

довательно, социолог культуры придает особое значение той активности, с какой происхо-

дит самоактуализация художника. И знаменательно, что эстетическая мысль (у М. Бахти-

на), предлагая все же дефиницию таланта, строит ее на внимании все к тем же параметрам:

талант, считает Бахтин, «это активная индивидуальность видения и оформления, а не види-

мая и оформленная индивидуальность…»

Однако рядом с названной тенденцией развилась и привлекла к себе внимание другая, не

менее, а, возможно, более значимая в ситуациях девальвации ценности человеческой лич-

ности, — психологизации изучения творца. Соединение этих двух тенденций позволило нам

вести изучение такой парадоксальной проблемы, как «русский абсурд», с учетом множества

связанных между собою скрытыми и тонкими нитями особенностей души и поступков рус-

ского человека — творца и персонажа

1 Соловьев В. Кризис западной философии // Соловьев В. Сочинения: В 2 т. Т.2. М., 1988. С. 6.

2 Шмит Ф. Искусство // Основные проблемы теории и истории. Л., 1925.

3 Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973. С. 91.

4 Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С.180.

5 Cм.: Злотникова Т. Русский абсурд: классические истоки и актуальные практики // Современные

трансформации российской культуры. М., 2005.

Т. С. Злотникова188

По нашему мнению, для расширения спектра профессиональных возможностей искусствове-

дения важны обе, если они корректно экстраполируются в интересующую нас научную область.

Идея экстраполяции проблематики одних сфер деятельности в другие имеет как сторон-

ников, так и противников. Естественно, что любая метафора, с которой сравнима экстрапо-

ляция, обладает лишь приблизительным аппаратом познания предмета, интерпретируя его

в то же время расширительно. Позитив, предоставляемый экстраполяцией, однако, и опира-

ется на возможность расширения горизонта исследования, а также обретения новых ракур-

сов его. Опыт взаимодействия такого рода, накопленный естественными науками в послед-

ние два столетия, настолько красноречив, что не требует комментариев. Гуманитарные же

науки значительно более консервативны в этом отношении. Биологизированные представ-

ления о человеке, разумеется, не учитывают ту личностную специфику, о которой шла речь

выше. С другой стороны, традиционный предмет философии, в котором человек издавна за-

нимал ключевое место, поневоле видоизменяется в силу все возрастающего жесткого струк-

турирования. В то же время специализирующаяся в нескольких направлениях психология

не только все более конкретизирует знание о человеке, но гуманизируется, проявляя значи-

тельную тягу как к сферам образно-ориентированной деятельности, так и к опыту этой де-

ятельности в ее методологических основаниях.

Вполне несомненен тот факт, что целый ряд «сугубо» психологических исследований пред-

стает как «шаг» в подлинно гуманитарную сферу (наиболее характерным образцом такого

движения нам представляются работы П. Симонова

). Остается удивляться тому, что взаим-

ное движение гуманитарных наук все еще остается вялым и проблематичным.

Нам представляется, что психоаналитическая школа являет наиболее явственную гума-

нитарную ориентацию естественных наук, в силу чего дает серьезные основания для экстра-

поляции ее проблематики в театральную сферу, причем имеется в виду не только творчество

основоположника психоанализа, З. Фрейда, но и более поздних представителей школы —

Э. Фромма, Э. Берна и некоторых других.

Следует принципиально подчеркнуть, что для нашей научной сферы представляет инте-

рес методология психоанализа, в то время как его методики сохраняют узкоспециальное

значение. В нашем случае речь может идти главным образом о тенденции, сформулирован-

ной и продемонстрированной Э. Фроммом в начале 1940-х годов и подтвержденной им же и

другими учеными значительно позднее. К слову, понятие человеческого фактора, утвердив-

шееся было в политической терминологии нашей страны с середины 1980-х годов, Фромм

считал словесной игрой до тех пор, пока к личности не применялась «динамическая психо-

логия, основы которой были заложены Фрейдом»

Психоаналитическая методология вполне логично входила в фундамент философских

концепций, начиная с экзистенциализма. И хотя не эта проблема является нашим предме-

том, нельзя не отметить, что для современной психологии психоанализ стал структурной

составляющей не только в качестве операционного материала. Недаром М. Мамардашвили

6 См.: Симонов П. Мотивированный мозг. М., 1987; Симонов П. Эмоциональный мозг. М., 1984; Симо-

нов П., ершов П. Темперамент. Характер. Личность. М., 1984.

7 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 22.

Трансдисциплинарная парадигма изучения творческой личности 189

в своих методологических построениях подчеркивал: «Психоанализ в действительности не

исследует предмет так называемого бессознательного, который будто бы внутреннее, а со-

здает возможность, условия для улова другого сознательного…»

Следовательно, не только гуманистическая, но и гуманитарно ориентированная пробле-

матика психоанализа в ее методологическом качестве вполне корреспондирует с интересами

искусствоведческого и тем более культурологического исследования.

Обращение к психоаналитическим идеям З. Фрейда позволяет снять целый ряд недоразу-

мений, рожденных в результате фрагментарной интерпретации его суждений. Нет нужды

доказывать, что Фрейд не создал психоаналитической теории художественного творчества.

Несомненно лишь то, что художественное творчество привлекало к себе внимание психоте-

рапевта, для которого в нем была достоверная модель, концентрировавшая в себе функции

бессознательного. Помимо известного эссе о Леонардо да Винчи и работ, касающихся литера-

турного творчества, Фрейд апеллировал и к театральному опыту, что дало нам возможность

осуществить упомянутую экстраполяцию. Например, по описанию своего друга он воспро-

изводил детали сценического поведения Э. Дузе — характерно, что его внимание привлекла

актриса не только тонкого, но парадоксального психологического рисунка

Как известно, З. Фрейд позволяет предположить действие механизма творчества по прин-

ципу, обратному механизму забывания, гипноза, антиневротического отталкивания от не-

гативных впечатлений, а также по принципу перевода психологических мотивировок из со-

знания в подсознание, бессознательной обработки жизненных впечатлений по аналогии со

сновидениями и т. п.

В теории психоанализа ассоциация рассматривается как один из важнейших механизмов

бессознательного. З. Фрейд опирается на представление об «изображении при помощи про-

тивоположности», устанавливая близость «технических приемов» остроумия и сновидения,

относя к приемам «остроумной мысли» творчески «чреватые» умозаключения, сгущение,

двоякое толкование, а также ошибки мышления, унификацию, непрямое изображение

Сновидение как творчество, в интерпретации З. Фрейда, позволяет обнаружить в твор-

честве аналогию со сновидениями — в отличие от известного принципа подхода к снови-

дению только как первотолчку для творчества. З. Фрейд предлагает даже прямую аналогию

художественного творчества и формирования сновидения: сновидение, замечает он, «посту-

пает… как художник, который изображает, например, всех философов или поэтов в одной

школе в Афинах или на Парнасе, которые никогда, конечно, не были там вместе, но для мыс-

лящего взгляда представляют несомненно одно неразрывное целое»

«Понятные» и «осмысленные» сновидения, сравнимые с образностью общеизвестных ху-

дожественных форм, Фрейд называет «незамаскированными исполнениями желаний»

8 Мамардашвили М. Начало всегда исторично, т. е. случайно // Вопросы методологии. 1991, № 1. С. 50.

9 Фрейд З. Психология бессознательного. М., 1989. С. 280.

10 Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному // «Я» и «Оно». Труды разных лет. Кн. 2.

Тбилиси, 1991. С. 343, 205–209, 249.

11 Фрейд З. О клиническом психоанализе. М., 1991. С. 120–121.

12 Фрейд З. Психология бессознательного. М., 1989. С. 337.