Соловцов А. Жизнь и творчество Н.А.Римского-Корсакова

Подождите немного. Документ загружается.

151 Larfthetto alia brevo

Очень типична для Римского-Корсакова следую-

щая мелодия:

192 Larghelto alia breve

Уа

Это основной лейтмотив Февронии, который не раз

возвращается на протяжении всей оперы и из которо-

го вырастают другие, родственные ему мотивы. Мело-

дия эта близка к некоторым темам Римского-Корса-

кова, связанным с природой. Естественнее всего со-

поставить ее с темой Весны из «Снегурочки». Но мо-

тив Февронии теплее, человечнее, чем тема Весны,—

недаром он перекликается и с арией Любавы из

«Садко».

Самая человечная, самая «душевная» из тем пер-

вого акта звучит со словами благодарности пустыне:

(

j,,f.;iTgbetto alia breve

del ее

Ax, cna . СИ . бо, пу . сты _ на, за все, про все; -

зл

кр». су

ва тво.

ве . ко - веч - ну - ю.

'519

Гришка Кутерьма —

И. В. Ершов.

Постановка

•Мариинского театра,

1907 год

И в ЭТОЙ плавной народно-песенной кантилене нет

ничего «иконописного»; она могла бы прозвучать в

«Снегурочке» или в «Царской невесте» и даже напо-

минает кое-где первую, радостную арию Марфы. Эта

мелодия, как и вся партия Февронии, характеризует

ясность, спокойствие Февронии, гармоничность ее ду-

шевного мира.

Музыка Февронии не ограничивается, конечно,

приведенными темами. Ио музыкальный облик ее

сколько-нибудь существенно не меняется и в следую-

щи}^ картинах оперы. В предпоследней картине Фев-

рония с изумлением видит, как преображается лес:

«Ах вы, цветики нездешние, райский крин неувядае-

мый!». Музыка здесь, как и в первой картине, гово-

рит о единении с природой. Мелодия бесспорно род-

ственна только что приведенной теме. В апофеозе

'520

вновь звучит основной лейтмотив Февронии н род-

ственные ему мотивы.

Феврония — самый цельный, по эмоционально-

психологической окраске, и высокоэтический сцени-

ческий образ «Сказания». Ей противопоставлен Гриш-

ка, с его противоречивыми чувствами, мыслями, по-

ступками, с его духовным убожеством. Жалкий, опу-

стившийся пьяница, готовый за чарку хмельного на

любую низость, циник, трус, клеветник и предатель,

Гришка все же не может позабыть о голосе совести.

Этот голос терзает его, звенит в его ушах звоном ки-

тежских колоколов и доводит, в конце концов, до

безумия. В этом, как верно замечает Кабалевский, и

заключается кара за предательство Гришки. Он «не

выдержал тяжести своего предательства, изнемог под

бременем его и лишился разума»Такое возмездие

производит, конечно, гораздо большее художествен-

ное впечатление, чем произвела бы, например,

казнь Гришки татарами, от которой избавила его Фе-

врония.

Психологическая сложность образа Гришки рас-

крыла новые стороны музыкально-драматургического

дара Римского-Корсакова. Народные драмы Мусорг-

ского, конечно, вспоминались Римскому-Корсакову,

когда он создавал Гришку Кутерьму, но прямых ана-

логий Гришке мы у Мусоргского не найдем. Это са-

мостоятельный образ огромной трагической силы. По-

истине великолепна сцена в лесу — душевные муки

обезумевшего Гришки. Здесь и текст Вельского пре-

восходен, и музыка гениальна.

У Гришки есть сопутствующие ему лейтмотивы.

При первом появлении Гришки его характеризует

угловатый мотив с плясовым оттенком («Нам-то что?

Мы ведь люди гулящие...»). Этот мотив в варьиро-

ванном виде принимает характер жалобы на беспро-

светную жизнь («Как в слезах на свет родилися...»).

Но основное средство, которым Римский-Корсаков

' Д. Б. Кабалевский. Римский-Корсаков и модернизм.

«Римский-Корсаков. Исследования, Материалы. Письма», т. I,

ст(1. 42.

раскрывает страх, владеющий Гришкой, его душевные

муки,—это гибкий, необычайно выразительный речи-

татив.

Город Китеж, китежский народ, князь Юрий и не-

которые другие действующие лица из числа китежан

получили в «Сказании» очень своеобразные музы-

кальные характеристики.

Превосходна большая народная сцена в Малом

Китеже( до набега татар), с оживленной толпой, с уче-

ным медведем и его поводырем, с гусляром, который

поет род былины о Китеже (здесь вспоминаются ана-

логичные торжественные сказы в «Снегурочке» и в

«Садко»).

Музыкальный образ Великого Китежа вьфастает

из двух лейтмотивов, которые получают многосторон-

нее развитие -особенно в первой картине третьего

действия (ожидание нашествия татар в Великом Ки-

теже). Иногда они появляются раздельно, а чаще до-

полняют друг друга. Первый звучит, в основном сво-

ем виде, как гулкий, иногда торжественный, а чаще

тревожный перезвон:

Moderalo

Лейтмотив этот значительно видоизменяется и

приобретает торжественно-таинственный колорит, ко-

гда начинается преображение Великого Китежа и го-

род застилает золотистый туман:

Andante

T)KyV

lU , J

J 1 tj —1— —TT ^

Ц^ 1.3

'522

Второй лейтмотив — род фанфары — восприни-

мается как гордый клич, как древнее русское «Сла-

вен город Китеж!». Очень простыми ладовыми изме-

нениями Римскии-Корсаков меняет его характер. Он

звучит светло в мажоре и приобретает оттенок печа-

ли в миноре. Фригийский лад придает ему несколько

архаический колорит:

Moderate

Лейтмотивы Великого Китежа звучат и получают

развитие в народных сценах и в монологах. Отрок

оплакивает родной город, а ему, в нежных свирель-

ных звучаниях флейт, гобоев и кларнетов, отвечают

китежские фанфары, не то утешая его, не то скорбя

вместе с ним:

197 Adagio

Го _ ре, го _ ре гр&_ ду

те, жу|

Оба лейтмотива составляют тематическую основу

замечательного монолога князя Юрия. Фигура муд-

рого князя Юрия могла бы найти место в народных

драмах Мусоргского. Его ариозо «О слава, богатство

суетное» дает право вспомнить и о суровом величии

Досифея, и о печальных думах Шакловитого' (а так-

же и о предсмертных размышлениях глинкинского

Сусанина). И все же князь Юрий глубоко самобытен.

Удивительна мелодика в следующем фрагменте

его ариозо:

' Самая концепция «Сказания о невидимом граде Китеже»

вряд ли могла бы возникнуть, если бы не существовали уже так

хорошо знакомые Римскому-Корсакову народные драмы Мусорг-

ского. Но если при мысли о «Псковитянке» возникает параллель

с «Борисом», то «Китеж» законнее сопоставить с «Хованщиной»,

при всем различии этих опер.

'523

Andante miatlcb

^р Г 0 —

я- П Г ^ 1

при

. ста . вв . щв

-Цг!"—1—*—D—Р—№—П—Н

t • :

бла -

и {1 ' ^ =1

го

- •

у - тиш .

но

•С|||Стри.ду. Щ1М, ал . ч;. щш, > . ш;. щ1у

Она течет торжественно, как мерная народная

речь, однако с остроэкспрессивными интонациями.

Возвышенная скорбь сочетается здесь с суровым ве-

личием. Из колокольного мотива в ариозо князя

Юрия рождаются певучие, раздумчивые интонации, а

мотив фанфарный звучит мягкой, отеческой лаской,

обращенной к Китежу:

199 Andaiitc ciivtlco

Кй _ тсж ней, мать го . ро . дам всем! О,

.вы . стро.шл средь тем.ных ле-сов ве. про., ход - ыи.вх?

Ариозо Юрия — один из лучших ЭПИЗОДОВ сцены в

Великом Китеже, представляющей собой замечатель-

ный пример корсаковской драматургии. Действия по-

чти не происходит. Все —в ожидании беды. Общая

атмосфера скорби (хотя нет смятения). Но каждый

выражает скорбь по-своему. Федор Поярок —в вели-

чаво-патетическом обращении к народу. Отрок — в

упоминавшейся чудесной, щемящей душу песне-плаче

«Горе, горе граду Китежу». Народ —в молениях. Все-

волод с дружиной — в хоровой песне «Поднялася с

полуночи дружинушка хрестьякская». В этой песне

звучит и русская удаль, и мужественная решимость

вступить в борьбу с врагом, и в то же время — пе-

чаль, рождаемая сознанием неминуемой гибели:

'524

fiosteauto

200 Кв. Всеволод

Пол-ня.да.ся с со - лу_но_чп. оод.ия.ла.ся с

. лу _ во . ча

С Китежем реальным следует сопоставить Китеж

невидимый. В переписке Римского-Корсакова с Вель-

ским мы находим очень характерные строки. Отвечая

Вельскому на его письмо, Римский-Корсаков пишет:

«Вообще дело идет тихо и туго. Если так и далее

пойдет, то возможно, что никогда и не кончу эту опе-

ру, тем более, что Вы предъявляете к ней непреодо-

лимые по трудности требования. Например, не угодно

ли сделать 3 а д ы X а ю щи й с я от избытка вос-

торг в последней картине? Это хорошо говорить:

словечек на свете много, и хороших словечек, а he

угодно ли это в музыке сделать! Я в конце концов,

вероятно, и сочиню недурную музыку, а задыхаю-

щийся от избытка восторг пусть кто-нибудь другой в

чем-нибудь другом сочинит, посмотрим только, кому

это удастся. Ведь это легко сказать: музыка, истор-

гающая у слушателя слезы или повергающая его в

мистический ужас или т. п. А как это сделать и где

таковая существует? Слезы у слушателя — это его

слабонервность, а мистический ужас — дело напуск-

ное»

Это письмо убедительно свидетельствует о различ-

ном понимании Римским-Корсаковым и Вельским ха-

рактера последней картины. Вельский хочет услышать

в ней «задыхающийся от избытка восторг», то есть

экзальтацию, которую Римский-Корсаков решительно

и даже запальчиво отвергает. Вельский мечтает о

«мистическом ужасе», который столь же категориче-

ски отвергается композитором. И действительно, в

заключительной картине нет ни экстаза, ни, тем бо-

лее, «мистического ужаса». Наоборот, господствую-

щий в апофеозе эмоциональный тон — светлая и спо-

койная радость, лишенная оттенка «потусторонности».

Впрочем, не без оснований в работах о «Китеже» от-

' Цит. по книге: А. Н. Римский-Корсаков. Н. А. Рим-

ский-Корсаков. Жизнь и творчество, вып. V, стр. 88.

'525

Князь Юрий-

В. Р. Петров

мечалась некоторая статичность заключительной

картины. Например, Л. В. Данилевич говорит о ней:

«Ее музыка не волнует нас в такой же мере, как му-

зыка некоторых других картин и сцен. Конечно, все

это очень красиво, но в этой красоте мы ощущаем

чрезмерную неподвижность, несколько холодящее

«оцепенение блаженства»

Картина открывается «просветленным» колоколь-

ным перезвоном, с которым сплетается фанфарная

тема Великого Китежа тоже в светлом, мажорном ва-

рианте. Показателен и выбор тональности (основной

для заключительной картины)—это «яснозеленый»|

F-dur, «цвет весенних березок»:

' Л. Данилевич. Последние оперы Н. А. Римского-Корса-

кова. М., 1961, стр. 217.

'526

г rri'tifffr f

^ i I i •'

li'^J f n fif.^^

Заметим, что тот же музыкальный образ лежит в

основе музыкального антракта «Хождение в невиди-

мый град».

В апофеозе, так же как и в первой картине треть-

его действия (в Великом Китеже), есть сцены, кото-

рым придан молитвенный характер. В этих сценах

Римский-Корсаков, верный своим художественным

принципам, опирается на русское народное творчест-

во. Замечательна музыка ответа Юрия и Всеволода

на вопрос Февронии: «Отчего у вас здесь свет ве-

лик?»:

Moderate luaeatoio

JOJ .Ki. Всвюлол

и I I I I IJ n^

Ol 10 . to у ••<> 1ЛвСЬ ciei . ^«K,

K«. Юрш1

От to - го у здесь с§ет ее - лшк.

'527

Сцена III действия

«Сказання о невидимом граде Китеже».

Постановка театра La Scala

Стилистические истоки этой очень простой и ла-

пидарно-суровой мелодии, поддержанной столь же

простыми и суровыми гармониями (параллель^ные не-

полные трезвучия), ясны. Это духовные стихи, род-

ственные торжественным былинным напевам. Мы

уже знаем, что этот вид народного искусства не про-

шел мимо внимания Римского-Корсакова и оказал

воздействие на некоторые эпизоды его опер.

К приведенному фрагменту очень близка по всему

характеру музыки молитва китежан о спасении Ве-

ликого Китежа в первой картине третьего действия.

Оба эти фрагмента принадлежат к тем величавым

эпическим русским сказам, которые мы не раз уже

встречали в операх Римского-Корсакова. Пожалуй,

естественней всего напомнить здесь хор слепых гус-

ляров из «Снегурочки».

Начиная работу над «Китежем», «Римский-Корса-

ков говорил Ястребцеву, что «хочет написать эту опе-

ру очень по-русски»Свое намерение Римский-Кор-

саков выполнил. И в образе Февронии, и образах

Юрия, Всеволода, Федора Поярка, Отрока, даже

' В. в. Я с т р е б ц е д. Н. А. Римский-Корсаков. Воспомина-

ция, т. 2, стр. 28^.