Соловцов А. Жизнь и творчество Н.А.Римского-Корсакова

Подождите немного. Документ загружается.

Царь Салтан —

Г. С. Пирогов.

Постановка

Большого театра,

1913 год.

шателю принять вполне «всерьез» приказ Салтана.

Салтан производит впечатление не столько жестокого

деспота, сколько недалекого самодура. В облике Сал-

тана— правда, лишь легкими штрихами — намечены

черты, которые с неизмеримо большей остротой во-

площены в образе другого царя-самодура — Додона,

«героя» последней оперы Римского-Корсакова. По ви-

димому, параллель между «Сказкой о царе Салтане»

и «Сказкой о золотом петушке» возникла у Римского-

Корсакова в процессе работы над «Салтаном».

В текст Бабарихи, Ткачихи и Поварихи (конец пер-

вого действия) введено, как известно, двустишие, в

несколько измененном виде, из «Золотого петушка»:

«Хи-хи-хи, ха-ха-ха-ха! Не боимся мы греха!». В пер-

воначальном плане оперы предполагалось введение в

число действующих лиц Звездочета Легко предста-

' См.: А. Гозенпуд. Н. А. Римский-Корсаков. Темы и идеи

его оперного творчества, стр. 125.

'439

вить себе, что и облик Салтана Римский-Корсаков со-

здавал с мыслью о Додоне.

Салтану и Салтанову царству в опере Римского-

Корсакова в известной мере противопоставлено цар-

ство Гвидона и Царевны-Лебеди — город Леденец на

острове Буяне. Здесь либреттист и композитор тоже

внесли новые штрихи в пушкинский сюжет. Город

Леденец —не только волшебный город с невиданны-

ми чудесами. Хор жителей города Леденца, встре-

чая и приветствуя Гвидона, излагает своего рода

«идейную программу»:

Мир любя, мы под стягом святым

За себя при нужде постоим.

Но стократ выше ум украшать,

Дивный клад для души умножать.

Собирать просвещенья цветы,

Пожинать' трудолюбья плоды.

Вполне очевидно, что мирная жизнь народа ост-

рова Буяна противопоставляется войнам «из-за пор-

ванного лаптя», которые принужден вести народ Сал-

танова царства. Точно так же «просвещенья цветы»

явно противопоставляются тупому самодурству Сал-

тана, злобному коварству Бабарихи, Ткачихи и По-

варихи. Конечно, 1«программа» обитателей острова

Буяна до крайности наивна и весьма неопределенна.

Но могла ли она быть иной в нарочито наивной сказ-

ке?

Новое внесено и в образ Царевны-Лебеди. Поя-

вившись перед Салтаном на острове Буяне, она зада-

ет ему загадку:

Для живых чудес

Я сошла с небес

И живу незримо

В милых мне сердцах.

Светел им со мной

Жеребий земной,

Горе сладко в песне,

В сказке мил и страх.

Скудоумный Салтан и не пытается разгадать за-

гадку Царевны-Лебеди: «Хоть темна твоя загадка, а

'440

уж слушать больно сладко». Это все, что смог ска-

зать Салтан по .поводу загадки Царевны. Да и не к

Салтану обращается, по существу, Царевна, а к слу-

шателям оперы, которые могут догадаться, что Ца-

ревна говорит о силе искусства и прежде всего на-

родного творчества — песни и сказки. По свидетель-

ству одного из близких к Римскому-Корсакову людей,

именно такой смысл вложен в загадку Царевны.

Г. Тимофеев в статье о «Салтане» писал: «О чем же

так восторженно говорит в своей загадке Царевна-

Лебедь, как не о красоте непосредственного, народ-

ного сказочного искусства? Это именно и имел в ви-

ду, как нам достоверно известно, и сам компози-

тор...»

Мысль о силе искусства не впервые входит в опер-

ное творчество Римского-Корсакова. Носители этой

силы, как мы знаем, Лель и Садко.

Нельзя не видеть, что в «Салтане» эта идея вы-

ражена гораздо слабее, с меньшей художественной

убедительностью, чем в «Снегурочке» и в «Садко».

Выражена не в действии, а лишь в краткой «де1сла-

рации» (так же как и программа обитателей Леден-

ца). По существу, мысли о красоте и силе искусства

и значении просвещения искусственно введены в пуш-

кинский сюжет, «навязаны» ему. Они не привлекают

сколько-нибудь значительно внимания слушателя, но

все же оттеняют темноту и жестокость тмутараканско-

ко царства и тем самым в какой-то мере подчерки-

вают сатиричность его обрисовки.

«Сказка о царе Салтане» — новое слово в трактов-

ке Римским-Корсаковым волшебного оперного жанра.

Это не поэтичнейшая повесть о весенней любви. Это

не величавый былинный эпос. Было бы упрощением

сказать, что «Сказка о царе Салтане» — опера-лу-

бок: такое определение не охватило бы всех жанро-

вых особенностей «Салтана». Но элементы лубочно-

сти, шуточных песенных и театральных народных

жанров несомненно весьма характерны для стиля

' Цит. по книге: М. Янковский. Н. И. Забела-Врубель.

М., 1953, стр. 90.

'441

«Салтана». Лубочный, нарочито наивный, подчас

«скоморошный» характер выдержан в развитии фабу-

лы «Салтана» и в большой степени в тексте. Он вы-

держан и во многих эпизодах музыки «Сказки о царе

Салтане».

В «Салтане», как и в других сказочных.'операх

Римского-Корсакова, мир фантастики музыкально

противопоставлен миру быта. Различие между музы-

кой бытовой и фантастической приб;1изительн0 такое

же, как в «Снегурочке» и в «Садко». В бытовой сфе-

ре— простые или относительно простые гармонии, пе-

сенная мелодика. В сфере фантастики — более изыс-

канные, колоритные гармонии и оркестровые краски,

более сложная, часто инструментального характера

мелодика. Вместе с тем обрисовка фантастического и

реального мира в «Салтане» имеет свои особенности.

Так же как в «Снегурочке» и в «Садко», Римский-

Корсаков в «Салтане» «прислушивается к голосам на-

родного творчества». Но здесь это не обрядово-игро-

вые песни (как в «Снегурочке» или в гоголевских

операх), не былинный сказ (как в некоторых эпизо-

дах «Снегурочки» и особенно в «Садко»), Вокальный

стиль бытового мира в «Салтане» опирается прежде

всего на шуточные народные песенки, на «прибаут-

ки», на плясовые наигрыши. Конечно, этим не исчер-

пываются народно-песенные истоки музыки «Салта-

на»; в нем встречаются и широкие, певучие мелодии,

в числе их —подлинные народные напевы. Однако

свое, самостоятельное, новое в «Салтане» заключа-

ется именно в использовании — а точнее говоря, в

очень тонком художественном претворении — шуточ-

ных и танцевальных жанров русского народного му-

зыкального искусства. С их помощью Римский-Кор-

саков и придает многим сценам «Салтана» наивно-

шутливый характер. Римский-Корсаков отмечает в

«Летописи», что в «Салтане» и «речитативам придан

особый характер сказочной наивности»

Еще одна деталь сближает «Салтана» с народным

русским искусством — уже не столько музыкальным,

' «Летопись», стр. 221—222.

442

сколько театральным. Каждая картина открывается

краткой трубной фанфарой:

169 Allegro

По словам Римского-Корсакова, эта фанфара име-

ет значение «призыва или зазыва к слушанью и

смотренью начинавшегося за ней действия» Несом-

ненно, этот оригинальный прием вводит в оперу Рим-

ского-Корсакова стилевые элементы народного теат-

рального представления.

Можно было бы привести ряд примеров нарочито

наивной, несколько лубочного характера музыки в

обрисовке тмутараканского быта. Ограничимся лишь

немногими.

Очень выразительны похвальбы старших сестер;

их грубовато-хвастливому тону хорошо соответствуют

нарочито примитивные, с плясовым оттенком, оты-

грыши оркестра:

160 Allegro moderato. Росо шепо mosso

ce!.cipij«l^ ^К» . (L

в бы-ia ц^ ^

Замечательна картина тмутараканского быта в

первом акте, со Скоморохом и Старым Дедом, с дья-

ками, с нянюшками и мамушками, убаюкивающими

Гвидона, с пьяным Гонцом и прочим тмутараканским

людом. Нянюшки и мамушки поют Гвидону просто-

душные народные песенки: «Ладушки, ладушки» и

«Баюшки, баюшки». Любопытный образец своего

рода фольклора использован в начале сказки Старо-

го Деда:

' «Летопись», стр. 221—222.

443

161 Andante

firCLjll! I J |Гц > Ml,

Кл» и . Ел«.Е>.л11 so ле.су теи.що.му, -

За основу ЭТОЙ мелодии взят выкрик разносчика

овощей: «Огурчики зеленые, редиска молодая!».

В «прибауточной», почти частушечной манере вы-

держан шутливый диалог Старого Деда и Скомороха:

Andante

Ш Скоморох

Го. о; . дарь ты uoi рол.ны! де . дгш.х!, ког .

I J 1 Старый Дед

I, Р Р ц И М ^ J' I

..^ажтс.бя ко.ро.ынть бу.деы? Все. ре.лу, ыи. леыь.в1|й,

» се.ре. лу, ро . ли . иевь.кий, ice ре . лу

Среди лейтмотивов тмутараканского царства сле-

дует выделить лейтмотив Салтана:

Allegretto alia marcla

rfj ft f |f

Отнюдь не «царственное» величие слышится в этом

простеньком мотиве. Скорее это игрушечный, «куколь-

ный» марш, вскрывающий ничтожность Салтана и

вместе с тем подчеркивающий его смешную важность.

Лейтмотив Салтана получает в опере многосторон-

нее развитие. Интересна трансформация его в сцене

(последняя картина —на острове Буяне), где Салтан,

рыдая на груди Гвидона, рассказывает ему о погиб-

шей якобы Милитрисе:

Moderato assai

Ig^ largamtnu tspreasivo

bj М p Ii'. Q p П I' n iT

Каж.ды1девь a, каж.дыа леяь я i э . тон ка

I I ГП- f^f:^ ^Г

>сь; дол . гу во»1ь о тос .

Лейтмотив Салтана принимает характер не то пе-

чальной песни, не то причитания; но и здесь он не

полностью утрачивает юмористический колорит; стра-

дания Салтана, вызывая сочувствие, вызывают в то

же время и улыбку.

В «Сказке о царе Салтане» мы видим знакомый

по другим корсаковским операм сюжетный мотив:

борьбу добрых и злых сил, победу светлых сил. Ведь

злобные козни Бабарихи и старших сестер едва не

погубили Милитрису и Гвидона. Музыкальное олице-

творение зла — Бабариха. В музыке Ткачихи и По-

варихи, которые лишь помогают Бабарихе, не так уж

много «злых» красок. Да и Бабариха обрисована

иначе, чем Кашей или Морена. Бабариха сказочно

условна, как и все Салтаново царство. Музыка Ба-

барихи, по определению Асафьева, «жалит»; но жа-

лит, по его же меткому слову, как «крапива» боль-

но и все-таки безвредно, а не губительно, как змеи-

ный яд.

Тмутараканское царство обрисовано, в основном,

в тонах либо сатирических, либо мягко юмористиче-

ских. Исключение — Гвидон и особенно Милитриса.

Музыка Гвидона не юмористична, не сатирична, но в

ней очень ясно ощущается тот же сказочно-наивный

колорит, что и во всей почти опере. Гвидон — «добрый

молодец» с лубочной картинки. Основной лейтмотив

его, построенный на звуках септаккорда, нарочито

прост:

•01 вы, ЦВЕ.тж.ки степ.вы.е, Tp'I.iu JJO.KOM аа лив - ны .

Конечно, развитие этого лейтмотива, его транс-

формации обогащают музыкальный образ Гвидона.

Нельзя сказать, что музыкальный облик Милитри-

сы намного сложнее, чем облик Гвидона, но он без-

условно богаче, человечнее, теплее. Ожидая суровой

кары, назначенной ей по подложному письму, Мили-

' Б. в. Асафьев. Симфонические этюды, стр. 119.

'445

триса глубоко и искренне страдает. Полнота ее чув-

ства выражена в замечательном ариозо «В девках

сижено»:

>«'Larghetto ,

П J i'

в деш.чч са.хе.во, го. ре ны.к» . во;

tt . UJM *ы . да.не, вдав . е при .

Эта страница задушевной лирики могла бы найти

свое место даже в человечнейшей «Царской невесте».

Стоит отметить, что и гармонии ариозо, изящные и

экспрессивные, гораздо богаче, чем подчеркнуто про-

стые гармонии всего тмутараканского «лубочного»

быта.

Римский-Корсаков говорит в «Летописи», что пер-

вый акт «Салтана» во второй своей части (с момента,

когда Милитриса и Гвидон обречены на гибель коз-

нями Бабарихи) «становится драматическим»Дей-

ствительно, на общем чрезвычайно светлом фоне

«Сказки о царе Салтане» эта сцена выделяется своим

если не трагическим (трагизма вообще нет в этой

опере), то сумрачно-печальным колоритом. Создается

этот колорит и упомянутым ариозо Милитрисы, и хо-

ром народа («Ой, ты месяц ясный»), оплакивающим

Милитрису и Гвидона.

Простодушная наивность бытовой музыкально-

сценической сферы оттеняет пленительную красоту

фантастики. Разве только в «Садко» Римский-Корса-

ков передал с такой же художественной яркостью и

оригинальностью атмосферу волшебности, как в

музыке Царевны-Лебеди. Вот перед изумленными

Милитрисой и Гвидоном возникает среди морских

волн освещенная лунным светом Лебедь-птица. В му-

зыке все таинственно, зыбко, призрачно-прекрасно: и

гармонии, и тончайшее кружево оркестровой ткани;

' «Летопись», стр. 221—222.

446

чудесная мелодия, завершающая приводимый фраг-

мент, — волшебное пение ':

Andante

ft ^

«г Ты"

ца . ре

' Естественно, возникает аналогия между появлением Волхо-

вы из Ильмень-озера и появлением Царевны-Лебеди из морских

волн. Легко заметить некоторое родство — если не в тематизме,

то в типе мелодики — между «зовами» Волховы и лейтмотивом

Царевны-Лебеди (здесь — на словах «Утро ночи мудреней...»

и т. д.). Так же как и «зовы» Волховы, этот лейтмотив имеет

не столько вокальный, сколько инструментальный характер, что

отметил сам автор оперы («Фантастическое пение Лебедь-птицы

во втором действии несколько инструментально...». «Летопись»,

стр. 213). Лейтмотив Царевны заставляет вспомнить и слова Ми-

литрисы: «Птичьи в горле переливы».

Гармонические средства, которыми достигается здесь колорит

волшебности, несколько иные, чем в сцене превращения лебедей

и серых утиц у Ильмень-озера (см. пример 126). Здесь, в «Сал-

тане», Римский-Корсаков не порывает с мажоро-минорной систе-

мой и лишь кое-где вводит элементы увеличенного лада. В при-

веденном фрагменте субдоминантовые гармонии все время чере-

дуются с третьей ступенью (слабой доминантой). Это создает

функциональную неопределенность, которая подчеркивается бес-

прерывно повторяющимися на сильной доле внеаккордовыми зву-

ками (в нескольких тактах они образуют лишенные определен-

ного функционального тяготения увеличенные трезвучия —«на-

мек» на увеличенный лад). Органный пункт на доминанте при-

дает музыке известную неустойчивость. Все это и создает «зыб-

кий» характер, как нельзя более соответствующий обстановке

действия.

'447

ба вм

Uo росо piu anlmato

.твль!

и J»rt9

Ут . ро во . ч» му . лрв

* J

1 .

-4-

'448