Соловцов А. Жизнь и творчество Н.А.Римского-Корсакова

Подождите немного. Документ загружается.

ме без разработки. Отсутствие разработки традицион-

но в медленных частях сонатно-симфонических цик-

лов. Оно вполне естественно и в данно.м случае, гак

как Римский-Корсаков в третьей части сюиты не ста-

вит перед собой задачу противопоставления и столк-

новения контрастных образов. В Andantino развивают-

ся две музыкальные мысли, в которых тоже легко

ощутить восточный колорит.

Первая те.ма (тема Царевича)—нежная, лириче-

ская мелодия, идущая в спокойном движении. Нето-

ропливая смена простых гар.моний на тоническом ор-

ганном пункте очень хорошо соответствует восточной

окраске и страстному характеру мелодии:

J04 Andantino qnasi allegretto

У—

1 • ' —

У—

С те.мой Царевича связан неоднократно повторяю-

щийся (с различными изменениями) быстрый гаммо-

образный пассаж, оттеняющий плавность основной ме-

лодии Царевича. Вторая тема (Царевны) — чуть-чуть

более оживленная грациозная мелодия:

Pochi?siirn pin mosso

9»

259

Легко заметить сходство между темами Царевича

и Царевны. Они близки и по лирическому тону, и по

мелодическому рисунку, и по ритму. В то же время они

значительно отличаются по характеру одна от другой.

Тема Царевича воспринимается как нежная, ласкозая

любовная песня. Тема Царевны — как изящная, не-

сколько томная, а порой (в дальнейшем развитии)

страстная восточная пляска. Это различие отчетливо

выявлено и в инструментовке. Тему Царевича поют

сначала струнные, с их теплой, насыщенной звучно-

стью; переходя к деревянным духовым, она неизменно

сохраняет свой певучий характер. Тему Царевны игра-

ют, преимущественно, деревянные духовые; танцеваль-

ность этой мелодии композитор подчеркивает обилием

staccato в изложении темы и, еще более, четким риг-

мическим сопровождением, явно подражая звучаниям

восточных народных инструментов; причем, поми-

мо большой группы ударных (литавры, барабан, ма-

ленький барабан, тарелки, треугольник), в этом

ритмически остром аккомпанементе пр1п1имают уча-

стие и деревянные духовые, и — отчасти — струнные.

Создается необычайно колоритная звучность, дейст-

вительно переносящая слушателя в мир восточных

сказок.

Реприза повторяет обе темы в новых красках и в

несколько варьированном виде. Оркестр в репризе яр-

че, колоритнее, чем в экспозиции. Первая тема обога-

щена не только оркестровыми красками. В ней теперь

больше лирической патетики. Римский-Корсаков варь-

ирует ее, завершая ее родом небольшой каденции,

напоминающей рефрен в «Рассказе Календера».

Развитие первой темы прерывается появлением

знакомой мелодии Шехеразады. Порученная, как всег-

да, скрипке, она переходит в особого, рода каденцию,

где солирующая скрипка очень мягко (pianissimo)

повторяет однотипные арпеджированные аккорды. На

их фоне вновь вступает первая тема. Таким образом,

музыка, рисующая облик Шехеразады (скрипичное

соло), сплетается здесь с темой Царевича. Этим еще

раз подчеркивается, что волшебное повествование ве-

дет прекрасная супруга Шахриара.

'260

Меньше изменений во второй теме. При большей

яркости и разнообразии инструментовки она по-преж-

нему сохраняет свой грациозно-танцевальный харак-

тер.

Финал — самая сложная как по структуре, так и

по обилию образов часть сюиты. Финал написан в ши-

роко развитой сонатной форме (ее можно также рас-

сматривать и как рондо-сонату), с большим дополне-

нием. Это дополнение представляет собой, по суше-

ству, заключение не только финала, но и всей сюиты.

В небольшом вступлении финала звучит первая те-

ма пролога. Здесь, как и в картине моря, как и в

«Рассказе Календера», она не связана с обликом

Шахриара. Радостная, энергичная, идущая в быст-

ром движении (темп — Allegro molto), она вводит в

атмосферу праздничного веселья.

Дважды прерывает эту музыку мелодия Шехераза-

ды. Первый раз она звучит, как обычно, мечтательно,

задумчиво. Второй раз — взволнованно, возбужденно;

можно представить себе, что Шехеразада готовится

начать рассказ о самых значительных, самых волную-

щих событиях своей чудесной повести.

Образ Шехеразады сменяется музыкальной карги-

ной праздника в Багдаде (Vivo). Примечательная осо-

бенность этой картины — простой и в то же время ост-

рый ритм, выдерживаемый на протяжении почти всей

сцены празднества

В остинатный ритм «укладываются» (или идут иа

его фоне) проносящиеся в вихревом темпе музыкаль-

ные образы, перешедшие в финал из других частей

сюиты. В значительной степени именно ритм опреде-

ляет неудержимо стремительный характер лаконично-

го зажигательного мотива, которым открывается кар-

тина праздничного веселья;

' Ритм этот придает единство калейдоскопической смене му-

зыкальных образов в финале, так же как аккомпанирующие

фигурации придают единство первой части сюиты — картине

моря.

'261

1Q6 Vivo

—

f Ш-

ыт

£ ±

± ^

.|> ... .

n_n |ПТ1

•.<Г ffrflf ffffi

Это главная партия финала. Сначала она изла-

гается с камерной легкостью и прозрачностью (флей-

ты на фоне альтов и скрипок), но постепенно включа-

ются другие инструменты, звучность нарастает — и

главная тема вливается в первую побочную партию:

Vivo

Зародившиеся во второй части (в сцене битвы),

эти тревожные фанфары значение самостоятельного

музыкального образа приобрели в финале.

Вторая побочная партия — отголоски темы Калеч-

дера:

104

VlTO

I'll и ILLLLJ

IIII л

262

Здесь же напоминает о себе каденционный мотив

из «Рассказа Календера».

Наконец, появляется—-в качестве третьей и основ-

ной побочной партии — пленительно-грациозная мело-

дия Царевны из третьей части сюиты:

109 Vivo

Г Т ffll"fft IT •"

Ef ff f f

^ f-f U.I

И f 1

Mff-n

rim

ri л=з

и во второй побочной, и в третьей побочной мы

видим сопоставление двух «арифметически равных»,

но по существу очень различных метров: и ®/i6. Во

второй побочной (см. пример 108) эти два метра да-

ны в последовании: видоизмененная тема Кален-

дера звучит сначала в размере Vs, а затем — в разме-

ре ®/i6- В третьей побочной (см. пример 109) оба мет-

ра звучат одновременно: четкая «тарантелльная»

. ритмика сопровождения (Vie) очень хорошо оттеняет

плавность движения мелодии Царевны (Vs)-

В разработке, помимо тематического материала

экспозиции, введены еще две темы: сильно изменен-

ная тема Шахриара и воинственный возглас из сцены

битвы в «Рассказе Календера» (см. пример 102).

Римский-Корсаков, как уже говорилось, указывает

в «Летописи», что применение в «Шехеразаде» лейт-

мотивов не имеет программного значения, И здесь, в

'263

картине багдадского праздника, они утеряли свой

первоначальный смысл. Но isce же возвращение зна-

комых музыкальных образов создает впечатление, буд-

то в шумной пестрой толпе, заполнившей плошади го-

рода, мелькают знакомые лица.

В репризе, и особенно в коде сцены празднестза,

разгорается веселье, нарастает шум, слышится несмол-

кающий гул толпы, громкие возгласы, топот танцую-

щих. Вместе с тем в музыке все яснее ощущается тре-

вога. Зловещий колорит приобретают знакомые фан-

фары.

Воинственный возглас (тема битвы) из «Рассказа

Календера» в начале репризы звучит спокойно и мяг-

ко, сплетаясь с главной темой празднества (отметим

здесь жестковатые «квинтовые трезвучия», подчерки-

вающие восточный колорит музыки). Но в дальней-

шем тема битвы принимает иной, тревожный, даже уг-

рожающий характер. Самая тема празднества произ-

водит теперь впечатление какой-то дикой и мрачной

стихийной силы.

Внезапно, в момент кульминации,— смена картин.

Как будто и не было праздника. Вздымаются волны,

завывает ураган. Это знакомая уже по первой части

звуковая картина морской буриНо здесь она еще

грознее. Кораблю не под силу бороться с разбушевав-

шейся стихией, смелые путники не могут избежать

роковой встречи со скалой. Как голос безжалостной

судьбы звучит тема битвы из «Рассказа Календера».

Могучий аккорд оркестра с гулким ударом тамтама —

корабль разбился о скалу...

Буря стихает, лишь легкая рябь волнует необозри-

мые водные просторы. Тема моря, которая только что

устрашала грозной мощью, теперь звучит печально,

будто сожалея о погибших мореплавателях.

Последний раз появляется, переходя от одной груп-

пы инструментов к другой, тема корабля. Но это

скорее воспоминание об отважных путешественниках.

' Как уже говорилось, последний эпизод финала, по суще-

ству, представляет собой заключение всей сюиты.

'264

похороненных в морских глубинах. Здесь Римский-

Корсаков отступает от фабулы рассказа о Синдбаде в

повестях «Тысячи и одной ночи» — Синдбад, в расска-

зе Шехеразады, не погибает, а благополучно возвра-

щается в Багдад.

Повесть закончена. Остался лишь краткий эпилог

(«окончательное заключение» финала, по определению

Римского-Корсакова), перекликающийся с прологом.

Те.мы пролога поменялись здесь местами. Задумчиво

и нежно, как и в прологе, поет скрипка мелодию Ше-

херазады. Вот-вот замрет ее мечтательный напев,—

но так и не замирает: последний звук продолжает

вибрировать в самом высоком регистре, и на его фоне

вступает первая тема пролога. Это вновь образ султа-

на Шахриара. Спокойствие и задушевная мягкость его

темы ясно говорят слушателю, что супруг Шехераза-

ды смягчен ее рассказами и ей не угрожает уже же-

стокая казнь. После знакомого по прологу аккордотю-

го последования (см. пример 93) еще раз напоминает

о себе тема Шехеразады, заканчивая сюиту Римского-

Корсакова — музыкальную повесть о сказочных чуде-

сах, созданных поэтической фантазией народов Во-

стока.

В «Шехеразаде» нет, насколько известно, ни одной

подлинной восточной народной мелодии. Но дух во-

сточной музыки, восточной поэзии Римский-Корсакэв

передал в своей сюите с поразительной художествен-

ной чуткостью. Об этом убедительно свидетельствует,

например, статья видного египетского композитора

А. Шауана.

«Египетское радио,— пишет А. Шауан,— ежевечер-

не передает одну из сказок «Тысячи и одной ночи».

Передачи эти, пользующиеся большой популярностью

в народе, сопровождаются музыкой из «Шехеразады»

Римского-Корсакова. Эта музыка, так верно и глубоко

передающая настроения и краски восточного искусст-

ва, очень полюбилась египтянам. Мелодии «Шехераза-

ды» стали широко популярны в народе»

' А. Шауан. Новые тенденции в музыке Египта. «Советская

музыка», 1956, № 12, стр. 129.

'265

Тесно связанная с народной поэзией Востока, с

восточной народной музыкой, «Шехеразада» не менее

тесно связана с русским искусством. И не только от-

дельными штрихами (как ладовая окраска темы Ше-

херазады, о чем уже говорилось). Величавая картин-

ность «Шехеразады» своими истоками имеет не толь-

ко сказки «Тысячи и одной ночи», но и русский эпос.

И воспринимается «Шехеразада» как рассказ о Восто-

ке русского художника.

Весьма интересно, что Римский-Корсаков связывал

програ.ммное содержание «Шехеразады» не только с

арабскими сказками. Сравнительно недавно стало из-

вестно другое авторское толкование «Шехеразады».

В своей книге о Римском-Корсакове академик

Б. В. Асафьев пишет: «...Стоит рассказать тут одни

известный мне диалог по поводу «Шехеразады» меж-

ду В. В. Стасовым и сестрой супруги Римского-Корса-

кова, замечательной певицей Александрой Николаев-

ной Молас... Стасов рассказал философический под-

текст «Шехеразады», который нет оснований считать

его личным домыслом, ибо А. Н. Молас не возражала,

а дополняла кое-где стасовскую речь.

Некий мореход, странствуя долго и пытливо, не

полюбился морю, и когда однажды потерял в волнах

все состояние, кроме парусной лодки, в которой и

бродил по необъятному пространству, то проклял свою

алчность и страсть к приключениям. Пристав, одино-

кий, нищий, к необитаемому острову, он после встречи

с добрым духом получил талисман-перстень, пользо-

вание которым дало ему одну за другой удачи в под-

вигах и наслаждение дарами природы и любви. Но

алчность взяла свое: презрев красоту .мужественных

деяний и праздников жизни, не найдя в себе ответной

любви, мореход, нагрузив корабль драгоценностями,

вновь отправляется в странствование. Кораблекруше-

ние. Все погибло. Опять безбрежная стихия моря, ве-

личаво-красивая, безучастная, и среди нее одинокая

лодка»

•Б. в. Асафьев. Николай Андреевич Римский-Корсаков

(1844—1944), стр. 14.

'266

Как согласовать эти две программы? Можно ска-

зать с полной уверенностью, что вторая из них воз-

никла не только позже первой, но и после создания

«Шехеразады». Непосредственный творческий импульс

Римский-Корсаков получил, конечно, от сказаний «Ты-

сячи и одной ночи», а не от только что изложенного

сюжета. Совершенно несомненно, что музыкальные об-

разы сюиты крепче, конкретнее, осязательнее связаны

с повестями Шехеразады, чем с рассказом, который

привел Асафьев. Стасовский рассказ, очевидно,— свое-

го рода авторская «программная подтекстовка» «Ше-

херазады», «подтекстовка», не противоречащая музы-

ке сюиты: нельзя не видеть, что живописные картины

и музыкальная драматургия «Шехеразады» легко

«вбирают» в себя (хотя и не с такой конкретностью,

как общеизвестную программу) основные «сюжетные

точки» рассказа Стасова. Первую часть действительно

можно воспринимать как музыкальное повествование

о «долгих и пытливых» странствованиях морехода.

Вторую и третью части сюиты, а также праздничную

сиену финала можно рассматривать как описание

«удачи в подвигах и наслаждение дарами природы и

любви». Заключительная часть финала вполне точно

совпадает по своему музыкально-живописному содер-

жанию с заключением приводимого Б. В. Асафьевым

рассказа. А пролог и эпилог могут быть восприняты

как обращения рассказчика к слушателям.

Итак, музыка сюиты допускает и то, и другое тол-

кование. Почему же все-таки возникло это второе тол-

кование, почему Римского-Корсакова не удовлетворил

в полной мере первоначальный замысел «Шехераза-

ды»?

Римский-Корсаков в своих произведениях на «вол-

шебные» сюжеты не был просто «музыкальным ска-

зочником», создававшим увлекательные фантастиче-

ские повести в звуковых картинах. В народном твор-

честве, которое служило прочной опорой его искусст-

ву, он видел выражение народной мудрости. Поэтому

за наивными, на первый взгляд, фабулами некоторых

его сказочных опер скрываются размышления о жизни

человека, о судьбах народа. «Снегурочка» — не про-

'267

ctC) повесть о прекрасной дочери Весны и Мороза, не

выдержавшей огня горячей человеческой любви. Идзя

«Снегурочки» — прославление мощи природы и поэзии

любви. Естественно, что и в «Шехеразаде» Римсхий-

Корсаков стре.мился найти — и нашел — «философский

подтекст», заключаюш,ий в себе высокую этическую

идею.

Возникает еш,е один вопрос. Дает ли право му-

зыка «Шехеразады» на такое ее истолкование? Речь

идет в данном случае не о соответствии звуковых сцзн

приведенному сюжету — это соответствие уже уста-

новлено; речь идет об идейно-эмоциональном содержа-

нии музыки, о ее глубине и впечатляющей силе.

И на этот вопрос нужно дать утвердительный от-

вет. Ведь не только изумительной живописностью,

меткой, точной звуковой изобразительностью пленяет

сюита Римского-Корсакова. Бесспорно, например, что

чарующий облик Шехеразады перекликается с такими

обаятельными женскими образами, как Волхова из

«Садко» и Царевна-Лебедь из «Сказки о царе Салта-

не». Светлым чувством любви покоряет третья часть

сюиты. Картины моря — и в первой части и в фина-

ле— поистине непревзойденные музыкальные «мари-

ны»; слушая их, нельзя не восхищаться, вместе с авто-

ром «Шехеразады», величием и красотой природы.

Все это далеко выходит за пределы чисто звуко-

писного мастерства. Перечисленные эпизоды,— да и

вся музыка сюиты,—-полны подлинной поэзии. И эга

высокая поэтичность вполне гармонирует с той благо-

родной идеей, с которой связал Римский-Корсаков

свое симфоническое произведение.

Увертюра «Светлый праздник» («Воскресная увер-

тюра») написана на темы из «Обихода» (сборник

церковных песнопений) и передает с детских лет со-

хранившиеся у автора впечатления о пасхальной заут-

рене. Римский-Корсаков говорит в «Летописи», чго

ему хотелось воспроизвести в своей увертюре «леген-

дарную и языческую сторону праздника, этот переход

от мрачного и таинственного вечера страстной суббо-

2бв