Соколов О. Армия Наполеона

Подождите немного. Документ загружается.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

выйти на построение с мешками для овса. Сначала пере-

кличку проводят бригадиры, затем вахмистры. После по-

строения- "направо равняйсь, налево равнялись" - каждый

идет к своей лошади, выводит ее из конюшни и в течение

получаса чистит ее, ведет ее на водопой, ставит обратно в

конюшню и находится при ней, пока она ест овес. Затем

надо отправляться за фуражом. Одни идут с веревками для

вязанок сена, другие - с мешками для овса. В 9 или 10 ча-

сов трубят: "Седлай!" - нужно выносить все снаряжение

и седлать, иногда лишь только для того, чтобы проверить

оголовье или уздечку, но иногда для того, чтобы отпра-

виться на учение в поле. По возвращении надо расседлать

лошадей и занести наверх в спальные помещения всю аму-

ницию: седло, потник, вальтрап, оголовье и т. д. Затем мы

обедаем: суп, бульон, овощи... Затем надо почистить об-

мундирование и амуницию и аккуратно разложить все по

местам. Иногда от усталости засыпаешь на кровати. В три

часа труба объявляет нам, что надо снова чистить лоша-

дей, а в пять часов вечера мы снова садимся в седла. Час-

то утром мы выезжаем в холщовых штанах для конюш-

ни и ведем лошадей на реку; по вечерам нам отдают при-

каз, в какой форме надо быть, а также как седлать: класть

только одно седло или весь "гардероб"...»

Впрочем, в этой однообразной рутинной жизни бы-

ли и некоторые неожиданные моменты, характерные для

армии Наполеона. Так, например, в ряде полков были ор-

ганизованы школы, где солдаты и унтер-офицеры обу-

чались читать и писать. «Солдаты обучались бесплатно,

сержанты платили франк в месяц... Занятия проходили

тогда, когда не было маневров, с 11 часов утра до трех ча-

сов после полудня. О начале занятий возвещал барабан-

ный бой. Обучение проходило в двух залах казармы Пе-

пиньер, где были расставлены столы и стулья... Тот из

"учеников", кто пропускал занятия без уважительной

причины, лишался увольнения на восемь дней»

. Впро-

чем, солдаты не только занимались с книжками, как при-

лежные школьники, но и в некоторых полках проходи-

ли даже курсы... танцев! Уже известный нам суровый

гвардейский генерал Роге, служака и рубака, которого

трудно было назвать утонченным любителем светских

развлечений, очень серьезно относился к подобной де-

ятельности своих подчиненных: «Эти занятия (танца-

ми) необходимы солдатам: они придают им изящество,

заставляют ухаживать за своей формой и быть ответст-

венными в выполнении своего долга, они удаляют их от

пьянства - порока, который разрушает нервы и отупля-

ет того, кто ему предается. Солдат, который любит танец,

обычно хорошо выполняет все обязанности, он старает-

ся избегать наказаний, которые лишили бы его почтен-

ного удовольствия; занятия танцами позволяют солда-

ту завести приятные знакомства, которые помогут ему

иметь семейную жизнь, а также удаляют его от тех раз-

мышлений, которые никогда не должны приходить ему

в голову»

В казармах нередко организовывались и школы фех-

тования для желающих, а таких было немало, ибо ма-

ния дуэлей была распространена во французской ар-

мии не только среди офицеров (см. гл. XI).

Итак, как видит читатель, день солдата Наполеоновской

эпохи был заполнен достаточно основательно. Обычно

учения продолжались до 17 часов летом и до 16 часов зи-

мой, когда треск барабана возвещал об их завершении.

Солдаты отправлялись по своим комнатам, чтобы снова

отведать супа из артельного котелка. Этот второй и по-

следний прием пищи назывался «вечерним супом». По-

сле него солдаты получали немного времени, чтобы за-

няться личными делами. В час, назначенный командиром

части, барабаны били отбой. С этого момента все унтер-

офицеры и рядовые должны были находиться в казарме,

где спустя полчаса проводилась вечерняя поверка. Сно-

ва составлялись рапорты наличия личного состава, казар-

мы запирались, и никто без письменного разрешения ко-

мандира роты не имел права выйти в город. Устав не уточ-

нял, в котором часу нужно было ложиться спать. Этот час

определялся командиром части, и сигналом ко сну был ба-

рабанный бой (в кавалерии он, разумеется, подавался тру-

бой) - «Тушение огней» (Extinction des feux). Гасли свечи,

и казармы погружались во тьму и тишину, нарушаемую

лишь звуками шагов часовых. Иногда, впрочем, в ночное

спокойствие вносились коррективы. Специальный пат-

руль мог обойти казармы, чтобы удостовериться, что все

солдаты находятся на своих местах.

Описанный нами распорядок относился к будним

дням - субботы и воскресенья имели особую програм-

му. В субботу, если вышестоящее командование не

«радовало» своих подчиненных большими маневрами,

солдаты занимались основательным наведением чисто-

ты в казармах: мылись столы и стулья, выбивались оде-

яла и матрасы, чистились мундиры, оружие и экипиров-

ка. Наконец, воскресенье было торжественным днем. В

10.30 полковник проводил генеральную инспекцию ча-

сти. В этот день уже наверняка выбритые солдаты в при-

веденных в полный порядок мундирах, сверкая начи-

щенными бляхами, пуговицами и оружием, застывали

в парадных рядах в ожидании своего командира. А для

полков, расквартированных в Париже, прежде всего для

Гвардии, воскресный смотр превращался порой в вели-

колепный парад в присутствии самого Императора.

Мадемуазель Жюли де Вилла, девушка из провинции,

посетившая Париж в 1810 г., оставила одно из наиболее

красочных описаний парада на площади Карусель*:

«Пехота, которая должна была совершать парадные

эволюции, заполняла двор Тюильри и была облачена в

нарядную, тщательно вычищенную униформу. Так как

* Точности ради отметим, что события, описанные Жюли, состоялись в четверг 7 июня 1810 г., однако это было ред-

ким отступлением от правила, согласно которому Император проводил парад по воскресеньям.

SLUZBA II

Н.-А. Тоне. Французская армия переходит через Сьерра-Гвадараму в декабре 1808 г. Версальский музей. Картина

была написана вскоре после изображенных на ней событий и впервые выставлена в Салоне в 1812 г.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

места на площади не хватало, войска стояли также на при-

легающих улицах, где они ожидали своего часа. Площадь

Карусель была занята кавалерией, а также толпой любо-

пытных, которые расположились во всех свободных

уголках, ими же были заполнены окна, выходившие на

площадь и даже крыши домов. Перед главным входом

во дворец группа маршалов и генералов ждала Импера-

тора, белого коня которого держали четверо форейторов.

За несколько мгновений до часа тридцати раздались

фанфары. Площадь тотчас же приветственно загудела.

Император появился на пороге, вскочил на коня и

проехал вдоль первых шеренг в сопровождении своих

маршалов. С этого момента все внимание сосредо-

точилось на этом удивительном человеке, которого я

видела в первый раз и сходство которого со всеми из-

вестными мне его портретами было столь поразитель-

но, что я могла бы легко узнать его только по лицу; но

еще он больше выделялся из окружающих простотой

своего костюма. Простая черная шляпа, высокие сапо-

ги, скромный синий мундир, на котором блестели

лишь эполеты и выделялась орденская лента, - таково

было облачение самого великого монарха мира...

Произведя смотр части собравшихся войск и побесе-

довав с солдатами, он сошел с коня, встал перед входом

во дворец, немного впереди группы маршалов, и при-

казал начинать парад. Перед ним совершили эволюции

части, стоявшие во дворе, и двинулись к выходу, чтобы

дать место другим. Невозможно в полной мере передать

мое восхищение порядком и стройностью движения

войск, которые маршировали, словно единый монолит.

Император снова сел на коня, объехал ряды кавале-

рии и не спешивался уже до возвращения во дворец.

Это восхитительное зрелище - парад кавалерии. Ничто

не может быть столь прекрасным, столь блистательным

и одновременно столь удивительным, ибо непонятно,

как эти гордые и непокорные кони могут быть выуче-

ны так, чтобы двигаться так слаженно и в точности вы-

полнять все эволюции, которые всадники требуют от

них. Полк польских улан был особенно великолепен.

Их изысканные костюмы и длинные пики, на концах

которых развевались маленькие красно-белые флажки

- все это было просто очаровательно.

Тяжелая артиллерия, представленная восемнадца-

тью-двадцатью пушками, также приняла участие в па-

раде и заслужила похвалу Его Величества...»

Увы, эти блистательные парады, как, впрочем, и

жизнь в казарме, составляли лишь короткий момент в

жизни солдат Наполеоновской эпохи. Армия воевала,

что значило для большинства людей, ее составляющих,

находиться в постоянном движении: «Мы шли напра-

во, налево, вперед, иногда назад, мы шли и шли... Час-

то мы не знали, почему, но разве крутящаяся шестерен-

ка спрашивает у часового механизма, почему она это де-

лает? Она крутится - вот и все; так что мы делали, как

шестеренка... Когда же мы останавливались, мы с удив-

лением пытались узнать, в чем дело: "Странно, что-то

не так, часы остановились"»

Если месяцы, проведенные в казарме, оставили лишь

бледный след в памяти наполеоновских солдат, то мар-

ши, их трудности, лишения и редкие радости запомни-

лись им до конца жизни. Откройте любые военные ме-

муары эпохи Империи, и можно почти не сомневаться,

что Вы найдете там очередное описание тягот походной

жизни. Впрочем, прежде чем перейти к эмоциональной

стороне этого вопроса, приведем несколько цифр, кото-

рые, возможно, красочнее любого драматического пове-

ствования. Это цифры, характеризующие состояние ря-

да соединений Великой Армии с июня по август 1812 г.,

в начальный период кампании. Данные сведения инте-

ресны для нас тем, что, во-первых, речь идет здесь о срав-

нительно долгом безостановочном марше и одновремен-

но рассматриваются разные и весьма многочисленные

отряды войск. Следовательно, никак нельзя сказать, что

их потери были вызваны какими-нибудь случайными

факторами, как-то: внезапной катастрофической непо-

годой, недисциплинированностью того или иного пол-

ка, деморализацией вследствие проигранного боя и т. д.

Потери на марше выступают здесь в своем, если мож-

но так выразиться, чистом, «незамутненном» никакими

обстоятельствами виде. Те пехотные соединения, изме-

нения численности которых мы приводим, фактически

не участвовали в боях вплоть до Смоленска, т. е. до 17 ав-

густа 1812 г., а дивизии тяжелой кавалерии - вплоть до

Бородина (7 сентября 1812 г.). Таким образом, снижение

численности в соединениях в исследуемый период мож-

но связать только с самим фактом марша вглубь России,

сопряженного уже тогда со значительными трудностя-

ми. Вследствие того что маршевые батальоны большей

частью еще не догнали свои полки, пополнения, полу-

ченные в это время, были незначительны, так что дина-

мика уменьшения численности войск проступает здесь

очень отчетливо.

Во-вторых, важно, что речь идет о строго докумен-

тальных цифрах отчетов, представляемых в ставку че-

рез каждые пять дней, а не об индивидуальном видении

того или иного мемуариста. Наконец, интересно то, что

приводимые данные относятся к периоду летнего на-

ступления, то есть касаются маршей в сравнительно

сносных, неэкстремальных условиях, в то время как, на-

пример, потери в печально знаменитом отступлении из

России являются, конечно, исключением из правил.

Кроме того, последние были вызваны не только холо-

дом, голодом и болезнями, а в значительной степени оп-

ределялись и боевыми действиями: беспрестанными ата-

ками казаков, тяжелыми арьергардными боями, напа-

дениями партизан, так что вычленить, что здесь связано

с потерями чисто маршевыми, не представляется воз-

можным. Впрочем, проследить снижение численности

в период отступления, оставаясь в рамках строгого ис-

следования, все равно невозможно, так как документов,

SLUZBA II

I жши

Армия в гарнизоне, на марше, биваке и постое

А. Адам. Марш дивизии Пино 16 июля 1812 г.

На переднем плане - выбившийся из сил молодой солдат, его ружье несет старый гренадер, а ранец - командир батальона.

сравнимых с ежепятидневными результатами пере-

кличек на период отступления не сохранилось.

Потери частей на марше были колоссальными. Так,

1-я дивизия Великой Армии (дивизия Морана из

корпуса Даву) уменьшилась менее чем за сорок дней

марша (с 25.06 по 3.08) на 3282 человека, с 12 834 сол-

дат и офицеров до 9552, потеряв, таким образом,

25,6% своего состава. Дивизия Фриана из того же

корпуса за тот же период времени оставила позади

3477 человек из 12 985 (т. е. 26,9%). Наконец, дивизия

Ледрю (10-я дивизия Великой Армии, корпус Нея) из

10 777 человек потеряла 3258, или 30,2% состава. При

этом ни одно из перечисленных соединений вообще

не участвовало в сколько-нибудь значительных боях с

25 июня по 3 августа.

Очевидно, что, как и в бою, способность стойко пе-

реносить лишения похода обуславливал моральный

фактор. Соединения союзных войск в большинстве

своем таяли значительно быстрее французских. Также

не участвовавшие в боях в этот период времени (с

25.06 по 3.08) итальянские, вюртембергские и польские

дивизии понесли колоссальные потери:

■ польская дивизия Зайончека из 11 569 человек по-

теряла 4999 (43,2%);

■ польская дивизия Каменецкого из 9059 - 3920 (43,3%);

■ вюртембергская дивизия Маршана из 7991 - 3984

(49,9%);

■ итальянская дивизия Пино из 12 069 - 6456 (53,5%)!

Капитан вюртембергских войск вспоминал о первом

периоде русской кампании: «Эти тяжелые марши в

соединении с лишениями, которые нам приходилось

выносить, опустошали наши ряды с неожиданной

силой: тысячи людей исчезли за короткий про-

межуток времени, сотни из них покончили с собой, не

имея возможности более выносить то, что выпало на

их долю... В строю моей роты, смотр которой провел

наш генерал, стояло лишь 38 человек. Когда она

покидала гарнизон в родном краю, в ней было 150

солдат и офицеров. Так что она потеряла за несколько

месяцев 112 человек, не приняв участия даже в самом

ничтожном бою, не сделав ни одного ружейного

выстрела!»

Очень большие потери понесла на походе тяжелая

кавалерия. Кирасирская дивизия Сен-Жермена с 25

июня по 23 августа уменьшилась в составе с 3111

человек до 1404, т. е. потеряла 1707 бойцов (54,7%

состава!)

. Правда, нужно отметить, что эта дивизия

участвовала в бою под Островно и в ряде авангард-

ных стычек, однако ее общие потери в боях составили

лишь одного убитого и троих раненых офицеров

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

А. Адам. Перед Пилонами неподалеку от Немана 29 июня 1812 г.

Во множестве павшие лошади - результат первых маршей по территории России.

и около сотни нижних чинов. Следовательно, боевые

потери составляли лишь малую долю в общем сни-

жении численности дивизии.

Кстати, пехотные дивизии, впервые серьезно вступив-

шие в дело под Смоленском и Валутиной горой, также

потеряли от огня куда меньше солдат, чем на марше. На-

пример, совокупный урон обеих польских пехотных ди-

визий в результате отчаянной атаки на предместья

Смоленска (17 августа) составлял 1330 бойцов. Напом-

ним, что при этом за месяц с лишним марша эти же ди-

визии лишились 8919 солдат и офицеров! Подобное со-

отношение и в дивизии Маршана. Вюртембержцы по-

теряли в бою под Смоленском, где, как известно, они не

отсиживались в тылу, около 600 человек убитыми и ра-

неными, в то время как на пути от границы до Смолен-

ска они потеряли не менее чем 4 тыс. солдат

Конечно, не все выбывшие из строя во время марша

пропадали безвозвратно. Многие просто отстали, а что ка-

сается кавалерии, то ее потери были связаны прежде все-

го с падежом лошадей. Лишившись коня, кирасир или гу-

сар мгновенно выбывал из «игры». Впрочем, слово «от-

ставший» не должно восприниматься слишком безобидно.

Оставшийся без всякой связи со своей частью, без присмо-

тра офицеров, солдат часто превращался в мародера, от-

куда был недалек путь и до дезертира, иногда же он ста-

новился добычей партизан или просто разгневанных ме-

стных жителей. «В Испании мы не путешествовали

поодиночке, - рассказывает мемуарист, - первое же дере-

во послужило бы виселицей для того, кто непредусмот-

рительно отправился один в дорогу. Нужно было двигать-

ся сплоченной колонной с авангардом и арьергардом и

быть всегда готовым открыть огонь»

. Так или иначе, по

крайней мере, в пределах одной кампании, отставшие при-

надлежали скорее к категории безвозвратных потерь.

Именно поэтому умение совершать марши считалось

поистине искусством. «Когда Вы видите полк, идущий

по большой дороге, Вы, очевидно, воображаете, что нет

ничего проще, чем им управлять. По команде "Марш!"

все идут вперед, думаете Вы, и если шагают прямо доста-

точно долго, то в конечном итоге придут к цели. Полков-

ник, который не принял бы других мер для обеспечения

движения, кроме этой нехитрой команды, растерял бы

половину своих людей после первого же перехода»

Как же осуществлялся марш в наполеоновской армии?

В период ведения боевых действий войска начина-

ли свое движение очень рано, нередко в 5-6 утра. Еще

засветло в лагере или на биваке по всей линии войск

раздавался грохот барабанов, выбивавших «Генераль-

ный сбор» (La generale), и призывные звуки труб, иг-

равших для кавалеристов команду «Седлай» (Boute-

selle). По этим сигналам лагерь, бивак или казарма при-

ходили в движение. Пехотинцы одевались, наскоро

приводили в порядок амуницию, разбирали оружие;

кавалеристы кроме этого седлали лошадей; артиллери-

сты и обозные запрягали пушки, зарядные ящики, по-

возки... Офицеры пехоты, кавалерии, артиллерии и

SLUZBA II

Глава X Армия в гарнизоне, на марше, биваке и постое

штабные чины поторапливали подчиненных. Необхо-

димо было быстро изготовиться к отправлению.

Через полчаса после сигнала «Генеральный сбор» ла-

герь снова оглашался треском барабанов и звуками

труб. Это были команды «Построение» и «По коням».

По этим сигналам роты строились, производилась пе-

рекличка, если выступали с бивака, то тушили бивач-

ные костры. Если же это было в самом начале кампа-

нии и солдаты покидали казармы, то в этот момент

майоры выступающих в поход частей в сопровожде-

нии офицеров инженерных войск и военных чинов-

ников должны были обойти казармы, проверить их со-

стояние и составить протокол ущерба, нанесенного ка-

зарме, если таковой имелся. Этот ущерб должен был

быть возмещен из полковой казны. Если же части вы-

ступали с постоя, то в этот момент должен был осуще-

ствляться прием всех жалоб от городского муниципа-

литета и населения; также в случае нанесения ущерба

имуществу жителей, этот ущерб должен был быть не-

медленно возмещен. Трудно, правда, вообразить, что

последнее предписание особенно тщательно выполня-

лось в военное время, особенно его заключительная

часть - о немедленном возмещении убытков. Тем не

менее такое правило существовало и в момент совер-

шения марша по территории Империи и союзных го-

сударств в общем соблюдалось.

Во время сбора капитаны должны были осмотреть

свои роты, проверить их обмундирование и вооруже-

ние, а также проконтролировать наличие у всех солдат

фляг с водой (причем в каждую флягу должна была

быть добавлена ложка уксуса для дезинфекции).

После сбора рот капитаны выводили их на линию

общего построения. Батальоны и эскадроны станови-

лись развернутыми линиями фронтом в ту сторону,

где был неприятель. Снова звенели трубы и трещали

барабаны - это была команда «К выносу знамени» (Aux

drapeau). По этому сигналу бронзовые Орлы, несомые

орлоносцами, в сопровождении элитных рот появля-

лись перед застывшими в торжественном молчании

рядами.

Теперь войска были готовы отправиться в путь. На-

ставления того времени советовали не заставлять сол-

дат томиться ожиданием, а поскорее начинать марш.

Приказ к началу движения отдавал либо командующий

войсками, собранными в данном лагере, либо назна-

ченный им генерал. Короткий сигнал барабанов - и

массы войск приходили в движение. Начинался новый

день порой столь нелегкого маргда.

Как же выглядели эти огромные массы людей и ло-

шадей, идущие и идущие вперед по дорогам Европы?

То сомкнутые и строго организованные, то похожие

на огромный караван-сарай, то катящиеся, словно

Фабер дю Фор. 4-й корпус Великой Армии на марше 30 июня 1812 г. Акварель. Ингольштадт, музей баварской армии. На

акварели изображены солдаты корпуса Евгения Богарне, в частности, вюртембержская артиллерия, в рядах которой служил

автор картины, под ужасающим ливнем, который обрушился на Великую Армию в этот день.

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

Э. Детайлъ. «Острие авангарда». Гусар 9-го полка,

идущий впереди авангардного разъезда.

всесокрушающий поток, то льющиеся тонким ручей-

ком - все зависело от тысячи обстоятельств.

Когда марш происходил в отсутствие боевого сопри-

косновения, пехота шла обычно «рядами» (см. гл. VII), т. е.

в колонну по три, когда развернутый в линию батальон

по команде «направо» превращался в длинную колонну;

кавалерия - в колонну по два, реже - по четыре. При та-

ком марше приходилось обращать особое внимание на

дистанции между солдатами, ибо колонна при малейшей

небрежности могла сильно растянуться. Поэтому генерал

Тьебо рекомендовал: «Если, несмотря на все наставления,

марш "рядами" приведет к слишком большому растяги-

ванию войск, чтобы наказать солдат, их следует заставить

совершать марш в колоннах повзводно или по отделени-

ям»

, (см. гл. VII). В последнем случае батальон двигался

компактной группой, но пехотинцам приходилось дер-

жать равнение во взводах, к тому же нельзя было обхо-

дить небольшие, но малоприятные препятствия в пути,

как лужи или грязь, что, как нетрудно догадаться, не вы-

зывало большого энтузиазма личного состава.

«Мы шли то повзводно, то "рядами", наши офицеры

были постоянно с нами в пешем строю, - писал в 1805 г.

в дневнике сержант полка линейной пехоты, - капитан

Жимье шел рядом со мной во главе роты и корректиро-

вал марш. Он объяснил мне, что головной направляю-

щий должен иметь шаг короткий и строго отмеренный,

потому что если правая часть колонны будет идти нор-

мальным шагом, левая будет бежать галопом*. Офице-

ры должны идти со стороны, противоположной той, от-

куда дует ветер, чтобы не пылить на солдат. Если по до-

роге встретится грязь или лужи, не колеблясь, идите

прямо по ним, иначе колонна растянется, и все будут еще

больше уставать... Никогда не пейте по дороге. Утоление

жажды вызывает лишь новую жажду. Заставьте солдат

держать во рту соломинку, в результате у них будут сжа-

ты губы, и пыль не будет попадать в рот, им не будет так

хотеться пить...

Каждый час войска на марше делали небольшую ос-

тановку на 5-10 минут, называемую «остановка для

трубок» (halte des pipes). Как следует из названия, она

делалась для того, чтобы солдаты могли перекурить,

попить воды, поправить амуницию и, разумеется, ис-

править свои естественные нужды. Кроме того, отстав-

шие имели возможность догнать колонну. Раз в день

делался большой привал на один-полтора часа, а

иногда еще и малые привалы через четверть пути и че-

рез три четверти пути. Перед привалами войска вы-

страивались на дороге в линию, оружие составлялось

в козлы, солдаты могли прилечь отдохнуть и переку-

сить, если было чем, разводить костры во время при-

валов запрещалось.

* Речь идет о марше повзводно. А так как в каждом взво-

де справа стояли солдаты более высокие, чем слева, то, ес-

тественно, их шаг был шире.

SLUZBA II

Глава X

Армия в гарнизоне, на марше, биваке и постое

Несмотря на эти меры, призванные облегчить солда-

там тяжесть пути, и повторявшиеся на все лады запреты

не покидать строй во время марша, все равно не удавалось

избежать появления отставших. Для того чтобы преду-

предить хотя бы частично это явление, проект нового по-

ходного регламента от 1812 г. вменял в обязанность

применять ряд эффективных мер, которые, впрочем, упо-

треблялись и до этого. Если верить генералу Тьебо, то

именно благодаря этим мерам он организовал марш сво-

ей бригады в 1805 г., и именно так ему удалось образцо-

во совершить переход на Сиудад-Родриго уже во главе ди-

визии в 1811 г. Вот что он рассказывает о последнем эпи-

зоде: «На следующий день после моего приезда в

Саламанку генерал Дорсенн провел смотр своей армии,

немногочисленной, но великолепной, а вечером он собрал

у себя всех ее генералов. От главнокомандующего я узнал,

что только что поставленная под мою команду дивизия

имеет дурную привычку совершать марш в беспорядке...

Отправление моей дивизии, которой поручалось дви-

гаться во главе армии, было назначено на семь часов ут-

ра, но я приказал, чтобы уже в шесть часов утра она бы-

ла под ружьем. Прибыв к войскам, я провел смотр и был

строг к малейшим упущениям, затем я собрал всех стар-

ших офицеров и капитанов девяти батальонов, составляв-

ших дивизию, и, проинформировав их о репутации, ко-

торую имели их войска, объявил о моей твердой реши-

мости с этого же дня изменить ее. Чтобы добиться этого,

я приказал принять меры, которые я употреблял не раз

в подобной обстановке и которые всегда были успешны-

ми. Я приказал, чтобы никто из солдат не покидал ряды

кроме как на остановках (последние будут осуществлять-

ся лишь вдали от всех населенных пунктов каждый час);

что если все-таки по абсолютной необходимости кто-то

и выйдет из строя, он сделает это, лишь отдав ружье од-

ному из своих, и покинет ряды только в сопровождении

капрала; чтобы господа полковники и командиры бата-

льонов держались на флангах своих войск, постоянно про-

езжая вдоль них от головы к хвосту и строго наблюдая за

тем, что происходит на марше; чтобы командиры бригад

вместе со мной осуществляли такое же наблюдение - они

за своими бригадами, а я за всей дивизией; чтобы каждый

батальон выделил сержанта и двух капралов и чтобы эти

9 сержантов и 18 капралов под командованием решитель-

ных и опытных капитана и лейтенанта следовали за ди-

визией и прочесывали все дома, заросли, огороженные ме-

ста, мимо которых будет проходить дивизия. Я уточнил,

что каждый батальон, в котором хоть один солдат отобьет-

ся от строя, будет в качестве наказания в течение часа дви-

гаться повзводно, а командир роты, к которой относит-

ся этот отставший, подвергнется аресту.

Только один солдат из 31-го легкого полка сумел из-

бежать бдительности своих командиров, но он был задер-

жан моим взводом унтер-офицеров, и его батальон, рав-

ным образом как и командир роты, получили объявлен-

ное наказание. Урок пошел на пользу. Впрочем, мой

начальник штаба, его помощники, мои адъютанты и я сам

постоянно проезжали от головы дивизии к хвосту. Каж-

дый в отдельности и все вместе находились под нашим

неусыпным контролем. Согласно моей привычке, я столь

же строго требовал поддержания точных дистанций и та-

кого порядка, что даже если бы враг обрушился на нас с

неба, он нашел бы дивизию готовой к бою... Генерал Дор-

сенн, проскакав мимо моей колонны около трех часов дня,

крикнул мне, не задерживая галопа: "Генерал Тьебо, не-

возможно вести войска лучше, чем Вы!"»

Прочитав это похвальное слово мастерству генера-

ла Тьебо, составленное им самим, читатель может ока-

заться в недоумении. Либо Тьебо лжет, либо все, что мы

писали до этого о потерях на марше, не соответствует

действительности. Как это ни парадоксально, но, по всей

видимости, мемуарист написал правду, так же как все,

что говорилось до этого, — реальные факты. Объясне-

нием кажущегося противоречия является то, что циф-

ры потерь, которые мы приводили выше, и эпизод, опи-

санный генералом, относятся к событиям разного по-

рядка. Марш дивизии Тьебо продолжался лишь один

день и был совершен в относительно .благоприятных ус-

ловиях: войска были неплохо снабжены провиантом и

двигались днем при хорошей погоде. Армия, в состав ко-

торой входила дивизия, была сравнительно немногочис-

ленной и, как отмечает сам мемуарист, «великолепной»

(действительно, дивизия Тьебо состояла из закаленных

солдат, прошедших суровую школу испанской войны).

Марш же Великой Армии по дорогам России в начале

кампании 1812 г. совершался гигантскими массами

войск, в которых немалую часть составляли новобран-

цы. Он сопровождался лишениями, связанными с не-

хваткой провианта и фуража, и ужасной жарой. Марш

был многодневным и почти что беспрерывным, а в ог-

ромном конгломерате корпусов, дивизий и обозов,

двигавшихся по параллельным маршрутам и часто

перекрещивающихся, было физически невозможно

также точно выполнять разумные предписания устава

и правил, упоминаемых Тьебо. Вот что вспоминает о на-

ступлении Великой Армии летом 1812 г. один из ее офи-

церов: «Дорога на Москву была хорошей и широкой, с

канавами по обеим сторонам, за которыми проходили

дополнительные аллеи, обрамленные рядами деревьев.

Мы двигались пятью колоннами. По каждой аллее

шли одна или две пехотных дивизии, справа, еще даль-

ше от дороги, прямо по полю - колонна легкой кавале-

рии, с левой стороны - тяжелая кавалерия, а в середи-

не - колонна, состоявшая из отрядов всех этих дивизий.

И все это топталось в пыли глубиной шесть дюй-

мов...»

В этой пыли, о которой тот же мемуарист го-

ворит, что «она была такая, что солдаты и офицеры не

различали даже всадников, которые ехали впереди и ча-

сто видели лишь уши своих коней» , пехота и кавале-

рия вынуждены были порой двигаться в колоннах по-

взводно, что, как читатель уже знает, рассматривалось

SLUZBA II

Олег Соколов Армия Наполеона

А. Адам. Марш 4-го корпуса по дороге из Пилоны в Кроны 1 июля 1812 г.

Рисунок с натуры А. Адама убедительно иллюстрирует беспорядок, царивший на марше, в начале кампании 1812 г.

в нормальной ситуации как наказание; к тому же неред-

ко шли по целине, ибо дорога оставалась для артилле-

рии и обозов. Нетрудно догадаться, что результаты по-

добного марша были совершенно иными, чем в движе-

нии дивизии Тьебо на Сиудад-Родриго!

Что же касается марша в не столь экстремальных ус-

ловиях, проект регламента 1812 г. и наставления прак-

тиков военного дела рекомендовали принять еще не-

которые дополнительные меры предосторожности

для облегчения походных тягот.

Не допускалось, чтобы офицеры в конном строю

двигались в рядах войск, они должны были ехать с под-

ветренной стороны от своей части. Равным образом не-

обходимо было не позволять адъютантам и ординарцам

скакать вдоль колонны по дороге, забрызгивая солдат

грязью или подымая дополнительную пыль. Они долж-

ны были пользоваться так называемой «тропой для кон-

ных» - полосой вдоль дороги для движения одиночных

всадников и вьючных лошадей. Нельзя было также до-

пускать движение маркитанток в конном строю среди

колонн на марше, им положено было двигаться лишь

«тропой для конных». Наконец, требовалось строго пре-

секать появление в рядах движущихся войск всех посто-

ронних, будь то солдаты других частей, будь то граж-

данские лица, состоящие при армии. В случае серьезных

нарушений виновные в них должны были передавать-

ся в руки жандармерии. Строго запрещалось стрелять

из ружей на марше и стоянках, привязывать к оружию

фляги и другие предметы (последнее с целью постоян-

ного поддержания полной боевой готовности).

Чтобы зря не изнурять солдат, колонны на марше

(в составе соединений) или на привале не должны бы-

ли отдавать честь кому бы то ни было.

Известные нам наставления маршала Нея своему кор-

пусу, которые, как уже отмечалось, сохранили некото-

рые рудименты стиля войн XVIII в., предписывают на

марше поддерживать дух солдат военной музыкой:

«Барабанщики и флейтисты будут находиться во время

марша в голове своих батальонов, часть из них под ру-

ководством тамбур-мажора или капрала-барабанщика

будет исполнять днем различные марши, но только в том

случае, если войска не находятся поблизости от против-

ника. Музыканты будут идти во главе полков и время от

времени исполнять воинственные мелодии. Кавалери-

сты будут трубить в фанфары...»

Трудно определить,

насколько часто исполнялись данные предписания во

SLUZBA II

Глава X Армия в гарнизоне, на марше, биваке и постое

время кампании. Можно с уверенностью сказать, что

в зимнем походе 1807 г. или в октябрьском отступле-

нии 1813 г. кавалерия не «трубила в фанфары». Одна-

ко масса свидетельств очевидцев говорит, что даже в са-

мые тяжелые походы (за исключением уж совсем ката-

строфических моментов отступления из России) строго

исполнялось положение: «При проходе через любые на-

селенные пункты пехота должна примыкать штыки, ка-

валеристы - взять сабли наголо, барабанщики будут

бить в барабан, трубачи - играть на трубах»

. С особой

торжественностью, несмотря на все трудности, войска

проходили через города. Вступать в город полагалось

«в колонне повзводно или по отделениям, в величай-

шем порядке, с генералами во главе своих бригад и ди-

визий, при звуках музыки и барабанов»

Вот что рассказывает будущий офицер-ординарец

Императора Хлаповский о том, как он, молодой человек

из знатной польской семьи, первый раз увидел француз-

скую пехоту, входившую в его родной город Познань

(Позен): «Дивизия французской пехоты из корпуса мар-

шала Даву прибыла первой и произвела на меня сильное

впечатление. Многие из нас отправились за город, что-

бы встретить ее. В часе ходьбы от города мы увидели по-

ле, покрытое пехотинцами в разноцветных шинелях. Они

шли, держа ружья прикладами вверх, и старались прой-

ти по сухим местам, так как дорога была покрыта грязью

по колено. Когда они приблизились к городу, поравняв-

шись с ветряными мельницами, забили барабаны, и сол-

даты заспешили со всех сторон, чтобы занять свое мес-

то в строю. В мгновение ока они свернули свои шинели,

поправили шляпы (ибо в ту эпоху вся французская пе-

хота еще носила шляпы) и превратились в стройные ор-

ганизованные массы, которые с музыкой во главе колон-

ны скорым шагом вступили в город.

Они остановились на рыночной площади, вынули

из ранцев щетки и счистили грязь со своих башмаков,

весело болтая и пересыпая разговор шутками. Каза-

лось, что они не сделали марша и в одно лье, а ведь они

прошли уже все сто пятьдесят!

Я смотрел с удивлением на эту пехоту, состоящую

из таких живых веселых парней, непобедимых доселе

в бою. Все они были столь оживлены и бодры, что, ка-

залось, сейчас пустятся в пляс. Пруссаки, которые не-

задолго до этого покинули Познань, были совсем

другими. Они были, наверное, на голову выше фран-

цузов и казались куда более сильными физически, но

они были тяжеловесны, неповоротливы и выглядели

смертельно усталыми, хотя не прошли и одного лье»

Вообще французские войска в эпоху Наполеона

изумляли всех своей способностью совершать дли-

тельные переходы. Собственно говоря, эта стремитель-

ность маршей в значительной степени представляла со-

бой одну из составляющих оперативного искусства

Наполеона, о чем мы уже упоминали, а Ульмская опе-

рация, разобранная нами в восьмой главе, фактически

была выиграна отлично организованными и, несмотря

на все трудности, исполненными маршами. Не менее по-

казательной в этом смысле была и Прусская кампания

Французская легкая пехота на марше, октябрь 1806 г. Раскрашенная немецкая гравюра того бремени.