Сказкин С.Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века

Подождите немного. Документ загружается.

XVI—XVIII вв., потерявшего прежнюю политическую

самостоятельность. Сеньория XVII и XVIII івв. .во всех ее

разновидностях — английской, французской или запад-

ногерманской— давно утратила свое политическое зна-

чение. Над ней надстрой лось новое государство со свои-

ми административными, судебными и финансово-подат-

ными учреждениями. Господствуя политически <как

класс, индивидуально сеньор со своими привилегиями

оказался в известном смысле таким же подданным, как

и крестьянин.

В дворянских государствах Восточной Европы госу-

дарственная земля сама была частным королевским по-

местьем. Власть государственных чиновников не распро-

странялась непосредственно на обитателей дворянского

поместья, которое являлось особым округом во главе

с помещиком, выполнявшим государственные функции, а

самое слово «подданный» с прибавлением «наследствен-

ный» превратилось в специальный термин, обозначавший

наследственное крепостное состояние.

Совершенно иным, чем на западе, на востоке было и

положение буржуазии. Отличительной чертой Восточной

Европы нового времени оказалась слабость города, как

центра ремесла, торговли и промышленности и полное

ничтожество буржуазии. Буржуазия здесь влачит жал-

кое существование. Она играет некоторую роль только в

прибрежных торговых городах, построенных у устьев

больших рек, по которым из глубины страны текут за

границу массы хлебных грузов и сельскохозяйственного

сырья. Дворянство добивается того, что самая торговля

хлебом оказывается в его руках. Дворяне становятся

здесь не только производителями хлеба, но и крупными

торговцами, сбывающими как свой, так и крестьян-

ский хлеб.

Каковы же были причины, в результате которых ока-

залась столь .различной эволюция аграрного строя запа-

да и востока? На этот вопрос можно ответить лишь пос-

ле тбго, как мы перейдем к конкретным примерам этой

эволюции как на западе, так и на востоке и рассмотрим,

как процесс, который мы здесь разбирали общетеорети-

чески, совершался конкретно-исторически.

Разновидностью сеньориального строя (Grudherr-

schaft) следует считать прежде всего английский тип

развития. Основная его особенность заключается в том,

290

что в Англии параллельно с изменениями, происходив-

шими в структуре манориального строя, почти непрерыв-

но подготовлялась и осуществлялась, начиная с конца

XV в., экспроприация мелкого земледельца. На континен-

те отношения были обратные: в недрах сеньориального

строя зарождалась и укреплялась крестьянская собст-

венность. Но и на континенте конкретно-историческое

развитие в странах сеньориального строя было весьма

разнообразно. С одной стороны, тип французский и близ-

кий к нему тип Юго-Западной Германии (чиншевое дер-

жание), с другой — тип Северо-Западной Германии (мей-

ерское держание). Само собой разумеется, что в этих

пределах было много разнообразных отклонений, связан-

ных с конкретной обстановкой, в которой происходило

развитие аграрных отношений.

Начнем с описания того типа аграрных отношений, ко-

торый в Западной Европе территориально являлся наи-

более распространенным — французского, и посмотрим,

в какой связи эта форма аграрных отношений стояла с

с распределением земельных благ среди различных клас-

сов общества.

Своеобразие сеньориальных отношений, делающее их

часто непонятным для тех, кто впервые с ним сталки-

вается, заключается в том, что в них отсутствует понятие

собственности на землю, то простое и юридически опре-

деленное понятие собственности, которое свойственно

римскому праву или европейскому буржуазному праву

XIX в. Сам по себе этот факт свидетельствует о том, что

сеньориальный строй складывался в очень отдаленные

времена и в сфере таких отношений, для которых это по-

нятие по некоторым причинам оказалось чуждым. Мы не

хотим этим сказать, однако, что объективное право и

практика государственных учреждений не применяли к

этим отношениям понятия собственности. Французские

февдисты XVIII в., занимавшиеся толкованием феодаль-

ного права, английские юристы, старавшиеся истолко-

вать правовой строй английского манора в терминах об-

щего права, отражая в своих теориях капиталистическое

развитие общества, всегда стремились выразить сеньори-

альные отношения в терминах буржуазного права, и

прежде всего задавали вопрос, кто является собственни-

ком земли в сеньории. Ответ был вовсе не прост и не

всегда одинаков; почему — мы увидим вспоследствии.

19*

291

Сейчас же мы постараемся дать точное описание, чем бы-

ли сеньориальные отношения в действительности.

Во Франции вплоть до буржуазной революции, в Анг-

лии — до промышленного переворота, в Западной Гер-

мании — до реформы XIX в., уничтоживших последние

остатки феодальной зависимости, большая часть той зем-

ли, которая входила в состав сеньории и регулировалась

обычным правом, не имела собственника в буржуазном

смысле. И римскому, и буржуазному праву свойственно

такое понятие собственности, при котором все права рас-

поряжения принадлежат одному и тому же лицу. Сеньо-

риальному строю такое понятие собственности чуждо.

Феодальный собственник-сеньор здесь — верховный рас-

порядитель земли в тех пределах, которые предоставля-

лись ему правами феода, имеющий обычно право суда и

управления населением своей сеньории и одновременно

обладающий правом получать определенные платежи и

повинности, которые и составляют феодальную ренту.

И функционально, и исторически эта феодальная собст-

венность (dominium directum) не имеет ничего общего

с собственностью по римскому праву или с собственно-

стью буржуазной (ius utendi et abutendi quatenus juris

ratio patitur). Права феодала ограничиваются правами

вышестоящего сеньора, от которого он как вассал держит

эту землю в качестве феода, и особыми правами его дер-

жателей, закрепленными обычаем, сложившимся в ре-

зультате классовой борьбы и традиций. Господствующий

класс, нуждающийся в рабочей силе, стремится привя-

зать непосредственного производителя к земле и сделать

его крепостным, что и осуществляется в процессе феода-

лизации, но в дальнейшем, в особенности с развитием

товарно-денежных отношений, сам господствующий класс

оказывается заинтересованным в том, чтобы, его держа-

телям была представлена большая свобода хозяйственной

деятельности и непосредственный производитель, отвое-

вывает в процессе классовой борьбы широкие права рас-

поряжения своим держанием. Можно сказать, что при-

крепление непосредственного производителя к земле

(glebae adscriptitio) превращается в свою противополож-

ность: не крестьянин прикреплен к земле наследственно,

а земля превращается в наследственное достояние непо-

средственного производителя, а сам непосредственный

производитель начинает считать себя собственником сво-

292

ей земли. С течением времени сеньория постепенно пре-

вращается в государство, а держатель земли — в прос-

того подданного. Ни о каком поэтому «разделении права

собственности» между сеньором и крестьянином не мо-

жет идти речи, ибо феодальная собственность на землю

есть категория, качественно отличная от буржуазной

собственности, как и феодальный строй качественно от-

личен от буржуазного.

Обратимся к французским примерам. Сеньориальное

право, сохранившееся во Франции до буржуазной рево-

люции, знало несколько видов земельного держания.

Оно выделяло, во-первых, группу несеньориальных дер-

жаний в собственном смысле слова, так называемые ал-

лодиальные земли. Аллод — безусловная собственность,

почти совпадающая со знакомой нам собственностью

буржуазного права. Аллод поэтому стоит вне сеньории и

не имеет сеньора. Обычное право, в записях которого

(кутюмах) был зафиксирован сеньориальный строй, раз-

личным образом относилось к аллоду. Некоторые кутю-

мы, в особенности на севере, не признавали аллода.

Здесь действовал принцип, согласно которому «каждая

земля должна иметь своего сеньора». Это, конечно, не

значило, что на севере Франции не было островков алло-

диальной собственности. Но, как мы уже говорили, в

случае, если сеньор предъявлял владельцу аллода иск об

уплате ценза на том основании, что ответчик держит не

аллод, а лишь простую цензиву, то тяжесть доказатель-

ства противного падала на собственника аллодиальной

земли. Но были и такие кутюмы, особенно на юге Фран-

ции, которые смотрели на аллод как на нормальное яв-

ление, а не как на изьятие из общего правила. Здесь дей-

ствовал другой принцип: право сеньора должно иметь

достаточное основание и в случае, если сеньор хотел за-

ставить собственника аллода платить ценз, не владелец

аллода, а он, сеньор должен был судебным порядком до-

казать, что данная земля цензива, а не аллод.

Аллод все же был исключением; правилом были раз-

личные формы сеньориальных держаний — свободные и

крепостные. Последние в XVI—XVIII вв. тоже редки

(так называемые держания «мертвой руки»). В XVIII в.

мэнмортабли — лично свободные крестьяне, держащие

землю на старинном вилланском праве, несколько смяг-

ченном временем и падением ценности денег. Крепостной

293

была лишь земля. Тот, кто ее держал и пока ее держал,

обязан был нести повинности и платежи, свойственные

крепостному держанию. Владелец такой земли не имел

права передавать ее по наследству. Его «рука» была

«мертва» в тот момент, когда, по средневековой терми-

нологии, «мертвый хватал живого», т. е. когда наследник

вступал во владение доставшимся ему имуществом. Фак-

тически, однако, мэнмортные участки передавались по

наследству, но сеньор взыскивал с наследника довольно

большую сумму за допуск ас наследованию, и этот до-

пуск и был отличительной чертой держания.

Существовало два вида свободного держания: феод

и цензива, держание «благородное» и держание «ротюр-

ное» (неблагородное, разночинное, т. е. крестьянское).

Впрочем, различие это уже потеряло свой личный харак-

тер и было чисто реальным: «благородной» или «небла-

городной» была земля, независимо от того, кто ее дер-

жал. Феод отличался от цензивы тем, что с первым бы-

ли связаны особо торжественные формы феодальной при-

сяги держателя этой земли (вассала) своему сеньору,

тогда как владелец цензивы (цензитарий) обязан был

время от времени особым актом признания (reconaissan-

се) подтверждать зависимость своей земли от сеньории.

В остальном эти два вида мало чем отличались друг от

Друга.

Цензива была обычной формой крестьянского держа-

вия во Франции XVII в. Что такое цензива? Прежде

всего это часть некоторого целого, называемого сеньори-

ей. Она входила в ту ее часть, которая обозначалась как

земля, которая тянет к сеньории (mouvance) в отличие

от домена, т. е. земли, принадлежавшей сеньору (domai-

ne proche). Существование домена, впрочем, не было обя-

зательным для сеньории; в XVIII в. было сколько угод-

но сеньорий, в которых отсутствует домениальная земля

(воздушные фьефы). Цензитарий, кто бы он ни был, обя-

зан был периодически, по требованию сеньора, призна-

вать особым актом связь своей земли с сеньорией, вно-

сить определенные, с незапамятных времен установлен-

ные обычаем платежи и нести повинности. Основным пла-

тежом являлся ценз, откуда и само название цензивы.

Ценз мог быть денежным или натуральным; в последнем

случае он назывался шампаром или терражем и обыкно-

венно был более тяжел, чем денежный. С цензом обык-

294

повенно были связаны и другие повинности, как регуляр-

ные, так и случайные (casuels). К первым принадлежала

барщина. Она существовала не везде и была обычно

сравнительно незначительной, от 3 до 12 дней в году (в

редких случаях больше). Из случайных взносов наибо-

лее тяжелой была сеньориальная пошлина при продаже

цензивы (lods et ventes), доходившая иногда до Ѵв по-

купной цены земли. Цензитарий в большинстве случаев

мог распоряжаться своей цензивой так, как если бы она

была его собственностью, но при всех сделках, при всех

переменах владельца ценз должен был неукоснительно

уплачиваться сеньору. На ценз не существовало права

давности и недоимки по цензу могли взыскиваться сразу

не более как за 30 лет.

Значение ценза хорошо иллюстрируется таким казу-

сом. Если цензива продавалась за долги, то из выручен-

ной суммы сначала покрывались недоимки по цензу и

лишь остальная сумма распределялась среди кредиторов

в обычном порядке. То обстоятельство, что ценз, особен-

но в натуре (шампар), был иногда довольно высок, по-

зволило в свое время М. М. Ковалевскому утверждать,

что цензитарий был наследственным арендатором и что

собственность на цензиву принадлежала сеньору. Дру-

гой исследователь, Вольтере, обратил внимание на то,

что ценз, как бы ни был он мал, не был единственным

платежом, следуемым с цензивы, а мог сопровождаться

вторым цензом (surcens). Вольтере полагал, что в этом

факте следует видеть перерождение сеньориальной рен-

ты в обычную арендную плату. И то и другое мнение по-

строено на решительном недоразумении. Конечно, были

различные формы цензивы. Высота следуемого с них цен-

за колебалась от совершенно незначительной суммы,

имевшей не столько реальное, сколько декларативное

значение, до значительной части продуктов, получаемых

с цензивы (последнее бывало особенно часто при уплате

ценза натурой). Но все же ценз никогда не достигал

обычной в данное время и в данном месте арендной пла-

ты. Вообще понятие аренды не следует применять к дер-

жателям на сеньориальном праве. Экономическим содер-

жанием аренды в обычном смысле слова является позе-

мельная рента, как определенная экономическая катего-

рия. Отличительной чертой арендной платы является ко-

лебание ее высоты в зависимости от общих хозяйствен-

295

ных условий. Сеньориальные ренты и среди них в пер-

вую очередь ценз, наоборот, были фиксированы обычаем

в абсолютном размере и не изменялись иногда в течение

нескольких столетий. Следовательно, даже в том случае,

когда ценз был сравнительно высок, он как феодальная

рента по самой своей экономической природе ничего об-

щего не имел с арендной платой. Превращение сеньори-

альной ренты в XVIII в. в арендную плату могло совер-

шиться только одним путем — превращением цензивы в

сеньориальный домен (domain proche), а этого сеньор

мог добиться, лишь купив цензиву у ее владельца. Про-

цесс классовой борьбы, веками ведшийся вокруг сеньо-

риальной ренты, в том и заключался, что сеньор, лорд

или грундхерр стремились прекратить держание на

обычном праве с его неизменными платежами, превра-

тить землю держания в часть своего домена и сдать ее

затем на условиях обычной краткосрочной аренды.

В свою очередь крестьяне стремились к полному осво-

бождению своего держания от сеньориальной ренты и к

прекращению цензивы в буржуазную частную собствен-

ность.

Неверна также и более осторожная формулировка

Вольтерса. Вольтере, как мы видели, утверждал, что ценз

не был единственным платежом, лежавшим на цензиве;

что с цензивы мог следовать второй ценз, который, де,

и превращал следуемые с цензивы платежи в настоя-

щую арендную плату. Последнее утверждение простого

противоречит всему тому, что нам известно о существе

сеньориального держания. Крупнейший из знатоков фео-

дального права XVIII в., февдист Эрве (а февдистов ни-

коим образом нельзя заподозрить в пристрастии в пользу

франі^зского мужика) установил, что, согласно обычаю,

двух сеньориальных цензов на одной и той Же цензиве

лежать не может (cens sur cens n'a pas lieu) и что всякий

второй и т. д. ценз представляет собой простую поземель-

.ную*ренту (cens sur cens n'est qu'une simple rente foncie-

re), т. е. платеж, который ничего общего с цензом не име-

ет, ибо с ним не были связаны «случайные права», ха-

рактерные для ценза. Вольтере смешал две совершенно

различные вещи: сеньориальный домен, землю, принад-

лежавшую сеньору либо как аллод, либо как феод, с од-

ной стороны, и землю, которая тянула к сеньории (mou-

vances), с другой. Само собой разумеется, что сеньор

296

мог сдавать в аренду домениальную землю на любых

условиях, лишь бы нашелся желающий ее взять, но сень-

ор не мог ни на волос изменить условий обычного права,

определявших держание цензивой. Мы увидим дальше,

что даже английскому лорду вовсе не так легко было

изменить условия обычного держателя, а английский

лорд был куда сильнее своего французского собрата.

Второй ценз (surcens) был обыкновенно не сеньори-

альной рентой, а своеобразной формой уплаты процен-

тов по займам под залог недвижимостей. Эта форма

практиковалась в это время повсюду в областях, где гос-

подствовал сеньориальный строй. Займодавец получал

проценты в форме сеньориальной ренты с определенных

земельных угодий, т. е. приобретал иногда на вечные

времена «вещное право» на собственность третьего лица.

Так как сами сеньориальные права подходили под поня-

тие вещного права, то естественно было смешивать нас-

тоящий ценз с несеньориальной рентой, возникшей в ре-

зультате ее установления путем купли-продажи (rente

constituee a prix d'argent).

Право на ренту мог приобрести всякий. Гораздо ча-

ще она принадлежала лицам неблагородного сословия.

Эрве совершенно определенно считает цензиву собст-

венностью не сеньора, а ее держателя, и вполне правиль-

но указывает, что цензива есть не полная, а условная

собственность. Характерно, что при этом он не раз ссы-

лался на февдистов XVI в. — обстоятельство, которое

показывает, что порядок вещей, нарисованный Эрве, име-

ет весьма почтенную давность. Итак, права цензитария

на землю были гораздо прочнее, а его правовое положе-

ние в отношении к сеньору было более благоприятным,

чем думали Ковалевский и Вольтере. Интересно отметить

в подтверждение высказанного взгляда, что крестьяне —

цензитарии нисколько не сомневались в том, что они яв-

ляются собственниками своей цензивы. Об этом говорят

бесчисленные крестьянские наказы в Генеральные Шта-

ты 1789 г. Таковыми же считало их и правительство, о

чем свидетельствует вся его финансово-податная практи-

ка, заносившая в податных списках цензиву в рубрику

собственности.

Однако мы ни в коем случае не должны представлять

себе дело так, что французскому мужику при Старом по-

рядке жилось легко. Не следует забывать, что кроме по-

297

земельного сеньора над ним стоял сеньор судебный, ко-

торый имел право на ряд поборов и пошлин — рыночных^

мостовых, паромных, дорожных, имел право держать го-

лубей и кроличьи садки, имел исключительное право охо-

ты и т. д. Голуби и кролики портили крестьянские посе-

вы, дичь, сберегаемая для сеньориальной охоты и охра-

няемая штрафами, тоже кормилась за счет мужицкого

труда. Мужик должен был уплачивать церкви десятину,

которая, правда, была к концу XVIII в. обыкновенно

меньше десятой части; платить налоги государству и вы-

полнять всевозможные общественные повинности вроде

ремонта дорог, военных постоев и рекрутчины. Все это

были, так сказать, непосредственные и очевидные притя-

зания со стороны сеньора, церкви и государства. Но бы-

ли и другие, менее очевидные, но нисколько не менее тя-

желые обязанности, которые приходились на долю того

же крестьянина. Абсолютная монархия унаследовала от

эпохи средних веков систему внутренних пошлин и регла-

ментацию хлебной торговли, которую она теперь поддер-

живала с целью дать промышленности и многочисленной

бюрократии возможность питаться дешевым хлебом.

Местная бюрократия и буржуазия широко пользовались

предоставленным им правом запрещения вывоза хлеба;

само же правительство лишь в виде исключения давало

разрешение на вывоз заграницу, и таким образом в стра-

не и на местах всегда искусственно поддерживались низ-

кие цены на хлеб, которые были скрытой формой налога

на мужика в пользу горожан и государства (поскольку

последнее было покупателем продуктов питания для ар-

мии) .

Мы не будем дальше останавливаться на известной и

часто приводимой характеристике аграрного строя Фран-

ции накануне революции. Нам важно было лиінь уста-

новить сущность сеньориального строя в XVI—XVIII вв.

и ту роль, какую он играл в аграрных отношениях нака-

нуне революции. Совершенно очевидно, — так можем мы

резюмировать наши предыдущие рассуждения, — что

все сеньориальные поборы, под какими бы наименовани-

ями они ни встречались, в социальном отношении пред-

ставляли собой захват продуктов крестьянского труда

классом привилегированным, не принимавшим ни прямо-

го, ни косвенного участия в производстве. В средние века

сеньоры выполняли некоторые общественные функции,

298

например, поддержание внутреннего и внешнего мира.

Теперь же все это отошло к государству. Сеньоры, не су-

мев по целому ряду причин, о которых мы отчасти уже

сказали выше, претворить свои политические права в

право собственности на землю или хотя бы на часть зем-

ли, вели теперь паразитическое существование. Сеньо-

риальным правам, не вытекавшим из основного принци-

па XIX столетия права частной собственности — не

соответствовали никакие функции, признаваемые полез-

ными теми, кто обязан был эти права оплачивать. Сень-

ориальный строй был жерновом, повешенным на шею

крестьянства, тяжесть которого наносила несравненно

больший вред его хозяйству, чем та польза, какую полу-

чали от своих прав сеньоры. Понятна ненависть крестьян

к сеньориальному строю. Понятно также и то единоду-

шие, с которым крестьянство выступило в революции

против сеньоров и сеньориального режима.

Исторический смысл борьбы между крестьянством и

сеньорами во Франции и окончательная победа крестьян

заключались в том, что был уничтожен сеньориальный

строй, давно утерявший смысл своего общественного бы-

тия и продолжавший, однако, существовать в интересах

класса, который уже не был исторически оправданным.

Исход борьбы между крестьянством и сеньорами был

давно предрешен всем ходом социально-экономического

развития Франции. Французское дворянство не ассими-

лировалось с буржуазией, как в Англии, не превратилось

в класс крупных землевладельцев-предпринимателей, как

в Пруссии. Как и почему это произошло — одна из инте-

ресных проблем для будущего исследователя. Мы лишь

отметим здесь, что перерождение сеньориальных прав,

превращение сеньории в собственность на сеньориальные

права не смогли предотвратить гибель сеньориального

строя, поскольку последний не перевоплотился в собст-

венность на землю. Последнее обстоятельство позволяет

нам понять одно любопытное явление в аграрном строе

французского Старого порядка.

Аграрные отношения давно уже не исчерпывались

борьбой между крестьянством и сеньором. Под тонкой

скорлупой сеньории разыгралась классовая борьба, от-

разившаяся в усиленной мобилизации земельной собст-

венности (условной, конечно) и в расслоении крестьян-

ства на ряд социально-экономических группировок, в

299