Скарлыгина Е.Ю. Журналистика русской эмиграции: 1960-1980-е годы

Подождите немного. Документ загружается.

тем более такого масштаба»

Так вызревала острая межличностная и межпартийная борьба

представителей «третьей волны» эмиграции. Объединенные на родине общей

ненавистью к Софье Власьевне (советской власти) и Галине Борисовне

(Госбезопасности), в эмиграции они оказались не просто в расколе, а в

жесточайшем противостоянии. Это противоборство сопровождалось

взаимными подозрениями в тайном сотрудничестве с КГБ. 18 июня 1981 года в

редакционной колонке «По поводу споров в эмиграции» В.Рыбаков писал:

«Всем известно, например, что в нашей эмиграции орудуют работники КГБ, и

об этом надо говорить; нужно быть начеку и разоблачать их разнообразную

деятельность. Но необходимо это делать, соблюдая железную логику, не

погружаясь в трясину шпиономании, не путая подозрения и доказательства.

Или же, можно и нужно разбирать ошибки первой, второй и третьей

эмиграцией, поскольку такое исследование дает на всем возможность избежать

их в будущем. Но этот разбор, в котором неизбежны и нужны споры, должен не

разъединять эти эмиграции, а, наоборот, объединять их.

Легко поддаваться своим страстям и создавать в эмиграции свой

искусственный мир, со своими ценностями, врагами и друзьями. С этой

легкостью и нужно прежде всего бороться»

В 1980-е годы следы явного противоборства в среде третьей эмиграции

практически исчезают со страниц издания, газета просто перестает об этом

писать. И лишь весной 1993 года в «Русской мысли» сразу в нескольких

номерах (№№ 3965, 3969, 3970 и 3973) вновь развернется весьма ожесточенная

дискуссия по поводу причин и истоков возникновения непримиримых лагерей

внутри третьей русской эмиграции. В полемике примут участие Ирина

Иловайская, Зинаида Шаховская, Ефим Эткинд, Александр Гинзбург и другие.

В середине 1970-х – 80-е годы В.Максимов постоянно выступал на

страницах «Русской мысли» как публицист. В конце марта 1978 года в связи с

лишением гражданства Г.Вишневской и М.Ростроповича от имени редколлегии

в газете был помещен следующий текст: « Дорогие Слава и Галя! <…>

Совершенный советскими правителями позорный акт окончательно отлучает

их от принадлежности к тому, что мы называем Россией. Их сегодняшнее

географическое местопребывание уже никогда не сможет изменить этого

непреложного факта. Живя в собственной стране, они являются куда большими

эмигрантами, чем все их изгнанники вместе взятые, ибо порабощенный ими

народ вычеркнул этих живых мертвецов из списка своих соотечественников и

сограждан»

. Спустя неделю В.Максимов уже от себя лично опубликовал

открытое письмо Г.Вишневской и М.Ростроповичу. Близкое по пафосу

предыдущему, оно было еще более личным и заканчивалось так: «От себя же

еще добавлю, что близкая дружба с вами, какой я неизменно горжусь, и

сделалась для меня той средой, где я чувствую себя т а м, д о м а, в Р о с с и

и. Эмиграция – удел побежденных, мы же – не побеждены, а поэтому в полном

праве переадресовать этот удел своим гонителям»

Особенно активен был В.Максимов-публицист в конце 1980-х годов, когда

заинтересованно и ревниво следил за происходящими на родине переменами. В

статье «Кто кого и когда покинул?» писатель открыто выражал свое

возмущение: «Вконец изолгавшийся Евтушенко пеняет в «Огоньке» коллегам-

изгнанникам за то, что они-де бросили страну в самые трудные годы ее

существования, и ставит себя и своих московских приятелей в пример как

героев, разделивших с нею все её победы и горести последних лет.

Георгий Владимов сказал мне недавно по этому поводу: «Это не мы, а они

бросили страну в самую лихую для нее пору.<...>. От себя могу добавить:

бросили ради собственного благополучия, этой единственной родины, во имя

которой они готовы на все.

Мы же никогда не покидали своей родины, ибо мы всегда видели свой долг

в том, чтобы говорить ей в лицо правду о ней самой, где бы мы ни находились –

там или здесь. Поэтому в ответ на снисходительное похлопывание по плечу

моих бывших коллег из Советского Союза могу повторить лишь слова героя

поэмы Бориса Пастернака «Лейтенант Шмидт»:

Я тридцать лет вынашивал

Любовь к родному краю,

И снисхожденья вашего

Не жду и не желаю.

Пусть меня поймут правильно, я отнюдь не сторонник бойкота представителей

советской культуры, приезжающих к нам на Запад. Я только против того, чтобы

они выступали здесь с позиции моральной правоты и определяли, кто тут из нас

достоин их внимания, а кто нет»

Борясь со штампом советской публицистики «плохой Сталин – хороший

Ленин», В.Максимов писал в статье «Внимание: новая ложь!»: «Рано или

поздно клубок придется разматывать до конца. И тогда на свет Божий будут

вытянуты все большие и маленькие соучастники этих вакханалий: «ленинская

гвардия» - виновница бессудных расстрелов и основательница института

заложников, красные маршалы, заливавшие невинной кровью Крым, Тамбов и

Кронштадт, жертвы «культа личности», и за страх, и за совесть укреплявшие

этот самый культ, в рядах которых, к слову сказать, далеко не последними

числились отцы многих интеллектуальных радетелей нынешней

перестройки»

. Наконец, желая разоблачить полуправду советских

перестроечных публикаций, В.Максимов написал в конце 1988 года еще одну

статью на эту тему: «Изнанка комфортного мифа. Культ личности или пороки

системы?». «На страницах советской печати набирает силу прямо-таки

священная война против сталинского культа личности и его последователей, -

отмечал публицист. - Разоблачения следуют одно за другим и одно другого

хлеще. Войну эту можно было бы только приветствовать, ведь она врачует одну

из самых болезненных язв нашего общества, если бы при этом ее участники не

ссылались на гуманистические идеалы большевистской революции, якобы

преданные Сталиным и его камарильей. Заклинания о попранных ими

«ленинских нормах» не сходят со страниц советских средств массовой

информации. <…> Согласитесь, разрушать памятники одним палачам, чтобы

тут же воздвигнуть монументы другим, далеко не лучшее средство для

восстановления «белых пятен» в нашей истории»

Как видим, В.Максимов был не только писателем, редактором

«Континента», но и заметным, темпераментным публицистом «Русской

мысли». Страстным полемистом, втравливающим газету в дискуссии,

провоцирующим недовольство не только советских властей, но и западной

«прогрессивной» интеллигенции. Однако задиристость этого автора

воспринималась, очевидно, как «бродильные дрожжи», необходимые для

нормальной, живой и полнокровной жизни издания. Именно поэтому «Русская

мысль» довольно регулярно публиковала интервью с В.Максимовым, в том

числе и как с редактором «Континента». И всякий раз Максимов говорил:

«Если журнал потеряет ориентир, который я называю Россией, он потеряет

смысл своего существования»

. На страницах «Русской мысли» В.Максимов

высказывался не только по политическим вопросам: примечательно в этом

отношении интервью с Н.Горбаневской «Только о литературе» (№ 3699 от

13.11.1987), где речь шла о писательском даре и писательском мастерстве, о

духовной традиции русской словесности.

Подобно журналу «Континент», «Русская мысль» середины 1970-х – начала

1980-х годов была весьма плотно связана не только с культурной жизнью

третьей русской эмиграции, но и с важными явлениями культуры на родине, в

советской России. Например, 17 мая 1979 года (№3256) на страницах

еженедельника была помещена очень сочувственная, положительная рецензия

В.Максимова на неподцензурный альманах «МетрОполь», запрещенный в

СССР и изданный в США («Ардис»,1979). Речь шла о художественной новизне

текстов, составивших знаменитый альманах.

В апреле 1981 года в «Русской мысли» был помещен проникновенный,

личностно окрашенный некролог «Памяти Юрия Трифонова». Высоко

оценивая роль этого писателя и масштаб его таланта, В.Максимов подчеркивал:

«Он не мыслил себя вне страны, поэтому заранее отметал всякую мысль об

эмиграции. Но, тем не менее, ему и в голову не приходило покупать себе

душевный комфорт ценою беспринципных компромиссов или гражданского

конформизма. Трифонов, правда, не пошел против течения, но и не пошел по

течению, он, если можно так выразиться, стоял против него – этого течения,

что в условиях нашей системы тоже подвиг»

, - писал В.Максимов.

Искренне поддерживая новые литературные издания в эмиграции, В.

В.Максимов в июне 1979 года высоко отзывался о журнале А.Глезера «Третья

волна». «Последние номера четко выявили перед читателем эстетическое лицо

и общественную позицию журнала, - писал В.Максимов в «Русской мысли». -

Это прежде всего заинтересованное освещение проблем нашего

неофициального искусства, а также связанных с ним литературы и

демократического движения. Журнал намеренно ограничивает свою полемику

лишь самозащитой от тех, кто пытается разложить плодотворный процесс

русского нонконформизма, противопоставить одних другим по принципу

«разделяй и властвуй», и в этом, на мой взгляд, активно проявляется его

общественная толерантность в подлинном смысле этого слова»

В статье «Вечная ткань культуры», появившейся в «Русской мысли» в

июле 1981 года, В.Максимов обращал внимание читателей на политизацию,

социализацию и вульгаризацию культуры в современном мире. При этом

писатель настаивал, что свобода «должна быть основана на культуре, и только

на ней». «Если же каждый из нас не найдет в себе силы и мужества преодолеть

в себе смертельное забытье духовного опыта истории и культуры, то я, следом

за Артуром Кестлером, - писал В.Максимов, - могу спросить себя и своих

современников: какого черта мы называем себя интеллигенцией? Нам нет

прощения, потому что наш долг знать, а главное – хотеть знать!»

. В

дальнейшем В.Максимов еще не раз обращался к важной для него теме

«социальной бесовщины» и «духовной нищеты» человечества.

О Владимире Максимове-прозаике, авторе известных в ту пору романов

«Заглянуть в бездну», «Прощание из ниоткуда», широко писала западная и

русскоязычная пресса. В 1984 году в «Русской мысли» к десятилетию приезда

писателя на Запад была опубликована (в №№ 3505 – 3506) развернутая статья

«Страждущая русская земля и русская душа в творчестве Владимира

Максимова». Молодой французский писатель и литературовед Жан-Пьер

Морель подчеркивал: «В прозе Максимова есть подлинная укорененность

веры. Нельзя понять этого писателя, не увидев, что вся его работа с первой же

строки пронизана верой во Христа. Максимов-мистик не устает утверждать:

Бог в сердце каждого человека. Утверждение это из романа в роман принимает

все возможные интонации, в зависимости от того, кто из героев открывает для

себя эту истину. Преображение земного бытия светом, пришедшим извне, - это,

в сущности, сюжет всех романов Максимова»

В начале 1990-х годов, в период правления Б.Ельцина, В.Максимов

воспринял происходящие в России события как крайне разрушительные и

опасные для страны. В те годы он был очень близок с А.Зиновьевым и

полностью разделял мнение философа по поводу распада СССР и радикальных

экономических реформ на родине, приведших к обнищанию большинства

населения: «Целились в коммунизм, а попали в Россию». В это время в Москве

была издана небольшая книга статей и интервью В.Максимова

«Самоистребление», пафос которой почти никто в эмиграции не мог понять и

разделить. Именно в начале 1990-х имя В.Максимова исчезло со страниц

«Русской мысли». Редактор газеты И.Иловайская совершенно иначе (с

либерально-демократических позиций) оценивала и фигуру Б.Ельцина как

лидера страны, и трагические события октября 1993 года. В.Максимов

поссорился тогда со многими давними друзьями, единомышленниками и

оказался практически в одиночестве. Тем не менее, когда в 1995 году Владимир

Максимов умер от скоротечного рака, «Русская мысль» посвятила его памяти

целую полосу. К девятому дню кончины газета поместила прощальное слово

сразу нескольких литераторов «третьей волны». Одна из них – Наталья

Кузнецова (литературный критик, супруга Георгия Владимова) – написала так:

«Для меня во всех максимовских прозаических вещах, и сильных, и проходных,

слышится сигнал SOS – «спасите наши души!». Это и делает их уникальными и

не позволяет забыть»

Примечания

1. Русская мысль. Париж. № 3424, 5.08. 1982. С.2.

2. Русская мысль. Париж. № 3433, 7.10.1982. С.3.

3. Там же. С.4.

4. Фостер Л. Помнить о том, что нас объединяет. // Русская мысль. Париж. № 3433, 7.10.1982.

С.13.

5. Русская мысль. Париж. № 3665, 20.03.1987. С.8.

6. Русская мысль. Париж. № 3733, 15.07.1988. С. 12.

7. Русская мысль. Париж. № 374, 4.11.1988. С.10.

8. Русская мысль. Париж. № 3243, 15.02.1979. С.12.

9. Русская мысль. Париж. № 3265, 19.07.1979. С.11.

10. Русская мысль. Париж. № 3269, 16.08.1979. С.3.

11. Русская мысль. Париж. № 3280, 1.11.1979. С.15.

12. Там же. С.14.

13. Русская мысль. Париж. № 3281, 8.11.1979. С.13.

14. Время и мы. Нью-Йорк-Иерусалим. 1986, № 88. С.181.

15. Русская мысль. Париж. № 3119, 30.01.1976. С.4.

16. Эткинд Е. Кто с кем? // Русская мысль. Париж. № 3280, 1.11.1979. С.6.

17. Амальрик А. Возможно ли и нужно ли объединение эмиграции? // Русская мысль. Париж.

№ 3282, 15.11.1979. С.12.

18. Русская мысль. Париж. № 3278, 8.06.1978. С.5.

19. Русская мысль. Париж. № 3287, 20.12.1979. С. 14.

20. Русская мысль. Париж. № 3302, 3.04.1980. С.8.

21. Русская мысль. Париж. № 3365, 18.06.1981. С.6.

22. Русская мысль. Париж. № 3197, 30.03.1978. С.10.

23. Русская мысль. Париж. № 3198, 6.04. 1978. С. 5.

24. Русская мысль. Париж. № 3724, 13.05.1988. С.7.

25. Русская мысль. Париж. № 3733, 15.07.1988. С.13.

26. Русская мысль. Париж. № 3751, 18.11.1988. С.15.

27. Русская мысль. Париж. № 3361, 21.05.1981. С.14.

28. Русская мысль. Париж. № 3355, 9.04.1981. С.4.

29. Максимов В. Конференция «Третьей волны» // Русская мысль. Париж. № 3259,

7.06.1979. С. 12.

30. Русская мысль. Париж. № 3369, 16.07.1981. С.8.

31. Русская мысль. Париж. № 3506, 1.03.1984. С. 15.

32. Русская мысль. Париж. № 4072, 6-12.04.1995. С. 17.

Глава 5. СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ – РЕДАКТОР «НОВОГО

АМЕРИКАНЦА»

К истории взаимоотношений С.Довлатова с А.Седых («НРС») и

В.Максимовым («Континент»)

Только в последние пять лет стали появляться материалы, позволяющие

достаточно ясно представить работу Сергея Довлатова в газете «Новый

американец» и его отношения с редакторами двух крупнейших изданий

русской эмиграции – газеты «Новое русское слово» и журнала «Континент».

Среди наиболее значительных назовем здесь книгу: С.Довлатов. «Речь без

повода… или Колонки редактора»

, изданную в 2006 году, а также публикацию

переписки Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым в журнале «Звезда»

Несколько писем, относящихся к этой теме, удалось обнаружить и нам в архиве

журнала «Континент», хранящемся в Бременском университете (ФРГ). Ранее

неизданные материалы из наследия С.Довлатова тем более важны, что

подшивки газеты «Новый американец» нет ни в одной российской библиотеке,

да и в Нью-Йорке, у самих участников событий, имевших отношение к выпуску

«Нового американца», остались лишь случайные, разрозненные номера.

Похоже, что полный комплект газеты сохранился только у Елены Довлатовой,

вдовы писателя.

О том, что Андрей Седых – главный редактор «Нового русского слова» -

относился к журналистской деятельности С.Довлатова очень настороженно и

ревниво, было известно и раньше, но теперь, из собранных вместе «Колонок

редактора» «Нового Американца», вырисовывается вполне подробная и ясная

картина. В частности, в № 21 еженедельника от 29.06-4.07. 1980 года

С.Довлатов сетует на то, что «самая популярная русская газета в Америке»,

«процветающее коммерческое учреждение с миллионными оборотами», «Новое

русское слово» не только не поддержало «молодое издание», но и «отказалось

дать условия подписки», то есть сделать элементарный шаг навстречу. После

этого, пишет С.Довлатов, «всем авторам «НРС» было объявлено: «Тем, кто

содействует новой газете, печататься в «НРС» запрещается!»… В общем: либо

– либо! Кто не с нами, тот против нас! Долой инакомыслящих, к стенке, на

рею!»

Постепенно конфликт с А.Седых (или – как склоняли в эмиграции – с

Седыхом) разрастался и приобретал личные черты. Конечно, главной причиной

здесь была боязнь конкуренции со стороны активных молодых людей, недавно

приехавших из СССР. Но не стоит забывать и о том, что А.Седых раздражала

сама шутливо-саркастическая интонация, с которой С.Довлатов рассуждал в

своих «Колонках редактора» о вполне серьезных вопросах эмигрантской жизни

и даже о животрепещущих политических проблемах. Это было не только

идейное, но и стилистическое расхождение, в котором сказались, в том числе,

общие претензии «первой волны» эмиграции – по отношению к третьей. Ибо

«третья волна» принесла с собой и принципиально иной менталитет

(сформированный советской властью), и принципиально новый словарь,

раздражавший представителей «первой волны» излишней грубостью и

вульгарностью.

В середине мая 1981 года Сергей Довлатов помещает в «Новом

американце» «Открытое письмо главному редактору «Нового русского слова».

Это не только ответ на статью А.Седых «Кому это нужно?», появившуюся в

«НРС» 28 апреля того же года, но и своего рода манифест молодого поколения

эмиграции. Подчеркивая, что статья А.Седых написана не свойственным тому

языком (в частности, С.Довлатов поименован в ней «вертухаем»), редактор

«Нового американца» задается вопросом: «Что так неожиданно вывело из

равновесия умного, интеллигентного, пожилого господина? Что заставило его

нарушить обет молчания? Что побудило его ругаться и топать ногами,

опускаясь до лагерной «фени»? Чем мы так досадили Вам, господин Седых?» И

тут же отвечает: «Мы досадили Вам фактом нашего существования»

«Возникли новые оценки и новые кумиры, - продолжает С.Довлатов. - И Вы,

господин Седых, забили тревогу <...>. Теперь Вы хитроумно объявляете себя

жертвой политической критики. А нас – советскими патриотами и

функционерами КГБ. Это – уловка. Политическая репутация «НРС» -

безупречна. Мы не подвергали Вашу газету идейной критике. Мы вообще не

критиковали общую позицию «НРС». Мы критиковали недостатки газеты. Ее

неуклюжий и претенциозный язык. Консервативность в оформлении. Ее

прекраснодушие и бесконфликтность. Тусклую атмосферу исторических

публикаций»

. Как видим, Сергей Довлатов высказывает претензии А.Седых

как редактор – редактору, и при всём уважении к мэтру эмигрантской печати (о

котором не раз упоминает и в этом письме) настаивает на независимости и

значимости собственного издания. Констатируя, что «заговор молчания»

вокруг «Нового американца» наконец-то нарушен, Сергей Довлатов пишет: «Я

надеюсь, разговор будет продолжен. Честный и доброжелательный разговор о

наших эмигрантских проблемах. Мы готовы к этому разговору. Готовы ли к

нему Вы, Андрей Седых?

Докажите на практике, что Вы – за объединение трех эмиграций.

Засвидетельствуйте это не словами, а делом.

К этому обязывает Ваша репутация»

Этот страстный публицистический текст характеризует С.Довлатова как

человека принципиального, отчаянно смелого, дерзкого и уверенного в себе.

Учитывая многолетний авторитет газеты «Новое русское слово» и ее редактора,

а также почтенный возраст А.Седых, можно легко представить реакцию

старших поколений эмиграции на эту перепалку: «Ах, Моська, знать она

сильна…», - именно так реагировала старая русская эмиграция на выступления

«одной еврейской газеты» (название предпочитали даже не упоминать).

Казалось бы, Андрей Седых мог реагировать на деятельность и

журналистские выступления С.Довлатова вполне индифферентно. В самом

деле: какая серьезная угроза ежедневному «Новому русскому слову» могла

исходить от материально нестабильного, на честном слове выходящего

еженедельника «Новый американец»? И тем не менее раздражение Андрея

Седых было велико. Когда Владимир Максимов – редактор «Континента»,

ведущего журнала русской эмиграции в 1970-80-е годы, приветствовал

появление «Нового американца» в первом номере этой газеты, А.Седых

выразил В.Максимову свое неудовольствие. Это видно из ответного письма

В.Максимова – А.Седых, которое хранится в архиве журнала «Континент» в